Текст книги "Тень жены Гамлета"

– Да, – пискнула Юленька, – Я скажу, чтобы она позвонила вам завтра…

Само собой разумеется, что домой я не поехала. Не из принципа. Просто Колюня с Петром Ивановичем, доутешавшись меня до того, что уже сами еле могли разговаривать, кое-как уложили меня на диван в кабинете, заботливо укутав пледом, и заняли круговую оборону на креслах в приемной. Так и пролетела ночь.

А рано утром, не смотря на количество выпитого накануне коньяка, мы уже сидели за столом, абсолютно трезвые, без малейших следов похмелья и держали военный совет. Видимо, пережитый стресс так подействовал на наши головы, что они стали работать как компьютеры, на время заблокировав всяческие там недуги, абстинентные синдромы и прочие нормальные проявления физического нездоровья.

– Значит так, Витолина Витальевна, – затянулся сигареткой Колюня. – Горячку пороть не будем. Мы же сами себе детективы. И если за чужими мужьями вон уже сколько раз следили, то своего как-нибудь вычислим. Во-первых, нужно выяснить, как часто и где он встречается с этой Настенькой. Во-вторых, засечем степень интимности их отношений.

– Действительно, – вмешался Петр Иванович – Может он её под ручку гуляет, а сам в сторону кривится. Связался, дескать, черт с младенцем. В любом случае, для всяких там разводов и разделов имущества нам нужны неопровержимые улики.

– Мальчики, ну почему никому из нас не приходит мысль в голову, что эта Настя нас просто надула? Что это подстава какая-нибудь? Значит вы, как и я, мгновенно во все поверили? Значит, у нас были основания сомневаться в Сереже? Как же так? – я все никак не могла поверить, что моя жизнь полетела под откос и теперь мне остается только четко планировать какие-то «процессуальные» моменты будущего расторжения брака.

– Но вы ведь сами не захотели позвонить Сергею Тимофеевичу и все у него узнать? – насупился Колюня.

– И не буду! Чтобы слышать как он что-то лепечет в свое оправдание, или как он отпирается, или, наоборот, может, он еще и меня сделает во всем виноватой. Нет уж! Действительно, я лучше все узнаю от вас. Четко, внятно, по минутам. Чтобы никаких сомнений и никаких рассусоливаний. Тем более, что наша милая Настенька уже, скорее всего, предупредила Сергея о том, что она у меня была. Так что он сейчас готов к разговору, так сказать, морально. А, кстати, почему он не звонит? Я же не ночевала дома!

– Точно, Витолина Витальевна… Не звонит, значит уже все знает и затаился. Оттягивает, подлец, неприятный момент. И чего делать будем? – заерзал на стуле Петр Иванович. Как-то отстраненно, но я все же среагировала на это хлесткое слово "подлец", пообещав себе позже приструнить зарвавшегося Петра Ивановича. Ведь он очень многим был Сергею обязан…

Я решительно поднялась с кресла и прошла в приемную. Там валялся мой отключенный мобильник. Я вспомнила, что сама вчера отключила все офисные телефоны и собственный сотовый, чтобы не напороться случайно на объяснения с коварным супругом.

– Не звонит, потому что некуда! – торжественно объявила я и продемонстрировала коллегам отключенную технику, и, для наглядности даже потрясла трубкой над головой. – Сейчас проверю все не принятые звонки, он, небось, уже телефон оборвал…

Странно, но на моем мобильнике был только один не принятый звонок от Сергея. Я включила запись автоответчика, надеясь, что супруг догадался хоть что-то наговорить моему автосекретарю. Сердце болезненно сжалось, когда в трубке зазвучал родной голос: «Виток, опять ты отключила трубку…Девочка моя, я должен срочно улететь в Питер дня на два. Приедут финны из нашей типографии, нужно с ними кое-что обсудить. Так что дома буду только в пятницу. Еще раз прошу тебя не связываться с Качаловой! Даже не прошу – приказываю! Чтобы даже искушения никакого не было, лучше вообще срочно уезжай из Москвы. Прокатись куда-нибудь, на Канары, или в свой любимый Таиланд. И сама отдохнешь, и Качалова за это время какую-нибудь другую контору найдет. Объясни ребятам, чтобы придумали любой уважительный повод для вежливого отказа, и двигай на курорт. Кстати, можешь прихватить с собой и Николая с Петром. Тогда у Юльки будут все основания сказать, что в отсутствие начальства она никаких дел к производству принимать не будет. И честно, и красиво. Все, целую. Люблю. Созвонимся!». Время звонка – 19.40. То есть спустя два часа после визита Настеньки. Судя по голосу, он еще ничего об этом самом визите не знал. Или умело притворялся?

Я дала прослушать автоответчик по очереди Колюне и Петру Ивановичу. Мужчины наморщили лбы, дружно почесали затылки и одновременно закурили.

– Кажись, Тимофеевич еще не в курсах… – вынес общий вердикт Петр Иванович.

– А оно и к лучшему, – вдруг воодушевился Колюня. – Вы, Вита Витальевна, действительно, поехали бы куда-нибудь отдохнуть. А мы тут без вас за всем последим, отчетик подготовим, по электронке в отель сбросим. Там и решим, как дальше быть. Иначе вы же изведетесь. Вы же не сможете каждый день видеть Сергея Тимофеевича и делать вид, что ничего не произошло. Сидеть и тихо ждать, когда мы чего-нибудь нароем… А то, еще хуже. Вдруг эта юная свиристелка ему доложит, что с женой виделась. Пойдут разборки, скандалы. Тогда и следить незачем будет. А так, когда вас нет, пусть она хоть чего хочет ему рассказывает, с вами-то разобраться он не сможет, значит, будет предпринимать какие-то шаги в ваше отсутствие.

– Точно, а мы тут его и срисуем… – поддержал приятеля Петр Иванович. – А поругаться с Тимофеевичем вы всегда успеете. Но тогда у вас будут доказательства!

– Да вы представляете, каково мне будет одной на курорте? Я там еще хуже изведусь, чем в Москве. А то я себя не знаю. Буду часами сидеть у компьютера, ждать ваших сообщений, или мотаться в аэропорт, менять билеты, или звонить сюда каждые пять минут. Можно подумать, что расстояние как-то решает проблему.

В замке офисной двери захрустел, поворачиваясь, ключ. На пороге возникла по-деревенски румяная и уже по-московски стильная Юленька.

– Ой, а вы и не ложились, что ли? – засуетилась девушка, одновременно снимая плащ, включая кофеварку и компьютер. – Витолиночка Витальевна, вы не сердитесь, я вчера, когда все услышала, прямо не своя стала. Тете Кларе рассказала, она прямо в ужас пришла. Короче, она собрала тут ваши вещи в чемодан, сказала, чтобы Николай за ними заехал и отвез вас потом на вокзал. Тетя Клара позвонила нашим домой, в Молдавию, поедете в Меренешты на недельку погостите, а потом, когда этого паразита (ой, это Сергея Тимофеевича так тетя назвала), в доме уже не будет – вы вернетесь! Кстати, он уже и сегодня дома не ночевал. Был, наверное, у этой, Христенко…

– Христенко это кто? – обалдела я от напора робкой прежде Юленьки.

– Так Настя же эта… Я вчера, перед тем как в кабинет её пропустила, паспортные данные, как положено, переписала. Христенко Анастасия, как-то там по отчеству, живет в Печатниках. Ей на два года меньше, чем мне, то есть, 19 лет. Не замужем, детей нет. Раньше была прописана на улице Кравченко. Я по карте посмотрела, этот дом стоит во дворе того же дома, где у Сергея Тимофеевича находится издательство… Вот… – единым духом выпалила Юленька.

По всем законам мелодрамы именно в этот момент зазвонил телефон. Мы напряженно застыли. Никто из присутствующих не рисковал взять трубку.

– Может это клиент? – с какой-то безнадежностью в голосе шепотом поинтересовался Колюня.

– Лучше не берите…– так же шепотом ответила Юля.

– Берите, но для Сергея меня нет, – тоже прохрипела я, а Петр Иванович уже поднял трубку, еле слышно проговорив: «Агентство «Твист», старший следователь у телефона». Затем он покосился на меня, а я, соответствующим образом истолковав его косой взгляд, энергично замотала головой.

– Витолины пока нет… А как вас представить? – запоздало поинтересовался наш охранник. – Татьяна Качалова?… Я передам…

Я мгновенно выхватила трубку из рук Петра Ивановича и, откашлявшись, зачастила:

– Татьяна, Татьяна, хорошо, что вы позвонили. Это я, Вита. Чемодан я уже собрала, так что можем разыгрывать сцену «Визит подруги». Но, как я и говорила, на повестке дня первым пунктом у нас будет стоять смена вашего имиджа. Хотя, ведь мы можем заняться этим вдвоем, уже после того, как я появлюсь в вашем доме…Допустим, что я тоже решила поменять прическу, цвет волос и глаз… Вы не могли отказать любимой подруге, и мы быстренько поехали в салон красоты… Что?!! Сергей никаких приездов подруг не одобряет? Да пошел он к черту, этот Сергей. Гад он последний! Буду я еще прислушиваться к его словам. Я ему так и сказала вчера – «Извини, дескать, любимый, но интересы Татьяны для меня превыше всего». Что вы не поняли? Как это кому сказала? Естественно, Сергею Толкунову, своему мужу… А!!! Вы своего Сергея имели в виду. Хрен редьки не слаще… Короче, если вы надумали отыскать свою дублершу и вывести её на чистую воду, мухой отправляйтесь на Курский вокзал, туда в 11-20 прибывает поезд из Запорожья, мы это успели вчера выяснить. Узнайте, кстати, на какой перрон. Постарайтесь опоздать минут на пять. А когда подойдете, на платформе уже буду стоять я с чемоданом. Нравится это вашему мужу или нет, а я еду к вам в гости. Недели на две! Я выезжаю из офиса, так что звоните на мобильник. Если на перроне вас не будет – пеняйте на себя – наш контракт разорван!

С чувством выполненного долга я швырнула трубку. В офисе повисла тяжелая пауза. Петр Иванович медленно жевал во рту сигарету. Я замерла – интересно, заметит он, что съел почти весь фильтр и успеет ли вовремя выплюнуть размокший табак? Юленька также сосредоточенно наблюдала за поеданием погасшей сигаретки. И только Колюня, верный своему сыщицкому долгу, суетливо бегал от радиатора к входным дверям и обратно, приговаривая: «Ёшкин кот, ёшкин кот, во что втравили…». Затем он замер у настенных часов, что-то сосредоточенно просчитывая не только в уме, но и на пальцах и вдруг заорал:

– Все по коням! Времени – половина десятого утра. Если ваш гребаный поезд приезжает в 11-20, то на сборы у нас – самый обрез. Петь, вали с Юлькой за чемоданом и мухой на вокзал. Витолина Витальевна, ты тоже рексом в мою машину, нам надо успеть прикупить какой-нибудь рюкзачишко, на тот случай, если наши орлы попадут в пробку и не нарисуются на Курском с твоими вещами.

Странно, но дважды повторять Колюне не пришлось. Как-то мгновенно, без привычных бестолковых метаний и рассуждений, все сотрудники «Твиста» приняли мою идиотскую беседу с Качаловой как руководство к действию и уже через минуту офис опустел.

– Слышь, Витальевна, – сказал Колюня уже в машине. Ты это, часы сними и кольца. Да и с одеждой твоей нужно что-то сделать. Ну не может же приехать к Качаловой подружка из Зажопинска в парижском прикиде, который стоит как автомобиль у приличных людей. Может зарулим куда-нибудь на рынок? Переоденешься?

Видимо от волнения Колюня внезапно перешел на «ты», хотя эта его шоферская фамильярность меня нисколько не обидела. Я понимала, что рассуждения нашего водителя верны, но не очень знала, что делать в подобной ситуации. Во-первых, я уже лет десять как не одевалась ни на каких рынках . Но этот факт я бы как-нибудь пережила. Другое дело – время. Его катастрофически не было! Ведь купить себе любую шмотку, даже рядовые джинсы – это же надо примерять, выбирать, потратить пару часов. А у нас-то и было в запасе минут десять. А еще чемодан покупать…

И вдруг именно в это неподходящее и катастрофически недостающее время, когда нужно было собраться, сосредоточится и подготовится к следующим четырнадцати авантюрным дням, мне неожиданно вспомнился Сережа. Мой Сережка, коварный муж-потаскун, нежный обожатель юной Настеньки. В голове мгновенно всплыла картинка, как когда-то очень давно, когда мне только-только исполнилось 18 лет, мы столкнулись с ним в одном из гулких коридоров МГУ. Он просто стоял у окна в компании моей однокурсницы Ленки Татариновой и нежно целовал ей пальцы. Даже не пальцы, а один безымянный палец, на котором поблескивало новенькое обручальное колечко. Взъерошенные темные волосы, чуть сутуловатые плечи и совершенно не московская, сильно загорелая с ямочками щека, единственное, что я могла рассмотреть в неверном свете сентябрьского дня.... Парень был мне не знаком, но я догадалась, что это и есть свежеиспеченный Ленкин супруг. После каникул все мои подружки только и обсуждали свежую сплетню о том, что Татаринова летом выскочила замуж за старшекурсника. Кстати, первая из нашей группы. Я подошла к молодоженам, просто чтобы поздороваться, приветливо кивнула обоим, посмотрела на Сережку и… пропала. Его лицо показалось мне таким родным и знакомым, как будто я встретила давно потерянного брата-близнеца. Я почему-то знала каждую его родинку, морщинку, клеточку. Мне казалось, что я даже знала, как нежно шелковится, а совсем не колется его коротко стриженый затылок и как неуправляемы вихры в челке – никакими гелями не поможешь. Я стояла и стояла, онемев, не умея и не желая оторвать взгляд от внезапно обретенного родного лица. Очнулась я только от громких Ленкиных возмущенных воплей. Оказалось, что и Сережа, увидев мое окаменевшее лицо, не удивился, не улыбнулся, а тихо-тихо взял и нежно держал меня за руку. Держал ее двумя лапищами, решив, видимо, сначала поздороваться, а потом так и не отпустив. А еще через пять минут мы уже вовсю целовались, совершенно не замечая огромной толпы студентов и преподавателей, собравшихся на Ленкины крики. Подобного пердюмонокля МГУ еще не знало! Но пусть заткнутся все, кто не верит в любовь с первого взгляда, с первой секунды, первого вздоха, потому что я-то точно знаю, что ЭТО такое. Это хуже, чем цунами, это лучше чем все золото мира, которое бы свалилось на голову самому алчному человеку на земле, это самый сильный наркотик и самые горькие слезы. Через месяц Татаринова, бросив МГУ, уехала из Москвы, с проклятиями в мой адрес и свидетельством о разводе. А еще через две недели, заплатив непомерную по советским временам взятку в двадцать пять рублей (мы просто не могли ждать положенный срок), мы стали законным мужем и женой – Толкуновыми – самыми отчаянно влюбленными молодоженами на свете.

А теперь вот моего брата-близнеца Сережку, после двадцати двух лет брака, пролетевших для меня как один день, видимо, накрыло новое цунами. И мне остается только, как когда-то Ленке, рыдать от бессилия… Хорошо еще, что мне не пришлось наблюдать, как они самозабвенно целуются на глазах у всех наших знакомых, и вообще на глазах у всех… Хотя, если Колюня и Петр Иванович сработают оперативно, то и это зрелище мне будет суждено пережить, хотя бы в виде пошловатой шпионской видеозаписи.

– Курский, – негромко объявил Колюня, и зарыскал взглядом в поиске свободного для парковки места. Наконец мы втиснулись в небольшое пространство между старенькими Жигулями и огромным черным джипом, больше похожим на грузовик, чем на приватную машинку на 5 персон. Часы показывали 10-25 утра. Еще были спасительные десять минут, чтобы заскочить в какой-нибудь из магазинчиков привокзального помпезного торгового комплекса и с налету купить самое необходимое. "Горец бежал быстрее лани, быстрей чем заяц от орла" – некстати вспомнились мне лермонтовские строчки. Я, помнится, даже успела подумать, что наверняка переиначила любимого "Мцыри", но упрекать себя за это, преодолевая в рекордные минуты привокзальную площадь, уже не могла. Мы влетели в какую-то лавку она же «бутик» на первом этаже, и я одним махом выпалила ошеломленной продавщице: "Джинсы, свитер, куртку, чемодан. Все 48 размера!" Сонная барышня, спокойно отложив в сторону книжку Донцовой и, казалось, совершенно не удивившись, показала мне наманикюренным пальчиком куда-то за мою спину. Я обернулась и увидела прилавок с «красивой» китайской женской одеждой. Торопливо рассматривая ярлыки, и ища на них заветные цифры нужного мне размера, я, практически не глядя, выхватила черные вельветовые штаны, белый свитер, малиновую куртку и скомандовав Колюне: "За мной" – направилась в примерочную. Не стесняясь и даже не очень задергивая занавеску, я мигом выскочила из своих коллекционных французских шмоток, проворно влезая в азиатский ширпотреб. Штаны висели, свитер был короток, а у куртки не работала молния. Но это был такой пустяк, в сравнении с тем, что мы собирались заварить, что я нервно рявкнула на водителя: "Ну, чего ты смотришь! Срывай с меня ярлыки и бегом оплачивать все в кассу!". Колюня мигом ощипал меня примерно так, как деревенские женщины ощипывают зарезанную курицу, и помчался с кучей ярлычков к уже проснувшейся барышне. Надо отдать ей должное: она и бровью не повела, когда Колюня вытащил мою пластиковую карту и высыпал перед ней все оторванные наклейки. «Две тысячи шестьсот рублей», – спокойно произнесла барышня, а я даже застыла у полки с дорожными сумками, – обычно за такие деньги я покупаю себе разве что пару чулок.

– Подождите, не пробивайте! – я опять рванула к прилавку, сгребла с вешалок еще несколько джемперов разной расцветки, даже не глядя на их размеры, пару домашних туфель, кроссовки, в которые тут же переобулась, небольшой дорожный саквояж "мечта челнока" и банку растворимого кофе (и он был в "бутике", правда, банка оказалось начатой и, вероятно, принадлежала самим продавщицам). Доплатив еще три тысячи рублей и побросав все купленные, а заодно и все мои старые вещи в баул, мы понеслись на перрон.

На выходе на нужную нам платформу уже стояли Петр Иванович и бледная как смерть Юленька.

– Он гнал за 200. Нас, по-моему, даже гаишники засекать не успевали, – прошептала белыми губами перепуганная насмерть девушка. Хорошо еще, что Петр Иванович позвонил Кларе, и она подвезла ваш чемодан к МКАДу. Иначе, наш Мерсик вообще перешел бы на среднекосмическую скорость. Я в эту машину теперь еще лет пять не сяду.

В этот момент вдалеке, под сотнями перепутанных вокзальных проводов показался состав, который явно направлялся к нашему перрону.

– Все, по коням! – бодро скомандовала я.– Дизель-электроход прибыл. Давайте сумку, чемодан и отходите на безопасное расстояние.

– Не, – спокойно сообщил Петр Иванович, – Это не ваш поезд, это электричка. Хотите, я вам объясню, как по морде можно электричку от пассажирского отличить?

– Ну тебя к черту, – взорвалась я, – Не видишь, я вся на нервах, какие там еще морды. Сейчас Качалова на перроне появится, поезда нет, зато мы стоим, видимо, прибежав раньше паровоза.

– Да вот он ваш, запорожский. Вы в другую сторону смотрите. Украина-то на юге. А мы действительно отойдем от греха, сейчас тут давка начнется, – Колюня нервничал, но при этом старался держаться с достоинством. – Короче. Купите себе новую симку, или, лучше возьмите еще и мой мобильник, а то ваш слишком уж навороченный.

– Нельзя! – вмешался Петр Иванович, – по мобильнику ее мгновенно вычислят. Кто да что, на кого зарегестрирован. Пусть уж нам с городских телефонов звонит.

Решительно забрав мою новенькую бриллиантовую трубку, старший следователь придирчиво оглядел меня, затем взъерошил мне волосы и слегка растер по губам помаду:

– Хорошо, что ночь не спали, а то бы была с поезда и как новенькая. А так и мешки под глазами, и тушь размазалась… Маскировочка…

С этими словами троица отошла, поминутно оглядываясь. Я стояла абсолютно раздавленная последней фразой любимого охранника. Вот, значит, как. Мешки, тушь… Видимо, и цвет лица как у недозрелого лимона. Это вам не свеженькие Настины щечки и сочные (как только не лопнут) губки. В сорок лет вообще трудно оставаться эдаким розаном. Никакие косметологи не вытравят из взгляда прожитые годы и никакие чудо-маски не вернут коже барабанную натяжку. Правда, до недавнего времени мне казалось, что я выгляжу о-го-го! Видимо, так казалось только мне одной. Я горько вздохнула.

– Вика! Витка! – раздалось на перроном. Я оглянулась. Ко мне, с развевающимися полами плаща почти бежала Качалова. Сбоку и сзади ее плотно окружали четверо огромных дяденек, самого неприветливого вида. Сердце у меня предательски екнуло. Дело в том, что состав только-только подползал к перрону и объяснить, как я выпрыгнула из него на ходу, я никак не могла.

– Вот,– залепетала я – Вот, видишь, приехала… На этот э...., зажопиский поезд, – Катастрофа! Я напрочь забыла, из какого города должна прибыть лучшая Танина подружка, – билетов не было, пришлось другим добираться. Так что я на вокзале уже три часа.

– Ну, подруга, ну даешь, почему не позвонила?

Татьяна крепко обняла меня и зашипела в ухо: "Хоть обрадуйся мне, что ли"… Вместо этого я горько разревелась. События предыдущего вечера и сегодняшняя нервотрепка окончательно выбили меня из колеи.

– Танюшка, мила-а-а-а-я… Как я по тебе соскучилась.... У тебя вот свое, а у меня свое… Мой Сережа-а-а-а…

– Чего ты несешь? Какой Сережа? Витка, подруга, успокойся, ну!

Хмурые дядечки, сурово сверлившие меня глазами-буравчиками, иронично хмыкнули и почти тактично отвернулись. Видимо не получили пока ценные указания от шефа «бдить за подружкой с первой секунды». А мой внешний вид и мои горючие слезы соорудили мне алиби – лучше не придумаешь. И охрана успокоилась. Но я, как заведенная, продолжала всхлипывать:

– Мой Сережа, муж… У него новая баба. Только вчера все обнаружилось. Она ко мне на работу приперлась… Ребенка ждет…

Татьяна внимательно посмотрела на меня. По ее растерянному лицу я поняла, что Таня не знает, как реагировать на происходящее. То ли это умело разыгранный сценарий, а то ли правда, бабья истерика. Шмыгнув носом еще пару раз, я растерянно завертела головой:

– Тут туалет-то есть? А то, как я с такой физиономией перед твоими покажусь?

– Не проблема, – Татьяна мягко, но твердо скомандовала самому рослому охраннику, – Николай, отведешь Виту в туалет, а потом к нашей машине. Хотя, подожди. Я тоже пойду с вами.

– Не положено, Татьяна Борисовна, шеф будет недоволен, – Николай нахмурился, – Викторию… э-э-…

– Витальевну, -подсказала я.

– Викторию Витальевну я, конечно провожу. А вы в вокзал не ходите. Мало ли что. Зараза какая или бомжи. Встретимся у машины.

Татьяна, не споря с охранником, чмокнула меня в щеку, шепнула, «не задерживайся» и резко развернувшись, быстро пошла по перрону. Красивым клином вокруг нее шли огромные атлеты. Я засмотрелась.

– Ну, пойдемте, что ли? – Николай занервничал, – Не положено мне от нее отлучатся больше, чем на пять минут.

– А вдруг я за пять минут не успею?

–Придется успеть, – Николай явно не был расположен к шуткам.– Эй, а вам, Виктория Витальевна кто-то рукой машет.

Я повернула голову и застыла. Мне действительно семафорила моя закадычная троица горе-сыщиков. Конспираторы, блин.

– Да это так, попутчики…, – и я тоже помахала друзьям в ответ, правда, красноречиво сжатым кулаком.

– А они что тоже три часа на вокзале встречающих ждут? – подозрительности Николая не было границ.

– Нет. Вроде они куда-то дальше едут. У них поезд только днем, – Я, когда нужно, врать умела лихо.

Не знаю, бывал ли прежде мой провожатый на Курском вокзале, и как часто, но к дамской комнате он меня вывел безошибочно быстро.

– У вас червонец есть? – спросил Николай, тормозя у входа с указателем женского туалета.

– Наверное, а зачем? – поинтересовалась я.

– Так вход же платный.

Я сунула руку в карман свежекупленных джинсов. Конечно! Так опростоволоситься могла только Витолина Витальевна. Ни портмоне, ни денег в кармане не было. Рука нащупала только кредитку. Но доставать при Николае свою платиновую карту было бы верхом неосмотрительности. Я смущенно затопталась на месте.

– Понятно, – хмыкнул охранник, – Только хохлобаксы?

И он милостиво отстегнул мне из собственного кошелька два тяжелых металлических кружка по пять рублей.

Выйдя из туалета, где я провела меньше двух минут (их хватило только на то, чтобы с ужасом посмотреть в зеркало, даже руки мыть в этой сплошной антисанитарии я не рискнула), я вышла и буквально наткнулась на спину Николая. Охранник меня не видел – разговаривал по телефону.

– Да, шеф, посмотрю, конечно. Но, судя по всему, там чисто. Уж сильно она заполошная. Выглядит лет на десять старше Татьяны Борисовны. Но на фото, которое вы мне дали, похожа сильно. Сейчас дождусь ее и двигаем на базу.

Я робко тронула Николая за плечо. Он резко обернулся, все еще держа трубку у уха.

– Я готова.

– Извините, Георгий Петрович, мне пора.– Николай убрал телефон в нагрудный карман и удивленно поинтересовался – А что ж так быстро?

– Да там грязь ужасная, ни салфеток, ни жидкого мыла, ни горячей воды, – начала я и тут же осеклась. А могла ли настоящая Вика из Запорожья, у которой в отличие от меня нет ни особняка, ни штата прислуги, быть такой привередливой? И тут же сама себе ответила, что наверняка бы могла. Аккуратность женщины не зависит ни от ее материального положения, ни от статуса в обществе. Она есть или нет. Поэтому поторопилась объяснить:

– Понимаете, я с детства очень брезгливая. Почти как Таня.

– Ну ладно. Терпите тогда до дома. Хотя по пробкам, даже и с мигалкой, нам ехать не меньше часа.

26 сентября (понедельник, день)

Однако до Старозачатьевского монастыря мы добрались на удивление быстро. Сам монастырь был мне хорошо знаком. Когда-то на его территории находилась школа, в которой училась моя мама. Мамуля обожала рассказывать мне о своей школьной молодости, о том, какой она была красавицей, как сохли по ней одноклассники и в каких монастырских закоулках они учились курить и целоваться. Дом, в котором жила семья Качаловых, находился в непосредственной близости от монастыря и являлся настоящей крепостью, ограждающей сильных мира сего от столичной суеты, мирских проблем, чужих завистливых взглядов еще прочнее, чем старинные метровые стены. Высокий каменный забор новорусского подворья с затейливой «а ля старая Москва» лепниной и острыми пиками по верху был облеплен видеокамерами. Во внутреннем дворе, кроме будки охранников, небольшой детской площадки со стандартным набором качелей и каруселей, аллейки голубых елок и пары вычурных клумб больше ничего не было. Мерседес и джип, на которых мы приехали, незамедлительно скрылись за поднявшимися воротами подземного гаража, а из единственного парадного вышли двое охранников в сером камуфляже. Я неловко топталась у подъезда, а Мерседес, в который меня почему-то не посадили, увез Татьяну в чрево здания. «Третья квартира. Два плюс три», – сообщил по рации тот из охранников, что был моложе. Старший пожал руку двум Таниным телохранителям, почтительно кивнул мне, внимательно посмотрел, словно сфотографировал, и распахнул перед нами двери. Первым вошел Николай, затем мы с молодым секьюрити. Дом, который сначала показался мне многоэтажным, на самом деле имел в лифте всего три кнопки: «гараж», «1 зона» и «2 зона». Интересно, сколько же семей обитает в этом роскошном домище, и насколько дорого здесь стоят квартиры? Как-то пару лет назад у нас с Сережей была мысль приобрести помимо загородного дома еще и хорошую квартиру в центре Москвы, но тогда на подобную роскошь мы элементарно пожалели денег. А ведь присматривали квартирки и дома попроще, и то их стоимость зашкаливала за пару миллионов долларов. Эх, как бы пригодилась мне сейчас эта не купленная квартира. Ведь либо мне с сыном, либо Сергею со своей Настенькой придется подыскивать новое жилье.

Лифт поднял нас на этаж, обозначенный кнопкой "2-я зона". Двери бесшумно разъехались в стороны, и мы оказались в просторном холле, отделанном черной зеркальной плиткой. Бронзовые светильники, огромные пальмы в кадках, аляповатый бордовый диванчик с декоративными ножками и две массивные двери слева и справа от лифта – вот то, что я увидела. Мы повернули налево, и подошли к квартире с огромной латунной "тройкой", утопленной в массиве драгоценного красного дерева. За этой дверью, вероятно, и должна была начаться моя новая жизнь. Авантюрная и опасная. Я глубоко вздохнула и решительно переступила порог. Удивительным образом мой чемодан и вторая «челночная» сумка, прибыв раньше меня, уже стояли в прихожей.

– Ну, что, подруга, – вот мы и дома. Проходи, располагайся, – голос Татьяны звучал откуда-то из глубины квартиры. Пока я стаскивала кроссовки, показалась и сама хозяйка – без плаща, в голубеньких девичьих джинсах и белом пушистом свитерке. Я краем глаза глянула в зеркало, где отражалась моя громоздкая фигура. Бог ростом меня не обидел (судите сами – 172 сантиметра), хотя и сохранил до сороковника стройной и худощавой, однако китайские шмотки превратили меня в огромную бабищу преклонных лет, которая на первый взгляд, годилась Татьяне не в подружки, а в мамки. Я незаметно поправила прическу и постаралась красиво выпрямить спину, одновременно засовывая кургузый свитер под ремень джинсов.

–Мой руки и будем пить чай! – Татьяна ласково потрепала меня по плечу.

– Гоша, – крикнула она в глубину квартиры – Проверь голубую комнату. Вика остановится рядом со мной.

– Татьяна Борисовна, а зачем в голубую? Мы уже с Люсей гостевую подготовили…

И из широкого дверного проема, отделявшего тонированным голубоватым стеклом холл от остальных апартаментов, появился роскошный великан. Роскошный – это очень слабое определение, поверьте. У меня даже дыхание перехватило. Рост – примерно метр девяносто пять. Плечи – как у атлета Шварценеггера, только не уродливо бугрящиеся мускулами, а … просто дающие понять, что сила в этих плечах и руках немереная. Короткая стрижка (цвет соль с перцем, благородная дань возрасту), породистое загорелое лицо и почти прозрачные светло-серые глаза. Великан сдержанно улыбнулся и вопреки правилам этикета первым протянул мне руку:

– Будем знакомы, Георгий Петрович. Для друзей можно просто – Георгий.

Пожатие было сильным, быстрым и теплым.

– Витальевна Вита, – пролепетала я, – для друзей – просто Витальевна, в смысле Вита, то есть Вика.

Татьяна весело рассмеялась и подмигнула великану. Видимо, они оба привыкли к тому, какое впечатление производит на дам сей Аполлон, поэтому от души веселились:

– Гоша – главный человек в нашем доме после Сережи. Его правая рука. Его вторая голова, глаза, уши и, что там еще у человека главное…

Я внезапно разозлилась. В моем состоянии взбеситься было легко. Даже очень. Я сделала вид, что подыгрываю «подруге» и поспешила добавить: – Второе легкое, вторая почка, второе сердце. Хотя, если сердце второе, и даже голова, то это уже отклонение от нормы. Твой муж болен, дорогая? Или инвалид Георгий Петрович?

Татьяна в недоумении уставилась на меня. Зато Георгий Петрович очень хорошо понял дурацкую шутку. Веселый блеск в его глазах словно стерли ластиком, он сухо кашлянул и отодвинул меня от чемодана: