Текст книги "Удивительный Китай"

Впервые в жизни я решила стать донором в Пекине. Кто бы мог подумать, что на этот шаг меня подвигнет Олимпиада в Пекине? А вот поди ж ты… Оргкомитет обратился с призывом ко всем здоровым гражданам, имеющим отрицательный резус, сдавать кровь – создавали запасы для иностранных спортсменов. Почему именно для иностранных, спросите? Да потому что только у трех из 10 тысяч китайцев резус отрицательный. В остальном мире отрицательный резус-фактор встречается у 15 % населения – тоже меньшинство, конечно, но все же…

С проблемой отрицательного резус-фактора в Китае я столкнулась впервые, когда забеременела моя подруга и коллега из Украины. «Хотите рожать здесь – на всякий непредвиденный случай найдите донора, у нас людей с отрицательным резусом почти нет», – сказали ей местные врачи. И хотя быть донором я тогда согласилась, Ольга уехала рожать в Киев – для надежности. Ну а призыв Олимпийского оргкомитета окончательно убедил в том, что мы не можем сказать китайцам: «Мы с тобой одной крови». У нас не только менталитет разный, но и физиология во многом тоже.

Есть, конечно, вещи очевидные: цвет глаз и волос (светловолосые голубоглазые дети не рождаются даже в смешанных браках). Шевелюра у китайцев, как правило, густая и жесткая, красителям поддается с большим трудом – осветлиться они могут максимум до светло-каштанового. Зато на теле волосы практически не растут! Потому и бритвы китайским мужчинам почти без надобности. Впрочем, это не только китайская, а всеобщая азиатская особенность. Как-то во Вьетнаме мой муж чуть в обморок не упал, глядя на то, как брился наш переводчик: одноразовой бритвой из отеля он туда-сюда водил по подбородку, пытаясь срезать пять тощих волосинок. Никакого, естественно, геля для бритья или крема после сей процедуры ему не нужно было. Экономия, однако. А вот те наши мужчины, которые в Китае живут давно, еще помнят, как привозили бритвенные принадлежности с родины: из-за слабой растительности у китайских мужчин бритвы-гели-кремы в Поднебесной далеко не везде продавались. Да и сейчас покупать все это лучше в магазинах «европейской направленности».

Как, кстати, и дезодоранты. Извините за интимные подробности – я их с родины привожу. В Пекине и выбор слабый, и цены выше. А все потому, что китайцы не пахнут! Правда. Помню, как моя мама через пару дней после приезда в Китай, сказала задумчиво: «Отсутствие двух запахов не перестает меня поражать – пота и перегара». В момент этого откровения мы шли по площади Тяньаньмэнь, где, кроме нас, прогуливалось еще несколько десятков тысяч человек – был национальный праздник. Китайцы действительно не потеют, а если и потеют, то не пахнут – вот такая физиологическая особенность. Несмотря на то что (еще одна, пардон, интимная подробность) подмышки не бреют даже женщины. В конце 1990-х – начале 2000-х одна пекинская газета предлагала отчаявшимся европейцам, не позаботившимся о том, чтобы привезти с собой дезодорант, два выхода. Первый – оперативное удаление потовых желез, второй – медицинское средство с красивым названием «ху сю ша цзюнь», дословно – «убийца бактерий для людей, воняющих, как лисы». Увы и ах – это как раз для нас, иностранцев. И с китайской точки зрения, никакие это не оскорбление – просто констатация факта. Кстати, мой британский приятель, живущий в Японии, жаловался на ту же проблему. Так что не пахнут не только китайцы, но и большинство азиатов. Повезло же людям!

Хотя сказать, что китайцы совсем уж не пахнут, все-таки нельзя. Перед Олимпиадой 2008 года во всех такси города появились рекомендации по поведению водителей. Первым пунктом значилось «Не есть в салоне чеснок». Намек понимаете? Для китайца чесночный запах – почти музыка обонятельных рецепторов, для иностранца – наоборот, нечто неприличное. Вот такое культурное различие в отношении запахов. Ничего не поделать – физиология.

Когда читаешь книги о завоеваниях Чингисхана и Тамерлана, не перестаешь удивляться описанным там необычайно зверским пыткам, к которым прибегали эти завоеватели и их армия. В свое время меня поразили подобные описания в «Хрониках заводной птицы» Харуки Мураками – от того, как с кого-то еще живого сдирали кожу, кровь стынет. У нас. Потому что разный порог боли у европейцев и азиатов – еще один доказанный факт. Оттого и пытки в Азии всегда были более изощренными – чтобы достучаться до тела. Когда мы уже теряем сознание от болевого шока, китайцы с монголами только начинают ощущать боль.

А еще мы по-разному реагируем на алкоголь и молоко. Как-то я спросила знакомого китайского журналиста, почему его соотечественники не любят сыр. Он искренне удивился: «Сыр ведь ужасно пахнет, как вы его едите?» Мучаемся, конечно.

«Ну вот, опять все досталось тебе! – огорчается коллега Билин из Сингапура. – А знаешь почему? Просто потому, что ты блондинка». Мы в провинции Гуйчжоу, смотрим выступление фольклорного коллектива, по ходу зрителям дарят вышитые пояса. Все достаются мне. Билин права: это потому, что я блондинка.

В Китае блондином считается всякий, у кого волосы светлее черного, потому что самим китайцам добиться белесых оттенков крайне трудно, сколько бы химии они на себя ни выливали: другая структура волос. Здесь никто никогда не слышал анекдотов о блондинках, а все оттенки светлого – предмет искренней зависти, а не повод для дружеского (и не очень) подтрунивания. Интересный факт: японцы и корейцы бывают белыми – структура волос позволяет осветлиться до белорусско-пшеничного или даже совсем белого цвета. А вот китайцы – никак: их волосы не только от наших, но даже от корейско-японских по структуре отличаются. Припоминаю любопытный случай: в самом начале своей пекинской жизни пришла в парикмахерскую, которую держит мастер из Гонконга. Хочу, мол, постричься. Хозяин качает головой: извините, мы не работаем с европейскими волосами, только с азиатскими. Вот те на! Это был первый урок на тему «какие мы разные». Потом были и другие, но этот – парикмахерский – запомнился особенно. В общем, если модная китаянка или китаец умудряются выкраситься хотя бы в средне-коричневый, это становится предметом зависти друзей и поводом считаться блондином.

Я же с детства мечтала быть брюнеткой. Тогда не могла сформулировать причину этого странного для окружающих желания, а позже поняла: мне просто хотелось привести в соответствие свой внутренний мир (больше соответствовавший брюнетистому) и внешний облик. Но не рискнула, потому как всегда считала, что природе видней, и если она решила окрасить волосы в светлый, значит так тому и быть.

Возможно, природа знала (наверняка!), что рано или поздно судьба приведет меня в Китай, где я буду считаться блондинкой и благодаря этому буду пользоваться большой популярностью у местного населения.

…Китай полон мужчинами, для которых я – первая женщина. Я всегда чувствую их взгляды – удивленные, обволакивающие… Они хотят дотронуться, чтобы убедиться в моей реальности. Самые смелые дотрагиваются. Правда, смельчаками чаще оказываются дети и – странное дело! – женщины. Помню, в метро сидела рядом с семьей, явно оказавшейся в Пекине впервые. Судя по выражению их лиц, иностранку они тоже увидели впервые. В глазах – шок: неужели такие странные люди действительно существуют? Девочка лет пяти подходит и несмело дотрагивается – сначала до руки, потом до лица, потом до волос. Я улыбаюсь и говорю «Нихао!» («Здравствуй» по-китайски). Она отдергивает руку и смотрит с глубоким изумлением, в ее взгляде читается: «Как? Эти существа еще и разговаривают?»

По площади Тяньаньмэнь невозможно пройти спокойно – все хотят со мной сфотографироваться. Нет, не подумайте, что у меня мания величия: китайцы хотят фотографироваться со всеми светловолосыми иностранцами. Семилетняя дочка друзей категорически отказывается на знаменитой площади бывать – у нее вьющиеся (чего у китайцев в принципе не бывает) волосы бело-русалочьего оттенка. Жители Поднебесной – нация чадолюбивая, а потому с ней не только фотографируются, но и обнимают, душа в объятиях. Очень искренне: «Какая красавица!» Вы же помните: они ничего не слышали о «личном пространстве», вторжение в которое вызывает дискомфорт.

Никогда в жизни я не слышала столько комплиментов в свой адрес, как в Китае. «Пхяуля!» («Красивая») – говорят коллеги, знакомые и даже чиновники, у которых беру интервью. В некоторой степени это, конечно, облегчает жизнь. До Китая мне казалось стыдным использовать внешность в профессиональных, так сказать, целях, но зато сейчас я полагаю, что практически все средства хороши, если ведут к желаемому результату – получению разрешения на съемку или согласия на интервью. Иногда даже посещает крамольная мысль: а не выкраситься ли в настоящую блондинку – ну, чтобы уж совсем? Бешеный успех в китайских кругах гарантирован. Знаете, как все-таки приятно, когда тебя называют красавицей, даже когда понимаешь, что это лишь комплимент. Зато искренний.

Когда я приехала работать в Ригу, а было это в 1993-м году, одна неприятная штука отравляла мне жизнь. Это было время, когда ко всем русскоязычным латыши относились, как к оккупантам, и категорически отказывались говорить по-русски. Идешь в магазин купить колбасы «Детской» и ржаного хлеба «Сенчу» на ужин, а в кассе сидит такая преисполненная чувства национального достоинства дама. Ты ей по-русски, а она – не понимаю, мол. И не станешь же всем объяснять, что не оккупант я, а работать приехала в белорусское посольство. В общем, пару лет было непросто. А потом все изменилось: когда предложение по самым разным группам товаров превысило спрос, продавцы и кассиры моментально овладели всеми нужными языками. Тебе стали радостно улыбаться и говорить на каком угодно – только купи.

В Пекине с подобными проблемами никогда сталкиваться не приходилось. Китай – это вообще рай бытового и прочего обслуживания. «Все для блага человека» – это как раз про Китай, если иметь в виду человека, который платит деньги. Приходишь в парикмахерскую – к тебе радостно бросаются сразу несколько девушек: «Френда (это от английского friend – друг), массаж?» Нигде и никогда до этого мытье моей головы не сопровождалось 15-минутным массажем этой самой головы – замечательное, кстати, ощущение. Естественно, стоимость входит в цену стрижки, никаких дополнительных плат. Любые косметологические процедуры сопровождаются массажем головы, рук и спины – пока лежишь с маской на лице, девушка-косметолог занимается твоим телом: клиента ни на секунду в одиночестве не оставят!

И никаких, кстати, чаевых. Как правило. В парикмахерской «Клеопатра» чаевые, правда, берут – русские клиентки привили эту манеру. Но китайские маникюрши и педикюрши до сих пор стыдливо прячут глаза, когда я пытаюсь дать им что-то выше оговоренной цены. Долгое время самым популярным у русскоязычных женщин Пекина мужчиной был парикмахер Олег из «Клеопатры». Он, конечно, китаец, Олегом называется для нашего удобства – молодой парень из Харбина с горящими черными глазами и удивительно для китайца фактурным торсом. Про красоту свою телесную он точно знал: иначе зачем бы носил обтягивающие черные майки, выставляя напоказ накачанные бицепсы? Но бицепсы и торс – не главное его достоинство: в том, что касается работы с волосами, Олег – настоящий кудесник, и ни разу не испортил прическу, а это важно. Так вот от него пятью юанями чаевых не отделаешься: нужно давать как минимум десять. Но есть за что. Товарки по «Клеопатре», ревнуя к успеху у клиенток, из парикмахерской его выжили. Он стал стричь на съемной квартире в соседнем доме. И мысль о чаевых отпала сама собой: он ведь перестал делиться доходами с хозяевами парикмахерской.

Сколько раз приходилось быть свидетелем таких сцен: на русском рынке Ябао Лу какой-нибудь челнок из бывшего СССР перебирает товар. А у нас, как вы помните, размеры категорически не совпадают с китайскими. Вот и стоит такой детина (естественно, ни по-китайски, ни по-английски не говорящий) растерянно, теребя в руках какую-нибудь ультрамодную майку и орет громогласно на великом и могучем: «Ну, что ж ты мне два х… (слово непечатное, но часто произносимое – означает размер ХХ) принесла, я ж тебя три х… просил». И китайская продавщица ничего – то ли о втором, нам известном, значении слова не догадывается, то ли привыкла уже – убегает куда-то, тянет все новые майки, которые с каждым новым Х на ярлыке все больше напоминают парашюты.

Как-то в порядке совета спросила у одного знакомого автовладельца насчет автоматической мойки машины: где, мол, помыть своего железного коня. А он – на полном серьезе: тут, типа, у нас в Пекине все мойки – автоматические: налетают на твою машинку восемь автоматических китайцев – 10 минут, и она блестит, как новенькая. Свидетельствую: чистая (во всех смыслах) правда! Приезжаешь к боксу – один человек из шланга поливает, пять других тряпками снаружи орудуют, шестой салон протирает, седьмой пылесосит, восьмой – ну, это, понятно, самая почетная работа, до нее еще дорасти надо – деньги берет. Стоит это все 10 юаней. Ну в какой еще стране мира тебя так обслужат? Рай, да и только.

Я люблю пекинское голубое небо. Нет, не так нужно сказать, сильнее: я обожаю пекинское голубое небо. Потому что вижу не часто: летом над городом висит то ли дымка, то ли туман, то ли какая-то взвесь неясного происхождения. Что бы это ни было, результат один: небо голубым не будет. Серым, молочным – да, а вот голубым – ну никак. То, что в Минске и любом другом белорусском городе воспринимается как само собой разумеющееся, в Пекине – редкость. Значит – праздник. Когда вы последний раз радовались просто голубому небу? А я умею.

Пекин (как и Китай) вообще учит неожиданным вещам. Неожиданно-радостным, я бы сказала. Распознаю приход весны по запаху. Конечно, ничего особенного: все мы так делаем. Только запахи пекинской и минской весны – очень разные. Здесь весенний дождь пахнет песком и пылью. Выхожу из дома, смотрю на падающие капли и думаю, что эта вода, смешанная с песками близкой Гоби, родная мне. Уже.

Я люблю Пекин хотя бы потому, что город, в котором живешь, нужно любить. Обязательно. Он раздражает своим несовершенством, суетой, шумом, гамом, заволакивающей все небо пылью, толпами людей на улицах. Но стоит только уехать – начинаю скучать. Это как семейная жизнь: случается ведь, что живущий рядом человек раздражает, злит, нервирует, но стоит расстаться на пару дней, понимаешь – без него все не так. Плюсов-то в совместной жизни больше. Так и с Пекином: позитива больше.

Мне нравится, что в магазине, в который я постоянно хожу, меня знают, улыбаются и всегда донесут пакеты до машины. Без всяких чаевых, просто так. Мне нравится, что парень, у которого я покупаю карточки для междугородных телефонных разговоров, выучил несколько фраз по-английски – специально, чтобы поболтать со мной. Ну не только со мной, конечно, – иностранцев здесь немало. Но мне почему-то приятно думать, что он сделал это усилие и ради меня тоже. Мне нравится, что, когда я выезжаю за ворота нашего жилого комплекса, охранник, прежде чем открыть ворота и взять парковочную карточку, отдает мне честь. Когда я приезжаю, он делает то же самое. И улыбается.

Вообще мне здесь все улыбаются. Всклокоченные водители грузовиков, протискивающиеся в центр Пекина из пригородов, сворачивают шеи, заглядывая мне в салон. «Ба! – наверное думают они. – Гляньте-ка на эту неведомую зверюшку: блондинка за рулем! Она что, и ездить умеет?» Их любопытство и забавно, и не задевает: удивляются они искренне и немного по-детски. Мы улыбаемся друг другу и даже иногда машем рукой, разъезжаясь. В Минске если я и вызываю эмоции у печально-сосредоточенных водителей мужчин, то улыбкой они не сопровождаются практически никогда.

Меня раздражают пекинские водители, не соблюдающие элементарных правил движения, петляющие, как зайцы, между полосами, норовящие постоянно задеть – от них все время приходится увиливать. Они уже почти научили меня телепатии. А что еще остается, если никому и в голову не приходит сигнализировать о повороте? Смотрю на них и думаю: «Мама дорогая, я же телепат! Мысли читать умею! Вот, видишь, как этот на черной машине завертел задом? Сейчас точно начнет перестраиваться. Скорее всего, в мой ряд – по колесам видно. Пустить, не пустить?»

Мне нравится, что в любом магазине ко мне относятся внимательно и встречают радостно. Меня раздражает, когда продавцы хватают за руки, когда мальчики, торгующие обувным кремом, плюхают черную или коричневую массу на мои синие туфли и искренне не понимают, почему это меня возмущает. Они всего лишь хотят показать, как здорово будет сверкать обувь после чистки!

Меня раздражает, что в Китае все говорят очень громко – даже в музеях, театрах и концертных залах. Правда, еще больше раздражает, что я и сама переняла эту привычку. В Минске подруги периодически уточняют: «У нас кто-то плохо слышит?» Да нет, это у нас просто кто-то громко говорит.

Города – как люди: очень часто причины, по которым мы любим или не любим места нашего обитания и людей, с которыми там живем, одинаковы. При этом и в том, и в другом случае всегда есть выбор: где и с кем жить. Я не люблю слово «навсегда». Я не верю в вечную жизнь и любовь до гроба. Но я верю в то, что мы сами определяем свою жизнь и судьбу: где, как, сколько и с кем жить. Тут главное – найти гармонию. С собой и местом обитания.

А то, что, когда живешь в Пекине, не хватает минских просторов, а в Минске не достает пекинской скученности, так это нормально. Нам ведь всегда по-хорошему мало. Потому и живу на два города. Тут важнее, чтобы с одним мужчиной: настоящие эмоции не терпят раздвоения.

Шопинг осмысленный, но беспощадный

Собралась прогуляться по магазинам – осенний сезон, новые коллекции… Вооружилась британским и российским выпусками «Гламур» и – вперед. Подруга сказала, что всю одежду «Маркс и Спенсер», которую не пустили в Европу, она видела на рынке. Соблазн купить британскую одежду по китайским ценам слишком велик, чтобы отказаться. Правда, главный вопрос в этой связи – как там с размерами? Китайские или британские? Разница принципиальная.

Вы вот любите спрашивать – какие, мол, самые большие трудности были у меня в первое время в Китае? Вот что я скажу: мои трудности всегда со мной. Грудь и бедра называются. Дело вот в чем: то, что в Беларуси или России считается нормальным и даже можно сказать аппетитным, а порой вызывает легкую зависть подруг, в Китае считается чуть ли не уродством и сильно отравляет жизнь – в том смысле, что походы по магазинам огорчают.

Муж всегда напрягается, когда я ему радостно объявляю, что «завтра у меня шопинг». Не в том смысле, что денег жалко, а в том, что он знает: из магазинов я наверняка вернусь расстроенная и весь вечер буду расписывать прелести какой-нибудь очередной диеты, на которую перехожу «прямо завтра». Он в принципе не одобряет идею любой диеты, предпочитая занятия физкультурой и считая, что одно другое исключает. Кстати, прав: мне вот одна подруга из Минска написала, как начала новую жизнь: села на диету и пошла в тренажерный зал. Потеряла сознание, а тренер возмущался: знаю я, мол, эти ваши женские заморочки – новая жизнь с понедельника и далее по списку. Так что мужчины – удивительное дело! – иногда бывают правы.

Ну, да я не об этом, а о горестях китайского шопинга. У них одно имя: размер. Если вы до сих пор не знали, скажу по секрету: китайские девушки по нашим понятиям – доходяги еще те. Ручки-ножки тоненькие, грудь и бедра отсутствуют напрочь, изгибов нет. Нет, поймите правильно: я не злорадствую (или, по крайней мере, стараюсь), просто констатирую факт. Между прочим, такие фигуры многим европейским мужчинам очень даже – голову теряют.

То, что продается в китайских магазинах, понятное дело, сшито, прежде всего, на местные фигуры. А что делать, если ты не с китайской фигурой родился – как я, например? Ответ один: страдать от чувства собственной неполноценности. Вот и страдаю. Поверьте, это чертовски депрессивно, когда в магазине тебе приходится покупать размер L или XL, а то и XXL. И не потому, что я такая «тада» («большая» по-китайски), хотя именно это и говорят продавцы, а просто потому, что у них размеры такие!

Я вот когда была в Лондоне в отпуске, поначалу тоже все пыталась размер L взять, чтобы примерить. И не могла понять, почему и здесь продавцы смотрят на меня удивленно, а кофточки-юбочки оказываются реально большими. А потом – «Семен-Семеныч!» – наконец-то дошло: страна другая! А в ней – иные стандарты «нормальной» женской фигуры. Британия (впрочем, как и любое другое европейское государство) в этом смысле – просто раздолье: там такие, как я, считаются нормальными. Одежды и обуви на нас – сколько угодно, и никто не смотрит округленными глазами на твои выпуклости. А в Китае ведь как: если платье хорошо сидит на талии, то не натягивается на бедра (у китаянок, как правило, переход незаметен, а изгиб слабоват), ну а если проходит в бедрах, то, скорее всего, будет топорщиться на талии.

Но вот какая еще штука с этими выпуклостями. В Китае это становится популярным – наверное, сказывается приход на рынок всяких глянцевых журналов. Косметические салоны упорно рекламируют массажи «для увеличения груди», а пластические хирурги активно предлагают свои услуги с той же целью. Но дальше всех шагнула текстильная промышленность – здесь бюстгальтеры выпускают сразу с грудью: там внутри такое количество поролона зашито, что даже если у девушки минусовой размер, она все равно будет выглядеть почти секс-бомбой. А меня, к счастью, ни Боженька, ни мама с бабушкой этим делом не обидели, так что нижнее белье приходится привозить с родины. Вместе с черным хлебом и селедкой.

Когда я мужу рассказала, про что собираюсь писать, он меня серьезно предостерег: вот, мол, напишешь, а люди, которые с тобой не знакомы, подумают, что у тебя большие проблемы с лишним весом и поэтому ты комплексуешь. Насчет комплексов – это, к сожалению, правда: любой поход по магазинам их добавляет. А вот насчет лишнего веса – не совсем: у меня нормальный российский 46 размер, который в Пекине превратился в L и XL. Единственное утешение принесла китайская подруга, только что возвратившаяся из отпуска в Европу. Приехала расстроенная: ничего не смогла купить. Говорит – размеры не те: всё слишком большое. А вы говорите – разница культур…