Текст книги "Владимир Вениаминович Агеносов. Учитель. Ученый. Человек"

В Китае у Володи особенно хорошо работала его фирменная «фишка» – целование ручек дамам. Для китайских женщин это было невиданным делом и покоряло безотказно. Помнится, нас вместе как-то пригласили в популярную телепрограмму, рассказывающую об интернациональных семьях. Когда мы вдвоем появились на подиуме, и молодая нарядная ведущая представила нас публике, Володя неожиданно склонился и поцеловал ей ручку. Красавица ахнула, закатила глазки и чуть в обморок не упала от восторга. Думаю, что и зрители тоже.

Круг общения Владимира Вениаминовича с самого начала не ограничивался китайской учащейся молодежью. Коллеги из Бэйвая познакомили его с другими пекинскими литературоведами, энтузиастами русской литературы. Среди них был Лю Вэньфэй, в ту пору молодой сотрудник Института мировой литературы КАОН (Китайской академии общественных наук). Его представили Владимиру Вениаминовичу как «восходящую молодую звезду». С тех пор, на протяжении двух десятилетий, А-лаоши и Лю Вэньфэя соединяли теплые дружеские связи и частые рабочие контакты. Володя с большим вниманием и радостью отмечал достижения своего китайского коллеги. Как, впрочем, и всех своих друзей в России и в Китае. Зависть, будь то белая или, тем более, черная, никогда не была ему свойственна.

Глубокое впечатление оставили поездки по стране, чтение лекций и встречи с коллегами из Нанкинского университета, Шанхайского университета иностранных языков. Позднее в этот список добавились Народный университет в Пекине, Столичный педагогический, Юго-Западный университет и Университет иностранных языков в Чунцине, Аньхуэйский педагогический в городе Уху, на берегу Янцзы, и целый ряд других учебных заведений. И в каждом из них у А-лаоши появлялись добрые друзья и почитатели.

Широкую известность принесло издание книг под редакцией В.В. Агеносова в китайском переводе: «Русская литература Серебряного века» (2001), «Литература русского Зарубежья» (2004) и «Русская литература XX века» (2001). Последнее издание, на мой взгляд, самое примечательное. Инициатива перевести и издать шла снизу – от молодых аспирантов и докторантов – Линь Цзяньхоу (Антона) и его друзей, а за редактирование китайской версии взялся самый маститый профессор Бэйвая Бай Чуньжэнь. Владимир Вениаминович был вдохновлен этой идеей и тут же подписал бумагу о безвозмездной передаче авторских прав. (В ту пору Китай и китайские издательства были далеко не так богаты, как сейчас). Так же бескорыстно поддержал издание замечательный художник и известный переводчик Гао Ман. Начиная с 50-х годов прошлого века, он делал портретные зарисовки советских писателей, с которыми ему довелось общаться. Для китайского издания он передал коллекцию своих произведений в качестве иллюстраций, дополнив их рисованными портретами других русских писателей и поэтов, так что читатели смогли увидеть облик всех деятелей русской литературы, представленных в этой книге.

8 октября 2001 года состоялась презентация этого замечательного издания в Национальной библиотеке Китая, которую тогда возглавлял выдающийся ученый, философ и историк Жэнь Цзиюй, высоко оценивший книгу Агеносова. От российской стороны присутствовал Посол РФ в КНР, известный китаист И.А. Рогачев. В зале цвет китайской русистики – профессора и преподаватели пекинских и иногородних университетов – и молодая поросль, идущая им на смену. Очень жаль, что Владимир Вениаминович из-за занятости не смог приехать и собственными глазами убедиться, что выход книги стал событием для интеллектуальных кругов Китая. Сегодня, через два с лишним десятилетия, можно сказать, что главное достоинство книги состоит в том, что она позволила китайскому литературоведению увидеть новый подход к процессу развития русской литературы в XX веке, преодолеть стереотипы и штампы политизации, дав толчок движению исследовательской мысли. Как указывает профессор Лин Цзяньхоу, эта книга была «первой ласточкой», способствовавшей «преобразованию взглядов китайских читателей на русскую литературу советского периода». Такая оценка дорогого стоит.

Презентация китайского издания «Русской литературы XX века» в Национальной библиотеке Китая 8.10.2001. На фото 2-й слева посол РФ КНР И.А. Рогачев, 3-й слева ректор Народного университета Китая Цзи Баочэн, 4-й слева директор Национальной библиотеки Китая Жэнь Цзиюй

Сам Владимир Вениаминович, даже получив звание «Заслуженного деятеля науки Российской Федерации», всегда скромно оценивал свои научные достижения, подчеркивая: «Я, прежде всего, популяризатор». Может быть, и так. Но популяризатор он был блестящий. Он не терпел околонаучных мудрствований, изобилия сложной и модной терминологии, за которой нередко скрывается отсутствие глубокой мысли. И в своих устных выступлениях, и в письменных работах он стремился к четкому и ясному изложению идей, логичности в построении текста. Одна из высших похвал докладам на научных конференциях у него звучала так: «Хорошо структурированный текст!» Я бывала рада, если иногда эти слова он адресовал мне. Но чаще, возвращаясь на свое место в зале, видела его строгое лицо и слышала замечания вроде: «Затянула, затянула! Покороче надо». Крылатые слова «краткость – сестра таланта», хотя и основательно затертые временем, несомненно, выражают правильную мысль. Сжатость, ясность, логичность и объективность изложения принесли популярность школьным и вузовским учебникам по русской литературе под редакцией В.В. Агеносова не только в России, но и в Китае.

Владимир Вениаминович нашел множество восприимчивых и заинтересованных поклонников русской литературы не только в среде китайских русистов. Запомнилось участие в Международном поэтическом форуме в Ханчжоу в сентябре 2012 года. На форум, организованный известной поэтессой Шу Юй, съехались поэты, переводчики, литературоведы из разных стран мира. Владимир Вениаминович был единственным представителем России. Он был удивлен и тронут, когда прелестная хозяйка Шу Юй устроила в своем уютном литературном кафе на берегу древнего Великого канала поэтический вечер, посвященный Цветаевой, выдающиеся поэты читали на китайском языке стихотворения Марины. В кулуарах форума поэты, писатели, каллиграфы окружали Владимира Вениаминовича и наперебой задавали вопросы об актуальных проблемах русской литературы. Но, пожалуй, больше всего Володе врезалось в память выступление перед студентами Академии художеств на тему «Поэзия – экзистенциальная матрица искусства». Так звучала тема в формулировке организаторов. Конечно, Володя повернул ее в сторону России. Войдя в огромный спортивный зал, он был поражен: прямо на полу, в позе лотоса, сидели сотни ребят и девушек в пятнистой одежде цвета хаки. Это были первокурсники, только что вернувшиеся с военных сборов. Неужели им интересна поэзия далекой страны? Но я свидетельствую: Владимир Вениаминович был в ударе, говорил проникновенно, с большим вдохновением, а я при переводе старалась по мере возможности передать и смысл, и тональность его выступления. Ребята слушали, не шелохнувшись и не отрывая глаз. Потом Владимир Вениаминович, смеясь, говорил мне: «Первый раз мне пришлось выступать перед такой большой аудиторией в военной форме!»

Портрет работы Гао Мана

А-лаоши подружился со многими деятелями китайской культуры. По приглашению руководителя Союза писателей Китая, известного поэта Джиди Мацзя не раз участвовал в литературных мероприятиях и международных поэтических форумах. На берегу высокогорного озера Цинхай (Кукунор), рядом с Тибетским нагорьем, прозвучал доклад о поэтической перекличке выдающегося русского поэта Александра Павловича Тимофеевского и Иосифа Бродского.

Теплая дружба связала Владимира Вениаминовича с Гао Маном, окончившим в 1940-х годах русскую школу в Харбине, в которой как раз в то время работал поэт-эмигрант Алексей Ачаир. Помнится, Владимир Вениаминович, следуя профессиональному интересу, пытался «вытянуть» из Гао Мана какие-нибудь детали знакомства с Ачаиром, но Гао Ман честно отвечал: «Ну что вы, Владимир Вениаминович, какое знакомство! Я же был мальчик-школьник, а он – наш завуч. Видел его, когда он проходил к себе в кабинет по коридору. Но, по-моему, даже ни разу со мной не заговорил». Зато Гао Ман сделал интересный карандашный портрет Агеносова и подарил ему. Володя поместил рисунок в своем кабинете, хотя считал это изображение излишне комплиментарным и даже сказал об этом автору. На что Гао Ман ответствовал: «Мой отец тоже был художником и говорил мне, что портрет всегда должен немного улучшать натуру». Возразить было нечего.

Владимир Вениаминович приложил немало усилий, чтобы навести мосты между российскими и китайскими писателями. В беседах с руководителями международного отдела Союза писателей Китая неоднократно разъяснял ситуацию в литературных кругах России, подчеркивая произошедшие в 90-х годах изменения, в том числе организационного характера. Убеждал в том, что ныне существует не один, а несколько писательских союзов, и хорошо бы со всеми установить контакты и дружеские обмены.

Благодаря его инициативе и при активной поддержке Риммы Казаковой, такой же энтузиастки Китая, осенью 2006 года состоялась поездка делегации Союза писателей Москвы. В нее вошли настоящие «звезды» современной русской литературы: Владимир Войнович, Евгений Попов, Виктория Токарева, Анатолий Курчаткин, Галина Климова и, конечно, Римма Казакова, первый секретарь Союза. Владимир Вениаминович участвовал в поездке как член делегации, а я как переводчик. В Пекине и Сиане прошли интересные встречи с писателями и литературоведами, выступления перед студентами и преподавателями вузов, посещения императорских дворцов, парков, грандиозной гробницы Цинь Шихуана с ее терракотовым воинством.

С Риммой Казаковой и Анатолием Курчаткиным в Сиане

Мне же больше всего запомнился такой эпизод. Когда наш рейс приземлился в Сиане, выяснилось, что у Анатолия Курчаткина при погрузке-разгрузке сильно повредили чемодан – содержимое просто вываливалось наружу. Курчаткин был в стрессе, Владимир Вениаминович подбодрил его: «Сейчас что-нибудь придумаем», – и послал меня вместе с пострадавшим утрясать ситуацию со службами аэропорта. Каково же было наше изумление, когда нас беспрекословно повели куда-то вглубь и представили целую комнату, уставленную новыми чемоданами, предложив взять любой взамен. Курчаткин выбрал подходящий по размеру и даже чуть получше по качеству. Изнывающая в ожидании делегация встретила нас с восторгом. Особенно удивило, что мы вернулись не с пустыми руками, а с новым чемоданом. Нежданно счастливый исход вызвал извержение юмора и вспышку творческого вдохновения. Поступило предложение (не помню уж, от кого) обыграть историю с чемоданчиком в устных рассказах разного жанра. Всю дорогу от аэропорта до гостиницы писатели с увлечением занимались этой игрой. Кто-то оформил ситуацию как драму, кто-то как комедию, а Виктория Токарева по настоянию коллег развернула сюжет в шпионский детектив. Как я жалею, что в то время не было возможности записать эти, в полном смысле слова, исторические экспромты!

2006 год принес большой писательский «урожай». Россию в качестве почетного гостя пригласили на Пекинскую международную книжную ярмарку. С российской стороны серьезно отнеслись к этому приглашению. Был назначен Оргкомитет, подключен Фонд, возглавляемый С.А. Филатовым. Сергей Александрович был давно знаком с Владимиром Вениаминовичем, знал о его работе в Китае и решил обратиться к нему за консультацией. Филатов хотел понять китайскую специфику, традиции и принципы работы в стране, чтобы обеспечить успех мощной делегации, в которую вошли Василий Аксенов, Владимир Маканин, Александр Кабаков, Алексей Варламов, Александр Архангельский, Ольга Славникова и многие другие писатели и поэты. Большинство из них собирались в Китай в первый раз. Филатов задал нам много детальных вопросов, внимательно выслушал предложения относительно организации мероприятий, творческих встреч и языковой поддержки делегации во время ее пребывания в Пекине. Я обещала привлечь хороших профессионалов для последовательного и синхронного перевода. А Владимир Вениаминович поделился опытом общения с китайцами. Среди прочего он сказал: «Сергей Александрович, учтите, для китайцев очень важны застолья для сближения, установления настоящей дружбы. Они сами очень радушны, но гостеприимство требует взаимности. Будет хорошо, если вы заложите в смету расходы на парочку ответных банкетов. Увидите, китайцы это оценят». Филатов прислушался к этому дельному совету в обход сложившихся односторонних традиций. И в Пекине среди множества выставочных и околовыставочных мероприятий состоялась также встреча писателей и поэтов двух стран за общим столом по инициативе российской делегации, что, действительно, было хорошо воспринято китайской стороной.

Выступление Е. Евтушенко в Пекине. Ноябрь 2015 г.

Среди всего прочего запомнилась наша прогулка в компании знаменитых писателей по старинному парку Пекинского университета. Все были настроены благостно, хотя и немного разомлели от жары. Один Василий Аксенов выглядел мрачновато. Он вообще держался как-то особняком, неулыбчиво, объяснения экскурсовода слушал рассеянно. Оживился только, когда услышал, что на вершине холмика, рядом с дорожкой, похоронен американский журналист Эдгар Сноу. Аксенов тут же полез наверх, а большинство осталось внизу. Владимир Вениаминович усмехнулся и тихо заметил: «Похоже, что Америка ему интереснее, чем Китай!»

Китай подарил Владимиру Вениаминовичу последнюю встречу с любимым поэтом его молодости – Евгением Евтушенко. Евтушенко приехал в Пекин уже угасающим – в инвалидном кресле, в сопровождении жены. Володе очень хотелось пообщаться с ним поближе, и перед началом творческого вечера в Российском культурном центре он поручил мне дипломатическую миссию:

– Подойди, пригласи его вместе посидеть после вечера.

Евтушенко вежливо, вялым голосом ответил:

– Спасибо, но все зависит от того, как я буду себя чувствовать.

Я подумала: вряд ли получится. Евтушенко сидел на сцене все такой же вялый и тусклый, но когда его попросили что-нибудь прочитать, он начал на глазах преображаться. Загорелись глаза, засветилось лицо, и голос зазвучал почти, как встарь. Он читал и старые, и новые произведения и так вдохновился, что не пришлось повторно упрашивать. Прямо из РКЦ Евтушенко отправился вместе с нами в соседний русский ресторанчик «Трактир» и там продолжал рассказывать, отвечать на вопросы и декламировать. В том числе стихотворение, написанное им на испанском языке и посвященное Че Геваре. Я поинтересовалась, как он смог так прекрасно овладеть испанским. Он улыбнулся и ответил:

– Меня учили прекрасные женщины.

К величайшему сожалению, я не догадалась воспользоваться смартфоном и записать то, что прозвучало в этот вечер. Еще один невосполнимый промах!

Всего, в чем участвовал Владимир Вениаминович, что он сделал для укрепления российско-китайских научных и университетских связей, просто не перечислишь. Он любил делиться с друзьями самым лучшим, поэтому охотно открывал дорогу в Китай для своих коллег. Ему нравилось работать с китайской аудиторией, радовали благодарные китайские стуценты. И даже в коронавирусные годы, находясь безвылазно в Москве, он продолжал лекционную деятельность на дистанте. Последнюю лекцию по русской литературе прочитал онлайн для Хэбэйского педагогического университета в мае 2023 года.

Узнав о кончине Владимира Вениаминовича, Посол КНР в РФ Чжан Ханьхуэй в адресованном мне письме отметил профессора Агеносова как «давнего и доброго друга Китая», подчеркнув его непреходящий вклад в дело дружбы. Для китайцев эти слова – не просто вежливая формулировка, а своего рода почетное звание, которого удостаивается далеко не каждый.

Мы зарегистрировали брак в Пекине 6 февраля 2006 года.

В китайском ЗАГСе

Задолго до этого события, еще в свой первый приезд, Владимир Вениаминович познакомился с моей мамой Елизаветой Павловной, часто бывал у нее в гостях. Мама любила беседовать с ним о русской литературе, интересовалась новостями московской культурной жизни, новыми писательскими именами. Их с Володей вкусы во многом совпадали. Володя искренне восхищался мамой – ее мудрым отношением к жизни, душевными качествами, благородной осанкой. Даже тем, что в 90-летнем возрасте она не отказывалась вместе с гостями поднять бокал вина, а то и пригубить стопочку водки. Маме же импонировали интеллигентность, эрудиция, добросердечие Володи, его некая, как она говорила, «русская барственность», имея в виду вальяжность. И еще его тонкое чувство юмора. Она сразу сказала мне:

– Ты заметила? Юмор у него нерусский.

– Какой же?

– Еврейский.

Прозвучало, как комплимент. Мама ведь была по-настоящему интернационалисткой и умела отмечать лучшие качества всех народов.

Для меня были очень важны добрые отношения, которые Володя установил с моей мамой, сыновьями Пашей и Димой, сестрой Лялей и ее мужем Валерием. А он проверял меня в общении с его друзьями, отслеживая их реакцию. Особый вес имело отношение Ломтевых, которых Владимир Вениаминович называл своей «московской семьей». Успокоился и обрадовался, когда увидел, что все меня приняли.

И вот в очередной мой приезд в Москву, когда я рассказывала о недавней свадьбе моего сына Димы, Владимир Вениаминович вдруг произнес:

– А мы не будем устраивать пышной свадьбы. Отметим скромненько, в узком кругу.

Я прямо оторопела:

– Это что, предложение?

Он улыбнулся.

– Можешь понимать так.

В конце января 2006 года он прилетел буквально на неделю (сам решил, что все должно произойти в Пекине). И тут возникла бюрократическая накладка, стрессовая ситуация, разрешившаяся благодаря Валерию Ивановичу Кузьмичеву (отсылаю к его воспоминаниям в этой книге). Свадьба скромной не получилась – разве такое может быть в Китае! Гостей пришлось собирать в два приема в Пекине, а потом еще один раз в Москве.

Владимир Вениаминович любил говорить: «Раньше я практически был один, а после свадьбы у меня появилась уйма родственников – и в России, и в Китае». И это действительно так. Если приблизительно подсчитать, то разветвленный род Кишкиных в одной только Москве включает несколько десятков человек, а клан Ли (считая только прямых родственников по линии моего отца) – больше сотни в Китае и в других странах. Не могу утверждать, что Владимир Вениаминович перезнакомился со всеми, но наверняка с доброй половиной. И при этом без напряга – чуть ли ни с первого дня знакомства – и там и здесь вошел в родственный круг.

С потомками Кишкиных он совершил путешествие на родину моей мамы, в саратовские края, где более века назад располагалась дворянская усадьба. Там вместе со всей компанией искал среди бурьяна следы прошлого, раскапывал остатки фундамента школы, построенной моим дедом Павлом Семеновичем. Добыл, наравне с другими, трофей – старый кирпич с фирменным логотипом ПК. С кирпичом и вещами в увесистом рюкзаке он садился на последний поезд, следующий в Москву через захолустную станцию Аркадак (осенью и зимой поезда там уже не ходят). На станции даже платформы не было, ступеньки вагона висели метра на полтора над землей. Пришлось самым могутным Кишкиным прийти на помощь – подсадить и втащить в вагон. Это незабываемое приключение еще больше усилило родственную спайку.

В 2019 году в южном городке Лилин, на родине моего отца, отмечали его 120-летие. Собралось несколько десятков человек родни, в том числе, родственная делегация из России. Владимир Вениаминович, как зять, был в числе самых почетных гостей. Надо сказать, что его – человека, вполне состоявшегося, самодостаточного, никогда не смущал статус зятя, не казался «умаляющим достоинство». Наоборот, он нередко рассказывал друзьям такой случай: во время одной из поездок по Китаю в составе писательской делегации была устроена встреча в провинциальном филиале Союза писателей Китая. Российских писателей представляли по одному, каждому уделялась порция официальных аплодисментов. Когда очередь дошла до Владимира Вениаминовича, переводчик (это была не я) к его титулам от себя добавил: «Зять Ли Лисаня». И тут уж зал разразился настоящей овацией. Владимиру Вениаминовичу это, похоже, понравилось.

С любимой тещей

Многие годы наша семейная жизнь проходила между двумя странами – Россией и Китаем. В Китае мы с нуля обустроили свои «гнездышки», к которым Владимир Вениаминович тоже привязался. Хотя, честно говоря, самым любимым для него всегда оставалось давнее «гнездо» на Вешняковской. Мои китайские друзья любопытствовали: «Как вы устраиваете свой быт? Говорят ведь, что русские мужчины не любят работать по дому». Я объясняла, что это относится не ко всем, а тем более не к Владимиру Вениаминовичу. Вначале он вообще по отношению ко мне применял свое традиционное правило – первые три дня по приезде не позволял ничего делать: «Мама говорила, три дня – гость, а потом уж хозяин». Я обижалась: какой я гость, я же жена! Постепенно он приобвык, но оставил за собой право мыть посуду и выносить мусор, ни в коем случае не допуская меня к этим делам. Очень любил делать сюрприз – возвращаясь откуда-нибудь, вручал на пороге цветы (чаще всего розу): «Это тебе». Я понимала, что это мне, конечно, но и ему самому тоже. Володя обожал розы, уход за букетом доставлял ему удовольствие, и розы награждали его тем, что жили долго.

Цветы, подарки – для женщины это всегда приятно. Но главное – духовная близость. Даже в ковидной изоляции, нам вдвоем никогда не было скучно. Мы сидели в кабинете, совсем близко, но каждый за своим компьютером. Занимаясь работой, поглядывали друг на друга в анфас или в профиль, перекидывались замечаниями, советовались, обменивались мыслями. Общение было постоянным. А «вишенкой на торте», или, лучше сказать, эффективной смазкой служил фирменный агеносовский юмор, смягчающий самые разные жизненные ситуации, оценки и самооценки, отношение к людям. Володя никогда не был педантом, сухарем-начетчиком. Мы много шутили, иронизировали, поддразнивали друг друга, иногда дурачились, как дети, и жить становилось веселее.

Володя любил жизнь во всех ее проявлениях, принимал человеческие слабости и недостатки. Любил своих студентов, хотя иногда сердился, что, мол, нынешние ничего не знают. И очень любил своих учителей и друзей, о которых поименно пишет в своих воспоминаниях. Прошу прощения, что здесь не перечисляю всех.

В заключение хочу процитировать ответы Владимира Вениаминовича в интервью журналу «Развитие личности»:

1. К каким добродетелям относитесь с наибольшим уважением?

Доброта, терпимость, порядочность.

2. К какому пороку относитесь с наименьшим снисхождением?

Зависть, предательство, расизм во всех его проявлениях.

3. Ваше любимое занятие?

Чтение.

И еще вопрос:

4. Если бы Вы были всемогущим волшебником, что бы Вы сделали?

Он ответил так:

Для себя: обеспечил себя богатырским здоровьем.

Для близких: сделал их счастливыми.

Для своей деятельности: создал бы школу единомышленников из друзей и учеников и дал себе и им возможность безбедно заниматься любимым делом – филологией.

Что-то из желаемого у него вышло, что-то нет, но меня он действительно сделал счастливой.