Текст книги "Аконит"

– Не упускай важных деталей из-за моих фобий. Рассказывай все, что знаешь.

Слава Первому! Коре было просто необходимо выплеснуть все воспоминания, чтобы избавиться от вечно душащих мыслей о ее Гиле. За все тринадцать зим Джон стал единственным, кто был не против услышать эту непростую историю из прошлого.

– В общем, их приезд, вероятно, взбудоражил Бутчера, и тот решил действовать. Хотел быть на шаг впереди. Никто так и не выяснил, как, но он нашел наш дом. Знаешь, что спасло меня и мою сестру от Людоеда?

Джон сглотнул и покачал головой.

– Слуги. Благословение Первого, что мой прадед когда-то добился ненаследуемого дворянства, а после того же добились мой дед и отец. Они привыкли, как люди состоятельные, полагаться в бытовых делах на штат слуг. У нас всегда было много людей. А вот в соседнем доме было иначе.

– Там жили Хантмэны? – догадался Джон. Голос его стал глухим. Он уже знал конец истории.

– Кристофер был сыном ремесленника, и, если бы они с папой не служили вместе в Королевской армии, если бы не спасли жизни друг друга во время путча, вряд ли бы они сдружились. Но получилось как получилось. Они купили соседние участки, потратив королевскую награду. Наши семьи сблизились. У Хантмэнов была одна служанка, помогавшая по хозяйству. Всего одна.

Кора прерывисто вздохнула, принимая чашку остывшего чая из рук Джона. Нужно было немного успокоить нервы перед самой трудной частью – частью с убийством.

– Людоед ворвался в дом Хантмэнов, раскроил череп горничной еще до того, как та успела издать хоть звук. Джун Хантмэн, мать семейства, была за домом, возилась с цветами. В доме, на втором этаже, находился только Гилберт, ему было четырнадцать. – Кора отставила чашку и сложила пальцы в замок, пытаясь унять дрожь. – Аконит оставляет соцветие – это его почерк, а знаешь отличие Людоеда?

– Конечности, – отозвался побледневший Джон, – он оставлял отрубленные конечности своих жертв.

– Он отрубил Гилу левую ногу до колена, – зубы стучали, но Кора смогла произнести фразу. Только одну, а впереди оставалось еще так много… – А потом забрал его с собой. Знаешь, почему его прозвали Людоед?

– Каннибал, – Джон явно боролся с тошнотой. Он оперся о стену спиной и запрокинул голову, силясь дышать ровно. – Джоффри Бутчер пожирал своих жертв.

– Он не успел полностью съесть Гила, – всхлипнула Кора, – только бедро. Людоед знал, что его быстро найдут, потому он приготовил только бедро, а остальное тело сжег. О, Первый! Я по сей день помню, какой запах стоял на похоронах… Гил в закрытом гробу, но от него несло палеными волосами и плотью. Мясом, сожженным до углей. Жнецы все обставили цветами и зажгли благовония, но даже это не могло перебить страшное зловоние.

Кора уже не сдерживала рыданий. Слезы лились по щекам, лицо стало красным, а веки начали опухать. Тело трясло, как в лихорадке, а дыхание прерывали нескончаемые всхлипывания.

Рука Джона осторожно опустилась на плечи Коры. Он притянул ее ближе, и Кора, уткнувшись в его грудь, ухватилась за него так, будто он мог изгнать из мыслей все плохие воспоминания. Джон крепко, но бережно обнял ее. Он уткнулся носом в ее волосы и неспешно покачивался, позволяя ей выплакать все, что накопилось.

– Мне кажется, я видела их… Видела, как Людоед забирал Гила… А может, мне только приснилось… – отрывисто и невнятно говорила Кора. – Так много крови… Так много… И взгляд Гила… У него были чудесные голубые глаза…

– Мне жаль, – шепнул Джон в ее волосы.

– Миссис Хантмэн была беременна. Она родила мертвого мальчика, а потом и вовсе сошла с ума, сама выпрыгнула в окно лечебницы и разбила голову, – едва слышно произнесла Кора. Ей важно было закончить, потому она сбивчиво забормотала: – А Кристофер срубил клен Гила, а потом уехал. В итоге через несколько зим дом купила миссис Шарп. А я… Мне не рассказывали про Гила. Он был моим другом. Самым лучшим. Я до сих пор люблю его, как раньше, езжу к нему на могилу, рассказываю про все… Хадс побери, это так странно, да? – она подняла голову, встретившись с серыми глазами Джона.

Его глубокий, задумчивый и горький взгляд немного потеплел. Он зарылся пальцами в растрепавшиеся рыжие волосы и тихо ответил:

– Вовсе нет.

Кора выдохнула, вновь пряча лицо на груди Джона. Какое-то время он молчал, а затем спросил:

– Ты сама узнала подробности смерти Гилберта?

– Частично из архивов газет, частично, – из разговоров отца. И я обычно езжу на кладбище… На годовщину смерти и на день рождения Гила обязательно.

Джон растер ее спину, распространяя тепло по позвоночнику. Будто пытался согреть, спрятать от холодящих душу воспоминаний. Запах дыма пропитал мужской пиджак вместе с парфюмом, сплетенным из ароматов древесных смол и жженого сахара. Горячая кожа согревала, едва слышное успокаивающее бормотание низкого голоса усыпляло.

Кора поняла, что ее дыхание выровнялось, а мышцы, до того зажатые судорогой страха, начали расслабляться. Она обмякла в кольце рук Джона, прижалась к нему щекой и закрыла глаза. Припухшие веки побаливали, а в висках болезненно стучало.

Сон пришел быстро.

Кору разбудила Эмма, чтобы переодеться в ночную сорочку. Тело слушалось сквозь дрему, без лишних мыслей, а окончательно проснулась она лишь утром.

Дернувшись от осознания того, что Джон остался в ванной, что Эмма могла увидеть и его, и их стену, Кора резко села в кровати.

В кровати… Она вдруг поняла, что оказалась там явно до того, как пришла камеристка. Значит, Джон перенес ее?

Зардевшись от размышлений о том, как он нес ее на руках, Кора поднялась, чтобы еще раз убедиться – в ванной никого не было. Только окно осталось открытым…

11. Тик-так

Началась скучная пора, заполняемая разве что выходами на светские приемы. Матушка вновь вспомнила о столичных холостяках и задалась целью в новом Сезоне найти для дочери подходящего жениха.

Кора уныло следила за зачеркнутыми днями на своем календаре. Помимо отметки о следующем убийстве там теперь была более зловещая – отметка даты начала Сезона – шестое число четвертой весенней декады. Именно тогда представляли дебютанток в нынешнем году.

Время текло незаметно. Походы к модистке в сопровождении матушки и двух камеристок вносили хоть какое-то разнообразие в рутину. Однако ночи были куда насыщеннее…

Кора долго ворочалась, а заснув, тут же просыпалась в неясной панике. Страх пропитывал все тело, он стал ядом, терзающим ее, когда тьма опускалась на город. Ее пугала неотвратимость смерти. Кора не могла понять, как нечто настолько сложное, как человек, полный своих забот и мыслей, может просто перестать существовать из-за одного тонкого разреза на шее. Каково это – прекратить существовать? Но выяснять совсем не хотелось…

Холодный пот выступал на спине, руки дрожали, а зубы едва слышно постукивали. Тогда Кора уходила в ванную и с трудом готовила наброски для следующей статьи, пока не уставала еще сильнее. Если силы оставались, она возвращалась в постель, где вместо сна ее ожидал кошмар. В нем не было места Акониту, зато там был Гил.

Он бежал по полю, усеянному желтыми цветами, Инти ярко светила, а небо голубело лазурью. Гил бежал к высокому сильному клену, шуршащему красной листвой. А потом все менялось… Гил оступался, его нога рассыпалась пылью, а клен сбрасывал листву, превращаясь в страшную кривую тень, и тьма застилала небо. И все, что оставалось – голубые глаза мальчика, полные ужаса. А потом Гил начинал гореть…

Резко сев в кровати, Кора уставилась в стену комнаты, пытаясь дышать. Судя по скудному свету, распыленному в плотном тумане, стояло раннее утро. Сколько сна удалось вырвать из лап страха? Сущие крохи.

Ледяная вода немного взбодрила, как и зубной порошок, отдававший холодной мятой. Вытирая лицо, Кора остановилась у стены Аконита. Его мрачный образ возвращал ее к жизни. Внутри все зудело, сжималось и дрожало в предвкушении – хотелось найти его, раскрыть, обличить. Заставить его пожалеть.

Аконит стал смыслом. Он стал способом борьбы с давними страхами.

– Я ведь могу хоть что-то сделать, – пробормотала Кора, пристально вглядываясь в обрывок статьи с громким заголовком «Аконит убивает». Рядом со статьей был изображен человек в плаще с ножом в руках. Его лицо скрывало соцветие аконита.

Кора села за стол. Надо было начать новую статью, пока не наступил период приемов. Тогда времени будет мало, нужно хотя бы попытаться подготовиться.

Над текстом Кора билась до самого полудня, даже не выйдя к завтраку. Не прерывалась она в основном потому, что силилась выдавить из себя хоть что-то стоящее. Каждая строчка казалась недостаточно… Недостаточно хорошей, недостаточно хлесткой, недостаточно информативной…

Когда Эмма поставила перед ней кофейник и тарелку с сэндвичами, Кора наконец позволила себе отвлечься. Она уныло пережевывала еду, не ощущая вкуса. Все было недостаточным. И четыре дня бездействия усугубили ее состояние… Зато она кое-что поняла.

Первое – ей не хватало Джона, чтобы по ходу написания размышлять, разгоняя мысли и подбирая слова поточнее. Второе – ей не хватало Джона, чтобы он был рядом. Чтобы улыбался, щурясь, чтобы протирал линзы очков, чтобы тяжело вздыхал от каждой идиотской идеи, чтобы приносил ароматный чай с бергамотом. Ей необходим Джон. И для статьи, и для успокоения.

Кора прижала холодные пальцы к щекам, пытаясь унять жар, заливший лицо краской. Пришлось наспех сочинить записку для «Мэри» Смит. Эмма, прекрасно знавшая, как тяжело жилось ее подопечной, давно ставшей для нее подругой, без лишних вопросов согласилась снова передать послание.

Кора заняла день написанием текста о популярных фасонах платьев. К счастью, она прекрасно слышала, что обсуждали леди у модистки. Статья была не столько способом подзаработать или скрыть ее причастность к имени Рубиновой дамы (было бы странно, если бы колонка о моде совсем исчезла или ее начал вести кто-то другой), сколько способом отвлечься. К тому же это был лишний повод поболтать с матушкой, обсуждая предстоящий Сезон и веяния в одежде.

Вечером Кора старалась вести себя как обычно, не выдавая волнения от предвкушения встречи с Джоном. Эмма, как всегда, помогла разобраться, а после ушла, наказав не засиживаться допоздна. Кора клятвенно заверила подругу, что вскоре ляжет, втайне удивляясь своему актерскому дару, – Эмма ничего не заподозрила. Когда дом начал затихать, а по улицам поплыла дымка тумана, Кора накинула враппер[19]19
  Враппер – вариант женской домашней одежды, напоминающей халат.


[Закрыть] и наспех заплела косу, а после на пол у стены Аконита бросила пару диванных подушек, на одну из которых и опустилась.

Время в ожидании знакомого позвякивания стекла потекло нестерпимо медленно. Казалось, она высидела целый сегм, но когда она выглянула в комнату, где мерно тикал хронометр, равнодушные стрелки показывали всего десять минувших интеров.

Кора тяжело вздохнула, возвращаясь к нагретому месту, однако в тот же момент услышала негромкий стук в окно – за шторкой прятался Джон, который уже забрался наверх и теперь опасно балансировал на высоте. Решетка, по которой вился плющ, выдерживала лишнюю нагрузку, но рисковать все же не стоило. Кора поскорее распахнула окно, помогая Джону перебраться через подоконник.

– Извини, что в такое время, – пробормотала она. – Я побоялась, что раньше тебя могли заметить.

– Ничего, все равно ложусь поздно, – усмехнулся Джон, стягивая ботинки и пальто. – К тому же, знаешь, я как-то упустил в юности шанс лазать на свидания в окна, так что…

Кора зарделась.

– То есть, я хотел сказать… У нас, конечно, деловая встреча, просто… – он неопределенно взмахнул руками. – Я имел в виду антураж. Принцесса в башне и все такое… Нет, я не про… Не то чтобы… Проклятье! Извини, не знаю, чего это я разболтался.

– Все отлично, – она изящно убрала выбившуюся прядь за ухо. – Я думаю, с антуражем ты не ошибся. Меня тут точно заперли, как принцессу в башне, и никуда одну не выпускают, даже в библиотеку не пройти, – пожаловалась Кора.

– Они просто переживают, – мягко улыбнулся Джон.

– Знаю, но мне это не нравится… Ладно! Неважно, все равно скоро начало Сезона, и все немного расслабятся… Надеюсь. Давай лучше обсудим статью! Я тут набросала, но мне жизненно необходимо твое мнение!

– Совсем короткая, – заметил Джон, опускаясь на подушку у стены и принимая всего один лист.

– У меня творческий кризис, – надулась Кора, плюхаясь рядом. – Я даже не знала, что писать. Выразила очередное негодование…

– Может, строчку про «жалкие потуги детектива, неспособного отыскать зацепку» уберем?

– Я была на эмоциях…

– Понял, – усмехнулся Джон и, вынув из внутреннего кармана автоперо, вычеркнул ненужное. – Тебе не нравится этот Чейз?

– Ну… Он, конечно, все делает правильно. То есть, я не могу сказать, что он непрофессионал, но Первый! Он такой грубый! Максимилиан вот тоже всегда недоволен моим присутствием, но он не вызывает во мне столько негодования.

– Максимилиан? Это?..

– Я имела в виду инспектора Уорда, – Кора потупилась, чувствуя, как краска снова жжет щеки. Почему она назвала его по имени?

– А, который тебя прикрыл, – Джон не сводил глаз с бумаги, ловко крутя автоперо между пальцами.

– Он напарник дядюшки Криса… То есть… Ну, помнишь Гила?

Автоперо негромко стукнулось об пол, а Джон застыл в напряжении.

– Кристофер – его отец. На кладбище я обычно встречаюсь с ним, – Кора подала ему перо. – Так мы всегда поддерживали связь, обменивались новостями. Потому для меня он так и остался дядюшкой. Ты как?

– В норме, но вспомнил про Людоеда, – Джон передернул плечами и поморщился. – Извини. Значит, Хантмэн и есть твои связи в полиции?

– Ага. Он вроде как помогает мне пробиться в будущее с делом об Аконите. Кстати, я сказала про тебя Кристоферу. Он хотел бы с тобой познакомиться. Ничего такого, но он полицейский, а они жутко любят знать все наверняка.

– Понимаю, – Джон вздохнул, возвращая себе прежнее спокойствие. – Я вовсе не против. Знакомые в полиции лишними не бывают.

Кора хмыкнула.

– А что насчет Чейза? Он связывался с твоей редакцией?

– Да, – Джон поморщился, – направил официальную бумагу.

– Оу… Тебе что-нибудь будет?

– Пока только предупреждение и запрет от редактора заниматься Аконитом. Ну и придется дописать статью о защитных артефактах в сжатые сроки… Мол, раз у меня есть время заниматься таким, то у меня явно слишком много свободного времени…

– Прости, это все я виновата. Если бы я не заставила пойти со мной…

– О, умоляю, Корри! Это было мое решение, и ты, позволь тебе напомнить, за него не отвечаешь. Так что не вини себя. Ты виновата только в том, что недосыпаешь…

– Что?

– Ты всегда очень красивая, но я не могу не отметить твой усталый вид.

Кора покраснела. В какой раз за вечер?

– Это из-за… Аконита?

– Не совсем. Скорее из-за Гила… Из-за его судьбы. Аконит просто напомнил об этом, напомнил о том, насколько я могу быть беспомощна…

Джон чуть наклонился, упираясь плечом в плечо Коры, и его дыхание защекотало ухо:

– Ты вовсе не беспомощна, Рубиновая дама. Твоя сила в другом. В словах, которые ты переносишь на бумагу, например.

Она усмехнулась, чуть опуская голову, чтобы пряди немного прикрыли смущение. Рядом с Джоном Кора чувствовала что угодно, но только не страх. Еще недавно они были незнакомы, а теперь настоящие напарники. Кто знает, кем они станут через сезон, например. А через год?

И будет ли тогда раскрыт Аконит? Найдут ли его?

Аконит.

Его образ давил, заставляя покачиваться от нервозного ожидания. Может, туман сгустится, а из дымки сложится его фигура. Может, он бредет где-то по улице. Может, заглядывает в чужие окна. Может, смотрит на единственную свидетельницу. Может…

Тик-так.

Совсем скоро он вновь вернется, чтобы оставить на чьем-то окровавленном трупе соцветие.

Тик-так.

Кора подскочила, врываясь в комнату и раздраженно вытаскивая кристаллик из хронометра. Как же раздражает этот отсчет! Слишком быстро уходит время, нужно торопиться.

– Ты… – Джон, не вставая, подвинулся к выходу и выглянул в спальню.

– В порядке, – уверила Кора. Она почему-то разозлилась. Ей нужно было сосредоточиться на убийствах. Но в голову лезли совершенно иные мысли, в которых Джон становился не просто напарником… – Давай обсудим Аконита.

– Хорошо, но что именно? Мы, кажется, все обговорили.

– Недостаточно. Я чувствую, что мы что-то упустили, – вздохнула Кора, осторожно проверяя дверь в коридор – заперта. – Давай начнем сначала. Почему он Аконит?

– Он оставлял этот цветок, – Джон снял очки и принялся массировать веки, – и травил его ядом первых жертв.

– Так, – кивнула Кора, возвращаясь к стене вместе с настольной лампой, – инвалид, бродяга и проститутка. Все не старше тридцати. Дальше?

– Разнорабочий, медсестра, пэр и… твоя соседка.

– Вдова ученого, – поправила Кора. – Почему именно аконитин? Он мог использовать и другой яд. Если возвратиться к значению цветка, то это… – она повернулась к Джону, уже водрузившему очки обратно.

– Предупреждение.

– Не просто предупреждение – предостережение. И это точно. Он отправил послание для миссис Шарп и, я уверена, для Майера, шестой жертвы, тоже. Вероятно, и для остальных…

– О чем ты?

– Когда я пробралась на место шестого преступления, я кое-что услышала. Я не придала тому значения, но теперь все становится на свои места. Когда сержант говорил о Майере, то сказал, что убитый последние дни был чем-то взволнован и даже запретил впускать посторонних. Дядя тогда заметил это, мол, «будто знал». А что, если не «будто»? Патрик Майер знал! Он знал, что за ним придут, – Кора, пялившаяся на стену с приколотыми к шпалере карточками жертв и обрывками статей, повернулась к Джону, задумчиво трущему подбородок.

– Ну, твоя теория выглядит правдоподобно… Я бы поверил.

– А это только начало. Знаешь, я частенько замечала миссис Шарп в последнее время, хотя она никогда не была особенной любительницей высовываться из дома. Знаешь, для чего она выходила? О! Обереги! Ты, должно быть, заметил парочку. Она обвешивала и себя, и свой забор тоже. Они всегда были, так что я не сразу придала значение тому, что их стало гораздо больше. Уверена, она подозревала, что за ней явятся еще до того, как получила письмо.

– Любопытно.

– Теперь смотри: Аконит оставляет предупреждение в виде цветка. Он запугивает весь город? Или кого-то конкретного? А когда его отсчет доходит до очередной жертвы, он шлет послание, пишет… – Кора отдала светильник Джону, забирая у него автоперо. Оторвав угол листа, она нагнулась к самому полу, выводя буквы. – Он пишет: «Помнишь меня? Ты знаешь четыре цифры».

– Цифры? Что? – Джон склонил голову набок, изумленно глядя поверх очков.

– Это было в той записке, которую я нашла, – объявила Кора, торжественно прикалывая клок бумаги рядом с собственной недавней статьей о смерти миссис Шарп. – Понимаешь, что это значит?

– Что Аконит действительно убивает кого-то конкретного. При этом выбирает жертву задолго до и…

– И эти жертвы знают его! Если бы не знали, то моя несчастная соседка не стала бы так беспокоиться заранее. А она забеспокоилась! Она… Они. Я думаю, все жертвы понимали послание Аконита с самого начала.

– Так. Ладно, это звучит очень правдиво, – согласился Джон, поднимаясь. – Но ты хочешь сказать, что пэр как-то связан с разнорабочим? Как же?

– Еще не поняла. Но цифры… Что за цифры? Четыре… Не дата… Не год… Уф… Пока не знаю, но! Я уверена, нам очень повезло, что Аконит отвлекся последний раз и упустил миссис Шарп. Иначе записки бы у нас не было.

– Да… Вероятно, он избавлялся от своих посланий после убийства. А на сей раз просто не успел.

– Точно! Теперь вернемся к жертвам. Как они могут быть связаны? На первый взгляд, между ними нет ничего общего…

– Ну, положим, придумать им связь не так уж и сложно, – хмыкнул Джон.

– Например?

– Например, пэр и проститутка. Или кто угодно и она. А у бродяги можно было купить запрещенные вещества, медсестра могла бы способствовать поставке наркотических лекарств, которые и перерабатывали. Разнорабочий же мог следить за перевозкой, он ведь в порту работал.

– А инвалид?

– Может, его накачали до того, и из-за них он таким и стал?

Кора удивленно уставилась на Джона. Он так складно рассказывал, что она готова была поверить – это правда.

– Не смотри так, – Джон смущенно кашлянул, – я же работаю и с другим криминалом, забыла? Могу напридумать кучу историй. Только это просто сказки, а правда… Как узнать, в чем она? Лишь дождаться, когда полиция найдет что-то стоящее. Но в чем ты определенно права, так это в том, что все жертвы связаны. Тут вы, дорогая моя Рубиновая дама, попали в точку. По крайней мере, я бы сделал на это ставку.

– Найти бы только связь. Про запрещенные вещества – неплохая теория, но нам нужно больше гипотез. Хоть одна да окажется верной. Да даже если так, то… Миссис Шарп! – Кора постучала пальцем по закрепленной вырезке из газеты с некрологом. – Она несколько не вписывается в теорию с наркотиками, да?

Джон пожал плечами.

– Ты сказала, она вдова ученого. Может, он был связан с лекарствами?

– Насколько я знаю, Мистер Шарп занимался гистологией – изучением строения тканей организмов… Узкий специалист. Я не особенно хорошо представляю, чем он занимался, но вряд ли это было тесно связано с чем-то вроде голд-даст.

– В таком случае лучше, как я и сказал, подождать. Возможно, у полиции появится новая информация, а пока…

– Добавим про связь жертв? Без уточнений, конечно.

Джон улыбнулся. Они работали над текстом еще два сегма, пока Кора не начала клевать носом. Распрощавшись и отдав статью, она наконец уснула. Впервые достаточно крепко, чтобы не просыпаться от кошмаров.

* * *

Домашний арест ослаб в вихре все новых приемов, длящихся допоздна. Кора старательно обходила кавалеров стороной и даже привыкла заполнять свою танцевальную карточку несуществующими именами джентльменов во избежание настоящих, претендовавших на ее руку и сердце.

Но каждый вечер, полный угощений и музыки, имел все тот же надоедливый звук. Он въелся в разум и не отпускал.

Тик-так.

Время все так же идет. Аконит снова скоро убьет.

Последний день декады Кора провела в тревоге. Она металась по дому, имитируя сборы на очередной прием так старательно, что разбила вазу, опрокинула пару чашек, порвала подвязки, уронила в щель между комодом и стеной кулон, а также сделала еще кучу разных вещей, которые не могли не заметить окружающие. Нервное напряжение было так тяжело, что в висках глухо стучало, а в глазах темнело.

На приеме Кора сидела в мрачном углу близ старых дев и синих чулок, тряся ногой, и прислушивалась к обрывкам фраз.

– …разумеется, я жду предложения со дня на день, – похвасталась мисс Софи Стоун нарочито громко. Ее золотистые завитые волосы весело подпрыгивали каждый раз, когда она крутилась на месте, чтобы осмотреть всех сбившихся вокруг нее девушек.

Кора закатила глаза, прячась за бокалом игристого вина. Она сдвинулась на диванчике в сторону, давая грузной леди Ройс опуститься рядом, и стала прислушиваться к другому разговору. Он мгновенно привлек внимание Коры, стоило лишь услышать имя:

– …лорд Майер, который казался мне приятным собеседником, – вздохнула миссис Колт, обмахиваясь веером. – Как жутко знать, что до него добралось такое чудовище!

– Верно, верно! – покачала головой леди Стоун, поглядывая на свою дочь, которая хихикала в кругу подруг. – Я слышала, его убили в собственном кабинете, так ведь, леди Нортвуд?

– Насколько мне известно, – сухо ответила матушка, крутя в руках полупустой бокал.

– А последнее убийство произошло ведь рядом с вами, леди Нортвуд, не так ли? – неожиданно раздался мужской голос. Кора скосила глаза, следя за фигурой незнакомца, опирающегося на трость. Всего на мгновение почудилось, что это трость Чейза, но нет. Разве что обе были очень похожи навершиями в виде кошачьих черепов. То ли мода магов, то ли оба обращались к одному мастеру.

– Сэр Алан, – улыбнулась миссис Колт, откидывая за спину черные прямые волосы, – вы ходите почти так же бесшумно, как мой покойный муж!

– Сочту за комплимент, – хмыкнул тот. – И что же, леди Нортвуд, вас сильно обеспокоило происшествие?

– В достаточной степени, – вежливо ответила матушка. – Боюсь, я не смогла бы утолить ваше любопытство, сэр Алан, ибо не обладаю той пытливостью, с которой мой дражайший муж выведывает информацию из уст всякого, кто рискнет заикнуться о злосчастном деле.

– Какая жалость. Что ж, не буду мешать дамам, – сэр Алан коротко поклонился, уходя в тень.

– Вы будто бы не больно жалуете его, – отметила леди Стоун. Кора навострила уши: всегда интересно, с кем родители предпочитают не иметь дел.

– Кого? Флетчера? Полно вам! Я лишь рада, что его бедная жена, упокой Первый ее душу, не знает, как он проводит время…

– Ах! Вы ведь про…

– Миссис Колт! – матушка сверкнула карими глазами в сторону Коры, безошибочно угадывая, кто подслушивает этот разговор. – Мы не будем обсуждать подобное в приличном обществе.

– И все же, не будьте столь категоричны, леди Нортвуд, – посоветовала леди Ройс, которая также стала свидетелем разговора.

– Отчего же?

– Ведь Алан Флетчер, поговаривают, вхож в общество повыше…

– Вы про королевскую семью? – леди Стоун приблизилась к диванчику.

– А как же. На балах дюка Баррета можно встретить принца в компании, подобной сэру Алану. И ругаться со столь влиятельным магом не с руки, моя дорогая Шерил, – обратилась леди Ройс к маме.

– Вы преувеличиваете мое пренебрежение, дорогая Теодора. Это не более чем опасения. Обоснованные, хоть и не могу указать вам, что тому виной. Но, коли сэр Алан решит, что я им пренебрегаю, и намекнет о том королевской семье… Что ж… Выдавать дочь ни за юного Баррета, ни уж тем паче за принца я не собиралась. В этом Сезоне достаточно завидных женихов…

Кора от неожиданности чуть не прикусила язык. Мама умела сменить фокус разговора. Дамы оживились, принявшись обсуждать возможные брачные союзы. Совершенно незаметно матерые свахи сместили общество старых дев, заняв их уголок. Кора поспешно перешла к фуршету, чтобы послушать что-нибудь поинтереснее вопросов замужества.

Остаток приема прошел в напряженных попытках уловить среди гула голосов упоминания Аконита и Рубиновой дамы, которые нынче встречались чаще обычного, так как ни для кого не было секретом, что последний день декады – это дата восьмого убийства.

– Ну что? – спросила Кора, сидя в карете. Отец как раз забрался внутрь после беседы с одним из действующих шефов-интендантов столицы.

– Ничего. А ты ждешь? – недовольно поинтересовался отец, устраиваясь напротив.

– О чем вы? – матушка отвлеклась от ленивого разглядывания туманной улицы.

– Об Аконите, – нахмурился папа.

– Нет, лорд Нортвуд, не смейте обсуждать эти жуткие дела при мне и не приучайте к подобному вашу дочь!

– Маменька, мы и не собирались, – примирительно начала Кора, – разговаривать о подробностях или…

– Так, мисс Нортвуд, вы весь вечер были так болезненны, а как пришло время новостей, превратились вдруг в бодрую молодую леди! Как это понимать?

Кора поерзала на сиденье. Мамино недовольство просачивалось сквозь звуки голоса, отпечатывалось в мимике, чеканилось официозностью.

– Мне просто интересно дело…

– А должно быть интересно замужество! Это твое будущее, Кора, – мама устало откинулась на спинку, драматично прикрывая лицо ладонью в перчатке.

На какое-то время в карете установилось молчание. Отец задумчиво глядел за окно, а мама, казалось, задремала, устав от препирательств.

– Пап, – шепотом позвала Кора, чуть наклоняясь, – так что там?

– Именно то, что я сказал, – вздохнул отец, негромко отвечая, будто нехотя, – ровным счетом ничего.

– Не могло быть ничего. День закончился… Аконит должен был, – Кора покосилась на маму, которая что-то недовольно буркнула сквозь дрему. – В общем, так ведь предсказала Рубиновая дама, да?

– Ты веришь всему, что пишут газеты? – фыркнул отец. – Ничего путного в таких паршивых изданиях не печатают.

– Но она ведь предсказала предыдущий раз…

– Повезло. Сломанный хронометр тоже иногда показывает верное время.

Кора поджала губы и отвернулась.

– Сообщений о трупах не было, – чуть мягче произнес отец. – Но отсутствие тела не означает отсутствие преступления. Жертв не всегда обнаруживают в день убийств. И не всегда для окружающих преступления становятся явными сразу. Иногда преступления длятся многие зимы, пока их не заметят…

– Как история с лабораторией?

– Точно. Так что не всегда преступление и его результат будут очевидны нам сразу.

Не всегда. Но Аконит обычно не задерживался. Максимум разницы между убийством и обнаружением – сутки. Увеличился ли срок теперь? А что, если преступник решил затаиться?