Текст книги "Пики-Тэ"

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я покинул «Подорожник» в хорошем настроении. Даже хотелось найти свою любовь. Случайность или нет? У моего дома сидела девушка, я прошел мимо, и, открывая дверь подъезда в надежде, что эта девушка спросит у меня что-нибудь, чудо произошло. Был ли в нем Дьявол?

– Ты когда-нибудь слышал, о доктрине неизбежных встреч? – Спросила меня она.

– Наша встреча неизбежна? – Спросил ее я. – Ведь это ты навязываешь ее условия.

– А как же не поспорить с судьбой?

– Я прошел мимо и не поспорил.

– Может, судьба – это и есть вечный спор, а ты боишься стать ее творцом? Меня зовут Анна. Я готова познакомиться с тобой.

– Может быть, ты еще знаешь, как меня зовут?

– С чем черт не шутит?

– Тогда ответь. Назови имя.

– А с судьбой тяжело спорить. Может быть, Игорь?

– Может быть, и Игорь.

– Никогда не любила это имя. Скорее всего, ты Яков.

Я уже начинал верить в то, что Дьявол действительно существует. И он гораздо хитрее, чем суть любой дороги.

Часть вторая. Белый дым

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я был окутан иллюзиями, которые мне дарил Дьявол. И я не терял своего покоя. Но в каком-то смысле эти иллюзии исчерпывали мою духовную основу. Мой характер. Теперь пустота была не только вокруг, но и внутри. Я называл это нирваной, посланной мне судьбой. И уже давно прошли те страдания, которые были способны чему-то научить меня. До этого момента формула была проста. Путь к познанию лежит через страдания. Но, как я и говорил до, страданий во мне больше не было. Оставалось познать свое «я» и его начала внутри формы спящего эго. В один из дней в этом помогла мне Анна. Придя ко мне в гости как друг, она принесла с собой кусок пластилина.

– Ты когда-нибудь думал, что скрывается под коркой чувств? – Спросила меня Анна.

Я не любил ее. Она мне просто нравилась как друг. И мне хотелось объяснить ей свои чувства. Но для этого я должен был объяснить их сначала себе.

– Я думал, но не смог понять. Внутренний голос просто молчит внутри меня.

– Твой случай в психологии называется «козырный туз под шестеркой». – Уверенно сказала мне Анна.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Попробуй понять.

– А ты у нас разве психолог?

Анна начала мять кусок пластилина в своих руках.

– О каких формах мечтаешь ты?

– Я не привык мечтать. Пытался, но не смог. Поэтому мне близки более простые формы.

– Почему?

– Потому что они не хотят обмануть тебя и твое воображение.

Анна вложила пластилин в мои руки и сказала:

– В твоих руках философский камень, а ты боишься победить свою главную иллюзию. Уверенность в том, что ты уже дошел до края.

Я мял пластилин. А она смотрела в мои опущенные глаза.

– Эта иллюзия – инструмент, которым я привык пользоваться. – Сказал ей я.

– Когда умирает одна часть человека, рождается другая. И как бы ты ни старался – тебе не избавиться от своего эго.

Наверное, я просто боялся той части себя, которая до этого проклинала мир. Поэтому незаметно для себя я воспитал другую. Более надежную, как мне казалось.

– Будь ты куском этого камня, какую форму вылепил бы ты? – Еще раз спросила меня Анна. – Уверенную в себе или замкнутую внутри мертвого куска времени?

Как же она была права. Толи мое время уже было мертво, толи я пытался уничтожить его.

– А разве время – это ничто? Разве оно ничего не значит? – Говорил я.

– Эйнштейн говорил, что оно относительно. Я так и не поняла сути его слов.

– Суть в том, что время измеряется промежутками. И эти промежутки по своей сути набор движения частиц внутри вакуума. Мы воспринимаем не время, а это движение. Тогда как время стремится к нулю, деля эти промежутки на неощутимые доли. Если сказать, что время не существует, то иллюзия ощущения времени останется быть. Потому что время – это иллюзия. Утверждение «время относительно» говорит только о том, что стрелки часов движутся не по воли времени, а по воле энергии Вселенной.

– Ты исчерпал не время, а эту энергию.

– Знаешь, мне кажется, что твои слова об этом случае, что я как козырный туз под шестеркой, в точности повторяют мои – о времени.

– Нельзя говорить, что у нас нет времени. Как ни крути, мы продолжим жить внутри иллюзии. Суть в том, как крепка наша ВЕРА в эту иллюзию.

Мне вспомнилось, как доктор Немт спрашивал меня о том, что острее – Надежда, Вера или Любовь? И я решил рассказать эту историю Анне. Вследствие чего она предложила испытать судьбу, испытать нас самих и украсть эти ножи у доктора Немта.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Мне казалось, что обокрасть Немта – слишком простая идея. Но я хотел увидеть Анну в роли матерой женщины, которая не боится закона. С другой стороны, я решил усложнить для Анны нашу кражу. Я предложил ей взять именно тот нож, который она считает более острым. Таким образом, я мог с точностью составить ее полный психологический портрет. Она, в свою очередь, предложила оставить самый тупой – Надежду. Меня губила эта мысль, ведь я считал ее самой острой. С другой стороны, я мог вернуться в гости к доктору Немту и увидеть его реакцию на кражу. Так я и поступил.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Немт вел себя как обычно. Мы пили водку в его кабинете и рассуждали о дружбе. Это было в его духе – доставать трех Нель в самый разгар беседы. В тот момент, когда он полез в свой шкафчик, я решил, что стану свидетелем того, как Немт выразит свою полную реакцию на Надежду. Но, к моему удивлению, он достал все три ножа.

– Ну что, отгадал, какая из трех Нель острее? – Рассмеявшись, спросил Немт. – Моя правнучка Анна считает, что суть не только в том, какое острие острее, но и в том, насколько увесиста и приятно ложится в руку его рукоятка.

Я уже понимал, о какой Анне идет речь. А ведь я даже не знал ее фамилии.

– Хотел бы я послушать Анну. – Сказал я. – Кажется, что она знает толк в этих Нелях.

– Вера или Любовь? Мы, как шакалы, мечемся между ними, меняя одну Надежду на другую. Хотим любить что-то одно, но сердце рвется на части.

– А где сейчас Анна?

– Я давно не видел ее. Кажется, она уехала за границу.

– И что же тебя греет, Немт? Любовь к ней или Надежда на то, что когда-нибудь она вернется?

– Меня греет Вера в то, что она меня любит.

– Знаешь, мне кажется, в твоей коллекции не хватает еще одного ножа. Наверное, ты прячешь его, потому что считаешь, что в твоих дискуссиях он лишний.

– Четвертый нож в руках кузнеца, который выковал моих Нель.

– А почему мы никогда не говорили про материал, из которого они созданы?

– Всему свое время, мой друг. Ты еще не готов постигнуть эту тайну.

– Может быть, и не готов, но мне интересно, способен ли ААПВ перегнать водород в подобное состояние?

– Думаешь, это я создатель этого материала?

– А разве нет? Ответь мне, Немт, для чего он создан?

– У этого материала много предназначений, он решает некоторые проблемы мироздания, пространства и времени.

– Например.

– Если я скажу тебе об этом сейчас, то я не узнаю об этом потом.

– Не понимаю.

– Дело в том, что это времени принадлежит патент на этот материал.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

После встречи с Немтом я ждал, когда в мой дом снова придет Анна. Тогда я не знал, что больше никогда не увижу ее. Да и вообще, что значит «никогда» для этого времени? А ведь она пленила меня между тремя Нелями. Я не знал, чего хотел больше – любить ее или верить в то, что она смогла сохранить нашу дружбу. Все, что от нее осталось, – это кусок пластилина, который она называла философским камнем.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В городе Сентябре был поздний вечер. Я стоял у окна в комнате, в которой прошло мое детство. В комнате, в которой мы с Анной так ни разу и не поцеловались. С мыслями о том, что могло произойти в прошлом, я наблюдал, как вдали из трубы цементного завода выходит дым, который выбрасывали по ночам, тогда, когда за этим мало кто наблюдает. И вдруг в этом белом дыму я стал замечать знакомые очертания. Самой первой была Любовь, и она слушала Надежду, не догадываясь, что эти слова, которые она слышит, Надежде шепчет именно Вера. Вера, которая последняя оставит след в этой жизни.

Часть третья. Синее небо

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

С нашей последней встречи с Анной прошло три года. Три года, которые я пытался понять ее намеки. Почему я должен быть мягким как пластилин? Почему я не должен быть камнем?

Я продолжал свою юридическую практику. Стал известным юристом. У меня был талант, и этим талантом решил воспользоваться отец Ивана Куя, которого все называли дедушка Темер.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

11 минут. Именно столько длится путь от города Сентября до деревни Синее небо. 11 минут Куй объяснял мне, что я как юрист должен сделать невозможное.

– Может быть, ты сейчас и не все понял. Темер все объяснит.

И действительно. Задача была сложной. В деревне Синее небо царили только воровские понятия. Причем по этими понятиями пытались жить полицаи. Одним из них был Богофоря. У него там даже была своя церковь. В которой главным идолом был он сам. Помогали Богофоре его названные отцы: Валентин Лукавчик и Анатолий Пок. Валентин был оперуполномоченным, а Пок – фокусником-иллюзионистом, который время от времени играл в этой церкви роль дьявола. Он проворачивал свои фокусы, заставляя верить прихожан в то, что Богофоря их единственная надежда.

– Я есть любовь, и если вы здесь, значит, вы уже знаете, что вас ждет мое царство и вечная жизнь. – Любил повторять эти простые слова Богофоря.

– Эти люди, – говорил мне на встрече Темер. – Верят в то, что после смерти их ждут небеса. От части это так, но когда начинаешь верить в это, возникают недопонимания.

– Значит ты в это веришь? – Спросил я Темера.

– Я верю в слова Блока. Умрешь – начнешь опять сначала. И повторится все, как встарь.

– Ты говоришь загадками.

– Суть в том, что нельзя отделить сознание от тела. Поэтому оно умирает вмести с ним. С другой стороны есть один способ извлечь душу, но он подойдет только для сильного волей человека. Ведь в таком случае, целая Вселенная, будет для этой души распятием.

– Что же это за способ? – спросил я.

– Всему свое время. – Сказал Темер. – Давай выпьем чаю, и ты поможешь мне решить одну головоломку.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мы пили чай. И я проникался матерым духом дедушки Темера.

– Есть тут одно казино. Называется оно «Кашин-Дуй». Я выиграл в нем миллион. Но не смог его забрать. Хозяйка казино Мария Шмелева попросила Богофорю отыграться, и он развел меня в дурака. Есть у этого мента одно свойство – считать карты. – Начинал свою историю Темер.

– Ты проиграл? – Спросил я.

– Еще остался должен. Пришлось отдать серебряную монету 17-го века, которую я за гроши купил у одного старого вора. Хочу отыграться по-настоящему.

– Он считает карты? Значит, не смухлевать?

– Все именно так.

– А если обман будет условием игры?

– Обман в любом случае условие, но только для тех, кто не умеет считать карты.

Я долго думал, как решить вопрос Темера. Я не умел играть в карты, но понимал основной принцип игры. И тут мне пришла в голову одна мысль.

– А если карт будет не хватать?

– Нет, слишком просто. – Сказал Темер. – Обман против математики Богофори бессилен.

– А если эта недостача будет условием игры?

– В смысле? – Спросил Темер.

– Каждый из вас перед началом игры вытянет из колоды по карте. Ты не будешь знать, какую карту вытянул он, а он не будет знать, какую вытянул ты. В таком случае он не сможет их посчитать. E него будет слепая зона, которую ты будешь видеть. И на которой построишь главный обман в своей жизни.

– 34 карты в колоде и туз под шестеркой? А что, может получиться. Главное – заманить Богофрю в казино.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дедушка Темер дал мне полтора миллиона рублей. Сказал играть в рулетку в «Кашин-Дуе» и ставить на Zero. Я долго проигрывал помаленьку. Проиграл пол миллиона. Но все-таки привлек Богофорино внимание. В конце концов, играя в дурака, я проиграл Богофоре все оставшиеся деньги. И тут, понимая, что у меня пусто в кармане, Богофоря предложил сыграть на интерес.

– Интерес? – Спросил я.

– Люди испокон веков играют на интерес, и в этом нет ничего плохого.

– Масть не идет. – Сказал я, думая о том, когда же появится Темер.

– Говорят, масть блатному не должна. Что значат эти слова?

– Не знаю. Но я слышал, что колода карт живет по своим понятиям.

– Может быть, по понятиям тебе и повезет.

– Может быть.

– Тогда давай сыграем.

– Кто картам счет ведет, тот видит игру наперед.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что ты обманываешь меня, Богофоря.

– А какой же это обман? Попробуй, докажи.

– А давай сыграем в мою игру на интерес. Как ты и хотел. Вот только по особым правилам.

Я объяснил новые правила игры. Богофоря долго сомневался, но, как говорят, хороший понт дороже денег. И Богофоря решил понтанутся.

Партия закончилась в мою пользу. Я был уверен в себе, а он, так и не приняв душой новые правила, сомневался.

– Я могу предъявить свой интерес? – Спросил я Богофорю.

– А ты сможешь его обосновать?

– Его обосновала игра.

– Нет. Был обоснован интерес к этой игре самой игрой. Но не твой.

Я понял, что столкнулся с хитрой змеей. И перехитрить ее не так уж и просто.

– Извини, Богофоря. Мой интерес лют и говорит сам за себя. Я хочу кусок человеческой плоти. Хочу твоей плоти.

– Ты что, людоед?

– Нет, просто со змеей по-другому никак. Не зря Бог решил оторвать ей ноги.

Он плюнул мне в лицо и ушел с тем миллионом, который я проиграл до.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я не понимал, почему Темер не пришел. Оказалось, он поставил на меня. Поставил свой нож на кольцо Куя. Куй проиграл. Он думал, я не смогу решить вопрос с Богофорей один на один. А ведь это именно Куй хвалил меня перед Темером как юриста.

Я объяснил ситуацию, и Темер сказал, что все решит. Вот только он задал мне вопрос:

– Почему твой интерес был таким лютым?

Я сказал, что что-то стрельнуло во мне, как будто бы, так и должно быть. На что Темер показал мне свою ухмылку и зубы.

Уже через час Пок и Лукавчик привели Богофорю на наш суд. Темер достал нож, который ставил в противовес кольцу Куя. Он был из того же материала, что кольца. Я сразу понял, что Темер тот кузнец, который выковал 3 Нель.

Этот нож Темер называл просто Паря. Мужское это имя или женское, не знаю, но этот нож однозначно был острее Нель. Богофоря даже не понял, что от него отрезали кусок голени. В каком-то смысле ему это даже понравилось.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Темер недолго думал, что делать с выигрышем, решил сварить плов. Мне было неприятно видеть, как он жарит мясо. А еще больнее было жевать его вперемешку с рисом. Было такое чувство, что я жую собственные щеки, которые по своей сути недоварены и не гармонируют с этой крупой.

– Ты что, – говорил Темер. – Рис недоварен? Или свинина не по вкусу?

– Чеснока много. – Ответил я Темеру.

Я чувствовал себя проигравшим, а еще страшнее было взглянуть на свой гонорар, который предоставил мне Темер.

– Знакомься, это Тверди мира, – говорил мне Темер, просовывая два гвоздя, созданных из того же материала, что и наши кольца. Но эти гвозди по своей форме не были такими, как те, что я вытащил из картины. Они были больше, с помощью них можно было распять человека.

Темер говорил, что душу от тела можно отделить только от одного человека и это можно сделать только с помощью этих Твердей. Причем в таком случае произойдет ее расщепление.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я боялся, что именно мне придется висеть на распятии. Зловещее уравнение Вселенной, которое придумал сам Дьявол. Я был его частью, но не подозревал и до конца не понимал, какую роль в этом уравнении играю я.

Часть четвертая. Война

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Эту маленькую историю рассказал мне Немт, когда был пьян.

Шел 1945 год, закончилась война. Наши войска потихоньку выводили из Берлина. На его окраинах всегда молчащий Немт сидел у костра. Владимер, так его звали. А точнее сказать, Владимер Иванович Немт.

К нему подошел такой же, как и он, воин. Он всегда сравнивал меня с ним. Говорил, что это и был я. Но, вопреки всему, этого человека он называл Антон Козырян.

– У тебя есть 30 рублей? – Спросил Антон.

В этот момент у Немта возникло такое чувство, что подобное с ним уже происходило. В это же самое время, на том же самом месте. Вот только в прошлый раз Немту казалось, что Антон просил 20.

– В следующий раз я попрошу у тебя 40.

После этих слов, Немт окаменел.

– Сколько же ты будешь просить? – Спросил Немт.

– Ровно один раз. – Ответил Антон.

– А для чего?

– Для того, чтобы понять как уничтожить в тебе застрявший осколок времени.

– Ты о том, что я чувствую сейчас?

– Возможно.

– Наверное ты волшебник.

– Так и возникает чувство мании величия.

– И что же мне теперь делать? Лоботомию?

Антон снял кольцо с указательного пальца руки, и надел его на палец Немту.

– Это какой-то оберег? – Спросил Немт.

– Это формула твоего личного декаданса который ты должен преодолеть лично. Делать тебе лоботомию или что-то другое я не знаю. Но я уверен в том, что ты найдешь верное решение.

– У этого кольца интересный материал. Как он называется?

– Италь-Ан.

– Значит этот материал решит созданную тобой мою проблему?

– Я вижу проблема приобретает личный характер? Хороший знак. У судьбы есть шанс.

– Ты возложил на меня ответственность?

– А разве ты не чувствовал ее когда, воевал?

– Подобная ответственность имеет личный характер.

– А разве война была для тебя не личной?

– Была, вот только теперь я не вижу союзников.

– Считай, что теперь твой союзник я. И в скором времени, их у тебя будет больше.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Немт говорил, что так родилось общество О-Аме. После войны, Антон и Немт, решали головоломку, оставленную им временем. В какой-то момент в ходе неудачного эксперимента по созданию ААПВ, Антона ударило током и он был уничтожен. Но через несколько мгновений, он возник вновь, с ярким желанием умереть. Он твердил, что нужно убить Анатолия пока есть время. Что на фоне его страданий, мы не достойны жизни. В скором времени, достигнув покоя, Антон умер. Немт даже назвал точную дату, 1 января 1994 года. Это произошло в южной психиатрической больнице.

Часть пятая. Око старшего брата

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Шла кругом голова от этих историй. Но выслушать их все у меня хватало воли. Я уже не думал, что моя история когда-нибудь зайдет в тупик. Но все вело именно к этому.

Тот июнь был невероятно жарким. На своем пороге я встретил Светлану Вишневу. Как же она сводила меня с ума. И почему Куй не боялся прикоснуться к ней? Светлана просила меня об одной просьбе. Она хотела взять интервью у человека, которого все в городе звали старшим братом.

Встреча была назначена в кафе «Подорожник».

– Что-то он опаздывает. – Сказал я. – Вы договорились на 5, а уже 8. 3 часа ждем.

– Пускай опаздывает, мне хватит времени на то, чтобы утолить свое волнение.

– Ты боишься брать у него интервью?

– Не только у него. Мне вообще не нравится моя профессия.

– Чувствуешь себя актером, который не выучил роли?

– Боюсь не понять материал. А сегодня он обещает быть очень сложным.

Спустя 3 часа и 10 минут наших ожиданий нужный человек все-таки появился на этой сцене.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Чем создан наш быт? Именно это и пытался объяснить нам со Светланой Алексанр Раскурин. Он начинал историю с того, что такое истина. Как он говорил, это возможность, благородя которой существует мир. Чем выражается эта возможность? Обычными свойствами в математике. К примеру, в математике число 42 можно разложить на 3 куба. Эта удивительная возможность. Существовал бы мир без этой возможности? Почему он был уверен в том, что без этой возможности ничего не произойдет? К примеру, число 33 тоже можно разложить на 3 куба. Пускай это очень сложно, но удача любит подготовленных людей. Когда я выразил свой аргумент, он взял листок бумаги, вычел на нем из первых чисел числа пи первые числа числа Эйлера. В результате мы получили такое число: 0,4233. Приглядевшись к этому, я заметил те самые 42 и 33. Но я не понимал, в чем связь между тем, что эти числа можно разложить на три куба, и тем, что у числа пи и числа Эйлера такая разность. Раскурин говорил, что в этом должна быть какая-то связь. Любая математическая возможность есть истина, которая гармонирует с природой абсолютного нуля. Что же такое нуль, в свою очередь? Отсутствие тех самых возможностей, которое подчеркивает самый главный математический парадокс? Если начать думать о нуле, то можно понять, что он по своей сути безграничен, что он не имеет границ и в нем сосредоточена вся воля Вселенной. Его не остановить, но можно попытаться сжать в точку. В свою очередь, точка – это геометрическая единица, столкнув которую с воображением, можно понять, что ее объем стремится к нулю. Благодаря чему можно провести аналогию между нулем и кругом. В свою очередь, этот круг имеет свои свойства. Если начать движение по окружности идеального круга со скоростью света, то, приближаясь к его началу, от его начала скорость начнет замедляться и приближаться к тому самому нулю. Раскурин объяснял это тем, что переход от одной точки окружности к другой проходит сквозь градус сингулярности. Он говорил, что понять, что такое градус сингулярности, очень сложно. Поэтому, чтобы лучше объяснить тот момент, он достал из кармана резиновую палочку. А после замкнул ее в круг и наглядно объяснил, что внутри внутренняя окружность стала меньше внешней, она сжалась, тогда как внешняя растянулась. В свою очередь, градус сингулярности напоминает что-то подобное. Вот только у изначальной точки нет ни внутренней, ни внешней стороны. Ее почти не существует. И именно поэтому число пи, начиная от 3 целых частей в отношении круга и радиуса точки, не заканчивает это отношение. Ведь если бы радиус был равен 0,5, то окружность была бы равна числу пи. А это значит, что замкнуть круг, не разорвав градус сингулярности, смог бы только гений. Из всего этого он вывел формулу: 0=i∏. Где 0 – это изначальное состояние Вселенной. I – это флуктуация неопределенности, равная постоянному промежутку от -1 до 1, благодаря чему, возводя i в квадрат, мы получили значение, равное -1, тем самым решая вопрос логики выбора в отношении направления Большого взрыва и его начальной координаты, а ∏ – это душа Вселенной, покоящая наши души и распятая той самой флуктуацией неопределенности.

Мне понравилась теория Раскурина, и я выразил свой аргумент. Если сказать, что точка перемещается во времени не относительно, натягиваясь как струна внутри континуума, то благодаря энтропии и изменении скорости перемещения она будет менять свои свойства и сталкиваться сама с собой создавая для организмов возможность получить духовную печать. То есть жизнь. И для доказательства этой теории достаточно было провести аналогию между нулем и кругом.