Текст книги "Диверсанты. Легенда Лубянки – Павел Судоплатов"

Англо-бурская война 1899–1902 гг. не имела прямого отношения к России, однако оказала большое влияние на развитие военного дела в мире. Одна из самых мощных, но при этом и наиболее консервативных армий мира – британская – два с лишним года не могла подавить сопротивление Трансвааля и Оранжевой Республики, практически не имевших регулярных войск. Фермы буров (потомков европейских поселенцев, преимущественно голландских) находились в нескольких километрах, иногда в двух-трех десятках километров одна от другой на территории, отвоеванной у местных племен. Буры находились в состоянии постоянной готовности защищать с оружием в руках свою семью и собственность и оказывать помощь соседям. Их тактика, выработанная в борьбе с африканскими племенами, равно как и индивидуальная стрелковая подготовка, была на уровне элитных подразделений европейских армий. По иному было просто невозможно выжить в окружающих условиях. В искусстве же применения боевой тактики в привязке к местности, в умении маскироваться, самоокапываться и в проявлении разумной военной инициативы буры значительно превосходили европейских офицеров и солдат. К тому же большие расстояния, которые им приходилось преодолевать, сделали из них отличных наездников.

На вооружении буров состояло до 35 000 магазинных винтовок системы «маузер» под патрон 7,92 × 57. На каждую винтовку было заготовлено по 2000 патронов. Кроме того, у буров имелось 28 скорострельных 37-миллиметровых пушек «пом-пом» и 37 пулеметов «максим» на высоких лафетах. Тяжелая артиллерия состояла из шестнадцати 155-миллиметровых пушек Шнейдера и четырех 120-миллимметровых гаубиц Круппа. Артиллеристы были профессиональными военными, состоявшими на действительной службе и в мирное время. Поскольку буры во время войны действовали небольшими подвижными конными отрядами, их артиллерия действовала поорудийно, а не побатарейно, как в большинстве армий того времени. Каждое орудие занимало огневую позицию с учетом определенного сектора или зоны обстрела, а само орудие тщательно маскировалось. На артиллерийский огонь англичан буры практически не отвечали, их орудия открывали огонь только в критический момент боя. Недостатками бурской армии являлись выборность командного состава, слабая дисциплина в сводных отрядах и отсутствие опыта ведения боевых действий в составе больших подразделений.

В то же время стрелковую подготовку английской пехоты можно назвать крайне слабой. Солдаты не были обучены самостоятельно находить цель в боевой обстановке, особенно на дальних дистанциях. Предпочтение отдавалось залповой стрельбе по площади в надежде на многократное перекрытие зоны нахождения противника большим числом стрелков. К службе в разведке, в дозорах и в боевом охранении английские солдаты в 1899 г. оказались практически не готовы. Кавалерия ходила в атаку сомкнутым строем, вести боевые действия в пешем порядке конники не умели. К ведению разведки и проведению рейдов в тылу противника английская кавалерия и вовсе не была подготовлена. Полевая артиллерия не имела на вооружении дальнобойных орудий. Однако значительный численный перевес англичан (250 000 против 20 000), а также слабая выучка командного состава буров привели к тому, что ко второму году войны удалось оккупировать практически все культурные районы бурских республик. Живая сила бурской армии при этом не была разгромлена, и борьба продолжалась.

В ряду причин, обусловивших столь долгое сопротивление буров, одна из главных – широкое использование ими после 1900 г. методов партизанской войны. Прирожденные охотники и следопыты, ориентировавшиеся в буше как в своем собственном доме, буры широко применяли индивидуальный прицельный ружейный огонь, который оказался необычайно эффективным. Со времен англобурской войны стрелков, ведущих огонь из засад, стали называть снайперами (sniper). Именно снайперы вынудили английскую армию сменить яркие красные мундиры на форму цвета хаки, а уцелевшие в дозорах курильщики ввели в солдатский обиход классическое военное правило: «Никогда не прикуривай третьим». Партизанские отряды во главе с Х. Деветом, Я. Делареем и Л. Бота совершали рейд за рейдом по тылам противника. Взятых в плен английских солдат не казнили, а отпускали, предварительно сняв мундиры. Низкий моральный дух английских войск, плохо налаженная сторожевая служба и… легкие условия бурского плена во многом обусловливали успехи бурских партизан.

Англичане отвечали на действия партизан репрессиями против местного населения и сожжением ферм, что приводило в ряды партизан множество новых бойцов. Вначале для борьбы с ними англичане выставляли гарнизоны во всех важных пунктах и осуществляли рейды мобильными отрядами. Затем всех мирных буров, включая женщин и детей, помещали в концлагеря по опыту впервые введенных концентрационных лагерей в период войны Севера и Юга в Америке, а скот реквизировали. К тому же англичане усовершенствовали и систематизировали эти образования, стараясь подавить дух сопротивления в свободолюбивых людях. На территориях, где базировались партизаны, были возведены линии блокгаузов (блокпостов) протяженностью до 5000 километров. Они располагались друг от друга на расстоянии около 1 километра и соединялись проволочными заграждениями. Первоначально блокгаузы строились вдоль железных дорог, а затем повсеместно. Гарнизон блокгауза состоял из 10 солдат с пулеметом, всего на блокпостах было задействовано до 50 000 человек. Также англичане применяли против буров тактику загонов (дрейвов). Район действия партизан охватывался по периметру в несколько сотен километров цепью блокгаузов, а кавалерийские части постепенно стягивали кольцо окружения. Дрейвы представляли собой сложные операции, к участию в которых привлекались десятки тысяч солдат. Они позволяли вылавливать семьи буров, скот и уничтожать все их запасы. Для борьбы с партизанами и охраны железных дорог впервые были применены надежно укрытые мешками с песком, а впоследствии и бронированные поезда, на вооружении которых находились орудия и пулеметы.

Вожди буров пошли на подписание мирного договора 31 мая 1902 г. только под угрозой полного уничтожения нации. В англо-бурской войне в качестве военного корреспондента участвовал и будущий премьер-министр Великобритании У. Черчилль; он был пленен бурами и смог получить свободу лишь ценой фамильных золотых часов, отданных в качестве платы за свободу одному сочувствующему африканеру. Спустя сорок лет Черчилль стал одним из наиболее последовательных сторонников активной диверсионной войны.

Наши читатели могут задать резонный вопрос: какое отношение Гражданская война в США, китайская кампания, англо-бурская война, а также локальные конфликты имеют к одному из наших главных героев? Ведь он родился значительно позже всех этих событий. Это, несомненно, так! Но дело в том, что во время вооруженных конфликтов обязательно совершенствуются оружие и тактика, в том числе и специальная диверсионно-террористическая. Личный состав воюющих сторон приобретает боевой опыт, но эти знания и умения впоследствии могут быть использованы не только в государственных интересах.

После любой войны или вооруженного конфликта появляется некоторое число лиц, способных и готовых применить свои знания, умения и навыки в антигосударственных целях. Такие лица могут использоваться в качестве инструкторов при подготовке антиправительственных, в том числе террористических групп и организаций. В определенной ситуации и при наличии мотивации они сами могут стать лидерами, организаторами или участниками незаконных повстанческих, революционных, сепаратистских и других организаций, а предыдущий военный опыт делает их наиболее опасными «силовыми» противниками правительства. Те специальные службы государства, которые не анализируют изменения в военной области и не прогнозируют возможность применения новых военных технологий против своих «подзащитных», рискуют «потерять» лидера, охрану которого они осуществляют. А иногда вместе с лидером можно потерять и страну, что и произошло в результате с Российской империей. Учителя П. А. Судоплатова в своем большинстве и некоторые его коллеги были выходцами из антиправительственных структур, родившихся в конце XIX в.

Конец XIX – начало XX в. представляет большой интерес в плане развития диверсионного и террористического искусства. Да-да, уважаемый читатель, – искусства. И не стоит морщить нос и хмурить брови. Не нравится формулировка? Что поделать – это действительно искусство, особенно в исполнении виртуозных профессионалов. И понять это крайне необходимо, иначе в наше неспокойное время, совершенно не гарантирующее безоблачное будущее, безопасность наших детей и внуков должны обеспечивать не ремесленники, а еще более высококлассные профессионалы. В первую очередь начало ХХ в. связано с изобретением новых и новых образцов стрелкового оружия и боеприпасов. Здесь следует особо отметить, что до 1914 г. в Российской империи любой подданный, не имевший конфликтов с властями, мог приобрести огнестрельное оружие без особых проблем в оружейном магазине, поскольку хранение и ношение оружия преступлением не считалось. Преступным было его неправомерное применение. Некоторые ограничения существовали только в отношении образцов, официально принятых на вооружение и являвшихся государственной (казенной) собственностью. Имея средства, наши прадеды могли купить либо выписать из-за границы любое оружие из числа находившегося в открытой продаже, а затем официально зарегистрировать его в полиции на свое имя и беспрепятственно носить в кармане.

После англо-бурской войны истинные, а не назначенные (!) военные эксперты указывали на необходимость совершенствования индивидуальной стрелковой подготовки личного состава военных и полицейских подразделений; предусматривалось также и введение в личный состав отборных стрелков (снайперов). К чести наших соотечественников следует сказать, что уже в 1899 г. в России были изданы «Правила стрельбы на большие расстояния», учитывавшие возможности нового длинноствольного стрелкового оружия и мощных патронов. В начале XX в. для винтовок стали разрабатывать новые оптические (телескопические и призматические) прицелы. Ранее телескопические прицелы (подзорные трубы), устанавливаемые энтузиастами стрелкового дела на личных винтовках в единичных экземплярах, были длиной ненамного короче ствола. Наибольших успехов в этой области добились в Германии; оптические прицелы конструкции К. Цейса, созданные между 1900–1918 гг., стали основой для большинства последующих разработок в разных странах мира. Этими прицелами с кратностью от 2,5 до 4,5 стали оснащать винтовку Маузера «98» и ее модификации. Аналогичные работы проводились в Великобритании, США (тогда САСШ – Северо-Американские Соединенные Штаты) и Франции.

Параллельно в разных странах проводились конструкторские работы по созданию устройств, снижающих звук выстрела при стрельбе. Еще в 1790 г. тирольский оружейник Жирандони изготовил магазинное пневматическое ружье, принятое на вооружение одним из подразделений австрийской пограничной охраны. Это оружие, почти беззвучно стрелявшее на 100–150 шагов, использовалось австрийцами во время наполеоновских войн. Основными источниками звука в огнестрельном оружии являются баллистическая ударная волна и быстрый выход пороховых газов из ствола. Устранить первый недостаток возможно применением дозвуковых (300–340 м/сек в зависимости от температуры воздуха) боеприпасов, а второй – с помощью специальных устройств, называемых глушителями. В 1898 г. французский полковник Гумберт установил на ствол винтовки цилиндр с клапаном, отсекающим пороховые газы после выстрела. В 1907 г. Х. С. и Х. П. Максимы запатентовали в США два варианта глушителей. Знаменитый изобретатель пулемета Х. С. Максим предложил конструкцию многокамерного глушителя расширительного типа, а его сын усовершенствовал конструкцию Гумберта. Первыми достоинства этого изобретения оценили охотники, которые получили возможность многократно стрелять по движущейся дичи. Подчеркнем, что первые глушители американского и английского производства свободно продавались в оружейных магазинах, в том числе и в России, и открыто рекламировались в газетах как фантастическое охотничье нововведение того времени.

В конце XIX – начале XX в. произошел качественный скачок в развитии короткоствольного оружия, что обусловлено изобретением бездымных порохов и созданием малогабаритных патронов. Во многих странах мира сконструированы и приняты на вооружение многозарядные (их тогда часто называли автоматическими) пистолеты. В 1895 г. П. Маузер запатентовал в Германии пистолет с постоянным магазином, расположенным перед рукояткой, под патрон 7,63 × 25 мм с бутылочной гильзой и пулей «оживальной» формы. Через два года начался массовый выпуск этих пистолетов под маркой «К-96». При длине ствола 140 мм и начальной скорости пули 430 м/сек пистолет имел кобуру-приклад и позволял уверенно поражать ростовую фигуру на дистанции до 250 м. На дистанции в 100 м пули укладывались в круг диаметром 30 см. Маузер имел десятизарядный магазин, автоматика работала по принципу отдачи ствола при его коротком ходе и отличалась высокой надежностью. Маузер «К-96» стал любимым стрелковым оружием путешественников, офицеров колониальных войск и повстанцев. Начиная с 1898 г. он широко применялся всеми (!) воюющими сторонами во всех (!) вооруженных конфликтах, став своеобразным «калашниковым» начала ХХ в. С многозарядным автоматическим пистолетом Маузера начинали свою военную карьеру многие известные впоследствии личности.

В 1900 г. в Бельгии началось производство пистолета американца Дж. Браунинга. Его конструкция оказалась настолько удачной, что к 1912 г. был выпущен 1 млн пистолетов. При длине 164 мм, высоте 122 мм, массе 625 г он легко помещался в кармане. Патрон «браунинга» – 7,65 × 17 мм, сменный «коробчатый» магазин на 7 патронов располагался в рукоятке.

В 1903 г. бельгийская фирма «Fabrique nationale» выпустила в продажу 9-миллиметровый пистолет Браунинга (модель «07»), по форме и размерам напоминающий «ТТ». В 1906 г. Браунинг создал карманный пистолет калибра 6,35 мм на 6 патронов, свободно умещавшийся даже на женской ладони. Таких «малышей» было выпущено свыше 4 млн экземпляров.

Автоматика всех трех моделей работала по принципу отдачи свободного затвора. Пистолеты Дж. Браунинга быстро оценили не только военные, сотрудники полиции и специальных служб, но и боевики антиправительственных подпольных организаций. Популярность пистолетов была столь высока, что, например, в России аналогичные модели оружия, произведенные различными фирмами, в обиходе первоначально называли «браунингами».

В 1898 г. немецкий оружейник Г. Люгер приступил к усовершенствованию пистолета своего соотечественника Г. Борхарда; первая промышленная партия пистолетов системы Борхарда—Люгера была выпущена в 1900 г. Запирание ствола этой модели осуществлялось в мертвой точке с помощью затвора с шарнирно складывающимися рычагами. Рукоятка пистолета имела наклон в 120° по отношению к оси ствола, что обеспечивало исключительно удобный охват рукой. Первоначально использовался патрон калибра 7,65 мм с цилиндрической гильзой, с 1904 г. – патрон 9 × 19 мм. Этот боеприпас оказался настолько удачным, что большинство военных пистолетов и пистолетов-пулеметов в настоящее время спроектированы под этот тип. В том же 1904 г. пистолет получил название парабеллум – от латинской пословицы «Si vis pasem, para bellum» («хочешь мира, готовься к войне»). Стандартный образец имел длину ствола 100 мм, но выпускались и модели с удлиненными стволами – 150 мм (морская модель) и 200 мм (артиллерийская модель). Специальные образцы имели стволы длиной 250, 300 и 400 мм. Все пистолеты с удлиненным стволом снабжались приставным прикладом, а некоторые и накладным цевьем. Как и маузер, это достаточно компактное по сравнению с винтовкой оружие идеально подходило для точной «работы» специальных диверсионных и егерских подразделений.

По сравнению с другими странами ситуация с разработкой и внедрением короткоствольного оружия в Российской империи сложилась неблагополучная. Ни армия, ни полиция, ни спецслужбы в начале XX в. не имели револьверов и пистолетов отечественного производства. В 1854 г. С. Кольт подарил Николаю I несколько экземпляров своих револьверов. К тому времени на Тульском оружейном заводе был изготовлен отечественный револьвер 36 (9,14 мм) калибра; за основу была взята морская модель «кольта» 1851 г. Русский «кольт» имел на спусковой скобе упор для среднего пальца и приставной трубчатый приклад. После Крымской войны ограниченная партия этих револьверов поступила на вооружение гвардейских стрелковых подразделений.

В 1871 г. на вооружение армии был принят револьвер «смит-вессон» 42 (10,67 мм) калибра образца 1869 г. Из США поставлялись модели с длиной ствола в 8, 7, 6, 5 и 4 дюйма. В оперативных подразделениях полиции и жандармерии использовались более компактные укороченные модели и шпилечные револьверы Лефоше.

В 1895 г. на вооружение принят трехлинейный (7,62 мм) револьвер бельгийского оружейника Л. Нагана образца 1892 г. Особенность конструкции этого оружия – отсутствие прорыва пороховых газов между стволом и передней стенкой барабана, что достигалось за счет надвигания барабана на казенную часть ствола и вхождения дульца гильзы перед выстрелом в ствол. Барабан вмещал 7 патронов, стрельбу можно было производить как самовзводом, так и с предварительным взведением курка. Оружие являлось абсолютно безотказным даже при самой варварской эксплуатации. Наряду с самовзводным (офицерским) образцом на вооружение был принят и несамовзводный (солдатский) образец. Высшее военное командование полагало величайшим благом, что таким образом удастся сократить неразумный расход боеприпасов «необразованными нижними чинами» и тем самым сберечь государеву казну. О жизни простых подданных вопрос не стоял! Такая сентенция не могла прийти в голову большинству тогдашних вершителей военных судеб страны.

Главный недостаток нагана – длительный процесс перезарядки: патроны вставлялись по одному, аналогично извлекались и стреляные гильзы. Эксперты Главного артиллерийского управления (ГАУ) считали, что скорость перезарядки не имеет существенного значения с точки зрения ведения боевых действий и что семи патронов в револьвере при самообороне во время столкновения на близких расстояниях совершенно достаточно.

На полигоне офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме (совр. г. Ломоносов) произвели следующие интересные опыты. На стрелка, подготовившегося к выстрелу, двигалась с пятидесяти шагов подвижная мишень (178 × 44,5 см); она имела скорость бегущего человека (50 шагов за 8 секунд). Стрельба велась с максимальной скоростью и прекращалась, когда мишень доходила до стрелка. В опытах участвовали револьверы Нагана и Веблей – Фосбери, пистолеты Браунинга и Борхардта – Люгера. Во время движения мишени со скоростью идущего шагом человека не удавалось перезарядить ни один из револьверов Нагана и Веблей – Фосбери, также не удавалось перезарядить пистолет Браунинга, и только при стрельбе из пистолета Борхардта – Люгера стрелок приблизительно в тридцати процентах случаев успевал перезарядить и сделать один или два выстрела.

Однако ГАУ признало, что в принятии на вооружение пистолетов взамен револьверов нет крайней необходимости. Дискуссии о том, какое оружие нужно иметь на вооружении – пистолет или револьвер, велись до 1907 г., когда было найдено гениальное по простоте решение. Военнослужащим, сотрудникам полиции и спецслужб разрешили покупать пистолеты за собственные средства. Подобные правила применяются в некоторых государствах и в настоящее время.

Но вернемся к нагану. Автор нескольких книг по теории и практике боевой стрельбы А. А. Потапов дал ему следующую оценку:

«Этот револьвер сразу и прочно вошел в практику всех, кто выполнял специальные задания… Надежность и быстрота – главные козыри при огневом контакте одного против нескольких… Наган не может отказать – отказывать там нечему. Промахнуться из нагана невозможно. Перезаряжать его некогда да и не надо. Обычно доставали второй заряженный наган и выцеливали „с тычка“ тех, кто прятался за укрытиями. Наган доставал на 100 метров и дальше… Тяжелая, „медленная“ пуля не делала рикошетов от препятствий и не давала подранков… Русские офицеры, для которых качество стрельбы из личного оружия было делом чести, промахов не делали. Для решения ситуационных проблем семи патронов в барабане им хватало вполне».[18]18
  Потапов А. А. Забытое оружие спецназа // Спецназ. 1998. № 2. С. 19–20.


[Закрыть]

А если учитывать тот факт, что сотрудники полиции и спецслужб имели в своем арсенале разнообразное оружие, они могли выбирать то, которое наилучшим образом подходило для решения поставленной задачи. Однако при этом значительно расширились возможности антиправительственных партий и групп, осуществлявших террористическую деятельность против «царских сатрапов».

Оружейная тема отразилась даже в названии некоторых элементов мужского костюма. Так, например, ряд городовых и жандармских офицеров носили «штатный» револьвер в стандартной кобуре на поясе, фиксируя его рукоять шнурком, крепившимся на шее. А вот «нештатный» пистолет прятали во внутренний карман кителя или пиджака, отчего карман прозвали «городовым», или убирали в маленький брючный карман, расположенный позади и «чуть ниже поясницы, но несколько выше того места, на котором обычно сидеть изволят». Этот маленький карман так и именуют – пистолетным. Несколько раньше, в эпоху использования маленьких камзольных, а затем жилетных пистолетов, небольшой потайной кармашек, вшитый внутрь кармана жилетки, пиджака, камзола или брюк, стали называть «пистончиком». Так что мужская часть военизированного населения не могла оставить цивилизацию без того, чтобы не перенести некоторые особенности своих занятий и на сугубо штатскую сферу человеческой деятельности.

Вернемся, однако, к событиям в Китае. Русское военное командование ни перед русско-японской войной 1904–1905 гг., ни в ходе ее ведения не озаботилось подготовкой партизанской войны на занятых противником территориях. Объективные условия для успешного функционирования партизанских отрядов имелись. Русские войска располагались на возможном театре военных действий несколько лет и неплохо освоились на местности; из личного состава пограничных, казачьих и ряда стрелковых частей можно было подготовить руководящее ядро партизанских отрядов; значительная часть местного населения при должной предварительной пропагандистской работе и боевой подготовке могла стать источником практически неограниченного резерва. За три года создать широкую агентурную сеть, заложить для будущих партизан склады с оружием и продовольствием, подготовить в труднодоступных районах партизанские базы было возможно. Но даже в ходе войны находившиеся в составе действующей армии шесть пластунских батальонов (с 7-го по 12-й) не были использованы в качестве разведывательно-диверсионных подразделений!!!

В операциях местного значения наиболее успешно действовали небольшие подразделения Отдельного корпуса пограничной стражи. Они обеспечивали противодиверсионные мероприятия в тылу русской армии и проводили небольшие рейдовые операции против хунхузов. Однако все эти операции носили исключительно тактический и местный характер. В конце 1904 г. была предпринята единственная попытка армейского кавалерийского рейда на Инкоу, в результате многочисленных ошибок командования закончившаяся полной неудачей. Единственным соединением, выполнявшим стратегические задачи по действиям на коммуникациях японцев, был Владивостокский отряд крейсеров – своеобразные морские диверсанты. Именно потопление крейсерами транспорта с полутора десятками 280-миллиметровых осадных орудий в июле 1904 г. заставило японцев отложить штурм Порт-Артура на целый месяц. Командование отряда впервые в мировой практике использовало радиоразведку для обнаружения кораблей противника и выхода на боевые позиции для атаки.

Искусство японских разведчиков синоби, которых в XX в. стали чаще именовать ниндзя, интенсивно развивалось и совершенствовалось вплоть до XVII в. Синоби были разносторонними специалистами: не только разведчиками, лазутчиками, диверсантами, но и охранниками, советниками военачальников, аналитиками. Что касается силового аспекта специальных операций, то здесь древнее искусство синоби также могло послужить хорошей основой для организации диверсионных акций в тылу российской армии. Однако к организации партизанской войны на коммуникациях русских японское командование, как и русское, так и не приступило, вероятно, в очередной раз самодовольно полагая, что в условиях постоянных побед в этом нет необходимости. Отдельные операции разведывательно-диверсионного характера имели большой успех. Например, в результате активных действий японского отряда численностью около 150 сабель в районе к северу от Телина в феврале 1905 г. дезориентированное русское командование накануне сражения под Мукденом перебросило на второстепенные участки группировку численностью около 30 000 штыков. Основные усилия специальных служб Страны восходящего солнца были направлены на организацию стратегической и тактической разведки в интересах вооруженных сил, на приобретение союзников, завоевание симпатий нейтральной прессы и контрразведывательные мероприятия. Их действия по приобретению агентуры влияния и проведению активных мероприятий в 1900–1905 гг. стали одним из эффективных инструментов, обеспечивших Японии выгодные условия Портсмутского мира.

По свидетельству историков, подготовка военных разведчиков и контрразведчиков включала и изучение основ оперативно-боевой деятельности в условиях военного времени. Так, по некоторым данным, после 1905 г. в составе Военного министерства и Отдельного корпуса жандармов были созданы особые офицерские группы со специальной рукопашной и стрелковой подготовкой. Ряд офицеров и чиновников соответствующих ведомств проходили интенсивное обучение под руководством недавних противников – японских наставников, изучая изощренную технику борьбы и тактику ведения индивидуального и группового поединка, особенно в толпе, в стесненных условиях, когда применение огнестрельного оружия нецелесообразно или в силу обстоятельств совершенно исключено.

Постепенно в структурах Генерального штаба, Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов были подготовлены специалисты достаточно высокого уровня. Одним из первых в России к обучению специальным приемам единоборств, а также к систематизации боевых искусств в приложении к специальным видам деятельности приступил В. С. Ощепков. В 1913 г. он получил «черный пояс» и 1-й дан из рук самого Дзигоро Кано в японском институте дзюдо Кодокан. В 1917 г. Ощепков сдал экзамен на 2-й дан и удостоился личной похвалы Дзигоро Кано. С 1914 г. Василий Сергеевич работал в органах военной контрразведки на Дальнем Востоке и параллельно совершенствовал методику преподавания боевого искусства джиу-джитсу и дзюдо, получивших впоследствии, уже в СССР, название «борьба вольного стиля», а затем – «самозащита без оружия», самбо.

Что касается заблаговременной подготовки к организации партизанской войны на территориях, впоследствии захваченных противником, и организации в тылу врага диверсионных операций, особенно в период мобилизации и развертывания, то реальных действий в этом направлении предпринято не было. Единственная запоздалая попытка такого рода в 1907–1910 гг. – незначительные усилия по организации партизанского движения в Корее на случай обострения русско-японских отношений. Одним из инициаторов идеи явился военный агент в Китае полковник Л. Г. Корнилов. Однако дальше переписки дело не продвинулось. Теоретические и практические разработки отечественных военных специалистов за предыдущие сто лет так и не стали для высших военно-политических кругов России руководством к действию.

Военную разведку Германии – подотдел «3 В» Большого Генерального штаба в 1912 г. возглавил В. Николаи. Еще до начала Первой мировой войны специалисты германского Генштаба полагали, что в арсенал будущих сражений войдут и средства тайной войны: тотальный шпионаж; деморализация войск и населения противника; восстановление против него общественного мнения, в том числе и в нейтральных странах; диверсии в тылу вражеских войск. Для реализации этих планов была создана специальная служба «S» (саботаж),[19]19
  Слово «саботаж» (от французского sabot – деревянные башмаки) стало нарицательным в XIX в., когда лионские рабочие с помощью сабо портили ткацкие станки.


[Закрыть] которая планировала работу таким образом, чтобы осуществить диверсии сразу после начала войны, до принятия противником ответных мер.

Признав саботаж и диверсии как его составную часть в качестве инструмента тайной войны, немецкие специалисты подошли к их реализации с типично германским педантизмом и с научной точки зрения. Поскольку под саботажем понимались различные мероприятия по дезорганизации тыла вероятного противника, агенты, предназначенные для работы по линии «S», должны были иметь более разностороннюю подготовку, чем классические разведчики. Для осуществления диверсий им требовались специальные военные и технические знания, для проведения психологических операций они должны были в совершенстве владеть методами агитации и пропаганды. В дальнейшем одним из постулатов концепции тотальной тайной войны стало изречение: «Плох тот разведчик, который не может быть хорошим диверсантом». На практике подобное утверждение применялось к «полевым агентам» – сотрудникам тактической, а не стратегической разведки. Наряду с подготовкой кадров серьезное внимание уделялось технологии и техническим средствам диверсий; для работы в этом направлении были привлечены специалисты машиностроительных, химических и иных промышленных концернов Германии.

Одновременно с подготовкой «малой войны» на суше проводились мероприятия к диверсионной (крейсерской) войне на морях, вероятно, с учетом опыта Владивостокского отряда крейсеров в 1904–1905 гг. Немецкие морские специалисты, поддержанные адмиралом А. фон Тирпицем и кайзером Вильгельмом, справедливо полагали, что нарушение коммуникаций Англии в Атлантическом и Индийском океанах может быть не менее эффективным средством, чем морские сражения.

Историк И. Можейко писал о каперско-крейсерских рейдах:

«Разбрасывая по дальним морям часть своего флота, немецкое командование рассчитывало, что в случае войны им будут оказывать поддержку базы колоний, а также пассажирские и торговые суда, которые должны быть вооружены и использованы как вспомогательные суда…»[20]20
  Можейко И. В. Пираты, корсары, рейдеры: Очерки по истории пиратства в Индийском океане и южных морях (XV–XX века). СПб., 1994. С. 328.


[Закрыть]