Текст книги "Королева говорит"

Леденец подействовал. Принцесса вышла из машины и прошла вдоль строя солдат с таким уверенным видом, будто всю жизнь только тем и занималась, что инспектировала войска. Вот батальон, чеканя шаг и на ходу отдавая ей честь, промаршировал мимо, и Елизавета застыла на месте, прижав сумочку к боку. Уроки королевы Марии не пропали даром – пока солдаты маршировали по полигону, принцесса стояла не шелохнувшись.

По дороге обратно они проезжали Стоунхендж[16]16
  Стоунхендж (англ. Stonehenge, букв. “Каменный хендж”) – один из самых знаменитых археологических памятников мира, представляющий собой комплекс кольцевых и подковообразных земляных (меловых) и каменных конструкций, находится примерно в 130 км. к юго-западу от Лондона. Стоунхендж расположен в центре самого плотного комплекса памятников неолита и бронзового века в Англии.


[Закрыть], и Елизавета, еще не видевшая знаменитое мегалитическое сооружение, спросила, могут ли они остановиться и осмотреть достопримечательность.

“Нет, этого в нашем расписании нет”, – отрезала леди Делия и несколько смягчила отказ, напомнив принцессе, что люди государственные с детских лет принадлежат себе в очень малой степени.

После окончания войны принцессы вернулись в свои комнаты в заднем крыле Букингемского дворца. И опять адаптироваться к новой жизни оказалось крайне сложно. Привыкшие к просторам Виндзорского парка, живые и игривые как котята, девушки задыхались в пыльных залах.

Правда, иногда им все же удавалось ненадолго вырваться на свободу. В День Победы, 8 мая 1945 года, девятнадцатилетняя Елизавета и Маргарет, которой минуло четырнадцать, в большой компании друзей выбежали из дворца и смешались с толпой. С ними были кузина принцесс Маргарет Эльфинстоун, дядя Дэвид Боуз-Лайон, королевский шталмейстер[17]17
  Шталмейстер (лат. Agaso, нем. Stallmeister – буквально “начальник конюшни”) – придворное звание, в подлинном значении – заведующий королевской конюшней.


[Закрыть] полковник авиации Питер Таунсенд и молодой лорд Порчестер, впоследствии назначенный конноспортивным менеджером.

В 1985 году королева в интервью бывшему королевскому корреспонденту на Би-би-си, покойному сэру Годфри Тальботу, так описала этот эпизод: “Целый день мы выбегали на балкон чуть ли не каждый час, а может быть, и чаще, но затем зажглись прожекторы, толпа загудела еще сильнее, и мы с сестрой поняли, что не видим чего-то, что видят остальные”.

Принцессы умоляли отца позволить им выйти на улицу, и в конце концов он согласился. Елизавета вспоминает, что в тот вечер они с сестрой ушли очень далеко от дворца. “Я ужасно боялась, что меня узнают”, – рассазывала она. Принцесса хотела прикрыть лицо капюшоном, однако один из бывших в их компании офицеров напомнил Елизавете, что она находится в чине полковника и что ей не положено носить одежду “не по уставу”. “Он сказал, что не желает находиться в компании офицера, допускающего вольности в одежде, представляете?” – смеясь, рассказывала королева.

Елизавета вспоминала: “И вот мы влились в огромую толпу, которая подхватила нас и понесла… У всех были такие радостные, такие счастливые лица; незнакомые люди обнимались прямо на улице. Это была одна из лучших ночей в моей жизни!”

“О да, это было восхитительно: где мы только не побывали, – рассказывала принцесса Маргарет много лет спустя. – Мы все вместе бежали по улицам, а когда все-таки решили вернуться, было уже далеко за полночь. Пришлось пешком плестись обратно. На балконе родителей не было, и вначале мы не могли попасть во дворец…”

Принцессам пришлось нарушить инкогнито и попросить охранника позвать гувернантку, которая хорошенько отчитала их и провела внутрь.

Будучи принцессой, Елизавета не имела права находиться наедине с молодыми людьми противоположного пола. Любые свидания проходили в составе четырех, а еще лучше – шести или восьми человек. Она также не имела права ездить одна в машине: у принцессы имелся купленный ей отцом автомобиль с говорящим номером HRH 1[18]18
  H RH (англ. Her Royal Highnes) – переводится как Ее королевское высочество.


[Закрыть], однако в салоне всегда находился “человек в штатском”, а следом на почтительном расстоянии ехала машина сопровождения. Поэтому не удивительно, что Елизавета не была избалована мужским вниманием. Со своим будущим мужем принцем Филиппом она познакомилась в тринадцать лет, и с тех пор он оставался центром ее девической вселенной.

Елизавета впервые увидела принца Филиппа Маунтбеттена в 1939 году, когда они с родителями и сестрой приехали в Дартмутский Королевский военно-морской колледж.

Принц Филипп, герцог Эдинбургский (англ. Philip Mountbatten, род. 10 июня 1921 г.) – принц Греческий и Датский, сын принца Андрея, сына короля Греции Георга I и брата царствовавшего в то время короля Константина; правнук датского короля Кристиана IX; праправнук английской королевы Виктории и российского императора Николая I. В 1922-м, после отречения Константина от престола, семья принца Андрея была изгнана из Греции и поселилась в Париже, а в 1928-м Филиппа отправили к родственникам в Лондон. В 1933–1935 гг. он учился в школе в Германии, а в 1939–1940 гг. – в Королевском военно-морском колледже в Дартмуте. После выпуска Филипп получил звание мичмана и прошел всю Вторую мировую войну, закончив ее в звании старшего лейтенанта.

Филиппу в то время исполнилось восемнадцать; красавец с военной выправкой сопровождал юных принцесс на осмотре колледжа и произвел на Елизавету неизгладимое впечатление. Они начали переписываться, и вскоре принц при поддержке своего дяди, лорда Маунтбеттена, стал частым гостем во дворце.

Когда Елизавета подросла, он полюбил ее, а она, несмотря на то что родители всячески противились этому союзу, ни разу в жизни не посмотрела на другого мужчину.

Чтобы поступить на службу в ВМФ Британии, будущему мужу Елизаветы пришлось отречься от всех своих титулов и стать принцем Маунтбеттеном. Уже в статусе британского военного Филипп отправился на фронт, откуда писал своей Лилибет нежные и страстные письма. Родители принцессы, однако, по-прежнему были непреклонны. Говорят, что еще во время войны смертельно больной принц Андрей попросил у Георга VI согласие на брак между Филиппом и Елизаветой, но получил категоричный отказ. Во-первых, к тому времени семья жениха обнищала окончательно, а во-вторых, во время войны почти вся семья Филиппа оказалась на стороне нацистов – его сестры Маргарита, Теодора и София вышли замуж за нацистских офицеров. Такое родство могло бросить тень на репутацию британской монархии. О тайных переговорах родственников ни Елизавета, ни Филипп не знали, влюбленные просто страдали друг без друга и с нетерпением ждали встречи после долгой разлуки. Елизавета, кстати, и сама рвалась на фронт, но отец строго-настрого запретил девушке даже думать об этом – кронпринцессу необходимо было сохранить живой и здоровой.

Однако даже Филипп не смел появляться во дворце без личного приглашения родителей Елизаветы. Влюбленные мечтали уединиться в бледно-розовых апартаментах принцессы, чтобы выпить рюмку шерри перед ужином, но в комнате всегда находилась дуэнья, чаще всего, к неудовольствию Филиппа, ею выступала принцесса Маргарет. Если Филипп и Елизавета шли на вечеринку, самое большее, на что они могли рассчитывать, – протанцевать вместе несколько танцев и перемолвиться парой слов на балконе.

Елизавете не с кем было поделиться радостью от обуревавших ее чувств, не с кем обсудить расцветающую любовь; она лишь улыбалась невпопад и постоянно напевала песенки из романтического фильма “Оклахома!”. Особенно ей нравилась баллада: “А люди скажут, что мы влюблены”. Королева и сейчас обожает эту песню.

После войны Елизавете пришлось исполнять обязанности наследницы престола, что называется, еще не выйдя из детской. У нее уже был собственный штат, и личный секретарь теперь составлял ее ежедневное расписание. Медленно, но неуклонно оно начало заполняться на месяцы вперед.

В День памяти погибших в 1945 году принцесса Елизавета, одетая в форму младшего командира женских войск ATS[19]19
  Женский вспомогательный территориальный корпус (англ. Auxiliary Territorial Service – ATS) – женское подразделение в британской армии, созданное 9 сентября 1938 г., первоначально комплектовалось на добровольной основе, а 1 февраля 1949-го было объединено с Женским королевским армейским корпусом. Незадолго до Второй мировой войны британское правительство решило создать корпус для женщин-военнослужащих. Общественный совет по этому вопросу, в который вошли члены Территориальной армии, Женского транспортного корпуса и Женского легиона, принял решение, что корпус будет частью Территориальной армии и что заработная плата женщин в нем составит 2/3 от заработной платы мужчин – солдат этой армии.


[Закрыть], с гордостью возложила мемориальный венок к подножию Кенотафа[20]20
  Кенотаф (др-греч. κενοτάφιον, от κενός – пустой и τάφος – могила) – надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного, своего рода символическая могила. Лондонский Кенотаф, установленный на улице Уайтхолл, является главным британским памятником погибшим в Первой мировой войне. Этот памятник Неизвестному солдату был сооружен в 1919 г. к первой годовщине окончания войны. С тех пор каждое второе воскресенье ноября Кенотаф становится центром национального Дня поминовения. В 11 часов утра королева и ее свита возлагают к Кенотафу мемориальные венки, и жизнь всей страны останавливается на две ритуальные минуты молчания.


[Закрыть] на Уайтхолле. Она несколько раз выступала с речами, как всегда, ясно и четко формулируя мысли и без запинки произнося слова: особенно выразительно ее речи прозвучали на собрании Христианского союза женской молодежи в 1945 году и в честь Дня империи в 1946-м.

Речь в честь Дня империи двадцатилетняя принцесса Елизавета адресовала молодежи стран Содружества и Британской империи. В послевоенные годы идеи мира, свободы и гуманизма витали в воздухе, а в речах принцессы они звучали особенно часто: “Прошел уже год после того, как наша империя, сплотившись воедино, спасла цивилизацию”. Принцесса сообщила согражданам, что собирается провести следующий год в дороге и объехать страны Содружества, которые она не успела посетить. Елизавета весьма поэтично высказалась относительно изменения колониальной политики Великобритании: “Наше Содружество росло как цветок, как сад, но не формального типа, с проложенными дорожками и изящными террасами. Нет, в нашем саду сама природа создает красоту ландшафта – недаром раньше такие сады называли “английскими”. Принцесса хотела подчеркнуть не только то, что страны Содружества сосуществуют в естественной, почти домашней среде, но и то, что они уже не столь сильно централизованы вокруг Великобритании, как во времена имперской власти. На деле после войны у Британии не хватало ни финансов, ни внешнеполитических амбиций для продолжения агрессивной имперской политики, так что слова принцессы полностью отражали новую реальность.

Необходимость публичных выступлений возникала все чаще, и вскоре они стали для Елизаветы привычными, а потому уже не слишком пугающими. Принцесса произносила речи так спокойно, что никто не догадался бы, что она вообще когда-либо нервничает.

Выступление Елизаветы по случаю собственного совершеннолетия было встречено с большим энтузиазмом. В это время принцесса путешествовала по Южной Африке вместе с родителями и выступала в Кейптауне. В ЮАР день ее рождения был объявлен национальным праздником: люди веселились, хотя сама Елизавета чуть не падала от усталости. Еще бы: накануне она с утра провела смотр войск, затем встретилась с представителями гражданской обороны, женских войск и кадетского корпуса, посетила несколько роддомов, а вечером с трибуны наблюдала за грандиозным военным парадом, устроенным в ее честь.

В день совершеннолетия принцесса произнесла одну из своих ключевых речей, в которой пообещала посвятить жизнь служению народам Великобритании и стран Содружества, – ее передали в прямом эфире из Кейптауна. Конечно, даже в столь молодом возрасте Елизавета прекрасно понимала, что любое ответственное служение серьезно ограничивает ее собственные желания и лишает свободы говорить и делать то, что ей хочется. Непросто было двадцатилетней девушке, во-первых, осознать собственную роль в жизни шестнадцати объединенных стран, а во-вторых, так решительно обрисовать ее. Однако с самого начала будущая королева заложила основы правления, которых придерживалась всю жизнь.

“Девиз моей семьи, которому следовали все мои предки, – благородный девиз, и звучит он так:

“Я служу”. Эти священные слова вдохновляли всех престолонаследников нашего рода, и каждый повторил их в день своего совершеннолетия во время обряда посвящения в рыцари. Я хотела бы принести такую же клятву перед лицом всей империи: обещаю служить вам, мой народ.

Клянусь, что всю свою жизнь, будь она долгой или короткой, я посвящу служению моему народу и великой империи, частичками которой мы все являемся. Одна я не смогу вынести эту тяжкую ношу, и поэтому я прошу вашей помощи и надеюсь, что вы мне ее даруете. Я не сомневаюсь, что вместе мы сделаем этот мир лучше и добрее. Да поможет мне Бог выполнить то, что я должна выполнить, и да благословит Господь вас, тех, кто согласился разделить со мной тяготы этой жизни”.

Принцесса впервые обращалась напрямую ко всем странам Содружества, будучи уверенной, что однажды станет королевой.

В речи она коснулась традиционной роли Великобритании, процитировав премьер-министра Уильяма Питта, который еще в 1805 году в знаменитом обращении к парламенту сказал так:

“Англию спасло ее мужество, она же своим примером спасла Европу”. Елизавета сказала, что гордится тем, как Британская империя “семь лет мужественно сражалась в одиночестве, защищая свободу на планете”. Именно такое балансирование между оценкой прошлых достижений и анализом того, что можно сделать в будущем, станет привычной чертой устных посланий Елизаветы на протяжении ее царствования.

На следующий день королевская семья покинула жаркий гостеприимный Кейптаун и под всеми парусами направилась в разоренную войной Европу.

После войны позиции Великобритании сильно пошатнулись: эпоха империй подходила к концу, Индия, “жемчужина британской короны”, готова была провозгласить независимость, что и случилось три месяца спустя. Обескровленное войной королевство лежало в руинах, однако подданные ожидали моральной поддержки именно от короля Георга и именно в монархии видели единственный стабильный аппарат управления страной. В кейптаунской речи Елизавета подчеркнула, что в эпоху демократии и выбор правительства, и даже положение монарха сильно зависят от поддержки населения.

А еще через два месяца случилось то, чего Елизавета так страстно ждала и так упорно добивалась: она наконец-то приобрела статус замужней дамы и надежную, как она надеялась, опору в лице мужа. 10 июля 1947 года принцесса объявила о помолвке с лейтенантом Филиппом Маунтбеттеном. Накануне этого объявления Елизавета в последний раз в качестве незамужней девушки посетила вечеринку, которую давали герцоги Веллингтоны в своей резиденции Эпсли-Хаус, расположенной на площади Гайд-Парк-Корнер, где они жили со времен битвы при Ватерлоо.

Время помолвки было недолгим. В преддверии свадьбы дочери король пожаловал будущему зятю титул герцога Эдинбургского, а Елизавету сделал дамой Благороднейшего ордена Подвязки – высшего британского ордена за рыцарство, учрежденного королем Эдуардом III в 1348 году. Жених подарил невесте золотое обручальное кольцо, украшенное бриллиантами, вынутыми из диадемы его матери.

20 ноября влюбленные обвенчались в Вестминстерском аббатстве.

Церемония была пышной и многолюдной. Принцесса блистала в атласном платье цвета слоновой кости, расшитом хрусталем и жемчугом, – настоящий шедевр дизайнера Нормана Хартнелла. Ее изящную голову украшала бриллиантовая тиара: к ней крепилась фата длиной шестнадцать с половиной футов, которую несли два пажа. Карточная система в послевоенной Британии еще не была отменена, и для пошива свадебного платья правительство выделило Елизавете двести дополнительных талонов на одежду.

В автобиографии дизайнер Норман Хартнелл писал: “Я обошел все лондонские музеи и, к счастью, нашел то, что нужно – девушку с картины Боттичелли в струящемся шелке цвета слоновой кости, усыпанном цветами жасмина, аспарагусом и крошечными бутонами белых роз (речь идет о платье Флоры на картине “Весна”). Я подумал, что всю эту флору на современном платье можно воссоздать с помощью хрустальных бусин и жемчуга”.

Через год родился первенец молодой пары, принц Чарльз, обеспечив своим рождением продолжение династии по мужской линии. 15 августа 1950 года родилась принцесса Анна. Молодая семья росла, постепенно привыкая к роли наследников престола.

К сожалению, здоровье короля Георга VI было серьезно подорвано последствиями войны, заболевание легких усугублялось привычкой постоянно курить. К концу 1940-х годов у короля развился рак легких, который отнимал у монарха все больше сил. В сентябре 1951-го Георг лег в больницу, и ему удалили левое легкое. Из-за операции визит в Канаду, в ходе которого принцесса Елизавета и ее муж должны были заехать в Соединенные Штаты, оказался под угрозой.

Принцесса категорически отказалась уезжать, пока исход операции отца не станет известен, поэтому принц Филипп предложил лететь в Канаду самолетом. В 1951 году передвижения через Атлантику в основном производились на океанских лайнерах, хотя множество бизнесменов уже совершали путешествия на самолетах. Правительство возражало, чтобы наследница престола подвергалась риску, но после того как принц Филипп встретился с премьер-министром страны Клементом Эттли и лидером оппозиции Уинстоном Черчиллем, оба политика дали свое согласие на перелет.

Семнадцатичасовой полет до Монреаля на борту авиалайнера “Атланта” компании “Бритиш Эйрвейз” стал для супружеской пары первым испытанием в тяжелой, изнуряющей “королевской работе”.

Елизавета и Филипп дважды перелетели через территорию Соединенных Штатов от побережья Атлантического до Тихого океана, покрыв расстояние более десяти тысяч миль, побывали в десяти штатах и шестидесяти городах. С помощью личного секретаря Мартина Чертериса принцесса Елизавета подготовила и произнесла более пятидесяти речей, несколько – на французском языке. Поскольку опыт публичных выступлений у молодой женщины был накоплен огромный, Елизавета выглядела естественно на трибуне, однако в отличие от Рождественских речей свободой слова здесь она пользоваться не могла – все речи подвергались строгой цензуре. Известно, что читать чужие слова с должной интонацией иногда бывает гораздо труднее, чем свои; к тому же график выступлений был настольно плотным, что как только заканчивалось одно выступление, сразу приходилось начинать готовиться к следующему. Как бы там ни было, Елизавета с честью справилась с нелегким испытанием.

Молодая чета вернулась в Англию, и принцесса нашла отца еще живым, но исхудавшим и очень слабым.

На Рождество семейство по традиции собралось в Сандрингемском дворце. 29 января 1952 года король поехал в Лондон на консультацию медицинских светил, а вечером того же дня королевская семья смотрела мюзикл “На юге Тихого океана” в королевском театре “Друри-Лейн”. Принцесса и ее муж боялись, что последний раз празднуют Новый год в полном составе, поскольку им было известно, что болезнь короля зашла слишком далеко. Однако вечер прошел в особенно теплой обстановке. На следующее утро Елизавета и Филипп отбыли в шестимесячное турне по Восточной Африке, Австралии и Новой Зеландии.

Молодая мать терзалась не только оттого, что ей приходилось расставаться с совсем еще маленькими детьми – принцем Чарльзом и принцессой Анной, – но и от чувства безнадежной уверенности в том, что она больше не увидит горячо любимого отца. В качестве меры предосторожности принцесса везла с собой запечатанное досье, в котором хранился экземпляр “Декларации о восхождении на престол” и которое следовало вскрыть в случае смерти короля Георга. В багаже за принцем и принцессой следовал особый чемодан с комплектом траурных одеяний для обоих супругов и с королевским штандартом.

Колониальная роскошь Дома правительства в Найроби подействовала на усталых путников освежающе. Первые дни они лишь отдыхали в гостях у губернатора Кении сэра Филиппа Митчелла, гуляя среди тропического великолепия его садов. В подарок на свадьбу народ Кении преподнес королевской чете охотничий домик в Сагане, деревне, расположенной в национальном заповеднике Абердаре, в шестидесяти милях от Найроби.

Королевский визит был согласован за много месяцев вперед: несмотря на внутреннюю напряженность (в Кении набирало обороты восстание мау-мау)[21]21
  Восстание мау-мау – произошедшее в 1950-е гг. восстание народов Кении против английской практики отъема земли у африканцев. Происхождение термина “мау-мау” достоверно неизвестно: бывшие участникидвижения утверждали, что не называли себя так, вместо этого предпочитая название “Кенийская армия земли и свободы (KLFA)”. Некоторые исследователи утверждают, что британцы использовали название этноса кикуйу – основного народа Кении. Также есть предположение, что “мау-мау” – сокращенная фраза на суахили:“MzunguAende Ulaya, Mwafrika Apate Uhuru”, что означает “Пусть европейцы вернутся в Европу, пусть африканцы восстановят независимость”.


[Закрыть], принцесса с мужем выразили желание посетить национальный парк. Им хотелось хоть немного отдохнуть перед продолжением поездки. Самым волнующим и запоминающимся моментом стала, конечно, ночь, проведенная в знаменитом лагере “Тритопс” (англ. Tree Tops – вершины деревьев). Домики для туристов были встроены в ветви огромного дерева и расположены достаточно высоко, чтобы не привлекать внимания диких животных. Забираться наверх приходилось по приставной лестнице. Это была идеальная смотровая площадка для наблюдения за животными в их естественной среде обитания, выходила она на озеро – любимое место водопоя многих зверей и птиц.

В феврале в Кении разгар лета, но передвижения больших групп диких зверей предугадать не было возможности… На всякий случай для привлечения животных егеря устроили недалеко от “гостиницы” лизунец, вкопав в землю соляные головы.

Даже в те далекие времена королевская чета не путешествовала в одиночестве – в соседнем домике устроила себе штаб-квартиру пресса. За день до королевского визита представители крупных газет: “Ивнинг Стандарт” из Лондона, южноафриканской “Аргус”, “Морнинг Гералд” из Сиднея и американских “Таймс” и “Лайф” – устроили в “Тритопс” веселую попойку.

В те дни дерево с тремя домиками для высоких гостей и одним – для сопровождающих стояло в центре довольно большой поляны. Сопровождал Елизавету и Филиппа полковник Джим Корбетт[22]22
  Джим Корбетт оставил в книге регистрации гостиницы “Тритопс” следующую запись: “Впервые в мировой истории юная девушка, поднявшись однажды на дерево принцессой, спустилась с него на следующий день королевой – храни ее Господь!”


[Закрыть], известный охотник и защитник природы. В домике королевской четы была оборудована столовая с дровяной печью и опускающаяся платформа для наблюдения за фауной.

Все было готово к приему…

Неожиданно в середине дня из леса на поляну, ломая ветки и грозно трубя, вышло огромное стадо слонов и столпилось вокруг лизунца. В это же время принцесса с мужем и сопровождавшими ее фрейлиной леди Памелой Маунтбеттен, шталмейстером принца Филиппа Майклом Паркером и сэром Эриком Шербрук Уокером, создателем этой оригинальной гостиницы, тоже вышли на поляну с другой стороны. Люди в нерешительности остановились, не зная, что предпринять. Их путь проходил по узкой тропе, с обеих сторон заросшей густым кустарником, и они совершенно не ожидали, что поляна будет занята.

Слоны вели себя шумно, их трубный рев разносился далеко по саванне. Сэр Эрик обеспокоенно спросил принца Филиппа, стоит ли подвергать принцессу такой опасности: возбужденная, рассерженная слониха могла напасть на девушку, защищая своего малыша. Филиппу, естественно, страшно хотелось залезть на дерево, поэтому, посовещавшись, группа решила двигаться дальше, по возможности не привлекая внимания животных.

До лестницы оставалось около ста шагов, когда одна из слоних повернулась к принцессе, угрожающе хлопая ушами. Жена сэра Эрика, леди Бетти, уже стояла на лестнице, жестами подбадривая путников. К чести принцессы надо сказать, что она и бровью не повела – спокойно прошла мимо рассерженного животного, протянула леди Бетти свою сумочку и кинокамеру и ловко взобралась по крутой лестнице наверх.

Принцесса методично засняла на кинокамеру разворачивающуюся внизу сцену из жизни слонов. Чуть позже другие животные потянулись на водопой, и ее уже было не оторвать от захватывающей панорамы.

Когда стемнело и фотоаппараты стали бесполезны, путники сели у печки и повели тихую беседу о природе, ее обитателях и об особенностях кенийской фауны. Леди Памела выразила озабоченность состоянием здоровья короля – в лондонском аэропорту, куда он приехал, чтобы проводить дочь, Георг стоял без шляпы на пронизывающем февральском ветру.

Уокер позднее в своей книге “Отель “Тритопс” вспоминал, что в этот момент принцесса с жаром воскликнула: “Да, папа такой! Никогда о себе не думает”.

“Она рассказала нам о долгой болезни отца и о том, что сейчас семья с облегчением узнала от врачей, что самое страшное позади и что болезнь больше не угрожает его жизни. Незадолго до их отъезда, когда семья вечером мирно сидела в гостиной, Георг поднял трость на уровень глаз, прицелился в нее и весело заявил: “А не пострелять ли мне?” Он всерьез собирался на охоту, и принцесса даже готова была поверить в то, что мрачные предсказания врачей могут и не сбыться так скоро”.

На рассвете принцесса – или уже королева, о чем сама Елизавета еще не подозревала, – вышла с кинокамерой на балкон, построенный на верхушке дерева и искусно замаскированный ветвями, чтобы заснять носорога, красиво стоящего боком на фоне восходящего солнца. Принц Филипп увидел еще одного носорога, который, пыхтя и сопя, тоже направлялся к лизунцу. Им показалось, что сейчас завяжется драка, но все кончилось благополучно, и оба гиганта, фыркая от наслаждения, стали бок о бок лакомиться солью.

После завтрака высокопоставленные гости один за другим слезли с дерева и потихоньку удалились с поляны без дальнейших происшествий.

Уокер вспоминает, что был так поражен самообладанием принцессы, что торжественно произнес: “Мадам, если вы готовы встретить будущее с таким же мужеством, с каким встретили дикого слона на расстоянии пятнадцати шагов, я не беспокоюсь за нашу страну”.

Он не знал, что его слова были пророческими. Принцесса высунулась из окна увозящего ее джипа и крикнула: “Я обязательно вернусь!” Пройдет немало лет, прежде чем она сможет выполнить обещание, но все же Елизавета вернется в Кению.

Весть о смерти отца пришла днем, когда королевская группа вернулась в Сагану. Филипп взял на себя тяжелую обязанность сообщить жене о постигшей ее утрате. По словам Майкла Паркера, рассказавшего Филиппу трагическую новость, принц “опустил плечи, будто на них навалилась целая гора”. Он повел жену в сад, и они долго ходили по тропинкам обнявшись, а Филипп нашептывал Елизавете на ухо слова утешения.

Немедленно начались сборы к отъезду. Молодая теперь уже королева, роняя слезы, писала бесконечные письма и телеграммы, отвечая на соболезнования, а Филипп не отходил от нее ни на шаг. “Бедняга, мне было искренне жаль его, – вспоминал Паркер много позже, в 1999 году. – Обладая такой деятельной натурой, он тоже стремился заняться чем-то, но отныне и навсегда его роль была определена: находиться при королеве и служить ей этим чертовым оплотом”.

А в Лондоне тем временем трагическая новость достигла премьер-министра Уинстона Черчилля. Эдвард Форд, один из личных секретарей покойного короля, позвонил ему и сказал:

“У меня для вас плохие новости, премьер. Наш король скончался вчера ночью. Подробностей я не знаю”.

Личный секретарь Черчилля Джок Колвил вспоминал, что, когда он вошел в спальню Черчилля, тот сидел, глядя в пространство, плача и не вытирая слез. “Я даже не подозревал, как много король значил для меня”, – пробормотал премьер. Колвил пытался подбодрить Черчилля, говоря, что он легко найдет общий язык с молодой королевой, но тот лишь качал головой, повторяя, что совсем не знает ее и что она сама еще дитя.

В этом премьер-министр ошибался. Через два дня после смерти отца, 8 февраля, молодая королева, спешно вернувшаяся на родину, присутствовала в Сент-Джеймсском дворце на заседании Тайного совета[23]23
  Ее Величества Почтеннейший Тайный совет (англ. Her Majesty’s Most Honourable Privy Council) – орган советников британской королевы. Раньше Тайный совет был могущественным учреждением, сейчас же он во многом носит церемониальный характер.


[Закрыть], представителей стран Содружества и членов Лондонской администрации, чтобы пройти церемонию восшествия на престол.

Лорд Чандос, министр колоний, позже вспоминал: “И вот дверь отворилась, и в зал вошла наша юная королева в черном платье. Внезапно члены Тайного совета показались мне невозможно дряхлыми, серыми и скрюченными. Королева произнесла одну из самых трогательных речей, которые мне приходилось слышать, и я, как многие другие, с трудом сдержал слезы”.

Двадцатипятилетняя Елизавета, тонкая, легкая фигура в траурном платье, вошла в зал одна и с полным самообладанием прошла все этапы церемонии. Свои речи она произносила ясным, твердым голосом, не позволяя эмоциям взять над собой верх.

Елизавета сказала: “Внезапная смерть моего горячо любимого отца заставила меня принять на себя монаршие обязанности и полномочия. Я обещаю следовать блестящему примеру его служения своей родине и народу, и в этом, я надеюсь, мне помогут верность и любовь тех, чьей королевой я буду называться, и советы избранного ими парламента. Я прошу Господа дать мне мудрость и силы с честью выполнить нелегкую задачу, которую жизнь возложила на мои плечи в столь молодом возрасте. Мне тяжело говорить, поэтому сегодня я скажу лишь, что всегда буду следовать заветам отца и отдам все свои силы на улучшение благосостояния моих народов, живущих во всех уголках нашей планеты”.

Принц Филипп, находившийся в зале в качестве члена Тайного совета, выступил вперед, слегка наклонив голову, и прошел к двери, согласно этикету, на два шага позади молодой королевы. Он еще не знал, что символическая роль принца-консорта[24]24
  Принц-консорт (Prince consort) – супруг правящей королевы, сам не являющийся суверенным монархом в своем праве (за исключением тех случаев, когда он является королем другой страны). Титулование – Королевское высочество. Современными примерами принцев-консортов помимо принца Филиппа, герцога Эдинбургского, является Хенрик Датский (супруг королевы Маргрете II). В случае смерти королевы принц-консорт не наследует престол, а становится просто принцем.


[Закрыть], которую ему предстоит играть всю жизнь, станет еще более унизительной, так как дети от его брака с Елизаветой получат фамилию матери: Виндзор, а не Маунтбеттен.

После восхождения Елизаветы на трон при дворе разгорелся нешуточный спор. Дядя Филиппа заявил, что правящим домом отныне должен являться дом Маунтбеттенов, а не Виндзоров. это заявление было воспринято в штыки королевой-матерью. Сама же молодая королева пребывала в растерянности: по совету премьер-министра Уинстона Черчилля в замужестве она отказалась брать фамилию супруга, чем вызвала его безудержный гнев. А теперь и ее дети, Чарльз и Анна, оказались записаны на ее фамилию. Именно тогда Филипп бросил фразу, ставшую знаменитой:

“Я – единственный мужчина в королевстве, кто не может дать детям свою фамилию! Кто же я, как не чертова амеба?” Видя, как расстраивается ее обожаемый муж, Елизавета приходила в отчаяние. Итогом долгого обсуждения стало решение о том, что Чарльз и Анна останутся Виндзорами, остальные же наследники будут носить фамилию Маунтбеттен-Виндзор.

В феврале 1960 года на свет появился второй сын королевской четы – Эндрю Маунтбеттен-Виндзор. В знак преданности мужу, которого она продолжала безмерно любить, Елизавета назвала мальчика в честь отца Филиппа – Андреем.

В декабре 1952-го во время подготовки своей первой Рождественской речи королева столкнулась с одной из неприятнейших особенностей Лондона середины ХХ века – смогом. Самый ужасный “гороховый суп” – таким густым был туман – наблюдался с 4 по 9 декабря 1952 года. Смог налипал на окна, оставляя за собой потеки жирной грязи. Видимость сократилась до нескольких шагов, и движение в Лондоне практически встало.

Автобусы не ходили, даже “скорые” не могли проехать, больным велено было добираться до больниц самостоятельно. Лондонцы пробирались по улицам, завязав носы и рты носовыми платками, и, как слепые, ощупывали зонтами дорогу перед собой, чтобы не сойти с тротуара на проезжую часть. Проведенные правительством медицинские исследования показали, что всего за месяц смог стал причиной смерти четырех тысяч лондонцев, а более ста тысяч человек в связи с ужасным загрязнением окружающей среды попали в больницу.

Несмотря на заторы и густой туман, 4 декабря машина королевы и принца Филиппа смогла проползти расстояние от Букингемского дворца до здания Банка Англии на Треднидл-стрит, где Елизавете предстояло произнести речь по приглашению Совета управляющих банком. В приветствии она сказала так: “Нас всех воспитывали на поговорке “надежен, как Банк Англии”. Мы и теперь знаем не понаслышке, что это правда. Что ж, надежность зависит от преданности и эффективной работы тех, кто служил и теперь служит “старушке с Треднидл-стрит”. Я не первый раз прихожу в этот банк: когда я еще маленькой впервые переступила этот порог, помню, меня больше всего поразили золотые завитушки на стенах и потолке”.

Три недели спустя королева произнесла свою первую Рождественскую речь. Несмотря на большой опыт работы на радио, она нервничала: речь назначили на 3 часа пополудни, и получалось, что от времени, которое Елизавета хотела провести с семьей и детьми, почти ничего не оставалось. С самого утра она готовилась, назубок выучила слова, и все же лишь присутствие дорогого мужа позволило ей собраться с духом. Для удобства и собственного спокойствия Елизавета находилась в той же комнате и сидела за тем же столом, что когда-то ее отец и дед: ведь минуло ровно двадцать лет с тех пор, как Георг V впервые обратился на Рождество к своему народу, заложив основы традиции.