Текст книги "Отзвуки времени"

«Вот здорово было бы выложить такую запись!» – подумала Лина, сжав в кулаке включённый мобильник. Её вдруг пробила дрожь, и стало страшно. Расширенными глазами она вычленила синюю фуру, идущую между маршрутным такси и красным внедорожником. Отблеск лобового стекла мешал рассмотреть водителя, чьё лицо маячило в кабине белым пятном. Маршрутка резко затормозила, пропуская легковушку, фура прибавила ход. На той стороне улицы Лина заметила яркое пятно женской куртки, то появляясь, то исчезая среди прохожих, оно отвлекало внимание от опасности и становилось не так боязно. Задержав взгляд на куртке, Лина вытянула вверх руку с зажатым мобильником и рванула наперерез фуре.

Дикий крик позади гранатой взорвал воздух:

– Нет! Стой!

* * *

Рита очнулась от того, что стоит на четвереньках и всем телом прижимает к земле дрожащую Лину. Рядом матерятся водители и гудят машины. Чтобы сфокусировать зрение, пришлось потрясти головой. Взглядом Рита зацепила своих детей. Они не успели сойти с перехода. Обнявшись, Рома и Галя прижались друг к другу, и в их глазах застыли ужас и непонимание, настолько мгновенно всё произошло.

– Тупая курица, смотреть надо за детьми! Я из-за вас под суд не хочу! У меня свои дети есть! – захлёбываясь от ярости, орал мужчина в спецовке. Его красное лицо лоснилось от пота, и он ежесекундно вытирал шапкой лоб.

– Лишать таких материнских прав! Пьяная небось! – вторила ему дама с лакированной сумкой.

Сумка качалась перед лицом Риты, и чтобы встать, ей потребовалось отвести её рукой в сторону.

– Ты жива? – спросила она Лину, хотя видела, что та цела, но очень испугана.

– Жива.

Из разбитой губы у Лины текла кровь, а бледное лицо подёргивалось в судороге. Всхлипывая, она потянулась к обломкам телефона под колёсами машины и внезапно завыла на тонкой высокой ноте:

– Уууу! Ууууу!

– Забирай ребёнка и уматывай прочь с дороги, пока я тебя не прибил! – закричал водитель.

У Риты кружилась голова, поэтому она говорила через дурноту, каким-то чужим, скрипучим голосом, словно ворона каркала:

– Извините нас. Я не пьяная. Вы в порядке?

Водитель поперхнулся на полуслове, махнул рукой и сел в кабину:

– Будешь тут в порядке, когда сумасшедшие под колёса кидаются.

Поток машин потёк дальше, разветвляясь на боковые улицы. Чтобы прийти в себя, Рита некоторое время стояла на тротуаре, пока Галя не дёрнула её за полу куртки:

– Мама, ты разорвала джинсы.

– Ерунда, – Рита посмотрела на содранные в кровь ладони, – джинсы я переживу. Слава Богу, что мы невредимы. – Она обмотала рану на руке носовым платком и крепко взяла Лину за шиворот. – Больше я тебя не выпущу, до дома пойдёшь под конвоем.

Та не сопротивлялась и не выворачивалась, видимо, понимала неотвратимость наказания.

– Она специально, как тогда, со статуэткой! – взорвался Рома. – Её надо на поводке водить, словно собачку!

От крепко стиснутых губ его подбородок заострился и личико стало почти треугольным. Рита впервые видела сына в таком гневе. С резким напором он подступил к Лине:

– Признайся честно, что ты специально! Я видел, ты специально!

Лина возвышалась над ним на голову, но он не позволял ей отвернуться, настойчиво повторяя свой вопрос:

– Скажи, не ври!

– А если и специально, тебе какое дело? Хочу и бегу. Ничего же не случилось. И не твой, а мой телефон раздавили.

– Так тебе и надо, – голосок Гали прозвучал колко и зло.

Рита чувствовала себя измотанной до предела, поэтому не стала вступать в спор или читать нотации, а коротко сказала:

– Дети, разбираться будем дома. – Она слегка встряхнула Лину за воротник и добавила: – Нам ещё предстоит разговор с твоей мамой.

* * *

Шофёр фуры Сергей Иванович Судзянко, пятидесяти лет от роду, женатый, несудимый, сам не понимал, каким чудом удалось затормозить. Руки и ноги сработали раньше, чем глаза успели заметить метнувшуюся под колёса девчонку. Большегрузная машина раздавила бы её как летнюю мошку. На долгом шофёрском веку ему много раз доводилось видеть тела, перемолотые в кровавую кашу. Чтобы вернуться в реальность, он посмотрел на свои пальцы, сжимавшие руль, и они показались ему чужими, незнакомыми. Ещё чуть-чуть, и его руки сотворили бы убийство, хотя и невольное.

Проехав с полкилометра, Судзянко отвёл машину к обочине, уткнулся головой в руль и зарыдал, чувствуя, как тело сотрясают волны нервной дрожи.

Двадцать лет за рулём, и ни одной аварии! Не то что человека – кошки ни разу не задавил, а тут ребёнок – девчонка без материнского пригляду! И даже если бы с помощью видеорегистратора суд установил невиновность шофёра, то самому как дальше жить, зная, что на твоей шее висит такой страшный груз?

Он нашарил под сиденьем ветошь, вытер мокрое лицо и закурил, затягиваясь до темноты в глазах. Склонности к курению Судзянко не имел – так, держал пачку сигарет на всякий случай, друзей угостить или как сегодня – для употребления в экстренных случаях. Табачный дым царапал горло, но прочищал мозги.

На прошлой неделе Сергей Иванович получил разрешение на работу в России и до сего момента пребывал в состоянии радостного подъёма. В той местности, откуда он перебрался в Петербург, нормальной работы не имелось от слова «вообще». Знакомые перебивались случайными заработками или ездили гастерить в Европу. Само собой нелегалами. Для Судзянко подобный расклад не подходил. Был он мужиком основательным и не желал вздрагивать от каждого стука в дверь и прятать глаза при виде полицейского. Кроме того, называл себя «сделанным в СССР», почитая за Родину все необъятные просторы от Белого моря до Каспия.

В довершение ко всему в России открывались хорошие перспективы учёбы для дочек – умниц и красавиц. Но мечты о прочной российской жизни простирались в будущее, а сейчас он в одиночку кормил семью, которая вчетвером ютилась в съемной однушке. Потеряй работу или, не приведи Господи, сотвори аварию – жизнь, налаженная с неимоверным трудом, полетит в тартарары.

Бессознательным движением Сергей Иванович включил музыку. Кабину наполнил поток звуков, плавных, как черноморская волна в погожий день. Есть всё-таки Бог на свете, раз не допустил свершиться непоправимому. Внезапная боль в сердце заставила его ссутулить плечи и несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Прежде здоровье не подводило. Судзянко повернул ключ зажигания и медленно вырулил на трассу, в надежде, что сумеет без приключений добраться до базы.

* * *

Едва взглянув на Риту, мама Лины почувствовала неладное и побелела как снег.

По-видимому, она только что пришла с работы и не успела переодеться, потому что стояла в узкой юбке-карандаш и коротком зелёном жакете с мягким поясом.

– Маргарита, что случилось? Почему вы не оставили Лину соседке, а привели её лично?

Её рука соскользнула с дверной ручки и безвольно повисла вдоль тела.

Рита вздохнула:

– Светлана, мне надо с вами поговорить: у нас произошёл инцидент, о котором я не могу промолчать.

– Ну, проходите. – Светлана криво улыбнулась уголком рта, выдавив дежурную улыбку, придавшую её чертам дополнительную жёсткость.

С каменным лицом она наблюдала, как Лина снимает куртку и разувается, но Рита обратила внимание, что в глазах у неё застыла какая-то обречённость. Вежливым тоном Светлана поинтересовалась:

– Маргарита, вы ещё у нас не были?

– Нет.

– Проходите, присаживайтесь, я сейчас. – Она повернулась к Лине: – Иди на кухню поешь, я купила суши и пиццу, а потом отправляйся в свою комнату.

Рита прошла в гостиную, обставленную с большим вкусом. Главным украшением комнаты был вид из окна, выходившего на старинный особняк, окружённый старым парком. Гуляя с детьми, Рита всегда любовалась чудом сохранившейся постройкой с готическими башенками и кряжистыми дубами в два обхвата. Летом листья станут нашёптывать прохожим забытые сказки, а осенью осыпать желудями. Обычно Галя и Рома набивали ими полные карманы. Пригождалось для поделок в школе и детском саду.

– Кофе не предлагаю – поздно, – сказала Светлана, когда они расположились в креслах друг напротив друга, – да вы и не кофе пить сюда пришли. Верно?

– Верно.

Рита посмотрела на свои перебинтованные руки и подумала, что работу няни она сейчас потеряет и неизвестно, как завтра сможет убирать в магазине. Придётся по дороге купить резиновые перчатки самого большого размера.

«Но главное, Лина жива», – утешила она себя и твёрдо посмотрела в глаза Светланы.

– Дело в том, что сегодня с Линой едва не произошёл несчастный случай. Я помню, как вы меня предупреждали, что она ребёнок индиго и поэтому совершает неожиданные поступки или убегает… – Её перебила громкая музыка из кухни, и динамики выплюнули протяжный вопль на одной ноте: «Кисс ми! Кисс ми плииииз!»

Не вставая с места, Светлана крикнула:

– Лина, сделай потише! – и кивнула Рите: – Продолжайте, я слушаю.

– Ну, в общих чертах: Лина побежала через дорогу и едва не попала под машину. Мне надо было держать её за руку.

Она сразу решила не скрывать подробностей и не искать себе оправданий, поэтому скрупулёзно описала весь эпизод, наблюдая, как с каждым её словом лицо Светланы мрачнеет.

Рассказ Рита закончила кратко и веско:

– Я не снимаю с себя вину и понимаю, что вам надо искать другую няню. Приношу свои извинения.

Светлана опустила глаза, а потом резким движением поднялась на ноги и прошлась по комнате.

«Мне ещё предстоит купить Лине новый телефон, – подумала Рита. – Интересно, на какие деньги?»

Она посмотрела на Светлану, ожидая ответа. Та остановилась у окна и оперлась ладонями о подоконник.

– Маргарита, – её интонация была сухой, ломкой, – я попрошу вас остаться.

– Нет! – помимо воли вырвалось у Риты. – Как можно после такого ужасного инцидента?! Я не справилась со своими обязанностями.

– Я прибавлю вам зарплату. – Светлана стремительно повернулась. – У меня нет времени искать другую няню, и кроме того, я уверена, теперь вы будете следить за Линой куда пристальнее, чем прежде.

– Но я не знаю, – начала возражать Рита, – Лине нужна более строгая воспитательница.

Светлана остановила её взмахом руки:

– Назовите свою цену. Как управленец я с пониманием отношусь к тому, что за каждый труд платят по мере востребованности. Я в вас нуждаюсь, и будет справедливо прислушаться к вашим требованиям.

– Я не знаю, что сказать, – замялась Рита.

– Скажите «да». Обещаю, – голос Светланы смягчился, – что летом я решу проблему с поведением дочери раз и навсегда.

По установившейся тишине Рита угадала, что Лина выключила музыку и подслушивает.

* * *

Дождавшись ухода Маргариты Ильиничны, Лина крепко сжала кулаки и опустила голову. Лицо её было красным как помидор. Она взглянула на своё отражение в зеркале прихожей и нахмурилась ещё больше:

– Мама, мне срочно нужен новый мобильник! Сегодня!

Мама сидела на диване и смотрела телевизор. Лина знала, что она сердится и лучше к ней не приставать. Но без мобильника невозможно доложить о ходе выполнения задания и узнать решение Великого Гоблина.

Лина бесилась от мысли, что не сможет похвастать, как не испугалась и не струсила, и машины мчались прямо на неё, а водитель грузовика затормозил так близко, что в лицо жарко пахнуло теплом от разогретого двигателя. Она не виновата, что Маргарита Ильинична успела перехватить её на полпути.

Ярость высвобождала на волю тугую горячую энергию, от которой хотелось кричать, топать ногами и выплёвывать злые слова, которые сейчас теснились на языке.

И главное! Главное – пропал мобильник, связывающий её с друзьями по игре.

– Мама!

Мама прибавила звук и взяла из вазы на журнальном столике яблоко.

– Мама!!

Лина сделала несколько шагов вперёд, остановившись прямо у маминых коленей.

– Мама, купи мне новый мобильник!

Надкусив яблоко, мама задумчиво смотрела, как в телевизоре ссорятся врачи из сериала про больницу, и не обращала на неё внимания.

Лина уперла руки в боки, выставила вперёд одну ногу и закричала:

– Мама, ты что, не слышишь?! Мне нужен мобильник! Скажи няньке, пускай мне новый покупает, раз из-за неё мой разбился.

– Из-за неё? – Мама стремительно встала и с размаху отвесила Лине пощёчину. – Я знаю, из-за кого здесь всё бьётся и ломается!

– Ааааа! – дурниной заорала Лина, потому что боль от пощёчины смешалась со страхом, что мама откажет в покупке. – Ааааа! Ненавижу тебя, ненавижу! Ты меня не любишь! Ты целыми днями работаешь, а когда твоего ребёнка чуть машина не задавила, сидишь себе спокойно и ешь яблоко!

Растопырив пальцы, она закрыла лицо руками и в истерике повалилась на пол, не забывая отслеживать, что делает мама.

Сквозь бурные рыдания Лина услышала, как хлопнула дверь и мама вышла из комнаты. В кухне загудел чайник. Лина поддала жару, доводя себя до рвоты. Опыт показывал, что когда её пару раз вырвет, мама не выдержит.

В прихожей раздался шорох надеваемой куртки. Мама одевалась. Одевалась! Лина перестала орать и начала подвывать на одной ноте, тонко и безнадёжно.

Снова хлопнула дверь, теперь входная. Мама ушла. На всякий случай Лина ещё немного порыдала, а потом подбежала к окну, посмотреть, куда пошла мама. Она рассмотрела мамину куртку между домами, где стоял павильон сотового оператора.

От радости Лине стало жарко. Она осторожно прикоснулась к щеке, по которой ударила мама, пальцами ощутив горячую кожу.

Когда мама вернулась, Лина клубочком лежала у подножия дивана и горестно всхлипывала.

– На, получи, – мама кинула на диван коробку с новым мобильником, – но если ко мне ещё раз придёт Маргарита Ильинична и я узнаю о твоих выходках, то…

Недоговорённая фраза была понятна без окончания. С оттопыренной губой в знак глубочайшей обиды Лина кивнула. Словно бы нехотя, хотя внутри всё дрожало от счастья, она приподнялась и прижала коробку к животу.

Вечером, когда в мобильник была вставлена прежняя сим-карта, Лина перерегистрировалась в игре и выложила снимок раздавленного телефона.

«Плохо, – отбил сообщение админ. – Задание не зачитывается».

Пока мама не заставила погасить свет, Лина принимала от друзей слова сочувствия за невыполненное задание. И лишь один игрок посоветовал сваливать, пока не поздно. Но админ немедленно выкинул предателя из игры.

* * *

Чай в чашке давно остыл, телевизор смотреть не хотелось, в книге Рита едва смогла осилить несколько строчек. Кажется, в романе говорилось про любовь. Рассеянно скользя взглядом от абзаца к абзацу, она поймала себя на мысли, что прикидывает, будет ли обманута героиня или нет. Говорят, единожды предавший предаст и дважды. А если предавали каждый день из года в год?

Она прошла в детскую, поцеловала детей и поняла, что ей необходимо немедленно позвонить родителям и услышать родной мамин говорок и спокойный голос папы.

– Мамуля!

С телефоном в руке Рита подошла к окну и стала смотреть на россыпь горящих огоньков в доме напротив.

По звукам воды из крана и шуму чайника она поняла, что мама на кухне.

– Риточка, почему ты звонишь так поздно? Что-нибудь случилось?

– Просто захотелось поболтать. Рассказать, что мне повысили зарплату и у нас всё хорошо. У Гали пятёрка по русскому, у Ромы тройка по рисованию. – Перебинтованные ладони саднило и дёргало. Рита поморщилась: – Чем вы с папой заняты?

– Папа читает, а я делаю селёдку под шубой, хотя у нас сейчас поздний вечер. Ты же знаешь, как папа обожает селёдку.

Краешком кухонного полотенца Ритина мама смахнула слезу, чтобы не капнула в протёртую свёклу. Хорошо, что телефон передаёт только звук и дочка не видит, что она плачет. Не скажешь же Риточке, что с каждым днём папа ест всё меньше и меньше, и она уже не знает, чем его накормить. Что по ночам не заснуть, и ей приходится искать занятие рукам, иначе можно совсем свихнуться от дум.

– Мам, я очень хочу приехать, но всё не получается, – виновато сказала Рита. – Мы с ребятами соскучились. Галя постоянно спрашивает, скоро ли дедушка с бабушкой приедут, а Ромик до каникул дни считает.

– Мы тоже соскучились, но что поделаешь, Риточка, – в мамин голос прокралась грустинка, – жизнь диктует свои правила. Главное набраться терпения.

– Я знаю, – Рита поняла, что плачет, и поспешно проглотила слёзы, – просто я очень вас люблю. – Она подумала, что надо сказать что-то весёлое, и добавила: – Кстати, Рома планирует помогать дедушке чистить пруд. Его, наверно, года два не чистили?

– Пять лет. Помнишь, тогда Ромик наблюдал за чисткой из колясочки. – Мама помолчала, потому что ступила на тонкий лёд воспоминаний о Викторе. Это он тогда чистил пруд.

Перепачканный илом Виктор стоял на дне и пытался начерпать в ведро карасиков. Его голова была повязана косынкой на пиратский манер, и весь он был прекрасный, сильный, весёлый.

Рита прислонилась лбом к холодному стеклу. О мёртвых или хорошо, или ничего. Слава Богу, мама не знает и никогда не узнает о его изменах.

– Прости, Риточка, я не хотела тебя бередить, – сказала мама, словно могла её видеть.

Хотя Рита не сомневалась, что так оно и есть и мамы видят своих детей отовсюду, даже с того света.

– Всё нормально, мама, я стараюсь примириться с несчастьем, и, кажется, у меня получается.

– Правда? Я так рада.

– Знаешь, воспитанница меня очень развлекает, – сказала Рита, – Такая забавная девчушка, но с характером.

– Я всегда говорила, что тебе надо было идти учиться в педагогический институт.

– Работала бы сейчас в школе, – подхватила Рита, – проверяла бы дневники, ставила двойки, давала открытые уроки.

– А почему бы и нет? Тебе и сейчас ещё не поздно начать переучиваться.

– Мама, что ты такое предлагаешь?! Мне до сих пор снится, что я потеряла тетрадку по арифметике. Помнишь?

– Конечно, помню.

Мама засмеялась лёгким, прежним смехом, как будто по полу раскатились рассыпанные бусинки от разорванного ожерелья.

У Риты стало светло на душе.

– Мамуля, передай папе трубочку, я хочу поговорить с ним.

В телефоне послышались мамины шаги и её негромкие слова, сказанные папе:

– Поговори с Риточкой. Подтверди, что ты себя прекрасно чувствуешь.

– Папа, это правда? – ухватилась за мамины слова Рита. – Твоё здоровье лучше?

– Конечно, лучше. Разве может быть иначе? Я слышал, как вы с мамой обсуждали чистку пруда. Передай Роме, что ведро с лопатой его ждут не дождутся. И ещё скажи, что пора запустить в пруд новых карасиков.

Папа смеялся и сыпал шутками, радуясь, что Рита не замечает, как с каждым словом его голос становится тише и тише. К концу разговора он был весь мокрый от пота.

Попрощавшись с Ритой, мама вытерла папе лицо мокрым полотенцем и поцеловала его в лысину. Он поймал её руку и с отчаянием в голосе сказал:

– Надя, я должен встать на ноги, и я сделаю это. Ты мне веришь?

– Конечно верю, – твёрдо ответила мама, – офицеры умеют держать слово.

* * *

От входной двери до кабинета начальника отдела крупной строительной фирмы всего десять шагов, которые Светлана, мама Лины, называла тропой ненависти. Пересекая вестибюль офиса, она знала, что вдогонку ей полетят недобрые взгляды и злой шепоток:

– Смотри, опять вырядилась. Вчера была зелёная блузка, а сегодня голубая. На неё что ни надень, всё как на корове седло выглядит.

Ни секретарша Зоенька, ни компьютерщики Вася, Лёша и Коля, ни многочисленные логисты не могли знать, что к нарядам Светлана совершенно равнодушна и модная одежда – маленькая месть коллективу, принявшему её в штыки.

С первого дня на руководящей должности она взяла себе за правило жёсткий стиль руководства, и скрытое сопротивление тонизировало не хуже чашечки крепчайшего кофе. Светлане нравилось смотреть, как под её взглядом физиономии подчинённых приобретают подобострастное выражение и усиленное внимание. Высокая зарплата в фирме подразумевала тотальное подчинение и беспрекословность. Не устраивает начальство – скатертью дорога: кого-кого, а клерков в стране пруд пруди, это эффективные управленцы на вес золота.

Стук каблучков рассыпал по паркету бодрую деловую дробь нарождающегося дня.

– Я ей сегодня отчёт не сдам, обойдётся, – раздалось шипение со стороны стола офис-менеджера.

Светлана резко развернулась, успев перехватить взгляд блондинистой Оли, и сухо бросила:

– Ольга, будем считать, что я этих слов не слышала. Жду документы к тринадцати ноль-ноль.

Даже не видя, она знала, что Ольгины щёки полыхнули огнём и наверняка она покрутила пальцем у виска: что, мол, со стервы возьмёшь? Пусть понервничает. Не принесёт отчёт – останется без премии…

В прохладном кабинете слабо пахло освежителем воздуха с ароматом лимона. Светлана поморщилась: тысячу раз твердила – никаких ароматизаторов. Придётся ещё раз провести беседу с уборщицей. Она скользнула рукой по письменному столу и включила кофеварку, а затем компьютер. Именно в таком порядке. Конечно, приготовление кофе входит в обязанности секретарши, но Светлана любила неспешный ритуал варки, успокаивающий нервы после дорожных пробок.

Глядя, как на экране монитора всплывает заставка, она насыпала кофе во френч-пресс и залила кипятком. Следом потянулись лучшие минуты, проведённые в удобном кресле, за чашечкой кофе и планированием рабочего дня.

Под тихое жужжание компьютера Светлана рассеянным взглядом обвела кабинет, обставленный с аскетическим изяществом: письменный стол, два кожаных кресла и узкий пенал для органайзеров, на стене её дипломы и широкоформатное фото с летящими чайками.

Светлана откинула голову на подголовник и некоторое время не двигалась, пытаясь расслабиться.

После волнения от вчерашнего происшествия с Линой сон долго не приходил. Она крутилась с боку на бок, вставала принять таблетку от головной боли, пробовала считать до ста и обратно, даже коротко всплакнула.

А раскисать нельзя, надо держать форму перед подчинёнными.

Деревенская девочка, она добилась всего, о чём мечтала, даже больше, и была бы вполне счастлива, если бы не роковая ошибка молодости, которая вынуждает расплачиваться ежедневно и ежечасно. Ещё немного – и она не выдержит, сломается, если не принять кардинальные меры.

О том, что это будут за меры, Светлана предпочитала не загадывать, слишком тяжким казалось решение проблемы.

Боже, если бы кто-нибудь тогда остановил её, предостерёг, подсказал, что творит глупость! Но все одобрительно улыбались и сыпали восхищённые реплики.

Когда Светлана поднесла чашку с кофе ко рту, её руки дрожали.

* * *

Долгожданное задание от Великого Гоблина стукнуло в телефон на переменке, когда Лина ела банан. Прекратив жевать, она замерла с ёкнувшим сердцем и первые несколько секунд тупо смотрела на дисплей.

После неудачной попытки перебежать дорогу целый месяц приказы не приходили, и Лина уже начала отчаиваться. Другие игроки выкладывали фото выполненных заданий, обсуждали, ругались и мирились, а она сидела, как в танке, и завидовала чужим достижениям. Самый низший статус червяка не позволял пререкаться с вышестоящими, поэтому и лягушки, и птицы, и даже жуки могли безнаказанно зубоскалить над скромными червяками, которым оставалось лишь ждать и надеяться.

Держать одной рукой банан и читать сообщение было неудобно, и банан с мягким шлепком очутился на полу. Носком кроссовки Лина затолкала его под батарею и впилась глазами в строчки. Задание было несложное, но трудновыполнимое. Легко сказать – сделать селфи на крыше автомобиля. А как его сделать, если в школу и из школы тебя водят за руку, а на переменке над душой стоит учительница?

Она выглянула во двор, где на приколе стояла одинокая машина директора школы. Посторонним машинам въезд во двор воспрещался, и директорский автомобиль соблазнительно посверкивал синей крышей, на которой так и тянуло попрыгать.

– Линка, звонок на урок, ты что, не слышишь? – потянула её за рукав одноклассница.

Лина отмахнулась от неё, как от надоедливой мухи, потому что мысленно уже стояла на крыше новенькой «Тойоты» и улыбалась в фотокамеру. Снимок должен получиться зачётный, особенно на фоне школы.

От нетерпения Лина едва могла усидеть за партой и слушать учительницу. Та бубнила что-то про правила русского языка и про то, что в стихах каждая строчка пишется с большой буквы. В раздумьях Лина поискала языком во рту шарик жвачки, не нашла и поняла, что проглотила. Неизвестно почему, но тут же пришло решение вопроса.

Она подняла руку:

– Вера Анатольевна, можно выйти?

– Что, до перемены не дотерпеть?

Вера Анатольевна заморозила её взглядом, но Лина без боя не сдавалась:

– Мне очень надо.

В классе послышались смешки. Наверняка это Жорка Ширяев. Лина скрутила за спиной кулак, чтоб Жорка знал, чем закончится его веселье, и скорбным голосом протянула ещё раз:

– Мне очень надо.

– Ну, иди.

Лина нащупала в кармане телефон и сжала пальцы. Считай, селфи готово. Голос Веры Анатольевны застиг её возле двери:

– Мобильник оставь на моём столе, чтоб я была уверена, что ты просишься не в Интернет заглядывать.

К Лининому лицу прилила кровь, и ей показалось, что уши загорелись и распухли.

– У меня нет мобильника, Вера Анатольевна, я его разбила. Можете у мамы спросить. – Она широко распахнула глаза и постаралась посмотреть на учительницу как можно честнее.

– Иди.

Пока Вера Анатольевна не передумала, Лина решила выскользнуть за дверь и рвануть в сторону лестницы. Прежде она никогда не обращала внимания на длину школьного коридора.

Притихший и пустой, он выглядел бесконечным. Мимо учительской и кабинета директора Лина проскользнула на цыпочках, но перед вестибюлем затормозила и пригладила волосы. Под пристальным взглядом охранника надо было идти спокойно и уверенно.

Как обычно, в вестибюле сидели мамы первоклассников. Лина сложила губы трубочкой, пытаясь вспомнить, как звали няню, которая отводила её в первый класс. Кажется, Жанна. Нет, Жанна была потом, а сперва противная и нудная бабка Ирина Петровна, которая называла её деточкой.

– Девочка, стой, ты куда? – перегородил дорогу охранник.

– Понимаете, мама потеряла ключи, она позвонила учительнице, и меня отпустили с урока передать мои. Не верите – спросите Веру Анатольевну. Я только ключи отдам и сразу обратно.

Быстрым движением Лина выхватила из отворота школьной жилетки ключи на верёвочке, которые мама велела всегда носить с собой, и звякнула ими в воздухе:

– Видите? А из-за вас мама мёрзнет на улице.

С недовольным видом охранник хмыкнул, но пропустил к двери. Лину облила волна жара, и о том, что будет потом, уже не думалось. Какая разница? Главная жизнь у неё не в школе или дома, а в Игре – там интересно и весело. А взрослые путь ругаются, сколько хотят!

Главное – немедленно вскарабкаться на капот, заскочить на крышу и, пока щёлкает камера, испытать приступ восторга от собственной смелости.

Стук сердца перекликался с быстрыми шагами по асфальту. Лина положила руку на капот машины и поставила ногу на бампер. Моментально стало сухо во рту. Лина успела зацепить взглядом пятно чьего-то лица в окне третьего этажа. Чтобы колени не разъезжались по лаковой гладкости, руками пришлось вцепиться в щётки под лобовым стеклом. Собираясь с силами, она оттолкнулась от капота носком кроссовки, но соскользнула, едва не рухнув вниз под колёса. Точка опоры нашлась в виде бокового зеркала. Изогнувшись всем телом, Лина медленно вползла на крышу и несколько секунд лежала плашмя, боясь пошевелиться, чтоб не сверзиться на асфальт.

Стук оконных створок заставил её вскочить на ноги и подставить лицо под объектив телефона. Фото, фото, ещё фото. Селфи лица на фоне школы, селфи кроссовок на крыше авто, селфи левой руки с двумя растопыренными пальцами в виде буквы V.

Хотя вымученная улыбка больше напоминала оскал, Лина упорно растягивала губы, изображая веселье.

Со стороны школьного крыльца к машине уже бежал охранник:

– Ты куда полезла? Кто разрешил?

Крик из окна всколыхнул воздух. Стуча кулаками по подоконнику, директриса исходила истошными воплями:

– Слезай немедленно! Охрана! Где охрана?!

Селфи закончилось тем, что охранник неуловимым движением подсёк Лину за ноги и поймал в охапку. Она не сопротивлялась, позволяя отнести себя в вестибюль. Навстречу им выскочила разъярённая директриса.

– Я немедленно звоню твоей матери! – Директриса задыхалась, и её полная шея была густо-малиновой, как у индюшки. – У меня слов нет! Будь моя воля, я тебя выпорола бы.

– А я ребёнок индиго, – сказала Лина, чтобы прервать поток слов.

Поперхнувшись на полуслове, директриса так смешно раскрыла рот, что Лина расхохоталась:

– Ой не могу, ой умираю!

Она смеялась, смеялась, смеялась и не могла остановиться, хотя от смеха заболели живот и щёки, а из глаз потекли слёзы.

– У девочки истерика! – произнёс чей-то голос.

Поглощённая смехом, Лина не уловила, был этот голос мужской или женский, а может быть и детский, пока не очутилась лицом к лицу с новым учителем физкультуры. Крепкими пальцами он взял её за плечи, слегка встряхнул и сказал:

– К тебе летит зелёный кот.

Чтобы осмыслить неожиданную фразу, Лина на мгновение остановилась и вдруг поняла, что сильно устала, словно залезала не на легковую машину, а на крышу огромного небоскрёба.

Физкультурник внимательно посмотрел ей в глаза и спросил:

– Ну, и зачем ты это сделала?

У него были спокойные серые глаза, серые волосы с короткой стрижкой и приятное лицо из тех, которые не запоминаются с первого раза.

Учитель Лине понравился, и если бы рядом не стояла директор школы, а охранник не метал разъярённые взгляды, она придумала бы для ответа что-нибудь интересное. Но распинаться перед директрисой не хотелось, тем более, что та уже поднесла к уху трубку телефона и отрывисто сказала:

– Светлана Кирилловна, у нас ЧП! Нет, Лина жива-здорова, даже слишком, но нам с вами необходима срочная встреча.

* * *

Чудесный весенний день кружил над городом тёплым ветром. Солнечными бликами сияли свежевымытые окна в домах. И куда ни глянь: дети, дети, дети. Дети в колясках, дети в песочницах, дети на велосипедах, дети на роликовых коньках. Удивительно, откуда их сразу столько высыпало? Улица звенела людскими голосами и фырчала автомобильными двигателями. Покой был лишь там, за кладбищенской оградой. С тех пор как Рита узнала про измену Виктора, она избегала заходить на Смоленское кладбище, а тут вдруг захотелось отрешиться от суеты и попробовать переломить себя. Хочешь – не хочешь, а Виктор отец её детей, и грешно вот так, навсегда, вычеркнуть его из их памяти. У цветочного магазина она немного поколебалась – покупать цветы или не покупать, и в итоге решила, что хватит простого посещения с целью уборки мусора. Цветы пусть дарят другие.

У могилы она пробыла минут пять, не больше. Постояла, глядя, как над кронами трёх старых тополей плывут облака. Тополя росли ровным треугольником, и в пространстве меж ними по обломкам чугунного креста угадывалась старая могила. Рита подумала, что в следующий раз обязательно положит на неё пару цветов.