Текст книги "Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский"

И.Б. Линдер, С.А. Чуркин
Диверсанты
Легенда Лубянки – Яков Серебрянский

«Он никогда не считал себя героем. Он просто честно делал свою работу…»

Эта книга о моем отце и его соратниках – представителях славной когорты нелегалов 1920–1930-х гг.: разведчиках, диверсантах, настоящих интеллектуалах. По происхождению, образованию, по возрасту и темпераменту это были очень разные люди. Разными путями пришли они и в профессию, которой впоследствии посвятили и подчинили всю свою жизнь. Общими у этих людей были безграничный, искренний патриотизм, глубокое чувство долга и преданность жизненным идеалам.

В своем раннем детстве я отца помню лишь эпизодически. Помню редкие моменты его присутствия дома, помню книжки-малышки или какие-нибудь другие неожиданные, а потому очень приятные безделушки, которые я время от времени находил утром у себя под подушкой.

Отец из моего далекого детства – это высокий улыбающийся человек в кожаном пальто и кепке, который зимой 1941 года подхватил меня на руки на платформе после нашего возвращения в Москву.

В годы войны я нечасто видел отца – наши временные режимы не совпадали. Он, как и многие в то время, возвращался домой в 3–4 часа утра, спал до десяти, уезжал на службу и в очень редкие дни ненадолго приезжал домой обедать.

Иногда, в еще более редкие свободные воскресенья, он брал нас с мамой в театр. Хорошо помню парады и демонстрации на Красной площади в дни всеобщих военных и политических праздников.

Значительно чаще я стал видеть отца после его выхода в отставку в 1946 году. Но и тогда он был занят: много читал, переводил, писал, – и я старался его особенно не тревожить.

Папа внимательно следил за моей школьной жизнью, знал всех заходивших ко мне школьных друзей. Отец был очень доволен, когда после окончания школы я поступил в Московский энергетический институт – видимо, это было связано с воспоминаниями о том, как начале 1920-х годов он некоторое время учился в Электротехническом институте.

Отец был спокойным, сдержанным и немногословным человеком, достаточно скупым на ласку. Я не могу припомнить случая, чтобы он повысил на меня голос, хотя, как я себе представляю, поводов было немало. Не помню также повышенных тонов при общении родителей между собой.

Воспитанием моим занималась главным образом мама, которая после 1941 года отошла от активной работы в разведке. Именно маме, ее постоянной заботе и вниманию к моему образованию и воспитанию я обязан знанием английского языка, школьной медалью и, в общем, всей своей дальнейшей жизнью. Кстати, сами родители свободно владели несколькими иностранными языками, и, если им не хотелось, чтобы я понимал, о чем они между собой говорят, они переходили на французский, которого я не знал.

Отец никогда не разговаривал со мной о своей работе, и я до вполне зрелого возраста не представлял, чем он занимался. Только в конце 1950-х гг. я впервые услышал от мамы слово «нелегалы» и понял, какая полная риска жизнь в этом слове заключена.

Впервые имя отца в открытой печати появилось в 1993 году в книге Валерия Гоголя «Бомба для Сталина».

Наиболее полно о работе отца я узнал из личных встреч и бесед с Павлом Анатольевичем Судоплатовым, с которым я имел честь быть лично знакомым, и из его книги «Разведка и Кремль», вышедшей в 1996 году. По словам П.А. Судоплатова, отец действовал в разведке настолько аккуратно, что его фамилия вплоть до 1990-х гг. ни разу не упоминалась ни в отечественных, ни в зарубежных публикациях о работе советской внешней разведки и специальных структур партии.

Многое мне рассказывал Герой России Юрий Антонович Колесников, работавший с отцом в военные годы и первым опубликовавший в центральной прессе воспоминания под названием «Я из группы „Я“». Огромное признание этому мудрому, опытному и благородному человеку за добрую память об отце!

Я горжусь тем, что был знаком с полковником Константином Константиновичем Квашниным, последним ушедшим из жизни в неполные 95 лет слушателем организованной отцом спецшколы; с известной разведчицей Зоей Васильевной Зарубиной, хорошо знавшей отца; с легендарным полковником Абелем (Вилли Фишером), который считал себя учеником и другом отца. Все они в беседах со мной с большой теплотой и человеческим уважением вспоминали о своей работе под руководством папы.

Теперь, когда количество упоминаний об отце и публикаций о нем в различных изданиях, посвященных работе служб внешней разведки, перевалило за сотню, становится понятнее та напряженная, полная опасностей деятельность, которой родители посвятили всю свою сознательную жизнь.

Вечером 7 октября 1953 года я, как всегда, пожелал отцу и маме спокойной ночи. Я не мог предположить, что отца я больше никогда не увижу, а с мамой буду разлучен на долгие три года.

Днем 8 октября возвращаюсь из института. В прихожей меня встречает незнакомый человек в штатском. Дверь в кабинет отца, выходившая в прихожую, открыта. В ней слышатся звуки падающих на пол книг. Словно из далекого небытия всплывает короткий диалог.

– Ваши родители арестованы. Заканчивается обыск.

– За что?

(Абсолютно нелепый вопрос.)

– Надо будет – вам объяснят.

В голове пусто. Молча наблюдаю, как с полок снимают книги, бегло просматривают и бросают на пол.

Через некоторое время все уходят, опечатав в квартире две комнаты из трех.

Не хочется вспоминать о многочисленных посещениях Главной военной прокуратуры, о полном отсутствии информации и о мгновенно замолчавшем в квартире телефоне.

О жизни, работе и непростой судьбе родителей написано уже немало. Подробно и обстоятельно, на основе чудом сохранившихся и с большим трудом найденных документов рассказывается о них и на страницах этой книги. Добавлю только, что отец умер на допросе у следователя прокуратуры Цареградского в марте 1956 года. В том же году маму освободили, а реабилитировали лишь спустя десять (!) лет – в 1966 году.

С первых дней после освобождения мама делала все возможное и невозможное для восстановления честного имени отца, и только в 1971 году он был полностью реабилитирован как жертва политических репрессий.

Я уверен, что отец очень удивился бы, узнав, что о нем, о его работе, его соратниках и подчиненных пишут книгу. Он никогда не считал себя героем. Он просто честно делал свою сложную, незримую работу, как того требовала государственная безопасность СССР.

А.Я. Серебрянский

Предисловие

Есть такое выражение: «Широко известен в узких кругах». Отметая ненужное ёрничество, скажу, что для разведчиков оно очень верно. Есть профессии, которые в той или иной степени связаны с обеспечением государственной или национальной безопасности. К одной из таких специфических профессий относится разведка, а точнее – нелегальная разведка. И представители нелегальной разведки именно широко известны в узких кругах. А точнее, о них знают единицы – во всяком случае, пока они выполняют свой долг.

Вообще, о разведчиках узнают по-разному. Кто-то приобретает известность после провала, кто-то – после отставки, а кто-то – и после ухода из жизни. В истории нашей страны есть примеры, когда о жизни и работе разведчика становилось известно только через много десятилетий, а то и столетий после его кончины. А о некоторых в силу тех или иных причин даже ближайшие родственники не узнают никогда. В этом нет никакого парадокса – чем успешнее действовал разведчик, тем меньше шансов, что его биография, а тем более деятельность выйдет на свет божий из-под грифов «Совершенно секретно» или «Особой важности».

Истории известны и трагические случаи. Во время Великой Отечественной войны многие наши разведчики внедрялись в военные и гражданские структуры противника. В случае гибели их кураторов, особенно в партизанских отрядах или в нелегальных резидентурах, «изменник» мог принять смерть от рук своих же, не подозревавших об истинном облике так называемого предателя.

Но есть и более нелепые ситуации, когда разведчик по ложному обвинению или по навету погибал в угоду скользкой политической конъюнктуре. Многие из героев этой книги побывали в ранге «врагов народа», «изменников», английских, немецких, польских и иных «шпионов», бериевских «палачей» и т.п. Кое-кому них повезло: они сумели выжить «в местах не столь отдаленных», дождаться своей реабилитации и даже написать мемуары. Но так было далеко не всегда, и выживших в несколько раз меньше …

В скорбном списке ложно обвиненных и надолго преданных забвению числится Яков Исаакович Серебрянский, выдающийся специалист секретных служб распавшегося Советского Союза. Он был полностью реабилитирован через несколько десятилетий после своей трагической гибели, а малую толику известности получил лишь в конце XX – начале XXI века. Но и до сего времени в его биографии огромное количество загадок и несостыковок, часть которых авторы этой книги постарались раскрыть.

Мало кто знает, что именно Серебрянский был тем человеком, который впервые в нашей стране, а скорее всего, впервые и в мировой практике сумел создать уникальнейшее специальное подразделение нелегальной разведки, иногда именуемое «Группой Яши». Члены этого подразделения провели многочисленные уникальные операции, которые еще долгие годы будут закрытыми для широкой публики, если вообще когда-нибудь станут известны в полном объеме, не говоря уже о первоначальных, черновых вариантах их проведения.

В нашей стране в течение XX столетия было создано огромное количество совершенно уникальных секретных служб и подразделений, не имеющих аналогов. Среди них есть такие, о существовании которых до настоящего времени неизвестно даже тем, кто сам отдал десятилетия своей жизни защите политических и военных интересов государства. Многие секретные структуры, пройдя бесконечную череду преобразований, продолжают работать и по сей день. Другие передали невидимую эстафетную палочку своим преемникам, действующим в новых политических и социальных условиях жизни страны и мира. Наши читатели, возможно, узнают о них не скоро – такова специфика работы спецслужб.

Авторы книги взяли на себя благодарный труд – рассказать о людях, беззаветно и преданно служивших Родине в любых, даже самых ужасающих по отношению к ним самим условиях. Столкнувшись с несправедливостью, они не потеряли высокого человеческого достоинства, профессиональной и личной чести. Всю свою жизнь они посвятили важнейшему делу обеспечения государственной безопасности нашей страны.

Яков Исаакович Серебрянский был достойным продолжателем, а во многом и новатором традиций нелегальной разведки. Его профессиональное служение Родине является ярким примером для новых поколений сотрудников спецслужб Российской Федерации.

Вместе с авторами выражаю искреннюю признательность сыну главных героев книги, Якова и Полины Серебрянских, – Анатолию Яковлевичу Серебрянскому, благодаря инициативе и помощи которого удалось немного приподнять завесу тайны над жизнью и работой его родителей, вне всякого сомнения, выдающихся специалистов нелегальной разведки Советского Союза.

Благодарим руководство РГАСПИ в лице директора Олега Владимировича Наумова, ведущих специалистов и экспертов РГАСПИ Валентину Николаевну Щечилину, Маину Ивановну Еремину, а также всех других сотрудников и специалистов, тщательно и бережно сохраняющих важнейшие документы политической истории нашей страны.

Отдельная благодарность Марии Линдер, которая старательно готовила иллюстративный материал для настоящего издания, восстанавливая старые и потрепанные временем документы и фотографии, большая часть которых публикуется впервые.

Мы должны знать скромных и непубличных героев, всю жизнь посвятивших сложной, часто кровавой и всегда незримой войне за честь и достоинство своей Родины.

Юрий Иванович Дроздов, генерал-майор государственной безопасности, начальник Управления «С» (Нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР в 1979–1991 гг.

Нелегкой, полной драматизма, но такой героической и достойной подражания была жизнь главного героя этой книги.

Один из лучших нелегальных разведчиков Советского Союза, блестящий оперативный работник, он входил в число первых исполнителей тех акций, которые впоследствии станут классическими для подразделений специального назначения, хотя в то время такого названия еще не было.

Я.И. Серебрянский длительное время возглавлял специальное, совершенно секретное подразделение разведки, в задачи которого входило глубокое внедрение агентуры на зарубежные объекты военно-стратегического характера, а также проведение диверсионных и террористических акций в случае войны. За успешное выполнение таких заданий в 1920–1930-х гг. прошлого столетия он неоднократно награждался высокими государственными наградами.

В годы Великой Отечественной войны в составе IV (партизанского) Управления НКВД – НКГБ СССР Яков Исаакович Серебрянский лично участвовал во многих разведывательных операциях, руководил разведывательно-подрывной деятельностью в Западной и Восточной Европе, проявил себя как блестящий и дальновидный организатор нелегальной работы.

Придавая огромное значение специальной подготовке разведчиков, Я.И. Серебрянский организовывал для этого уникальные закрытые, совершенно секретные учебные заведения, которые часто возглавлял лично.

Ввиду особой секретности выполняемых им задач, а также трагической судьбы самого Серебрянского я, хотя и провел всю войну в составе упомянутого выше IV Управления НКВД – НКГБ СССР, слышал о нем крайне мало и то, как говорят, из третьих уст.

А ведь именно в составе IV Управления и в его военном подразделении – легендарной Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения (ОМСБОН) работали выпускники школы Я.И. Серебрянского. Надо заметить, что до этого времени диверсионного спецназа как единого войскового соединения в органах государственной безопасности не было. Подготовка кадров ОМСБОН и в целом сотрудников IV Управления, которое создал и все годы войны бессменно возглавлял генерал-лейтенант П.А. Судоплатов, велась по специальным программам. Судя по сохранившимся архивным материалам, наиболее глубокая и профессиональная подготовка специальных кадров осуществлялась именно в школах Я.И. Серебрянского.

Однако сразу после войны ОМСБОН был расформирован, созданы другие спецподразделения, которые своих специализированных учебных заведений не имели.

И только в 1969 году по специальному решению высших инстанций были созданы Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР, задачей которых была подготовка – впервые после окончания Великой Отечественной войны – спецназа госбезопасности. Оперативно КУОС подчинялись спецотделу Управления нелегальной разведки Разведывательного управления КГБ СССР. В числе других сотрудников отдела я имел честь быть куратором этого уникального учебного заведения.

Все компетентные специалисты едины во мнении, что КУОС как система возникли не на пустом месте – при организации учебного процесса широко использовался опыт IV Управления, и в первую очередь ОМСБОН.

В числе других, по воспоминаниям выпускников курсов, подтвержденным архивными данными, перед КУОС стояли задачи: изучения особенностей физической и технической защиты объектов с особым положением и способов ее преодоления; оперативное и физическое проникновение на указанные объекты; минирование и организация диверсий, в частности вывод из строя пусковых установок стратегических ядерных ракет; похищение особо важных лиц и их дальнейшая нелегальная переправка в Советский Союз, а также многие другие особо секретные оперативно-учебные цели.

Как видим, эти задачи поразительно похожи на те, которые успешно решал Я.И. Серебрянский в довоенные годы и в годы Великой Отечественной войны. Естественно, опыт работы его школ не мог не использоваться при подготовке слушателей КУОС. Правда, в силу известных причин это могло быть обезличено, так как полностью Я.И. Серебрянский был реабилитирован только в 1996 году, а КУОС перестали функционировать после распада СССР, в 1993 году.

За короткое время Курсы усовершенствования офицерского состава стали одними из лучших в мире по подготовке офицеров спецназа государственной безопасности. Многие выпускники КУОС, блестяще зарекомендовавшие себя при выполнении секретных приказов и интернационального долга в ряде зарубежных стран, были награжден высокими, в том числе и высшими, государственными наградами СССР.

В 2009 году, отмечая 40-летие КУОС, мы с особой теплотой вспоминали всех тех, кто стоял у истоков создания курсов, в том числе великих специалистов тайной войны, прекрасных организаторов и людей огромного человеческого обаяния – П.А. Судоплатова и Я.И. Серебрянского.

Алексей Николаевич Ботян, Герой России, разведчик-нелегал, участник Великой Отечественной войны, член Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН)

Глава 1. Начало пути

Яков Исаакович Серебрянский родился 29 ноября[1]1
  Даты до 31 января 1918 г., кроме особо оговоренных, даются по старому стилю (в соответствии с Декретом СНК РСФСР от 24 января 1918 г. после 31 января указанного года в связи с переходом России к григорианскому календарю сразу шло 14 февраля). – Здесь и далее примеч. авт.


[Закрыть] 1892 года. Вот здесь-то в некоторых публикациях и появляются первые ошибки: в качестве даты рождения Я.И. Серебрянского указываются или 17 ноября, или 9 декабря (н/с) 1891 года. Это неверно!

Еще одной достаточно распространенной ошибкой является утверждение, что настоящая фамилия нашего главного героя – Бергман. По этому поводу сын Якова Исааковича, Анатолий Яковлевич Серебрянский, всегда отмечал: «Он [отец] фигурирует в очень многих публикациях как Бергман, а Серебрянский – это псевдоним. Это неправильно, это ошибка. Я не знаю, откуда она пошла. Фамилий у него было много, но основная фамилия, единственная фамилия – Серебрянский»[2]2
  Из архива семьи Серебрянских. Расшифровка кассеты № 323. – С. 6.


[Закрыть].

Итак, Яков Серебрянский родился 29 ноября 1892 года в городе Минске, в небогатой еврейской семье. Его отец, Исаак (Ицка) Серебрянский, в то время работал подмастерьем у часового мастера. Первые годы жизни мальчик рос, не зная особого достатка, как и вся еврейская беднота, проживающая в черте оседлости.

И вот здесь нам придется сделать первое отступление от биографии нашего героя и перейти от частного к общему, чтобы лучше представить, в каких условиях существовали лица иудейского вероисповедования в Российской империи. Забегая вперед, скажем, отступлений в этой книге будет немало, но мы делаем их исключительно потому, что они более полно позволяют объяснить, в каких условиях проходили детство и юность многих наших героев, и, соответственно, раскрыть смысл тех или иных их поступков, нашедших воплощение или развитие в будущем.

Черта оседлости была учреждена в Российской империи указом императрицы Екатерины II в декабре 1791 года и до 1917 года определяла границы территорий, за пределами которых запрещалось постоянное проживание лицам иудейского вероисповедания за исключением нескольких особо оговоренных категорий. Мы специально подчеркиваем, что речь в данном случае идет не о национальном (евреи), а исключительно о религиозном (иудеи) признаке. Во внутренних паспортах Российской империи отсутствовала графа «национальность», но существовала графа «вероисповедание». Евреи-христиане имели в России совершенно иные, несравненно более полные права.

Указанная черта включала в себя специально оговоренные населенные пункты городского типа (так называемые местечки) в пятнадцати западных и южных российских губерниях: Бессарабской, Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Екатеринославской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилевской, Подольской, Полтавской, Таврической, Херсонской и Черниговской – и во всех десяти губерниях Царства Польского: Варшавской, Калишской, Келецкой, Ломжинской, Люблинской, Петроковской, Плоцкской, Радомской, Седлецкой и Сувалкской. Из черты оседлости были исключены города Киев, где иудеям дозволялось жить лишь в некоторых частях города, Николаев, Севастополь и Ялта. Проживание иудеев в сельской местности за пределами местечек также запрещалось, и даже временный выезд за черту оседлости был достаточно осложнен: требовал специальных разрешений и осуществлялся под строгим надзором полиции и жандармерии.

При этом запрет на проживание в других губерниях Российской империи не распространялся на лиц иудейского вероисповедания следующих категорий: купцов первой гильдии, лиц с высшим образованием, средний медицинский персонал, ремесленников высшей квалификации в необходимых отраслях и отставных нижних чинов, поступивших на военную службу по рекрутскому набору. Кроме того, никаким образовательным и иным ограничениям не подвергались выкресты – иудеи, перешедшие в христианство. Наряду с принятием православия российские иудеи нередко принимали и лютеранскую веру. Особенно часто иудеи стали переходить в христианство в XIX – начале XX в., когда религиозная принадлежность к иудаизму уже жестко не отождествлялась с национальной принадлежностью.

В истории России черта оседлости сыграла весьма негативную роль. Официальное отношение к иудеям как к ограниченным в правах подданным российского императора (ограничения при приеме в гимназии и университеты, запрет на занятие сельским хозяйством и др.) породило среди российских евреев в последней четверти XIX в. две разнонаправленные тенденции. С одной стороны, усилилась эмиграция ортодоксальных иудеев в Аргентину, Северо-Американские Соединенные Штаты[3]3
  Так в Российской империи, а затем в СССР до 1940-х гг. именовались Соединенные Штаты Америки.


[Закрыть] и Палестину, с другой – усилилась радикализация значительной части еврейской молодежи, ставшей практически неисчерпаемым кадровым резервом для всех российских революционных партий. А в глазах наиболее образованной части российского общества черта оседлости в XIX в. стала синонимом политики государственного антисемитизма. Многие российские деятели науки и культуры критиковали эту политику, равно как и глупость властей, не желавших даже обсуждать эту проблему.

Наиболее предпочтительным способом изменить свое общественное положение для большинства наиболее ортодоксальных иудеев стала эмиграция. Этому способствовало еврейское национально-религиозное движение сионизм (от названия горы Сион в Иерусалиме), целью которого являлось объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине – в Израиле (Эрец-Исраэль).

Впервые термин «сионизм» появился в 1890 году, то есть за два года до рождения нашего главного героя. Практически до конца XIX в. под сионизмом чаще всего понимали деятельность, направленную на иммиграцию евреев в Палестину и создание там еврейских сельскохозяйственных поселений.

Сионизм как политическое движение[4]4
  В ряде источников сионизм оценивается как национально-освободительное движение еврейского народа. Критики сионизма расценивают его как форму расизма и расовой дискриминации.


[Закрыть], ставившее своей целью основание независимого еврейского государства на земле Палестины, тогда провинции Османской империи, возник после 1-го сионистского конгресса, состоявшегося в Базеле в августе 1897 года. На конгрессе была принята так называемая Базельская программа, соединившая политический и практический аспекты сионизма. Главной целью Базельской программы было «создание национального дома на земле Израиля». Реализация этой задачи виделась через поселение в Палестине сельскохозяйственных рабочих и представителей технических профессий; организацию международного еврейского движения путем создания местных сионистских организаций в разных странах; подъем национальных чувств еврейского народа; пропаганду, разъясняющую правительствам европейских государств важность создания еврейского государства.

Для претворения в жизнь целей конгресса была создана Всемирная сионистская организация (ВСО). Всего в 1882–1903 гг. в Палестину приехало около 35 тысяч евреев. Большинство из них – выходцы из Российской империи и ряда стран Восточной Европы, в основном ортодоксальные иудеи. Это переселение получило название Первая алия. Тему Палестины мы будем затрагивать в нашем повествовании еще неоднократно, ибо именно там произошло становление Якова Серебрянского как разведчика и нелегального резидента.

Когда в 1898 году Якову исполнилось шесть лет (в этом возрасте дети уже начинают понимать своих близких, осознавать и постепенно изучать процессы, происходящие в их окружении), его отцу, Исааку Серебрянскому, удалось получить место приказчика на сахарном заводе, и материальное положение семьи несколько улучшилось.

К этому времени относится зарождение большинства российских оппозиционных политических партий, впоследствии принявших самое активное участие во всех революционных событиях начала XX в. (Бунд, СДКПиЛ, ПСР, «Поалей Цион» и РСДРП). В партийном строительстве город Минск, где жила семья Серебрянских, занимал одно из ведущих мест.

Предтечей новых партий было народовольческое движение 1860–1880-х гг. Распространению в обществе оппозиционных идей способствовали не только агитация и пропаганда, но и политические процессы против народовольцев.

Наиболее известные из них следующие.

«Процесс 27-ми» – о деятельности нелегального издательства и 1-й Вольной типографии в Москве; проходил в 1861–1863 гг. в Санкт-Петербурге. П.Г. Заичневский был приговорен к каторге, В.Д. Костомаров разжалован в солдаты (спустя два года после процесса умер от саркомы в петербургской больнице для бедных) П.Э. Аргиропуло, Я.А. Сулин, И.И. Гольц-Миллер и другие – к различным срокам тюремного заключения.

«(Процесс 32-х» – по обвинению в сношениях с А.И. Герценом и Н.П. Огаревым; слушания состоялись в Сенате в 1862–1865 гг. Подсудимые Н.А. Серно-Соловьевич, М.Л. Налбандян, П.А. Ветошников, Н.М. Владимиров были приговорены к ссылке в Сибирь. А.А. Серно-Соловьевич, В.И. Касаткин, В.И. Кельсиев, А.И. Бенни – к изгнанию из России.

«Процесс 193-х», или «Большой процесс», над участниками «хождения в народ»; проводился в Особом присутствии Правительствующего сената в октябре 1877 – январе 1878 гг. В числе обвиняемых: И.Н. Мышкин, Д.М. Рогачев, П.И. Войнаральский, С.Ф. Ковалик, А.И. Желябов, С.Л. Перовская, Н.А. Морозов, М.П. Сажин, М.Ф. Грачевский, Л.Э. Шишко, М.Д. Муравский, Ф.В. Волховский, Л.А. Тихомиров, А.В. Якимова, М.В. Ланганс и др.; среди подсудимых было 38 женщин. Многие арестованные отбыли несколько лет предварительного одиночного заключения. К началу процесса 97 человек умерли или сошли с ума.

«Процесс 50-ти» по делу «Всероссийской социально-революционной организации»; проводился в Особом присутствии Правительствующего сената в феврале – марте 1877 года. Обвиняемые – П.А. Алексеев, С.И. Бардина, И.С. Джабадари, Г.Ф. Зданович, В.Н. Фигнер, В.С. и О.С. Любатович и др. – получили различные сроки каторги и ссылки.

«Процесс 28-ми»; состоялся в Одессе в июле – августе 1879 года. Подсудимые Д.А. Лизогуб, С.Ф. Чубаров, С.Я. Виттенберг, И.И. Логовенко и др. обвинялись в принадлежности к «социально-революционной партии» и «умысле на цареубийство». В ходе процесса пять человек были приговорены к смертной казни (С.Я. Виттенберг, И.Я. Давиденко, Д.А. Лизогуб, И.И. Логовенко, С.Ф. Чубаров), четыре – к вечной каторге, двенадцать – к различным срокам каторги, семь – к ссылке в Сибирь.

«Процесс 20-ти» проходил в феврале 1882 года в Особом присутствии Правительствующего сената. К суду были привлечены члены Исполнительного комитета «Народной воли» А.Д. Михайлов, М.Ф. Фроленко, Н.А. Морозов, Н.Е. Суханов, Н.Н. Колодкевич, А.И. Баранников, М.В. Ланганс, А.В. Якимова, М.Н. Тригони, Г.П. Исаев, Т.И. Лебедева и девять агентов комитета – все они обвинялись в подготовке покушений на «Его Императорское Величество». Н.Е. Суханов был приговорен к смертной казни, 13 человек – к вечной каторге, остальные – к различным срокам каторги и ссылки.

«Процесс 21-го» состоялся в Петербурге в мае – июне 1887 года. Фигуранты дела – Г.А. Лопатин, П.Ф. Якубович, В.П. Конашевич, Н.П. Стародворский, Н.М. Салова, В.И. Сухомлин, П.Л. Антонов, С.А. Иванов и др. – обвинялись в принадлежности к «Народной воле» и убийстве жандармского подполковника Г.П. Судейкина. Пять человек были приговорены к вечной каторге, остальные – к различным срокам каторги и ссылки.

На «Процессе 50-ти» П.А. Алексеев, С.И. Бардина и Г.Ф. Зданович выступили с яркими революционными речами. Особенно запомнились публике две речи – Петра Алексеева и Софьи Бардиной: они произвели эффект разорвавшейся бомбы. «Преследуйте нас, за вами пока материальная сила, господа, – заявила Бардина, – но за нами сила нравственная, сила исторического прогресса, сила идеи, а идеи, увы, на штыки не улавливаются!» Алексеев был еще более резок, заявив судьям: «Поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!»

Недаром государственный канцлер князь А.М. Горчаков после суда сказал министру юстиции графу К.И. Палену: «Вы думали убедить наше общество и Европу, что это дело кучки недоучившихся мечтателей, мальчишек и девчонок, и с ними нескольких пьяных мужиков, а между тем вы убедили всех, что это не дети и не пьяные мужики, а люди вполне зрелые умом и с крупным самоотверженным характером, люди, которые знают, за что борются и куда идут… Теперь Европа видит, что враги правительства не так ничтожны, как вы это хотели показать»[5]5
  Былое. – 1907. – № 10. – С. 193.


[Закрыть].

Прямыми наследниками народовольцев явились социалисты-революционеры (эсеры). Политической основой партии эсеров являлась идея о возможности перехода России к социализму, минуя капиталистический путь развития. Эсеры были сторонниками демократического социализма, то есть политической и хозяйственной демократии: демократическое государство в виде парламентской республики и органов местного самоуправления; организованные производители (кооперативные и промышленные союзы); организованные трудящиеся (профсоюзы).

Одной из наиболее действенных форм борьбы с правительством социалисты-революционеры считали террор.

В современном мире, в том числе и в России, тема терроризма является одной из наиболее остро обсуждаемых и наиболее спорных. Терроризм как явление, возникнув практически одновременно с появлением цивилизации, всегда оставался в центре внимания. И всегда предмет дискуссий о терроре и терроризме составлял целый комплекс гипотез, предположений, легенд и догадок. В чем суть терроризма? Что это? Социально-политическое явление? Особая форма ведения боевых действий? Инструмент, используемый одними государствами для дестабилизации ситуации в других? Элемент национально-освободительного движения? Уголовное преступление? Или что-то еще, не поддающееся точному определению? Вопросы эти вечны, и каждое поколение отвечает на них по-своему.

Мы полагаем, что в военном плане террористические акции, организуемые негосударственными организациями (если речь идет о сепаратистских, религиозных и иных идеологизированных структурах, то они представляют собой своеобразные квазигосударственные образования), следует рассматривать как особую форму диверсионных операций. Эти операции направлены против военных и гражданских объектов, конкретных политических фигур, части населения, а по большому счету и населения в целом.