Текст книги "Охотники. Мегалиты Империи"

Ахнув, повалился второй вершник; упал Курт, зажав руками надвое разрубленное лицо; Ингвар яростно хакнул, выбросил меч на всю длину руки, как учили, однако удар, что должен был пробить упырице сердце, оставил лишь длинную царапину на запястье. Ответный взмах когтистой руки-лапы отбросил наёмника на дюжину шагов, он лишь каким-то чудом не выпустил меч. Грудь его раскрылась, распоротая от живота до горла.

Ещё один вершник Алисанды не выдержал. Бросил меч и, завывая от ужаса, слепо кинулся наутёк, вверх по склону, в лес.

Вампирша дико захохотала и кинулась следом. Настигла бедолагу в два прыжка, схватила за волосы, оттягивая голову назад; взмахнула свободной рукой и швырнула покатившееся обратно к тракту обезглавленное тело, извергающее фонтаны крови.

Их осталось пятеро. Мэтр Бонавентура, Минди, Венди, Алисанда и сам мастер. Алхимик всадил в спину упырице ещё одну скляницу с зажигательным составом, её длинные волосы вспыхнули; огонь вообще цеплялся к ней весьма неохотно, и вампирша почти не обращала на него внимания.

Покончив с беглецом, она развернулась. Лицо перепачкано чёрной кровью и гарью, одежда горит, прямо посреди переносицы зияет пробитая болтом дыра, по краям которой кожа обугливается и отваливается, обнажая кости черепа.

Упырица подхватила мёртвое тело вершника, играючи подняла его, прижала лицо к обрубку шеи. Послышалось громкое хлюпанье.

– С-с-с-ш-ш-ш… – вырвалось у Алисанды сквозь стиснутые зубы. Она провела пальцем последнюю алую линию, замыкая сложный контур.

Линии руны обернулись алыми, словно кровь, змеями. Рана на пальце волшебницы вдруг стала расти, раскрываться, перечеркнула ей тыльную сторону ладони, дошла до запястья; кровь хлынула потоком, и поток этот обращался в хвост змей, ринувшихся навстречу вампирше. Алисанда стояла, вытянув левую руку, рассечённую уже почти до локтя, и в глазах её билось чистое, незамутнённое безумие.

Змеи оказались так же быстры, как и сама упырица. Огонь уже охватил её с головы до пят, однако она даже не пыталась его сбить. Просто завыла яростно и кинулась навстречу новому врагу, крестя когтями направо и налево.

Змеи, однако, и не думали нападать, кусать или там душить на манер удавов, обитателей южных джунглей. Они вдруг встали на хвосты, словно кобры под дудочку рыночного заклинателя где-нибудь в Чёрных королевствах, и, словно у тех же кобр, их шеи начали раздуваться, растягиваться, сливаясь вместе.

Вампирша ринулась на них – снесла одной змее плоскую башку, та приупала было, но из обрубка змеиной шеи тотчас появилась новая голова, правда, маленькая, куда меньше изначальной.

Остальные змеи со всех сторон набросились на упырицу, рваные раны, оставленные её когтями, немедленно затягивались. Кровь из руки Алисанды хлестала потоком, мэтр Бонавентура уже поддерживал её под локоть, тревожно заглядывая в стремительно бледнеющее лицо.

Что-то со звонким щелчком сломалось в старом охотнике.

Каштановая прядка, щекочущая ему нос. Голова самой Алисанды, доверчиво устроившаяся на его плече. И карий её глаз, весело, чуточку нахально подмигнувший ему, едва открывшись.

Он сорвался с места, секира с шипением разрезала воздух. Он уже знал, чувствовал, предвидел, что даже это заклятье Алисанды не остановит упырицу, и…

– Алисанда! – грянуло над трактом.

Пылающая баррикада взорвалась, горящие брёвна воспарили, словно подброшенные пинком какого-то великана.

Из чащи вырвался одинокий всадник верхом на варане, привставший в стременах. Руки воздеты, ладони ещё дымятся.

Упырица отреагировала мгновенно. Прыгнула прямо на мастера, собой пробивая алую змеиную завесу, оставляя на ней лохмотья пылающей плоти, оттолкнулась от плеча охотника, рванулась навстречу новому противнику.

Казалось невероятным, что она до сих пор жива и способна бороться. Кажется, всё её тело превратилось если не в одну большую рану, то в огромный ожог. Кислота, серебро, горючий эликсир мэтра Бонавентуры – а она продолжала сражаться. Сражаться с яростью, какую невозможно было представить даже в хищном звере.

Всадник на варане не тратил даром ни времени, ни заклятий. Размахнулся, швырнул навстречу скачущей вверх по склону вампирше какую-то белую не то склянку, не то банку.

Мастер замер с открытым ртом, только теперь сообразив, кто этот наездник.

Упырица же мчалась прямо на новоприбывшего, словно чудовищный, выпущенный из катапульты снаряд. За ней оставался шлейф жирного чёрного дыма, рыжие языки пламени, кажется, добрались уже до костей, однако она не утратила ни быстроты, ни реакции.

Склянка с хрустальным звоном разбилась о камни, брызнули осколки, ярко блеснула розоватая вспышка. По склону прямо под ноги упырице покатился чёрный клубок, в первый миг почудившийся мастеру куском кое-как спутанных сетей, в которые понатыкали каких-то чёрных палок.

Ни удивиться этому, ни испугаться охотник не успел.

Клубок развернулся, стремительно обращаясь в какое-то непонятное существо, не то краба, не то паука, не то кого-то ещё.

Упырица прыгнула, и чёрное существо, размером с небольшого пса, прыгнуло тоже.

Они сшиблись в воздухе – создание казалось даже быстрее вампирши. Оно приникло, прилепилось к бестии, и воздух вдруг разрезал дикий, сверлящий слух визг – четыре костяные пики пробили упырицу насквозь, причём одна точно прошла ей через сердце.

Упырица не пыталась уже бороться. Страшно воя и фонтанируя чёрной кровью, она отчаянным движением оторвала от себя бросившееся на неё создание из банки, опрометью кинулась прочь, в чащу, чёрное существо – за ней.

Вампирша, однако, утратила почти всю свою сказочную быстроту. Движения её стали медленными, неуклюжими, неловкими – разумеется, для её породы. Она попыталась перекинуться и не смогла, вместо крыльев развернулись лишь полуобломанные, черные кости, совершенно лишившиеся перепонок.

Чёрное создание нагоняло, стремительно и неотвратимо. Небольшое, оно, однако, внушало упырице смертельный, небывалый ужас.

– Хомка-а-а! – закричала она, и это был крик загнанного зверя.

Из чащи вырвался диковинный зверь, не то кабан, не то здоровенный пёс. Вмиг оказался рядом с упырицей, и она вцепилась ему в холку. Зверь сорвался с места, в два прыжка исчезнув между деревьями. Черное существо деловито втянуло все четыре костяные пики и быстро-быстро засеменило следом.

Всадник на варане проводил их вглядом.

А потом взглянул вниз.

– Санди!

Мастер увидел, как чародейка, с ног до головы в собственной крови, осела, обмякла, повисая на руках мэтра Бонавентуры. Услыхал её слова, вернее, одно-единственное слово:

– Фатум…

И госпожа Алисанда дю Варгас потеряла сознание.

* * *

Последние дни Вениамин торопился, очень торопился. Что-то недоброе творилось вокруг, что-то злое затевалось; он не мог знать, что именно, но интуиции своей доверял.

Маг сокращал привалы и ночные стоянки. Поднимался чуть свет, погонял варанов, не разводил костров, ограничивая своё меню водой да сухарями. Пировать станем, когда доберемся до Штирбера.

Вараны, выбравшись из снегов, зашлёпали пободрее. Им снег хоть и нипочём, однако без него как-то веселее. Они торопились, торопился и чародей, и никак не мог понять, что же его так тревожит.

Имперский тракт отошёл от моря. Чёрный Лес со всеми его страхами остался позади. Начинались обитаемые земли, особенно дальше к западу вдоль побережья, где лежали мелкие баронства и отдельные рыцарские феоды. Дорога летела на юг, прямая, как стрела, словно мечом прорубаясь сквозь чащи, холмы и порой встречавшиеся гряды скал, напоминавшие окаменевшие волны древнего океана.

Внутри чародея прочно угнездился липкий омерзительный страх. Что-то плохое, скверное, ужасное должно было случиться вот-вот, а маг, естественно, понятия не имел, где, что, и может ли он хоть чем-то здесь помочь.

А потом впереди, на пустынном тракте, внезапно рванулся к небесам столб густого дыма, и сердце Вениамина оборвалось. Беда оказалась совсем рядом.

Варан помчался, словно лучшая скаковая лошадь. Дым впереди валил всё гуще, поднимался всё выше, и совсем скоро чародей увидал перегородившую ему путь пылающую баррикаду из поваленных деревьев.

Могучие ели были только что срублены. Зелёная хвоя, нигде не тронутая желтизной – чтобы они так пылали, нужна магия, ну или алхимический огонь.

Вениамин решительно рванул узел на вервии, за которое были привязаны вьючные вараны.

– Х-хо!

Пылающая баррикада стремительно приближалась. Вениамин слышал дикие, нечеловеческие вопли и визг, доносившиеся из-за стены дыма, и ощутил, как до хруста сжимаются зубы – только одно существо способно было издавать подобные звуки.

Он послал варана вбок, по заросшему склону, огибая охваченную огнём преграду.

Крики. Стоны. И среди всего…

«Алисанда!»

Горячее, щемящее плеснуло в глаза и в сердце. Не ощущая под собой седла и стремян, маг поравнялся с горящим завалом. Потратил миг, нацеливая простейшее кинетическое заклятье – «пинок», как звали его студиозусы, ибо пинок это и был.

Брёвна взметнулись в воздух, разлетаясь в стороны; дорога была открыта, но…

Алисанда. Заваливается набок, рука распорота почти до самого плеча, поток крови – ага, змеи ла Фабуссьера, изолирующее заклинание, считающееся непробиваемым – упырь!

Нет, упырица! Прорвалась!.. Невесть как, но прорвалась! Через змей Фабуссьера! Немыслимо…

Руки сами рванули клапан сумки с заветной скляницей. Нет, не скляницей – склянищей.

Чистосердечное признание смягчит вашу участь, магистр Скорре.

Стекло разбилось, разлетелось брызгами, исчез в короткой розовой вспышке инициирующий кристалл; тщательно упакованные в тесное вместилище стремительно начали расти, разворачиваться кости, панцирь, ноги, нервы, глаза, мускулы.

Вениамин едва успел разглядеть, что случилось после, однако вампирша не приняла боя. Завывая и оставляя кровавые отпечатки, кинулась прочь, уже не пытаясь нападать. Конструкт засеменил вдогонку – он встал на след. А раз встав, он его уже не потеряет, ну, только если вампирша не сядет немедленно на корабль. А так – проследит даже если она сумеет взлететь.

На отчаянный зов упырицы вмиг явился гуун – интересная какая трансформация, надо запомнить – и они вдвоём скрылись в чаще.

Никакого значения, впрочем, это не имело. Конструкт их уже не отпустит. Правда, для Капитула он станет полным и неопровергаемым доказательством вовлечённости его, Вениамина Скорре, в абсолютно, целиком и полностью запрещённые области некромагии.

Маг стоял и смотрел вниз – ему показалось, что целую вечность. Ибо внизу, кроме Алисанды, были люди, которых он совершенно не ожидал здесь встретить.

– Фатум… – донеслось до него слабое.

* * *

Колени чародейки подогнулись, она повисла на руках румяного толстяка богатырского роста – мэтра Бонавентуры.

А рядом с ними, седой, как лунь, застыл со своей знаменитой секирой мастер. Мастер… просто мастер. Наставник. Учитель в трудной науке охоты на вампиров.

Но потом все расспросы, потом!

– Мастер! Мэтр! Друзья!

– Вен, дружище!

– Магистр, мы…

– Положите её. Руку поверх – держите, закрываю – Джованни, у тебя есть…

– У меня есть всё, дружище!

* * *

Он закрыл её рану заклятьем. Потом последовали эликсиры, перевязки, капельницы. Минди и Венди крутились как белки в колесе. Алисанда, увы, оказалась единственной раненой, всех остальных можно было только хоронить.

– Все мои люди, – горестно проговорил алхимик, глядя, как тела Ингвара и Курта укладывают в карету.

– И все люди госпожи, – прошелестела еле слышно Минди, утирая глаза и как-то вдруг совсем не по-монашески прижимаясь к могучей длани мэтра.

– Все, – всхлипнула Венди, пристраиваясь с другого бока.

За печальными хлопотами прошло время, бесчувственная Алисанда составила компанию ученику мастера, а волшебник, алхимик и охотник всего и смогли переброситься хорошо если полудюжиной слов.

Им было не до долгих разговоров.

Перепрягли варанов, Вениамин собрал свой рассыпавшийся было караван; трое мужчин встали лицом к лицу.

– Фатум, сказала она, – кашлянул мастер.

– Фатум, – согласился мэтр Бонавентура.

– Фатум… – эхом повторил чародей.

Фатум – это не просто «судьба», не стечение обстоятельств. Это неодолимая сила, истинная «игра богов», когда ты оказываешься в нужном месте и в нужное время, даже если не понимаешь, в чём именно состоит эта самая «нужность». Воле Фатума противиться бессмысленно. Силы, что превыше магии, Древних Богов и даже Спасителя, силы неназываемые, непознаваемые обратили на тебя свой взор.

Два экипажа и вереница вьючных варанов повернули на юг.

Глава 4
Пророчества Разрушения

Дует ветер, стучат колёса. Вечным сном спят мёртвые – скоро, скоро уже их примет милосердная земля. Живые только что окончили разговор «что, как, почему, откуда». Очень краткий – время для подробных историй настанет позже.

– Потом, Вен, потом, – голос Алисанды был ещё слаб, ко сгибу руки тянулись хитроумные трубочки мэтра Бонавентуры с каким-то его раствором, что должен был помочь восстановиться после потери крови. – Всё потом… мой рыцарь. – Она усмехнулась, чуть лукаво и одновременно чуть грустно. – Мой спаситель… на белом… варане. Очень романтично.

– Санди, я…

– Потом, я сказала. Мастер и мэтр тащили к тебе пациента через половину мира. Сперва он, потом всё остальное, включая даже ту историю, как ты очутился по другую сторону той баррикады, да ещё в столь подходящее время.

– Да. – Вениамин рывком поднялся, насколько позволял низкий верх дилижанса. На козлах они менялись с мастером, или с Минди и Венди, оказавшимися весьма способными к кучерскому ремеслу.

Тащили через полмира. Ну, не совсем уж через «пол», но изрядно. И как же силён, однако, Фатум, отправивший его навстречу!

– Ты ведь сможешь? – с надеждой, странно прозвучавшей из уст ехидной и насмешливой чародейки, спросила вдруг Алисанда. – Они так в тебя верят… и мэтр, и особенно мастер… знаешь… как в бога, честное слово. Я… я даже завидую, Вен. У меня не было – после тебя – таких друзей.

Маг молча водил раскрытыми ладонями над грудью и лицом юноши. Ученику старого охотника постепенно становилось хуже, но становилось медленно, и изменения смог бы заметить лишь опытный глаз.

– Погоди, Санди. Сейчас.

– Как ты вообще этому научился? И где? – после минутного молчания не выдержала чародейка. – В Академии этого не проходили… и ещё много чего тоже.

– Я воевал с вампирами, Алисанда. На войне быстро всему учишься, если, конечно тебе голову раньше не оторвут.

– Не сердись. – Она примирительно подняла руку. – Нам нельзя друг на друга сердиться. Фатум сказал своё слово, а с ним не шутят.

– Угу. – Вениамин быстро раскладывал на груди раненого отполированные кругляши блестящего чёрного обсидиана. – С рунными кругами в моей башне проще было бы, но ничего, справимся. Поможешь мне? Надо сжать поток.

– Ага, расслабился кое-кто, обленился, на семи-то линиях сидючи…

– Санди!

– Всё. Молчу-молчу. Сейчас, погоди, одной-то лапой несподручно…

– Именно что «одной-то лапой»… Ты бы ещё сонную артерию себе вскрыла, – проворчал маг, возвращаясь к манипуляциям с кругляшами. – Магия Крови, Санди, проклятье, это ж почти верное самоубийство!

– Почти не считается. – Алисанда задрала нос. – И потом, меня же спасли! Мой рыцарь. На белом варане.

– Тьфу ты! До смерти теперь меня так дразнить станешь?

Они оба знали, о чём им предстоит завести разговор, и оба, как могли, оттягивали его. Общее дело сближало, позволяло обходить острые углы и вообще делать вид, будто ничего не случилось.

Приподнявшись на диване, с которого Алисанда без тени смущения выставила достопочтенного мэтра Бонавентуру (вследствие чего господин алхимик ехал сейчас в экипаже самой Алисанды, с Минди и Венди), чародейка чертила символы здоровой рукой – прямо в воздухе перед собой. Слегка поморщилась, шевельнула тщательно забинтованной – магия Крови долго отдаётся потом побочными эффектами, болезненностью даже при самых простых операциях с силой – и кивнула Вениамину.

– Принимай.

– Принимаю на счёт «три». Один… два…

– Три! – выдохнули они разом, и глаза Алисанды сощурились, губы сжались. Невидимый поток силы, свёрнутый в тугую спираль, скользнул, обвиваясь вокруг чародейкиной правой руки, словно змея вокруг ветки.

Да, у неё отлично получалось, не мог не признать Вениамин. Санди творит магию, как дышит, совершенно не задумываясь.

– Ты делай, я смотреть буду. – Чародейка слегка задыхалась, как от быстрого бега. – Смотреть и учиться. Я ведь достаточно сжимаю? Хорошо закручиваю?

– Набиваешься на комплимент? Отлично сжимаешь, а закручиваешь ещё лучше. Только перестань так на меня смотреть! М-мешает… сосредоточиться.

– Неужто? А я-то думала, помешать твоему сосредоточению в этом смысле только Делия может…

– Санди! – зарычал маг.

– Молчу. Как рыба. Молчок – зубы на крючок. Делай, что должен…

– И будь то, что мы хотим получить, – докончил Вениамин.

Нет, мэтр наш Бонавентура определённо молодец. Остановил интоксикацию, ихорное расплавление тканей, некротизировал перерождающиеся. Всё сделал правильно, ни у кого лучше бы не получилось. Но вампир оставляет после себя не только ихор различных видов. Оставляет и свою магию, имманентно присущую этому проклятому роду. И да, последствия от этой магии… нет, они не превратят жертву в истинного вампира, без экскретов это невозможно, но наделают иных бед.

Маг вспоминал, как учился этому. Постигать тонкости процесса и отрабатывать детали приходилось не на мышках и крысках – на живых (пока ещё) людях, товарищах, охотниках, до кого упыри сумели дотянуться.

Раненые умирали у него на руках. Иных добивали их (и его же) товарищи, когда дело становилось безнадёжным. Однако с каждым погибшим, с каждым, кого ему не удалось удержать, он продвигался вперёд, зло и настойчиво, занося в синодик имена отдавших жизнь.

И настал день, когда ему удалось. Обильное кровопускание, антисептики, абсорбенты, стремительная некротизация чёрных трансформированных жил; бледное, покрытое холодным липким пóтом лицо, развороченная, раскрытая шея, словно в анатомическом театре. И он, молодой маг, перепачканный кровью и стремительно скапливавшимся в раневой полости гноем, налагающий руки на грудь изувеченного охотника.

Нужно было сражаться с вампирами и убивать их, нужно было видеть, как умирают угодившие им на клык люди, нужно было терять и терять тех, кого отчаянно пытаешься спасти, чтобы в один прекрасный день, подобно гончей, запомнить, вплавить в собственный костный мозг этот «запах» чужой магии. Её неуловимый «привкус», который не привкус, «запах», который не запах, и «след», который не след.

Коты отлично ловят мышей, а иные собаки – крыс. У каждого свой талант, своё умение. Так и тут. Нужно чувствовать чужое, приучиться улавливать его биение в теле раненого; направлять свою собственную магию вдогон, ловить момент резонанса, специально усиливать упырьи погадки с тем, чтобы затем окончательно задавить их.

Руки и ноги юноши начали содрогаться, на губах проступала пена. Магия Вениамина проникала всё дальше и глубже – по истончающимся жилам к печени, почкам, костному мозгу.

Сидит. Вцепилось крепко. Так крепко, как никогда ещё не встречалось Вениамину. Вообще, судя по рассказам и мастера, и Бонавентуры, хотя и поневоле кратким – ранившая юношу упырица, Морриган, была довольно молодой, ихор её не должен ещё быть таким ядрёным, а остаточная магия извлекаться куда легче.

Да и эта упырица, на которую он потратил своего «карманного» некроконструкта, не должна была так просто и легко от него отделаться. Не забыть – сделать поражающие костные элементы с раскрывающимися шипами обратной стреловидности, придать наконечникам истинную неизвлекаемость…

Алисанда помогала усердно. Поток магии шёл ровный, синхронный, идеальный, без малейших биений или ложных гармоник, работать таким – одно удовольствие.

– Посылаю рассеяный сигнал… принимаю эхо… бляшка внутри печени, локализую… входим в резонанс… Усиливаем…

Чародейка морщила лоб, щурилась, стараясь ощутить отдачу, возникающую в творимом ею потоке.

– О! Что-то там вроде… слабо, правда… не уловить деталей…

– Сейчас уловишь. Есть! Резонанс! Теперь накрываем… противофаза… гасим!

– Точно! Оно! Ощутила! Вен, ты молодец!

– Давим!

– Исчезло! Исчезло! Я почувствовала, я почуяла! Я тоже молодец!

– Молодец, молодец, – проворчал маг, предплечьем утирая пот. – Это только одна, давай дальше!

Обсидиановые кругляши двигались по телу юноши, спускались ниже, к животу, паху, бёдрам.

– Словно паразитов давишь, – пропыхтел Вениамин. Он возился уже долго, а конца-краю работе было не видать. – Что ж это за упырица такая, красный демон её побери?!

– Беата тоже особенная, – заметила Алисанда, хмуря брови. – Ничем не взять её было.

– Да, пожалуй, – угрюмо согласился чародей, передвигая обсидиан к коленям раненого. – Хорошо, что нам не пришлось драться с тем козлоногим. Хотел бы я знать, чем он её так отделал, что там она замертво пала, а здесь скакала, словно ей всё наше, все наши чары вообще нипочём. Сколько в неё дротов с серебром воткнулось? Мастер сказал, я не поверил, если честно…

– Много, – кивнула Алисанда.

– Мэтр обещал по каким-то остаткам костей, кожи и крови точно установить, кем из высших вампиров она – Беата – обращена; ле Вефревель назвал её «выкормышем» Венкевильяны, Красной Упырицы, но, знаешь, упырь соврёт – недорого возьмёт…

– Мне они пока что не врали, – тихо проговорила Алисанда. – Но не отвлекайся, Вен, не отвлекайся! Потом все упыри и вампиры, потом!

Маг молча кивнул.

Время текло и текло, подобно песку в исполинских песочных часах, незримые песчинки ссыпались с тихим шорохом. И, чем дольше длилась работа, тем мрачнее становился чародей.

Да, остаточную магию упырицы он погасит, разрушит, выведет остатки из тела раненого. Это он умел делать, и это он сделает. Трудная и кропотливая работа, но ничего. А вот с остальным…

Вампирша оставила по себе глубокий след. Он отзовётся в душе ученика ночными кошмарами и навязчивыми тяжкими желаниями, которые он сам сочтёт постыдными и низкими. Его начнут преследовать фантазии, кровавые и нечеловеческие. В них он станет преображаться, делаться упырём, летать и пить кровь, веселиться ужасу, горю, мольбам не способных сопротивляться; и сейчас не скажешь, как ему избавиться от всего этого. Разве что какой-то талисман, отгоняющий дурные сны – который и в самом деле не худо бы сделать!

– … Удалось, Вен, да? – с надеждой спросила Алисанда. – Ты скажи, если надо, я и потуже свернуть поток могу…

– Удалось, – выдохнул маг. За окнами экипажа смеркалось. Работа заняла почти весь день, и чародей так устал, что не чувствовал даже голода. Только непреодолимое желание свалиться там же, где стоял, и немедля уснуть. – Он спит теперь. Просто спит, из комы вышел…

– Ура! – нет такого выражения «негромко завопила», но Вениамину казалось, что Санди ухитрилась проделать именно это. Разом и завопить от радости, и проделать это тихонько, чтобы не разбудить раненого.

Юноша и впрямь спал, дыхание его, глубокое и ровное, сделалось дыханием именно спящего, а не пребывающего без сознания человека. Вениамин устало потёр слезящиеся глаза, собрал свои обсидиановые кругляши.

– Спасибо, Санди, без тебя бы не справился.

– Конечно! Куда ж вам, чародеям, без нас, волшебниц!

– Никуда, – согласился маг. – Завтра поговорим теперь. Зав… тра…

Он уснул ещё до того, как голова его коснулась подушки.

* * *

Наутро ученик старого охотника пришёл в себя. Было много всяких слов, и похлопываний по плечу, и разговоров, и даже пущенная по кругу баклажка с «самонаилучшим ржаным дистиллятом тройной очистки» от мэтра алхимика. Правда, всем хватило только по одной стопке.

– Кто начнёт первым? – звонко поинтересовалась Алисанда.

Волшебница тоже чувствовала себя куда лучше. Чары и эликсиры работали, когда ей меняли повязку, Вениамин увидел, что от жуткого рассечения (с кончика пальца через запястье и локоть до самого плеча) остался только розоватый шрам.

– Зарастёт, – беззаботно заявила чародейка. – У меня хорошая восприимчивость, все заклятья и снадобья работают, словно по учебникам…

Мастер бросил на неё какой-то странный взгляд. Он вообще, как заметил Вениамин, смотрел на Алисанду подозрительно часто и подозрительно заинтересованно.

– Моё дело сделано, – старый охотник кашлянул, хлопнул себя по коленям. Ученик его, проснувшись поутру, слопал половину запасов экспедиции и теперь вновь спал. – Спас ты парня, магистр Вениамин, век благодарен буду…

– Я не Спаситель, век не требуется, – засмеялся Вениамин и вновь заметил устремлённый на Алисанду взгляд мастера.

– Да, наше-то дело – частично – решилось, – подхватил мэтр Бонавентура. – Но только частично. Потому что тема упырей – осталась.

– Ага, – кивнул охотник. – Давайте я для затравки расскажу с подробностями, как оно у нас с парнем моим так вышло…

Рассказ мастера затянулся. Все слушали неотрывно, даже алхимик, несмотря на то что ему-то всё это было давно известно.

Правда, о красном демоне и Корделии Боске мастер не сказал и тут. А нахмурившийся было алхимик миг спустя понимающе кивнул и принялся рассказывать сам – о своей картотеке, о добываемых всеми правдами и неправдами образцах ихора (как правило, вместе с головами упырей), и о том, что половина молодых вампиров инициирована, «обращена» одной-единственной упырицей, знаменитой Алой Леди.

– Эта… Беата, что едва не отправила всех нас прямиком на ранний суд Спасителя – тоже её работа.

– Капитулу, – осторожно подбирая слова и косясь на Вениамина, проговорила Алисанда, – эта проблема известна. Капитул работает над… радикальным и неортодоксальным её решением.

– Я тоже работаю, – не без гордости заявил Бонавентура. – Токсины избирательного действия, безвредные для людей и гибельные для вампиров, оцените, госпожа Алисанда!

Вениамин мысленно застонал. Что делать? Предупредить старых друзей и соратников, что госпожа Алисанда стремится «заключить мир с вампирами»? Боюсь, тогда госпожа Алисанда проживёт очень недолго.

– И они уже имеются в наличии, эти токсины? – подалась вперёд чародейка. – Великолепная новость, мэтр! Это позволит нам закончить войну и…

– Э, гм, ну как сказать, – замялся Бонавентура. – Я уже сформулировал всю теорию процесса, сейчас идут опыты по практической реализации. Требуется немало ихора, госпожа Алисанда!

– Ихора? И только ихора? Другие субстанции не подойдут?

– Я работаю над этим, – изворачивался толстяк.

– И хорошо! – назидательно заявила Алисанда. – Вампиры – противник весьма опасный, если к ним как-то просочатся сведения…

– Да как же им просочиться? – простодушно удивился алхимик. – Здесь все свои. Мастер с упырями всю жизнь воююет. Магистр Вениамин – воевал в прошлом. Да и вы, госпожа Алисанда, от нас не отвернулись, помочь согласились – кто же упырям-то меня выдаст?

Вениамин лишь большим усилием удержался от того, чтобы не впериться взглядом прямо в глаза чародейки.

Да вот она и выдаст, Джованни, хотелось ему сказать. Она и выдаст, ради своего драгоценного «мира» и «прекращения войны». Правда, вампирше Беате об этом сказать явно забыли. Интересно, Алисанда вообще об этом думает? Сознаёт это?

– Вы правы, мэтр, – примирительно кивнула волшебница. – Действительно, никто. Но проблема Красной Упырицы стоит в полный рост. Можем ли мы её как-то выследить?

– Прежде Красной Упырицы, – негромко проговорил Вениамин, – есть и кое-что ещё. Пророчества Разрушения.

Алисанда подняла бровь.

– Да, я тут узнал о них, – ответил он на невысказанный вслух вопрос. – И немало. Послушайте, друзья, а потом уже ре…

– Пророчества – это не по моей части, – пожал плечами старый охотник. Нет, положительно, на Санди он пялился совершенно… совершенно возмутительно. – Упыри – это я понимаю. Найти, по месту взять, клыки выбить. Голову отрезать, мэтру нашему отвезти в пакете с…

– Со спиритус вини ректификати, – тотчас подсказал мэтр, хотя в разъяснениях никто не нуждался.

– Вот именно. Поэтому про Красную поговорить – это я завсегда. Про Беату, чтоб ей пусто было, – тоже. Сколько людей положила, сколько всего сама от нас поймала – я на серебре для дротов разорюсь, коль столько тратить придётся, сколько на неё ушло – а всё равно сбежала. Вот и за ту тварюшку, магистр Вениамин, тоже бы поговорил. Напугала она упырицу славно, та дёру дала, только пятки засверкали. Про это, сударь Вениамин, я покалякать согласен. А пророчества… не моего это ума дело. Я ваших книг магических не читывал. Коль меж собой говорить учнёте – говорите, а я тогда посплю, потому как всё равно не пойму и единого слова. – И вновь взгляд на Алисанду. Одобрения ищет, что ли?

– Поговорим и об этом, – негромко, но твёрдо сказал маг. – И ты, дружище мастер, погоди отворачиваться и уши затыкать. Послушай, что я скажу, а потом уж решай.

– Да чего решать, не понимал я вещей этих и не пойму уже…

– Откинуться да задремать всегда успеешь. Я начну, а там… – И маг, не тратя лишних слов, заговорил.

О козлоногом создании, что они с Алисандой нашли в старом капище хаоситов. О его словах. О портале и о красных демонах, устремившихся сквозь него. О рогатом великане с исполинским топором, которого им с Алисандой едва удалось одолеть. О сбежавшем козлоногом. О новом появлении его прямо в лаборатории Вениамина и о новых пророчествах. О нашедшейся, как по заказу, книжке, где почти напрямик было предсказано вторжение красных демонов и то, что они станут «огнём», коему назначено «очистить» мир. О том, что вторжение их якобы начнётся с места «стоячих магических камней», достаточно явно отождествляемых с «мегалитами Империи» (об источнике сведений об этих мегалитах Вениамин благоразумно умолчал). И о том, что скорее всего именно там засел владыка всех вампиров, лорд Гримменсхольм.

Эту часть мастер выслушал с горящими глазами.

– Во-от! А то пророчества-шмарочества какие-то; мы такого не знаем. Значит, сударь магистр, там он засел, верховный упырь? У нас-то разное болтали, сами помните, про Гнилогорье, что якобы там, у границы с Фредериксом…

– Никто не знает, где эти мегалиты, почтенный мастер. – Алисанда привстала, протянула здоровую руку к книге с пророчествами. – Ты позволишь, Вен?

Маг кивнул; а старый охотник вдруг, ни с того ни с сего, принялся помогать чародейке листать страницы.

Мэтр Бонавентура, похоже, это издание знал.

– «Secretum Secretorum»? Как же, наслышан. В руках держал. Но там всё больше про opus magnum, а идею силовой трансмутации металлов давно уже оставили все здравомыслящие алхимики. Во всяком случае, никаких полезных рецептов там не содержалось. Макс Штосс, алхимик из Фредериксберга, составлял, помнится, компедиум… – Бонавентура поднёс палец ко лбу. – Э-э, «Liste der nutzlosen alchemistische Schriften»[11]11
  Liste der nutzlosen alchemistische Schriften – Список бесполезных алхимических сочинений (нем.).


[Закрыть], если не ошибаюсь. Там эта книга есть.