Текст книги "Эликсир вечной молодости"

Глава 2

Октябрь… В это время года пальмы на Черноморском побережье, до которого Светлова так и не доехала, действительно, может, уже, пусть ненадолго, припорошило снегом. Год на год не приходится. Погода прихотлива. Но в эту осень до снега было, судя по всему, еще далеко.

Утренняя осенняя зябкая погода в городе, в котором Аня волею судьбы задержалась, в полдень уже сменилась теплым благодатным солнечным деньком, вполне подходящим под определение “бабье лето”.

И город сразу преобразился. От густых, еще не облетевших лип – очевидно, уцелевших от вырубки! – лежала на старых, протоптанных каблуками тротуарах узорчатая тень, окошки в домах чисто поблескивали. Светлова уже почти с удовольствием прошлась по тихим улицам. В конце концов, такой тихий старинный городок чем хуже моря? Там, на море, сейчас, наверное, ветер дует А здесь тихо, солнечно. Хочется добавить: покойно. И если бы не утренняя покойница на трассе, можно было бы так и сказать.

Аня бродила без всякой цели, коротая время, в ожидании, когда ее вызовет лейтенант Богул. Рассеянно разглядывала двухэтажные старинные, очевидно, еще купеческие, дома…

В одном из них белели современно пластиковые окна. Над входом – вывеска “Молодость”.

Оказалось, косметический салон.

Вот! Этим Светлова и займется, чтобы скоротать время. А то никогда у нее “на себя” его не хватает!

Анна толкнула стильную дверь – сразу звякнул, оповещая о ее появлении, невидимый колокольчик.

– Поднимайтесь, поднимайтесь! – услышала Светлова женский голос.

Голос доносился сверху, со второго этажа, на который вела красивая винтовая лестница.

– Не робейте!

Дама-косметичка внимательно оглядела ее кожу.

– Собственно, вам вполне можно и без наших услуг еще долго обходиться. Но начинать ухаживать за кожей следует все-таки заранее. Это должно стать привычкой. Тогда вы встретите возраст во всеоружии.

– О'кей! Я согласна: давайте вооружаться!

– Я бы вам посоветовала… – дама задумалась. Аня терпеливо ждала.

– Время от времени нужен курс. А потом поддерживать.

– Курс?

– Ну да, восемь недель интенсивных процедур – сеансы через день. А потом можно два раза в месяц. Или даже всего лишь раз в месяц. Ну, допустим, сегодня у нас двенадцатое… Значит, в следующий раз я вас назначу на…

Светлова блаженно закрыла глаза. Прохладная кремовая маска обволакивала лицо, пальцы косметички нежно скользили, очерчивая овал Аниноголица…

Какие числа? Зачем все это? О чем говорит эта женщина?! Светлова, слава богу, максимум завтра будет уже далеко-далеко отсюда. Анна хотела усмехнуться, но скользящие пальцы погасили, разгладили эту зарождающуюся усмешку на ее лице.

Долой усмешки, улыбки, ухмылки, а также натужные мысли! Долой удивление, негодование и прочие сильные эмоции, всевозможные гримасы и гримаски! Ибо от всего этого на лице морщины, морщинки и морщиночки… Покой, и только покой. Лицо расслабляется, разглаживается, и вместе с исчезающей мимической морщинкой, которая появилась, пока о чем-то усиленно думала, уходят и соответствующие мысли…

Так и заснуть можно: славно, безмятежно! Покойно. Тьфу! Вот привязалось это слово!

Внизу звякнул колокольчик. Анина фея взглянула на часы и озабоченно пробормотала:

– Извините… Полежите так – с масочкой… Это полезно… А я скоро вернусь.

Она ушла вниз.

А Анну явно клонило в сон. В самом деле, способ релаксации – просто замечательный. Как бы там ни обстояло дело с будущими морщинами, но как отдых – это замечательно!

Снизу неясной бубнежкой доносились голоса.

Второй голос, принадлежащий не хозяйке салона, кажется, тоже был женским.

Неожиданно в нем появилась визгливая нота:

– Но вы мне обещали!

– Но я не волшебница! – возразил тоже уже на повышенных тонах голос хозяйки.

– Значит, вы меня обманывали?

– Ничего я не обманывала!

Теперь разговор перешел уже и вовсе на повышенные тона, и Светловой слышно было каждое слово.

– Мой салон, между прочим, называется всего лишь “Молодость”, а не “Вечная молодость”! И я делаю что могу. А чудес не бывает!

Дверь хлопнула.

Хозяйка вернулась к Анне с сияющей приветливой улыбкой, которую она профессионально прилепила себе где-то по дороге, очевидно, пока поднималась по лестнице. Улыбка была фальшивой, как приклеенные усы, и сильно контрастировала с тревогой и паникой в глазах хозяйки салона.

– Проблемы? – воспользовавшись тем, что дама на взводе, поинтересовалась Анна. Она знала, что в таком состоянии у человека может сорваться с языка то, о чем в другое время он бы предпочел промолчать. Исключительно из праздного любопытства Анна решила опробовать этот прием. – Достают?

Хозяйка только в сердцах махнула рукой. Но нежелание откровенничать с клиенткой соперничало с желанием выпустить пар негодования.

– Сами не знают, чего хотят! – гневно бросила она.

– А чего хотят-то?

– Да чуда желают! Ну, я все понимаю! Но нельзя же всерьез верить, что в таком возрасте можно выглядеть двадцатилетней?! Вот как вы, например. Я что – ее заколдовать должна? Даже если натянуть кожу, как на барабане, все равно глаза выдадут. Зрачок!

– Зрачок?

– Ну разумеется! Даже если все остальное выглядит идеально – на двадцать.., возраст всегда выдаст зрачок. У бальзаковской женщины другой взгляд. Нельзя же бесконечно, до гроба, оставаться наивной, как морковка! Естественно, у нормального человека с возрастом становятся иные глаза, взгляд… Так вас назначать на следующий сеанс?

– Если честно, не стоит, – разочаровала косметичку Аня, – я здесь проездом. В общем, так, из любопытства заглянула к вам, чтобы скоротать время.

– А, понятно. Ну все равно – возьмите визитку. Вдруг задержитесь в нашем городе или еще приедете.

Вежливость не позволила Светловой произнести: “Уверена, что этого со мной больше не случится”. Из вежливости же она приняла визитку и, мельком взглянув, опустила ее в сумку.

"Амалия Кудинова. Косметический салон “Молодость”.

За спиной звякнул колокольчик.

* * *

То, что Светлова попыталась съесть в ресторане гостиницы, поеданию не поддавалось.

"Как же, спрашивается, питаться? – задумалась она. – Как поддержать жизнь в бренном теле? Надо бы поискать чего-нибудь другого”.

Анна огляделась в поисках какого-нибудь Ивана Сусанина, который мог бы выступить в роли ресторанного гида. Но никого подходящего в окрестностях не наблюдалось. А спрашивать у работников ресторана, есть ли в городе место, где готовят хоть немного лучше, чем у них, ей показалось бестактным. Да и вряд ли бы она получила честный ответ.

На ум пришел завтрак в придорожном ресторанчике. А что? Это, в общем, недалеко. Правда, неприятно – ресторанчик-то почти рядом с тем местом, где Анна наткнулась на “Тойоту”. Ну да голод не тетка!

Светлова села в машину и поехала обедать за город.

Вместо давешней молчаливой утренней девушки стол ей накрыла приятная женщина-блондинка, больше похожая на хозяйку, чем на прислугу. Так оно и оказалось – выяснилось, когда завязалась беседа.

– А поужинать у вас можно?

– И позавтракать, и поужинать.., все, что пожелаете!

– О, я тогда приеду! А то в гостинице, где я остановилась…

– А зачем вам ездить туда-сюда? – удивилась блондинка.

– То есть?

– Да ведь у нас мотель!

– Правда?

– Что ж мне вас в заблуждение вводить? Хотите, я вам номера прямо сейчас покажу? Очень симпатичные, скажу без ложной скромности, у нас тут домики.

– Да я верю.

Про себя Светлова подумала, что так уж устроена жизнь: по некоторым деталям почти всегда можно представить и целое. Как Дон Жуан был прав, уверяя, что по пятке можно вообразить донну Анну целиком! Так оно и есть: если скатерти чистые в ресторане мотеля, значит, по всей видимости, и простыни в спальне будут чистые. И наоборот: какой был неказистый номер в той, городской, гостинице, такие же там были и несъедобные обеды.

– Ну, согласны? – прервала ее раздумья хозяйка.

– Согласна.

* * *

Зазвонил Анин сотовый.

– Ну, подходите к нам в отделение! – вежливым и лицемерно приветливым голосом пригласил Анну лейтенант Богул. – Будем разговаривать.

Провинциальная экзотика: РОВД располагался в бревенчатом одноэтажном пятистенке с высоким крыльцом и довольно игривыми резными наличниками. Под окнами зеленела травка, и было полное ощущение, что на крыльце сейчас появится баба в сарафане и кокошнике.

"Может, я ошиблась?” – подумала Светлова.

Но в это время на резном крыльце появился банальный мент в фуражке, и Светлова поняла, что не ошиблась.

Во всем остальном, за исключением крыльца и наличников, – это была обычная ментура. Были и бабы, но не в кокошниках, а тоже в милицейской форме.

– Ну вот, Анна Владимировна, сейчас мы все как полагается запротоколируем, оформим чин-чином ваши показания, – приветливо бормотал Богул, усаживая Анну на ободранный стул. – Кстати, – как бы между делом, шурша бумажками, обронил лейтенант. – Тут у нас новая информация появилась… Мы личность погибшей установили.

– Да?

– Фофанова Нина Викторовна. Проживала:

Москва, Народная улица, дом девять, квартира восемнадцать. Русская. Замужем. Судимая.

– У нее судимость?

– Да. И, очевидно, по малолетке.

– В самом деле?

– Судя по тому, что сейчас ей двадцать, в колонию наша Нина Викторовна аж лет в четырнадцать загремела.

– Да что вы! Что ж такого она Натворила?

– Убийство.

– Вот это да!..

– Ограбили ночной ларек. Продавщица сопротивлялась. Так ее стукнули по голове бутылкой. Летальный исход.

– Фофанова стукнула?

– Это была компания тинейджеров. Кто именно стукнул, установить не удалось.

– А вы откуда же такие подробности узнали?

– Да поговорил кое с кем… В общем, следователь был уверен, что это она – Фофанова убила. Она самая дерзкая из них была, бесшабашная… Остальные подростки под ней ходили. Трусоваты. А этой все было тогда нипочем!

– Тогда? Почему – тогда? Вряд ли она сильно изменилась потом. Пребывание в колонии ее скорее всего только закалило.

– Узнаем, узнаем, – пробормотал Богул, – мы еще утром поставили в известность ее мужа. Очевидно, скоро он уже будет здесь.

– Интересная, должно быть, у вас с ним получится беседа…

– Ну, вот и все! – Лейтенант показал Светловой, где она должна расписаться.

– Все? Я могу уезжать из города?

– Н-нет…

– Что такое, Богул?! Что это означает?

– Честно?

– А вы думали, что я попрошу вас приврать?

– Дело в том, что как раз сейчас решается: давать делу серьезный ход или…

– Ну, понятно! – вздохнула Светлова. – Или остановиться на вашей беспомощной версии – самоубийство!

– Если серьезно раскручивать смерть Фофановой, вы бы нам еще могли пригодиться.

– Понимаю, – Аня опять вздохнула.

– Ну погодите еще денек, – почти умоляюще попросил Богул. И тут же спохватился, что “при исполнении”. – Хотя я могу и официально: на трое суток – в интересах следствия!

– Да идите вы со своими сутками! – Аня махнула рукой. – Жду еще один день.

– А где вас искать, я знаю.

– А вот и не знаете! – Светлова злорадно оглянулась, позволив себе маленькое торжество.

– То есть?!

– Я переменила свой, с позволения сказать, отель.

– Вот как?

– Да.

– И где же вы теперь? В нашем славном городе не столь уж большой выбор, с позволения сказать, отелей.

– А помните, где мы завтракали?

– Ах вот что! Это не отель, а мотель. Мотель “Ночка”!

– “Ночка”? – Аня усмехнулась. – Смешное название. А я даже и не поинтересовалась, как он называется.

* * *

Аня вышла из кабинета Богула.

В коридоре, низко склонив голову и упершись локтями в колени, сидел мужчина. Черный костюм, белые носки, бычий затылок и сумочка-барсетка – широко распространенный от Москвы до самых до окраин стиль.

Не господин ли Фофанов собственной персоной?

Задержавшись на выходе, Аня слышала, как мужчина в черном костюме разговаривает с выглянувшим из кабинета лейтенантом Богулом.

Точно, это и есть Фофанов.

Между тем, когда Аня вышла на крыльцо, выяснилось, что в поросшем мягкой травкой-муравкой уютном милицейском дворике стало тесно от дорогих, с иголочки иномарок. Кроме “Тойоты” Фофановой, теперь здесь стояла еще “шестая” “Ауди”, укомплектованная под завязку. Тысяч на сто, не меньше. Очевидно, Фофанова-супруга. И набитая народом “БМВ”. Надо полагать, спутники-сотоварищи.

«Да, Богулу не позавидуешь, – подумала Светлова. – Фофанова, судя по всему, была та еще штучка. А уж ее супруг!..»

* * *

– Вы не могли бы принести еще апельсинового сока? – попросила Анна.

Девушка-прислуга молча удалилась и вернулась с пакетом апельсинового сока.

– Спасибо.

Девушка, даже не кивнув, взялась за поднос.

– Кажется, сегодня неплохая погода? – улыбнулась ей Светлова.

Девушка молча принялась убирать посуду.

– Неразговорчивая! – пожаловалась Анна.

– Неразговорчивая?! – удивленно взглянул на Светлову водитель-дальнобойщик, обедавший за соседним столиком. – Ну, это мягко говоря…

– То есть?

– Она немая.

– Немая? – Теперь пришел Анин черед изумляться. – А мне это даже в голову не пришло.

– Мне поначалу тоже не приходило. Да я уж тут столько езжу… Поневоле в курсе всех историй.

– А это именно история?

– Представьте! Как мне рассказывали – просто таинственная история. Она, вообще-то, из приюта. А как туда попала – просто загадка.

– Загадка?

– Да. Настоящая загадка! У них тут в городе район есть – частной застройки. Ну, одноэтажки-развалюхи! Так однажды там умерла женщина…

Водитель сделал паузу, увлекшись разрезанием мяса на тарелке.

– Вот как?

– Да-а… – Мясо он наконец разрезал. – Умерла хозяйка как раз одного такого домика-развалюхи. Женщина, надо сказать, еще не старая. И вот, когда дом после ее смерти осматривать стали, вдруг обнаружили там девочку. Словно бы совсем дикую. Ну, вроде как Маугли, хоть и в одежде… И девица эта – ни слова… А ведь она уже большая была – лет пятнадцати.

– И что же?

– Ну, ее того.., в приют поместили. Есть тут у них такое заведение. Вроде немного учили там говорить. А она – ни-ни. Так ее в приюте подержали, сколько смогли. А потом ее Елена, хозяйка этого мотеля, к себе забрала. Ну, она тут у нее вроде посудомойки, подсобной работницы.

"Вот почему, – подумала Анна, – девушка показалась мне похожей именно на Колдунью из фильма с Мариной Влади, а не на какую-то другую красавицу блондинку”.

В этой девушке, кроме схожей с юной Влади внешности, и вправду, было что-то диковатое! Что-то от купринской юной колдуньи, летающей по болотам и лесам и прядающей, как испуганная лошадка, при попытке незнакомцев заговорить с ней.

– Понятно! – кивнула Светлова водителю. – Нюрнбергский младенец. Очередной вариант.

– Какой-какой младенец, вы говорите? – поинтересовался водила, прожевав наконец мясо. – Нюрнбергский?

– Нюрнбергский младенец. Что-то вроде того, что вы имели в виду, когда сказали “как Маугли”. Только городской вариант.

– Это как же так?

– Ну, есть в истории человечества некоторое количество необъяснимых, неразгаданных случаев и таинственных, несколько жутковатых историй. Так вот, например, в городе Нюрнберге обнаружили однажды на улице неизвестно откуда взявшегося обнаженного молодого человека в возрасте эдак лет двадцати… Однако стопы ног у него были как у младенца и речь развита на том же уровне. Откуда он взялся, где находился эти двадцать лет своей жизни, никто не знал, никто не мог ответить на эти вопросы. Ну, вот так и вошел он в историю под именем Нюрнбергского младенца.

– А что… Похоже! Похоже на нашу Немую. Только, говорят, она была одетая.

Водила доел свое тушеное мясо с макаронами – запах шел, кстати сказать, от этого блюда очень аппетитный – и попрощался.

– Пора в путь-дорогу! – пропел он. Аня помахала ему вслед.

С таким слухом и голосом, вообще-то, не следовало бы петь, мимоходом подумала Светлова.

Глава 3

– Хочу вас обрадовать…

Несмотря на то что Богул встретил Анну столь многообещающей фразой, вид у него был отнюдь не радостный.

– Ну, обрадуйте, – столь же тускло, в тон, ориентируясь на выражение его кислого лица, заметила Светлова.

– Дело Фофановой закрывается. Ее смерть квалифицирована как самоубийство. Несколько экзотическое, правда, самоубийство… Но что делать? Современная жизнь становится все сложнее, и смерть, по-видимому, тоже.

– Да что вы говорите? Интересное наблюдение.

– Да. Супруга Фофановой мы поставили в известность.

– А он?

– Ну, а что он? Сказал, что он о нас думает, повернулся резко и покинул наше гостеприимное заведение. Вон видите, штукатурочка немного осыпалась у дверного косяка? Это когда они-с дверью хлопали.

Судя по совсем скисшей физиономии Богула, то, что сказал ему супруг Фофанов, было действительно малоприятным.

– Ну, а что все-таки он вам сказал? – поинтересовалась бестактно Светлова.

Вопрос был явно лишний. Но у Светловой вдруг прорезалась несвойственная ей мстительность – захотелось отплатить Богулу за то, что она застряла из-за него в этой глухомани и испортила себе отдых.

– А вы будто и не догадываетесь что? Ну что Фофанов может сказать? Сказал, что мы менты безмозглые и только, мол, взятки брать умеем. Ну и дальше в том же роде. Вообще-то он лаконичный. Много времени выражение чувств у него, к счастью, не заняло.

– Да, но какие оскорбительные выражения! – лицемерно посочувствовала Светлова. – И неужели вы, грозный Богул, не привлекли его за то, что он вас этак честил? Да еще при исполнении служебного долга?

– Да такого замучишься привлекать! Я еще пожить, знаете ли, хочу.

– Да-да.., конечно, – скорбно в знак согласия закивала Светлова. – Это вам не одинокую беззащитную женщину задерживать. С Фофановым-то особо не разбежишься.

– Ну… Собственно, мы вас больше не задерживаем… Вопросов к вам больше нет. Можете покинуть наш город.

– Я свободна? – обрадовалась Аня.

– Свободны вы были всегда. Свобода и несвобода – это, знаете ли, внутреннее состояние индивидуума.

– Богул, ну как можно быть настолько непохожим на мента? Вы хоть знаете, что вы совершенно не похожи на милиционера?

– Да? А на кого я похож?

– На преподавателя истории.

Богул поправил на переносице свои железные, как у народовольца Желябова, очочки и с неподдельным интересом уставился на Светлову:

– По пятибалльной системе вам, Светлова, пять баллов с плюсом.

– Неужели угадала?

– В точку.

– А чего тут делаете? – Аня обвела рукой своеобразного дизайна интерьер милицейского кабинета.

– Видите ли, в нашем городе единственное место, где платят мужчинам зарплату, – это милиция, а у меня ребенок недавно родился.

– Ах вот что! – Светлова понимающе закивала.

– Именно поэтому я тут и служу.

– Ну что ж, очень рада была познакомиться. – Анна с восторгом освобожденного из неволи пожала лейтенанту руку и направилась к выходу.

– Кстати, Богул, – в дверях Аня оглянулась. – Еще вопрос на прощание: а те дела – по брошенным машинам и исчезнувшим водителям случайно не вы тоже вели?

– Нет. По всем этим делам были разные следователи.

– И все эти дела тоже закрыты?

– Да. За бесперспективностью.

– Ну что ж… До свидания, Богул.

– Счастливого пути!

* * *

"Счастливого пути… Счастливого пути”, – всю дорогу до мотеля бормотала себе под нос окрыленная и освобожденная Светлова. Про себя она решила, что на юг уже дальше не поедет, а вернется сразу в Москву… Ну их, эти путешествия по родному краю, как-нибудь обойдется она без этой экзотики.

В окне ее номера в мотеле горел свет.

И Светловой стало как-то неуютно. Заглядывать в жилище и выяснять, кто там ее дожидается, ей почему-то очень, ну очень не хотелось.

Может, попросить Богула, чтобы он помог ей покинуть наконец-таки этот город?

Анна развернулась и с неудовольствием обнаружила, что темный “БМВ”, торчавшая у ворот, когда Светлова заезжала, разглядывала свет в своих окнах, успела сделать маневр и теперь перегораживала эти самые ворота.

Сумерки окончательно сгустились, и над входом в ресторан приветливо вспыхнула неоновая надпись:

"Мотель “Ночка”.

Sheet! В этом вспыхнувшем слове было что-то вызывающе издевательское. Надо же так назвать! Этот рассчитанный на умиление суффикс. Не просто вам – “Ночь”, или мотель “Потемки”, или “Хоть глаз выколи”, а именно вызывающе ласковое, шутливое, так сказать – ночка… Дошутились….

Вот он, капкан судьбы. Угораздило Светлову перебраться в эту “Ночку”. Жертва собственного чревоугодия! Блинчиков ей захотелось. Жевала бы жесткий, как подошва, антрекот в городской гостинице, зато была бы жива и здорова – кругом там люди, родная милиция, лейтенант опять же неподалеку… Ближе, ближе надо быть все-таки к народу, как можно ближе!

А тут, вокруг этой “Ночки”, – настоящая непроглядная ночь. И только дорога, темнота, пустота…

Светлова достала телефончик и стала поспешно набирать номер. Пусть лейтенант и далеко от “Ночки”, но он, может, хоть поспеет к печальной развязке. Явится сюда хотя бы для отмщения.

– А ну, давай-ка сюда, детка, твою трубочку! – послышался за Аниной спиной голос. И волосатая лапища бесцеремонно забрала у Светловой ее любимый телефончик. Хрупкая крошечная трубка просто утонула, исчезла в ладони этого орангутанга.

– И давай-ка заходи, не стесняйся. Чувствуй себя, как дома.

Громила подтолкнул Светлову к порогу освещенного дома.

– И чтоб мне тебя лишний раз не приглашать! Уяснила?

Светлова оглянулась на темный “БМВ”, из которого, очевидно, и выполз этот громила, пытаясь оценить: много ли там еще осталось таких же экземпляров рода человеческого. И, здраво рассудив, что это, в общем-то, не имеет особого значения – для того чтобы расстаться с жизнью, и одного такого орангутанга достаточно, – решила не искушать судьбу. Вняла настойчивому приглашению и шагнула навстречу своим незапланированным приключениям.

В ее номере на полную громкость работал телевизор: так, очевидно, полагается у бандитов – чтобы не слышно было криков жертвы.

И вообще, номер мотеля показался Ане значительно меньше, чем в прошлый раз, когда она оставляла тут вещи.

Чрезмерный запах парфюма, сияние белых носков на фоне черного костюма… Номер был обитаем.

Громадных габаритов импозантная фигура господина Фофанова заполняла сейчас значительную часть полезного пространства этого, в общем-то, небольшого помещения.

Кстати, теперь эти самые Анины вещи, выпотрошенные из ее дорожной сумки, валялись на диване и на полу. А господин Фофанов задумчиво их разглядывал.

"Какая наглость…” – пробормотала про себя Светлова.

А вслух поинтересовалась:

– Обыск?

– А хоть бы и обыск! – Господин Фофанов перевел на нее затуманенный, задумчивый взгляд.

Впрочем, ей показалось, что слово “задумчивый” следует употреблять по отношению к господину Фофанову с некоторой оговоркой.

Ибо оно происходит от глагола “думать” и все-таки кое к чему обязывает. Между тем есть в природе лица столь каменные и бесчувственные, что их не в состоянии облагородить даже самая искренняя печаль. Даже по усопшей супруге. Ну не отражается печаль на таких лицах – и все тут! Не отражается.

"Хотя… – подумала про себя Светлова, – даже если бы его перекосило от скорби – это тоже, в общем, ни о чем бы не говорило. Поскольку выражение лица часто свидетельствует лишь о способности человека управлять своими лицевыми мускулами… И только”.

– – И что же вы искали?

– – Значит, так… – медленно и внятно начал господин Фофанов, потирая бритый затылок и совершенно не замечая иронических Аниных наскоков. Что, впрочем, подтверждало незатейливую истину: словесная пикировка и состязание в остроумии с бандитами возможны только в детективных фильмах. – Я вас сейчас спрашивать буду, а вы отвечайте. Это понятно?

Аня кивнула.

– Как вы нашли Нину? Рассказывайте.

– Нину?

– Только очень подробно.

Восстановив в памяти то злополучное туманное утро, Светлова принялась за подробное повествование.

– Ну так… – Фофанов, который до того слушал Анну, неподвижно уставясь в пол, поднял наконец на Светлову взор. И столь же безмолвно уставился теперь на нее.

– Вы что же, мне не верите? – заволновалась Светлова от этого безмолвия.

– Если бы я уже решил, что не верю… – Фофанов сжал пудовый кулак.

– Понятно, – поторопилась согласиться Светлова.

– Но я еще не решил, верю я или не верю… Я думаю.

"Неужели?” – вертелось на языке у Светловой, но она сочла за благо язык проглотить.

– В общем, так… Чтобы вам живой отсюда выбраться – придется помогать.

– Помогать?! Но…

– Нет.

– Что – нет?

– Никаких “но”!

– Но…

– У вас, мне сказали, в Москве – детективное агентство? Так вот, из города этого ни шагу, пока не найдете того, кто это с Нинкой сделал! Понятно?

– Но, может, она сама…

– Нет! Не надо мне сказок про мою жену рассказывать. С этого часа… – Фофанов взглянул на часы, – ваше дело – искать!

– Но вы… У вас у самого такие возможности!

– Про свои возможности я сам все знаю. Ваше дело – соображать и искать тех, кто это сделал. Понятно?

– А милиция? Вы что же, совсем не верите в возможности правоохранительных органов?

По каменной физиономии Фофанова промелькнула неожиданная для него хитроватая усмешка.

В общем, конечно, и без этой усмешки было понятно, в какие “возможности” он верит, а в какие нет.

– Это вы о чем? “Всем встать, суд идет”? А “без шансов на раскрытие” не желаете?!

– А может, нужно.., стимулировать активность.., э-э.., наших органов?

– Вам не следует меня учить. Аня кивнула.

– А в общем-то, мне по фигу, кто найдет. Они не могут, давай ты!

И Фофанов снова усмехнулся.

Усмешка легкая, но вполне достаточная для того, чтоб сообразить: не такой уж этот Фофанов и дуболом. Во всяком случае, его сообразительности хватило для того, чтобы понять: за смертью его жены, по всей видимости, скрывается нечто, с чем грубой силой и одним бандитским напором не сладишь. Что-то достаточно изощренное… С чем не справится, скажем, и сам господин Фофанов, даже если он действительно поставит весь этот город на уши.

– – И не вздумайте исчезнуть! Мы будем вас.., навещать.

На шелковое покрывало шмякнулась пачка денег, перетянутая резинкой.

– А это на текущие расходы… Так, кажется, полагается у частных детективов?!

Фофанов опять усмехнулся и вразвалку вышел из номера.

* * *

Послышалась мелодия из мультфильма про розовую пантеру.

– Да, – Аня подняла брошенный на пол орангутангом перед уходом телефон. – Да, Петя, милый, здравствуй!.. Нет, ну что ты…, со мной все в порядке. Да, весь день дышала воздухом… Это чудный пансионат.., народу немного.., в основном тихие, безобидные старички…

Светлова вспомнила рожу орангутанга и передернула плечами. И постаралась, чтобы голос не выдал ее истинные чувства.

– Кто со мной, Петя, за столом? Да старушка одна. То есть не одна, конечно… Одна, и еще одна… И еще старичок. Сейчас же, понимаешь, не курортный сезон, одни пенсионеры отдыхают… Как зовут старушку? Э-э… Нина Викторовна… – Светлова неожиданно для самой себя назвала первое вертевшееся у нее в голове имя. – Фофанова. – Милая-милая старушка и старичок, ее муж, – прелесть. Мы ели на ужин творожники со сметаной и разговаривали о погоде.

Да, Петр, погода тут замечательная! – Аня впилась взглядом в бегущую в этот момент по экрану включенного телевизора сводку погоды. – Двадцать – двадцать два выше нуля…

Ты тоже смотришь телевизор? Нет, ну я-то тебе не про то, что по телевизору, а про то, что тут за окном… Теплый-теплый вечер, просто замечательный сегодня вечер.

Да, я тебе завтра обязательно позвоню. Да, дорогой, до свидания.

Изовравшаяся и измученная, Светлова без сил уронила трубку на постель и закрыла глаза.

* * *

Ей снилось – очевидно, Анна сама не заметила, как заснула, – что напротив нее за столом сидит молодая девушка и, улыбаясь, накручивает на руку прядь длинных светлых волос. Причем понятно, что эта девушка и есть Нина Викторовна Фофанова. И не потому, что у нее такие же длинные светлые волосы, как у той, что была в машине, а просто понятно, как это бывает во сне, что это Фофанова – и все тут.

И вдруг эти волосы начинают седеть, а молодое лицо девушки покрывается тяжелыми морщинами, улыбка превращается в усмешку. И Нина Фофанова вдруг превращается в старуху.

Но не в милую-милую старушку из сочиненной Светловой для Пети, чтобы не волновался, сказки про отдых на берегу Черноморского побережья и творожники. А именно в жутковатую старуху со странной усмешкой…

– Вас, кажется, вчера.., э-э.., беспокоили? – осторожно поинтересовалась у Светловой хозяйка мотеля, когда Аня подошла расплачиваться за номер.

– Так.., немного. Ничего особенного. Аня отвела глаза. Настроение у нее было совсем поганое – самое время поплакаться кому-нибудь в жилетку. Эх, Петя, как плохо, когда тебя нет рядом!

Но не жаловаться же ей, в самом деле, хозяйке мотеля “Ночка”. Этой Елене Ивановне Туровской, хрупкой, изящной – сорок четвертого размера – женщине…

– Абсолютно ничего особенного, – решительно повторила Светлова.

– Да-да… Я все понимаю! Сейчас такие времена. Извините, если я проявила излишнее любопытство. – Елена Ивановна тоже отвела глаза.

Времена, по всей видимости, настали такие, что говорить о них удобнее всего было с отведенными в сторону глазами.

В общем, такие времена, что лучше не задавать лишних вопросов, а если вам все-таки их задали, то не отвечать.

– Вы разве.., не уезжаете?

Скрывая изо всех сил изумление, Туровская посмотрела на деньги, выложенные Светловой на стойку. Сумма покрывала проживание в мотеле на неделю вперед, не меньше.

– Увы! – Светлова не удержалась от этого “увы”. – Я остаюсь. Мне у вас понравилось.

Начало фразы не состыковывалось с ее завершением.

Ну да ладно, пусть думает что хочет.

Уже заходя в ресторан завтракать, в дверях Аня оглянулась и увидела, что Елена Туровская разговаривает со своим мужем. “Наверное, торопится доложить о содержании разговора с беспокойной постоялицей”, – подумала Аня.

Этот мужчина, муж Туровской, мелькал время от времени где-то на заднем фоне мотеля, хлопоча по хозяйственным делам. Но Светлова за все время пребывания здесь так с ним еще и не познакомилась. Успела только разглядеть, что это мужчина солидных габаритов.

«Вот такому, может, пожаловаться? – уныло подумала Светлова. – Это вам не хрупкая Елена Ивановна»

Да что они оба могут против Фофанова?! Тут и чемпион по штанге не поможет. К тому же очевидно, что здешняя жизнь на большой дороге научила их не соваться в чужие дела. Вон как осторожно эта Туровская интересовалась, что там ночью у Светловой в номере происходило! А ведение такого придорожного бизнеса, по-видимому процветающего, требует особого искусства и, несомненно, соблюдения незыблемого правила: “Меньше будешь знать – дольше останешься в живых”.

"Интересно, кто у них “крыша”?” – мельком подумала Светлова. – Ведь в такое время и в таком месте – “здесь и сейчас” – люди, занимающиеся бизнесом, без “крыши” не живут… А они вот живут. И, кажется, неплохо”.

Вот такая информация – о “крыше” – могла бы Анне, возможно, пригодиться.

* * *

Зал ресторана совсем опустел. Светлова не спеша допивала кофе. Усиленно раздумывая, не налить ли ей еще чашечку или это уже будет перебор….