Автор книги: Иосиф Сенигов
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
– Слышу, Ваше Величество: ежели ты приказываешь, так и я и по два выдерну.
Царь, довольный стариком, уезжает домой. По приезде спрашивает у бояр: что он говорил со стариком, чтобы они растолковали. В противном случае он лишит их чинов и дворянства. Бояре знали, что царь шутить не любит, а загадки отгадать не могли. А он дал им сроку на три дня. Вот они едут к мужику, находят его на поле в то время, как он пашет, спрашивают: что с ним царь говорил?
Он отвечает:
– Да ведь вы слышали, что я говорил царю, что трижды встал и трижды пал, и потом сам работаю.
– Да что это значит, старинушка?
– А что пожалуете, чтобы я изъяснил вам это?
Они дают по сто рублей. Нет, он просит по двести, и они дали ему по двести. Старик говорит:
– Царь спрашивал, отчего я сам работаю? Я сказал, что некому за меня пахать. Царь сказал, чтобы я встал, то есть, чтобы я женился. Я отвечал, что я встал да и пал, т. е. женился, и жена умерла бездетна; я в другой раз женился, и другая жена умерла бездетна; я в третий раз женился, да уже стар стал, так детей не мог иметь. На горах снега – это на голове волосы поседели лет сто уже тому назад. С гор вода – это слезы из глаз, уже лет 50 как у меня они потекли, ибо у всякого старика глаза на старости слезливы[15]15
Русская Старина, 1880 г., Май, стр. 148 и 149.
[Закрыть].
К числу народных рассказов, в которых разумными представляются лишь царь да мужик или вообще представитель низшего класса древнерусского общества, а бояре выставляются настолько бестолковыми, что они не понимают разумных речей своего государя и простого крестьянина-земледельца и ремесленника, – к числу таковых рассказов относится также сказка о Грозном и старце.
Царь Иван Васильевич пришел однажды в Сергиев монастырь ко всенощной и обратил внимание на искусное пение одного певчего преклонных лет. Царь послал к нему боярина своего вопросить: откуда старец? И пришел боярин, сотворил молитву, а старец говорил: аминь.
– Царь-де Иван Васильевич велел тебя спросить: откуды старец?
И старец отвечал:
– Аз-де отвсюды старец, – и на себя оком окинул.
И пришел боярин, говорит:
– Государь, я не смею говорить тебе; старец говорит: я-де отвсюду чернец, и спереди и сзади.
И в другой раз посылает того же боярина спросить: где пострижен?
И боярин спросил с молитвою, по чину, где пострижен; и старец поднял шапочку и, сказав «в то пострижен», указал на главу. И боярин рассказал об этом царю, а царь заметил: «Впрямь-де он с главы пострижен».
Царь, уходя из монастыря, приказал архимандриту беречь этого старца и позвал последнего к столу в Александрову субботу; а быть ему ни конем, ни пешу, ни в платье и ни нагу. И тот старец пошел с другими певчими; и как были они близ слободы и двора церковного, велел надеть на себя всем старцам рыболовные сети, и друг друга нести, переменяясь. А царь смотрел сверху; и дивился царь старцеву разуму и велел за столом посадить и, покоя гораздо, дать всем им вместо ложек длинные стебли, так что нельзя бы самому себе в рот попасть. И начали старцы есть, друг другу чрез стол в рот подавать. И царю сказали, и царь дивился разуму его. И после многих кушаньев, велел царь спросить сыты ли они; и они сказали, сыты де. И велел государь принести к ним пирог свой царский, и они его весь съели. И царь строго им сказал:
– Как де вы, старцы, лжете, сказав, что сыты, а между тем пирог мой весь съели?
Старец на это возразил:
– Как де бывает хоромина (то есть, комната) полна людей, а царь идет и молвит: все мтесно, а царю пространная дорога. И так де и пирог царский.
И царь призвал старца к себе и говорит:
– Чернец, чем приказать архимандриту тебя жаловать?
– Государь, – отвечал тот, – немного старцу надобно, только в трое: тепло, мокро и мягко.
И бояре дивились, что говорит чернец нелепо пред царем; но государь сказал:
– Впрямь де он просит тепло – кельи, и питья нескудного, и мягкого хлеба.
И приказал Иван Грозный архимандриту упомянутого старца жаловать больше других братий.[16]16
А.Н.Веселовский, Сказки об Иване Грозном (Древняя и Новая Россия, 1878 г., № 4, стр. 322 и 323).
[Закрыть]
Во всех как приведенных мною выше, так и в других народных рассказах, характеризующих воззрение народа на бояр, бросается в глаза каждому внимательному наблюдателю умаление умственных и нравственных достоинств бояр. Чем, спрашивается, объяснить присутствие в этих рассказах намеренного унижения как самих бояр, так и их деятельности? Думаю, что происхождение такового явления, наблюдаемого в народной словесности, естественнее всего объяснять старинною враждою народа к боярам, главную причину возникновения которой надо искать, по моему мнению, в той политике захвата и насилия, которой придерживались в большинстве случаев древнерусские дружинники и московские бояре, стоявшие близко к управлению сел и городов. Предубеждение против древнерусских дружинников и московских бояр, слагавшееся у народа веками, было настолько значительно, что иногда казалось русскому народу, что такой государь, как Иван Васильевич Грозный, сто усердный поборник народных интересов, не мог быть по своему происхождению близок к боярам. О возможности существования подобного сомнения в уме русского простого человека свидетельствует один народный рассказ, который, объясняя, почему Ивана IV Васильевича прозвали Грозным, утверждает, что этот государь происходил не из рода, близкого к той или другой знатной боярской фамилии, а из крестьянского сословия. По словам этого рассказала, прежде на Руси царей выбирали таким образом: умрет царь – сейчас весь народ на реку идет и свечи в руках держит. Опустят эти свечи в воду, потом вынут, у кого загорится, тот и царь. У одного барина был крепостной человек – Иван. Подходит время царя выбирать, барин и говорит ему:
– Иван! Пойдем на реку; когда я царем стану, так тебе волную дам, куда хочешь, туда и иди!
А Иван ему на это:
– Коли я, барин, в цари угожу, так тебе беспременно голову срублю!
Пошли через реку, опустили свечи, у Ивана свеча и загорись. Стал Иван царем, вспомнил свое обещание: боярину голову срубил. Вот с той поры за это его Грозным и прозвали.
В только что приведенном рассказе народ дает оригинальное объяснение, почему московский царь был именно такого, а не иного характера, кто и за что прозвал его Грозным.
На основании рассмотрения приведенных мною выше народных рассказов возможно прийти к тому заключению, что народ, смотря на деятельность московских бояр преимущественно с экономической точки зрения, искони враждебно относился к этим боярам, видя в них лишь людей, злоупотреблявших своею властью, угнетавших народ всякими поборами и торговавших правосудием. К такому же заключению относительно народного воззрения на деятельность бояр приводит нас рассмотрение исторических песен времен Ивана Грозного. Из этих песен мы узнаем, что единственными московскими боярами, о которых часто в них упоминается, являются Никита Романович и Малюта Скуратов. Второго из них народ запомнил, по всей вероятности, потому, что он, предавая по государеву приказу мучительным казням бояр, тем самым удовлетворял чувство народной ненависти к ним. Что же касается до боярина Никиты Романовича, то он является одним из любимых героев народного эпоса по двум причинам: во-первых, потому, что он вполне разделял глубокое уважение народа к первому русскому царю, как к помазаннику Божьему, защитнику народных интересов и как к представителю и главе православного царства; о таковом уважении Никиты Романовича к Ивану Васильевичу Грозному свидетельствуют, между прочим, те знаменательные слова, которые он произнес на месте казни царевича, обращаясь к народу:
Во-вторых, потому народ запомнил боярина Никиту Романовича, что не мог он относиться с сочувствием к тому боярину, который, по словам песни, когда царь сулит ему «города с пригородами», по примеру любимого народного богатыря Ильи Муромца, идеального представителя земской дружины, не хочет ничего для себя, а просит совершенно особого права для своей вотчины: «Кто в Микитину отчину ушел, того и Бог унес, а не было бы ни иску, ни отыску». Из только что приведенного примера мы видим, что русский народ прославляет не того боярина, который стремится к военной славе, к завоеваниям, к приобретению добычи на войне, но того, кто первым своим долго признает оказание помощи своей меньшей братии народу.
Едва ли ввиду всего сказанного выше возможно сомневаться в том, что преобладающею точкою зрения, с которой рассматривает деятельность своих любимых героев, есть точка зрения экономическая.
Решение двух упомянутых вопросов: а) с какой именно точки зрения смотрел и смотрит народ на своих политических деятелей и б) каково воззрение народа на представителей древнерусской княжеской дружины и московского боярства, на этих главных посредников между представителями верховной власти с одной стороны и народом с другой, – важно в том отношении, что дает нам возможность более точным и определенным способом уяснить себе главную причину той популярности, какою пользовался и отчасти до сих пор пользуется среди русского народа Иван Васильевич Грозный.
Известным нашим ученым Г.Вейнбергом в вышеупомянутом сочинении[18]18
П.И.Вейнберг, Русские народные песни об Иване Васильевиче Грозном, стр. 3.
[Закрыть] высказано было мнение, что такие события, как удельные междоусобия, собирание русской земли Иваном Калитою, княжение Ивана III с такими событиями, как падение Новгорода Великого, уничтожение татарского владычества не могли остаться чуждыми для поэтического творчества русского народа. Следовательно выходить, что, по мнению Г.Вейнберга, исторические песни об этих событиях должны были существовать; а если их нет, то или потому, что они утеряны, или же потому, что еще не найдены и не записаны.
Признавая, что преобладающею точкою зрения у нашего народа на то или другое политическое событие или лицо была и есть экономическая, мы получаем возможность с достаточною вероятностью предполагать, что о некоторых событиях своего прошлого, как, например, об удельных междоусобиях, причинивших немало бед населению древнерусских сел и городов, народ мог не слагать песен, так как воспоминание об этих событиях не представляло для него ничего отрадного, на чем могла бы успокоиться его душа, по временам тревожимая экономическим гнетом. Главными причинами такового гнета являются: а) истощение почвы вследствие первобытного способа ведения сельского хозяйства, который практиковался нашими предками, затем, б) многочисленные повинности и значительные поборы, которыми московское правительство обременяло жителей сел и городов и тяжесть которых усиливалась злоупотреблениями наместников, волостелей и тиунов.
Не могли, по моему мнению, пользоваться народным расположением как древнерусские князья, которые вели между собою разорительные для жителей сел и городов междоусобия, так и московские государи, которые вследствие увеличения потребностей государственного организма нередко обременяли народ многочисленным повинностями и значительными поборами и не принимали радикальных мер для прекращения злоупотреблений наместников, волостелей и тиунов, в которых местное население видело главных виновников своего бедственного по временам материального положения.
В виду чего, я сильно сомневаюсь в том, чтобы деятельность таковых князей и государей могла возбудить поэтическое творчество в русском народе. Полагаю поэтому, что напрасно надеяться на отыскание исторических народных песен, которые воспевали бы подвиги тех древнерусских князей, которые главным образом были заняты междоусобиями и придерживались политики захвата и насилия, и тех московских государей, которые обременяли и угнетали народ многочисленными повинностями и поборами. Косвенным указанием на действительное отсутствие исторических песен о московских государях до Ивана Грозного могут служить те песни, в которых начало самого царя Ивана связывается с началом Москвы. Так, по словам песни «Царь хочет убить сына»,
Или:
Подобное сопоставление в наших песнях начала самого царя Ивана с началом Москвы говорит в пользу только что высказанного мною предположения, что политическая деятельность московских князей до Иоанна IV не возбуждала к себе сочувствия в народе и поэтому не увековечена в песнях.
Итак, первым в ряду московских государей, который пользовался большим расположением народа, чем кто-либо другой из них, является Иван Васильевич Грозный.
Но прежде, чем говорить о тех событиях, описание которых послужило предметом исторических песен, воспевающих эпоху царствования Ивана Грозного, я попытаюсь объяснить причину умолчания в этих песнях о таком крупном событии в жизни русского народа, каким являются так называемые земские реформы Иоанна Грозного.
Еще до этого государя московское правительство старалось определить власть наместников и волостелей, передавая права их другим органам управления[21]21
Б.Чичерин, Областные учреждения России в XVII веке, стр. 37 и след.
[Закрыть]. В уставных грамотах конца XV-ro и начала XVI-ro века определялось количество корма и пошлин, платимых наместникам, волостелям и их людям, и полагались некоторые ограничения их власти, которые имели в виду избавить подсудных жителей от произвольных поборов и притеснений. Судебников 1497 года запрещено было наместникам и волостелям, которые держали кормления без боярского суда, штрафовать, казнить и освобождать преступников без доклада. Но важнейшим ограничением власти наместников и волостелей было введение в суд старост и целовальников. В первый раз в Белозерской грамоте 1488 года запрещено наместникам и их тиунам судить без сотских и без добрых людей; в Судебнике Ивана III общим правилом постановлено, чтобы на суде были дворский, староста и лучшие люди; наконец, в Судебнике Ивана IV велено там, где до тех пор не было старост и целовальников, быть старостам и целовальникам и земскому дьяку для письма судных дел. Возможно предполагать с достаточною вероятностью, что таковой вид отправления правосудия чрез княжеских чиновников есть самый стародавний способ его отправления, хотя упоминание о нем начинает встречаться только в законодательствах конца XV века. Что касается до письма судных дел, то когда какое дело рассмотрено и решено на суде наместничьем и волостелином, то решение или, как сказано в «Судебнике», судное дело должно быть написано рукою земского дьячка, за подписом судных мужей, то есть дворского, старосты и целовальников. Копия же, или, по-тогдашнему, противень с этого судного дела слово в слово писалось рукою дьячка наместничья или волостелина, с приложением печати самого наместника. Затем подлинник брал к себе наместник, а противень отдаваем был судным мужам, которые держали его у себя спору для.
Изложив в немногих словах земские реформы Иоанна Грозного, позволю себе на некоторое время остановить благосклонное внимание читателя на решении двух вопросов: а) как народ смотрел на эти реформы своего любимого царя, и б) почему эти реформы не могли произвести такого сильного приятного впечатления на простой народ, чтобы возбудить в нем поэтическое творчество?
Нельзя, по моему мнению, сомневаться в том, что только что наложенные земские реформы, посредством которых первый русский царь хотел ограничить злоупотребления нелюбимых народом наместников и волостелей и предоставить больше власти выборным от народа должностным лицам, являются одною из причин популярности Ивана Грозного среди русского народа. Но эти реформы не могли произвести сильного впечатления на наших предков по многим причинам. Ввиду ограниченных пределов моей статьи, я обращу благосклонное внимание читателя лишь на некоторые из них[22]22
Более полное и всестороннее рассмотрение этих причин любительницы и любители Русской истории найдут в моем сочинении «Вече и сельский сход на Руси», написанием которого я занят в настоящее время.
[Закрыть].
Говоря о главных причинах некоторого равнодушия русского народа к упомянутым выше реформам, прежде всего укажу на то обстоятельство, что народ на эти реформы Ивана Грозного смотрел не столько с политической, сколько с экономической точки зрения. Не потребность приобрести себе более или менее определенные политические права руководила крестьянами времен Ивана Грозного, когда они обращались к своему государю с жалобами на притеснения наместников и волостелей, а желание облегчить так или иначе тяготивший их экономический гнет.
Из истории классических и западноевропейских государств мы узнаем, что главными благоприятными условиями для развития как у отдельных личностей, так и у целого народа потребности в политических правах являются два: 1) Настоятельная необходимость того или другого разрешения земельного, так называемого аграрного вопроса, затем 2) значительное развитие военного быта, которое с одной стороны способствует развитию и упрочению в народе привычки подчинять свою волю воле другого, имеющего власть; а с другой стороны, развитие военного быта в недюжинных натурах вырабатывает потребность приобретения законной власти над менее способными и даровитыми членами общества.
Вследствие обширности территории древнерусского государства наших предков не волновал земельный вопрос, по крайней мере, в такой степени, в какой он волновал классический мир и средневековый. Те экономические затруднения, которые у классических народов в большинстве случаев разрешались приобретением политических прав неимущими классами населения, у нас, в древней России, они устранялись обыкновенно путем колонизации.
Значительного развития военного быта вследствие миролюбия Русских Славян, обусловливаемого естественными особенностями и обширностью восточноевропейской равнины, также не замечается в древней Руси. Таким образом, в древнерусской жизни отсутствовали до некоторой степени условия, благоприятные для развития у нашего народа потребности в политических правах и привилегиях. Вот в чем кроется причина того явления, что жители сел и деревень смотрели на земские реформы Иоанна Грозного преимущественно с экономической точки зрения. Рассматриваемые с таковой точки зрения, эти реформы едва ли могли казаться нашим предкам особенно привлекательными: служба выборных старост и целовальников оказывалась весьма тягостною, так как с нею соединялась вся ответственность за сборы податей; вследствие чего самый этот сбор, предоставленный выборным от общин, имел характер повинности. Исполнение обязанностей выборных от общины представляло немалое бремя для крестьян и потому, что эти выборные не только должно были посвятить свое время управлению и суду, но также обязаны были отвозить откупную сумму в Москву, спешить из далеких мест к сроку, а в противном случае подвергались взысканию.
Кроме того, земские реформы Иоанна Грозного оказались неприменимыми ко многим местностям древней России потому, что земское самоуправление не могло с успехом развиваться в большей части древнерусских сельских поселений. Хотя простые формы семейно-артельного быта, свойственные русскому народу с древнейших времен его оседлой жизни, представляют, без сомнения, благоприятные условия для развития земского самоуправления. Но, с другой стороны, обширность государственной территории и лесистый характер местности являются двумя разъединяющими сельское население факторами, благодаря которым многочисленные древнерусские деревни и поселки являются крайне малолюдными (из двух-трех дворов, каждый двор из трех или четырех человек)[23]23
См. Новгородские писцовые книги, т. I–IV, изданные Археографическою Комиссиею, а также писцовые книги Московского государства, т. I–II, изданные под редакцию Н.В.Калачова, Императорским Русским Географическим Обществом.
[Закрыть] и разбросанными на обширном пространстве, по большей части на несколько возвышенных местах берегов малых и больших рек и их притоков. Таковое малолюдство большинства древнерусских поселений и их разбросанность среди лесистой местности восточноевропейской равнины представляло неблагоприятное условие для развития в древнерусской жизни общественного начала, столь необходимого для успешного применения земских реформ.
И если в немногих торгово-промышленных общинах древней России земские реформы Иоанна Грозного могли осуществиться в такой степени, в какой это было возможно при известных условиях социального и государственного быта того времени, за то в большинстве древнерусских земледельческих поселений эти реформы оказались неприменимыми как вследствие особенностей тогдашнего государственного быта, так и потому, что развитие земского самоуправления немыслимо при слабом развитии общественности.
Те общественные обязанности, должности и поручения, которые в развитом обществе исполнялись и исполняются добровольно и до некоторой степени охотно, многим представителям древнерусского крестьянства, вследствие непривычки к общественной деятельности, казались каким-то тяжким бременем, так что трудно было находить людей, которые бы взялись надлежащим образом исполнять эти обязанности, должности и поручения.
Поэтому-то, оба упомянутые много раньше вида участия народа в отправлении уголовного правосудия (суд при участии или без участия княжеских чиновников) уже к концу второй половины XVI-ro века мало-помалу начинают слабеть и затем исчезают. Губной староста, которого при Грозном сами крестьяне выбирали, к концу XVI века и особенно в XVII веке сделался приказным чиновником, подчиненным Разбойному приказу, отправлявшим свою обязанность по назначению правительства.
Итак, возвращаясь к поставленному много раньше вопросу о том впечатлении, какое произвели на народ земские реформы Иоанна Грозного, я считаю возможным, ввиду высказанных мною соображений, с достаточною вероятностью предполагать, что сильного и особенно приятного впечатления, которое имело бы своим следствием возбуждение поэтического творчества, эти реформы не могли произвести на наших предков именно потому, что они посмотрели на них преимущественно с экономической точки зрения.
Хотя земские реформы Иоанна Грозного народная поэзия прошла молчанием, но самая забота этого государя о доставлении своему народу правосудия и его беспристрастие отмечены ею в песне
«Правеж». Позволю себе изложить ее содержание. По словам одного из вариантов этой песни, Иван Грозный едет по боярской площади в Москве и видит, как «бурмистры целовальники» бьют доброго молодца «на правеже». Царь спрашивает о причине наказания: оказывается, что с доброго молодца «пытают» где-то добытые им большие деньги – сорок тысяч.
На вопрос, откуда он взял эту «золоту казну», добрый молодец отвечает, что она отнята у разбойников и состояла из денег и платья; деньги добрый молодец пропил на угощение «голи кабацкой», а платьем наделил всех «босыих». Иоанн велит бурмистрам заплатить ему за бесчестие и за каждый удар, говоря:
По словам другого варианта той же песни, в котором отмечено народом беспристрастие первого русского царя, к Ивану Грозному приводят молодца, убившего одного из опричников, и на вопрос царя, за что он совершил это убийство, он отвечает:
Я убил его за дурны дела,
За худы слова.
Поносил он нашу святую Русь.:
Тебя узывал кровопийцею;
Еще поносил православный люд;
Урекал он нас быть христьянами
И холопами.
Татар величал людьми вольными,
Никому как быть неподручными.
А славен-то был он тобою, царь,
Твоею милостью.
Услыхав такой ответ, царь милует доброго молода.[25]25
Там же, стр. 201.
[Закрыть]
Позволю себе привести одно место из трагедии графа А.Толстого «Смерть Иоанна Грозного», прекрасно характеризующее в народном духе правосудие любимого народом царя:
Да, царь в обиду не давал народ!
Бывало, сам выходит на крыльцо,
От всякого примает челобитье
И рядит суд, а суд его недолог:
Обидчик будь хоть князь иль воевода,
А уличен – так голову долой!
Обращая внимание на правосудие первого русского царя, на его беспристрастие и заботу защищать невинно пострадавших слабых и немощных от притеснения сильных мира сего, народная песня отмечает также особенное расположение государя к тем из своих подданных, которые смело и искренне излагают ему свои мысли и чувства. Так, в песне «Взята Казань» при упоминании об устройстве подкопов под Казань город, под речку Казанку, говорится между прочим:
Что приказал наш государь пушкарей своих казнить,
Пушкарей своих казнить, саблей головы рубить.
Все наши пушкарчики задумались стоят,
Задумались стоят, ничего не говорят,
Один же пушкаричек осмелился,
К царь близко подходил, ему речи говорил:
Грозный царь Иван Васильевич!
Не приказывай казнить, прикажи мне говорить:
На ходу-то наши свечки скоро горят,
Во глухом же месте они тихо горят.
Не успел слово вымолвить,
Свечки догорели, бочки разорвало.
Теперь наш государь привозрадовался,
Приказал наш государь пушкарей своих дарить,
Всем пушкарям по пятидесят рублей,
За то ему пятьсот: к царю близко подходил,
К царю близко подходил, ему речи говорил.[26]26
Песни, собранные П.В.Киреевским, вып. 6-й, стр. 5 и 6.
[Закрыть]
Обращаясь к рассмотрению содержания других народных песен об Иване Грозном, замечу, прежде всего, что почтенным нашим ученым Г.Вейнбергом в упомянутом уже мною выше сочинении было высказано мнение, что в исторических песнях «война литовская, ливонская и дела крымские остались нетронутыми».[27]27
П.И.Вейнберг, Русские народные песни об Иване Васильевиче Грозном, стр. 54.
[Закрыть] Не могу признать вполне основательным это мнение нашего ученого. В известных нам песнях, относящихся к царствованию Иоанна Грозного, не имеется, правда, подробного описания войны Литовской и Ливонской. Но при рассмотрении содержания исторических песен не надо забывать, что песня – не летопись, и нередко передает не столько описание того или другого внешнего политического события, сколько то впечатление, какое производит данное событие на народ. Так, в песне о женитьбе Ивана Грозного и единоборстве Кастрюка хотя не содержится описания, ни одной битвы, ни одного похода, происходившего в Литовскую войну, но тем не менее в этой песне затрагивается вопрос об отношении русского народа к Литве и к Татарам, но на почве не столько политических, сколько религиозных интересов. Как в былинах все враги христианства, преимущественно Азиатские кочевники, в народном воображении смешиваются и олицетворяются иногда в едином образе Идолища поганого, так и в только что упомянутой песне, а также в некоторых других великорусских песнях воспоминания о Татарах, о Литве и других врагах русского православия смешиваются в памяти народной. Поэтому-то, вторую жену Иоанн IV берет себе – по одному варианту песни «Единоборство Кастрюка» – в «земле крымской, в жидовской»; по другому – в Золотой Орде; по третьему – в земле Черкасской; по четвертому – в проклятой Литве; по пятому – в земле польской. Как в былинах жена-чародейка олицетворяет собою начало языческое, с которым борется богатырь, например, в былине о Михайле Потоке, так и в песне о женитьбе Иоанна Грозного в образе Марьи Темрюковны, зловещая сила которой начинает сказываться на самом царе (он начинает худеть), олицетворяется начало иноземное – неправославное. Вредное влияние этого начала на русского царя предугадывает первая его супруга Анастасия Романовна, которая, по словам песни, умирая, дает мужу разные советы и, между прочими, не жениться ни в «проклятой Литве, на Марье Темрюковне», ни на «супаве татарской», а брать себе невесту в каменной Москве. Совет свой она выражает следующими словами:
Не женись ты, царь, в проклятой Литве
На той ли Марье Темрюковне,
Не женись ты на той супаве татарские,
Хотя есть у ней много приданого,
А женись ты, царь, в каменной Москве.[28]28
Песни, собранные И.В.Киреевским, вып. 6-й, стр. 115. В вышеприведенном месте народной песни я принимаю поправку, сделанную П.И.Вейнбергом (Русские народные песни об Иване Васильевиче Грозном, стр. 12, прим. 2).
[Закрыть]
В брате Марьи Темрюковны Кастрюке, судя по некоторым данным исторических песен, возможно усматривать особое видоизменение силы Татарской. Кастрюк располагается перед Москвою совершенно так же, как Батый перед Киевом. Именно Кастрюк и царица крымская:
А в былинах Батый
Цель приезда Кастрюка – единоборство – встречается и в былинах. Так Идолище поганое посылает к князю Владимиру требовать, чтобы князь
Затем, когда Марья Темрюковна бранит победителей своего брата, царь замечает:
Не то-то нам дорого,
Что Татарин похваляется,
А то-то нам дорого,
Что Русак насмехается.
Итак, Крымские походы и Ливонская война, представляющие столкновение русского народа с представителями неправославия, не могли не произвести хотя бы некоторого впечатления на наших предков. Они не произвели, правда, столь сильного впечатления, какое произвело взятие Казани и покорение Сибири. Впечатление, произведенное Крымскими походами и Ливонскою войною, выразилось в двух образах: а) Кастрюка и б) Марьи Темрюковны. Творческое воображение русского народа представляет в образе Кастрюка олицетворение силы татарской и всякой силы, враждебной православной России, над которым одерживает победу русский крестьянин, несмотря на свое видимое убожества, как Васенька Хромоногенький, который «на леву ножку припадывает, по двору прихрамывает». Наблюдая в своем прошлом, в царствование своего любимого царя такого рода события и явления, которые представляли благоприятное условие для проникновения в православную Русь иноземного влияния, как, например, сношения с Литвою, Ливониею и западноевропейскими государствами, русский народ, создав в своем воображении в образе Марьи Темрюковны олицетворение враждебного православному началу влияния, зловещая сила которого начинала, по народному пониманию, вредным образом сказываться на православном царе, заставляет его нанести смертельный удар своей жене Марье Темрюковне, олицетворяющей собою это вредное влияние неправославного начала. По словам песни,
Из отдельных эпизодов войны из-за Ливонии в наших народных песнях упоминается осада Пскова. По словами песни, Король (по всей вероятности, Стефан Баторий) двенадцать лет собирал войско и, собрав несметную силу (тут мы видим указание на причину трудности ведения войны с этим королем), пошел на три «стольных» города: Полоцк, Великие Луки и Псков. Покорив первые два, Он осадил третий и отправил посла требовать сдачи города, в котором в это время был воеводою Семен Константинович Карамышев. Русский воевода отвечает решительным отказом – и тогда происходит битва, оканчивающаяся победой Карамышева и бегством короля, которое сопровождается довольно обычным в наших исторических песнях заключением:
Ввиду приведенных мною данных народной поэзии, не могу согласиться с тем мнением Г.Вейнберга, что война литовская, ливонская и дела крымские остались нетронутыми в наших народных песнях об Иване Грозном. Зная, что как на все другие политические события, так и на упомянутую войну народ смотрел преимущественно с экономической точки зрения, мы не вправе ожидать более подробного ее описания в песнях, так как эта война, не принеся народу при жизни Ивана IV никаких существенных материальных выгод, в то же время требовала больших затрат со стороны Московского правительства, что ложилось тяжким бременем на низшие классы населения. Таким образом, Ливонская война хотя и велась первым русским царем с благим намерением, которое осуществил впоследствии Петр Великий, – сблизить русский народ с западноевропейскими, чтобы усилить внешнюю торговлю и с большим удобством и успехом распространить в России известные уже на Западе науки и искусства; но так как эта война при жизни Иоанна Грозного не привела ни к каким положительным результатам, но стоила народу многих жертв, то она не могла пользоваться народною симпатиею и не могла, поэтому, возбудить в сильной степени поэтическое творчество в наших предках.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
