Текст книги "Посольство монахов-кармелитов в России. Смутное время глазами иностранцев. 1604-1612 гг."

С посольства Анди-бека начинаются регулярные отношения между русским и персидским дворами. После переговоров с Анди-беком в Персию было отправлено первое русское официальное посольство во главе с князем Г.Б. Васильчиковым. Посольство отправилось в Персию весной 1586 г., а в декабре 1586 г. при невыясненных обстоятельствах собственным парикмахером был убит Хамзе-мирза[174]174
  Malcolm J. Histoire de la Perse. V. II. Paris, 1821. Р. 217. В посольских источниках 90-х гг. несколько раз встречается информация о том, что Анди-бек, прибывший в Москву летом 1587 г., рассказал об убийстве Хамза-мирзы, хотя ранее он утверждал, что выехал из Персии осенью 1586 г.


[Закрыть]. Весьма вероятно, что за спиной наемного убийцы стояли Муршид Кули-хан Устаджлу и Али Кули-хан Шамлу[175]175
  Наемный убийца был сразу схвачен и приведен в палатку Муршид Кули-хана, но он не успел ничего рассказать, так как был тут же изрублен кызылбашами.


[Закрыть]. Оба кызылбашских эмира являлись опекунами среднего сына шаха Худабендэ восемнадцатилетнего Аббас-мирзы[176]176
  Муршид Кули-хан Устаджлу, второй опекун Аббаса, был одним из самых уважаемых и влиятельных кызылбашских эмиров, его называли «творец шахов», ни один переворот или заговор не проходил без его участия. Али Кули-хан Шамлу вообще был «лялэ» – дядькой-воспитателем Аббаса, который с младенчества не видел своей матери, а отца увидел уже юношей. Восемнадцати месяцев от роду Аббас был отправлен в Герат, центр провинции Хорасан, родовое гнездо племени устаджлу, формально в статусе губернатора, практически заложником. См.: Bellan L.L. Chah Abbas. Op. cit. Р. 113.


[Закрыть].

Весной 1587 г. Муршид Кули-хан Устаджлу провозгласил шахом Аббас-мирзу. Стоит отметить, что провозглашение носило лишь формальный характер. В Казвине эмиры теккелю, туркманов и зулькадар заставили шаха Худабендэ, против его воли, передать власть одиннадцатилетнему Абу-Талибу. После этого войска мятежных эмиров вместе с Худабендэ и Абу-Талибом покинули Казвин в направлении османской армии. В отсутствие шаха и правительства, Аббас с 600 всадниками, лично подчинявшимися Муршид Кули-хану, захватил Казвин. Несмотря на это, положение оставалось критическим, даже после того, как Муршид Кули-хан склонил на свою сторону остальных кызылбашских эмиров. Дело в том, что шах возглавлял не только государство, но являлся духовным лидером (шейхом/пиром) ордена Сефевийя. Согласно весьма жесткому регламенту, орден не мог иметь двух лидеров, а шах Худабендэ был жив и здоров. Сложившаяся ситуация вылилась в протестное движение «нюктави» – милленитаристских[177]177
  В 1590 г. ожидалось наступление первого тысячелетия ислама. Это событие привело к появлению большого числа религиозно-философских движений, ожидавших конца света. Нюктави ожидали появления скрытого имама и установления Царства Божьего на земле.


[Закрыть] сект[178]178
  Эти «крайние шиитские» секты объединяли городские ремесленные общины (по аналогии с западноевропейскими ремесленными цехами). Поэтому их влияние было сильно особенно в крупных торгово-ремесленных городах – Багдаде и Тебризе.


[Закрыть]. Легитимность нового правителя ставилась под сомнение религиозными авторитетами, которые имели огромное влияние на простое население. В условиях политической анархии, в которых Персия пребывала более десяти лет, это могло грозить полным развалом государства. Аббас, так же как в свое время его дед шах Тахмасп, беспощадно уничтожил лидеров протестовавших, не обращая внимания на их религиозную неприкосновенность[179]179
  Newman A.J. Op. cit. Р. 76.


[Закрыть].

Аббас прибыл в Казвин в сентябре 1587 г., но только 1 октября 1588 г. слепой Худабендэ, подавленный обрушившимися на него событиями, отрекся от престола[180]180
  Остаток жизни Худабендэ провел под «арестом» в своем гареме. Умер он от дизентерии в 1595 г.


[Закрыть] и шахом стал единственный оставшийся в живых из его пятерых сыновей – Аббас. Проблема столь длительной задержки передачи власти заключалась не только во внутренних распрях между кызылбашскими группировками, но и в очередном внешнем ударе, постигшем Персию. В декабре 1587 г. Абдулла II Шейбани, объединивший конфликтовавшие кланы узбеков, напал на Хорасан. Неразрешимые противоречия между узбеками-суннитами и кызылбашами-шиитами имели долгую историю. К концу 1587 г. Абдулла-хан договорился о совместных действиях с находившимся в Баку Ефер-пашой и осадил Герат, богатейший торгово-промышленный центр на юго-востоке Персии. Весной узбеки захватили Мешхед – один из трех священных для шиитов городов[181]181
  В Мешхеде находится мавзолей особо почитаемого восьмого имама – Резы (Али б. Мусы ар-Риды).


[Закрыть]. Османы, воспользовавшись ситуацией, вернули себе все территории, отвоеванные у них Хамзе-мирзой в 1585–1586 гг. Внутри страны положение Аббаса было еще более тяжелым. Восстал Шах-Верди-хан, владетель Луристана, родственник Аббаса царевич Рустам-мирза овладел Систаном, в Фарсе восстало племя зулькадар, в Кермане – афшар. В Исфахане восстал Юли-хан, с которым пришлось вести переговоры[182]182
  История Ирана с древнейших времен. Указ. соч. С. 272.


[Закрыть]. Аббас потерял богатейшие торгово-промышленные провинции, являвшиеся основными поставщиками налогов в казну[183]183
  Bellan L.L. Op. cit. Р. 253.


[Закрыть]. Сложившееся положение вынудило Аббаса вновь заняться переговорами по заключению мира с османами. К концу 1580-х гг. султан Мурад III также стремился к миру, приобретение богатейших персидских провинций давало ему возможность начать войну со Священной Римской империей, перемирие с которой закончилось в 1585 г.

В это время в Персию возвратился Анди-бек с русским посланником. Во время пребывания Г.Б. Васильчикова в Персии с сентября 1588 г. до 30 июня 1589 г. султан присылал к шаху троих посланников, как потом выяснилось, с уточнением условий мира[184]184
  Malcolm J. Op. cit. Р. 112; Памятники дипломатических сношений с Персией. Т. 1. С. 163–198.


[Закрыть]. Васильчиков не знал, что персидские посланники уже находились в Константинополе. Великое персидское посольство, в составе 1500 человек, возглавлял которое Муршид Кули-хан Устаджлу[185]185
  В 1590 г. Муршид Кули-хан был убит гулямом Аллах Вердиханом, по приказу Аббаса. Муршид Кули-хан, возводя на престол Аббаса, думал, что его власть при дворе молодого правителя будет абсолютной. Он недооценил характер Аббаса, который был прямым продолжением своей сильной и волевой матери Хайр аль-Нисы, а не безвольного отца, шаха Худабендэ. Аббас не забыл Муршид Кули-хану ни убийства матери и брата, ни гибели любимого «лялэ» Али Кули-хана Шамлу, который был убит Абдулла-ханом во время захвата Герата. Муршид Кули-хан отказался оказать помощь осажденным, считая Али Кули-хана соперником. Аббас терпеливо переносил диктат Муршид Кули-хана при дворе в течение 18 месяцев, а затем, укрепив свое положение, безжалостно расправился с ним. Персия вступала в новую фазу своего политического развития. См.: Blow D. Shah Abbas. Op. cit. P. 57.


[Закрыть], прибыло в Константинополь в 1588 г.[186]186
  Bellan L.L. Op. cit. Р. 113.


[Закрыть] Переговоры длились почти два года, в качестве аманата шах Аббас прислал султану десятилетнего Хайдар-мирзу, сына Хамзе-мирзы. Перемирие, подписанное 21 марта 1590 г., сроком на семь лет, было заключено на очень выгодных для Османской империи условиях. Персия теряла значительные территории Закавказья – Грузию, Ширван, Луристан, большую часть Азербайджана с Баку и Гянджей, Иранское нагорье с Тебризом – древней столицей государства[187]187
  Эфендиев О.А. Азербайджанское государство Сефевидов. С. 58.


[Закрыть]. Но перемирие давало шаху Аббасу возможность сконцентрировать силы на борьбе с узбеками и взять под контроль ситуацию внутри страны.

Русское посольство с ноября 1588 г. по апрель 1589 г. путешествовало за Аббасом по всей стране, пытаясь добиться аудиенции. По слухам, Аббас, воевавший с узбеками, не отказывался от предложений, сделанных его отцом русскому государю, но все переговоры вел Ферхад-хан Караманлу, эмир Азербайджана и губернатор Шираза, Гиляна, Ардебиля, Фарса. Во время последнего переворота Ферхад-хан поддержал Аббаса, который сделал его своим доверенным лицом. В тот период времени Ферхад-хан, так же как Б. Годунов, имел право переписки с иностранными государями[188]188
  Годунов добился этой привилегии в 1588 г.


[Закрыть]. Ферхад-хан, умный и расчетливый политик, сыграл не последнюю роль в процессе становления и налаживания отношений между Русским государством и Персией. Именно Ферхад-хан посоветовал Аббасу, после прихода к власти, не отказываться полностью от обязательств прежнего правительства и, по возможности, извлечь из этого максимальную выгоду для своей власти[189]189
  Ферхад-хан Караманлу, второе лицо в государстве, будет казнен в 1597 г. по приказу шаха. Аббас решил, что авторитет и влияние Ферхад-хана будут угрожать его личной власти.


[Закрыть].

Используя приемы восточной дипломатии, Ферхад-хан отдавал должное политическому статусу русского государя, уважительно отзываясь о его связях с европейскими государями[190]190
  «Да и то мне ведомо, что многие государства великих государей за государем вашим, и изо многих земель государи ко государю вашему служити приезжают со многими людьми и живут у государя вашего по своим волностям, и от веры от их государь их не отводит». См.: Памятники дипломатических сношений с Персией. С. 76.


[Закрыть]. Ферхад-хан заверил Г. Васильчикова, что новый шах возлагал на Русское государство определенные надежды по поводу совместной борьбы с османами. Аббас встретился с Васильчиковым тогда, когда от персидских лазутчиков стало известно о появлении недалеко от Дербента русской рати. На вопрос Аббаса «Велика ли рать государева?» Васильчиков бодро ответил, что количество присланных стрельцов с «тысечь шестьдесят» и они поставили на реке Койсу Терский городок, преградив тем самым дорогу турецким отрядам во внутренние районы Персии. На самом деле в 1588 г. с воеводой А.И. Хворостининым в Дагестан было отправлено 15 тысяч человек[191]191
  Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. С. 270.


[Закрыть], но и такое количество было значительной силой для оказания сопротивления османам. Васильчиков от имени царя подчеркнул, что, если шах согласится передать ему Баку и Дербент, они станут опорными пунктами для расквартировки русских гарнизонов в Закавказье и в любой момент смогут оказывать Аббасу помощь оружием и «ратными людьми»[192]192
  Памятники дипломатических сношений с Персией. С. 96.


[Закрыть]. Аббаса устраивал такой поворот событий, и он заявил Васильчикову, что согласен передать эти города Москве, даже если освободит их от османов сам[193]193
  Памятники дипломатических сношений с Персией. С. 126.


[Закрыть]. Сразу же после переговоров с Васильчиковым шах Аббас отправил в Москву своих послов Бутак-бека и Анди-бека, для продолжения переговоров, которые затянутся в ближайшие пятнадцать лет.

Так закончилась очередная фаза османо-персидских и русско-персидских отношений. Кавказ оказался в сфере стратегических интересов Османской империи, Персии и Русского государства. Между Османской империей и Персией был заключен мир, положивший конец двенадцатилетней войне. Шах Аббас мог заняться стабилизацией и укреплением положения внутри страны и войной с узбеками. Мурад III готовился к схватке за Венгрию с императором Рудольфом II, война с которым, несмотря на возобновляемые в 1574 и 1583 гг. мирные договоры, носила, особенно на Балканах, перманентный характер. Между Русским государством и Персией были установлены не только дипломатические регулярные отношения, но и сразу были заложены основы для взаимовыгодного военно-политического союза. Русское государство было заинтересовано в приобретении Дербента и Баку. Дербент издревле считался воротами на Кавказ, что, в свою очередь, обеспечивало прямой путь в Грузию, а Баку с древнейших времен был крупнейшим портом на каспийском побережье. Разоренная длительной войной Персия, окруженная врагами, была заинтересована в том, чтобы Баку и Дербент стали русскими погранично-заградительными форпостами, которые преграждали бы османам путь во внутренние области Персии.

За период 1588–1597 гг. в Русском государстве побывало шесть персидских посольств и миссий[194]194
  Анди-бек (1588), Бутак-бек (1590), гонец Кай (1591), Хаджи Хосров (1593), вновь Анди-бек (1595), Пакизе Имам Кули (1596).


[Закрыть]. С московской стороны их было только три[195]195
  Посольство кн. Васильчикова Г.Б. (1589), кн. Звенигородского А.Д. (1594), кн. Тюфякина В.В. (1597).


[Закрыть]. Факт этот нельзя считать случайным явлением, так как с самого начала регулярных дипломатических отношений Русское государство заняло по отношению к Персии покровительственную позицию. Действительно, во время первой миссии Анди-бека в Москву, в 1588 г., Персия, находившаяся в тяжелейшем экономическом и политическом кризисе, выступала просительницей и добровольно отдавала роль «старшего брата» русскому царю. Стоит подчеркнуть, что московские дипломаты сразу отметили преимущества, которые можно было извлечь из сложившейся ситуации. Поэтому Годунов добивался заключения договора в письменной форме. Изучая посольскую документацию первых нескольких лет взаимоотношений между персидским и московским дворами, можно сделать вывод о том, что шах Аббас намеренно избегал письменного оформления какого-либо соглашения, так как в силу сложившихся обстоятельств это было ему невыгодно. Поэтому русская сторона с каждым новым персидским посольством «наводила» Аббаса на этот шаг.

Летом 1597 г. в Персию было отправлено великое посольство во главе с князем В.В. Тюфякиным и его «товарищем» дьяком С. Емельяновым. Целью посольства было заключение антиосманского союза между русским государем и персидским шахом. Договор можно было заключить двумя способами – в форме «докончанья» и «соединенья». «Докончанье» – мирный договор, «докончати мир» означало заключить договор о мире[196]196
  Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1978. Т. 1. С. 361.


[Закрыть]. Подобного рода договоры – «докончанья» – подписывались обеими сторонами, а затем обменивались таким образом, что у каждой из сторон находился экземпляр союзника. Подписанный договор должен был быть затем ратифицирован сеймами, думами или рейхстагами. Только после этого договор вступал в законную силу. Следовательно, подписание подобного договора было сопряжено с большой мерой ответственности, так как нарушение даже отдельных статей такого соглашения могло повлечь непредсказуемые последствия. Заключение такого рода договоров в период позднего Средневековья и раннего Нового времени весьма редкое явление. Слишком ко многому такой договор обязывал. Предпочитали заключать перемирия на определенный срок, отдельно заключались торговые соглашения, но даже и они были достаточно редким явлением, так как чаще обходились лишь определенными торговыми привилегиями или отдельным лицам и корпорациям, или даже целой стране, но опять же на определенный период времени. «Докончанье» – договор, свидетельствовавший о дружбе и сотрудничестве между двумя странами – участницами соглашения и потенциально предполагавший совместные действия против возможного противника. В большинстве случаев подобного рода соглашения носили оборонительный характер и чаще всего были направлены на устрашение совместной мощью предполагаемого противника.

Второе понятие – «соединенье» – означало военно-политический союз, направленный против третьей стороны или нескольких сторон – «недругов заодин». «Соединенье» могло носить характер соглашения о совместных военных действиях на определенный период времени, в дипломатической практике оно соответствует l’union fait la force. В такого рода соглашениях не могло фигурировать нечто абстрактное – «все недруги», враг был предельно конкретизирован, в данном случае это были турки-османы. Однако посольство князя В.В. Тюфякина ехало в Персию именно с «докончаньем», и сейчас будет ясно, для чего Годунов хотел заключить договор именно в такой форме.

Процедура подписания «докончанья» состояла в том, что одна заинтересованная сторона предлагала другой стороне некий текст, подписанный и заверенный государственной печатью и клятвой (крестоцелованием). Противоположная сторона, в свою очередь, составляла идентичное по всем пунктам и статьям свое «докончанье»[197]197
  Имеется в виду на своем собственном языке.


[Закрыть] и, заверяя его печатью и клятвой, передавала послам, оставляя у себя, в качестве свидетельства, привезенный договор. Послы в этой процедуре исполняли роль посредников, так как все клятвы и печати на документе ставили сами государи. Только по возвращении домой с договором противной стороны можно было считать, что «докончанье» заключено. Таким способом «укреплялось» «докончанье» с государствами, исповедовавшими одну веру, то есть христианство. Прецедентом заключения подобного рода соглашений между мусульманской страной и христианской вообще не существовало. Это не говорит о том, что между мусульманскими и христианскими странами вообще не существовало никаких договоров. Уникальным свидетельством договорных отношений между христианским и мусульманским государями служит письменный договор между императором Священной Римской империи Фридрихом II Гогенштауфеном и султаном Алькамилем в 1229 г.[198]198
  Этот договор был заключен 18 февраля 1229 г. Фридрих II, после неудачи с организацией Крестового похода, отправил своих послов в Иерусалим к преемнику Саладина султану Алькамилю. Завязалась переписка, в результате которой был заключен договор. Договор состоял из 8 статей и касался совместного и равноправного пользования Иерусалимом, как христианами, так и мусульманами, со всеми вытекающими из этого последствиями. Правда, после смерти султана Алькамиля в 1239 г. его преемник аннулировал договор. Тем не менее дубликат договора на арабском языке, находившийся у императора Фридриха II, сохранился в секретных архивах Ватикана до наших дней. См.: Ambrosini M.L. The Secret archives of the Vatican. Boston-Toronto, 1969. P. 206–211.


[Закрыть] Однако это скорее исключение, чем правило[199]199
  Не следует смешивать подобного рода договор с режимом «капитуляций», которые заключались между турецким султаном и некоторыми европейскими государствами. «Капитуляции» были применимы только к условиям Османской империи.


[Закрыть], и естественно, что об этом не могли знать ни в Москве, ни в Исфахане.

Между Персией и Русским государством в дипломатических методах и приемах было нечто общее, так как оба государства достаточно длительное время являлись «улусниками» монгольских великих ханов. Однако в то же время оба государства имели богатую историю с твердо укоренившимися древними традициями, поэтому, хотя монгольское влияние на дипломатический протокол было достаточно значительным, следовало учитывать и местные культурно-исторические особенности[200]200
  Веселовский Н.И. Татарское влияние на русский посольский церемониал в московский период русской истории. СПб., 1911. С. 1–19.


[Закрыть]. Русское государство с конца XV в. подчеркивало свое единство с европейскими государствами[201]201
  Савва В.И. Московские цари и византийские басилевсы. Харьков, 1901. С. 137–138.


[Закрыть], а Персия культивировала традиции державы шахиншахов. Так или иначе, договор, который должно было доставить в Персию посольство В.В. Тюфякина – С. Емельянова, являлось первым подобного рода союзническим соглашением между христианским и мусульманским государством в эпоху раннего Нового времени.

Русские послы имели при себе договор сразу в двух экземплярах, тогда как обычная практика предусматривала один, написанный «руським письмом», скрепленный царской печатью и клятвой («правдой»). Суть договора кратко и лаконично передал Б. Годунов в своей грамоте к шаху Аббасу. Особенно стоит обратить внимание на то, что Б. Годунов подчеркивал, что на заключение договора государь идет вследствие неоднократных просьб со стороны шаха. «И твое великого государя Аббас Шахова величества хотенье и желанье то, чтоб с великим государем ц. и в. кн. Федором Ивановичем в. Р. С. быти тебе великому государю Аббас Шахову в. в братстве и в любви на веки, и та б вековая дружба и братство укрепить верою с обе стороны, а укрепяся б вам великим государем меж собою в братстве и в любви, стояти на турского и на бухарского и на всех своих недругов заодин. Хто будет великому государю нашему ц. и в. кн. Федору Ивановичу в. Р. С. друг, тот бы и тебе великому государю шах Аббасу в. был друг, а хто великому государю нашему его ц. в. недруг, тот бы и тебе великому государю Аббас Шахову в. был недруг»[202]202
  Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. Т. I. С. 381.


[Закрыть]. Таким образом, по прошению шаха Аббаса русская сторона соглашалась заключить равноправное двухстороннее «докончанье».

Однако проекты «докончальных» грамот не были одинаковыми, что в принципе, учитывая форму соглашения, было неправомерным. По правилам составления подобного рода соглашений обязательства со стороны царя должны дублироваться обязательствами со стороны шаха. Однако даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что, кроме неодинаковой орфографии, которая соответствует одним и тем же абзацам, обязательства со стороны царя являются не бескорыстными. За помощь и поддержку со стороны царя персидский шах обязан будет отдать свои «отчины», но которых по договору уже три, а не две. К Дербенту и Баку, которые еще в 1587 г. обещал царю за военную помощь шах Худабендэ, прибавилась еще и Шемаха, столица Шамхальского ханства, крупнейший центр торговли и шелководства в Закавказье, формально находящегося в вассальной зависимости от Персии.

Для того чтобы обосновать причину своих претензий, в договоре четко аргументировался статус и положение русского государя. Статус русского государя после присоединения Астрахани стал соответствовать статусу «Белого царя», именно так к русскому государю обращался шах Аббас. Поэтому постоянно повторяющиеся в договоре термины о братстве между двумя государями действительно имели место, только не в западноевропейском смысле, согласно которому все монархи между собой братья. Здесь понятие «братство» употребляется не в смысле равноправных взаимоотношений, а скорее отношений старшего брата – русского государя с младшим – персидским шахом. Постоянно повторяющееся полное пышное именование русского царя, а не персидского шаха, должно было подчеркнуть большую значимость статуса царя по отношению к статусу шаха. Исходя из выше сказанного, ничем не обоснованная уступка шахом своих «отчин», в принципе и при желании, могла бы быть расценена и как некая зависимость шаха от царя.

В Москве опасались, что шах может не согласиться подписывать подобного рода договор, поэтому в наказах послам строго было приказано сначала провести с шахом устную подготовку и определенными аргументами убедить шаха его подписать. Если шах хочет союза с русским государем военно-наступательного против османов, то он должен подписать неравноправный договор. Существовала и еще одна веская причина, по которой Аббас мог не согласиться подписывать договор, несмотря на осознание всех «выгод и преимуществ», которые такое соглашение могло обещать. В наказе послам четко предписывалось, каким образом следует осуществить процедуру подписания. После того как Аббас согласится подписывать договор, с привезенного послами списка, следует написать слово в слово текст «по фарсовски» и на той «грамоте правду учинить[203]203
  «Дать правду» означало подтвердить статьи договора, свидетельствовать об их правильности – «правде».


[Закрыть], шерть дать, и их (послов) ко государю отпустить»[204]204
  Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. С. 352.


[Закрыть]. В самом общем значении «шерть» – это клятва, договорные отношения, «шертъныи» – утвержденные клятвой[205]205
  Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. Т. 3. С. 451.


[Закрыть]. Однако «шерть» у мусульманских народов никогда не являлась просто клятвой. В словаре В.И. Даля объяснение «шерти» соответствовало ее истинному назначению и случаям ее употребления. «Шерть» – присяга мусульман на подданство. Дать «шерть», «шертовать» – означало присяг нуть[206]206
  Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. С. 411.


[Закрыть]. В.В. Трепавлов считает, что в XV–XVII вв. «шерть» не являлась межгосударственным соглашением, а была персональным договором между правителями. С восшествием на престол нового правителя ее необходимо было продлевать. Нарушение условий «шерти» могло рассматриваться как личная измена одной стороны[207]207
  Трепавлов В.В. Указ. соч. С. 599.


[Закрыть]. Но, с другой стороны, исследователь утверждает, что начиная с 1557 г., когда ногайский бий Исмаил шертовал русскому царю, в Русском государстве стали рассматривать шертование как присягу на верность[208]208
  Трепавлов В.В. Указ. соч. С. 611.


[Закрыть]. Исследователь также считает, что зависимый характер шертных соглашений проявлялся не только и не столько в признании холопства одной из сторон. Подобного рода соглашения делались иногда очень деликатно. Например, перечислялись обязательства только одной стороны, вторая не брала на себя никаких обязательств, в результате разработчики Посольского приказа добивались весьма обтекаемых формулировок[209]209
  Трепавлов В.В. Указ. соч. С. 612. Например, ногаи, приносящие шерть, рассматривались как младшие братья (партнеры) по отношению к московскому царю.


[Закрыть].

В каком смысле его хотела употребить русская сторона, сказать достаточно трудно. Однако следует высказать некоторые соображения по этому поводу. Если предположить, что предложенная выше фраза означала простую формальность в виде того, что шах своей клятвой (шертью) подтверждает или удостоверяет взятые на себя обязательства, тогда в Москве ту же процедуру проделает царь, дав «правду» (то есть твердое обещание, клятву) на своем варианте «докончанья». Следовательно, получалось, что шах должен был и «правду учинить», то есть дать клятву, и одновременно «дать шерть», то есть еще раз поклясться. Возможно ли, что московское правительство таким образом собиралось «учинить (шаха) под своей великою рукой»?! Сейчас сложно что-либо утверждать, только одно очевидно, если шах все-таки не согласится шертовать русскому царю: «А не укрепить ныне государь ваш того дела, и вперед то дело продлитца, и недругом то будет на руку»[210]210
  Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. Т. I. С. 355.


[Закрыть]. Здесь конечно же имелись в виду османы.

Сейчас трудно предположить, какова была бы реакция шаха Аббаса на предложения Московского государства. Учитывая его крутой нрав и беспощадный характер, послы в полном смысле рисковали своими жизнями. Но судьба распорядилась иначе, посольству В.В. Тюфякина – С. Емельянова не удалось реализовать поставленные задачи. Еще при выезде из Астрахани среди членов посольства началась эпидемия. Глава посольства князь В.В. Тюфякин умер в море, еще до прибытия в Гилян. Второй посол, дьяк С. Емельянов, сошел на берег уже больным и скончался по дороге в Кашан. Оставшиеся в живых не имели полномочий обсуждать или заключать какое-либо соглашение. Аббас, с нетерпением ожидавший приезда русских послов, так и не смог добиться от них вразумительных объяснений по поводу содержания договора. И давно наметившееся соглашение между Русским государством и Персией опять оставалось протоколом о намерениях. Как раз в это время, в 1598 г., ко двору шаха прибыли новые переговорщики – братья Энтони и Роберт Ширли.