Текст книги "Королева говорит"

Первое обращение королевы задало тон последующим: в дальнейшем Елизавета часто вспоминала самые важные, с ее точки зрения, события прошедшего года, редко говорила о своей семейной жизни и никогда не забывала упомянуть об историческом и религиозном значении праздника.

В тот памятный день Елизавета, сделав глубокий вдох, повернулась к микрофону и сказала ясным, высоким голосом: “Каждый год в канун Рождества мой горячо любимый отец обращался с новогодним посланием к британским подданным, живущим во всех уголках нашей планеты. А сегодня впервые вместо него с вами говорю я, ведь теперь я – ваша королева, а вы – мои подданные. Как и он, я говорю с вами из своего дома, где собираюсь отпраздновать Рождество в кругу семьи, и я желаю вам, чтобы ваши дети с таким же восторгом встречали этот праздник, как мои. Ведь Рождество – особенный день для всех детей, мы празднуем его в честь спасителя нашего Иисуса Христа, родившегося в Вифлееме почти две тысячи лет назад”.

Далее королева упомянула Британское Содружество и империю, которые тоже являлись частью “одной большой семьи”: “И мой отец, и мой дед до него посвятили свои жизни сплочению наших народов и служению идеалам, которые мы храним в наших сердцах. Я сделаю все возможное, чтобы продолжить их труд”.

В заключение королева сказала: “На коронации в июне следующего года я поклянусь посвятить себя служению моему народу. Я сделаю это в присутствии великого собрания людей, которые соберутся со всех уголков Содружества и империи. Миллионы зрителей, оставшиеся вне стен Вестминстерского аббатства, услышат мои клятвы по радио и смогут по телевизору увидеть священную церемонию, которую до меня проходили все короли и королевы Англии век за веком.

Этот день станет для вас праздником, но я хочу попросить вас независимо от вашего вероисповедания: молитесь за меня! Молитесь, чтобы Господь даровал мне мудрость и силу, чтобы я смогла выполнить клятвы, которые принесу, чтобы я служила Ему и вам верой и правдой до самой моей смерти”.

В этом прямом и честном обращении королева подчеркнула важность служения, выполнения своих обещаний – после войны людям это было особенно важно слышать. Для королевы идея служения народу стала прямым руководством к действию. Понятно, у кого она черпала для этого силы и кто служил ей личным примером. Все, что принцесса Елизавета знала, когда взошла на престол, ей передал отец, и у нее не было другого пути, кроме как во всем подражать ему. К счастью, отец и дочь были во многом похожи: оба обладали четким, аналитическим умом и склонностью замечать малейшие детали. В юные годы, находясь в Виндзорском замке, Лилибет в течение долгих часов беседовала с отцом, который пытался объяснить ей “на пальцах”, как делается мировая политика. И хотя она взошла на трон совсем юной, у нее уже была точка опоры: пример отца, которому она собиралась следовать до конца. И теперь, когда пришло время принять власть, она взяла ее не раздумывая, твердой рукой.

“Все произошло так внезапно”, – сказала она, а затем, по ее собственным словам, “сделала все возможное”.

Зимой 1953-го королева объехала оба полушария, побывала в десяти странах Содружества, открыла заседания семи парламентов, произнесла сто пятьдесят семь речей и четыре раза выступила на радио. Ей было всего двадцать семь лет.

Сейчас успех Содружества во многом приписывают именно умению королевы обходить острые углы и ее личному знакомству с руководством всех входящих в Содружество стран. Большинство воспринимает ее как материнскую фигуру, способную выслушать, утешить и помочь, но она также прекрасно знает и понимает политическую ситуацию в каждой стране.

Принц Филипп метко описал ее роль в политической жизни, назвав “психотерапевтом Содружества”. Елизавета знала, что это – “работа на всю жизнь”; ей только предстояло выяснить, насколько она ответственна и сложна.

Глава 3
Король умер, да здравствует королева!

“Мы хотим, чтобы наши дети росли в нормальных условиях, ведь только в этом случае они смогут, когда вырастут, верно и преданно служить интересам граждан нашей страны и всего Содружества. По нашему мнению, слишком бурная общественная жизнь может нанести детскому сознанию непоправимый вред”.

Из Рождественской речи королевы Елизаветы II. 1958 год

За пять дней до двадцативосьмилетия, 16 апреля 1953 года, королева совершила визит на верфи Клайдбэнк в Шотландии для того, чтобы “окрестить” новую четырехтысячетонную королевскую яхту “Британия”.

Ее покойный отец был очень рад, что Адмиралтейство все-таки решило построить яхту, и без устали обсуждал детали конструкции со старшей дочерью. Все надеялись, что небольшое путешествие пойдет на пользу королю и поможет поправить здоровье. К сожалению, верфи “Джон Браун” получили заказ на строительство яхты 4 февраля 1952 года, всего за два дня до смерти Георга VI, так что ему не пришлось поплавать на “Британии”.

В то время “Джон Браун энд Компани” была одной из наиболее известных судостроительных компаний Шотландии. С ее стапелей сошли знаменитые лайнеры “Лузитания”, “Куин Мэри”, “Куин Элизабет”. Елизавета приезжала на верфи в третий раз, однако это был ее первый визит в качестве королевы.

Красавица “Британия” стояла в доке, дожидаясь команды к спуску на воду. Название яхты держали в строжайшей тайне: его объявили лишь после того, как королева разбила бутылку вина “Имперское” о ее борт (в послевоенной Британии шампанское стоило слишком дорого даже для королевы) и объявила собравшимся рабочим дока и гостям: “Нарекаю эту яхту «Британией»!” Ее слова утонули в приветственном реве толпы. Подняв руку, чтобы призвать всех к молчанию, королева продолжила: “Я желаю всяческих успехов и новой яхте, и всем, кто будет на ней ходить”. Затем она торжественно нажала кнопку, и “Британия”, поражая присутствующих удивительным изяществом корпуса, медленно съехала в мутные воды Клайда.

Позже в эмоциональной речи (королева очень переживала, хотя и говорила сдержанным тоном), обращенной к директору компании лорду Аберконвею, Елизавета объяснила, что для нее значила эта яхта: “Мне очень приятно, что сегодня мы спустили на воду яхту, созданную на верфях компании “Джон Браун”. Для меня это значит очень много, отчасти поскольку “Британия”, которая качается сейчас на волнах Клайда, – последняя из длинной вереницы королевских яхт, восходящей к временам правления Карла II, отчасти потому, что в будущем она иногда будет служить пристанищем моей семье.

Я уверена, что все присутствующие знают, как много строительство этого судна значило для нашего покойного короля, моего отца. Он, как и я, был абсолютно уверен, что для главы великого Британского Содружества яхта является не роскошью, а насущной необходимостью, поскольку море – единственная возможность беспрепятственно путешествовать из страны в страну, минуя пограничные посты и запретные зоны. Следуя мудрым советам Адмиралтейства и вашей уважаемой компании, он начал строительство судна, которое в мирное время будет носить королевский штандарт, а в случае войны послужит как госпиталь на воде. Если бы мой отец находился сейчас с нами, он был бы счастлив и горд, как и я, видеть, какую прекрасную яхту построили для него”.

Как мы уже говорили, в то время путешествия по воздуху осуществлялись довольно редко, поскольку были связаны с большим риском, так что “Британия” стала осязаемым воплощением желания королевы не чувствовать себя оторванной от других стран Содружества. Хотя ее речь и была произнесена сдержанным тоном, королева дала присутствующим понять, что отношение королевской семьи к новой яхте освящено глубоко личным чувством – ведь изначально она предназначалась ее отцу. И когда в 1997-м яхту разобрали, на фотографии, сделанной в тот день, видно, как королева вытирает слезы.

Принц Чарльз рассказывал, что одним из самых ярких воспоминаний детства для него стало плавание на яхте, чтобы встретить родителей после путешествия по странам Содружества: “Это было поразительно прекрасно! Я, маленький мальчик, стоял на палубе и с восторгом наблюдал, как вся средиземноморская военно-морская королевская эскадра на полном ходу проносится мимо нас, а отец и мать машут с кормы руками”.

А через несколько недель для королевы настал еще более волнующий момент.

Принц Чарльз, которому тогда было четыре с половиной года, ясно помнит вечер перед коронацией, когда мать пришла в детскую пожелать ему и сестренке Анне спокойной ночи, а на голове у нее красовалась украшенная драгоценностями корона святого Эдуарда весом почти в пять фунтов. Елизавета не снимала ее целый вечер, “чтобы привыкнуть к весу короны на голове перед церемонией коронации”. Чарльз также помнит, что слышал голоса людей, собравшихся перед Букингемским дворцом и скандировавших: “Хотим видеть нашу королеву!”, которые не давали ему заснуть.

Утром в день коронации, 2 июня 1953 года, королева проснулась под шум ливня, хлеставшего в окна спальни. Дата была выбрана с таким прицелом, чтобы не пересечься с Эпсомскими дерби – скачками, назначенными на субботу, 6 июня, и по всем прогнозам погода должна была быть солнечной.

Но нет! День коронации оказался таким холодным, дождливым и ветреным, каким только может быть июньский день в Англии. Дождь, начавшийся еще ночью, к утру лишь усилился, и люди, колоннами двигавшиеся к Вестминстерскому аббатству, плотнее запахивали плащи и защищались от дождя намокшими зонтами, понимая, что им предстоит долгое ожидание на холодном ветру.

Недели и даже месяцы в Букингемском дворце только и говорили что о коронации. В Большом бальном зале дворца выгородили пространство, придав ему приблизительную форму внутреннего прохода Вестминстерского аббатства. Члены семьи часами ходили “по линеечке”, репетируя роли, отведенные каждому в предстоящей церемонии. Саму церемонию планировали с поистине королевской дотошностью. Молодая королева, повесив на плечи простыню, вышагивала по залу, заучивая надлежащие движения и жесты. Все было распланировано до мельчайших деталей, включая время, когда на голову ей опустится корона. Надо отдать должное Елизавете: она выполняла все требования сотрудников протокола безоговорочно и терпеливо.

“Вторжение” в Лондон желающих увидеть церемонию своими глазами началось в конце мая, и к дню коронации в центральные районы заехало около миллиона человек. Все они желали поглядеть на “церемониальный путь королевы” и, если повезет, хоть одним глазком увидеть и ее саму. Жизнь в послевоенной Британии была суровой, во многих регионах еду все еще выдавали по карточкам, но англичан всегда отличало умение не унывать и развлекать себя в любых обстоятельствах. А что может быть увлекательнее, чем поприветствовать молодую королеву? Глядя на пышные королевские шествия, люди забывали о скудости собственной жизни и вспоминали времена Золотого века. Для простых людей коронация стала символом лучших времен, и они хотели получить от этого события максимум удовольствия.

Те, у кого не хватило денег купить места на трибунах, ночевали на улицах, чтобы застолбить хотя бы стоячее место. С типичной британской стойкостью люди коротали время, распевая песни, передавали друг другу кружки с чаем, разбавленным бренди, а лондонские булочники напекли так много хлеба, что у них кончилась мука. По всей стране проходили народные гулянья: с лотков нарасхват уходили стопки бренди и простые закуски вроде бутербродов с паштетом, булочек с джемом и мармелада.

3 и 4 июня были организованы банкеты для гостей королевской семьи, а 4 и 9 июня – приемы в Букингемском дворце. На приемах присутствовали главы иностранных государств и более двадцати коронованных особ.

Банкеты проходили в Бальном зале; гостей усадили за круглые столы, а королева с мужем сидели за поставленным в центре прямоугольным столом.

Столы были сервированы севрским фарфором, изящными серебряными приборами с золочеными ручками и старинными хрустальными бокалами. Великолепные композиции из цветов и плодов были поставлены так, чтобы гости могли видеть королеву и герцога Эдинбургского.

На рассвете дня коронации до дворца долетели вести о том, что группа британских альпинистов, которой покровительствовал герцог Эдинбургский, покорила Эверест. За четыре дня до коронации альпинисты – шерп Тенцинг и сэр Эдмунд Хиллари – ступили на вершину высочайшей горы мира и подняли по стаканчику с ромом за здоровье принца Филиппа и его жены. Впоследствии они были поражены, узнав, что их подвиг не только осветили в последнем номере “Таймс”, но и объявили о нем по громкоговорителям, расставленным по всему “церемониальному пути”.

В воздухе витало приподнятое настроение: всем казалось, что наступает новая Золотая эра – эра правления королевы Елизаветы.

В 1950-е годы английское телевидение находилось в зачаточном состоянии. Возможно, именно поэтому многие советники королевы возражали против того, чтобы процесс коронации показали в прямом эфире. “Фильм можно должным образом отредактировать, – писал личный секретарь королевы премьер-министру Черчиллю, – но прямой эфир не только усугубит нервное состояние королевы, но и безжалостно зафиксирует и донесет до миллионов зрителей любую ошибку, неточность или неловкость, которую она может допустить, а также покажет вульгарное поведение зрителей и нежелательные инциденты на улице”.

И все-таки в конце концов королева решила, что подданные имеют право увидеть коронацию в прямом эфире: это, кстати, во много раз увеличило продажу телевизоров, поскольку у многих жителей страны в то время еще не было “волшебного ящика”. Трансляция коронации стала настоящим прорывом в развитии европейского телевидения, ведь ее передали практически во всех странах Европы, хотя возможности прямого эфира в странах Содружества и Северной Америки пока, увы, не было.

Восемь телевизионных комментаторов расположились в восьми разных точках Лондона, включая площадь перед Букингемским дворцом, набережную Виктории рядом с Вестминстерским аббатством и Гросвенор-Гейт, а легендарный комментатор Ричард Димблби вел прямой репортаж с высокой платформы, установленной внутри аббатства. Пятнадцать радиорепортеров комментировали продвижение королевской процессии по “церемониальному пути”, а всего в подготовке эфира участвовали сотни технических рабочих и использовались тонны оборудования. Несмотря на то что прямой эфир не смогли транслировать за океан, в США коронацию показывали в записи с отставанием всего на семь минут. Видеозапись перемежалась фотокадрами: вот Елизавета выходит из кареты в сопровождении герцога Эдинбургского, а вот премьер-министр Уинстон Черчилль салютует толпе перед тем как войти в Вестминстерское аббатство; вот крошка Чарльз держит за руку бабушку, а вот и самый торжественный момент: на голову Елизаветы бережно опускают символ британской власти – королевскую корону.

Тем же, кто хотел посмотреть церемонию целиком, пришлось запастись терпением: в 1953 году перевезти через Атлантический океан мили кинопленки было делом непростым. Два гиганта американской телевизионной индустрии – каналы NBC и CBS – боролись за право первым доставить драгоценные кадры. NBC придумал хитрый план: нанятый каналом британский бомбардировщик “Канберра” с пленками на борту стартовал из Лондона на два часа раньше других самолетов и взял прямой курс на Бостон. План, однако, не сработал: через два часа самолету пришлось повернуть назад из-за проблем с топливным баком. В результате пленки долетели быстрее всего до Канады, где были доставлены на оба канала одновременно. Фильм о коронации показали в американских кинотеатрах, а затем и во всем мире, а озвучивал его сэр Лоуренс Оливье[25]25
  Сэр Лоуренс Керр Оливье, барон Оливье Брайтонский (англ. Sir Laurence Kerr Olivier, Baron Olivier, 1907–1989) – британский актер, режиссер, сценарист и продюсер, был одним из наиболее востребованных актеров ХХ в. Лауреат четырех премий “Оскар”, “Золотой глобус” (трижды), BAFTA (трижды) и еще почти 40 кинематографических наград. Его называют величайшим англоязычным актером.


[Закрыть].

В дни перед коронацией в забитых туристами клубах и барах Вест-Энда прошли торжественные банкеты. А грандиозный коронационный банкет был организован в отеле “Савой”. В нем участвовали главы иностранных государств, послы и сливки лондонского общества. Зал украшали сотни миль жемчужно-серого парашютного шелка, живые цветы и декоративные кустарники. По крайней мере в этот день традиционная британская бережливость была забыта: за время банкета официанты откупорили пять тысяч бутылок шампанского, вина и крепких напитков, а на обед подали фуа-гра и седло ягненка. После обеда гостей ждал потрясающей красоты салют над Темзой.

Вернувшись в Букингемский дворец, Елизавета и Филипп так и не смогли отдохнуть: собравшаяся у дворца огромная толпа жаждала увидеть свою королеву. Почти десять раз выходила королевская чета на балкон, чтобы поприветствовать сограждан. В последний раз они появились около полуночи, и толпа, занявшая к тому времени все прилегающие улицы вплоть до Трафальгарской площади, в едином порыве запела “Старое доброе время” – старинную шотландскую песню на стихи Роберта Бернса.

Все крупные радио– и телеканалы Великобритании в тот день вели праздничные программы, концерты и шоу, а короткий отчет о коронации, подготовленный службой Би-би-си, побил все рекорды популярности.

Вечером королева произнесла историческую коронационную речь, обращаясь к согражданам и всему миру с благодарностью за поддержку.

Вначале выступил Уинстон Черчилль, а в 9.00 вечера в эфире раздался мягкий голос Елизаветы: “Я обещаю быть достойной вашего доверия и клянусь всю жизнь служить вам с полной отдачей. Самый важный день в моей жизни близится к завершению, и я навсегда сохраню в своем сердце не только торжественность и красоту церемонии, но и то вдохновение и радость, которые я получила от вашей поддержки и доброго отношения… Мой муж горячо поддерживает меня во всех начинаниях. Он разделяет и мои идеалы, и любовь к моему народу. Несмотря на то что пока у меня еще мало опыта, верьте: я всегда буду равняться на добрый пример, поданный мне отцом и матерью, а до них – бабушкой и дедушкой”.

Долгая и тщательная подготовка к коронации и дополнительные обязанности, которые легли на плечи Елизаветы в коронационный период, практически не оставили молодой матери возможности проводить время с обожаемыми детьми. Но в день коронации она специально для принца Чарльза пригласила в гости четырнадцать малышей и велела установить в детской телевизор, чтобы дети могли наблюдать за церемонией из дома. Позже принц с бабушкой отправился в Вестминстерское аббатство, но за его маленькими приятелями был организован хороший уход. Лакей угощал их булочками, вареньем и мороженым, а по возвращении королева зашла к детям, чтобы убедиться, что у них все в порядке. Говорят, что дети были настолько поражены видом “тети Лиз” в роскошном коронационном одеянии, что, вместе того чтобы обнять ее, мальчики церемонно поклонились, а девочки присели в реверансе.

13 июня королева совершила официальную поездку в Виндзор, в город, королевские традиции которого можно сравнить лишь с Эдинбургом и Белфастом. Здесь ликующие граждане сопроводили монарший кортеж до центра города. Королева обратилась к жителям с короткой речью, а затем приняла участие в Речном карнавале: на ярко разукрашенном теплоходе “Ветерок” доплыла почти до Итонского колледжа.

В ответ на прочувствованную речь ректора Итонского колледжа королева сказала так: “В детстве я провела много дней в Виндзорском замке, глядя на стены Итона, и мне посчастливилось брать уроки у вашего предшественника сэра Генри Мартина. Поэтому я чувствую особую связь с этим колледжем, тем более что он был основан моим прапрадедом королем Генрихом VI”.

Затем королева поблагодарила студентов Итона за успехи в учебе и спорте и попросила директора дать мальчикам три лишних дня каникул в честь радостного события. После приема она пересела в карету, запряженную знаменитыми виндзорскими лошадьми серой масти. Сопровождаемая эскортом из числа Дворцовой кавалерии, карета переехала через Виндзорский мост и направилась вверх по довольно крутому и опасному склону на Теймз-Стрит-Хилл, где остановилась перед памятником королеве Виктории. Здесь Елизавету встречал мэр города в церемониальных одеждах.

После официальных речей процессия направилась дальше по Хай-стрит в сторону Парк-стрит и Лонгвок, где Елизавету давно ожидали жители графств Беркшир, Суррей и Миддлсекс. Школьники собрались у Кембриджских ворот и с энтузиазмом махали флагами. Вообще машущие флагами детишки и нынче сопровождают почти все официальные визиты королевы: ведь дети являются для нее свидетельством стабильного будущего британской монархии, она никогда не забывает упомянуть об этом в Рождественских речах.

Интерес к королевской чете был столь велик, что Елизавете и Филиппу было крайне сложно оградить детей от назойливого интереса любопытствующих и вездесущих репортеров. Поначалу Елизавета скрывала своих птенцов как могла, в гнезде, и лишь иногда позволяла фотографам, чаще всего из числа собственных знакомых или друзей, организовать фотосессии с их участием. Однако королева получала множество писем, авторы которых умоляли дать им больше возможностей следить за жизнью ее детей.

В Рождественской речи 1958 года Елизавета заострила внимание на этом вопросе. Она сказала, что хочет, чтобы ее дети жили более нормальной жизнью, чем та, которую ей самой пришлось вести в детстве. И она, и ее муж считали: чтобы уверенно и достойно чувствовать себя в современном мире, где к монархам относятся с гораздо меньшим почтением, чем раньше, ее детям стоит дать время повзрослеть и “опериться”.

Елизавета сказала: “Вы пишете, что хотели бы видеть наших детей по телевизору накануне Рождества. Мы очень ценим ваш интерес к нашей семье, и могу вас уверить, мы с мужем долго думали и совещались, прежде чем решить, что этого не стоит делать. Мы хотели бы, чтобы наши дети росли в нормальных условиях, ведь только в этом случае они смогут служить интересам граждан нашей страны и всего Содружества верно и преданно, когда вырастут. По нашему мнению, слишком бурная общественная жизнь может нанести детскому сознанию непоправимый вред. Уверена, что вы, как родители, поймете и поддержите меня”.

Такое бережное отношение к детям королева будет демонстрировать на протяжении всего царствования. Королевская семья вообще всегда старалась не выставлять своих отпрысков напоказ. По мнению Елизаветы, дети – будущее нации – с их искренностью, доверчивостью и непосредственностью больше, чем взрослые, нуждаются в защите.

Однако жизнь юных принцев и принцесс все равно нельзя назвать нормальной. С самого рождения они привыкают, что каждый их шаг – даже самый незначительный – вызывает бурный восторг окружающих. Восторженная свита аплодирует им по любому поводу: первые зубки, первый шаг, первое произнесенное слово… Придворные бесконечно обсуждают цвет глаз и волос маленьких принцев и принцесс, их стиль и манеру одеваться. Их портреты появляются на обложках журналов, их прическу копирует чуть ли не каждый второй… Королева не раз с грустью повторяла в приватной беседе со старой подругой Эйлин Паркер, женой шталмейстера принца Филиппа: “Мне бы так хотелось, чтобы мои детки росли как в других нормальных семьях”.

Но как добиться этого, если вы с рождения окружены сотней слуг, выполняющих любое ваше желание, если даже при детской состоит собственный “конюший”, в обязанности которого входит ежедневно полировать детскую коляску и покрывать белой краской ее колеса?

А вот родителей венценосные дети видели лишь за завтраком, с 9.15 до 10 часов, и иногда перед сном. Конечно, в эти счастливые часы они вместе играли, читали книжки, рассказывали сказки и учили детские стишки, а один раз четырехлетний принц Чарльз приятно поразил родителей тем, что сам наизусть рассказал им любимую сказку. Елизавета и Филипп никогда не сюсюкали с детьми, хотя, по настоянию Чарльза, какое-то время называли всех птиц “билли” – мальчик сам придумал такое название и очень этим гордился; возможно, он позаимствовал его у пеликанов, обитающих в парке Сент-Джеймс, чьи огромные клювы его когда-то поразили до глубины души.

Впрочем, по свидетельству очевидцев, и Чарльз, и его братья и сестры в детстве не представляли своего положения в политической иерархии страны и с удовольствием слушали истории о древних королях и королевах, принцессах и принцах, никак не соотнося их с собственной семьей.

Нелегко было Елизавете совмещать обязанности главы страны и нежной любящей матери. С самого детства ее отец и бабка внушали девочке, что превыше всего она должна ценить долг. И вот молодая мать с неохотой передала заботу о детях нянюшкам, гувернанткам и… мужу, принцу Филиппу. Принц Филипп приучил детей к дисциплине, а придворные няни привили им хорошие манеры и познакомили с дворцовым этикетом. Они также наполнили детскую домашним уютом и устроили в ней целый зверинец: помимо нескольких корги там жила чета попугайчиков-неразлучников, хомяк и белый кролик Чарльза по имени Харви.

Как во многих других семьях, на помощь молодой матери пришла ее мать: бабушка обожала малышей и стала для королевской четы главной и поистине неоценимой поддержкой. По натуре королева-мать была гораздо более открытой и мягкой, чем королева Мария, бабушка Елизаветы. Правда, незадолго до смерти характер Марии немного смягчился, она даже позволяла правнукам трогать ее статуэтки из яшмы, что было строго-настрого запрещено внучкам – Елизавете и Маргарет. Королева-мать, наоборот, с удовольствием баловала внуков и открыто проявляла свою любовь – это дало ей новый стимул к жизни: после смерти Георга VI она надолго впала в депрессию. Ее паж, покойный Уильям Таллон, который всегда находился рядом с королевой-матерью, позже говорил, что именно она практически воспитала внуков. Конечно, он преувеличил. Кроме бабушки у наследников престола была няня Хелен Лайтбоди, а после ее ухода это место заняла Мейбл Андерсон. Наукам их учила гувернантка мисс Катрин Пиблз, которая устроила в Букингемском дворце настоящую школу. В те времена отпрыск королевского рода и шагу не мог ступить без сопровождения нянюшек и служанок.

В год коронации королева не в первый раз поставила долг превыше семейных ценностей, и 23 ноября они с мужем отбыли в длительный тур по странам Содружества. Вначале на самолете долетели до Бермудских островов, затем посетили Ямайку, а сфокусировались они на Новой Зеландии и Австралии. Тур продолжался пять с половиной месяцев – бесконечная череда приемов, речей, встреч, смены нарядов, рукопожатия, осмотры, торжественные приемы и открытия… Наверное, это был самый эффектный выезд королевской четы за всю историю Англии.

Накануне отъезда королева-мать устроила для дочери и ее супруга в вестминстерской королевской резиденции Кларенс-хаус бал, на котором гостей развлекал неподражаемый Питер Устинов[26]26
  Сэр Питер Александр Устинов (англ. Sir Peter Alexander Ustinov; 1921–2004) – британский актер театра и кино, кинорежиссер, постановщик опер и драматических спектаклей, драматург, сценарист, писатель, теле-и радиоведущий, продюсер. Лауреат премий “Оскар”, “Эмми”, “Грэмми”, BAFTA, командор ордена Британской империи, рыцарь-бакалавр.


[Закрыть]. В числе приглашенных был еще один любимец королевы, Ноэл Кауард[27]27
  Сэр Ноэл Пир с Кауард (англ. Sir Noël Peirce Coward; 1899–1973) – английский драматург, актер, композитор и режиссер. Мастер “хорошо сделанной пьесы” с остроумными диалогами, полными иронии и юмора. Автор нескольких сотен песен.


[Закрыть]. Елизавета с мужем танцевали почти до утра.

В Окленде королеву встречали как вестницу новой, прекрасной эры. Она в первый раз проводила Рождество так далеко от дома, и ей было немного не по себе. Однако Елизавету ждал трогательный сюрприз: королева готовила Рождественскую речь, когда ее вызвали к двери. Выйдя на улицу, она увидела небольшую группу детей, которые спели ей Рождественские гимны, а потом из-за угла выехали сани, запряженные четверкой крошечных пони. В санях сидел Санта-Клаус – он поклонился королеве и вручил роскошные по тем временам подарки: говорящую куклу для Анны и игрушечный поезд для Чарльза.

Та Рождественская речь стала проверкой профессионализма радиооператоров и технического персонала студии. Запись послали вначале из Окленда в Веллингтон по наземной линии, затем по радиотелефону через Сидней и Барбадос переслали в Англию. Речь передали по каналу Королевской службы ВМС Новой Зеландии и на коротких волнах – по передатчикам службы радиовещания в Малайе (это было сделано на случай плохого приема). Запись отправилась из Окленда в Лондон в 9 часов вечера по местному времени и прибыла туда в 9 часов утра на Рождество. В Лондоне речь королевы передали в 3 часа дня.

Вот что слова Елизаветы: “Я говорю с вами из Окленда, этот город расположен на другой стороне земного шара, за тысячи миль от Лондона. На пути сюда я проехала десятки стран, сменила множество климатических зон и часовых поясов…

Я слышала, что некоторые из моих сограждан выражают надежду, что мое правление станет началом новой Елизаветинской эпохи. Я хотела бы сказать, что совсем не чувствую себя преемницей моей предшественницы из династии Тюдор. Елизавета I не создала семьи и не познала радости материнства. Она правила как деспот и никогда не покидала пределов своей страны”.

Здесь королева тонко намекнула на разницу в правлении двух Елизавет: она как преданная жена и мать двоих детей могла претендовать на роль матери всех своих подданных – и в Великобритании, и в странах Содружества. Ей удалось заставить людей поверить в то, что монарх может управлять народом не только с помощью кнута, но и ласковой женской рукой. В конце выступления королева внесла в него личную ноту, выразив сочувствие семьям и близким жертв железнодорожной катастрофы в местечке Тангивай, где в канун Рождества под поездом обвалился мост, в результате чего погиб сто пятьдесят один человек: “Не знаю ни одного человека в Новой Зеландии и вообще на территории Содружества, кто не присоединился бы к нашим с мужем соболезнованиям, которые мы выражаем родственникам и друзьям погибших. Я надеюсь, что все пострадавшие в этой страшной аварии находятся сейчас в хороших условиях и в заботливых руках”.

Если шесть недель, проведенные в Новой Зеландии, стали для членов королевской делегации чередой утомительных, хотя порой и увлекательных передвижений, Австралия поразила их до глубины души. Десятки тысяч людей плотной стеной выстроились по пути следования королевского кортежа, чтобы пусть мимолетно прикоснуться взглядом к монаршей особе, проезжающей в открытом автомобиле. Газеты захлебывались от восторга по поводу ее нарядов от-кутюр. Муж, “веселый красавец”, стоял рядом с миниатюрной женой, они являли собой образец молодой, романтически влюбленной пары. Как справедливо заметил историк Филипп Зиглер, вместе они выглядели “еще ярче и внушительнее”, чем по отдельности.

В городах зеваки теряли сознание от изнурительного ожидания под палящим солнцем, но не уходили с занятых мест. Из буша поглядеть на королеву прибыли целые семьи аборигенов. Правда, увидеть они в основном могли лишь поднятую на дороге пыль. Дочь графа Маунтбеттена, леди Памела, также участвовавшая в путешествии, отмечала: “Елизавета внимательно следила, чтобы кавалькада машин двигалась как можно медленнее и чтобы люди могли разглядеть ее. Она часто повторяла: “Какой смысл так долго ждать, если ничего не увидишь?”