Текст книги "Матерь Искупителя: библейские размышления"

На основе анализа этих трех ключевых слов, мы предлагаем такой перевод 19-го стиха: «Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее <тайну>, хотел тайно покинуть Ее». Смысл этой фразы такой: Иосиф знал тайну Марии; немыслимо, чтобы в этом святом браке Мария не рассказала Иосифу о пережитом Ею во время Благовещения (Лк 1, 26–38). Итак, он знал о тайне девственного зачатия Иисуса от Святого Духа. Это сообщение пробудило в нем сомнение, но не относительно Марии, а касательно его самого. Как он, муж Марии (Мф 1, 19), должен поступить в этой необычной ситуации, в которой оказалась его жена? Поскольку же он знал, что в Марии и через Марию Бог осуществляет Свои таинственные замыслы, то будучи праведен и боясь Бога, он решил тайно уйти. Богобоязненный Иосиф не хотел присвоить себе право отца на наследника, настоящим Отцом Которого был Бог; по той же причине он не желал ввести в свой дом женщину, которую Бог особым образом включил в круг Своего священного воздействия. Позицию Иосифа можно сравнить с чувством недостойное™, которое испытали Елизавета (Лк 1, 43), сотник (Мф 8, 8) и Петр (Лк 5, 8). Если так понимать сомнения Иосифа, то становится ясным вмешательство Ангела: «Иосиф, сын Давидов! Не бойся принять Марию…» (Мф 1, 20). Это можно перефразировать так: Иосиф, преодолей свой страх и согласись сделаться законным отцом, чтобы придать мессианский характер рождению Чада. Именно поэтому Ангел назвал Иосифа «сыном Давидовым» (Мф 1, 20). Такое толкование подтверждается использованием в 20-ом стихе частицы gar… de. Она означает: «Да, родившееся в Ней есть от Духа Святого. Родит же Сына, и наречешь Ему имя: Иисус». Слова Ангела сказаны так, словно факт девственного зачатия Мессии был известен Иосифу, но пробуждал у него сомнения. Именно эти сомнения должно было рассеять вмешательство Ангела.

Такое толкование 20-го стиха появилось не только в результате углубленного анализа ключевых слов ст. 19. Оно основывается также на предании Церкви и исследованиях современной экзегетики. Св. Бернард, придерживавшийся такого объяснения, называл его святоотеческим толкованием. Его принимали прежде всего греческие и сирийские Отцы (Ориген, Евсевий Кесарийский, Василий Великий, Ефрем Сирин, Феофилакт). В Средневековье в пользу этого толкования высказывался св. Фома Аквинский. Сегодня его одобряют многие серьезные экзегеты (Леон-Дюфур, А. Пеллетье, Й. Радемакерс, Дж. МакХью, Р. Лорентен, И. де ля Поттери). К ним присоединяется и Иоанн Павел И: «Иосиф не знал, как ему вести себя пред лицом тайны “чудесного” материнства Марии. Скорее всего, он искал ответ на этот мучительный вопрос, но прежде всего он хотел найти выход из этой трудной для него ситуации» (RC 3). По мнению Папы, сомнения Иосифа касались не Марии, но его собственного поведения в конкретной ситуации. Он сомневался в себе, а не в Марии.

Поступил, как повелел ему Ангел

«Ангел Господень явился ему во сне». В Ветхом Завете сон часто использовался как средство Откровения или наставления Божия (Быт 28, 10–15; 45, 2–4). В этом смысле надо рассматривать и сон Иосифа. Сновидение имело функциональное значение, то есть Иосиф поступил так, как ему подсказывала совесть, просвещенная Святым Духом. Ангел называет Иосифа сыном Давидовым. Эти слова относились в Новом Завете только к Иисусу (Мф 1, 1; 9, 27; 20, 30сл.). В этом имени слышны отголоски мессианских чаяний и обетований (2 Цар 2, 14–16). Бедный простолюдин Иосиф был включен в Божий замысел спасения. Во сне он получает повеление Господа. Он не должен бояться принять Марию, хотя плод Ее чрева происходит не от земного отца, а от действия Духа. Наименованием «сын Давидов» не исчерпывается достоинство Иосифа. Он наречет имя родившемуся ребенку Марии. Однако это имя заранее открыто ему: «Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф 1, 21). Имя Иисус значит: Господь есть спасение. Речь идет не только о спасении из вавилонского плена или египетского рабства, но об освобождении из рабства у греха. От этого рабства «Он спасет людей Своих». Конечно, это касается не только народа Ветхого Завета, к которому принадлежал Иисус по плоти, но также и нового народа Божия. У родившегося Младенца уже есть Свой народ, выходящий за пределы Израиля. Этот народ особым образом принадлежит Иисусу, называется Его именем. Эта фраза – средоточие всего отрывка. Она отвечает на вопрос: «Кто этот родившийся Младенец?» Он – Спаситель. Спасение людей Своих Иисус совершит ценой Своих страданий и смерти. Матфей в своих богословских размышлениях явно ссылается на крест. Первый евангелист писал лет через 50 после страданий, смерти и воскресения Иисуса; отголоски крестных страстей Матфей видит уже в детстве Христа. Израиль с самого начала не хочет принять Мессию. Ирод стремится убить Его, Иерусалим отталкивает Его (Мф 2, 1–5). Иосиф, спасая Младенца от смерти, бежит с Ним и Его Матерью в Египет. Ирод, желавший убить Младенца, напоминает другого Ирода, того, что связан с судебным процессом и страданиями Иисуса (Лк 23, 6-12). Иерусалим же и первосвященники – тех, которые будут кричать: «распни Его!» (Мф 27, 22–25). Избиение младенцев, бегство в Египет и возвращение в Палестину делают жизнь Иисуса похожей на исход из египетского рабства, а Самого Иисуса на Моисея. Иисус – это новый Моисей. И даже более, чем Моисей, потому что Он избавит Своих людей не из египетского рабства, а из рабства у греха (Мф 1, 21), и не только Израиль, а всех людей. Матфей это подчеркивает, упоминая двух язычниц в родословии Христа (Рахаву и Руфь). Для них Иисус также Мессия и Спаситель. Бегство в Египет было для Марии началом крестного пути.

Описание Рождества Иисуса у Матфея заканчивается таинственной фразой: «И не знал Ее, как наконец Она родила Сына» (Мф 1, 25). Понимание предлога «как наконец» («доколе») во временном смысле могло бы означать, что Мария оставалась девственницей только до рождения Иисуса. Однако, согласно семитскому словоупотреблению, находящемуся в основе Евангелия от Матфея, формулировка heos hou – «доколе» означает предел интереса к чему-либо, за который не распространяется намерение автора. Предлог «доколе» вовсе не говорит о том, что произойдет после, то есть после рождения Сына. Это хорошо видно на примере 2 Цар 6, 23: «И у Мелхолы, дочери Сауловой не было детей до (heos hou) дня смерти ее». Понятно, что у нее не было детей и после смерти. Так и следует понимать этот оборот у Матфея (Мф 1, 25): евангелист сообщает только о том, чего не было до Рождества («не знал Ее»), не говоря о том, что произошло позже. Несколько другой перевод предложил М. Кремер. По его мнению, за греческим предлогом heos hou стоит типично арамейское ad di, иногда соответствующее латинскому ессе (вот, се). Приняв это предположение, Мф 246-25а можно перевести так: «Принял жену свою, и хотя он не знал Ее, се, Она родила Сына». Такое значение словосочетание heos hou имеет во многих местах Ветхого Завета в греческом переводе (ср. Дан 2, 34; 6, 25; 7, 14; 9, 11). Так понятое, это предложение не противоречит истине о приснодевстве Марии.

Глас вопиющего в молчании

Что говорит нам описание Рождества Христова у Матфея? Бог, осуществляя Свои таинственные замыслы, делает это с помощью человека: Он призывает людей – бедного плотника из Назарета, Иосифа, и безвестную девушку, Марию. Бог призывает Кого захочет. Спасительные замыслы Бога – тайна, скрытая от ограниченного человеческого ума. Сказать «да», «да будет воля Твоя» – требует подвига веры и беспрекословного послушания воле Божией. Мария сказала Свое «да» во время Благовещения: «Се, Раба Господня, да будет мне по слову твоему» (Лк 1, 38). Иосиф не произнес ни слова – свое «да» Богу он выразил жизнью, делом: «Иосиф поступил так, как повелел ему Ангел Господень» (Мф 1, 24). «Праведник» ответил действием. Иоанн Павел II сравнивает веру Иосифа с верой Марии: «Он, как Мария, проявил волевую готовность к тому, чего от него требовал Бог через Своего Благовестника» (RC 3). Поэтому известный экзегет Й. Рыбалт справедливо озаглавил свою книжку о св. Иосифе: «Глас вопиющего в молчании». Сказать Богу «да» – всегда подвиг веры, который влечет за собой последствия на всю жизнь. «Да будет» Марии привело Ее на Голгофу, к кресту Иисуса. «Да» Иосифа повлекло за собой бегство в Египет, гонения и необходимость защищать от смерти рожденного в Вифлееме Спасителя. Над яслями Иисуса раздается не только ангельское пение, голоса пастухов и слова волхвов, но также и глас вопиющего в молчании – глас св. Иосифа, который пред лицом великих и таинственных дел Божиих, с одной стороны, хранит смиренное и верное молчание, а с другой – проявляет готовность поступать так, как повелит Ангел Господень, то есть Сам Господь. Глас вопиющего в молчании, слышный около яслей, говорит нам, что пред Богом, призывающим и взывающим, дела важнее, чем слова; без слов можно стать святым, без дел – нет. Глас вопиющего в молчании учит доверяться Богу до конца в самых сложных и запутанных жизненных обстоятельствах, но также учит доверять человеку, даже если все, по-человечески говоря, указывает на то, что доверие было обмануто. Что произошло бы, если бы рядом с Марией, в Которой и через Которую Бог начал осуществлять Свою спасительную волю, не оказалось такого человека, каким был Иосиф – муж праведный?

Сегодня более чем когда-либо нам необходимо молчание Иосифа, его готовность исполнять трудное повеление Божие, его доверие Богу и человеку.

Св. Иосиф учит современного человека чувству священного, глубокому уважению к тайне действий Бога. Таким страхом Божиим и сознанием своей греховности отличались великие праведники Ветхого Завета (Исх 3, 5–6; 29, 12; Ис 6, 5–6). Приходит на ум древняя истина мудрых Израиля: «Начало мудрости – страх Господень» (Притч 9, 10; ср. 1, 7).

 
«Умири свое сердце, Иосиф. Не бойся.
Вернись домой и ложись спать
и в терпении ожидай пришествия Ангела,
который скажет тебе истину
о плодах.
Но помни:
Даже поняв ее,
ты не успокоишься,
как всякий человек, пребывающий возле Бога».
 

(Р. Брандштеттер)

2. «Родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли» (лк 2, 7)

Мы переходим к размышлениям о видении Богоматеринства Марии у Луки. Здесь переплетаются два мотива: заботливость и неясность Матери – «спеленала Его», – и тяжелые обстоятельства Рождества – «положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице».

Забота Матери

Лука подчеркивает заботливость Марии, представляя Ее как мать. Она не только зачала, родила и дала имя Младенцу (Мф 1, 18–25; Лк 1, 31), но также спеленала Его и положила в ясли (Лк 2, 7). Евангелист очень конкретно описывает, как Мария исполняет свое призвание Матери Иисуса, Сына Всевышнего (Лк 1, 31–32). Материнство Марии Лука представляет тремя простыми действиями.

«Родила Сына своего Первенца» (Лк 2, 7). Лука пишет о Елизавете, что «она родила сына» (Лк 1, 57), о Марии также, что Она родила Сына Своего, Первенца (Лк 2, 7). Младенец, рожденный от Марии, – Ее настоящий Сын; так исполнилось предсказание ангела (Лк 1, 31). Однако этот Сын как Первенец по Закону (Исх 13, 12; 14, 19; Лк 2, 23) также принадлежит Господу и должен быть принесен Ему в жертву. Иисус Христос – наследие Господа не только как Первенец, принадлежащий к избранному народу, но и как Первородный Всевышнего (Лк 1, 31), Сын Божий (Лк 1, 35). Мария признает это двойное право Бога на Своего Сына, приносит в Иерусалим, чтобы «представить Его пред Господа» (Лк 2, 22). Посвящение Иисуса в Храме скрывает в себе крестную жертву, в которой будет участвовать также Его Матерь (Лк 2, 25–35). Первое путешествие в Иерусалим предрекает последнее.

Будущее заключается и в слове «Первенец» (prototokos). Это слово отсылает нас к прошлому избранного народа – истории исхода из египетского рабства, но также бросает луч в будущее первоначальной Церкви, именовавшей Иисуса prototokos как «первородного между многими братьями» (Рим 8;29), «первородного всякой твари» (Кол 1, 15) и «Первенца из мертвых» (Кол 1, 18). Рождество и посвящение Первородного Господу предрекают полноту Пасхальной тайны: уничижение, смерть и прославление. Крест и воскресение освещают Рождество и детство Иисуса. В эту перспективу Пасхи изначально включена Богородица.

О втором действии Матери Иисуса Лука говорит с нежностью: «спеленала Его» (Лк 2, 7). Призвание каждой матери не ограничивается рождением ребенка; в него также входит забота о жизни и развитии младенца. Изображая эту заботу, Лука описывает действие Матери – пеленание. Знаменательно, что, говоря о рождении у Елизаветы Иоанна Предтечи, автор вообще не упоминает об этом действии; сообщая же о Рождестве Иисуса, он дважды говорит о пеленании Его Матерью (Лк 2, 7.12). По мнению многих экзегетов, это двойное упоминание придает действию Марии глубокий богословский смысл. У пеленания есть как бы два измерения. Во-первых, оно означает нежную любовь Матери, Ее исключительную заботу о Своем Первенце. По восточному обычаю, ребенка заворачивали в две пеленки: маленькая закрывала голову, а большая – тело новорожденного. Защищенного таким образом младенца можно было взять на руки, не подвергая опасности. Более глубокий смысл этого действия – в явном намеке на обвитие плащаницей мертвого тела Иисуса; обосновывая такое толкование, экзегеты приводят два аргумента: первый – сходство первого и последнего дня земной жизни Иисуса (Лк 2, 1–7 – Лк 23, 50–53); второй – похожесть действий (ср. Лк 2, 7 и Лк 23, 53). Такое толкование вписывается в общий пасхальный мотив третьего Евангелия.

Третье материнское действие Марии Лука описывает так: «и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (Лк 2, 7). Мария не удерживает Сына, но дарит Его миру, в котором для Него нет места. Через это действие Матери Иисус тайно начинает Свою миссию, во время исполнения которой Он будет лишен места, где приклонить голову (Лк 9, 58; 19, 41–44; ср. Ин 1, 11). Придя в мир, Он не имел даже колыбели, поэтому Матерь вынуждена была положить Его в ясли. После смерти у Него не будет собственного гроба: Его положат в семейной гробнице друга, Иосифа Аримафейского (Лк 23, 53). Между этими двумя событиями протекает жизнь, исполненная жертвенности, даже до смерти (Лк 12, 50–22). Ясли для скота и чужой гроб – это повествовательный образ воплощения Христа, описанного св. Павлом на языке богословия (Флп 2, 5–8). Такое же истолкование яслей встречается в христианской иконографии. На русской иконе Рождества Христова XVI века новгородской школы Иисус лежит в яслях, изображенных в форме гроба. Тайну Воплощения и Рождества Христа Лука видит в перспективе Пасхи.

Величие Матери

Лука по-особому подчеркивает величие и достоинство Марии, сопоставляя Ее с родителями Иоанна Предтечи. Благовещение Марии (Лк 1, 26–38) параллельно благовещению Захарии (Лк 1, 5-26). Евангелист сравнивает Иоанна Крестителя с Иисусом, а родителей Предтечи – с Матерью Христа. При этом он показывает, что Мария превосходила Елизавету и Захарию. Во вступлении к первому благовещению (Лк 1, 5) Лука, по иудейскому обычаю, упоминает сначала Захарию и только потом – его жену Елизавету. Этот порядок изменен в описании благовещения Марии (Лк 1, 27), где Она упоминается прежде Иосифа. Это первенство сохраняется за Ней и в последующих текстах Евангелия (Лк 2, 4.16); Иосиф всегда будет находиться в Ее тени.

В обоих благовещениях есть хвала родителям, но и эти стихи отличаются друг от друга: родители Иоанна «были праведны пред Богом, поступали по всем заповедям и уставам Господним беспорочно» (Лк 1, 6), Мария же была kecharitomene, то есть особо возлюбленная Господом (Лк 1, 28). В первом случае – соблюдение Закона, во втором – благодать Всевышнего. Первые принадлежали к домостроительству Закона, вторая же начинает домостроительство благодати. Это противопоставление Лука продолжает и в последующих стихах. Ангел обращается к Захарии, чтобы тот не боялся, ибо услышана молитва его (Лк 1, 13); взывая к Марии (Лк 1, 30) Гавриил исходит из другой посылки: «ибо Ты обрела благодать у Бога». В первом случае – услышана молитва, во втором – почин Божий. Зачатие Иоанна Предтечи было естественным и земным (Лк 1, 23–24), зачатие же Иисуса Марией было сверхъестественным и небесным (Лк 1, 35). Захария был порицаем за неверие (Лк 1, 20), Мария же ублажается за веру в сказанное от Господа (Лк 1, 45). Первое благовещение завершается печальным событием: Захария не может говорить (Лк 1, 22), второе же – радостным ответом Марии: «Се, Раба Господня…» (Лк 1, 38). Лука, сопоставляя эти два благовещения, очень выразительно показал, как Мария превосходила родителей Иоанна. Захария и Елизавета еще в Ветхом Завете, Мария же возвещает уже домостроительство благодати.

Достоинство Сына Марии

Третий евангелист обращает особое внимание на достоинство и величие Сына Марии. Иудеи времен Нового Завета считали, что матери великих раввинов заслуживают особого благословения и почитания. Величие сына возвышало достоинство его матери. Лука, говоря о славе и достоинстве Иисуса, преумножал величие Его Матери.

Величие Сына Марии автор подчеркивал, относя к Нему определения, в Ветхом Завете принадлежавшее Самому Богу: по слову Архангела Гавриила, Иисус будет велик (Лк 1, 32). Это прилагательное, без добавлений и изменений, в Ветхом Завете относилось непосредственно к Богу (Пс 47, 1; 95, 4; 134, 5; 144, 3). Иоанн Креститель «будет велик пред Господом» (Лк 1, 15), Христос же будет вообще велик, как Бог. Рождаемое от Марии будет Свято (Лк 1, 35; ср. Лев 20, 26; 21, 8; Ис Нав 24, 19; Ис 6, 3; 12, 6; 30, 11; 43, 3.14.15), как Бог Свят. Наконец, Иисус – Господь и Спаситель всех (Лк 2, 11, 31); эти два имени в Ветхом Завете употреблялись для обозначения Бога (например, Быт 28, 16; 29, 23; Исх 5, 1; 17, 7; 29, 46; Руф 2, 4; Пс 49, 1; Ис 30, 18; Иов 13, 16; Пс 24, 5; Ис 12, 2 и т. д.). В перенесении имен Бога на Иисуса выражена вера Луки и вера Церкви, для которой он писал, веруя в Божество Сына Марии. Это подтверждают еще два имени: «Сын Всевышнего» (Лк 1, 32) и «Сын Божий» (Лк 1, 35). Матерь такого Сына вполне заслуживает имени «Матери Господа» (Лк 1, 43). Лука называет Рожденного от Марии также мессианскими именами: Он – Помазанник из рода Давида (Лк 1, 32; ср. 1 Цар 7, 12–16), Которому дана царская власть во веки (Лк 1, 33). Сияние имен Сына Марии озаряет и Его Матерь; Она – Раба Господня, Матерь Сына Божия, Христа и Царя. Древняя Церковь, с верой размышляя об источниках Откровения, нарекла Ей имя Богородица (Theotokos).

Парадоксы Рождества Христова

Сын Всевышнего не имеет, где приклонить голову. Пришел к людям как Спаситель, а люди не приняли Его. Рождается в хлеву, среди животных. Крестный путь Иисуса начался с самого рождения.

С судьбой Спасителя связана судьба Его Матери. Ее избрание и призвание не направили Ее на легкий и удобный путь. На того, кого Бог любит, Он возлагает крест. Не бывает полностью осуществленного призвания без страданий. Польский поэт Юлиуш Словацкий был прав, говоря о своем призвании: «Ты знаешь, как я должен страдать, чтобы петь». Песнь величания нуждается в искуплении страданием.

Еще один парадокс. Как тесно связаны в жизни Иисуса и Марии радость и горе, слезы и смех. Быть может, мы призваны и к радости, и к страданию? Великие дела требуют великих жертв и большого напряжения сил. Мы спасены именно такой ценой. Но то, что дорого стоит, особенно ценно. Чем больше стоит, тем дороже.

Мария кладет в ясли Своего Первенца и Возлюбленного Сына, как дар миру. Это трогательное и красноречивое движение. Чрезвычайно трудно понять это действие Богородицы человеку-потребителю, привыкшему только брать.

 
«По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
 
 
У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
– А кто вы такие? – спросила Мария.
– Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести вам обоим хвалы.
 
 
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
 
 
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества».
 

(Б. Пастернак. «Рождественская звезда»)