Текст книги "Большой кусок мира [Большой кусок света]"

Тереска смертельно обиделась.

– Ну, знаешь…

Шпулька тоже осуждающе посмотрела на Робина. По её мнению, он выглядел до неприличия довольным. И совсем не похоже, что раскаивается в своих поступках.

– За содеянное надо расплачиваться, – вынесла она приговор. – Тереска права, слишком многое тут непонятно. Откуда у аристократа карта? Кстати, она – та самая?

– Та самая.

– Где же он её взял?

Казалось, Роберт смущался все больше по мере допроса.

– У моего отца, – вынужден был он признаться. – Я вам уже говорил, мой отец сражался в этих краях. А военные пользовались этой картой после войны. После разминирования она уже была не нужна, вот и отдали её отцу на память… К нему обратились уже потом, когда всплыло дело о сокровищах. Ведь он отлично знал эти края и был тут во время войны, и вскоре после неё. Ну, а отец как бы делегировал меня, ведь мне здешние места знакомы не хуже. С самого детства мы вместе с ним часто здесь бывали и изучили каждый клочок берега, без малого каждый камень, дерево, каждую лужу…

– Ты права! – огорчённо бросила Тереска подруге. – С самого начала он нас за нос водил. Это же надо! Все знал и ни в чем не сознавался! Да ещё теперь пытается прикинуться невинной овечкой! Нет, голубчик, теперь-то уж ты нам все расскажешь! Я хочу знать, какова роль аристократа. Почему он лез в окно в свою собственную комнату и ловил рыбу испорченным спиннингом?

Робин рассмеялся.

– А вот здесь как раз и начинаются ваши неоценимые заслуги. Аристократ… то есть доцент Копшиц был самым горячим сторонником, можно сказать – энтузиастом поисков! Он, конечно, очень опытный эксперт, но сам напросился сыграть роль как бы подсадной утки. Ваш искатель сокровищ мог подумать, что пан доцент болтается по озёрам по собственной инициативе, а не по заданию милиции. Мог подумать, что тот просто путешествует, во всяком случае, его приходилось остерегаться. Ваша информация о том, что пан доцент лез в окно собственной комнаты, оказалась чрезвычайно важной. Ведь это был вовсе не Копшиц, а его подопечный, который решил забраться к искусствоведу, чтобы попытаться выяснить роль последнего. Сам же доцент в это время преспокойненько сидел внизу, в гостиной Салеров. Преступник обнаружил в комнате доцента карту и убедился в том, что за ним таки следят. Возможно, конкуренты… О драгоценной карте ему доводилось слышать, он её узнал, но с собой не забрал – иначе выдал бы себя, – а сфотографировал. И наверняка страшно радовался, ведь эта находка существенно облегчала его работу. Нам пришлось на ходу перестраиваться и менять план действий. В соответствии с планом пан Копшиц вынужден был изображать безнадёжного идиота, чтобы усыпить подозрения противника. А его странная удочка – вовсе и не удочка, а перископ.

– Что?! – вскричала Тереска.

– Кто-то сидел в воде под лодкой? – воскликнула Шпулька.

– Да нет, никого там не было, перископом эту штуку мы для краткости назвали. Просто с её помощью доцент видел все, что делается вокруг, не оглядываясь по сторонам. Смотрит в катушку, а видит то, что поверх тростников. Доцент жутко увлекается подобными изобретениями, у него их много. Представляете, как изумило меня ваше сообщение о том, что на озере плавают перископы.

– Да ведь это тоже были не перископы, а птицы, напоминающие их по внешнему виду, мы же тогда тебе сразу объяснили, – ответила Тереска. – Ну, хорошо, а почему этому бандюге вообще позволили здесь копаться? Почему не арестовали раньше, раз все про него знали? К чему все эти сложности?

Робин вздохнул, перестал улыбаться и очень серьёзно посмотрел на девушек.

– А сейчас вы коснулись самого больного места. Эта здешняя пирамидка, можете себе представить, была последней. Тут он нашёл оставшуюся часть сокровищ, две другие обнаружил гораздо раньше. И вы… неужели не догадываетесь, где они могут быть?

– Где же? – допытывалась Шпулька. – Говори! Тереска предусмотрительно помалкивала. Она уже начала понимать, куда клонит рассказчик.

– Вот именно, где? – повторил Робин как-то слишком уж вежливо. – Может, все-таки вы знаете, где?

Наступило тягостное молчание. Нарушила его Тереска, не выдержав напряжения.

– И что же? – тихонько поинтересовалась она. – Так никто и не знает?

Робин лишь печально кивнул.

– Надо было последить за ним!

– Ещё как надо! – согласился Робин. – И сделать это незаметно. Наверняка, забрав отсюда последнюю добычу, он направился бы туда, где припрятал обнаруженную раньше. А там мы бы его прихватили. То есть там планировали его и брать с поличным. Планировали… Вы нам все планы перепутали! Умудрились вмешаться в это дело в самый неподходящий момент.

Что тут возразишь?

Девчонки чувствовали себя страшно виноватыми, справедливо их упрекали…

Опять нависло тягостное молчание.

– Ну, виноваты, – призналась неохотно Шпулька. – Но ведь можно было его не хватать, а продолжать следить за ним. Вряд ли он думал, что именно мы с Тереской охотимся.

– Но он же не дурак. Если на человека нападают и выбивают из рук пистолет в тот момент, когда он спокойненько выкапывает своё сокровище, любой идиот сообразит, что дело не чисто.

– Лично мы пистолета не выбивали! – обиделась Шпулька. – Сами же на него напали, а на нас сваливаете.

– Виноваты, уж извините великодушно! Тем более, там и яма была готова, сразу же было где вас похоронить.

– Нет, – рассеянно, думая о другом, возразила Тереска. – Нет, не в яме… То есть того… Я хотела сказать… Допустим, он понял – что-то не так. Мог ведь с перепугу каких-то ошибок наделать, а вы бы воспользовались…

– Может, каких-то и наделал бы, но наверняка не совершил самой важной – ни за что на свете не отправился бы к своему тайнику, а лёг на дно и долго, может целые годы, не приближался к нему. И что, все эти долгие годы нам за ним следить? Да вы представляете, сколько на это потребовалось бы сил и средств? Ну а сейчас – и того хуже: он, конечно, будет все отрицать, и многого вовсе не удастся ему инкриминировать.

Тереска со Шпулькой впали в отчаяние, сразу позабыв о прочих неясностях в деле и перестав донимать молодого человека. Все вышло совсем, совсем не так, как они мечтали. И все их героические усилия оказались не только напрасными, но прямо-таки вредными и в конечном результате облегчили преступнику жизнь!

– Неужели так никто ничегошеньки и не знает, где он мог все спрятать? – в отчаянии спросила Шпулька. – Ведь за ним же следили… И аристократ, и милиция, наверняка, тоже. И что, никаких предположений?

Робин был расстроен не меньше девчонок.

– Конечно, предположения есть. Считаем – это должно быть где-то здесь, на Мазурах. Эти края преступник знал отлично, так что, вероятнее всего, именно здесь присмотрел удобное место, куда в любой момент легко добраться, забрать спрятанное – и в ноги. Но ведь это может быть где угодно от Венгожева до Пиша.

– Что ж, придётся нам всю оставшуюся жизнь потратить на поиски, – тяжело вздохнула Тереска. – Ничего не поделаешь, надо собственноручно исправить ошибку и найти спрятанное.

До сих пор Робин спокойно и доброжелательно беседовал с девочками, но, услышав последние Терескины слова, вдруг ужасно разволновался.

– Упаси вас Бог! Только этого ещё не хватало! Даже и не думайте! Поймите же, это очень опасное дело, и перестаньте наконец вмешиваться!

– Почему? – удивилась Тереска. – Раз преступник схвачен, значит, он больше не опасен. А нам как жить дальше? Всю жизнь теперь угрызаться и сидеть сложа руки? Как пни замшелые?

– Уж лучше как пни, чем опять напороть невесть что. Ведь такое натворили.

– Вот именно! И должны исправить.

– Исправлять предоставьте другим. Хотя точно и не установлено, но нельзя исключить чьё-либо соучастие. Преступник мог действовать не один, кто-то мог о нем знать…

– Ох, что-то ты крутишь.

– Ничего я не кручу. Поймите – это серьёзное дело, а вы опять влезете и все испортите.

Шпулька осторожно вмешалась в перепалку Тере-ски с Робином.

– Я, конечно, в этом мало понимаю, – осторожно начала она, – но чтобы человек в одиночку ворочал такие валуны… Наверняка все-таки был какой помощник. Он остался на свободе и тоже теперь ищет…

– Вот именно! – горячо подхватил Робин. Тереска недовольно посмотрела на подругу.

– Ерунду городишь, – буркнула она. – Ну так и быть, сдаюсь! Раз вы такие трусы… Не будем по ночам подстерегать всяких подозрительных личностей во всяких подозрительных местах. Поищем методом дедукции.

Робин облегчённо вздохнул и горячо поддержал идею.

– Дедукция – это совсем другое дело. Это всегда пожалуйста. Хоть сейчас.

– Тогда дедукцию начнём с элиминации, – продемонстрировала свою учёность Шпулька. – То есть с исключения. Для начала попытаемся исключить места, где он не мог спрятать, и постепенно придём к тем, где мог.

В результате напряжённой работы пришли к выводу, что в качестве тайника преступник выбрал место доступное, во-первых; такое, где его посещение не вызовет подозрений, во-вторых; ну и, наконец, куда можно подъехать на машине. На последнем пункте Шпулька с Тереской настаивали особо, позабыв, правда, уточнить вес и объём клада. Робин в их дедуктивные рассуждения предусмотрительно не вмешивался. Так что же это за место?

Шпулька убеждённо заявила:

– Я бы в первую очередь обыскала кладбища.

– Вот уж не думаю, что могила – такое уж легкодоступное место, – возразила Тереска. – Разве что склеп…

– Именно! – горячо отстаивала Шпулька свою идею. – Какая-нибудь часовня на кладбище или склеп, чья-то фамильная усыпальница. К кладбищу и подъехать легко, и всегда можно подделать ключ или какой отмычкой отпереть дверь усыпальницы, немного повозиться с замком, нехитрое дело… Что-нибудь в таком духе, как, помнишь, мы с тобой видели тогда у костёла? Ну помнишь, ещё человек решётку запирал там, где я на органе играла…

Прервав на полуслове свои воспоминания, Шпулька, наморщив лоб, вдруг уставилась на подругу.

– Там, где ты на органе играла, – как эхо повторив подруга и, в свою очередь, вытаращенными глазами уставилась на Шпульку.

Робин сразу насторожился и внимательно посмотрел на девушек.

– Что за склеп? – уже без тени усмешки поинтересовался он.

– Этот человек, – оживлённо заговорила Тереска. – Тот самый, который здесь… Я вспомнила, где мы его раньше видели! Он лодку чинил там, у костёла, где ты играла на органе. Помнишь? Мы ещё попросили присмотреть за нашей байдаркой. Помнишь?

– Я вовсе не его имела в виду, – ответила Шпулька, одновременно энергичными кивками подтверждая слова подруги. – Помню, конечно. Я говорю о том, кто решётку запирал! Я вспомнила, где его второй раз видела. Нет, не так: я вспомнила, где я не могла вспомнить, где же его видела в первый раз, когда увидела во второй. И ты тоже не могла вспомнить, а нам казалось, что мы его уже видели…

– Но это был не тот!

– Конечно, не тот, тот был старше. Робин взмолился:

– А яснее вы не можете говорить? Будьте столь любезны. А то я насчитал уже четырех человек.

Нелегко было упорядочить свои хаотичные и очень эмоциональные воспоминания, но Тереска со Шпулькой сделали над собой усилие и почти связно сумели рассказать о костёле, органе и о незнакомце, под присмотром которого оставили байдарку.

– И это точно он! – горячо убеждала Тереска. – Тот, что здесь копал и там чинил лодку и сторожил нашу байдарку. Один и тот же человек! Железно!

– И все сходится! Рядом с кладбищем! – радовалась Шпулька.

– А второй? – спросил Робин.

– Второй – совсем другое дело. Не какой-нибудь там подозрительный оборванец, а очень приличный человек, уже пожилой, солидный. Он там усыпальницу запирал, а позже мы его видели в кемпинге. Как же я его сразу не вспомнила? Просто не понимаю, как могла не узнать. Слепая тетеря…

– Ты же котом занималась, – напомнила подруга, – не до людей тебе было. Я бы тоже не обратила на него внимания, если бы не Яночка. Она нам его показала, помнишь? И ещё рассказала – он вроде какой-то директор, что в отпуске, по её словам, ведёт ночной образ жизни. А что он делал на кладбище – понятия не имею. Вроде бы никакой связи…

– Погодите! – прервал её Робин тоном, не терпящим возражений. – Если я правильно вас понял, этот здешний злоумышленник чинил лодку на берегу у костёла, так? А склеп запирал совсем другой человек, которого вы видели потом в кемпинге, где он, по слухам, вёл ночную жизнь. Так? Верно?

– Верно. Два разных типа, и каждого из них мы видели в двух местах.

– Минутку. А как выглядел тот, у усыпальницы? И что вам ещё о нем известно?

– Прилично одетый и уже очень пожилой – под семьдесят. И с машиной. Машина… машина… Господи, какая-же марка… Что-то солидное. Может, «таунус»? Номер… номер… Три года после Венского конгресса. Это у нас мнемонический приём такой, запоминать номера машин по известным историческим событиям. Выходит, пятнадцать и три, восемнадцать… Тысяча восемьсот восемнадцать!

– Буквы какие? – рявкнул Робин, похоже, совсем позабывший о правилах хорошего тона. Шпулька перепугалась.

– Не знаю! Не помню! Ни у кого из знаменитостей или знакомых не оказалось таких инициалов, вот я и не запомнила.

На помощь пришла Тереска.

– Тогда WF?. Таких ни у кого нет, легко запомнить.

– Правильно! – обрадовалась Шпулька.WF 1818. А в чем…

Робин уже поднялся и на ходу бросил:

– Сидеть спокойно! И не вздумайте менять место! Учтите, вы можете понадобиться! И нечего на меня так смотреть. Ничего особенного не произошло, просто кое-что надо проверить. На всякий случай…

– Ого-го! – сказала Шпулька, когда белый парус исчез вдали. – Ого-го! Ого-го!

– У тебя что, пластинку заело? – раздражённо поинтересовалась Тереска. – Теперь так и будешь огокать?

– Ого-го! – с нескрываемым восхищением повторила Шпулька, ничуть не обидевшись на подругу. – Ого-го! Ну и орёл!

– Что ты хочешь этим сказать? Оторвавшись наконец от созерцания уже пустого озера, Шпулька повернулась к подруге.

– Видела, как он сразу переменился? Вроде всегда такой вежливый, такой заботливый и внимательный. Такой… информированный. И вдруг нате вам! Совсем другой человек! Сразу показал настоящий мужской характер! Попробовала бы ты ему не ответить! Ого-го!

Тереска искоса взглянула на подругу и промолчала. Тёплая волна счастья залила вдруг её всю, с головы до ног.

Под тоненьким слоем возмущения и обиды в её душе бушевал настоящий вулкан совсем других чувств.

И вежливый, и заботливый, и вот же – может мужской характер проявить…

«Фольксваген» время от времени взрёвывал мотором и подскакивал на корнях деревьев, двигаясь по лесной дороге.

– Вот тебе и «не вмешиваться»! – ядовито шептала Тереска на ухо Шпульке, возвращаясь на машине аристократа на Нидзкое озеро. – Результаты вмешательства бывают иногда чрезвычайно полезными. Сами бы они в жизни не нашли это кладбище!

– Сами бы они себе не напортили, – заметила справедливая Шпулька. – Это просто чудо, что все благополучно кончилось. И слава Богу, а то у них было полное право пооткручивать нам головы! Я бы на их месте пооткручивала. Ну и дела. Ого-го!

В этот день ни свет ни заря девчонок вежливо, но решительно разбудили и увезли в голубую даль. Палатку оставили на попечение лесника, который привязал рядом самую брехливую из своих собак на самой длинной цепи. Формальности заняли всего полчаса. Заключались они в том, чтобы ткнуть пальцем в соответствующую усыпальницу на соответствующем кладбище и опознать на фотографии соответствующую физиономию. Остальное время можно было посвятить подробным и исчерпывающим объяснениям.

– Каждый раз мы опознаём каких-то преступных типов по фотографиям, – недовольно заметила Шпулька. – Не проще было бы предъявить их нам, так сказать, в натуре? Живьём? В натуральном виде?

– У преступных типов есть одна особенность, – доверительно пояснил знакомый капитан, вытирая огромным платком пот со лба. – Они редко кому желают добра. А фотографии не имеют обыкновения мстить свидетелям. За это я вам ручаюсь.

К берегу озера у костёла причалили на своей яхточке супруги Стшалковские. Их чрезвычайно заинтересовала информация, которую не преминул сообщить искусствовед. Ещё бы, настоящая сенсация!

Поскольку необходимые формальности были уже выполнены, Тереска со Шпулькой могли в тёплой компании отправиться в дом лесника, где их уже поджидал неизвестно откуда взявшийся Робин. Девчонки тут же вцепились в него, требуя подробнейших разъяснений.

В этом их весьма энергично поддержала пани Стшалковская.

– Похоже, вы – душа всего предприятия, – обратилась она к Робину. – И не вздумайте отказываться, рассказывайте все по порядку.

– Душой здесь, несомненно, выступает доцент Копшиц, – скромно ответил Робин. – Он первым уже давно обратил внимание на странное явление: различные предметы, представляющие большую историческую ценность, таинственным образом стали исчезать в разных местах. Он решил присмотреться к этому повнимательнее…

– Кто бы мог подумать, Казик, что из тебя выйдет такой Шерлок Холмс? – уважительно заметил пан Стшалковский.

– Поначалу исчезали картины и фарфор, – продолжал Робин. – Предметы, утрата которых легко объяснима. Однако со временем из музеев, реставрационных мастерских, антикварных магазинов стали исчезать и другие вещи, причём ни о каких кражах не сообщалось. Все это исчезало как бы легально, так сказать – естественная убыль.

Тут и аристократ вставил своё слово:

– Я обгатил внимание на такой многозначительный факт – отсутствовали остатки. Совегшенно загадочно испагялись всякие там осколки и обломки. Сначала я пгосто пагу гас заметил это случайно, а потом стал специально пговегять. И точно!

Четверо слушателей старались не проронить ни слова из захватывающего рассказа.

Робин продолжал:

– Пожалуйста, не спрашивайте меня, каким образом милиция, куда обратился пан доцент, пришла к определённым выводам. Я этого не знаю. У милиции свои методы, и она имеет обыкновение не раскрывать их. И правильно делает, ведь подобная информация была бы на руку преступникам… Во всяком случае было установлено, что некто – это мог быть как один человек, так и целая группа – так вот, некто разными преступными путями добывает предметы искусства. И поставил дело на широкую ногу. Начались поиски преступника или преступной группы. Задачу усложнял тот факт, что ни один из исчезнувших предметов ни разу не появлялся на рынке. Ничего из похищен-ного не пытались продать. Более того, даже просто кому-либо показать.

– Какой-нибудь подпольный коллекционер-маньяк? – предположила пани Стшалковская.

– Милиция считала – скорее уж коллекционер-торговец, – ответил Робин. – Логично было предположить, что, собрав достаточно крупную коллекцию, намерен вывезти её за границу и продать там за хорошие деньги.

– Вот свинья! – искренне возмутилась Шпулька.

– Болван! – воскликнул одновременно с девочкой пан Стшалковский. – Ведь он бы непременно попался на границе!

Аристократ замахал руками, а Робин покачал головой.

– Он не болван, у него было разработано даже несколько вариантов вывоза контрабанды. Подробности нам пока неизвестны, но доподлинно знаем – все было чрезвычайно продумано.

– Так кто же это был? – нетерпеливо допытывалась пани Стшалковская.

– Человек, которого никто никогда не смог бы заподозрить в чем-либо предосудительном. Не какая-нибудь там тёмная личность, совсем наоборот: пожилой заслуженный сотрудник одного из солидных учреждений, занимающий высокий пост и часто по делам службы выезжающий за границу. Ни в чем плохом никогда не замеченный, чистый как слеза! Естествен-

но, у него были помощники и сообщник. Одни так и оставались в неведении, для какого нехорошего дела их использовали, другие действовали вполне сознательно, за приличное вознаграждение. Всех их необходимо было выявить. А сам этот тип ещё имел в запасе клад, о котором, как он думал, никто ничего не знает. Правильнее сказать – клады, потому что ценности были зарыты в трех разных местах. Одно из них он сам когда-то выбрал, а другие ещё предстояло отыскать…

– Аааа…протянула Шпулька, начиная понимать.

– Вот именно. Теперь мы знаем, что это был тот третий, пропавший сразу после войны.

– Головой ручаюсь, ты и вчера все это отлично знал, – упрекнула Робина Тереска.

– Если меня тут будут третировать, больше ничего не скажу! – пригрозил Робин и демонстративно замолчал.

Стшалковские горячо вступились за него, требуя дальнейших пояснений. Тереска со Шпулькой пообещали больше не третировать рассказчика и тоже попросили его продолжать. Обе девчонки были горды своим участием в таком интереснейшем деле. Ещё бы: их злоумышленник оказался очень важной фигурой.

– Собственно говоря, ваш злоумышленник поначалу не верил в наличие клада, – пояснил Робин. – Оба преступника – бывший диверсант и нынешний искатель сокровищ – встретились как раз в тот момент, когда наш «коллекционер» решил завершить свою деятельность. Видимо, почувствовал, что становится слишком горячо и пора закругляться. Обеспечив пути контрабандного вывоза за рубеж своих сокровищ, он решил ещё порыться по берегам озёр. Жадность фраера сгубила… В целях конспирации этой работой занялся младший из сообщников, да и сил у него было побольше… Правда, «коллекционер» довольно часто помогал ему, отсюда и ночной образ жизни. Но ни сообщник, ни, честно говоря, милиция понятия не имели, где же припрятано добро, награбленное за последние годы.

– Я же говорила – кладбища! – с триумфом вставила Шпулька своё слово.

– Ты оказалась права. Тайник и в самом деле был устроен в старинном склепе. Этот тип довольно часто бывал на кладбище под предлогом заботы о могиле друга. Церковный староста и сторож отлично его знали, причём знали как порядочного и достойного человека. Сокровища свои он прятал в каменных саркофагах, стоящих в склепе. Поняв, что он раскрыт, «коллекционер» решил действовать стремительно, в этом был его единственный шанс на спасение. На случай провала у него был разработан план быстрого выезда за границу со всем добром. К счастью, осуществить этот план не удалось. Милиция подоспела в последнюю минуту и прихватила преступника прямо в тайнике. Очень удачно получилось: взяли голубчика вместе с вещдоками.

– Вы хотите сказать, что его могли и не поймать, если бы мы не знали об усыпальнице? – недоверчиво спросила пани Стшалковская. – Почему же за ним не следили?

Робин покачал головой.

– Все это не так просто, как вам кажется. Если бы «коллекционер» заметил за собой слежку, он немедленно пересмотрел бы свои планы и затаился. И по-прежнему ему не удалось бы ничего инкриминировать. Ведь внешне это был абсолютно добропорядочный человек, к тому же занимавший высокий пост. Это сейчас все уже ясно и нет никаких сомнений, а ведь буквально до вчерашнего дня были сплошные неясности. Только вчера обнаружили склеп, что чрезвычайно облегчило дело. А уж присутствие там самого «коллекционера» милиция может считать прямо подарком судьбы. Конечно, и без подарка можно было обойтись, вернули бы все ценности, что само по себе тоже очень важно. Пан доцент проверил – все на месте.

– А эти… – вмешалась Тереска. – А эти вещи из-под камней – тоже?

– Тоже.

– Говори же, что там были за вещи?

– Мне очень жаль, – с виноватым видом ответил Робин, – но это не совсем исторические ценности.

Ценности, но не исторические. Вернее, может, исторические, но не совсем.

– Так что же?!

– Награбленные во время войны драгоценности, золото и прочие благородные металлы и камни. А историческими эти ценности будут считаться лет через сто…

– Ну, знаете! – возмутилась Шпулька, оскорблённая в своих лучших чувствах. – И я из-за какого-то паршивого золота столько напереживалась! Наплела мне тут с три короба про скипетр Казимежа Великого, я и уши развесила…

– Ягеллона! – угрюмо поправила тоже вконец расстроенная Тереска.

– Ягеллона! Какая разница? Да знай я…

Когда наконец немного улеглись эмоции, вызванные этой необыкновенной историей, когда её обсудили во всех подробностях и выяснили все неясности, пан Стшалковский подвёл итоги.

– Насколько я понял, – сказал он, – следствие развивалось как бы по двум направлениям. Или в двух плоскостях. Одна – настоящая, глубинная, тщательно скрываемая от посторонних глаз, а другая – поверхностная, выставленная, можно сказать, напоказ, где ты, Казик, играл главную роль. Идиота. И должен признать, справился с ней отлично!

– Это ты от зависти говогишь, – невозмутимо отозвался аристократ. – Лучше отдай должное замечательной згительной памяти наших багышень…

В полном блеске славы поздним вечером наши путешественницы возвращались к своей палатке, взяв с искусствоведа-аристократа торжественное обещание показать возвращённые отечеству ценности, как только представится такая возможность.

– Да перестань же, в конце концов, твердить это своё идиотское «ого-го», – раздражённо потребовала Тереска. – А то пристанет так, что потом не отцепится. Видишь теперь – не вмешайся мы в это дело, не было бы никакого приключения.

Шпулька задумчиво произнесла:

– Тот первый блюститель порядка, на Добском озере, вероятно, что-то об этом слышал. Человек он пожилой, может, даже и знал когда-то этих типов. Догадывался – что-то тут зарыли, а теперь разыскивают…

– Вероятно, догадывалось несколько человек, ты права. Вовремя мы тут очутились!

– Не одни мы, вон сколько народу тут вовремя очутилось. Только вон никто не совал свой нос куда не надо, одна ты… со своим кошмарным характером!

– Вот именно, – тяжело вздохнула Тереска. – И теперь, когда уже все кончилось, мне будет явно чего-то не хватать. Вот разве чем-нибудь ещё заняться?

Шпулька чуть не задохнулась от возмущения.

– Совсем сбрендила?! Мало тебе было приключений? Неужели мы не можем пожить спокойно хоть несколько дней? Не успеешь оглянуться, уже надо будет возвращаться в Варшаву.

Тереска довольно долго молчала.

– Хотела бы я знать, – мрачно начала она, – как мы до этой Варшавы доберёмся? Слушай, а что, если поплыть до Писы, по Писе доплыть до Наревы, а по ней до Зегжинского залива?

– А дальше? Пешком или вверх по Висле?

– Если у вас возникнут какие-то трудности с воз-вгащением, то я к вашим услугам, – вмешался вдруг в дискуссию аристократ. – В Вагшаву я отправляюсь чегез неделю, двадцатого, и если вас устгаивает, можем отправиться вместе.

Девчонок такое предложение устраивало как нельзя больше. Вот только…

– А мы поместимся? – с беспокойством поинтересовалась Тереска. – У нас ведь много багажа.

– Матица у меня очень вместительная, – успокоил её аристократ. – А в пгидачу ещё и багажник на кгыше. Да что там! За то, что вы сделали, вас надо в золотой кагете отвезти. Так что мы с ней – к вашим услугам!

– С каретой? – обалдело прошептала Шпулька, вспомнив свой сон, когда аристократ, высунувшись из окна кареты, грозил ей кулаком и ругался на чем свет стоит. Вещий сон?..

– Увы. К сожалению, только с обычной машиной, нет у меня кагеты. Ну что, договогились?

– Договорились, большое вам спасибо! Тогда мы приплывём в Ручане накануне и сразу запакуем свои вещи. Вам во сколько удобно выехать?

– Думаю, около часа дня будет в самый гас.

Вряд ли подружки успели бы не только к часу дня, но и к часу ночи, если бы не Робин. Разобранная на составные части байдарка почему-то категорически отказывалась вмещаться в мешки. Шпулька уже подумала, не потерялся ли где ещё один мешок. Да и остальные вещи тоже размножились самым удивительным образом, а кроме того, практически во всех имеющихся ёмкостях девчонки везли огромное количество брусники, собранной буквально в самый последний момент.

На этот раз Робин появился со стороны берега, да не с пустыми руками. Он принёс два громадных копчёных угря, вызвавших бешеный восторг девчонок. И как-то моментально упаковал все их вещи. Тереска лишь покорно подавала ему предметы, которые он сам ей называл в нужном порядке.

Шпулька не преминула вполголоса заметить подруге:

– Вроде бы ты хотела быть абсолютно независимой? Теперь уже не хочешь?

– Мы и так почти два месяца были абсолютно независимыми. Можем сделать перерыв, – беззаботно отозвалась Тереска. – А в следующий раз начнём собираться за неделю до отъезда.

Аристократ с ангельским терпением запихивал в свою машину их вещи, не возражая против самых неудобных форм багажа.

Увидев угрей в отдельной упаковке, он с улыбкой взглянул на Робина и заметил, ни к кому не обращаясь:

– А в моё вгемя дамам дагили цветы.

– В моё – тоже, – вздохнул в ответ Робин. – Просто у этих дам очень оригинальные вкусы…

Проводив взглядом машину, молодой человек обернулся, посмотрел на озеро и понял – пропал! Совсем пропал!

Теперь до конца дней своих, как ни взглянет на сверкающую воду, солнце и лес, так и вспомнит прозрачные, зеленые, светящиеся счастьем Терескины глаза.

До Варшавы добрались в седьмом часу вечера. Сначала аристократ с шиком подкатил к дому Терески, подождал, пока выгрузят соответствующую часть багажа, затем подвёз Шпульку с её багажом к дому, и, раскланявшись, уехал. Тереска, разумеется, доехала со Шпулькой до её дома, и теперь, уже в сумерках, пошла домой. Шпулька, ясное дело, пошла её провожать.

– Честно говоря, я никак понять не могу, что ты о нем думаешь? – заговорила Шпулька на животрепещущую тему.

– О ком? – притворилась непонимающей Тереска.

– О Робине, конечно, не притворяйся!

– А знаешь, представь себе… – начала было Тереска и вдруг остановилась.Я о нем ничего не думаю! Ужасно!

Шпулька от удивления тоже замерла на месте.

– Наверное, и в самом деле это ужасно! – подумав, согласилась она. – Только я никак не врублюсь… Почему?

Похоже, Тереска сама была потрясена своим открытием, потому что не сразу ответила.

– Только сейчас я начинаю понимать, – наконец произнесла она. – Я о нем ничего не думаю! То есть, конечно же, что-то там думаю… То есть я не совсем уверена, думаю ли… Но знаю точно, что не думаю!

Шпулька с подозрением взглянула на подругу.

– Или ты влюбилась, или у тебя крыша поехала, – сделала она вывод и машинально повернула к своему дому. – Попытайся объяснить попонятнее, а то я что-то совсем запуталась.

Тереска тоже машинально двинулась за ней следом.

– Понимаешь, я его себе не представляю…

– И не надо! Без того знаешь, как он выглядит.

– Балда! Я совсем о другом: про него ничего не представляю, то есть не придумываю. Ведь раньше как было? Каждый раз, как влюблюсь, так начинаю представлять, всякие планы строить, что-то придумывать, ну и тому подобное… Потом, ясное дело, из этих моих планов ни фига не выходит, ну да это в порядке вещей. А здесь – как отрезало! Ничегошеньки не представляю, совсем ничего не придумываю. Даже когда жду…

– А, все-таки ждёшь?

– Понятно, жду. Так вот, даже когда жду, ничего себе в мыслях не представляю.

– А что бы такое ты могла представлять?