Текст книги "По ту сторону барьера"
Автор книги: Иоанна Хмелевская
Жанр: Зарубежный юмор, Юмор
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
Если не ошибаюсь, под конец ужина оба моих кавалера пытались уговорить меня отправиться ещё в другие интересные парижские заведения поразвлечься, здесь ведь развлекаются до утра, всю ночь, и возможно, я бы поддалась уговорам, если бы не Роман. Роман бдил и позволил себе вмешаться в разговоры господ, со всей твёрдостью заявив – с утра госпожу графиню ожидают новые тяжкие обязанности и ей следует перед этим выспаться. Упорство верного слуги отрезвляюще подействовало на меня, и я признала его правоту. Причём не могла не заметить, как огорчён был таким решением месье де Монпесак…
* * *
Действительно, очень уставшая от впечатлений за день, я заснула, едва голова коснулась подушки, но среди ночи проснулась от охватившего меня ужаса. Почему-то именно ночью, во сне, до меня дошло все, что я узнала от Романа.
Сначала, ещё в полусне, увидела, как переношусь через какой-то чудовищный по величине барьер, с двух сторон окружённый бездонной пропастью. И вот я на другой стороне пропасти, и что теперь будет? Мало того что я очутилась в другом времени, я оказалась совсем в другом мире. Никто не поинтересовался, хочу ли я этого, согласна ли, никто даже не потрудился предупредить меня об этом заранее. И вот я в чужом мире одна-одинёшенька, без помощи, только, слава богу, Роман у меня и остался. И я – это вроде как и не совсем я, а другой человек. Куда подевалась жизнь, к которой я привыкла, для вступления в которую меня готовили и воспитывали? Где мой дом, мои поместья, где мои лошади, моя любимая лошадка Звёздочка, которая, чувствуя моё приближение, уже издали радостно ржала? Где собаки мои, целая псарня? Где, Езус-Мария, мои драгоценности, которые я, разумеется, не забирала с собой в дальнее путешествие, а которые по ценности превосходили всю принадлежащую мне недвижимость?!
Смогу ли я вернуться в своё время или оно для меня безвозвратно утрачено?
Сознание того, что за минувшие более чем сто лет мой мир безвозвратно ушёл в небытие, было столь ужасно, что я вся заледенела от охватившего меня кошмара. Умереть, остаётся только умереть, как могу жить я в этом мире, чужом и страшном? Содрогаясь уже не от земного, а прямо-таки космического отчаяния, я даже плакать не могла.
И опять выручил Роман, вернее, мысль о нем. Мне вспомнилось – ведь Роман рассказывал, как он лично несколько раз пересекал этот проклятый барьер времени, жил попеременно в двух эпохах. Значит, такое возможно? Значит, мне, наверное, никто не запретит поехать в родные места, к себе в Польшу, в мои Секерки. Ох, что же я там застану сейчас, когда прошло больше века? И царя давно скинули, как мне рассказал Роман. Что же там сейчас? Значит, теперь Россия над нами не властна и мне не грозит ни Сибирь, ни тюрьма? Ох, уже ради одного этого следовало очутиться в теперешних временах.
Свобода обожаемой Отчизны – это было столь прекрасно, что я сразу воспряла духом. И почему-то уверовала, что ещё смогу вернуться в свои времена (не очень-то последовательно думала я, а как же свобода обожаемой Отчизны? Ну да ладно, женщина может позволить себе быть непоследовательной).
И тут же следом за утешительной мыслью о возвращении в родные края мелькнула другая: раз уж злосчастная судьба забросила меня в чужие времена, надо, по крайней мере, использовать все эти достижения прогресса, воспользоваться свободой, которая в эту эпоху предоставлена женщинам, в том числе и вдовам, а я-то ведь уже себя чуть было заживо не похоронила. Глупая, и я ещё отчаиваюсь? Да радоваться надо, любая другая вдова на моем месте ног бы под собой от счастья не чувствовала! Вот только в самой себе надо переломить отношение к некоторым… развлечениям, вообще ко многим понятиям, изменить отношение к принятым в наше время ограничениям и воспользоваться возможностями, ниспосланными мне судьбой.
Додумав до этих пор, я улыбнулась и так и проспала до самого утра, блаженно улыбаясь.
* * *
С самого утра Роман показал мне плоскую шкатулочку, о которой рассказывал накануне, объясняя действие телевидения и пообещав с утра научить смотреть фильмы. Мы выбрали один из фильмов, сделанный по книге известного мне писателя Жюля Верна, и я с огромным удовольствием вернулась ненадолго в оставленный мною мир – с его примитивными техническими средствами, модами, понятиями. От фильма было трудно оторваться, и, когда он закончился, я попросила Романа немедленно отыскать мне что-нибудь ещё столь же завлекательное, однако Роман отказался, заявив, что нам пора ехать в Трувиль.
Уже привыкшая во всем слушаться Романа, я спустилась к машине, и здесь мне пришлось опять пережить шок. Дело в том, что Роман предложил сесть мне рядом с ним, на переднем сиденье. Ведь это все равно, как если бы я сидела на козлах рядом с кучером!
Роман стоял и ждал, когда я последую его совету, причём и выражение лица, и поза его говорили об огромном ко мне уважении. А просьба бесцеремонная! Не зная, на что решиться, я стояла неподвижно, как вдруг мне вспомнилось одно происшествие из моей ранней молодости, когда в начале марта я, по недогляду прислуги, провалилась под уже хрупкий лёд в нашем пруду, и не кто иной, как Роман спас мне тогда жизнь. Он не только нырнул за мной следом в ледяную глубину, но и вытащил меня из-подо льда, сорвал с меня пропитанную ледяной водой одежду в шалаше лесоруба и там же, костёр разжегши, не дожидаясь помощи из поместья, согрел меня у огня. Потом и батюшка, и моя старая нянька, и даже доктор в один голос заявили, что Роман спас мне жизнь, иначе, оставаясь долгое время в мокрой одежде, пока меня бы до дома дотащили, я бы ещё по дороге Богу душу отдала. А так, у огня просушенная, даже не простудилась. И ни о какой компрометации для молодой барышни никто и не заикнулся, хотя мне тогда уже лет тринадцать было. А три года спустя он же, Роман, спас меня от бесчестья, угрожавшего мне от не помнившего себя от выпитого мёда старого безобразника барона Турнича, который на балу у соседей силой затащил меня в оранжерею и надругаться задумал, я же со страху и голоса лишилась, как мёртвая стояла. Уж и не знаю, отколь в оранжерее взялся Роман, только в самый последний момент подоспел. А сколько ещё раз и честь, и жизнь мою спасал. Нет, не может он предложить такое, что бы мне бесчестьем грозило.
– А пристало ли так поступать? – только и спросила я.
– В нонешние времена – все пристало, – ни секунды не сомневался Роман. – Да и я пани графиню плохому не научу, а хорошему – могу. Ведь теперь многие дамы сами машины водят, глядишь, и пани, рядом со мной сидя да за моими действиями наблюдая, постепенно привыкнет к машине, а оно всегда в жизни пригодится. Да и смотреть на окружающую природу через переднее стекло не в пример сподручнее. А ведь мы по автостраде поедем, такого в прежние времена пани не доводилось видеть, кроме того, объяснения мне давать намного удобнее, не надо беспрестанно назад оборачиваться.
Последнее меня убедило, и я села на переднее место.
Пока мы по Парижу ехали, я то и дело дёргала Романа за рукав, расспрашивая его о разных заинтересовавших меня объектах. Привлекали внимание бесконечные кафе с вынесенными на тротуар столиками, и тут я несколько запоздало поинтересовалась у Романа, сидят ли за ними приличные люди или это один плебс? Рассмеявшись, Роман пояснил, что плебса, как такового, уже не имеется, сидят люди приличные, хотя и среди приличных всякая дрянь случается, ну да это как повезёт. А женщине одной посидеть вполне прилично, сама пани видит, и когда намедни пани сидела, не прицеплялись к пани подозрительные элементы. И вообще, за столетие большие перемены произошли в области отношений между людьми, в сторону демократизации, как он выразился, и сейчас женщины могут себе позволить все то же, что и мужчины, причём независимо от того, кем является женщина: незамужней девушкой, замужней дамой или вдовой. Никаких проблем!
Очень трудно было в такое поверить, хотя я собственными глазами видела вроде бы подтверждение слов Романа. Ладно, потом ещё поближе присмотрюсь. И все-таки не удержалась от вопроса:
– Неужели Роман утверждает, что вот сейчас я могла бы ходить по улицам совсем одна, без сопровождения не только мужчины, пожилой родственницы, но даже и служанки?
Роман только рассмеялся в ответ и заверил меня – так оно и есть. И вскоре я смогу одна везде ходить свободно, это только для начала он опекает меня, стараясь не оставлять одну, потому что мне все это непривычно и я могу оказаться в трудном положении. Да, и ещё мне надо привыкнуть самой распоряжаться деньгами и самой расплачиваться за свои покупки.
Вот те на! Никогда в жизни не было у меня с собой денег, разве что милостыня, когда я шла в костёл, а расплачивались за меня всегда или лакей, или горничная, или мой поверенный, или же купцы присылали счета прямо домой, и это было уже делом экономки. Не скажу, что я ничего не понимала в деньгах, нет, считать умела и даже вести финансовые бумаги, но наличности никогда при себе не держала. Ведь это же так утомительно! И опять пришлось Роману прочесть мне целую лекцию относительно того, как в настоящее время обстоит дело с оплатой покупок. Оказывается, если мне понадобится приобрести какую-то мелочь с лотка или съесть горячую собаку – я не успела содрогнуться, Роман пояснил, что так называется булочка с горячей сосиской. Я все равно содрогнулась: как можно есть на улице?! Так вот, за такую мелочь платят наличностью, а вот за крупные покупки расплачиваются карточкой из банка. Не успела я встревожиться, что мне придётся завести такую карточку, как Роман меня успокоил. Оказывается, она у меня есть. И пояснил принцип её действия. И тем не менее придётся мне иметь дело с наличными. Без этого никак не обойтись, такие времена. И заодно ознакомиться с ценами. Очень они изменились за прошедшее столетие…
Не успела я примириться с новой для меня проблемой, как оказалось, мы не только весь Париж проехали, но и пол-Франции, вот и Трувиль показался. Жадно всматривалась я в улочки этого приморского городка, надеясь увидеть знакомые, и радовалась, находя. Правда, городок очень вырос за те годы, что я в нем не была. Появился огромный комплекс казино, его ещё не было, когда я в детстве приезжала сюда с родителями. А вот некоторые гостиницы остались ну в точности такие же!
Полученный мною в наследство дом стоял на самой набережной, из окон наверняка можно любоваться морем, какая прелесть! На пороге меня торжественно приветствовала домоправительница. Боюсь, я несколько обидела её, слишком небрежно ознакомившись с домом, но я очень торопилась. По опыту знала – вот-вот начнётся отлив, а я так любила купаться в море! Согласившись с мнением экономки, что дом нуждается лишь в небольшом ремонте, поспешно проглотив приготовленный ею ленч, я уже погнала Романа на пляж, чтобы выбрал для меня подходящее место. Спешно влезла я в так называемый купальный костюм, который надевала на себя с закрытыми глазами, таким был он непристойным и ничего, собственно, не закрывал, почитай, я так голышом и осталась. Сверху набросила то, что продавщицы в магазине заставили меня купить как пляжное платье, и, к счастью, все это безобразие прикрыла большим купальным халатом из толстого белого материала, из какого шьют купальные полотенца. И в таком виде отправилась на пляж.
И что же я там узрела?!
Весь пляж был заполнен голыми людьми! Мужчины, женщины, дети без всякой разделительной границы, вперемешку. Ну, не совсем голые, малюсенький кусочек тела едва прикрыт лоскутком ткани, а остальное все на виду. Бесстыдно выставлено на всеобщее обозрение все тело, некоторые женщины даже разгуливали по пляжу и сидели вовсе без лифчиков! Я не знала, куда глаза девать.
Поскорее забралась в своём халате под зонтик, выбранный для меня Романом, и принялась высматривать деревянные кабинки, запряжённые лошадьми, которые заезжали в воду, и там дамы купались, загороженные со всех сторон кабинками. Ни одной кабинки не было! Да и зачем они в воде, вода ведь и без того прикрывает обнажённое тело, а здесь телеса выставлены на всеобщее обозрение уже на берегу. Стыд и срам!
И опять вспомнился мне светлой памяти покойный батюшка. Это он, невзирая на протесты матушки, дозволил мне выслушать реляции заезжего путешественника английского мистера Бэйкера, который много рассказывал нам о южных островах и живущих там народах, совсем стыда не знающих и разгуливающих нагими круглый год. И зазорным это у тех людей не считалось. Правда, были те люди чёрными, чернокожими. Да ведь и эти, окружающие меня, даром что европейцы, недалеко по цвету ушли от диких негров. Ещё бы, если без прикрытия весь день на солнце жариться, станешь чёрным!
Должно быть, за эти несколько дней, что прожила я в двадцатом веке, революция какая-то во мне произошла, потому что я недолго колебалась. Сбросив халат, вышла из-под своего зонтика и направилась в море. Очень уж манила прохладная вода!
Ах, какое же это было наслаждение окунуться в морскую воду! Плавать я с детства умела и опять, который уже раз, подумала, сколь многим обязана я в жизни Роману, ведь это он меня ещё девочкой научил плавать. Всякий раз, как удавалось мне сбежать из-под присмотра гувернанток, мчались мы с ним к реке и там вволю плескались. С тех пор я не боюсь воды, наоборот, очень её люблю. В любом виде – в озере, речке, море, а теперь вот и в современной ванне… И на лошадях ездить Роман меня научил, и править экипажем, и по деревьям лазать. И даже грести научил.
Уж и не знаю, догадывался ли обо всем этом батюшка мой, во всяком случае никогда слова плохого на сей счёт ни ему, ни мне не сказал, не слышала я от него укора.
Из моря я вылезла, когда начался отлив. Вернувшись под свой зонтик, уселась на лежанке и уже смелее стала осматриваться.
Без особого смущения разглядывая голые тела вокруг, я пришла к выводу, что своего мне стыдиться не надо, если и отличаюсь от других молодых женщин, то лишь в лучшую сторону. Вот только излишне бела моя кожа, ну просто ослепительно белая, поэтому, наверное, и привлекает внимание.
Вскоре появился Роман. Внезапно появился, а пляж уже постепенно начинал пустеть, ибо вечер наступал, и солнце совсем низко над горизонтом висело.
Я и не узнала своего кучера. Был он в длинных элегантных белых брюках и лёгкой рубашке в полоску, в каких обычно моряки ходят. И босиком был. Только по лицу и узнала, что это Роман.
– Вельможная пани ну совсем что малый ребёнок! – упрекнул он меня сурово. – Глаз да глаз за пани нужен. Ну как можно столько времени сидеть на солнце неподвижно, предупреждали же – от этого большой вред здоровью и кожа обгорит. Особенно такая, как у пани, к солнцу совсем непривычная. Ну и что, что вечер? Солнце ещё вон как пригревает, и весь правый бок у пани красный! Следовало халат накинуть и совсем в тень зонтика спрятаться. А ещё лучше ничком лечь, закутавшись в халат, для того он и куплен!
– А мне смотреть хочется! – капризно возразила я, но сразу почувствовала себя девчонкой, за которой всегда Роман присматривал. И ведь всегда его слушалась, знала: плохому не научит. – А если лежать, то как я глядеть буду?
– Завтра пани специальным кремом намажется, что тогда в магазине купили, я расплачивался помню за что. А пани совсем об этом креме от солнца позабыла. С утра перед тем, как на пляж идти, Флорентина всю пани намажет, а потом приедет пани Борковская, так я немного передохнуть смогу.
Подняв с песка мой купальный халат, Роман беспрекословным жестом протянул мне его, и я покорно надела, хотя уходить с пляжа очень не хотелось. Оказалось, меня и не уводят с пляжа. Роман повёл меня к столикам под зонтиками, где подавались прохладительные напитки и откуда на весь пляж открывался замечательный вид. А сама я и не догадалась! Прекрасная идея!
И тут я вспомнила, что мне говорил Роман о наличности.
– Минутку, но ведь наверняка за такими столиками надо платить сразу же, а у меня нет совсем денег.
– Есть у пани деньги! – возразил Роман, подавая мне небольшой изящный бумажник из кожи. – И не мешает, пока пани будет отдыхать здесь за столиком, ознакомиться с тем, как выглядят теперешние деньги.
Сунув бумажник в карман купального халата, я крепко завязала пояс и подумала: сколько ещё всего должен рассказать мне Роман, сколько я ещё не знаю о времени, в котором очутилась столь внезапно! Что же, всю ночь продержать Романа в кабинете, не дав человеку выспаться? Ведь придётся же мне без него оказаться в затруднительном положении, и что тогда? А вот вроде бы подходящий случай…
И опять приняла я поистине революционное решение, что ещё несколько дней назад показалось бы мне безумным. И опять на помощь пришло воспоминание, на сей раз поездка с Романом и мальчиком-конюшим к соседям Забродским.
Когда возвращались, метель разыгралась и застала нас в чистом поле. И опять Роман от смерти меня спас, сумев найти пустую в эту пору хату лесоруба и загнав в неё нас всех вместе с лошадьми, которых, я в этом не сомневалась, непременно волки бы сожрали, всю ночь вокруг хаты завывавшие целыми стаями. Тогда ещё показалось мне совершенно неприличным провести ночь в одной избе с холопьями своими да лошадьми, и только опосля батюшка всю глупость мою девичью мне раскрыл и большую награду Роману выдал.
Помогло воспоминание!
– Роман со мной за столик сядет! – не терпящим возражения тоном распорядилась я. – Напитки прошу и для меня, и для себя заказать. И пока буду с деньгами знакомиться, прошу мне в этом помочь, а также пояснить несколько недоумений, что у меня возникли, пока я на пляже одна сидела. Да и не люблю я говорить с человеком, который столбом торчит надо мной, уж Роман-то об этом знает.
Я ожидала возражений и приготовилась ещё кое-какие резоны привести, но, оказалось, уговаривать Романа не было надобности. Ни слова не говоря, он сел рядом со мной за столик, словно холоп всю жизнь привык с госпожой графиней за столиками просиживать. И сразу велел мне все монеты из портмоне высыпать на стол, чтобы хорошенько рассмотреть.
В бумажнике были не только монеты, но и ассигнации, вот только золота и серебра там не оказалось. Роман пояснил, что и золото, и серебро давно вышли из употребления, бумажными деньгами заменённые. Тут я поняла – из-за этого и цены так выросли. Копейка, которая некогда свою силу имела, теперь вовсе без внимания.
Когда я услышала от Романа, что мои апартаменты в «Ритце» стоят девятнадцать тысяч франков в сутки, я поняла, почему горничной он дал сто франков на чай. Боже! Ведь в моё время за двадцать тысяч франков можно было прожить целый год! Ну, без особой роскоши, но и не слишком экономя.
Переживя очередной шок, я спросила у Романа:
– А сколько у меня вообще денег? Сколько было… раньше… я и без того прекрасно знаю, но чего стоят эти средства теперь?
– Могу пани утешить, состояние ваше выросло за столетие неимоверно.
И в ответ на мой удивлённый взгляд пояснил:
– Цены на недвижимость подскочили в несколько тысяч раз. Да и земля тоже. Безо всяких расходов цена одного и того же участка вдруг выросла просто из-за его выгодного местоположения. А после того, как в Польше сменился государственный строй, милостивая пани получила обратно свою собственность. Да и здесь, во Франции, наследство, оставленное пани месье Хербле, намного превышает суммы, известные пани графине на момент её выезда из своего поместья. Впрочем, точную сумму сможет назвать лишь месье Дэсплен.
В нервах я одним глотком выпила все вино, что заказал мне Роман, и жестом потребовала повторить. Сама знаю, месье Дэсплен завтра ознакомит меня во всех подробностях с моим имущественным положением во Франции. И наверняка получу я немало, хоть два года смогу жить в «Ритце», только не сделаю такой глупости.
– Минутку… А о каком изменении государственного строя упомянул Роман? О революции в России я уже знаю, о двух мировых войнах – тоже. А при чем здесь государственный строй в Польше?
Пришлось мне выслушать очередную историко-политическую лекцию Романа, на сей раз об устройстве послевоенной Европы после победы над немцами. Впрочем, видя по моим глазам, что я все равно ничего не понимаю, Роман посоветовал лучше вечерком прочитать об этом на досуге умные книги.
– К черту политику! – разошлась я. – К черту государственный строй!
И спохватилась. Как я выражаюсь? Куда делось воспитание барышни из шляхетской семьи? Как, однако, пагубно действует всеобщее падение нравов!
И схватив стакан, я снова осушила его до дна. Роман осуждающе поглядел на свою госпожу. А мне уже море было по колено.
– А ещё… а ещё, – несколько заплетающимся языком начала я, – вот чего никак не пойму. Почему Эва Борковская ничему не удивляется и по-прежнему считает меня своей подругой, хотя я была ею более ста лет назад? Её тоже неведомая сила перенесла через временной барьер?
Роман позаботился о добавке вина для меня и пиве для себя, после чего тяжело вздохнул и попытался доступным мне языком объяснить сложные вещи:
– О научной стороне дела не станем говорить, правильно? Для пани это слишком сложно, да и я не все понимаю. Но вот почему вы, например, не спросили о месье Дэсплене? Он ведь тоже ничему не удивляется, правда? И вы, пани графиня, как бы это понятнее выразить… для всех здесь самая что ни на есть современница. Я уже имел случай упомянуть о четвёртом измерении, о том, что во времени ничто не пропадает бесследно. Вас все считают своей хорошей знакомой, которая на несколько лет отошла от жизни в парижском свете и заживо погребла себя где-то в глубинах своих польских поместий. А теперь возвращается к привычной жизни. Пани Эва Борковская является пра-пра… дайте-ка сосчитать как следует… ведь я сам жил в то время… правнучкой панны Вильчинской, которая была вашей хорошей приятельницей, а пани в настоящий момент является как бы пра-пра-пра-правнучкой самой себя…
От всех этих правнучек у меня закружилась голова. Нет, наверняка не от вина, не могла же я опьянеть от такой малости, всего три глотка лёгкого вина! И решила – принять Романово пояснение на веру, не вникая в его смысл, иначе спячу. Может, я бы уже спятила, если бы не врождённое легкомыслие и любовь к жизни. Короче, оптимизм не дал мне пасть духом, а в данном случае ему на помощь, очень кстати, пришёл вертолёт.
Уже давно услышала я какой-то посторонний звук, который словно с неба спускался. Подняв глаза, я и в самом деле увидела над собой в небе нечто.
– А это ещё что такое? – ткнула я пальцем в непонятный грохочущий предмет.
– Вертолёт, – не поглядев даже, ответил Роман. – Нормальная вещь. Много теперь этого летает, и вертолёты, и самолёты. К примеру, можно за два часа перелететь из Парижа в Варшаву, а океан перелетают за восемь часов. А из Варшавы в Копенгаген лету и вовсе меньше часа. Жалею, что, когда мы по Парижу ехали, я не показал пани какой-нибудь аэропорт, там, на месте, и объяснил бы все поподробнее, но времени у нас было в обрез. Ничего страшного, в ближайшее время займёмся воздушным транспортом.
Меня охватило какое-то безумие.
– Я хочу на этом полететь! – задрав голову и не сводя глаз с летящей машины, упрямо заявила я.
– Никаких проблем! – улыбнулся Роман. – Когда? И куда?
– В Америку.
– С Америкой выйдет некоторая заминка. По всем странам Европы ездить можно без разрешения, а вот Соединённые Штаты и Канада требуют визу. Слишком много туда лезет всяких нежелательных иностранцев.
– Ну тогда в Лондон.
– В Лондон – в любой момент. Когда пани прикажет?
Я взяла себя в руки. Очень хотелось полетать по воздуху на таком аппарате, даже если это будет последним, что мне удастся сделать в жизни. Но не могла я себе этого позволить, сколько ещё всего меня ожидало! Придётся полет отложить, ведь я ещё не встретилась и не поговорила толком с Эвой Борковской, не привела в порядок дом в Трувиле, не занялась дворцом в Монтийи, где следовало нанять прислугу и открыть ту самую, запертую комнату. Месье Дэсплен звонил мне – вот уже звонил, и я так просто об этом говорю, как о деле обыденном! Так вот, он позвонил, потому что обнаружил отсутствие каких-то важных документов, а они могли оказаться именно в той запертой комнате. А ещё…
Я лихорадочно пыталась вспомнить ещё предстоящие мне неотложные проблемы, чему очень мешал грохот над головой, и не могла. Нет, подождёт вертолёт, не до развлечений мне, когда предстоит столько срочных дел.
– Через неделю, – ответила я Роману. – Полетим через недельку. Неделю я проведу здесь. Позаботимся о необходимом ремонте в доме, встречусь с Эвой Борковской. А потом вернёмся в Париж, и там Роман сделает все для того, чтобы можно было слетать в Лондон. Была я в Лондоне однажды, ещё совсем маленькой девочкой, и хочу теперь увидеть его, когда стала совсем взрослой.
С трудом рассталась я с пляжем – с этим столиком, со своим зонтиком – и отправилась домой. Помогая мне переодеться к ужину, Флорентина озабоченно заметила, что на моем лице и теле явственно видны следы загара. «Чуток обгорела графинюшка», – так выразилась Флорентина, хотя я никаких неприятных ощущений не испытывала. И правда, лицо немного порозовело, но ведь это не страшно? Как и Роман, Флорентина настоятельно советовала мне, будучи на пляже, все время сидеть в тени, не высовываясь на солнце, иначе вместо желаемого загара я просто так обгорю, что вся шкура слезет. И не забывать смазывать все тело косметическим маслом от загара.
Полагаю, впечатлений для одного дня было даже слишком много. Неужели я только сегодня утром выехала из Парижа? А кажется, прошёл целый месяц. И опять я ощутила настоятельную необходимость остаться одной и спокойно все обдумать.
* * *
Утром я проснулась рано, не терпелось снова на пляж. Роман рискнул оставить меня под зонтиком одну, ещё раз повторив свои наставления, главное из которых – не дай бог, обгореть. Близился прилив, меня неудержимо тянуло в море.
Сидя под своим зонтиком и ожидая, когда прилив будет в полной силе, я вспоминала только что просмотренный по телевизору фильм по роману Жюля Верна. Роман научил меня ставить и включать видеокассету (теперь я знала эти премудрые слова), и я в тишине и спокойствии, ещё до завтрака, опять просмотрела полюбившийся фильм. И разрывалась между двумя желаниями – смотреть фильм или мчаться на пляж!
Впрочем, там передо мной тоже разворачивались удивительные картины, да и искупаться хотелось.
Сидя под зонтиком и любуясь морем, я пыталась отгадать, какую это даму Роман так полюбил в девятнадцатом веке, что из-за неё и столетия поменял, и на безбрачную жизнь решился. Наверняка это не была я, ведь ему уже стукнуло пятнадцать, когда я только родилась, а трудно предположить, что он воспылал страстью к младенцу… Да и впоследствии сомнительно, чтобы полюбил меня пятилетней или десятилетней девочкой, хотя любовь его и заботу я всегда чувствовала, но это было совсем другое. А дама его сердца наверняка бывала в нашем доме, раз всю свою жизнь Роман посвятил мне, я же родительского дома до замужества не покидала. Да, всю жизнь свою посвятил Роман нашей семье и в первую очередь мне, причём заботился как о родной дочери, но делал это так деликатно, так незаметно, что вот только теперь я смогла в полной мере оценить его заботу и понять, скольким ему обязана. И какой он слуга? Нет, не холоп он, не слуга, а просто лучший друг, защитник и опекун, который никогда, даже вот и в этом, двадцатом веке не позволял себе панибратства и хоть малейшей бесцеремонности по отношению ко мне.
И пока я мысленно перебирала в памяти всех знакомых дам, кузин и даже не родственниц, гадая, которая из них могла завладеть сердцем Романа, вдруг какой-то мужчина бесцеремонно сел на песок рядом с моим лежаком и как ни в чем не бывало спросил:
– Шведка или немка?
Меня так удивил его вопрос относительно моей национальности, что я от неожиданности ответила:
– Полька.
– И что, мадемуазель только что вышла из больницы или из тюрьмы?
Какой глупый и бестактный вопрос! А спрашивает так, словно уверен – не ответить я просто не могу.
И я действительно ответила, хотя доброе воспитание во мне взбунтовалось:
– Ни то ни другое. Почему вы спрашиваете? И что это вообще за допрос?
– Да потому что мадемуазель белоснежна как первый снег. Меня просто интересует, где можно сохранить такую белизну. За Полярным кругом? В Гренландии? А мадемуазель – полька, говорят, у вас были какие-то неприятности в Сибири? Так это там?
Ой, были, были неприятности, сколько поляков ссылали в Сибирь в разные времена, но ведь когда это было! И лично мою семью такие неприятности не задели. И вообще, никто мне этого незнакомца не представил, а он так непосредственно меня расспрашивает, словно мы уже годы знакомы. Впрочем, нет у современных мужчин привычки представляться, это я заметила ещё на встрече в конторе нашей акционерной компании, тогда месье Ренодена мне тоже никто не представил.
Впрочем, независимо от теперешних нравов, по воспитанию я осталась дамой девятнадцатого века и не горела желанием продолжить разговор с незнакомым мужчиной. А когда он опять хотел о чем-то спросить, я так холодно на него взглянула, что у него всякая охота отпала. Хотя сам по себе был он мужчина интересный, молодой, и, представь мне его какая-нибудь тётушка на балу, я бы охотно записала в свой бальный карнет[2]2
Миниатюрный блокнотик, в который дамы и девицы на балу заранее записывали за кавалером избранный им танец. Cfrnet(фр.) – записная книжка.
[Закрыть] и мазурку, и даже вальс с ним. К тому же на балу он бы наверняка был одет. Ну и я, разумеется, тоже…
Молодой человек, вздохнув, заметил:
– Ах, мадемуазель, ну сделайте же что-нибудь для того, чтобы сдержать мою болтливость! Меня ведь на самом деле заинтересовала невиданная белизна вашей кожи, в жизни не доводилось такого видеть, а я врач, мне по роду службы положено знать причины. Что явилось причиной такой белизны, образ жизни или наследственные особенности кожного покрова? Все женщины в вашей семье были такими беленькими?
А, ну если он врач… У меня отлегло от сердца. И я ответила уже не столь сухо и сдержанно:
– Понятия не имею, какая у меня кожа. В роду у нас все были беленькими, потому что, как и я, избегали солнца. А вот теперь я решила попробовать немного загореть.
– В таком случае – соблюдайте умеренность, это я вам как врач советую. А почему вы избегали солнца? В последнее время считается, что чрезмерное воздействие солнечных лучей вызывает рак кожи. Это вас испугало? Во всяком случае, вы правильно делаете, что загорать начинаете в тени.
Я же не имела понятия ни о каких опасениях относительно рака кожи, а вот как объяснить ему, все ли в нашей семье были такими белокожими, что в моё время и в нашем кругу белая кожа считалась самым драгоценным элементом красоты светской женщины? А такая загорелая кожа, которую я тут вижу абсолютно у всех, считалась вульгарной и присущей только низшему сословию. А если светская женщина появлялась на солнце без специального кружевного зонтика, без шляпки и перчаток, все на неё оглядывались и были шокированы.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.