Текст книги "Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)"

На протяжении 1976–1985 гг. увидело свет коллективное 8-томное исследование истории международного рабочего движения с охватом огромного периода – от XVI в. до середины 80-х годов XX столетия. Развитие рабочего класса в эпоху промышленного переворота и до 60-х годов XIX в. рассмотрено в первом томе, рабочему движению в 1871–1904 гг. посвящен второй том, 1905–1917 гг. охватывает третий том [598–600]. Авторский коллектив поставил задачу создания «достаточно полной картины социально-экономического и идейно-политического развития рабочего класса, его вызревания как ведущей силы революционного преобразования общества» [598, с. 8]. В соответствии с этим издание анализирует тенденции рабочего движения во всех регионах мира начиная от зарождения и самых ранних выступлений пролетариата до середины 80-х годов XX в. Издание пронизано идеей особой роли пролетариата в мировом историческом процессе. Идущие параллельно с развитием науки, техники и материального производства качественные изменения в интеллектуальном, образовательном, квалификационном отношении выдвинули рабочий класс на роль главной производительной силы и важнейшего элемента социальной структуры общества. Восприятие теории научного коммунизма привело к перевороту в революционном сознании пролетариата. На этой основе стихийные формы экономического и социального протеста переросли в направляемое пролетарскими партиями организованное рабочее движение, высшая форма которого выступила как политическая борьба и ее апофеоз – социалистическая революция как средство всеобщего освобождения человечества от эксплуатации, национального и социального угнетения в национальном и международном масштабах.

Такого рода выводы в теоретическом плане базировались на идеологии марксизма-ленинизма, а в историографическом – на концепциях советской исторической науки. Так, в 1976 г. И. М. Кривогуз издал насыщенную фактическим материалом работу «Основные периоды и закономерности международного рабочего движения до Октября 1917 г.». Автор концептуально стремился доказать, что «История возникновения и становления международного рабочего движения и превращения рабочего класса в один из основных классов буржуазного общества в XIX – начале XX в. объективно, несмотря на сложность пути, явилась его исторической подготовкой к превращению в главную движущую силу современного революционного процесса, что К. Маркс и Ф. Энгельс предвидели уже в середине 40-х годов прошлого столетия. Эта история была по существу предисторией современной всемирной революционной преобразующей деятельности рабочего класса, развернувшейся под руководством марксистско-ленинских партий в соответствии с гениальными предначертаниями В. И. Ленина» [503, с. 11].

Первоочередное внимание было уделено изучению истории и теории марксизма. После 1945 г. советская историография по этой проблематике накопила огромный массив литературы. Было завершено 2-е издание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса в 50 томах [588]. Отраженные в них философские, экономические, социологические взгляды, характеристики важнейших исторических событий, политических течений и партий, теоретическая и практическая деятельность Маркса и Энгельса систематизированы в трехтомном предметном указателе [781–782]. По сравнению с первым изданием Сочинений Маркса и Энгельса, выпущенном в 1928–1947 гг., во второе вошло порядка полутора тысяч новых документов: около 800 произведений и почти 700 писем. В «Приложениях» к томам опубликованы сотни документов о жизни и деятельности Маркса и Энгельса. Наиболее важные сочинения классиков марксизма объединены в собрании избранных трудов в 9 томах [589]. Опубликовали 5-е издание сочинений В. И. Ленина в 55 томах [536]. Это издание содержит около 9 тыс. работ и документов, более половины из них не входило в предыдущие издания, а свыше 1000 напечатаны впервые. Но и это издание нельзя считать полным. По свидетельству А. Г. Латышева, в 1991 г. изучавшего материалы ленинского фонда в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма, многие труды Ленина, хранившиеся в нем, никогда не были обнародованы [529]. Как сообщают И. П. Дементьев и А. И. Патрушев, в «это собрание не вошло более трех с половиной тысяч документов, не укладывающихся в канонизированный пропагандой образ Ленина и господствующую его апологетику» [391, с. 148].

Наличие обстоятельной историографической базы в конечном счете обусловило попытку создания фундаментального труда, обобщившего достижения в области истории марксизма-ленинизма. В 1986–1990 гг. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС выпустил в свет 3 тома «Истории марксизма-ленинизма», хронологически освещающих события 40–90-х годов XIX века [401–402]. Намерения авторов не ограничивались изданием этих книг, предполагалось выпустить 6 томов, последний должен был довести изложение «до наших дней». Распад СССР не позволил завершить этот проект. Предметом истории марксизма авторы труда определили «формирование и творческое развитие марксистско-ленинской теории, ее распространение, соединение с рабочим движением, претворение в жизнь в революционной классовой борьбе, в процессе построения социализма и коммунизма» [401, с. 11]. В этих аспектах и ведется изложение конкретного материала по исследуемой теме.

Подробному разбору подверглись немарксистские концепции преобразования общества. В критическом ключе были рассмотрены истоки, содержание и место в социалистическом движении анархизма. М. И. Михайлов акцентировал внимание на борьбе протв бакунизма в I Интернационале [636]. Теоретическая платформа и политическая практика анархизма рассмотрены как в общих трудах [55; 152; 278; 543; 864], так и показаны через биографии П. Ж. Прудона [910–911], М. А. Бакунина [203; 352; 491; 765–766; 913], П. А. Кропоткина [584–586; 850; 864]. Зарождение и место в политической борьбе бланкизма исследовали В. П. Волгин [160] и Ю. М. Стеклов [914].

Сложилась достаточно обширная библиотека трудов о французских социалистах. Жюлю Геду посвятил свою работу И. Д. Белкин [68], Полю Лафаргу – Х. Н. Момджян [651]. Последней по времени издания стала книга Е. М. Макаренковой [574]. Центральной проблемой ее исследования, как пишет автор, «является сама фигура П. Лафарга как политического деятеля, органически связанного с развитием французского рабочего и социалистического движения» [574, с. 12]. Политическую биографию Жана Жореса написал Н. Н. Молчанов [649].

В связи со столетием со дня рождения Фердинанда Лассаля книги о его роли в германском социал-демократическом движении издали И. М. Майский [571–572], Д. О. Заславский [345], П. С. Виноградская [150]. При этом оценки Лассаля были различны. Если Майский высоко оценивал его роль в социал-демократическом движении, а вопрос о взаимоотношениях с Марксом практически не поднимал, то Заславский и Виноградская стремились показать оппортунизм лассальянства в отличие от революционного марксизма. Серия работ посвящена биографиям марксистских лидеров Социал-демократической партии Германии: А. Бебелю [700], К. Либкнехту [194], Р. Люксембург [266]. Идеологические и исторические взгляды Франца Меринга, крупнейшего теоретика германских левых социал-демократов, раскрыты в книгах Б. Чагина [1018], А. Гагарина [167], А. Г. Слуцкого [881]. Каждый из этих авторов стремится показать путь Меринга к революционному марксизму, его вклад в развитие философии, этики, эстетики, литературоведения, истории военного искусства, рабочего и социалистического движения, создание первой научной биографии К. Маркса.

Сущность спора между марксизмом и ревизионизмом раскрывает книга Е. Л. Петренко [760]. Центризму посвящена монография Ю. М. Чернецовского «Революционные марксисты против центризма» [1023] и С. М. Брайовича «Карл Каутский – эволюция его воззрений» [95]. В последней с марксистских позиций анализируются философские, этические и социально-политические взгляды Каутского, его воззрения по предмету истории христианства, социалистических учений, марксизма. Пафос работы направлен на осуждение взглядов и деятельности Каутского, которые, по мнению Брайовича, как и всех ортодоксальных марксистов, отличали «расплывчатость, неопределенность, уклончивость в принципиальных вопросах марксистского мировоззрения и методологии», что имело «своим конечным результатом переход Каутского с революционного пути на реформистский, отказ от участия в политике и борьбе классов» [95, с. 214].

В 1984 г. Институт философии АН СССР и Академия общественных наук при ЦК КПСС издали фундаментальный труд «Марксистская философия в международном рабочем движении в конце XIX – начале XX века» [590]. В нем представлены биографии и проанализированы теоретические воззрения А. Бебеля, К. Каутского, П. Лафарга, З. Бернштейна, К. Либкнехта, Р. Люксембург, Ф. Меринга и некоторых других, как сказано в книге, «видных учеников Маркса и Энгельса <…> немало сделавших для пропаганды марксизма в социалистическом движении, защиты марксизма и применения его к решению новых проблем социальной практики» [590, с. 3]. Политическую деятельность К. Либкнехта, Р. Люксембург, Ф. Меринга, К. Цеткин осветил также Я. С. Драбкин [259].

В первые годы Советской власти для массового читателя публиковались небольшие, объемом от 15 до 50 страниц, брошюры о К. Марксе и Ф. Энгельсе. Их авторами были виднейшие деятели Коммунистической партии А. В. Луначарский, Е. М. Ярославский, В. В. Воровский. В 1935 г. Е. А. Степанова опубликовала, а в 1956 и 1980 гг. переиздала биографию Ф. Энгельса, которую оценивали как первое научное исследование его жизни и деятельности [920–921]. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС двумя изданиями 100-тысячным тиражом каждую выпустил ставшие в советское время каноническими биографии К. Маркса [420] и Ф. Энгельса [988].

Франковедение. В 1917–1945 годах изучение истории Франции тематически концентрировалось вокруг проблем революционного, социалистического и рабочего движений. Тарле, обратившись к промышленной революции в ее социальных аспектах, осветил выступления рабочих Парижа и провинции против внедрения машин с акцентом на лионских восстаниях 1831 и 1834 годов [931]. О лионских восстаниях написал монографию и Ф. В. Потемкин, охарактеризовавший их как первые великие революционные выступления в условиях буржуазной монархии [776]. И. Н. Бороздин еще в 1906 г. предпринял попытку представить на примере Франции историю рабочего движения XIX века [93]. В советское время он вновь вернулся к этой теме [94]. Кризис французского синдикализма в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, стал темой труда В. М. Далина [225]. Развитие синдикатов и борьбу течений в профессиональном движении показала Т. В. Милицина [619]. Другие исследователи, число которых было невелико, писали работы либо обзорного (М. Н. Покровский «Франция до и во время войны» [769]), либо популярного характера (Е. Н. Водовозова «Как люди на белом свете живут. Французы» [155]), либо по отдельным проблемам, как П. Г. Мижуев о народном образовании [616]. Совершенно не были представлены монографические работы по проблемам конституционализма, характера и особенностей политических систем, реформирования государственного механизма и расширения гражданских прав и свобод в последней трети XIX – начале XX в.

В послевоенный период, как и в 1930-е годы, тематика исторических исследований формировалась по принципу соответствия критерию «актуальности», под которой понимались идеологически значимые сюжеты. Российский историк А. В. Гордон рассказывает о «технологии» определения темы будущего исследования: «Придя в аспирантуру к Манфреду в 1961 г., я попросил у него в качестве диссертационной темы падение якобинской диктатуры. Ман-фред возразил, сославшись на ее “непроходимость”, а спустя 10 лет сам предложил Е. В. Киселевой историю термидорианского переворота. “Теперь это можно”, – отметил он. Какие конкретно изменения имел в виду Манфред, говоря в обоих случаях “теперь”, могу только догадываться. Однако суть мне была очевидна: в те годы подобные намеки означали, как правило, “режимность” темы, нежелательность ее разработки по тем или иным идеологическим мотивам, и снятие таковой» [201, с. 47–48]. Тем не менее с окончанием войны, когда один за другим появляются крупные обобщающие труды, в историографии наметился несомненный прорыв. Хотя все они базировались на методологии марксизма-ленинизма, а значит, ключевыми темами при изложении политической жизни были рабочий класс и классовая борьба, значение их нельзя недооценивать: богатый фактический материал давал широкую панораму исторического пути зарубежных стран.

Франковедение обогатилось новыми именами и книгами. Э. А. Желубовская опубликовала книгу «Крушение Второй империи и возникновение Третьей республики во Франции» [279]. А. Е. Рогинская изложила социально-экономическую и политическую историю Франции с середины XVII в. до Франко-прусской войны и Парижской Коммуны [833]. А. З. Манфред представил читателю очерки по истории Франции XVIII–XX веков [580]. В. И. Антюхина-Московченко издала труд «История Франции. 1870–1918» [40], вышедший вторым изданием в 1986 г. под названием «Третья республика во Франции. 1870–1918» [41]. Работы эти при богатстве фактического материала односторонне идеологизированы, оценки и выводы во многих случаях современной наукой паресмотрены. Например, в трудах Антюхиной-Московченко прослеживаются важнейшие аспекты внутренней политики правящих кругов Франции, но бонапартизм в ее интерпретации – это форма диктатуры буржуазии, Парижская Коммуна – первый опыт диктатуры пролетариата, Конституция 1875 г. чрезвычайно антидемократична, умеренные республиканцы с приходом к власти «сохраняли в своем арсенале демагогическую фразеологию», радикалы не лучше: «с выделением радикалов в самостоятельную партию ее руководящий состав <…> объективно выполнял задачу обмана широких народных масс». Крупным событием стал выход трехтомной «Истории Франции» [407]. Это был первый, включая российскую дореволюционную научную литературу, сводный фундаментальный труд, охватывающий огромный период – от галльских времен до первой половины 70-х годов XX в. Событиям от революции конца XVIII в. до Первой мировой войны посвящен второй том, написанный крупнейшими советскими франковедами: А. З. Манфредом, В. М. Далиным, А. И. Молоком, Ф. В. Потемкиным, Н. Е. Застенкером, Э. А. Желубовской, В. И. Антюхиной-Московченко. Но и этот труд носит отпечаток своего времени: основная линия развития Франции представлена сквозь призму политической борьбы, революций, войн, рабочего движения.

Знаковым событием стали публикации С. Н. Гурвич, которая впервые за долгие годы вышла за рамки изучения одних только рабочих и социалистических партий и обратилась к исследованию истории возникновения и политической практики партии радикал-социалистов [220]. Но и в ее труде политические цели радикалов-социалистов обрисованы достаточно одиозно: «Используя заинтересованность рабочего класса в демократизации страны и обещая провести в будущем некоторые социальные реформы, радикалы стремились привлечь на свою сторону часть рабочего и социалистического движения. Во включении социалистов в левый блок, в провозглашении политики, выражавшейся в лозунге “слева врагов нет”, они видели лучший, более действенный метод борьбы против революционного пролетариата, нежели неприкрытое объявление войны всем социалистическим течениям, а в их лице – рабочему классу, как это делали лидеры более правых буржуазных партий и группировок во Франции в последней трети XIX в.» [220, с. 300].

Большим охватом спектра политических партий отличается крупное исследование В. Н. Чернеги «Буржуазные партии в политической системе Франции: Третья – Пятая республики» [1022]. Новую для советской науки тему развития социального католицизма после обнародования в 1891 г. Папой Львом XIII энциклики Rerum novarum (О новых вещах) разработали Ю. И. Рубинский [847] и Т. В. Хасина [992]. Истории социальной мысли посвятил свои труды В. М. Далин [226–227]. Коллекцию политических биографий пополнила работа Д. П. Прицкера о Жорже Клемансо. Свою задачу автор видит в том, «чтобы не сбиться на изложение самих исторических событий, раскрывать эти события через восприятие их человеком, которому посвящена книга, объяснить побудительные причины и подлинный смысл его действий на разных этапах жизни…» [785, с. 6]. Е. М. Макаренкова показала эволюцию взглядов от прудонизма к социализму и роль в создании Рабочей партии Поля Лафарга, «чье имя в галерее портретов французских социалистов по сравнению, например, с Ж. Гедом и Ж. Жоресом, занимает, по мнению автора книги, незаслуженно скромное место» [574, с. 3].

Усилиями одного из крупнейших советских историков Ф. В. Потемкина получила развернутое освещение история промышленной революции. К этой теме он впервые обратился в 1929 г. публикацией статьи «Промышленная революция во Франции. Переворот в шелкопрядильном производстве» в журнале «Историк-марксист». За ней последовал ряд других работ, а конечным результатом стал двухтомный фундаментальный труд «Промышленная революция во Франции» [777]. Хотя монография Ф. В. Потемкина посвящена Франции, исследуемые в ней вопросы имеют принципиальное значение для понимания процесса перехода буржуазного общества от мануфактурной стадии в развитии промышленного капитализма к индустриальной в глобальном масштабе. Потемкин детально раскрыл социально-экономический смысл понятия «промышленная революция», под которой понимал процесс развития производительных сил и производственных отношений в период перехода капитализма от мануфактурной стадии к стадии фабричного производства. Начало промышленной революции в шелкопрядильном производстве Потемкин отнес к 1825–1855 гг. Исследование промышленной революции у Потемкина включило не только область технических новшеств, но и всю совокупность их социальных последствий: жизненный уровень трудящихся масс, классовую борьбу и ее результаты на разных этапах промышленной революции. Этим темам посвящен второй том исследования, вышедший с подзаголовком «Положение трудящихся масс и социальные движения».

А. В. Ревякин в работе о буржуазии после Французской революции отказался от признания универсального характера английской модели промышленного переворота, сопровождавшегося экспроприацией крестьянства и образованием крупных земельных поместий, и пришел к выводу, что во Франции промышленный переворот не поколебал устойчивость мелких крестьянских хозяйств и капиталистическую мануфактуру [820]. Ю. Г. Трунский рассмотрел тенденции развития французской деревни в XIХ – XX веках. Его общий вывод: «Французское крестьянство, составлявшее боевую армию буржуазной революции конца XVIII в., участие которого в революции наложило глубокий отпечаток на всю дальнейшую историю страны, во второй половине XIX в. начало терять свои позиции в пользу хозяйств капиталистического типа, а в эпоху империализма стало жертвой буржуазного строя, защитником которого в большинстве своем оно было в конце XVIII – первой половине XIХ в.» [945, с. 278].

В русле магистрального курса советской исторической науки на протяжении многих десятилетий велись широкомасштабные углубленные исследования Парижской Коммуны. Собственно, истоки ее изучения российской историографией уходят еще в дореволюционное время. Участник тайного общества «Земля и воля» П. Л. Лавров, будучи в эмиграции, в 1879 г. издал книгу «Парижская Коммуна 18 марта 1871 года», в советское время ее четырежды переиздавали [519–520]. Один из авторитетнейших исследователей Коммуны Н. М. Лукин заметил, что эта книга дает «поразительно верное разрешение многих тактических проблем пролетарской революции». В. А. Быстрянский, также еще до революции 1917 г. занимался Коммуной, в 1918 и 1921 гг. выпустил книги о ней [119]. Он, придерживаясь марксистской концепции, полагал, что парижский пролетариат создал первое в мире пролетарское государство, а поражение Коммуны связывал исключительно с германской интервенцией. Тогда же, в 1921 г., вышло первое издание книги И. И. Скворцова-Степанова «Парижская Коммуна 1871 года и вопросы тактики пролетарской революции» [878–879]. Эту работу высоко оценили, неоднократно переиздавали (последнее 7-е издание вышло в 1938 г.) и, тем не менее, критиковали, ставя Скворцову-Степанову в вину утверждение о том, что революция 18 марта началась при идейной гегемонии мелкобуржуазной интеллигенции, а основную массу революционеров составил не промышленный, а ремесленный пролетариат.

Не меньшую роль в определении основных направлений и проблем изучения истории Коммуны сыграла вышедшая в 1922 г. монография Н. М. Лукина «Парижская Коммуна 1871 г.» [553]. В 1924 и 1926 гг. ее переиздали полностью, а в 4-м издании 1932 г. опубликовали первую часть, раскрывающую события Второй империи и деятельность Правительства национальной обороны [554–556]. Несмотря на все, с точки зрения марксистско-ленинской идеологии, достоинства этого труда («это была первая пролетарская социалистическая революция, первая попытка пролетариата дать буржуазии генеральное сражение»), официальное руководство исторической наукой признало книгу Лукина не вполне отвечающей марксистско-ленинской концепции. Сам Лукин вынужден был покаяться в своих «ошибках»: «наиболее важными из них являются, во-первых, характеристика Коммуны как “диктатуры пролетарского города над сельским населением”, во-вторых <…> утверждение, что “Коммуна (ее Совет) не представляла собой государства советского типа”» [556, с. 7–8].

В 1930-е гг. продолжалось активное изучение предистории и истории Парижской Коммуны. О ней писали, освещая ее историю комплексно (А. И. Молок [641], О. Л. Вайнштейн [121], П. М. Керженцев [431–432]) или прослеживая отдельные направления деятельности: А. И. Молок (военная организация, белый террор, народное просвещение, быт и культура, отношение к крестьянству) [642–645], С. Н. Красильников (боевые действия) [500], Ю. И. Данилин (театральная жизнь) [228], А. С. Гущин (Коммуна и художники) [222], Я. М. Михайлов (Захер) (Коммуна и церковь) [637]. К теме участия женщин в деятельности Коммуны обратились Е. Г. Денисова [235], О. В. Неустроева [668], С. Б. Кан [414].

С окончанием Великой Отечественной войны исследование истории Коммуны было продолжено. Вышли труды к юбилейным датам: 90-летию («Парижская Коммуна 1871 года» в 2-х томах) [740], 100-летию («История Парижской Коммуны 1871 года») [404], 110-летию («Парижская Коммуна 1871 года: Время – события – люди») [741]. Ряд книг посвящен отдельным направлениям ее деятельности: юстиции [48], биографиям видных деятелей [650; 885], женщинам – участницам Коммуны [440]. Проведен анализ периодической печати Коммуны [579]. Сделана попытка выявить интернациональное наследие Коммуны [388] и отклики на нее в отдельных странах [268]. Исследована деятельность Коммуны с точки зрения обогащения ее опытом теории марксизма [739]. Во всех этих изданиях авторы следуют оценкам Маркса, Энгельса, Ленина и трактуют события исходя из теоретических постулатов о сломе буржуазной государственной машины и установления диктатуры пролетариата. Парижская Коммуна представлена важной вехой в развитии пролетарского интернационализма и солидарности, воплощением марксистского учения об исторической миссии пролетариата – сломать буржуазную государственную машину и овладеть политической властью. В этом плане общий вывод сводится к утверждению, что Коммуна представляла собой первый опыт диктатуры пролетариата. Современная историография ушла от подобных оценок. Например, А. В. Ревякин полагает, что «Парижская Коммуна была кратковременным событием локального значения» [366], а в «Истории Европы» он ограничился констатацией: программа Коммуны «была общим достоянием французских демократов середины XIX в.» [399, с. 392]. Этот же вывод он повторил в «Истории Франции» [42, с. 274]. Белорусский университетский учебник Новой истории также оценивает Коммуну не как диктатуру пролетариата, а как форму организации власти, выражающей интересы всего населения Парижа [1028, с. 209].

Германистика. По германской тематике было создано немного трудов, лишь Н. М. Лукин опубликовал «Очерки по новейшей истории Германии», хронологически охватывающие конец XIX – начало XX веков [559]. Написанная в форме очерков, книга ставила целью представить социально-экономическую и политическую историю Германии с особым акцентом на рабочем движении и критике взглядов Ф. Меринга, по мнению Лукина, недооценивавшего опасность ревизионизма.

Первые послевоенные, как и предвоенные, годы оказались чрезвычайно скупыми на исследования по германистике, видимо, сказывалась трагическая память войны. Только Ф. А. Ротштейн в контексте объединения Германии осветил Австро-прусскую (1866 г.) и Франко-прусскую (1870–1871 гг.) войны. По словам автора, история этих войн «есть, по существу, история территориального и политического возвышения Пруссии и захвата ею власти над всей Германией» [843, с. 3]. Тогда же, в 1945 г., вышла книга А. М. Петрушова об аграрном строе Германии с 1882 по 1939 г. [761]. Затем наступил длительный перерыв. Лишь в 1959 г. были изданы очерки по истории Германии начала XX в. К. Д. Петряева [763] и научно-популярный труд по истории Германии с древнейших времен до 1918 г., ориентрованный на школьных учителей истории [731]. Еще спустя два года появилась книга А. Д. Эпштейна «История Германии от позднего средневековья до революции 1848 г.» [1062]. После выхода этих трудов понадобилось почти десятилетие для подготовки и публикации коллективом авторов двухтомного обобщающего труда «Германская история в новое и новейшее время» [189].

Чрезвычайно скромными, ограниченными лишь несколькими крупными трудами, оказались масштабы монографической разработки вопросов внутриполитического развития Германии. И. С. Галкин выявил предпосылки, процесс создания, социально-экономические и политические итоги образования Германской империи [174–175]. В. П. Прокопьев показал место и роль армии в истории Германии и выявил тенденции развития германской государственности [803–804]. А. Б. Цфасман исследовал политику буржуазных партий в связи с рабочим движением в начале XX века [1016–1017]. С. В. Оболенская противопоставила отношение к Франко-прусской войне правящих верхов Пруссии и оппозиционных кругов южногерманских государств [696]. Последняя из названных работ была опубликована в 1977 г. Затем вновь наступил длительный перерыв: только в 1986 г. вышел коллективный труд о производительных силах и монополистическом капитале в России и Германии в конце XIX – начале XX века [801]. За ним последовали другие: в 1988 г. коллектив авторов опубликовал труд о крупных аграриях и промышленной буржуазии России и Германии в конце XIX – начале XX в. [505], И. И. Костюшко – о прусской аграрной реформе [496].

«Биографическая германистика» ограничилась лишь личностью канцлера Германской империи Отто фон Бисмарка. Одним из первых был А. С. Ерусалимский. Тему своего исследования он обозначил в названии книги: «Бисмарк: дипломатия и милитаризм» [276]. В предисловии к ней М. Я. Гефтер отметил, что для Ерусалимского одной из центральных была проблема «возрастания роли милитаризма во всей политике Германии, раскрытия механизма агрессивного самодвижения этой политики». С другой стороны, «чем больше вовлекались в колониальные авантюры придворные и аристократические сферы, разные группы юнкерства, тем легче было канцлеру осуществлять свою внутриимперскую политику, а главные выгоды ее неизменно доставались прусской военной верхушке» [276, с. 10]. В. В. Чубинский издал политическую биографию Бисмарка. Взяться за ее написание побудило автора то соображение, что «основанный на марксистско-ленинской методологии научный анализ исторической роли Бисмарка – составная часть борьбы против всякого рода “вечно вчерашних” империалистических идеологов» [1034].

Значительное место в историографии социалистического и рабочего движения заняли труды о германской социал-демократии, рабочем и социалистическом движении второй половины XIX – начала XX в. Сложилась активная группа германистов, специализировавшихся по этой проблеме. Опубликовали свои работы В. А. Козюченко [447], З. К. Эггерт [1056], Б. А. Айзин [8–9], Ф. Ф. Головачев [198], А. М. Миркинд [628], Н. Е. Овчаренко [700–702]. Лейтмотивом этих работ является осуждение «теоретической слабости» левого, марксистского течения германского рабочего движения, равно как и «разоблачение предательской роли бернштейнианского ревизионизма и каутскианского центризма». Например, Овчаренко решительно неприемлет концепцию Бернштейна, которую представляет в виде «новейшей проимпериалистической разновидности реакционного либерального социализма», столь же критичен он и по отношению к Каутскому: «марксизм Каутского был скорее потребностью для умственных занятий, чем духовным оружием для революционного преобразования мира пролетариатом» [702, с. 238, 259].

Англоведение. Традиции дореволюционного англоведения продолжали активно развиваться в начальный период советской историографии. В эти годы издаются крупные труды ученых, сложившихся еще в дореволюционный период. С установлением Советской власти эти историки либо переиздали свои прежние работы, либо выпустили новые. В 1918 г. третьим изданием вышла работа А. Ф. Быковой «История Англии с XI века до начала мировой войны» [118]. Были изданы работы П. М. Керженцева о современной на то время Англии [427–428] и Ирландии [429–430]. Вышли труды В. Н. Дурденевского об иностранном конституционном праве [262] и Г. С. Гурвича о политическом строе Англии [219]. Все эти книги развивали сюжеты, в той или иной степени затронутые в дореволюционной историографии, можно сказать, их авторы имели тематических предшественников. Великобритания в них представлена как страна «классического конституционализма». Впервые на русском языке вышел известный во всем мире труд М. Я. Острогорского «Демократия и политические партии». Первый том этого двухтомника посвящен Англии [723]. В нем Острогорский дал характеристику политических партий в условиях демократии и политического равенства, исследовал становление и развитие организационных структур и формирование идеологии английских либералов и консерваторов, показал процесс превращения партий в консолидированные организации, не имеющие никакой другой цели кроме собственного роста. В связи с этим он уделил большое внимание анализу кокуса – административного ядра партий. Кокус, возникнув как специализированный орган, обеспечивающий связь парламентских партий с массами избирателей, со временем становится институтом, занимающимся пропагандой партийной идеологии и координацией партийной работы в парламенте и в массах. Острогорский считал, что политические партии вместо выполнения своей ключевой функции посредника между гражданским обществом и государством стали орудием реализации во властных структурах групповых интересов партийных элит. Поэтому для нормального развития демократического строя необходима замена партий свободными лигами, образующимися ради достижения определенных целей.