Текст книги "Клиническая ложь"

– Пока только с дознавателем. А почему вы спрашиваете?

– Не нравятся мне эти люди, коллега, ох как не нравятся!

– Какие люди?

– Люди в форме. Умом понимаю, что они делают свою работу, но…

– Суламифь Моисеевна, я правильно понимаю, что новости есть?

– Есть, Владимир Всеволодович. Я все равно известила бы вас, только хотела погодить маленько, ведь мальчик так напуган…

– Он пришел в себя?!

Кац коротко кивнула.

– Он рассказал, что произошло?

– Нет.

– Почему?

– Потому что он ничего не помнит.

– В смысле – совсем ничего?

– Даже своего имени. Надеюсь, это последствия шока, а не нашего вмешательства, ведь мозг – материя сложная и непредсказуемая! Теперь понимаете, почему я не хотела раньше времени связываться с тем парнем, как там его…

– Сержантом Котовым.

– Точно. Он станет давить на мальчика, а у него сейчас полно других проблем: надо, чтобы кости срослись правильно, чтобы память возвращалась постепенно, без насилия!

– Что ж, Суламифь Моисеевна, можете на меня рассчитывать: сам я не стану звонить Котову – в конце концов, я не обязан! Если вы сочтете, что парень готов, просто скажите мне: раз вы не желаете разговаривать с человеком в форме, это сделаю я. Вы должны понимать, что у пациента наверняка есть родственники, и они должны знать, что с ним случилось – в конце концов, ему нужен серьезный уход, а также дорогостоящие медикаменты, которых у нас может не оказаться!

– У нас бесплатная медицина, Владимир Всеволодович, помните?

– Я-то помню, вот только чиновники из Министерства и Комитета по здравоохранению…

– Ладно, ладно, коллега, я вовсе не пытаюсь вас ни в чем обвинить! – со вздохом перебила Мономаха нейрохирург. – Сама понимаю, что мальчику нужна рядом родная душа, поэтому обещаю: как только он что-то вспомнит, я тут же дам вам знать!

– Есть и другие варианты, Суламифь Моисеевна.

– Вы о чем?

– Если амнезия пациента окажется долговременной или необратимой, можно сообщить Котову, и он сделает так, что парня покажут по телевизору. Его увидит весь город, а то и вся страна, и рано или поздно найдутся его друзья или родственники.

– Верно, верно, – закивала Суламифь. – Только не следует торопиться: дайте нам немного времени!

– Хорошо, я же обещал. Но и вы обещали, что…

– Непременно, Владимир Всеволодович, непременно: в конце концов, мы с вами оба печемся об одном и том же – о благе пациента!

* * *

Галина Горбатова долго не открывала дверь, а потом в коридоре раздались шаркающие шаги, и Белкин вспомнил, что кухарка сломала ногу и, скорее всего, не может быстро передвигаться.

Белкин ожидал увидеть пожилую бабищу необъятных размеров – именно такой, по его мнению, должна быть повариха Орловой. Однако Горбатова оказалась маленькой, сухонькой женщиной чуть за сорок.

Она не удивилась, узнав, зачем он пришел: выяснилось, что ей накануне позвонила Гуля и предупредила о возможном визите людей из органов.

– Поверить не могу, что Даша умерла! – бормотала она, медленно двигаясь впереди Белкина по узкой «кишке» коридора, ведущего в гостиную. – В голове не укладывается!

Уютная гостиная многое рассказывала о своей хозяйке.

Горбатова – определенно аккуратистка, даже несмотря на травму, умудряющаяся регулярно стирать пыль с мебели и пылесосить ковер!

– Насколько близко вы знали Дашу? – поинтересовался Александр, когда они уселись в глубокие кресла, стоявшие по обе стороны от низкого журнального столика, заваленного рукоделием: видимо, Галина таким образом развлекала себя во время вынужденного безделья.

– Честно говоря, мы были не так уж близки, – вздохнула она.

– Но вы же порекомендовали ее на свое место в дом Орловой!

– Верно, порекомендовала. Я видела, что она любит и умеет готовить, поэтому, когда со мной стряслась беда, я решила, что это будет меньшим из двух зол: любая другая «подсидела» бы меня, и я могла лишиться работы, а Даша не стала бы этого делать.

– Почему вы так уверены?

– Она не собиралась вкалывать на чужих людей! Ей хотелось чего-то добиться в жизни. Она окончила кулинарный колледж, и работу в доме Орловой рассматривала только как необходимый опыт.

– Чтобы потом устроиться в ресторан или кафе?

– Даша мечтала заняться кейтерингом.

– Чем-чем, простите?

– Хотела организовать торговлю блюдами навынос. Знаете, во многих частных компаниях нет буфетов, а начальство хочет, чтобы народ не отрывался от работы надолго, ища место для перекуса в обеденный перерыв. Вот они и нанимают кейтеринговые фирмы, которые готовят и развозят еду заказчикам. Это дешевле, чем каждый раз заказывать еду из ресторанов, кроме того, можно договориться об особом меню в зависимости от предпочтений сотрудников – к примеру, они вегетарианцы или предпочитают рыбу мясу. А еще богатые люди, вроде Орловых, часто устраивают праздники, вечеринки и приемы, и тогда им, опять же, требуются те, кто обеспечит еду и обслуживание.

– Разве у Даши были деньги на то, чтобы начать свое дело?

– Похоже, да. Во всяком случае, она говорила, что ей осталось подкопить совсем немного, и что у нее есть партнер, согласный вложиться.

– Послушайте, Галина, вы сказали, что недавно познакомились с Дашей…

– Нет, я не так сказала, – перебила собеседница. – Я сказала, что не очень хорошо ее знаю, а знакомы мы с тех пор, как она поступила в кулинарный колледж. Я там преподавала кулинарию. Когда со мной случилась эта беда, – она кивнула на ногу в эластичном гипсе, – я сразу позвонила ей. Мне требовался человек, который не осрамит меня и одновременно не захочет «отжать» место! Даша ухватилась за предложение обеими руками: она работала в кондитерской и не видела для себя никаких перспектив. Даже несколько месяцев у Орловой и Саблина могли значительно пополнить ее бюджет, а также она надеялась на полезные знакомства в среде людей, общаться с которыми в обычной ситуации ей бы никогда не пришлось, понимаете? И еще Даше очень понравился тот факт, что придется жить в поместье, потому что у нее были проблемы с жильем…

– Какие? – перебил Белкин. – Она приезжая?

– Даша детдомовская. Обычно в наш колледж таких, как она, по квоте проталкивают, но Даша поступила честно, с хорошими оценками.

– Разве детдомовцы не получают жилье после выпуска?

– Даша мало что рассказывала мне про детдом – наверное, эта тема была для нее больной. Она ни на что не жаловалась – наоборот, была полна ожиданий. Вот, опять же, бизнес замутить пыталась…

– Вы упомянули какого-то партнера, готового вложить средства в проект Дарьи. Знаете, кто он?

Галина покачала головой.

– А что вам известно о ее отношениях с сыном Орловой?

– С Ромкой? Да что вы, какие отношения!

– Получается, Даша вам не рассказывала об их романе?

Галина выглядела озадаченной.

– Честно говоря, не представляю себе, чтобы Дашка… Да и когда она успела-то, еще и под самым носом у хозяйки?!

– Орлова строга с прислугой?

– Ну, это смотря с кем. Горничных, во всяком случае, в черном теле держит.

– Да, мне Гуля рассказывала, что она предпочитает гастарбайтеров, которым некуда податься.

– Верно, но все приходят только по рекомендации: вы представляете себе, что значит впустить в дом чужих людей, которые привыкли жить в бедности? Поэтому кого попало хозяйка не берет в прислуги!

– Но вы-то местная, я правильно понимаю?

– Правильно, но хозяйке нужна профессиональная повариха. В колледже платят мало, вот я и устроилась к Орловой, когда подвернулась возможность. Мне все нравится: она достойно платит, не третирует без причины, выходные дает. Вот, позволила замену прислать, когда со мной неприятность случилась, – кто ж знал, что все так закончится!

* * *

Мономах никак не ожидал звонка из ветлечебницы.

В интернете он нашел первое попавшееся медицинское учреждение, специализирующееся на птицах, под названием «Зеленый попугай».

Оно располагалось на Васильевском острове, и пока Мономах, матерясь и чертыхаясь, добрался туда по пробкам, оказалось, что лечебница закрыта. Не надеясь на успех, он все же принялся трезвонить в звонок у двери.

Через некоторое время ему открыла молодая девица с недовольным выражением на лице.

Увидев клетку, в которой скукожилась птица, она пробормотала:

– Господи, это еще кто?!

– Понятия не имею, – честно ответил Мономах.

Девица оказалась медсестрой, поэтому никакой консультации дать не могла. Тем не менее она предложила Мономаху заплатить за осмотр, который произойдет завтра, когда врач будет на месте.

Он поинтересовался, нельзя ли оставить пернатого здесь, и медсестра сказала, что это возможно при условии, что он оплатит пребывание питомца по прейскуранту.

– Дорого же ты мне обходишься, а ведь мы даже не знакомы! – пробормотал он, обращаясь к птице.

Та все так же глядела на него круглыми глазами из-под кустистых, мокрых «бровей».

К счастью, здесь принимали оплату кредиткой.

И вот теперь мужской голос в трубке спрашивал, когда Мономах придет за птицей.

Честно говоря, приходить он не собирался, хоть и подождал, пока медсестра заполнила карточку.

Краем глаза он заметил, что в графе «Порода» она записала: «Птица крупная».

– Вы оплатили всего один день пребывания, – вещал между тем голос в трубке. – Мы провели все необходимые анализы, ваш питомец абсолютно здоров, если не считать стресса…

– Стресса? – изумленно переспросил Мономах: он понятия не имел, что птицы способны испытывать стресс!

– Ну да, тут нет ничего удивительного: у представителей данного вида такие случаи не редкость!

– Какого такого «вида»?

– Гражданин, это же ваша птица, вы что, не знаете, к какому виду она принадлежит?! – возмутился собеседник. – В общем, так: жду вас сегодня в «Зеленом попугае». И постарайтесь в этот раз приехать до закрытия!

Мономах озадаченно хмыкнул, когда в трубке раздались гудки.

Надо же, какой безапелляционный кадр! Мономах предвкушал тихий вечер в компании Жука и Сархата и не планировал вновь отправляться в дальнюю даль! А на что он, собственно, рассчитывал, оставляя свое неожиданное приобретение в ветлечебнице?

Бормоча себе под нос что-то вроде «не делай добра – не получишь зла», Мономах снял халат, натянул пальто и направился к служебному лифту.

Дорога в «Зеленый попугай» заняла около часа.

Открыв дверь, Мономах немедленно был оглушен птичьими воплями: пернатые стрекотали, свистели, щелкали и просто орали, громко и истерично. Ощущение такое, будто попал в джунгли!

– Ну слава богу! – воскликнул молодой парень в белом медицинском халате, поднимаясь ему навстречу.

В кабинете, помимо него, никого не оказалось. Что, собственно, неудивительно: часы показывали без десяти восемь, а клиника закрывалась ровно в двадцать ноль-ноль!

– Извините, не смог раньше, – пробормотал Мономах.

– Все так говорят! – фыркнул ветеринар. – А у меня смена заканчивается, между прочим!

– Знаете, молодой человек, моя смена тоже не резиновая, но я не убегаю домой, если мне доставляют пациента в неурочное время! – рявкнул Мономах и тут же пожалел о своих словах: лицо паренька вытянулось.

– Так вы тоже врач? – спросил он.

– Да.

– Коллега, выходит?

Взгляд ветеринара внезапно потеплел.

Мономаху вспомнился старый анекдот.

Приходит ветеринар на прием в поликлинику.

Пожилой терапевт его спрашивает:

– На что жалуемся, батенька?

Ветеринар разочарованно:

– А-а, ну так-то любой дурак диагноз поставит!

Действительно, как они вообще лечат бессловесных тварей?

Одно дело, когда можно опросить пациента, узнать, что у него болит, каковы симптомы и ощущения, и совсем другое – определить заболевание, когда твой подопечный молчит как рыба об лед!

– Да, так и выходит, – ответил он, стараясь смягчить интонации: в конце концов, парень прав, и он приперся перед самым закрытием, задерживая ветеринара, отработавшего тяжелую смену.

– Ну, тогда проходите! – уже гораздо дружелюбнее предложил тот.

В не слишком просторном помещении громоздились большие клетки, в которых ерзали на жердочках всевозможные представители пернатых – в основном попугаи.

– Там у нас уличные птицы, – счел необходимым пояснить ветеринар, махнув рукой в сторону еще одной двери, которая была чуть приоткрыта. – А здесь, как видите, породистые.

– А кто же уличных приносит? – удивился Мономах.

– Да разные люди, – развел руками парень. – Кто-то на улице подберет больных, раненых, пожалеет… С такими проблем больше всего: как правило, народ не готов забирать птиц себе и считает, что тут у нас приют. А мы не приют, мы госпиталь для птиц, и наши помещения, сами видите, не рассчитаны на длительное содержание! Знаете сколько голубей притаскивают? А ворон с подбитыми крыльями – в городе полно придурков, которые их отстреливают по ночам – не нравится им, видите ли, что вороны каркают! Ну, голос у них такой – не соловьиный, конечно, но что ж тут поделаешь? Не хотите полчищ ворон и голубей – не превращайте город в помойку, вот что я скажу! А в июне-июле обычно «стрижепад» случается…

– Что случается?

– Стрижей приносят люди, вот что! Птенцы вылупляются, встают на крыло, но не все удачно, некоторые падают. А стриж, упавши на землю, – не жилец.

– Почему? Если он ничего себе не повредил…

– Вот сразу видно, что вы о птицах ничего не знаете! Стрижи не умеют взлетать с земли, вот какая штука: однажды поднявшись в воздух, они живут в небе, даже воду пьют только во время дождя и спят прямо в полете, планируя и просыпаясь, чтобы взмахнуть крыльями!

– Что, вообще никогда не садятся на землю?

– Никогда. Могут за скалу зацепиться, чтобы передохнуть, или за дерево…

– А где же они живут тогда?

– В дуплах и пещерках. У них очень короткие лапки, и их строение не позволяет прыгать по земле и сидеть на жердочках или ветках. Очень особенная птица и, как и ласточка, весьма неудобна для содержания в домашних условиях: стрижи редко выживают вне дикой природы!

Мономах поймал себя на том, что с удовольствием слушает молодого ветеринара: несмотря на возраст, он оказался знающим и охотно делился информацией.

– Вот ваша птичка, любуйтесь! – сказал он, подводя Мономаха к большой клетке с толстыми металлическими прутьями.

В ней сидела большая, черная как смоль птица с пушистым хохолком перьев на голове и ярко-красным хвостом.

– Это… она? – пробормотал Мономах, не веря своим глазам: когда он оставлял покупку в «Зеленом попугае», она выглядела облезлой и несчастной.

Однако ошибиться было невозможно: этот недоверчивый взгляд исподлобья он узнал бы из тысячи!

– Он, если быть точным, – поправил ветеринар. – Вы не знали, какого пола ваша птица? Знаете, когда приобретаешь такую дорогую особь, все-таки надо хотя бы погуглить кое-какую информацию!

– Дорогую?

– Господи, это же какаду Бэнкса, редкая и очень ценная птица – во всяком случае, в наших местах! У самцов красный хвост, а самки полностью черные, но с желтыми вкраплениями по всему оперению.

Мономах принял решение рассказать птичьему доктору правду о том, как ему достался «домашний любимец».

Когда он закончил, ветеринар тихо присвистнул.

– Ну надо же, какая странная история! – сказал он. – Наверное, тот мужик не представлял, сколько на самом деле стоит траурный какаду!

– Какой-какой какаду?

– Траурный какаду, или, как я уже говорил, какаду Бэнкса – так он называется, – пояснил ветеринар. – Черный краснохвостый какаду.

– И откуда же такая красота?

– Из Австралии – во всяком случае, там они живут в дикой природе. Фермеры на них, между прочим, охотятся, потому что они сжирают их урожай кукурузы.

– То есть они не редкие?

– Редкие, потому что долгое время их разрешалось бесконтрольно убивать. Теперь на это требуется специальное разрешение.

– Зачем же убивать-то? – спросил Мономах. – Что, нельзя пугало поставить?

– О, эти птички очень умны! Они не летят на поле все сразу, сначала посылают «разведчиков»!

– Что-о?

– Да-да! Эти «разведчики» и представляют самую большую опасность для фермерских хозяйств: осмотревшись, они возвращаются в стаю и приводят ее за собой. Краснохвостые какаду – очень умные, обмануть их пугалом или громкими звуками почти невозможно. После налета какаду на поле не остается ни зернышка, они – как пылесосы, особенно когда речь об арахисе или кукурузе!

– Так вот что он ест!

– Да, а еще листовые овощи, проросшие семена, канареечную траву и одуванчики – летом, разумеется. Еще они любят сочные фрукты. Кстати, клетка – не самое лучшее место для содержания птицы: лучше обзавестись авиарием.

– А это еще что за зверь?!

– Огромный такой вольер по сути, в котором птица сможет расправить крылья. Ну, или можно в комнате, на жердочке, держать, но он ведь гадить станет, и немало – не канарейка, чай! Кроме того, они выделяют из желез белый порошок-пудру, которым чистят свое оперение. Эта пудра загрязняет помещение и нередко вызывает аллергическую реакцию у восприимчивых людей и больных астмой. А еще они любят поорать и пожевать всякие предметы… Так что, коллега, приобрели вы себе геморрой!

– И не говорите! – простонал Мономах, ругая себя за то, что поддался порыву и купил птицу из жалости.

– Но вообще-то это очень сообразительная птаха, любит общение, склонна к импринтингу, – продолжал ветеринар, войдя во вкус.

– К чему склонна?

Сколько новых слов, однако, Мономах услышал сегодня – как бы голова не лопнула!

– Это когда птица начинает ассоциировать себя с хозяином, считая себя человеком. Из-за этого многие выкормыши какаду – ну, те птицы, которые выведены в неволе, а не выловлены в дикой природе, – становятся бесплодными, так как отказываются спариваться с самками. Они обожают хозяина и ведут себя как собаки, повсюду следуя за ним и пытаясь подражать, понимаете? Им требуется общение, иначе от скуки они могут начать выдергивать себе перья… Хотите его подержать?

– Подержать?! – перепугался Мономах, глядя на большой клюв попугая, которым он, судя по всему, легко мог перекусить тонкое детское или женское запястье.

– Да вы не бойтесь, он вполне себе дружелюбный – видно, что его любили и лелеяли! – сказал ветеринар и открыл клетку.

Попугай тут же вспорхнул на плечо Мономаха и ущипнул его за ухо.

– Смотрите, он вас за хозяина признал! – радостно воскликнул птичий доктор. – Удивительно, если принять во внимание ваш рассказ… С другой стороны, вы же, можно сказать, жизнь ему спасли: бог знает, что с ним случилось бы, останься он у того мужика!

– Враги сожгли родную хату! – неожиданно и вполне членораздельно выкрикнул какаду.

– Ого! – взвизгнул ветеринар. – А я и не знал, что он говорящий: пытался это выяснить, но он не реагировал на мой голос, а на ваш, видите, отозвался… Странный выбор лексики – что это за «враги» еще?

– Если не ошибаюсь, это стихи Исаковского, – пробормотал Мономах. – «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью…»

– Убили, убили! – заорал попугай, покачиваясь взад-вперед.

– «Куда теперь идти солдату, кому нести печаль свою…» – закончил Мономах.

– Куда, куда! – заверещал попугай. – Убили, убили! Они меня убили!

– Вот это да! – пробормотал ветеринар, качая головой. – Если он так орал, можно понять, почему от него решили избавиться!

– Да уж, – согласился Мономах. – Только вот сомнительно, что дядька, продавший мне попугая, его настоящий хозяин!

– Думаете, он спер птичку?

– Очень даже возможно – ну не похож он на владельца элитного пернатого!

– А знаете, ведь это можно легко выяснить!

– Как?

– Ваш какаду окольцован – вот, видите, на лапе железка?

– Это имеет значение?

– По нынешним временам небольшое. Лет двадцать назад питомники окольцовывали птиц для того, чтобы, во-первых, знать, в каких она оказалась руках, во-вторых, чтобы исключить бесконтрольное размножение питомцев, и, наконец, в-третьих, с целью гарантии их высокопородности.

– И что же изменилось?

– Раньше кольца были несъемные, их можно было надеть на лапу только птенцу. Он вырастал, и снять колечко уже не представлялось возможным. Теперь же кольца съемные, и любой дурак, простите, способен нацепить железяку на птичку, чтобы поднять цену.

– Так оно увеличивает стоимость?

– А то! Для тех, кто не в теме, кольцо означает качество, но это, к сожалению, не так. Ваша птичка – дело другое: на ней как раз-таки несъемное кольцо, и по нему мы сможем отыскать продавца. Пойдемте! – Ветеринар поманил Мономаха в процедурный кабинет, где стоял компьютер.

Попугай по-прежнему сидел у него на плече. С одной стороны, это было приятно, но, с другой, принимая во внимание размеры пернатого, Мономах опасался за свое пальто: пусть оно и не новое, но стирать-то его нельзя, а перспектива сдачи в химчистку его не радовала!

Тем не менее он медленно двинулся за Айболитом. Тот уселся на вертящийся стул и кликнул мышкой, выходя в интернет.

– Продиктуйте цифры и буквы с колечка, пожалуйста, – попросил он.

Мономах с некоторой опаской приподнял когтистую лапу.

Попугай не шелохнулся, только склонил хохлатую голову набок и с интересом наблюдал за его движениями.

Мономах называл вслух значки, выгравированные на кольце, а ветеринар вводил их в рамку на сайте.

– Вот он, нашел! – провозгласил он, с выражением удовлетворения на румяном лице откидываясь на спинку стула. – Питомник в Краснодаре, владелец – Олег Лавров!

– Далековато!

– Так тут телефон есть, запишете? Но я бы на вашем месте птичку себе оставил: в конце концов, вы за нее честно заплатили!

* * *

Белкин сиял как медный таз – у него было что доложить.

– Оказывается, Дарья – детдомовская, – рассказывал он Алле, когда вся группа собралась в ее крошечном кабинете и она поставила чайник. – Фамилия у нее Субботина – думаю, это потому, что нашли девочку в субботу: я читал, что в детских домах особенно не заморачиваются с выбором фамилий для воспитанников!

– Откуда ты узнал, что она сирота? – спросил Дамир. – Горбатова рассказала?

– Ну да, она. К сожалению, это почти все, что она знает. И еще то, что у Дарьи, похоже, имелись бабки, и она планировала начать собственный бизнес!

– У девочки из детского дома? – недоверчиво переспросил Антон. – Или ты про те бабки, что собиралась заплатить Орлова в качестве «выкупа» за сынка-балбеса?

– Она собиралась заняться бизнесом? – заинтересовалась Алла.

– Хотела открыть кейтеринговую компанию. Галина говорит, она была мастерица готовить. Наверное, это так, ведь иначе Орлова, дама требовательная и привередливая, вряд ли согласилась бы на замену, даже временную. Работа-то с проживанием, а богачи не пустят в дом кого попало!

– Александр, Галина знает, где жила Даша?

– Нет, но она сказала, что та обрадовалась, когда узнала, что жить придется в поместье, так как у нее проблемы с жильем.

– Если она из детского дома, – заметил Дамир, – ей полагались квадратные метры!

– Не все детдомовцы наделяются жилплощадью, – заметила Алла. – Если у их родителей, к примеру, жилье есть, то они, насколько я знаю, остаются прописаны в нем. Может, что-то случилось? Ну, квартира сгорела, или дом, и девушка осталась без жилья? А в этом случае детский дом ответственности не несет!

– Галина не в курсе, – покачал головой Белкин. – Но есть кое-кто, кто знает больше!

– Кто? – спросил Дамир.

– У Дарьи была подружка, тоже из детдома. Они после окончания школы обе пошли в кулинарный техникум, который и окончили через два года. Галина сказала, что они общались и после выпуска, значит, эта Ольга Лукина вполне может нам помочь!

– Согласна, – кивнула Алла. – Но еще обязательно нужно пообщаться с воспитателями Дарьи, ведь им тоже может быть что-то известно о том, как складывалась ее судьба после выпуска.

– Я могу, – вызвался Антон. – Съезжу в детдом, поспрошаю народ!

– Отлично. А вы, Александр, займитесь подругой: нужно отработать все направления. Ну а Дамир, пожалуй, пообщается с приятелями Романа Саблина.

– Зачем? – удивился Ахметов.

– Попытайтесь выяснить, думал ли Роман о совместном будущем с Субботиной, или, может, она хотела, чтобы он обязательно на ней женился? Составьте его профиль, чтобы понять, мог ли он приложить руку к гибели девушки…

– А ее мать? – спросил Белкин. – Скорее она могла!

– Во-первых, Орлова хотела решить вопрос миром, – возразил Шеин. – Иначе зачем предлагать Дарье отступные?

– А вдруг она передумала принимать деньги? – высказал предположение Дамир. – Решила, что сумеет захомутать парня и заполучить больше?

– Такой расклад не исключен, – ответила на это Алла. – Девушки нынче себе на уме, довольно меркантильные!

– И не говорите, Алла Гурьевна! – кисло пробормотал Белкин. – Все хотят парня-миллионера, брюлики и элитную косметику…

– И никому не нужен простой мент, пусть даже и такой милаха, как наш Шурик! – закончил за парня Шеин и хохотнул.

– Я не это имел в виду! – густо краснея, попытался отбрехаться молодой опер.

– Да ладно тебе, – похлопал его по плечу Дамир, – будет и на твоей улице праздник!

А Алла неожиданно задумалась.

Она на себе испытала, как трудно найти подходящего человека, мужчину, партнера, с которым женщина может почувствовать себя по-настоящему счастливой, любимой и в безопасности.

К слову сказать, свои личные проблемы она поначалу относила на счет набранных килограммов, хотя перед ее глазами была Марина Бондаренко, подруга и классный адвокат, которая не испытывала недостатка в мужском внимании, а ведь она весит раза в два больше Аллы!

И Алла убедилась в своей неправоте, когда в ее жизнь неожиданно вошел частный детектив Дмитрий Негойда, которому плевать на ее лишний вес. Но она даже не думала о том, что проблема поиска партнера актуальна и для противоположного пола!

Она знала, что Антон – сердцеед, но ведь он уже который раз в разводе: получается, так и не сумел найти женщину на всю жизнь, даже несмотря на свою мужскую привлекательность и множество положительных качеств!

О Дамире Алла ничего не знала, кроме того, что тот женат и имеет детей, но она не предполагала, что юный Белкин, симпатичный, добрый и умный, тоже несчастлив в личной жизни. Разумеется, в его случае говорить об этом рано – какие его годы… И все же удивительное дело!

* * *

Мономах не ожидал фанфар при своем появлении дома с новым приобретением, однако реакция Сархата показалась ему все же чересчур бурной:

– Дядя Вова, на что нам эта курица?! – воскликнул он при виде попугая, скрючившегося в клетке не по размеру, той самой, в которой и был куплен.

Мономах терпеливо объяснил парню, как все вышло, но Сархат не унимался:

– Слушай, чего ты раскричался? – начал раздражаться Мономах, потому что и сам не представлял, что делать с птицей. – Ты же любишь животных!

С гораздо большим удовольствием он оставил бы какаду в «Зеленом попугае», но ветеринар сказал, что ему негде держать такую крупную птицу в лечебнице, а домой забрать ее он не может, так как живет в съемной квартире, которую делит еще с двумя парнями.

Узнав, что у Мономаха собственный дом за городом, он вообще отказался понимать, почему коллега не хочет разместить там дорогую и редкую птицу, и выпроводил его, пообещав напоследок, что в любое время проконсультирует по поводу питомца. Таким образом, не оставалось иного выхода, кроме как тащить пернатого домой.

– Животных я люблю, – согласился Сархат, – но птицы – не животные, дядя Вова! Птицы – самые глупые создания в мире, они годятся только на бульон!

– Фашист!

Слово прозвучало как выстрел, и обоим мужчинам понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что вылетело оно не откуда-нибудь, а из клюва попугая.

Его круглый глаз глядел на Сархата, и Мономах готов был поклясться, что в нем пылает ненависть.

– Фа… это ты меня фашистом назвал, индюк щипаный?! – пробормотал парень, наливаясь краской.

– Фашист! – повторила птица и деловито почесалась когтистой лапой. – Гитлер капут!

– Нет, вы слышали, дядя Вова?!

– А ты говорил, что он глупый! – заметил Мономах, помимо собственной воли ощущая гордость за какаду.

– Враги сожгли родную хату! – внезапно завел свою шарманку попугай. – Убили! Убили!

– Хотите супчика, дядя Вова? – елейным голосом поинтересовался Сархат. – У меня как раз печка горячая!

– Утихомирьтесь, оба! – рявкнул Мономах. – Я вовсе не собираюсь оставлять его здесь навсегда – только до тех пор, пока не найдется хозяин!

– Дядя Вова, вы серьезно? – недоверчиво изогнул бровь Сархат. – Если он так орал, ничего удивительно, что владелец решил от него избавиться!

– А я уверен, что хозяин у него есть! – упрямо возразил Мономах. – И он наверняка его ищет: мужик, у которого я купил птицу, просто не может себе ее позволить!

– А вы, выходит, можете? – подбоченился парень. – Вы с утра до вечера в больнице, значит, мне придется за ним смотреть, так? Кормить этого бандита, убирать за ним… Да я скорее уйду от вас, вот!

Мономах отлично знал, что идти Сархату некуда: его семья далеко, и даже если бы у паренька была возможность вернуться, он, зная, что его ожидает дома, вряд ли решился бы на столь радикальный шаг. (Сархат сбежал буквально из-под венца, чем нажил себе много врагов на родине, а вслед ему неслись проклятия отца.)

Наверное, он ожидал возражений со стороны Мономаха и уговоров остаться, но тот не был настроен удовлетворять самолюбие молодого работника.

– Пока он поживет на веранде, – твердым голосом сказал он. – Завтра куплю ему жердочку – ветеринар сказал, что они продаются в зоомагазинах…

– Еще чего, деньги тратить – надо из тонкого дерева вырубить… Да не в этом же дело, дядя Вова!

– Разговор окончен!

– Убили! Убили! – радостно заверещал какаду и затряс черным хохолком.

Решив во что бы то ни стало разыскать настоящего хозяина какаду, Мономах занялся этим сразу после ужина.

Первым делом он позвонил по номеру, который, судя по информации с сайта питомника, принадлежал заводчику экзотических птиц Олегу Лаврову.

– Да, я когда-то занимался траурными какаду, но теперь у меня другие виды – какаду Бэнкса сложны в разведении в силу…

– Импринтинга? – вспомнил новое слово, произнесенное ветеринаром, Мономах.

– Верно! – обрадовался владелец питомника. – Приятно иметь дело со специалистом! Жаль, что не смогу помочь вам приобрести желаемую птичку, но в продаже имеется масса других. Почему бы вам не рассмотреть, скажем, амазона или ару? Есть отличные экземпляры…

– Вы не поняли, – перебил Мономах, пока Лавров не принялся перечислять все виды птиц. – Попугай у меня уже есть, но я хотел бы узнать о его предыдущем владельце!

– А это точно моя птичка?

– Точно: попугай окольцован, и на нем выбит номер.

– Назовите его, пожалуйста.

Мономах продиктовал.

– Повисите, ладно? Я поищу.

Через несколько минут трубка вновь ожила:

– Да, это моя птица, – подтвердил заводчик. – Только вот не пойму, как она к вам попала, если вы не знаете предыдущего владельца!

– Купил с рук на улице за пять тысяч.

– Что-о-о?! – Мономах так и видел, как волосы Лаврова поднялись перпендикулярно голове. – Рублей?!

– Угу, российских.

– Ну, я не… Но хозяин точно не смог бы так поступить с моим какаду, он был очень приличным человеком!