Текст книги "Краски. Путь домой. Часть 5"

42

Утро встретило ее россыпью радужных зайцев по стенам огромной спальни. Они плавно раскачивались на светлых обоях над их подушками и тихонько перешептывались, стараясь не разбудить пару.

– Доброе утро, – улыбнулась им Алекса и поднялась с кровати.

День обещал быть сложным, потому что сегодня она собиралась пойти прогуляться с Лиз в неформальной обстановке, впервые за последние два месяца. Наедине. Если, конечно, Дениэл не вспомнит о вчерашней угрозе и отпустит ее.

Пока любимый досматривал сны, девушка решила заглянуть к отцу, вспомнив о давней традиции навещать в выходные «ледяную башню». Она накинула свои любимые домашние штаны в пунцовых огурцах и футболку Дениэла и направилась по знакомым ходам дома.

Как Алекса и предполагала, папа сидел за столом с лэптопом и трубкой у уха. Годы шли, он обрастал детьми и подопечными, но в выходные картина не менялась – он неизменно работал этим воскресным утром. Девушка уже добралась до порога кабинета и уже даже разглядела знакомую фигуру, склонившуюся над экраном лэптопа, но тут расслышала в речи знакомое имя и замерла на входе, усунув нос за дверной косяк.

– Я понял, Лиз, расслабься, – устало проговорил он, – ты вкладываешь в плевое дело слишком много усердия, у тебя все в порядке?

Алекса почувствовала холодок на позвоночнике, неприятно забирающийся под уютную футболку. Никогда в жизни она намеренно не подслушивала разговоры родителей, особенно, когда велись они таким тихим голосом. Отец же довольно четко проговаривал слова, задавая неудобные вопросы, и откровенно мучил свою помощницу бесконечными: «а что потом?» и «что она тебе на это ответила?»

– К сожалению, мне нечем тебе помочь, Лиз, мне она ничего об этом не говорила, – произнес, наконец, владелец кабинета тихим поникшим голосом, прежде чем повесить трубку, после чего уверенно провозгласил: – Заходи, Алекса, подслушивать нехорошо.

Поджав губы, девушка ввалилась в залитую солнцем комнату, опираясь на дверной косяк. Щеки ее немного розовели от смущения, но в целом нарушительница уединения не ощущала себя лишней в их беседе, предполагая, что в любом случае имеет право на понимание родителем. Глава семьи кивнул ей на ближайший стул и смерил продолжительным безмолвным взглядом. Алекса поелозила на сидении и раскинула руки в негласном вопросе.

– Что у вас случилось с Лиз? – Облек в слова свой взгляд отец.

– Не знаю, – упрямо буркнула девушка, насупившись. – Просто не общаемся. Ты прочтешь мне лекцию, как не следует поступать с твоим работником?

– Тогда мне следовало бы начать с Дениэла, – приподнял бровь мужчина.– Он вчера был вынужден отчитываться за твое поведение, хоть ты и не была ни в чем виновата. Надеюсь, однажды ты наладишь отношения и с мистером Хукри, и с мисс Харви, хватит войны в нашем доме.

Не понимая, причем тут отец индианки, Алекса взглянула на собеседника удивленно, но тот восседал каменной глыбой на своем высоком шоколадном кресле и вещал с такой уверенностью, что перебивать его не нашлось сил.

– Не стоит выгораживать Индиру и ссориться с ее родителями, отношения с которыми Дениэлу очень важны, – продолжал он назидательным тоном, и девушка еще больше округлила глаза в непонимании. – Особенно на фоне того, что завтра я жду их обоих у себя в офисе для регистрации новой фирмы.

– Да, папа, – смиренно согласилась ответчица, опешив.

Подобное поведение, лишенное привычного противостояния и бунтарства, вызвали легкое удивление у главы семьи, но Алексу сейчас беспокоило совсем не это. Гораздо больше мыслей вилось вокруг того, что такого мог наплести Дениэл вчера относительно их ссоры. Подробности разговора оставались для девушки неизвестными, но факт того, что он не выдал ее авантюру с побегом в город, изумил искательницу «красок».

– Лиз очень переживает, – перешел отец на обсуждение личной помощницы. – Места себе не находит, не понимает, чем вызвано напряжение между вами, но сама не может говорить открыто, будто чувствует за собой вину. Скажешь что-нибудь на этот счет?

Не отошедшая до конца от изумления Алекса лишь молча развела руками и предприняла вялую попытку улыбнуться, но собеседника это не устроило.

– Мы с ней неплохо общались в середине недели, а сегодня планируем пообедать вместе, – нехотя доложила дочь, осторожно подбирая слова. – Что она тебе наговорила?

– Рассказывала о встрече и вашем разговоре, – согласился с фактами родитель. – Попробуй с ней помириться, хорошо? Лиз – неплохой человек.

Не собираясь превращать воскресное утро в бесконечный спор, дочь пообещала, что все будет хорошо, и сбежала из «башни». Видимо, не очень блестящей была идея зайти к папе после долгого перерыва, они совсем разучились общаться друг с другом.

Но теперь хотя бы стало ясно, что Лиз волновалась, и это почему-то злило больше всего. Находясь в неуравновешенном состоянии, Алекса излишне громко ворвалась в спальню и разбудила дремлющего Дениэла. Тот резко поднял голову с подушки, тряхнул ею, прогоняя остатки сна, и недоуменно уставился на девушку.

– Не спрашивай, – отмахнулась она и, завалившись рядом с мужчиной на кровать, обняла сонное тело любимого, но не выдержала и сама выдала свои карты: – У меня сегодня встреча с Лиз, на которую я не хочу идти.

– Не ходи, – просто заявил Дениэл и погладил ее щеку шершавой ладонью.

– Ты не понимаешь! – Встрепенулась Алекса, возмущенная обесцениванием своих переживаний.

– Не понимаю.

Яркие зеленые глаза серьезного бородатого мужчины, лишенные сна и растерянности, буравили ее с искренним желанием помочь. Его чистота мысли и открытый взгляд смутили Алексу, потому что разговор предстоял сложный, раз уж она перенесла его в спальню, но теперь ничего не оставалось, кроме как обсудить это. Девушка поднялась над обнаженным торсом любимого, рассеченным надвое широким рубцом, и попыталась собрать мысли в безэмоциональный пучок.

– Мне нужно с ней помириться, но я сержусь на нее, – выдала она.

– Из-за чего? – Задал очередной простой вопрос Дениэл, и самообладание потихоньку начало покидать ее, в горле недвижимым камнем встал ком, а глаза вдруг стали горячими и влажными. – Ну, говори уже, раз начала.

Несколько раз девушка пыталась объясниться спокойными речевыми оборотами, но всякая попытка заканчивалась неопределенным скрипом, вырывающимся из ее рта. Алекса окинул взглядом родную спальню, которая стала болезненной тюрьмой на время, пока любимый был в коме, и слезы полились из ее глаз.

– Дениэл, она самая первая похоронила тебя! – Воскликнула девушка сквозь рыдания. – Это было так сложно, все вокруг стало рушиться, когда ты был без сознания, я не справлялась одна. А люди отваливались один за другим! И Лиз была в первых рядах! Потом мама, папа, Фергусон… Они все предали тебя, нас, нашу веру! Это было ужасно! Только Ким была на моей стороне.

Обессилено повалившись на грудь мужчины, она позволила себе прожить все те эмоции, которым было не место в сложные времена. Казалось, сама жизнь утекает из нее горячей болезненной рекой, струившейся по щекам. Но вместе с ней уходило что-то еще, чего Алекса не могла пока в себе понять.

– Это все очень похвально, Алекса, но я мог не вернуться, – проговорил спокойно Дениэл, поглаживая ей спину.

– Я знаю… – Всхлипнула она.

– Нет, посмотри на меня, – потребовал собеседник.

Очень нехотя девушка отстранилась от него и остановилась воспаленным взглядом на глазах родного человека. Его лицо, такое близкое и доброе, излучало спокойствие, будто он вещал о простых и легких к принятию вещах.

– Я действительно мог не вернуться, – заявил он с тотальным спокойствием к душераздирающему факту, и новая порция слез полилась по ее щекам. – Нет ничего ужасного в том, что люди сдаются. Особенно, в нашем случае. Я нечаянно попал обратно, поверь! Точнее, я очень хотел назад, рвался из кожи вон, но до сих пор думаю, что это не моя заслуга – выжить. Более того, мне кажется, что нам неспроста дали это испытание, а потом и шанс быть вместе. Лиз ни в чем не виновата, миллионы людей не верят в чудеса, это не повод их ненавидеть.

С каждым его словом сердце сжималось все сильнее. Как он мог так спокойно говорить с ней о собственной смерти? И тут она поняла, что вместе со слезами и напряжением из нее выходит огромное чувство вины. Перед Дениэлом, что имела такие серьезные проблемы в своей жизни. Перед общими знакомыми, которых едва не лишила компании этого приятного во всех отношениях верзилы. Перед собой, что собственной беспечностью едва не положила конец их отношениям.

– Дениэл, но я ведь тоже сдалась! – Воскликнула девушка в отчаянии. – После суда мне стало так плохо, что я не выдержала. Я просто хотела умереть вместе с тобой, к черту всю эту борьбу. Все потеряло смысл, понимаешь? Я сдалась! Не Лиз, а я!

Все тело задрожало от осознания того, что она призналась ему только что в своей самой большой провинности. Руки разбил крупный тремор, как и сердце, которое теперь намеревалось выскочить из груди.

Вина лилась рекой! Казалось, Алекса была виновата во всем на свете! Во взрыве и отчаянии, окрасившем в черный цвет весь период комы любимого. В порче отношений с их окружением, которое не обязано было оправдывать девушку, совершившую фатальную ошибку. В своих бездумных попытках наладить отношения с «красками» ценой спокойствия близких людей. Да и в самих «красках» изначально, вина за которые вылилась в вину за доставленные родителям беспокойства и неудобства. Она вдруг остро ощутила себя виноватой по всем фронтам, включая факт собственного рождения.

– Ты ни в чем не виновата, Алекса, – прочитал ее мысли Дениэл.– Я бы тоже на твоем месте сдался. Тут очень мало возможностей что-то менять. Там гораздо больше средств, и то не все подвластно к исправлению.

Впервые он стал говорить о загробном мире. Ведь до этого Дениэл отрекался фразами, что ничего не помнит из бессознательного состояния. Что с ним происходило по ту сторону реальности? И смеет ли Алекса, живущая здесь в относительном покое, считать свои переживания более важными, чем те испытания, которые пришлось пройти покалеченному мужчине, спасшему ей жизнь?

Стало безумно стыдно за свое поведение, и девушка потупила взор.

– Я не сержусь на тебя, – нежно проговорил Дениэл и прижал к себе свою воинственную фею. – И на маму не сержусь, что она не смогла простить отца, когда он нас бросил. Вы имели право на свои эмоции, не кори себя. Видимо, это тоже часть эволюции наших отношений.

43

Она уже не надеялась после вчерашнего выбраться из дома, миновав отца, когда до ее чуткого уха донеслись фразы, что тот собирается поехать с Дениэлом по месту аренды для оценки помещения. Внутренне ликуя, Индира наспех собралась и, подкрасив ресницы, пулей вылетела из дверей кафе, пока мать провожала отца с черного хода. Непременно, ей достанется за это, но потом.

А пока она вдохнула полной грудью терпкий цветочный запах свободы, сдобренный ароматом моря и пыльного асфальта. Ноги сами несли ее в сторону любимого, а руки набирали такой знакомый номер телефона.

– Я вырвалась! – Воскликнула она в трубку, сияя на солнце, словно золотые доспехи Карны. – Заберешь меня?

– Как заманчиво, – промурлыкал мужской голос в ответ, – настолько, что даже не хочется возвращать тебя вечером домой.

Хихикнув, Индира припустила к тому месту, о котором рассказал Стив, и уже через четверть часа сжимала его в своих объятиях. Сильные руки обнимали ее плечи, притянув все ее тело к своей груди, и сердце девушки было готово разорваться от счастья!

Но тут она заметила какие-то неуловимые изменения в кавалере. Толком не понимая, что было не так, Индира смерила его внимательным взглядом, скользя от заросшей кудрявой макушки до начищенных ботинок.

– Где твоя старая куртка? – Изумилась девушка.

Ржавая кожанка из закромов барахолки больше не облепляла ее любимого жестким каркасом, едва гнущимся в локтях. Вместо нее на мужчине красовалась новехонькая куртка из черной кожи, холеная, мягкая и приятная на ощупь. Воротничок-стойка с двумя серебристыми кнопками соблазнительно обрамлял сильную шею Стива, а удачных крой рукавов и современная отстрочка невольно притянули ее руки к себе, и Индира погладила широкие плечи и грудь спутника, закованные в обновку. В целом он выглядел теперь очень стильно и современно.

– В мусорном баке, – хохотнул Стивен, с удовольствием ловя на себе восхищенный взгляд красавицы, – она была слишком жесткая, сколько можно лелеять старье?

– Но ведь она – единственное, что осталось от твоего отца! – Напомнила Индира.

– У меня есть еще несколько его фотографий и немного воспоминаний, справлюсь как-нибудь, – отмахнулся он, сняв ладони девушки с куртки и запустив их под нее, ближе к своему торсу.

Оказавшись вплотную к его телу, Индира едва не задохнулась от эмоций. О, боги, она же сейчас вела себя совершенно недостойно, подпуская так близко мужчину, не являвшегося ее мужем! Как она будет регулировать и направлять эти отношения, если сама уже потеряла голову от его присутствия и дурманящего запаха гормонов? Стивен Роджерс начисто лишил ее здравого смысла, спасибо Кришне за его Лилы.

Но мужчина не торопился. Будто сам бог берег девушку его руками, когда та совсем размякла. Он лишь гладил ее лицо, шею и волосы, безотрывно глядя в глаза, словно сам толком не верил в свое счастье, но каких-то недопустимых жестов не предпринимал.

– Боже, какая же ты красивая, – пробасил он, не сводя с нее глаз.

Мир вокруг исчез. Гул пролетавших машин, снующие повсюду пешеходы, бродячие животные, птицы и насекомые, шорох ветра в сухих пальмовых листьях – все стало тонким, невесомым, полупрозрачным. Лишь луч незримой энергии, шедший из одной влюбленной души в другую, имел значение.

Они пытались двигаться, ходить по улицам, менять декорации, но неизменно важно было лишь одно – они вместе. Мужские ладони ни на секунду не отпускали ее рук, спины, талии, лица или тела. Стив постоянно держал ее рядом с собой, оберегал, отгораживал, вел следом, убеждая разум девушки в том, о чем сердце знало с самой первой секунды в его обществе – этот человек дан ей богом. Осталось убедить в этом папу.

Вдруг озарение посетило ее разум. Получается, все те игры с мужчиной, которым ее с детства учила мать, были неприменимы в реальной жизни в Америке! И единственный человек, которого можно было убедить в правдивости этих игр – это ее отец! Значит, искусство обольщения и очарования воина сейчас могло ей пригодиться исключительно для урегулирования отношений с родителем, потому что Стивен Роджерс не нуждался в обработке, он и так был готов. Шагая в обнимку с улыбчивым красавцем, Индира экстренно вспоминала все лекции мамы о способах влияния на мужчин и ухищрениях, созданных для того, чтобы достигнуть своей цели. Потому что все, что она раньше думала о них, оказалось неверным, ведь девушка применяла их не к тому человеку!

Сердце забилось с удвоенной силой. Ну, конечно! Вот, чему ее учила мама всю жизнь! Она не должна отказываться от своей настоящей любви, но обязана убедить в этом папу. Совсем иная стратегия стала зреть в ее голове, когда вдруг к ее губам прижались губы любимого мужчины, и индианка, окрыленная внезапным открытием, с чувством ответила на поцелуй.

Потрясающий светлый воскресный день подходил к концу. Синева позднего вечера разлилась по улицам, словно грозная Кали обняла город заботливыми ладонями, готовыми сжать мир в последней для него хватке, прежде чем он забьется в конвульсиях. Темнота означала раджас во всем его проявлении: по улицам зажглись призывные огни, резкая музыка слышалась то тут, то там, и на пути влюбленных стали все чаще попадаться подвыпившие компании. Индира никогда в жизни не бродила по переулкам без отца в такое время суток, очевидно, переваливших за грань дозволенного в их семье.

– Мне пора, – тихо проговорила она сокрушенно, совершенно не ориентируясь, где они сейчас идут.

– Я знаю, – кивнул Стивен, – там за поворотом уже Коламбус-авеню, ты почти дома.

Очарованная его заботой, девушка восхищенно уставилась на своего рыцаря.

У самого кафе она потянула друга в подворотню, и тот, восприняв ее жест превратно, раскраснелся, явно надеясь на что-то большее. Там девушка пробралась к пожарной лестнице и приготовилась прощаться.

– Почему ты ходишь в дом окольными путями, – удивился Стив.

– Не хочу лишний раз беспокоить папу, мы сегодня припозднились, – застенчиво проговорила она.

– Подаришь мне прощальный поцелуй?

Поцеловав кончики своих пальцев, Индира подула на них, отправив по воздуху отпечаток своих губ, и мужчина рассмеялся. Он притянул ее щеку к своим губам и, одарив нежный прикосновением, пожелал спокойной ночи. Провожая взглядом спину своего ухажера, индианка едва ощущала себя на земле. Душа пела, сердце билось так, что прыгали ребра под футболкой, лицо наполнилось жаром и не могло избавиться от улыбки. Стивен достиг поворота и, помахав ей на прощание, скрылся между стен домов.

Умирая от счастья, девушка стала осторожно подниматься по шаткой пожарной лестнице. Она достигла второго этажа, толкнула дверь и вошла в теплый коридор. Темнота пространства рассекалась ярким треугольником света, лившимся из спальни родителей. Чтобы предки не спали в такое время, должно было случиться что-то экстраординарное. На цыпочках дочь прошла к двери своей комнаты и уже почти проскользнула в нее, когда за спиной раздался голос отца:

– Индира, зайди.

Сердце подпрыгнуло к горлу. Девушка сжалась в комок, но вовремя вспомнила о сегодняшнем открытии. Она как никто другой, знала, каким образом нужно общаться с огнедышащим драконом с высоким званием «отец».

– Да, папа, – почтительно кивнула она, сделав шаг в спальню родителей.

Мать сидела одетая в повседневный наряд на краю кровати с четками. На алтарике в углу комнаты, уставленном статуэтками и изображениями различных божеств, горела свеча. Папа стоял у окна грозной скалой, готовый к решительным мерам.

– Где ты была? – Прогремел он и впился суровым взглядом в дочь.

– Я гуляла с молодым человеком, который мне очень нравится, – смиренно, но уверенно произнесла Индира, игнорируя бой сердца от осознания факта.

– А ты ему? – Бросил отец.

– Наша симпатия взаимна.

Ее спокойный тон никак не вязался с трепещущим вольной птахой в груди сердцем, но способности самоконтроля, прививаемые матерью с ранних лет, давали о себе знать. Индира просто отсекла от своего поведения нервный трепет и спрятала его в соседней комнате, а пока оценивала обстановку, насколько ей посчастливится срастить параллельные миры своего бытия. Мать остановилась в перебирании четок и теперь смотрела на дочь спокойным взглядом, словно делясь с ней равновесием.

– Стоит ли мне напомнить тебе?.. – Начал папа, но Индира прервала его лекцию.

– Не стоит.

Она и так все знала. Знания сами лились рекой, даже те, о которых она слышала от различных матаджи в глубоком детстве в Индии. Теперь, когда самый главный ее выбор в жизни сделан, осталось лишь ждать и быть твердой в своем решении. А мама станет ей первой поддержкой, судя по тени улыбки, мелькнувшей на ее лице, прежде чем оно снова стало серьезным и спокойным.

– Время, в которое ты вернулась сегодня, – предпринял отец завершительную попытку. – Оно недопустимо. Если только твой кавалер не захочет обозначить себя и познакомиться с нами.

– Он захочет, – заявила девушка, и огонь в глазах родителя вспыхнул несогласием, но тут же погас.

Он постоял немного обескураженный и сдался, видимо, устав от переживаний и ожиданий нерадивого ребенка назад в семейное гнездо. Глубокий вздох разлился по комнате, расслабляя плечи притихших женщин, и глава семьи произнес уравновешенно и даже любовно:

– Добрых снов, Индира.

– Спокойной ночи, – кивнула девушка и, взглянув украдкой на улыбнувшуюся маму, поспешила скрыться в своей комнате, пока у отца не созрели еще пара вопросов, продиктованных полуночными сущностями.

44

Заплаканная и потерянная она выбралась из красных дверей «Купера» и замерла, не смея двигаться дальше. Залитая ярким солнцем улица подчеркивала понурый вид Алексы, над головой которой отчетливо просматривалась большая черная туча переживаний.

– Привет! – Одними губами шепнула Лиз, и сердце ее встрепенулось от жалости к этой маленькой девочке с особенностями, но та промолчала.

– Я присоединюсь к вам позже, – сообщил знакомым голосом сидевший за рулем бородатый тип и, махнув на прощание рукой, увел транспорт, оставив девушек наедине.

Растерянно ответив ему на жест, Лиз уставилась на подругу, выглядевшую жалко, если не сказать убито. Темно-серая кожаная юбка и чуть обвисшая на плечах синяя футболка с глубоким вырезом на спине подчеркивали унылую виноватую осанку, что не было свойственно Алексе, всегда отличавшейся боевым духом. Ее руки бесконечно теребили кольцо с черным ониксом на среднем пальце, чего раньше за ней тоже не наблюдалось. Она проводила взглядом удалившийся по улице «Купер» и взглянула на Лиз полными сожаления карими глазами.

– Ты ни в чем не виновата, – проговорила Алекса, и лиса заметила, что и сама стоит в абсолютно идентичной понурой позе, теребя завязки кремового банта на груди платья в мелкий цветок.

Лиз выпустила из пальцев затисканную рюшу, а вместо слов шагнула к подруге и крепко обняла ее хрупкое юное тельце, не успевшее еще обрести былые формы после недавнего резкого похудения.

– Я так рада видеть тебя, моя милая сильная девушка! – Проговорила она куда-то в распущенные волосы своей давней знакомой. – Как ты себя чувствуешь? Как нога?

Вместо ответа Алекса отстранилась от подруги и, приподняв плотный подол юбки, показала ветвящийся по левой икре темный «удар молнии», убегающий к середине бедра. Бедная девочка, такая красивая и стройная, но теперь на всю жизнь изуродованная этим безобразным рубцом!

– Его можно убрать лазером или чем-то еще, двадцать первый век, Голливуд недалеко, – подсказала Лиз.

– Знаешь, меня он не сильно волнует, если честно, – скривилась потерпевшая. – Негласное напоминание о том, как я едва не потеряла самое ценное в своей жизни.

За спокойным диалогом девушки двинулись по разгоряченной солнцем мостовой к зеленому тенистому парку, раскинувшему кроны каштанов и пальм невдалеке. Уютные лоферы Лиз цвета пыльной розы мягко ступали по каменному покрытию, мечтая поскорее попасть на грунтовые дорожки природной зоны, но ноги не спешили коротать расстояние, наслаждаясь каждым шагом.

– Алекса, мне очень жаль, что все так вышло, – потупила взгляд мисс Харви. – Но ты не обязана нести теперь этот крест до конца своих дней. Девушка имеет право быть красивой, это нормально, как мне кажется. У Мелани есть прекрасный косметолог, помнишь его? Он был на ее юбилее. Спроси у нее контакты.

– Я пока не вижу проблем во внешних шрамах, Лиз, – тихо отозвалась Алекса. – Гораздо больше беспокойств мне доставляют шрамы внутренние, а ими я заниматься не умею, как оказалось. Впрочем, у мамы есть специалист и в этой области, если нужно.

Солнечную аллею поглотило молчание. Где-то вдалеке пели птицы и смеялись дети, а там, правее, за кустами акации, журчал ручей. Лето подходило к своей серединной отметке, а они с Грегом еще ни разу не купались в океане, потому что информация о взрыве сменилась чудовищным ожиданием новостей, а после – выпиской и столкновением с Дениэлом в поместье Траст, которое повлекло за собой поездку в Фолсом. Все как-то завертелось, закрутилось, ее поглотили домашние дела и вопросы корпорации, в которых Лиз предпочла утопиться, вместо переживаний за друзей.

– Как поживает Дениэл? – Решилась она на вопрос.

Пора было посмотреть в ту сторону, как бы больно не было ей мириться со страшными обстоятельствами, которые теперь стали частью и ее жизни тоже. Иначе что она за подруга, раз может быть рядом только в радости?

– У него все хорошо, – доложила Алекса. – Он повзрослел, изменился внешне и внутренне, открыл свое дело, стал более сдержанным и жестким, совсем, как отец. Но мы все, вероятно, почерствели на фоне пережитого.

С сожалением и сочувствием Лиз взглянула на подругу. Казалось, той уже было все равно, что будет дальше, но это не вязалось с их последним разговором, ведь еще недавно все было хорошо! Значит, события свежие.

– Что сегодня случилось? На тебе лица нет!

Печально взглянув на нее, словно не ощущая необходимости посвящать подругу в подробности личной жизни, Алекса все же отважилась на разговор.

– Сегодня я рассказала Дениэлу, как мне было тут без него, пока он лежал без сознания. Как ждала хоть каких-то результатов, как поссорилась со всеми, кто не верил в позитивный исход, – тут она сделала паузу и смерила Лиз виноватым взглядом, от которого изнутри стало очень больно и холодно. – Как сдалась самая первая, не желая решать проблемы, но страстно ожидая, что кто-то придет и решит их за меня, спасет, вытащит из пучины боли. Снова.

Ровный тон собеседницы не вязался со словами, которые она говорила, будто история шла не о личных переживаниях девушки, а об увлекательном кино, которое ей довелось посмотреть недавно. Лиз окинула взглядом широкую дорожку, по которой они шли, и узрела в нише из кустов небольшую каменную скамью, оказавшуюся свободной. Туда она и увлекла подругу, желая поддержать ее хотя бы сейчас, раз в момент болевого шока их отношения не сложились должным образом. Та, не сопротивляясь, послушно села рядом и продолжила речь.

– Вероятно, я сразу почувствовала скорое завершение наших отношений, потому что еще в машине скорой помощи поняла, что Дениэл умирает. Меня злили все эти речи о том, что шансов нет, лишь потому, что я сама это знала лучше врачей и сторонних наблюдателей, но что-то внутри меня не хотело с этим мириться.

– Еще бы! – Воскликнула Лиз. – Это ведь твой близкий человек!

Но рассказчица лишь печально улыбнулась, не отрывая взгляда от кольца с ониксом, и продолжила, словно поддержка ей была не нужна.

– Я страдала гораздо больше, чем он, потому что мне было так удобно, – вдруг довольно резко бросила Алекса. – Страдалицей быть выгодно, понимаешь? Все тебя жалеют, все интересуются, как дела. Мне казалось, что я – самая несчастная в жизни! Но Дениэлу было еще хуже, еще сложнее! Я ужасная эгоистка!

– Понимаю, дорогая, но не будь так строга к себе, – попыталась смягчить ее Лиз. – Ты не выглядела сдавшейся и слабой, я не помню за тобой такого. Напротив, ты очень доблестно защищала ваши права на жизнь, когда нам всем не хватило веры!

– Я присвоила его! – Воскликнула малышка с горячей ненавистью к себе, и слезы хлынули из ее воспаленных глаз. – Мне казалось, что я умру, если его не станет! Но я – только часть его жизни, его окружают замечательные люди, которые тоже страдали, не хотели его отпускать, мучились тем, что им придется налаживать новую жизнь без него! А я эгоистично думала, что моя боль – самая сильная, самая невыносимая!

Не выдержав потока эмоций, Алекса замолчал, задушенная чувством вины. Интуитивно Лиз протянула к ней руки и обняла подругу. Девушки сидели молча довольно долго, пока одна из них выливала всю скопившуюся внутри боль, а вторая наблюдала за резными тенями от шумящих над головой листьев деревьев. Наконец, Лиз отыскала в себе нужные слова поддержки.

– Все так и есть, ты действительно пострадала больше всех, и нечего тут стесняться, – твердо сообщила она, сама удивившись своей уверенности в голосе. – Конечно, кому, как не вдове, оплакивать своего мужчину?! Самое страшное, что может случиться – это потерять свою вторую половинку, свою судьбу. Потому что мы в любом случае теряем родителей и друзей, разъезжаются по разным континентам братья и сестры, сменяются места работы и круг общения. Но больнее всего остаться одной в глубине своего сердца.

Всхлипы девушки стали смолкать, а отупелый взгляд уставился в пустоту. И тогда Лиз рассказала ей о Николасе Новаке, который поставил ее бытие на паузу своим резким исчезновением. А потом о поездке в Фолсом в логово своего самого ужасного дракона, который оказался лишь пьяным парнем, влюбленным по уши.

– Я многие годы не могла наладить личную жизнь, потому что боялась момента, когда понравившийся мальчик снова соберется взять силой то, что я отдала бы сама по любви, – завершила Лиз рассказ о прошлом и взглянула на изумленное личико собеседницы, слезы на котором уже высохли. – Алекса, дела сердечные бывают разные! Не только те, что показывают в фильмах. Внешние проявления человеческих чувств – это далеко не все, что на самом деле происходит в глубине их душ. На самом деле в отношениях с любимым человеком все очень многогранно, эмоции гуляют от трепетной любви и благоговейного восторга до лютой ненависти и невыносимой боли, которую провоцирует порой сам близкий человек. Но ты не злишься на него, а просто пытаешься справиться с чувствами, которые разрывают тебя изнутри. Поэтому не вини себя в том, что ты так ощущала! Ты имеешь право чувствовать свои эмоции, это нормально для девушки. И да, это Грегори буквально заставил меня вернуться к Брендону, потому что сама я никогда бы не отважилась. И плоды от решимости были огромны – я обрела друга в лице врага и нашла свою истинную семью. В жизни бывает разное, понимаешь?

Она зависла взглядом на Алексе, глаза которой теперь были полны сожаления и боли за подругу. Малышка кивнула и скрутила ее в теплых объятиях, оттаяв, наконец.

– Спасибо тебе, Лиз, – прошептала она. – Я действительно зациклилась на взрыве и боли. Мне так жаль, что тебе это все пришлось пережить.

– А мне – нет, – заявила лиса и улыбнулась. – События – часть нашей жизни. Они учат нас, мучая, и воспитывают, делая больно. Но результаты терпения и смирения высоки – это счастье и сердечное благополучие. И я, похоже, поняла, зачем Грег ворует мои кольца.

– Он сделал тебе предложение? – Воскликнула Алекса радостно.

– Нет, но сделает это вскоре, я уверенна, – усмехнулась будущая невеста, в жилах которой текла кровь предсказателей и ясновидящих.

Подруги рассмеялись в унисон, почувствовав внезапное единение. Яркий солнечный июль осветил лица обеих девушек, на судьбу которых пришлось немало забот и трудностей, казавшихся не по плечу и не по возрасту. Только теперь Лиз почему-то подумалось, что их вагончик не сойдет больше с положенных рельсов, и все наладится рано или поздно.

С горячей благодарностью ко всем людям, подтолкнувшим ее к прохождению трудностей, Лиз окинула мир новым взглядом. Вокруг стало ярко и трепетно, душисто и свежо, словно новые способности восприятия счастья открылись у ее тела и разума.

– Идем, поищем еду, – позвала она Алексу, поднимаясь на ноги. – Война войной, а обед – по расписанию.