Текст книги "Королева говорит"

Иногда королеве приходилось останавливаться и произносить небольшие речи без подготовки. Она не выказывала ни растерянности, ни усталости, ни раздражения, хотя наедине со своим окружением иногда могла позволить себе пожаловаться. “Как это утомительно! – говорила она. – Видимо, у меня такое лицо, что я выгляжу злой, когда не улыбаюсь… Но ведь после двух часов непрерывных улыбок у любого человека начнется нервный тик! И вот как только я перестаю улыбаться, кто-нибудь непременно скажет: “Она, что, не в духе?”

И Елизавета улыбалась, улыбалась, пока не начинало сводить скулы. Ее наградой было обожание толпы: статистики подсчитали, что за время визита королевы в Австралию три четверти населения видели ее лично.

Однако бывали времена, когда даже железная воля Елизаветы не выдерживала испытания. В ее семье публичность не культивировалась, и сама королева, несмотря на положение, оставалась скромной и даже застенчивой женщиной. К тому же ей недавно минуло всего двадцать семь лет, она находилась в чужой стране, за тысячи миль от дома. Однажды, после встречи с очередными сановниками в очередном городе, счет которым королева давно потеряла, выдержка чуть не изменила ей. На Елизавету с утра глазели, показывали пальцем, люди махали руками, свистели, вопили, слепили вспышками старомодных фотоаппаратов, трясли ее за руку… Королева измучилась, но по протоколу ей не было положено ни минуты уединения, даже походы в туалет “попудрить носик” проходили в сопровождении провожатых из числа местных жителей и друзей. В машине, прижавшись к Филиппу, еле сдерживая слезы, она пробормотала: “Ну почему же, почему сегодня все такие утомительные?..” По этим словам, сказанным тихим голосом, Филипп понял, что жена на пределе, и молча обнял ее за плечи.

С самого начала австралийское путешествие было не из легких, и иногда королева задумывалась, стоят ли заокеанские визиты таких нечеловеческих усилий с ее стороны и достойна ли она принимать как должное откровенное обожание толпы. Она “работала” королевой совсем недолго, и эта роль все еще пугала ее. Однако Елизавета не делилась с публикой сомнениями и переживаниями. Она понимала, что, будучи главой великой державы с многовековыми традициями, просто не вправе поддаваться эгоистическим порывам и жалеть себя. Украдкой прижавшись к мужу и тихо пожаловавшись ему, Елизавета собралась с силами и с улыбкой блестяще провела следующие раунды переговоров и встреч.

На официальном открытии сессии парламента в Канберре королева обратилась к австралийцам с неожиданно эмоциональной речью: “Мне особенно приятно сегодня говорить с вами не из-за моря, но лично присутствовать на открытии сессии вашего парламента”.

Королева никогда не пишет обращений к парламенту сама, но с удовольствием подчеркивает, что хотя и живет в Великобритании, всегда чувствует себя частью страны, которую посещает. Она прекрасно понимает, как важно установить человеческий контакт с подданными.

Официальный прием в Парламентском дворце в тот вечер стал великолепным завершением утомительного дня. Премьер-министр Роберт Мензис вручил королеве бриллиантовую брошь, искусно выполненную в виде нескольких веточек акации, национального цветка Австралии.

Сидя рядом с главой страны, королева обратилась по радио к народу Австралии. Она говорила о том, как повезло Австралии, что война не докатилась сюда, и как благодарна была Европа за оружие, продовольствие и другую помощь, приходившую из Южного полушария. Отметив добрый нрав населения и его уверенность в будущем своей страны, Елизавета сказала: “Ваша страна – просторная и плодородная, люди – здоровы и полны сил. Лишь абсолютный пессимист может сомневаться в будущем процветании Австралии”.

Королевская чета вернулась домой в мае 1954-го. Встречать королеву и принца Филиппа отправили яхту “Британия” – это был ее первый самостоятельный рейс. На борту папу и маму встречали радостные и взволнованные Чарльз и Анна. Впервые супруги совершили такое длительное путешествие по морю на яхте: посетив Мальту и Гибралтар, “Британия” взяла курс на Портсмут, а затем, войдя в устье Темзы, бросила якорь в Лондонском порту.

Елизавета провела на яхте незабываемые часы: ведь она принимала непосредственное участие в разработке дизайна судна, с помощью архитектора сэра Хью Кассона придумывала отделку королевских апартаментов. Золотая линия, проходящая посередине корпуса по всей длине яхты, – ее идея. Елизавета хотела, чтобы “Британия” стала символом Великобритании. Но, потратив тысячи фунтов на отделку интерьеров, Елизавета довольно непоследовательно заявила, что подушки и одеяла можно взять со старой яхты, и тут же заказала дюжины новых льняных простыней и наволочек с королевской монограммой.

После коронации и успешного тура по странам Содружества интерес к королевской чете необычайно возрос. С развитием телевидения людям уже не нужно было ходить в кино, чтобы увидеть новостные ролики, – теперь их можно было смотреть дома, сидя на диване. Вести о том, что “Британия” приближается к английским берегам, разнеслись среди жителей столицы с быстротой лесного пожара. Сотни больших и малых частных судов сопровождали яхту, в то время как морская эскадра салютовала ей оружейными залпами. Прием, который нация оказала Елизавете, показал, что уважение и любовь к монархии живут в сердцах англичан.

В Рождественской речи в тот год Елизавета подробно рассказала о великолепном приеме, оказанном ей в Новой Зеландии, и о гостеприимстве ее жителей. С детства приученная делать все по протоколу, окруженная придворными, соблюдающими строгий регламент в отношении любого движения венценосной особы, королева отдохнула душой среди живых и непосредственных, как дети, “антиподов”. Ей также очень понравились жаркий, сухой климат и природа этой страны. Она с искренним чувством говорила о теплом приеме, устроенном местными жителями, и о том, как она чувствовала себя “своей среди своих” – не королевой с рекламного плаката, а живым человеком. В конце она призналась, что ей было очень тяжело встречать Рождество вдали от дома и детей, и еще раз подчеркнула, как важно для любой семьи проводить время вместе.

Конечно, впечатление, которое королева производила на окружающих, во многом поддерживалось ее умело подобранным гардеробом и умением держаться.

Маэстро моды сэр Норман Хартнелл создал для королевы гардероб платьев и костюмов с учетом не только разных климатических зон и формата мероприятий, в которых она должна была участвовать, но и интересов огромного количества людей, ждущих ее появления под дождем или под палящим солнцем в течение многих часов. Для них встреча с королевой, возможно, была самым значительным событием в жизни, и поэтому их нельзя было разочаровывать.

О Хартнелле говорили так: “Он не просто создавал моду. Когда женщины носили его платья, они чувствовали себя прекрасными: эти платья любую женщину превращали в принцессу…” В течение многих лет он одевал английскую королевскую семью, и элегантный стиль британских аристократок – в немалой степени его заслуга.

Норман Бишоп Хартнелл (Sir Norman Bishop Hartnell, 1901–1979) родился в большой семье и был младшим ребенком из шести. “Мой интерес к моде появился вместе с коробкой цветных карандашей”, – вспоминал модельер. Первыми клиентками Хартнелла стали матери и сестры его кембриджских приятелей; круг клиентов быстро расширялся, и к началу 1930-х Норман Хартнелл уже одевал высший свет. Он работал порой для целых семей, создавая “семейные ансамбли”. Однако всемирную славу ему принесли наряды, созданные для молодой королевы Елизаветы II, в особенности свадебный наряд в 1947-м и коронационный в 1953-м.

В течение многих месяцев до отъезда королевской четы Хартнелл еженедельно встречался с Елизаветой, обсуждая и выбирая фасоны, ткани и аксессуары. Внимательный глаз королевы замечал малейшие недостатки нарядов: кривую линию подола или плохо проглаженную складку. Елизавета особо не любила наряжаться, но прекрасно понимала, какую важную роль играет имидж в жизни публичных персон. Бывшая гувернантка, а ныне ее костюмерша и наперсница Бобо Макдональд и две горничные проводили часы, упаковывая туалеты и посылая их вперед “по маршруту”. Хартнелл выдал Бобо небольшие записные книжки с набросками ста пятидесяти платьев и костюмов королевы “на каждый день” и подробными инструкциями, с какими аксессуарами и обувью их следует надевать. Другой набор записных книжек касался вечерних туалетов, предназначенных для банкетов, официальных приемов и ужинов (в 1950-х вечерние платья все еще носили).

Хартнелл был абсолютно прав: если бы он что-нибудь забыл или перепутал, исправить ситуацию было бы невозможно. Тридцать лет спустя, когда принцесса Уэльская путешествовала по Австралии, она уже не столкнулась с такими проблемами, но в 1950-е обо всем приходилось думать заранее.

Кстати, во время африканской поездки в 1952 году чуть не приключился конфуз: когда Елизавета узнала о смерти отца, она с ужасом поняла, что траурное платье, которое она возила с собой “на всякий случай”, уже отправили с багажом дальше. Больше черных вещей у нее не было, поэтому возвращаться домой пришлось в легкомысленном цветастом платье. Однако в Лондон полетела телеграмма с приказом достать черное платье хоть из-под земли. Когда самолет приземлился в Лондонском аэропорту, королеве принесли траурное платье на борт. Она смогла переодеться и выйти на трап, одетая соответственно ситуации, чтобы с достоинством принять соболезнования герцога Глостерского и премьер-министра Уинстона Черчилля.

Следующим большим событием стало 15 октября 1955 года, стопятидесятая годовщина Трафальгарской битвы.

Трафальгарское сражение (англ. Battle of Trafalgar) – морское сражение между британскими и франко-испанскими морскими силами. Произошло 21 октября 1805 г. у мыса Трафальгар на Атлантическом побережье Испании, около города Кадис. В этой решающей морской битве времен Наполеоновских войн Франция и Испания потеряли двадцать два корабля, в то время как Великобритания – ни одного. Во время сражения погиб командующий английским флотом вице-адмирал Горацио Нельсон. Убедительная победа Великобритании подтвердила морское превосходство страны, установленное в XVIII в. После поражения Наполеон оставил свой план нападения на южную часть Англии и сосредоточился на войне против двух других главных сил Европы: Австрии и России.

В этот день в Карлтон-гарденз королева торжественно открыла мемориал, посвященный королю Георгу VI. Статуя короля в форме морского офицера, выполненная в простом стиле скульптором Уильямом Макмилланом, стояла на постаменте из портлендского камня.

В речи, посвященной памяти отца, королева сказала так: “Всю свою жизнь мой отец поддерживал наш военно-морской флот… и сам служил на флоте. Поэтому очень показательно, что мы открываем памятник ему именно сегодня, в день Трафальгарского сражения, одного из величайших событий в истории нашей мореходной нации”.

Королева никогда не забывает о роли военно-морских сил в охране безопасности страны. Однако в тот день ее слова звучали по-особенному тепло и убедительно.

Вечером того же дня королева стала почетной гостьей на торжественном ужине, организованном Королевскими ВМС в Военно-морском королевском колледже в Гринвиче. На ужин в день Трафальгарской битвы всегда подаются два фирменных блюда: “баронский филей” и “шоколадные линейные корабли”. Говорят, что блюдо “баронский филей” изобрел Генрих VIII, предпочитавший гринвичский дворец другим. Ему так понравилось поджаренное на вертеле говяжье филе, что он в восторге воскликнул: “Объедение! Только баронам впору есть!” С тех пор перед подачей официанты торжественно обносят на плечах блюдо с огромным куском мяса, а морские кадеты сопровождают это шествие соответствующей музыкой.

На десерт подали целую флотилию шоколадных кораблей. Лорд Маунтбеттен сказал тост за здоровье королевы.

В ответном тосте, обращенном к Совету Адмиралтейства, Елизавета сказала так: “Я тут подумала, каким собирательным именем можно назвать такое количество адмиралов. Мне нравится выражение “море флагманов”, но сегодня, когда за стол села почти сотня адмиралов, наверное, более уместно сказать “океан адмиралов”.

Во время первого визита в США, состоявшегося в октябре 1957-го, королева решила, что очень важно произвести правильное впечатление. На банкет, устроенный говорливым старым президентом Дуайтом Д. Эйзенхауэром, она явилась в длинном, расшитом жемчугом платье и очень тщательно подобрала украшения, сказав Бобо, что все должно быть идеально. В данном случае она не хотела блеснуть красотой – надо было ясно показать хозяину дома, что он имеет дело с венценосной особой. А это означало непременные атрибуты королевского двора: фамильные драгоценности (уложенные в длинные кожаные футляры, они всегда путешествовали с королевой), перчатки выше локтя и расшитые жемчугом и бисером платья, которыми так славился Модный дом Хартнелла.

Принцу Филиппу было необходимо очаровать американцев – его длительное путешествие на борту яхты “Британия” вызвало слухи о том, что королевский брак трещит по швам. Рождество 1956 года королева и дети встречали без него, и американская пресса в особенности резко ополчилась на принца. А когда Букингемский дворец (который обычно воздерживался от любого рода опровержений, предпочитая не опускаться до мелочных дискуссий) все-таки объявил, что проблем между королевой и ее мужем вовсе нет, американские репортеры с удовольствием написали: “Лондон пытается замолчать королевский разрыв” – и многие газеты поместили эту статью на первую полосу. Ситуация усугублялась тем, что в 1956-м Великобритания и Франция попытались взять под контроль Суэцкий канал, расположенный на территории Египта, спровоцировав Суэцкий кризис[28]28
  Суэцкий кризис – международный конфликт, происходивший с октября 1956-го по март 1957-го, связанный с определением статуса администрации Суэцкого канала. Ситуация обострилась с началом военных действий Великобритании, Франции и Израиля против Египта. Конфликт закончился без территориальных изменений у противодействовавших сторон. Важную роль в окончании конфликта сыграли СССР, США и ООН.


[Закрыть]. В США эту попытку расценили как возврат к колониальной имперской политике. В результате бывшие союзники не поддержали Англию и ее амбициозные планы позорно провалились.

По этим причинам интерес к королевской чете в Америке был огромный, и Елизавета боялась, что такой двойной конфуз – в политической жизни страны и личной жизни королевы – может негативно сказаться на ее визите. К счастью, к моменту приезда королевской четы в США горячо обсуждали другую сенсацию: смогут ли русские обойти Америку в полетах в космос, так что особенно пристального внимания к себе и мужу Елизавета не почувствовала.

Но она была глубоко шокирована американским телевидением: манера американских репортеров полоскать грязное белье на людях и называть белое черным показалась ей отвратительной. В письме премьер-министру сэру Энтони Идену, пришедшему к власти на смену Черчиллю в 1955-м, она писала: “Наверное, рано или поздно к этому можно привыкнуть, но я не смогла бы…”

В Америке Елизавету не очень-то галантно окрестили “живой куклой”, однако сама она впоследствии говорила, что узнала во время визита много нового и теперь лучше понимает, как трудно приходится американскому президенту и в каком стрессе он постоянно находится. Она готова была сделать все возможное, чтобы скрепить отношения между странами, в особенности после прошлогоднего кризиса, и в речи, произнесенной в Вильямсбурге, по требованию спичрайтеров с видимым восторгом перечислила округи Вирджинии, названные в честь британских королей – от Елизаветы I до Георга III.

В 1957-м впервые в жизни королева согласилась выступить на Рождество с речью по телевидению. В том году отмечали двадцатипятилетие первого Рождественского выступления деда Елизаветы Георга V, поэтому логично было именно сейчас, идя в ногу со временем, сделать следующий шаг. А весной 1957-го года принц Филипп заинтересовался новыми технологиями, используемыми Би-би-си. А принять окончательное решение помогла встреча с исполнительным директором Би-би-си Энтони Крэкстоном, который оказался соучеником Филиппа по школе Гордонстоун.

До этого момента Елизавета лишь раз выступала по телевидению – во время визита в Канаду – и вспоминала это выступление как абсолютный кошмар. Пресс-секретарь королевы согласился на выступление при условии, что она будет сидеть перед микрофоном и читать написанный на бумаге текст, хотя в дальнейшем Елизавета сама настояла на телесуфлере, чтобы выглядеть на экране более естественно. Когда же началась съемка, Елизавета с ужасом поняла, что совершенно не может сосредоточиться: вокруг суетились и бегали десятки человек – продюсер, режиссер, несколько операторов, снимавших ее с разных сторон, и еще непонятно кто. Все они что-то оживленно говорили в микрофоны и прижимали к голове наушники. Елизавете пришлось сделать почти нечеловеческое усилие, чтобы внутренне отстраниться от разноголосого хора и сосредоточиться на собственной речи. Только благодаря еще в детстве проникшему под кожу королевскому воспитанию она смогла с достоинством и без запинок прочитать речь.

Как всегда, помог принц Филипп: встав сбоку от объектива камеры, там, где Елизавета могла его видеть, он корчил смешные рожицы и смешил ее. В результате, когда начался эфир, лицо Елизаветы было спокойным, улыбка – лучезарной, и ее выступление было принято с большим энтузиазмом.

Вообще при подготовке Рождественских речей помощь принца Филиппа всегда была неоценимой – он умел придать формальным высказываниям непринужденный, доверительный оттенок. По словам одного из сотрудников Би-би-си, Рождественская речь 1957 года была полностью написана Филиппом – возможно, именно поэтому Елизавете было так сложно произнести ее искренне. “Королева не участвовала в написании речи, – поведал он, – а ведь сложнее всего вжиться в чужой текст и сделать его своим”.

Конечно, в его словах была доля правды, но он забывал, что принц Филипп всегда активно помогал жене выступать на телевидении и радио. Подготовка речей входила в его семейные обязанности, и он выполнял их с радостью. Ему всегда удавалось рассмешить и успокоить Елизавету, что было очень важно в обстановке студийного хаоса и метаний технического персонала. Рождественская речь 1957 года записывалась в Сандрингемском дворце, туда прибыла армия телевизионщиков – в те дни техническое оснащение прямого эфира требовало присутствия огромного количества специалистов. Большое внимание уделялось деталям: хотя изображение было черно-белым, цвет и текстуру одежды королевы и окружающей обстановки, видимой на экране, необходимо было согласовать заранее. За много недель до записи Елизавета с помощью Бобо отобрала три платья, чтобы показать их продюсеру. В результате сошлись на одном из любимых платьев королевы, от кутюрье Нормана Хартнелла.

Пригласили Томми Мандерсон – известную специалистку по макияжу; необходимый для съемок макияж должен был казаться естественным.

В октябре начались репетиции. Крэкстон и его команда, обвешанные оборудованием, прибыли в Парадную столовую Букингемского дворца. Ровно в три часа королева вошла в зал и замерла на месте, в ужасе от количества людей и кинокамер. Продюсер Питер Диммок позже вспоминал, что Елизавета в панике твердила ему: “Я же не актриса!” “И действительно, первые пробы были ужасны, – вспоминал он. – Она не успевала читать за телесуфлером и смотрела прямо в объектив камеры. Я попросил ее хоть иногда отводить взгляд. Позвали принца Филиппа, который предложил немного изменить сценарий записи. Это помогло, но ненадолго – каждый раз, когда королева начинала говорить, от волнения ее голос поднимался на несколько октав вверх”.

Четыре раза телевизионщики приезжали в Букингемский дворец, привозили даже стол и занавеси из Сандрингемского дворца, чтобы создать обстановку, как можно более сходную с той, где будет проходить прямая запись.

Днем 23 декабря королева провела последнюю репетицию. Она все еще не была довольна результатом и требовала назначить дополнительные репетиции. Крэкстон был непоколебим: довольно, королева и так на пределе, еще немного, и она не в силах будет вымолвить ни слова.

Занялись речью и внесением последних штрихов. Тут Елизавета сказала, что хочет проверить цитату из “Путешествия пилигрима в небесную страну”[29]29
  Джон Баньян (англ. John Bunyan; 1628–1688) – английский писатель, баптистский проповедник. Его “Путешествие Пилигрима в Небесную Страну” (англ. The Pilgrim’s Progress from This World to That Which Is to Come) считается одним из самых значительных произведений английской религиозной литературы. Автор написал первую часть в тюрьме, где он отбывал заключение за свою религиозную деятельность. Она была впервые опубликована в 1678 г. Уже при жизни автора она выдержала 11 изданий общим тиражом более 100 тысяч экземпляров. Вторая часть создана в 1684 г. и опубликована в 1688 г.


[Закрыть], которую она собиралась использовать в речи.

“Я прекрасно помню, что у нас есть «Путешествия пилигрима»!” – сказала королева, и все бросились искать книгу. Диммок остался наедине с Елизаветой, отчаянно пытаясь развлечь ее разговором. “Я сидел весь пунцовый от смущения, – вспоминал он. – Тогда отношения строились иначе, чем сейчас, и королевская семья не так уж часто общалась с прессой. Клянусь, это были самые длинные полчаса в моей жизни”.

Ситуацию, как обычно, спас принц Филипп – он остался в комнате, где проходила запись, и простенькой шуткой рассмешил жену, мгновенно добившись эффекта, над которым бился месяцами Диммок: лицо Елизаветы расслабилось, и она тепло улыбнулась в камеру.

Эта речь вошла в историю: получив материалы у Би-би-си, независимое телевидение, которому в то время едва стукнуло два года, передало ее по своим каналам. До стран Содружества речь дошла лишь в аудиозаписи, так как техническое оснащение телевидения в 1957-м не позволяло передавать живой звук на такие большие расстояния. В Лондоне же обращение передали в 3 часа дня перед началом комедии “Девушка из Бостона”. На столике перед королевой были ясно видны рождественские открытки, фотографии Чарльза и Анны и горшочек с остролистом – позже зрителям пояснили, что именно там скрывался микрофон.

Пресса встретила речь королевы благосклонно, а публика растрогалась так же сильно, как после первой речи ее отца в 1932-м. “Нью-Йорк Таймс” и “Нью-Йорк Геральд” опубликовали текст речи полностью, лондонская газета “Дейли Миррор” отметила, что королева говорила “с непринужденным дружелюбием”. В год, когда королевская семья подверглась резкой критике, о такой реакции можно было только мечтать.

“Двадцать пять лет назад мой дед записал свое первое Рождественское выступление. Сегодня, с развитием телевидения, мы записываем мою речь на кинопленку, чтобы вы увидели меня в день Рождества Христова. В этот день наша семья тоже часто собирается у телевизора; они и сейчас смотрят на экран, как смотрите и вы”, – типичным для нее теплым, “домашним” обращением Елизавета подчеркнула, что и она, как многие англичане, любит проводить время с родными.

Однако королева также хотела обратить внимание нации на то, что королевская семья, несмотря на пристрастие к традициям, идет в ногу со временем. Тогда ограничений в продуктах питания уже не было, у многих появились машины, холодильники и другая бытовая техника (телевизоры, например). С началом “эпохи рок-н-ролла” молодежь стала играть в обществе бóльшую, чем раньше, роль. Поэтому речь королевы была нацелена еще и на то, чтобы показать: британская монархия в курсе всех современных трендов и прекрасно ориентируется в стремительно меняющихся условиях современности.

Следующую речь королевы записали заранее. Она прозвучала из Кардиффа, где в июле 1958-го прошли Игры Британской империи и стран Содружества. Из-за болезни горла Елизавета не рискнула произносить ее в прямом эфире.

“Игры Британской империи и стран Содружества проходят сейчас в Кардиффе: это весьма значительное событие для Уэльса. А я хочу еще отметить эти радостные события законодательным актом и объявляю, что сегодня я дарую моему сыну Чарльзу титул принца Уэльского. Когда он вырастет, я представлю его вам в Карнарвоне”.

В год, когда Гарри Уэбб назвал себя Клиффом Ричардом[30]30
  Сэр Клифф Ричард (англ. Sir Cliff Richard, настоящее имя Гарри Роджер Уэбб, англ. Harry Rodger Webb; род. 1940) – британский исполнитель популярной музыки, который одним из первых среди англичан начал исполнять рок-н-ролл. Его называют королем британских чартов по той причине, что он возглавлял таковые двадцать пять раз, а национальный хит-парад синглов – четырнадцать раз (хотя бы по разу в каждое десятилетие его существования).


[Закрыть], когда в Вест-Энде впервые поставили мюзикл “Моя прекрасная леди”, маленький Чарльз стал именоваться Его Высочество Чарльз Карл Филипп Артур Джордж, принц Уэльский. У него были и другие титулы: граф Честер, герцог Корнуолл, герцог Ротсей, граф Каррик, барон Ренфрю, принц Эдинбургский и рыцарь Благороднейшего ордена Подвязки. В то время мальчику еще не исполнилось десяти лет. Его наставник позже вспоминал, что когда Чарльз услышал слова матери, он страшно испугался и расстроился. Сам принц до сих пор помнит, что чуть не умер от смущения, когда головы всех зрителей на стадионе синхронно повернулись в его сторону и тысячи глаз с любопытством уставились на него.

Благороднейший орден Подвязки (англ. The Most Noble Order of the Garter) – высший рыцарский орден Великобритании. Он является одним из старейших орденов в мире. По легенде, в 1348 г. король Эдуард III поднял потерянную одной из фрейлин подвязку и повязал ее на свою ногу. С тех пор, по уставу, монарх лично выбирает двадцать четыре члена ордена, а по мере ухода из жизни старых орденоносцев награждает новых. Обычно его решение становится достоянием общественности 23 апреля, в день святого Георгия. В июне новоизбранные рыцари и дамы участвуют в процессии в Виндзорской крепости, где им вручаются церемониальная подвязка и звезда – символ ордена.

Позже говорили, что со стороны королевы недопустимо было без предупреждения ставить ребенка в столь неловкое положение; этот инцидент называли одной из немногих ошибок, допущенных Елизаветой в воспитании Чарльза. Кстати, в Рождественской речи она уже не стала упоминать о новом титуле сына, а вместо этого сосредоточилась на своем любимом предмете – повышении уровня жизни, и выразила озабоченность тем, что иммигранты из стран Содружества, “работающие в наших городах”, наверное, сильно скучают по дому.

Эту тему необходимо было поднять, поскольку в то время Британия переживала первую волну иммиграции из стран Содружества, в особенности из региона Карибского бассейна. Из Западной Индии, например, приезжали целые семьи – мужчины нанимались работать водителями автобусов, подручными в булочных или ресторанах. Наплыв людей с Востока был воспринят рядовыми англичанами в штыки, но королева поспешила заявить, что сама она с удовольствием приветствует у себя новых членов британской нации.

Королева рассказала о путешествиях, которые королевская семья собиралась предпринять в будущем году, закончив речь такими словами: “Мы планируем посетить многие страны и части света. Вот только в космос не полетим – пока”.

С наступлением эры освоения околоземного пространства полеты в космос волновали души людей ее поколения. Королева почти каждый год в Рождественских речах возвращалась к этой теме.

В 1959-м в канун Рождества Елизавета была беременна принцем Эндрю – ребенок должен был родиться через два месяца после Нового года, поэтому она решила записать лишь минутное выступление на радио в день Рождества. В первый раз королева отошла от традиции обращения к согражданам в прямом эфире, которую так берег ее отец, и записала речь 17 декабря в Букингемском дворце. С тех пор Елизавета записывала все свои выступления как по радио, так и по телевидению заранее – она так и не смогла привыкнуть к выступлениям в прямом эфире. Кстати, польза от решения была очевидная: запись можно было отправлять заранее во все страны Содружества и показывать там по телевидению в удобное для зрителей время. И самой Елизавете стало легче: вместо того чтобы с утра нервничать и готовиться к выступлению, в святой праздник она могла целиком посвятить себя семье.

Возможность записи Рождественского обращения лишь в малой степени отразила технический прогресс конца 1950-х; в последующее десятилетие технические нововведения продолжали набирать обороты, и королевской семье пришлось приспосабливаться к быстро меняющемуся миру.