Текст книги "ТТ, или Трудный труп [Покойник в прямом эфире]"

Витек позволил себе наконец проявить раздражение:

– Если были, то до сих пор есть, мы его не обыскивали, спроси о чем полегче.

Тем временем Марта в соответствии с моим советом пыталась мыслить творчески, отчаянно перебарывая тошноту и стараясь переключиться на художественный вымысел. И высказала предположение:

– Его могли обыскать убийцы. Иоанна, так ты полагаешь, мы его как-нибудь задействуем? Я имею в виду не просто Котю, а именно в подвале?

– Подумаю, такая колоритная личность может пригодиться везде, а подвал создаёт уйму дополнительных возможностей. Даже вот напрашивается весьма любопытная новая версия… С его специальностью можно действовать где угодно, сегодня на телевидении, завтра за тридевять земель…

– Да уж, такой он непоседа, ничего не скажешь, – скривилась Марта.

– На что он вам? Что вы собираетесь с ним делать? – заинтересовался Витек.

Я охотно пояснила:

– Использовать в нашем сериале. Нам как раз требовался труп для создания большей напряжённости действия, придания ему динамики, а то выходило скучновато. Появился было у нас один, так из-за него возникло множество вопросов. Честно говоря, оживления мало, а вот проблем невпроворот.

– Так ты хочешь заменить нашего на этого? – испугалась Марта. – Ведь нашему трупу полагалось лежать в моем кабинете, а не в каком-то мокром подвале. И наш должен быть свеженьким, а не таким… второсортным.

Пришлось ей напомнить о том, что у нас, собственно, имеются два трупа и один поджигатель, что весьма оживляет действие. В подвале мог бы полежать тот, второй…

– О! – оживилась и я. – Гляди, он очень удачно вписывается в развитие сюжета. Сначала он может исчезнуть и находиться неизвестно где, все обстоятельства указывают на то, что совершено преступление, а тела нет, и только теперь мы обнаруживаем его в подвале…

– На Воронича нет никаких мокрых подвалов!

– Пусть будет сухой, я не настаиваю на мокром.

– Так ты собираешься перекроить весь сюжет?!

– Не весь, а только половину. Даже и того меньше, две трети останутся как есть. Послушай, у меня прекрасная идея: всех подняли на ноги, лихорадочно разыскивают пропавшего сотрудника, подозреваемого в похищении плёнок. Потом выясняется – есть, нашли, в подвале лежит, но никто не решается к нему прикоснуться, всем противно, напряжение растёт…

– Это у меня в желудке что-то такое растёт и к горлу подкатывает! – простонала Мартуся.

Я её успокоила:

– Могу этот фрагмент писать одна, без твоего участия.

– Вот спасибо! А читать ты тоже будешь за меня? И потом снимать?

– Пока ещё ни кино, ни телевидения с запахами не изобрели, а экспонировать всякие мерзости не обязательно. Но согласись, идея замечательная. Первый труп ты найдёшь сразу, поэтому со вторым надо внести некоторое разнообразие. Сама судьба нам его подбрасывает! Видишь, появляется случайный человек…

– И этот человек – я? – уточнил Витек.

– Ты, но ты у нас будешь кем-нибудь другим, – успокоила я его.

– Мне бы не хотелось у вас появляться ни под каким видом, – упорствовал Витек. – Уже не говоря о том, что вы меня вконец запутали. О чем вы тут спорили? У вас все всамделишное или только придуманное?

Ну вот и сбил мою творческую фантазию, а ведь и Марта уже почти подключилась к интересному повороту сюжета. А как хорошо у нас шло! Витеков труп отлично вписался в заранее продуманную фабулу, вдохнул в неё новую жизнь, расшевелил и активизировал телевизионную братию, дал толчок развитию застывших было сюжетных линий. Но не обижаться же на человека, явившегося к нам с таким творческим подарком!

Мы с Мартой переглянулись.

– Он же и в самом деле ничего не знает!

– Не знает.

– Скажем ему?

– Почему не сказать? Он же сказал нам о своём трупе. А тут, глядишь, и ему что путное придёт в голову. Чего не бывает!

И я попыталась вкратце ознакомить племянника с сутью дела:

– Сценарий-то мы придумываем, но в его основу положены реальные события, в этом вся трудность. Пытаемся их, то есть реальные события, подогнать под наш сценарий. И главная трудность заключается в том, что реальный труп вовсе на телевидении не работает, мы его туда впихиваем силой. С другой стороны, очень многое совпадает, так что мы и сами запутались.

– Оно и видно, – бестактно заметил Витек. – Постарайся все же рассказать понятнее, не запутывая и меня.

Постарались мы обе. Совместными силами во всех подробностях принялись излагать содержание уже готовых серий и только сейчас осознали, сколько же фикции переплелось у нас с реальными событиями! А все я, самокритично признаюсь, с моими невероятными способностями запутывать все до полной неразберихи. Где-то в середине рассказа Марта робко внесла предложение: чтобы как-то разобраться с этой мешаниной, сценарий печатать разноцветный. Одним цветом истинные события, другим то, что мы сами придумали.

Я решительно восстала:

– Хотя в моем компьютере и запрятаны где-то жёлтая корова и голубой кот, а может, и наоборот, но если ты теперь предлагаешь мне сражаться с этим ящиком в красном, зеленом или ещё каких цветах, так ни за что на свете! Я и без того с ним воюю, такая бестия зловредная, не представляешь, какие штучки откалывает! Если хочешь, сама себе распечатывай с дискетки какое угодно разноцветье.

Марта, у которой тоже были проблемы с компьютером, тут же взяла обратно своё предложение:

– Нет, ни за что! Да ты меня просто не так поняла.

– А Бартек умеет это делать, – небрежно бросила я.

– Ну и пусть умеет, и если думаешь, что стану у него учиться, то ошибаешься. Все, что угодно, только не компьютер!

Несмотря на то что наши объяснения были далеки от желаемой краткости и ясности, Витек все же понял главное.

– Все ваши трупы и пожары, хоть цветные, хоть черно-белые, каким-то образом метят в наше телевидение, правильно?

– Ну да! – радостно подтвердила я, довольная, что больше не надо оправдываться. – Сам знаешь, как оно все сейчас у нас перемешалось: финансовые махинации, хищения, взятки, коррупция, старые расчёты с коммунистами и ещё много чего другого. И обязательно находится прорва людишек, которые строят свою карьеру на шантаже, состояние сколачивают на обмане и прочих преступлениях, не останавливаясь и перед убийствами, если обстоятельства благоприятствуют. А сгорит при этом одна-другая студия – так это пустяк.

Мартина душа не выдержала такого огульного охаивания польского телевидения.

– Ну, знаешь! Не все же на телевидении такие сволочи, – горячо запротестовала она. – Ты преувеличиваешь.

– Если даже и преувеличиваю, то самую малость. А паршивая овца в нашем сериале просто необходима.

– Так не целое же стадо!

– Согласись, я и без того пошла тебе на уступки, хотя у меня набралась впечатляющая отара.

Мы опять явно уклонились от темы, и Витек справедливо перебил нас:

– Слушать вас, конечно, одно удовольствие, но должен заметить – в действительности все выглядит совсем не так.

Вот тебе и на!

– Ты что хочешь этим сказать?

– Да то, о чем уже говорил. Какой там шантаж, какая такая компрометация? Все дело в деньгах. Уверен – вашего Красавчика замочили, чтобы не возвращать ему долгов. Какой-нибудь крутой должник потерял терпение и велел ему заткнуть рот. А если нанятым громилам ещё удалось и векселя сжечь, так и вовсе концы в воду. Никто никому ничего не докажет. Знаете, я, пожалуй, порасспрашиваю наших ребят, как там в действительности было дело с Красавчиком, мне самому интересно. Но давайте вернёмся к нашему трупу. Что будем с ним делать, сообщать или как?

Я не сразу ответила, обдумывая и представляя себе, как могут развиваться события. Вот, скажем, Витек даёт показания. Сразу хватают его приятеля, тот тоже отвечает уклончиво, мягко выражаясь. Их держат в камере, изо дня в день мучают допросами, пытаясь выжать правду. Естественно, привлекают и пьянчугу бизнесмена, живёт рядом, может что-то знать. Тот ничего не знает и не помнит по пьянке, но Витеку не простит, очень не ценят наши богатеи внимания полиции. Полиция богатею не верит, но доказать ничего не может. Берут и соседнего мафиози, этот прохиндей врёт напропалую и старается потопить всех подряд. Тут уж сразу Витек с корешем становятся главными подозреваемыми, потому как не сообщили о своей находке. И тогда им конец. Засудят, как пить дать, ведь такую мелкую сошку самый завалящий прокурор не побоится и потребует суровой кары. Да и мы с Мартой автоматически становимся весьма подозрительными особами, иначе по какой причине не известили органы правопорядка, когда Витек явился к нам со своей новостью. Наверняка на суде в наш адрес последует частное определение, нам запрещают писать и ставить сериал…

Ну уж нет! Ни за что!

И я решительно заявила:

– Анонимно и тонким голосом!

– Ты о чем? – спросила Марта.

– Поясняю: вроде как звонит ребёнок, пацан, понятно? И лучше по тому телефону, номеpa которых полиция везде развешивает, чтобы население помогало. Звонит, значит, такой сознательный малолетний гражданин, «проше пани…». На таких телефонах в полиции в основном бабы сидят… Звонит, значит, «проше пани, там в подвале совсем неживой человек лежит». И адрес сообщает, лучше повторить для верности два раза. «Да ты кто сам, мальчик? – интересуется милицейская баба, – как твоя фамилия?» Ребёнок не обращает внимания на глупые вопросы, знай твердит про неживого человека, лучше плаксивым голосом. А если уж баба слишком пристанет с фамилией, то ответит: «Нипочём не скажу, не то татусь выпорет. А покойник лежит, можете проверить». Гарантирую – проверят непременно, вышлют патрульную машину, они обязаны проверять все сигналы. А потом пусть разыскивают пацана до посинения.

– Идея стоящая, – похвалил Витек, – вот только с тонким голосом у меня загвоздка.

– А у твоего кореша?

– Ну, не знаю… Разве что поднатужится… Но тоже сомневаюсь. Боюсь, его «пацан» будет уже в возрасте.

Марта внесла дельное предложение:

– Мальчишка может быть простужен. Хрипит в трубку и носом шмыгает.

И в итоге после довольно продолжительной дискуссии решили: позвонит Марта. У неё прямо талант обнаружился, отлично получались и довольно тонкий голос, и слезливое нытьё, да и шмыганье носом не доставляло никаких трудностей.

Звонить решили из автомата. Никто из нас троих не знал точно, какие успехи сделала за последнее время электроника в области связи. А вдруг у ментов сразу высветится номер моего телефона?

Потом стали уговаривать Марту. Это оказалось очень непросто. Пришлось мне в красках описывать, как группа мальчишек до полной темноты гоняла мяч по ничейному участку, как этот мяч залетел в подвал, как виновник спускается в тёмную вонючую яму, а вместо мяча находит там…

Вот тут-то Марта и сдалась, лишь бы я перестала живописать и перешла к конкретным указаниям.

Витеку не понравилась ватага мальчишек, они бы всей толпой полезли в подвал, узнав о сенсационной находке, что он, мальчишек не знает? А потом торчали бы на участке до приезда патрульной машины. Сошлись на двух пацанах, они и вдвоём могли гонять мяч до темноты. И тот самый виновник решается на благородный гражданский поступок и звонит в полицию.

– Лопнуть мне на этом месте, – опять встрял Витек, – если пацан не прирастёт к сетке в ожидании ментов! А те, не обнаружив ни одного мальчишки поблизости, сразу заподозрят подвох.

Я возразила:

– Твой любопытный пацан может наблюдать откуда-нибудь из укромного места, где полиция его не обнаружит. Даже логично – чтобы папаша не узнал и не выпорол. А разглядит и издали все отлично, уж менты себе посветят. Наглядевшись, наш мальчонка сбежит – и дело с концом, словно его и не было.

– Золотые слова, – вздохнул Витек. – Его и не было…

Марта продолжала мыслить творчески:

– А следы как же? Ведь на… этом самом обнаружат следы ботинок Витека. А звонил ребёнок. Дитя.

– Ты что, не видишь, какие теперь детки пошли? – возмутилась я. – Акселераты. Ножищи такие, что ни один полицейский не засомневается, уж будь спокойна.

В результате мы все трое настолько поверили в созданного нашим воображением виртуального пацана, что Марту уже не было необходимости агитировать. Она сочла своей святой обязанностью позвонить в полицию вместо бедного ребёнка, которому и без того пришлось пережить такой стресс, разыскивая закатившийся мяч. Вдвоём с Витеком они отправились на поиски какого-нибудь таксофона и нашли нужный в районе Черняковской, ведь желательно звонить из ближайшего к месту действия.

Тут же после звонка в полицию неимоверно вздрюченная Марта позвонила мне по сотовому и поделилась впечатлениями:

– Ты оказалась права, я действительно попала на бабу. И знаешь, должно быть, здорово вжилась в образ, баба мне сразу поверила, прониклась, стала меня успокаивать, то и дело вставляя «деточка». Витек мне на бумажке записал адрес, и хорошо сделал, не то я от волнения все бы перепутала, а так просто с плачем и шмыганьем на все расспросы лишь повторяла как попугай: «Антоневская, восемь, проше пани, Антоневская, восемь, а то татусь прибьёт». Слушай, теперь я не сомневаюсь – сразу отправят патрульную машину. Что? Это Витек мне что-то говорит. Ага, Иоанна, мы хотим посмотреть…

– О господи, и они туда же, как дети малые. Тогда найдите какой-нибудь предлог.

– Да вот ищем, но никак не находится. Что? Вот Витек советует – и без предлога можно, как наш мальчонка, издалека, он знает одно такое место, там полицейские нас не заметят.

– Ладно, не возражаю, но задерживаться все равно не советую. Убедитесь, что полиция приехала и полезла в подвал, и смывайтесь, немедленно смывайтесь. Если вас застукают – пиши пропало. Будь у тебя хотя бы камера в руках, ещё могла бы сослаться на журналистскую привычку снимать все подряд. А без камеры – загребут, потом не отвертитесь.

– Так мы же ни в чем не виноваты.

– Именно поэтому.

Аргумент был железным, что тут возразишь?

17

– Ну вот и все, – как-то мертвенно-отрешённо заявила Марта, переступая порог моего дома. – Больше я не могу. Сломалась.

Если учесть, что в наш последний рабочий вечер из-за сенсации, принесённой Витеком, мы с Мартой не закончили отделку сюжета, а к тому же посмертная активность Коти значительно обогатила детективные возможности будущего сериала, то последующие два дня я не отходила от компьютера, претворяя эти возможности в повествовательную ткань. Никто меня не отвлекал, Марта уехала в Краков, мне не звонила, и я ничего не знала о её новейших любовных потрясениях. И хорошо, что не знала, могла беспрепятственно отдаться творчеству.

– А в чем, собственно, дело? – встревожилась я.

– В том, что его в глаза не видела! Все эти два дня!

– Доминика?

– А то кого же?

Все. Кажется, и с меня довольно. Этот Доминик у меня уже в печёнках сидит! Но надо же как-то Марту привести в нормальное состояние?

– Ладно, проходи, не стоять же в дверях. Садись, сейчас принесу тебе пивка.

Марта как автомат прошла за мной в кухню, бормоча:

– Пива – это хорошо, дай мне пива, у меня во рту не было ни капли пива с тех пор, как ушла от тебя. Дай пива, я хочу пива…

– Никаких проблем. Захвати стаканы…

Шагая за мной в гостиную со стаканами в руках, Марта продолжала бормотать деревянным голосом, уже не жалуясь, просто выплёскивая из себя наболевшее:

– А все потому, что на минутку забежала в казино. Так он в наказание мне, понимаешь? Что я, рабыня? Наложница в султанском гареме?

Откупоривая банку, Марта в нервах встряхнула её, из-за чего залила скатерть и близлежащие бумаги. Пока это пустяковое обстоятельство не погрузило её совсем уж в глубины меланхолии, я поспешила успокоить девушку:

– Не обращай внимания, полотно отлично отстирывается в стиральной машине. Стол не антикварный, а бумага высохнет.

И все же не меньше получаса ушло на то, чтобы несчастная стала говорить по-человечески, а не как бездушный автомат. Полегчало ей после того, как излила на Доминика тысячи проклятий, так что даже я не выдержала:

– Раз он такой, тогда не понимаю, что же тебя в нем привлекает? Одна борода?

Марта подумала. И честно ответила:

– Сама не знаю что. Есть в нем все же такое… иногда… такое, от чего у меня дыханье перехватывает. И у меня сразу…

– …мозги набекрень? – ласково подсказала я.

– Ну, знаешь! – взвилась Марта.

– А как бы ты это назвала по-другому? Скажи, я слушаю.

Несколько минут Марта размышляла, напряжённо всматриваясь в обсыпавшиеся поделки из сухоцветов на стене и попивая пиво.

– Возможно, ты и права, – согласилась она. Да и какая неглупая женщина не согласилась бы на её месте? – А ведь я так мечтала выйти за него замуж и родить ему детей…

Теперь же при одной мысли об этом Марта просто содрогнулась с ног до головы и тут же спросила:

– А моя внутренняя дрожь внешне проявляется?

– Проявляется, ещё как проявляется.

– А не ты ли сама приводила поговорку! «Женится – переменится»? Или «Стерпится – слюбится»? Точно не помню.

– Да, приводила, но в отрицательном плане, говорила: «Не верь этим идиотским поговоркам, сплошное враньё». Жизнь доказала обратное. Причём в обе стороны.

– Это как же понимать?

– Женщины не обладают монополией на глупость. Я лично знаю двух мужчин, которые не сомневались, что, женившись на своих избранницах, сумеют перевоспитать их, изменить их характер к лучшему. Так до сих пор расплачиваются за своё легкомыслие. Но женских примеров намного больше. Наверное, потому, что среди женщин больше оптимисток.

– А я не верю ни в какие перемены, и вообще с меня достаточно!

Я обрадовалась, но постаралась не показать этого внешне, ведь такие заявления выслушивала уже сто раз. Взяв распечатку текста, наработанного мною за последние два дня, сунула Maртe:

– Вот, почитай, я тут кое-что изменила. О том, как его все разыскивают, суетятся, а он лежит как миленький под лестницей. Читатель… то есть не читатель, а зритель уже знает и теряет терпение, не может дождаться, когда же его наконец найдут…

Какой-то невезучий этот наш сериал. Только мы с Мартой углубились в работу, как раздался звонок. Марта подняла голову от бумаг:

– Скажи, с трупами к тебе приходят только при мне или без меня тоже?

Я уже на ходу ответила:

– Только при тебе. Хотят сделать тебе приятное и дожидаются твоего появления.

– Вот спасибо, тронута!

Щёлкнув домофоном, я задержалась у входной двери. Что-то подсказывало – на сей раз это ко мне. Услышав топот на лестнице, я распахнула дверь. Цезарь Прекрасный. Мчался, перемахивая через ступеньки, и даже не задохнулся! Естественно, я впустила его, предупредив, что не одна.

– И очень хорошо! – ответил младший инспектор, а войдя, сразу же обратился к Марте:

– Я, собственно, к пани, не мог вас найти и предположил, что вы можете оказаться здесь.

– Так вы все же установили за нами слежку? – фыркнула я.

– Избави бог! – возразил полицейский. – Слишком мало у нас людей, такую роскошь мы не можем себе позволить.

Марта была польщена.

– Что ж, вы правильно все рассчитали. Чем могу служить?

Не теряя времени, младший инспектор Чарек схватил свободный стул, уселся напротив Марты и приступил к настоящему допросу:

– Что пани делала шестого ноября прошлого года?

Озадачились мы обе, причём Мартуся лишь слабо охнула, я же спросила без тени иронии, зато живо заинтересованная:

– Пан майор и в самом деле полагает, что человек в состоянии припомнить, чем занимался в какой-то конкретный день почти год назад?

– Я не полагаю, я просто знаю, – ответил этот самоуверенный тип, все же добавив после продолжительной паузы:

– Особенно если день для человека чем-то знаменателен. Скажем, человек женился, родился, сломал ногу, развёлся или у него родился ребёнок… да мало ли что ещё.

Марта поспешно принялась вспоминать:

– Замуж я вышла десять лет назад, развелась через два года, так что прошлый год отпадает. Ног ни разу в жизни не ломала и детей не рожала. А что это вообще за день – шестое ноября прошлого года? Может, чьи-то именины?

– А я тебе сейчас скажу, что это был день, – пришла я на помощь соавторше и потянулась к книжной полке. Там за телефонными книгами, у стены, стояла толстая пачка календарей шести последних лет, которые я не выбрасывала по той причине, что на многих страницах записывала номера телефонов, которые не считала нужным переносить в записную книжку. Сколько раз они уже выручали меня! – Погоди, сейчас посмотрим… говорите, прошлый год? Декабрь девяносто седьмого… март девяносто восьмого… сентябрь… уже близко… вот!

Искомый календарь состоял из длинных узких страниц, с каждым днём на отдельной странице, так что для записей было достаточно места. Я отыскала шестое ноября.

– Пятница! – торжественно объявила я и добавила:

– Знаешь, что ты делала в этот день?

– И что же я делала?

– Что ты делала утром – не скажу, у меня сведения начиная с двух часов дня, с этого времени ты была у меня. Зачитываю: «14.15, Марта. Телевидение». На этом запись кончается, но я отлично помню, сборище ваше продолжалось до полуночи. Причём центром были мы с тобой, остальные посменно крутились вокруг нас. Вспоминай, тогда как раз пришлось решать кучу накопившихся вопросов, и с разными людьми. До поздней ночи волынка затянулась, кто-то ещё разбил горшок с аспарагусом. И хорошо сделал, аспарагус давно пора было пересаживать, все руки не доходили. Аспарагус мне лучше всего запомнился.

– И мне! – обрадовалась Марта. – И я вспомнила, именно в тот день мы спорили из-за сценария по твоему детективу «Роман века». Как же, ведь ни с того ни с сего в нем оказался целый кусок из «Коровы царя небесного». Значит, все это происходило шестого ноября?

– Так записано в моем календаре.

– Да, денёк и в самом деле выдался не приведи господь.

Я не удержалась и упрекнула режиссершу:

– Дело прошлое, но во многом ты все усложнила. Ваши телевизионщики сами напутали. Зачем ты пригласила тех трех? Из-за них не могли ничего согласовать.

Марта отбивалась:

– Но это было уже потом. А сначала все шло как по маслу…

– Потому что сначала мы ещё говорили на тему, а потом наша конференция покатилась под горку…

Возможно, мы ещё долго бы ссорились, но инспектор полиции призвал нас к порядку.

– Если я правильно понял, – сказал он, – обе пани провели этот день вместе. Не стану скрывать, меня интересует отрезок между семнадцатью и полуночью. Не могли бы вы припомнить, кто именно в это время присутствовал на вашей конференции?

Мы послушно принялись вспоминать, и не скажу, что это далось нам без труда. Мартина память оказалась лучше моей.

– Со сценарием мы покончили где-то к четырём, – рассуждала она вслух, наморщив лоб. – Потом устроили небольшой перерыв, и тут Кайтек, наверное в полпятого, принёс кассеты, потому я его и запомнила. Скоро и Доминик появился. А сразу после него – наш ненаглядный…

– Точно, – подтвердила я, – и я вцепилась ему в горло, а тем временем вы с Домиником и с этим, как его… забыла, обсуждали свои дела в другой комнате… да как же его фамилия?

– Янчевский, – подсказала Марта. – Правильно, все так и было, а когда мы вернулись к вам, там была уже прорва народу…

Цезарь Прекрасный торопливо записывал каждое наше слово, а мы тем временем шаг за шагом вспоминали события того злополучного дня. Иногда полицейский перебивал нас, требуя называть не только фамилии присутствующих, но и занимаемые должности. Отвечала ему, как правило, Марта, ведь она знала всех своих, а собрались в тот день у меня в основном люди с телевидения. И мало-помалу стало ясно, что полицию интересует именно Доминик.

Это облегчило нашу задачу. Что касается Доминика, то мы с Мартой могли на чем угодно поклясться, что с момента прихода где-то в районе половины пятого и до полуночи, когда наконец последние гости с неохотой покидали мою квартиру, он ни на секунду не отлучался. Они ушли все вместе: Марта, Доминик, мой литературный агент, молодой режиссёр и Марта Клубович, которая к тому времени только-только закончила сниматься в русской версии «Что сказал покойник» и рассказывала нам о съёмках. Доминик уже обсудил со мной и моим агентом все дела, но не уходил из-за Марты, похоже, в тот день он её любил.

Цезарь Прекрасный принял к сведению наши показания и спросил, кто ещё мог бы помнить то сборище.

– Да мало ли кто. В тот день было подписано какое-то предварительное соглашение. С датой, так что можете проверить по своей линии. Подписывал же его мой агент и этот, как его…

– Тарнович! – подсказала Мартуся.

Младший инспектор счёл допрос законченным и поднялся.

– Чрезвычайно обязан вам обеим, – начал он прощаться, но не тут-то было. Я бесцеремонно перебила полицейского:

– Минутку! Скажите нам хотя бы, кто же из этой кучи вами подозревается и в чем? Ведь все они с телевидения. И не пытайтесь убедить меня, что Красавчик Котя или этот ваш Трупский-Липчак как-то связаны с телевидением. Не имеют права, ведь связь я выдумала сама!

Должно быть, младший инспектор полиции уже немного привык к нам, не исключено также, что в глубине души был признателен за мои показания о смерти Красавчика Коти, ведь я тогда сделала это добровольно, без меня они бы до сих пор пребывали в тупике, считая его душителем второго трупа. Именно я столкнула их расследование с мёртвой точки. Так что нечего…

И полицейский не стал упорствовать. Впрочем, вовсе не обязательно в нем заговорило элементарное чувство благодарности, может, peшил расколоться, чтобы тем самым создать непринуждённую обстановку в расчёте на ответную нашу любезность. Во всяком случае, вздохнул и ответил как-то даже неофициально:

– Напротив, телевидение нам только мешает, и мы хотели бы исключить его представителей из… Впрочем, об остальном умолчу, скажу лишь, что именно шестого ноября произошло событие, в котором был замешан убийца Пташинского. Это нам точно известно. И коль скоро в тот момент подозреваемый находился в другом месте, значит, не он…

– Доминик! – обрадовалась Марта. – Так ведь мы обе с самого начала твердили пану, что он на убийцу никак не тянет!

– Вот и требовалось это проверить.

– Проверили, теперь можете и успокоиться. И Марта тоже, перестанут мучить угрызения совести за казино.

– Да они давно перестали меня мучить, – обиделась Марта. – Я же тебе сколько раз говорила.

Слово «казино» напомнило полицейскому, что у него ещё имеются вопросы. И снова к Марте. И он, по своему обыкновению, не стал темнить, задал их прямо:

– Нам известно, что в день убийства пани была в казино отеля «Мариотт». Что-нибудь привлекло там ваше внимание? Возможно, кто-то вёл себя необычно, странно, нетипично?

Марта растерянно поглядела на полицейского, а потом бросила на меня всполошённый взгляд. Ведь любому азартному игроку известно: когда ты весь в игре, обратить внимание можешь лишь на явление из ряда вон выходящее, скажем, на внезапный пожар у тебя под носом или сражённого вдруг чьей-то пулей крупье. Всего остального, что рангом пониже этих стихийных бедствий, игрок просто не заметит, так на кой задавать глупые вопросы? Если уж такая нужда, пусть спрашивает тех, кто пришёл только посмотреть, а сам не играл, вот они, возможно, что и вспомнят.

Оказалось, однако же, что и Мартуся кое-что заметила.

– Разве вот это, – не очень уверенно сказала она. – Один из тех, кто сидел рядом со мной и ставил по пять злотых, приложил вдруг к уху сотовый, соскочил с табурета и выбежал из зала. И больше не вернулся, а у него на счёту оставалось больше тысячи пунктов, и в казино потом не знали, что с ними делать. И меня тоже о нем расспрашивали…

– Кто расспрашивал?

– Служащие казино.

– О чем они спрашивали?

– Так я же говорю – кто тут сидел, знаю ли я его. А я не знала. К тому же расспрашивать стали не сразу, прошло довольно много времени, как он выбежал. Запомнилось, как бежал, прижав мобильник к уху, и что-то говорил. Да я ведь не присматривалась. И не прислушивалась. У меня как раз наладилась игра, не до него было. К тому же совсем незнакомый человек.

– А как он выглядел?

– Понятия не имею. Уверена только, что не лысый и без бороды, эти детали мне бы запомнились.

– А больше ничего не запомнилось? – настаивал младший инспектор. – Старый, молодой, толстый, тощий…

Марта даже наморщила лоб, честно пытаясь вспомнить и хоть в чем-то помочь красавцу Чареку, да только у неё ничего не получалось.

– Не толстый, но и не тощий. Большой! Такое сложилось впечатление. Когда слезал с табурета и потом бежал к выходу, осталось в памяти – что-то такое большое промелькнуло. Пожалуй, молодой, но не уверена. И наверняка не было в нем ничего запоминающегося, никаких особых примет. Ни сверкающей лысины или яркого платка на шее, ни золотых колец или чего ещё такого же заметного.

Жаль мне стало их обоих, что так мучаются, и я от чистого сердца предложила полицейскому:

– Да вы бы спросили о нем пана Стася, или пана Збышека, или самого пана Мечислава, ведь служащие казино знают прорву своих завсегдатаев.

Цезарь Прекрасный был шокирован.

– И это предлагаете вы, пани Иоанна? Словно не знаете, что именно услышу от служащих казино в ответ на свои расспросы. Да ведь они в таких случаях всегда оказываются спиной к клиенту, никого не запоминают, вообще не видят, а по фамилиям их никогда не знают.

Марта спохватилась:

– Я тоже насчёт этого типа ничего конкретного не знаю и перед судом не смогу давать показаний. А если мне велят опознать, ни в жизнь не опознаю!

Пан майор как-то легко воспринял отречение свидетельницы, вроде бы даже не слышал его. Сидел, опустив голову, и, похоже, о чем-то раздумывал.

Я не выдержала:

– А как насчёт Грохольского? Ведь пожар вы получили от нас, могли бы из элементарной признательности хоть что-то и нам сообщить. Там в самом деле подложили взрывчатку или бомбу? Люди говорили…

– В самом деле, – к нашему удивлению, подтвердил полицейский. – И вы обе наверняка знаете, что поджог устроили для того, чтобы уничтожить хранящиеся в доме документы. К тому же момент доставки бомбы пани наблюдала лично, – повернулся ко мне майор. – Да-да, тот самый пикапчик. Бомба была заложена в новый принтер, и часовой механизм привёл её в действие.

– И что?

– Да ничего.

– Это почему же ничего? Неужели невозможно разыскать этот пикап? А ещё те машины, номера которых я вам сообщила? Ну, в гараже отеля «Мариотт»?

– Номера только одной из них оказались настоящими, – насмешливо пояснил следователь. – Это номера машины постоянного поставщика «Мариотта», привозит в отель спаржу и ранние овощи и забирает на переработку кости. Ни в чем не повинен, уж мы досконально это проверили.

– И на кой мне было торопиться их записывать? – с горечью произнесла Мартуся.

Цезарь Прекрасный, судя по всему, чего-то ещё хотел от нас добиться, но все не решался спросить. Или сам толком не знал, чего именно, или опасался, что вопрос поможет нам разгадать что-то важное для них, о чем нам знать не следовало. Если б сообразила, что интересует пана майора, помогла бы ему высказаться.