Текст книги "Стая Белого Волка. Возвращение мечты"

А вот, это уже интересно:

– И много было тех, кто предлагал?

Вдова Мастера пожала плечами:

– Не знаю, сколько к нему на работу приходило, но некоторые даже домой заявлялись. И из госструктур, и не только из них.

Я продолжала расспрашивать, откинув прочь прежние сомнения:

– А ты, случайно, не заметила, не поругался ли он с кем-нибудь из них, незадолго до того, как несчастье произошло?

Роза внимательно посмотрела на меня:

– Было дело. Они однажды вдвоем с каким-то, незнакомым мне, парнем домой пришли. И довольно долго беседовали. Я рядом не сидела, но поняла, что тот был когда-то его учеником, и то, что он недавно с войны вернулся. А потом у них что-то не заладилось, и муж его за ворота выставил. Тот, правда, еще как-то раз приходил, но Тимур его даже во двор не пустил.

У меня появилось ощущение, что я уже знаю, что здесь произошло. И она знает.

– А почему ты раньше никому об этом не рассказывала? – спросила я, на всякий случай, хотя уже примерно представляла, что она скажет в ответ.

Они, насколько я помню, с Мастером на самом деле родственные души были. И его философский взгляд на мир Роза тоже разделяла. Была его ученицей. Самой талантливой. Мне так и не удалось сменить гнев и нетерпимость на сострадание и любовь ко всем ближним.

– Мастера уже не вернуть, Рысь! И ничья смерть не поможет мне забыть это. Я не хочу больше крови, ни их, ни, тем более, вашей. А милиции на это дело наплевать, – сквозь зубы прошептала Роза.

– И я тоже хочу, чтобы у сыновей Мастера жизнь сложилась лучше, чем у нас. Но для этого необходимо, чтобы у них самих стимула не было, в это болото нырять. И чтобы им никто, со временем, о долге крови не напомнил. Так лучше мы, чем они. А для тебя бы лучше, хоть этот дом и дорог, как память, место жительства поменять. И город тоже. Денег должно хватить, а если надо – еще найдем.

Лицо Розы скрутило судорогой боли:

– Умом-то, и я все, это, понимала, да все решиться не могла!

И это мне тоже очень близко. Но безопасность детей гораздо важнее любых воспоминаний.

– А у того типа, с кем твой муж поссорился, рыбки на руке, случайно, не было нарисовано? – спросила я, наудачу.

– Да, странная такая. С большими усами, как бы, – немного подумав, ответила Роза.

– С фонтанчиком, – автоматически поправила я ее.

Теперь, и правда, придется что-то с этим делать. Но я не хочу идти по старому кругу. Попробовать бы, выскочить на другой виток спирали, что ли.

Дома на меня они уже все вместе, впятером, насели.

– Теперь-то, ты тоже понимаешь, в чем этот тип замешан? – у Дина это прозвучало, скорее, как утверждение, а не как вопрос.

– И смерть Мастера мы этому подонку спустить не можем. Это даже больше, чем долг крови. Он нашим учителем был. Духовным, в том числе, – жестко добавил Че.

Младшие только согласно кивнули. Мне тяжело было становиться супротив всех них, и не только потому, что я их слишком хорошо понимала, но и потому, что сама, в схожей ситуации, все бросила на чашу весов, лишь бы, за Волка и своих ребят отомстить. Но я еще и очень хорошо запомнила, чем это для моей стаи обернулось. Что ж, направляющая – вперед! Твой долг – сохранить их жизни, даже, если они сами об этом не заботятся. Потому как это ближе по духу к учению Мастера подходит. А я и еще одну грань этой проблемы вижу, которую ребята, похоже, не замечают.

– Понимаю. Должны, – ответила я одному и другому. – Да только, сначала необходимо Розу с мальцами из-под удара вывести. А еще, дорогие мои стратеги, неужто, вы не заметили, чьи это рога и хвост, все время, из-за угла выглядывают?

Дин недоуменно посмотрел на меня:

– Какие рога?

– Да, дьявола, наверно. Конторы, то есть, – Хорек, как всегда, самым догадливым оказался.

Или просто с Доком общался больше других.

– Вы сами слышали, что Роза рассказывала о том, откуда к Мастеру с предложениями приходили. И это не удивительно. Вас, ведь, тоже по его рекомендациям не в самое простое подразделение взяли. И он гораздо дольше нашего на Структуру работал, а значит, и засветился сильнее. А эти товарищи, так просто, из своих лап никого не выпускают. Проверено на себе, – объясняла я, наблюдая, как меняются их лица. – А еще ты помнишь, Лис, что Кит тебе про свою «крышу» сказал? Что, мол, с ней ему все нипочем. Но конкретно не назвал. А потому, что опасался. Я думаю, что это, вряд ли, друзья в синей форме. Потому, как опасались наши собратья по Структуре исключительно Конторы. Мы, ведь, знали, на что они способны. Как кому руки вывернуть, чтобы на себя работать заставить. И как чужими руками ненужных свидетелей убрать. Ведь, как у них со Стаей Белого Волка-то все ловко складывалось! – я поймала мрачный понимающий взгляд Хорька. – Еще бы чуть-чуть, и остатки моей команды сыграли бы в ящик. Самым подозрительным образом. А молодежь бы расправилась за это с Доком, решив, что это – его рук дело. И сами попались бы на крючок. Удачная замена тех, кто не хочет на них работать, и при этом слишком много знает и понимает, на тех, кто еще не знает, когда и куда надо, по-быстрому, сваливать. И у них это почти получилось! Они не учли, всего лишь, моих медицинских познаний и личных взаимоотношений с Кириллом. Теперь у нас такого туза в рукаве нет, – мне больно было глядеть на искаженные бессильной яростью лица моих друзей, но лучше, с самого начала, смотреть правде в глаза.

– Так ты нам, ведущая, руки опустить и сдаться предлагаешь? – угрюмо спросил меня Че.

Ему это труднее всех принять. Он только-только снова веру в себя обретать начал.

– Нет. Просто, сначала пути отхода хорошо продумать. А месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным, – сдаваться я вовсе не собиралась.

Ночь оказалась на редкость отвратительной. Наверное, сказались вечерние разговоры, но сперва я никак уснуть не могла, а затем в тяжелом сне всплывали лица ушедших друзей. Поэтому, когда я, открыв в очередной раз глаза, увидела, что в оконные щели пробивается серый рассвет, то решила больше не мучиться, а выбраться из постели, пока Алешка снова не начал донимать расспросами о прошлом. Сжав волю в кулак, я выпрыгнула из-под одеяла в холодный сумрак комнаты. И тут вдруг она поплыла у меня перед глазами. Очнулась я, сидя на полу. Перед глазами плыли красные круги, а желудок свернулся в тугой узел.

Проснувшийся Алексей еще несколько секунд недоуменно смотрел на меня с постели, а затем, одним прыжком, оказался рядом:

– Что с тобой, Инь?

А я не знала, что сказать. Голова продолжала кружиться, а к горлу подступала дурнота. Так плохо мне давно не было. Пожалуй, с того самого дня, когда я в последний раз пришла к Кириллу. Неужто, я исчерпала свой внутренний запас сил и перешла-таки грань? И старая болезнь вернулась. Не желая пугать Алешку, я попыталась улыбнуться:

– Наверное, я слишком мало спала и слишком быстро встала! Чашка горячего крепкого чая должна помочь.

Но когда я спустилась на кухню и заварила чаю, то поняла, что не могу сделать и глотка.

– Похоже, я слишком долго не посещала своего врача, – пробормотала я в ответ на обеспокоенные расспросы Хорька, и предложила ему подвезти меня в больницу, оставив записку спящим парням.

Холодный ветер вперемешку с мокрым снегом, бьющие в лицо, пока мы ехали на мотоцикле до клиники мединститута, немного привели меня в чувство. Здесь работала моя знакомая врач, с которой меня познакомила еще бабушка Барона, Елизавета Андреевна. Раиса, как специалист по крови, продолжала наблюдать и консультировать меня все эти года, называя «интересным случаем». Она знала, что со мной случилось, но так и не смогла выпытать за эти годы – почему. Но уважая свою наставницу, поддерживала и помогала, как могла. Последние пару лет я у нее, действительно, редко появлялась. Особых проблем не было, а лишний раз беспокоить не хотелось. В принципиальные перемены в своем состоянии я не очень-то верила, так пусть все идет, как идет. Но в нынешней ситуации мне необходимо было знать, на какой промежуток времени я могу рассчитывать.

В настоящее время, не так давно еще блестящая молодая ученая с перспективной карьерой, вынуждена была вести прием людей за деньги, и не всегда по профилю. Как, впрочем, и многие из ее коллег. На территории мединститута вместо научных лабораторий расплодились многочисленные частные клиники, которые обслуживали людей за весьма немалые деньги.

Остатка моих сил едва хватило, чтобы пробиться через толпу платных пациентов, клюнувших на громкие ученые звания, и заглянуть к Раисе в кабинет. Выглядела я, наверное, не очень здорово, потому как она сразу впустила меня, а затем сама же потащила на анализы. Каждая капля крови, стекающая в пробирку, казалось, уносила с собой каплю жизни. Почти сразу же кровь пришлось вытягивать шприцем.

Поняв, что сама я теперь далеко не уйду, добрая докторша привела меня обратно в кабинет и уложила на узкую кушетку за ширмой, а затем попыталась напоить горячим сладким чаем. Он вызвал такой приступ тошноты, что я с трудом сделала пару глотков и вновь съежилась на кушетке, закрыв глаза. Хорошо хоть, Хорька на базу отправила, приказав вернуться часа через три, не раньше. Из мутного забытья меня вырвали легкие похлопывания по щекам.

– Возвращайся назад, соня! – это Раиса будила меня. – И давай-ка, как следует, объясняй, что с тобой приключилось, а то я, по твоим анализам, ничего понять не могу. Ничего фатального в крови, на этот раз, нет, но выглядишь ты, и в самом деле, хреново. Питаешься ты нормально? А может быть, ты на что-нибудь «подсела», просто-напросто?

В ответ я только отчаянно затрясла головой:

– Я на такое не способна, ты же меня знаешь! С питанием все, вроде бы, в порядке, в последнее время. Немного переутомилась, возможно.

– Ну, может быть, я не там ищу? – засомневалась докторша, перебирая листочки с анализами. – Пойдем-ка, я тебя другим специалистам покажу!

И началось утомительное хождение по этажам, ладно хоть, в обход очередей. Но и сердце, и легкие, и остальное оказалось в пределах допустимого, а температура с давлением, и вовсе, ниже плинтуса. Когда же Раиса, исчерпав свою фантазию, притащила меня в гинекологию, я заупрямилась. Но она меня запихнула туда, едва ли не пинком, пригрозив отобрать одежду и принудительно госпитализировать.

Старенькая акушерка предложила не стесняться и расслабиться, но вскоре внимательно посмотрела на меня поверх очков и потянулась за бланками анализов:

– А вас, барышня, как: поздравлять или сразу направление выписывать?

Я сначала и не поняла даже:

– Куда направление?

Докторша сердито поджала губы:

– На аборт, куда еще?

Очнулась я опять на кушетке. На этот раз акушерка совала мне под нос ватку с нашатырным спиртом, а Раиса прижимала тампон к моей обнаженной руке:

– И что ж ты, милая, мне мозги-то пудрила? А ларчик просто открывался. Если с этой точки зрения посмотреть, то все в стройную систему укладывается. Гемоглобин немного низковат, а так – все в норме. И недомогания твои вполне объяснимы. Силенок у тебя и так немного, а теперь еще одну жизнь тянуть приходится.

Я ошеломленно покачала головой:

– Но ты, ведь, мне столько лет говорила, что нарушения в этой системе, судя по всему, необратимы! Я, уж, и думать за это перестала.

Прервал нас голос старой акушерки:

– Так направление-то мне выписывать ей или как?

Окинув обеспокоенным взглядом, Раиса подняла меня с кушетки и сказала:

– Давай-ка, я тебя на свежий воздух провожу, пока ты в обморок опять не грохнулась. Там и поговорим.

Вытащив меня из коридора на балкон и прислонив к стене, Раиса отошла от меня подальше, к перилам, и закурила свою обычную сигарету.

– Я понимаю, что после всех лет бесконечной борьбы с болезнью, данная ситуация явилась для тебя неожиданностью. И отрицать того, что справляться твоему организму с беременностью непросто будет, я тоже не могу. Да, и времена нынче сложные. Но другого случая может и не представиться. А сама—то, ты, чего хочешь?

А я продолжала пораженно молчать. И не потому, что выбирала, что делать. Я просто прокручивала в голове, сколько раз я, в юности, считала, что сейчас не время и не место для того, чтобы в этот мир новую жизнь привести. А затем пыталась это изменить, и не могла. А теперь и время – хуже некуда, и места безопасного поди-найди, а я была уверена, что эту жизнь убить я не имею права.

Сквозь пелену обрывочных и беспокойных мыслей пробился голос Раисы:

– А отец-то у ребенка на примете имеется? Или как?

А вот, этот вопрос меня, прямо-таки, сбил с ног и я начала сползать по стенке. Моя докторша решила, что мне снова стало плохо, и, уронив сигарету, подхватила меня под мышки:

– Ну, нельзя же так переживать! Черт ними, с мужиками! И без отцов детей выращивают! На это, нынче, и не смотрит никто. А если долго будешь ждать да выбирать, то, как и я, останешься в старых девах, с собачкой, вместо детей!

Она и дальше продолжала, по—дружески, успокаивать меня, но слова пролетали мимо ушей. Как только ко мне вернулась способность говорить, я пролепетала:

– Да, не стоит у меня вопрос: рожать или не рожать! Вот только, кандидатов в отцы у меня, похоже, два!

Раиса так и прыснула:

– Ну, ты, мать, даешь! А который из них дитенка растить согласен?

Я смущенно потерла лоб, пытаясь сосредоточиться:

– Я думаю, что – оба! Вот только, чей он, не поймешь, пока не родится. И что теперь делать, чтоб не обидеть?

Врач хитро усмехнулась:

– А ты обоим сразу и скажи! Кто не обидится – того и выберешь!

Легко ей предлагать! Я, меж тем, подобралась к перилам и, перегнувшись вниз, разглядела Хорька, приплясывавшего возле мотоцикла. И видно, так в лице переменилась, что моя старая знакомая, по-дружески, сжалилась и предложила проводить меня. Я не стала отказываться. Ноги меня еще не очень твердо держали. И в голове каша.

Алешка кинулся навстречу, как только увидел меня, идущую под руку с врачом:

– Что? Все так плохо, Инь?

Раиса широко улыбнулась и бодро сказала:

– Наоборот, все просто здорово! Ты будешь папой!

У него челюсть отвисла от удивления.

– Или Че! – добавила я ложку дегтя, сразу, чтобы потом не струсить.

Хорек захлопнул рот с такой силой, что только зубы лязгнули. Но сразу взял себя в руки:

– Так это – здорово! Два отца, всяко лучше, чем один. Вдвоем-то как-нибудь прокормим!

Раиса только головой покачала:

– Ну, вы даете, ребята! Разбирайтесь дальше сами, а я пошла, пока не замерзла окончательно. А завтра ты ко мне снова придешь, на новое обследование направлю, и программу действий наметим. Не хочу упускать такой интересный материал для исследования.

И она быстро пошагала обратно к крыльцу, ежась от порывов холодного ветра и нашаривая в кармане халата пачку сигарет. Проводив ее взглядом, я сделала над собой усилие и посмотрела в глаза Алексею. Мне очень страшно было увидеть там обиду или разочарование, но взгляд его был на удивление добрым и радостным:

– Я так рад за тебя, Инь! Ведь, по-моему, ты так давно ребенка хотела? И я думаю, что в этом знак того, что судьба, наконец-то, повернулась к нам лицом.

Страшно мне от таких знаков. Я медлила с ответом, а перед глазами проплывало осунувшееся лицо БелогоВолка, лежащего на софе, Барон, уговаривающий завести ребенка, чтобы жить дальше, лицо Кирилла, нерешительно перебирающего мои пальцы, прежде чем сказать о яде. Алешка, меж тем, осторожно убрал под капюшон выбившиеся из моей прически волосы:

– Но от ребят-то ты этого скрывать не собираешься?

Я с усилием вернулась к реальности и сказала:

– Не собираюсь, это было бы нечестно по отношению к ним. Но сперва, стоит обрадовать Че. Ты не в курсе, куда он укатил?

Хорек скрипнул зубами и повернулся к мотоциклу:

– Сейчас найдем. Прав у него не меньше, чем у меня, на то, чтоб эту новость раньше других узнать.

Я схватила его за плечо и развернула к себе:

– Ты не так меня понял, Алешка! Особых прав на меня нет ни у кого, и никогда не будет. А выбор я свой уже сделала, и он не зависит от того, чей это будет ребенок. Или ты на это не согласен?

Он резко обернулся ко мне и так стремительно обнял за плечи, что капюшон свалился с моей головы, и волосы рассыпались по плечам:

– Это я-то не согласен? Да, я на что угодно пойду, лишь бы ты рядом была!

А затем вновь отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо:

– А если, все-таки, это – ребенок Че, с ним-то как?

Я небрежно пожала плечами:

– НУ, значит, малец будет называть папой Че. Что ж тут такого? И давай отсюда двигать, пока насквозь не промокли.

Расплодилось у нас в городе, в последнее время, частных автомастерских – как собак нерезаных. А потому, что хлынули отовсюду, к нам в страну, старые иномарки. Да, и отечественный автопарк моложе не становится. Некоторые мастерские новомодным словом «сервис» именуются. Но настоящих станций техобслуживания не так уж много, а остальные пытаются, по принципу «палочка-веревочка», починять различное старье. В некоторых из них существует определенная специализация, и у всех – острая конкуренция. То есть, все друг друга не любят. Но все друг друга знают, и иногда подбрасывают клиентов. У Хорька и Че специализация была довольно редкая – восстановление и тюнинг ретро мотоциклов, поэтому особой неприязни к ним «сервисники» не испытывали. А уж, когда о нападении на мастерскую слух пронеся, сочувствующих много оказалось.

К одному из таких приятелей Че и заехал, чтоб нашу машину на подъемнике осмотреть. На его мотоцикле, по моему требованию, Хорек катался, покамест я не решу, что Че выздоровел окончательно. Сегодня – со мной. Застали мы связного в задумчивости возле нашей старушки – «копейки» в компании владельца мастерской. А вокруг стояло много разных внедорожников. И среди них особо выделялись три одинаковых темных тонированных джипа, утыканных антеннами, как ежи иголками.

– Что, хороши красавцы? – спросил Че после обмена приветствиями, заметив мой заинтересованный взгляд. – А мне все одно – мотоцикл роднее!

На мой же вопрос, откуда они такие одинаковые, мне ответили, что и принадлежат они одной охранной фирме. Опять же, веяние последних лет – всем тем, кто быстро разбогател, срочно понадобилось охранять кого-то. Или чего-то.

Когда мы выбрались на улицу, то Че добавил, что именно эти джипы охраняют деньги. Много наличных денег, которые довольно часто возят в аэропорт. А на мой вопрос, куда, мол, такую кучу возят, ответил, что в Москву. Интересная история. Ну, а на вопрос, как у меня дела, я и ему ответила, что он, возможно, станет папой. Или Хорек. Ответом стало легкое остолбенение. Затем он потребовал от меня ответить, что я намереваюсь дальше делать. А я сказала – ждать. На кого малец похож окажется. Того и папой называть будет. А остальное все без изменения.

Эту же речь, почти слово в слово, я произнесла на базе, когда вся стая оказалась в сборе. Ответная реакция, и здесь, оказалась похожей. Ребята бурно радовались за меня и обещали вместе поднимать волчонка. Несколько удивила реакция на это Дина, который потребовал отстранить меня от непосредственного участия в операциях, с целью поберечь ребенка. И Че к нему присоединился.

Я же страшно возмутилась:

– Да, ты забыл, что ли, в какой стране и в какое время мы живем? Сейчас, и просто днем по улицам ходить небезопасно! От всего не убережешься. А это – моя жизнь и мой ребенок. Мне и решать. А будете особо доставать – уйду от вас, к чертям собачьим! Я что вам – инвалид какой-то? Или стрелять вдруг разучилась? Или на мотоцикл уже не помещаюсь? А что, ребенку лучше будет, остаться с матерью и без мужской поддержки? В такой-то нищете? На Розу с сыновьями посмотри. Нет уж, мы или вместе все пробьемся, или незачем мне здесь оставаться!

Окончательно разозлившись, я отшвырнула стул и вышла в холодные сени, выходящие во двор. Распахнув дверь, я подставила холодному ветру пылающее праведным гневом лицо.

– Ты не серчай на них, они ж – по доброте душевной! – услышала я сзади тихий голос Хорька.

– Но вы мне все, по большому счету, как дети. И я несу за вас ответственность, как ведущая и направляющая. И это я вам путь к цели предлагать должна. А я, пока что, все запутываю. С этим ребенком. И вообще. И если на свете было бы провидение, то я бы попросила у него, чтоб у меня сейчас двойняшки родились. Один чтоб твой, а другой от Че, – в сердцах ответила я.

– Ты о себе самой когда-нибудь думать начнешь? Иль так и будешь все о других заботиться, пока замертво не упадешь? А за желание, подарить каждому из нас по ребенку – спасибо! Последнее время мне тоже хочется, чтоб в этом мире, после меня, хоть что-нибудь осталось, – а это уже и Че подошел.

– И я хочу, чтобы осталось! Но только, чтобы жизнь у них была получше, чем у нас. И уж точно не такая, как здесь и сейчас! – сердито ответила я ему, не оборачиваясь.

Че подошел ко мне, обнял сзади за плечи и сказал, глядя сквозь дверь на сыплющийся с неба мокрый снег:

– А помнишь, как мы здесь когда-то мечтали, что поедем в Южную Америку, революцию делать!

Хорек сзади хмыкнул и с иронией процитировал слова из старого фильма:

– Там тепло, там яблоки!

Я же неожиданно улыбнулась, обернувшись к ним:

– Вот, с яблоками там – напряг, но мысль, конечно, интересная. И думаю, что нам пора к друзьям вернуться.

Войдя в кухню, я широко улыбнулась ребятам:

– У меня есть новая глобальная цель для нас и путь к ее осуществлению. Мы не нужны своей стране – здесь и сейчас! Мы можем пытаться доказать свою правоту людям, но нас никто не хочет слушать. Тогда давайте поедем туда, где будем чувствовать свою полезность. Ты помнишь, Дин, куда вы с Че, в семидесятых, хотели ехать, людям помогать? Так давайте, мы туда сейчас и двинемся. Но для этого нужны деньги. Много, чтобы хватило нам и Розе с мальчиками. И я, кажется, знаю, где их взять. А заодно, отомстить за Мастера. И нам нужен путь на запад. А это – Князь или Барон. И если мы сумеем сложить все это вместе, то победим!

Ответом мне было пораженное молчание. Но они мне поверили. Наверное, и в самом деле, ребенок – это знак. Или стимул.