Текст книги "Клиническая ложь"

– У вас есть его данные?

– Конечно. Аркадий Андреевич Рукояткин.

– Вы с ним лично знакомы?

– Общались один раз по видеосвязи, но он оплатил доставку попугая в Санкт-Петербург, и это о многом говорит: ему хотелось, чтобы птичка добралась до нового дома невредимой и в как можно большем комфорте.

– Самолетом отправляли?

– В том-то и дело, что нет – автомобилем! Это хоть и дольше, но для птиц гораздо лучше, потому что персонал авиакомпаний зачастую не оказывает перевозимым животным должного внимания, они путешествуют в багажном отсеке, где условия – сами понимаете, и по прибытии случаются казусы, за которые никто не несет ответственности. А денежки-то уже уплачены! Получив попугая, Рукояткин позвонил мне и показал ее. Условия содержания были великолепные… Как же так вышло-то?

– А сколько лет Рукояткину, как он выглядел?

– Ну, ему было за шестьдесят. Седовласый такой мужчина приятной наружности… Знаете, ведь попугая я продал подрощенным птенцом – это самый лучший возраст для приучения к рукам. Так вот, сделка состоялась в две тысячи десятом году…

– Тот, у кого я купил какаду, определенно не был Рукояткиным, – перебил собеседника Мономах. – Продавцу чуть за сорок, он сильно походил на любителя выпить и вряд ли представлял себе реальную цену птицы! Олег, у вас сохранился номер телефона Рукояткина?

– Есть чем записать?

* * *

Алла наслаждалась своим любимым видом на Невский проспект.

Сколько бы ни смотрела, она не уставала от его огней, домов и движения транспорта, утром – быстрого, к вечеру – медленно ползущего мимо ее окон, сливающегося в один сплошной поток, похожий на толстую гусеницу.

После легкого ужина, в последние месяцы состоящего из овощного салата и кусочка отварного мяса, она наливала себе полбокальчика вина (диетологу эта ее привычка была не по душе, но ей пришлось закрыть на это глаза и позволить подопечной маленькую слабость, так как она безжалостно лишила ее почти всех остальных) или просто воды с лимоном (что диетолог точно одобрила бы) и устраивалась на широком подоконнике, как люди в кинотеатре располагаются перед большим экраном с корзиной попкорна и бутылкой кока-колы.

Так Алла проводила вечерние часы с тех пор, как ее бросил Михаил, а это уже больше двух лет! Правда, когда в ее жизни неожиданно возник частный детектив Дмитрий Негойда, Алле все реже удавалось полюбоваться видом, за который многие богачи отдали бы все на свете: в характере Негойды созерцательность отсутствовала напрочь – он был натурой слишком деятельной, чтобы долго находиться в одном месте, глядя по сторонам.

И это раздражало Аллу. Боясь себе в этом признаться, она скорее искала в нем недостатки, нежели восхищалась достоинствами.

Чего греха таить, Алла обманывала себя: как ни избегай этих мыслей, они все равно находят свой путь в центр ее сознания и долбятся в затылок и темечко, словно целая стая дятлов, – она не любит Дмитрия. Им хорошо в постели. Они понимают друг друга, когда говорят о работе. На этом, пожалуй, все. У них абсолютно несхожие темпераменты, им нравятся не просто разные, а прямо противоположные вещи, и Алла совершенно не знает, что делать с Негойдой после секса. Как будто с глаз вдруг спадает розовая пелена, в которой купалась, как в ванне, наполненной лепестками цветов, и начинаешь смотреть на все без иллюзий.

Ну почему она привязалась к этому Мономаху – человеку, который ничего не может ей дать… Во всяком случае, не то, чего она желает. Возможно, если бы они с Дмитрием встретились раньше…

Алла старалась не задумываться о том, какие чувства испытывает к ней Негойда.

То, что она ему нравится, бесспорно. Любит ли он ее? Он никогда об этом не говорил.

Романтические разговоры не в его духе точно так же, как и тяга к созерцанию.

– О чем размышляешь?

Он подкрался так тихо, что Алла от неожиданности едва не выронила бокал. Хотя, пожалуй, «подкрался» – неправильное слово, вряд ли применимое к столь крупному, высокому мужчине, каким был частный сыщик!

Раньше Алле нравился именно такой тип мужчин, так чего же ей не хватает сейчас?

Ее подруга Марина Бондаренко сказала бы, что она с жиру бесится и не ценит подарка, подкинутого самой судьбой.

– О новом деле, – соврала Алла, отвечая на вопрос.

Сказала полуправду, точнее: она действительно весь день думала о Даше Субботиной и о том, как подступиться к этому непростому делу и к людям, трогать которых себе дороже. И только последние полчаса…

– О той девице из озера? – уточнил Дмитрий.

– Да. Прямо «Дева озера»… «Она во мглу вперяла взгляд, откинув волосы назад, богине греческой равна… Уж не наяда ли она?»

– Что-что? – переспросил он. – Это стихи?

– Да, – вздохнула она. – Вальтера Скотта.

– Поня-а-атно… А я думал, что он только исторические романы писал!

– Это когда он уже был в возрасте, а в молодости…

– Так что там о жертве? – перебил Дмитрий. – Тебе удалось узнать что-то новое?

– Нет, я тебе все рассказала. Просто раздумываю, как бы так допросить Романа Саблина без кровавых пузырей со стороны его влиятельного папаши и звездной мамаши! Надеюсь, после того, как мои коллеги опросят друзей и знакомых парня, у меня появится хоть что-то, с чем можно снова явиться в их дом…

– Может, я смогу помочь?

Алла заметила, как глаза Негойды вспыхнули, словно у ребенка в предвкушении визита в игрушечный магазин.

Это миф, что представители его профессии только и заняты расследованиями запутанных убийств и громких краж – как правило, им приходится иметь дело с неверными мужьями и женами, чьи половины желают добиться развода на наиболее выгодных для себя условиях. Настоящим подарком является промышленный шпионаж или слежка за коррумпированным политиком по заказу конкурентов, таких же нечистых на руку политиканов, желающих опорочить честь и достоинство того, у кого их нет и в помине. Как, собственно, и у них самих.

Поэтому Алла отлично понимала энтузиазм любовника: интересное дело – именно то, чего просто обязан жаждать такой деятельный человек, как Дмитрий Негойда.

– Знаешь, – задумчиво проговорила она, – помощь нам и вправду не помешает!

– Класс! Что мне делать?

– Имей в виду, следует действовать осторожно, ни в коем случае не в лоб. Нужно тщательно обдумывать каждый шаг, когда имеешь дело с людьми из Сосновой Горки!

– Ясен перец!

– Попытайся узнать, нет ли в шкафах семейства Саблиных каких-нибудь скелетов. Ну, служанки молодые не задерживаются, к примеру, или их сын засветился в каких-нибудь скандальных происшествиях… Короче, все, что сможешь нарыть.

– Сегодня же начну! А ты чем займешься?

– Тем же самым, только в открытую. Может, мне удастся поднять ил со дна, и тогда в нем будет легче что-нибудь выловить?

* * *

– Поверить не могу, что Дашка умерла! – качая головой, произнесла Ольга Лукина, подруга, которая, судя по всему, знала ее лучше всех. – Мы ведь с первого класса вместе, друг друга держались, ведь в детдоме иначе нельзя, а то пропадешь…

– А после тоже общались?

– Конечно! Знаете, как страшно начинать взрослую жизнь? Когда мы были в детском доме, то мечтали лишь о том, как бы оттуда выйти, выскочить замуж, нарожать детей… Оказалось, что все не так легко, как мы себе представляли!

– Почему?

– Ну, начнем с того, что в качестве жен мы на фиг никому не нужны: все хотят девиц с приданым, с богатенькими родаками, а мы – голь-шмоль перекатная. Конечно, претенденты находились, но только на постель, а не на серьезные отношения! Быстро понимаешь, что отныне самим о себе придется заботиться, думать, как на кусок хлеба заработать. В детдоме-то за нами и пригляд был, и четырехразовое питание… Питание, конечно, того еще качества, зато совершенно бесплатно! У бабки пенсия копеечная, пока училась в техникуме, получала повышенную стипендию, как сирота, но теперь все закончилось. Если бы я пошла в институт, получала бы дотацию до двадцати трех лет, а так – только сто тысяч подъемных, и все.

– Так почему вы не пошли в институт?

– Во-первых, до института я не дотягивала по общеобразовательным предметам даже по квоте для сирот. Кроме того, Дашка сказала, что нам туда не нужно, а нужно в техникум, так как там дадут практическое образование, и мы сразу сможем начать работать и хорошо зарабатывать. Только вот заработать в общепите нелегко! Молодых девчонок берут только в буфеты или в лучшем случае помощниками повара. Тебя гоняют как сидорову козу, принеси-подай, порежь-помой, а к самим блюдам и близко не подпускают. И это притом что во многих заведениях шефы вообще без кулинарного образования!

– Вы с Дашей работали в одних и тех же местах?

– Не получилось, но мы постоянно встречались или созванивались, и наши впечатления совпадали: мы поняли, что ни научиться чему-то полезному, ни заработать таким образом не выйдет!

– И тогда Даша предложила выход? – решил подтолкнуть собеседницу Белкин. – Организовать собственное дело?

– А-а, так вы в курсе! Ну да, она предложила заняться кейтерингом. На первый взгляд идея казалась крутой! Во-первых, не надо быть «под кем-то», выслушивать дурацкие замечания, зная, что и я, и Дашка намного вкуснее готовим, да и в продуктах разбираемся гораздо лучше. Во-вторых, мы могли сами выбирать места, где закупаться, а это очень важно, понимаете? Ну и, наконец, в-третьих, если бы нам удалось «раскрутиться», доходы были бы гораздо выше, чем в ресторане! Конечно, существовал риск, что ничего не выйдет, но Дашка всегда отличалась упертостью: если что втемяшила себе в голову, ни за что не отступала! Она как танк… То есть была как танк.

Ольга снова погрустнела.

Белкин ее понимал – еще бы, лишиться лучшей подруги!

– Но на бизнес нужны деньги, – сказал он, так как девушка, похоже, не собиралась продолжать, погрузившись в невеселые думы.

– Точно! – встрепенулась она. – Вот тут-то собака и зарыта: где взять бабки? С зарплаты в общепите ничего откладывать не получалось, ведь она такая маленькая, что едва-едва удавалось сводить концы с концами!

– Но у Даши, похоже, имелись соображения на этот счет?

– Ага. Она сказала, что продаст свою долю в квартире.

– Даша получила жилье?

– Как положено, встала на очередь в восемнадцать лет, и мы даже удивились, как легко и быстро ей дали жилплощадь – и полгода не прошло!

– Вы, выходит, жилье не получили?

– Нет, я ведь у бабки прописана, – грустно опустила плечи девушка. – Мамку лишили родительских прав, пока я в детдоме жила, она померла, а бабка вот жива… Сами видите, какие тут хоромы!

Лукины жили в Сертолово, в деревянном строении с прохудившейся крышей и старыми бумажными обоями, на ширину ладони отстающими от стен. Неудивительно, ведь дом принадлежит двум женщинам, одна из которых слишком молода, а вторая – слишком стара, чтобы хоть как-то улучшить свои жилищные условия.

– Они с Машкой Ладогиной получили квартиру в новом доме на двоих.

– То есть у Даши была не вся квартира? – уточнил Белкин.

– Зато огромная! Дашка так радовалась, ведь детдомовцы годами стоят в очереди на жилье! Я слышала, что его вообще нереально получить, а она вот сразу в дамки… Единственно, что огорчало, – Машка.

– Почему?

– Ну, как бы это поточнее выразиться… Машка никогда с нами не водилась – все больше с парнями. Воспитатели с ней намучились еще лет с тринадцати: она из дома убегала, потом ее с милицией по привокзальным кафе отлавливали… Короче, не самая лучшая соседка Дашке попалась. Мы бы точно вместе ужились, только вот у меня типа есть родительская жилплощадь!

– Вы в курсе, нашла ли Даша покупателя на свою долю?

– Сложно оказалось. Комната большая, в новостройке, в отличном районе. Бедным людям она не по карману, а богатеи хотят всю квартирку!

– И как же ваша подруга намеревалась выйти из положения?

– Надеялась уговорить Машку продать свою долю и стать нашим партнером. Готовить она, конечно, не умеет – она маляр-штукатур по специальности, – зато могла бы, как говорила Дашка, стричь купоны, ничего не делая… Ну, это если бы дело выгорело.

– То есть Дарья верила, что у нее получится убедить Марию?

– Да.

– Вы можете дать мне ее телефон и адрес?

– Адреса у меня нет, а телефон… телефон, наверное, только мобильный.

– Ничего, сойдет. Скажите, Оля, что вам известно о личной жизни Даши?

– О личной? Ну, у нее был парень, Лешка.

– А фамилия у него есть?

– Есть, конечно, но я ее не знаю. Лешка не из наших.

– То есть не из детдомовцев?

Оля кивнула.

– Он, конечно, тоже никакой не принц – знаете, мать их с отцом бросила, папаша бухает, запойный он… Поэтому Дашка с ним просто так валандалась, от безысходности.

– Похоже, он вам не нравился? – догадался Белкин.

– Не нравился, – подтвердила Ольга.

– Почему?

– Он сидел. По малолетке, правда, но не за кражу или мошенничество, а за… как это… групповой разбой с насилием…

– Разбой, совершенный группой лиц с применением физического насилия, статья сто шестьдесят вторая?

– Номера не знаю, но да – все, как вы сказали. Он, кстати, ко мне приходил, требовал, чтобы я дала адрес новой Дашкиной работы. Только я адреса не знала – Дашка не говорила. Она перестала со мной общаться, как устроилась в тот богатый дом, а ведь когда получила эту работу, такая счастливая прибежала, сказала, что теперь у нас все обязательно получится: она продаст их с Машкой квартиру, заработает денег и все вбухает в дело… И с тех пор она пропала.

– Что, даже не звонила?

– Я звонила. Дашка все время отговаривалась, что у нее нет ни одной свободной минутки, поэтому встречаться ей недосуг и даже по телефону болтать некогда… Обидно, честное слово, ведь всю жизнь вместе!

– Значит, имя Роман Саблин вам ни о чем не говорит?

– А кто это?

– Да не суть… Хорошо, Оля, я все-таки попрошу вас найти телефон Марии Ладогиной: возможно, она знает больше, чем вы.

* * *

Дамир не горел желанием общаться с представителями золотой молодежи. Он терпеть не мог детишек богатых родителей, считающих себя выше всех остальных на том лишь основании, что их предки чего-то добились в жизни.

Поэтому он не был удивлен тем, что большинство друзей Романа Саблина оказались именно теми чванливыми недорослями, каких он ожидал встретить.

Белкин предоставил ему короткий список имен, фамилий и телефонов, выуженных из соцсетей, и, пообщавшись с доброй половиной приятелей и приятельниц парня, Ахметов ощущал легкую тошноту: девицы томно махали нарощенными ресницами прямо ему в лицо, откровенно разглядывая потертую кожанку и видавшие виды ботинки (честное слово, нужно было отправить в это логово гламура Антона – уж он бы точно не подкачал!).

Самое обидное, что у Дамира информации не прибавилось.

Да, Роман действительно обожал женский пол и волочился за каждой мало-мальски привлекательной юбкой, но гораздо больше он любил развлечения с друзьями, ночные клубы и экстремальные виды спорта.

В целом парень даже начинал нравиться Ахметову: он не одобрял его неразборчивость в связях, но необходимо принять во внимание юный возраст паренька, в котором даже Дамир, ныне примерный семьянин, мало в чем себе отказывал. Причем отказывать приходилось не по причине добропорядочности, а лишь из-за отсутствия финансов.

А теперь представьте, что у молодого человека нет недостатка в деньгах и он может позволить себе буквально все – долго бы вы продержались пуританином?

Вот и Дамир пуританином не являлся, как не являлся и ханжой, хоть и знал, что коллеги причисляют его к таковым. И все из-за посещения мечети и наличия единственной любимой супруги? Глупо!

Екатерина Шипова стала одной из последних, с кем довелось говорить Дамиру.

Девушка выбивалась из общего сонма приятелей Саблина – она не была красоткой и предпочитала в одежде спортивный, а не глянцевый стиль.

Сдвинув очки на кончик курносого носа, она спокойно и внимательно слушала опера.

– Даша? – переспросила она, наморщив веснушчатую переносицу. – Никого не знаю с таким именем!

– Она не из вашей тусовки.

– Правда?

– Работала в доме его родителей.

– Что?

Неожиданно Катя откинула голову назад и звонко расхохоталась.

– Я сказал что-то смешное? – с легким раздражением поинтересовался Дамир.

– Вот уж точно! – немного успокоившись, кивнула девушка. – Чтобы Ромка – и с прислугой?

– По-вашему, такое невозможно?

– Да совершенно исключено! Он слишком требователен, чтобы соблазниться кухаркой или горничной.

– Дарья была достаточно хороша собой…

– Ой, бросьте! Вы ведь уже встречались с другими ребятами?

Дамир кивнул, не понимая пока, к чему клонит Катя.

– Видели девчонок? Я с ними только потому, что умная. Я – умная, а они – красивые. Я помогаю им с учебой, а они берут меня в компанию. Это своего рода договор, понимаете?

На взгляд Ахметова, его собеседница была ничем не хуже остальных девчонок из окружения Саблина, хотя, конечно, ее стиль сильно отличался от их – глядя со стороны, никто не заподозрил бы, что девушка вроде Катерины может иметь что-то общее с разодетыми в дорогие бренды красотками.

Парни были им под стать, причем носили они эксклюзивные бренды так, как носят их голливудские артисты – небрежно, словно бы и не сознавая, что на них надето.

Но Дамир понимал, что, скорее всего, это лишь иллюзия, и любой или любая из них мгновенно «отсканирует» прикид каждого, с кем столкнет их жизнь, и безошибочно назовет фирму-производителя и цену в долларах или евро.

– А еще у меня богатый папа, – непонятно зачем добавила Катя, снимая очки и аккуратно кладя их на стол. – Правда, он с нами не живет.

Беседа происходила в кафе главного корпуса СПБГУ, где в этот ранний час было всего несколько небольших группок студентов.

– Иначе бы меня просто не приняли, – пояснила она, заметив выражение недоумения на лице опера. – А так… Я могу позволить себе все то же, что и они, – просто не хочу. У меня другой круг интересов.

– Какой же?

– Ну, я хочу кем-то стать, понимаете? Сама по себе, а не как папина дочка. Я не собираюсь выскочить замуж сразу по окончании универа и повесить диплом на стеночку под стекло, чтобы при случае демонстрировать его гостям!

– А ваши подруги, значит, именно так и намерены поступить?

– Разумеется, – совершенно серьезно подтвердила Катя. – У большинства и дата свадьбы уже назначена. Половина выходят за иностранцев, так что государство зря потратило деньги… С другой стороны, может, и нет, ведь почти все мы здесь на платной основе!

– И вы?

– И я, ведь бесплатных мест на моем факультете было всего три. Я точно знаю, что они ушли «олимпиадникам». Из Дагестана и Чечни.

– Давайте вернемся к Роману…

– Ромка, он как я.

– В каком смысле?

– Он тоже не хотел жить за счет родителей. Учиться ему не нравилось, ведь это папаша его на юридический пропихнул, а Ромку юриспруденция вовсе не интересует! Вот его отправили в Мюнхен – за каким, спрашивается, чертом?!

– А чем же он тогда хочет заниматься?

– Он экстрим любит, хотел, чтобы его будущая профессия была связана с этим…

– Хотел? – переспросил Дамир. – То есть больше не хочет?

– Его родители категорически против. Отец четко сказал, что не даст Ромке денег на «баловство», он хочет, чтобы сын встал во главе его фирмы и занимался корпоративным или в крайнем случае уголовным правом.

– Я тут поговорил с вашим окружением и выяснил, что постоянной девушки у Романа в последнее время нет…

– Да у него ее никогда и не было! – перебила Катя, отмахнувшись от слов собеседника как от назойливого насекомого, незримо летавшего над столиком. – Ромке девчонки нужны только время провести, а потом ему неинтересно. Потому у него две категории бывших подружек – те, кто люто его ненавидят, и те, кто становятся его друзьями.

– А к какой же группе вы относите себя? – поинтересовался Ахметов, помимо воли захваченный историей о сложных отношениях внутри золотой тусовки.

– Естественно, ко второй! – фыркнула девушка. – Начнем с того, что я никогда с ним не спала – не в его я вкусе, понимаете? Поэтому мне легче. А насчет другой категории… Он ведь им ничего не обещал, а они уж и губу раскатали – не его проблема!

– А почему вы считаете, что Роман не мог увлечься девушкой, работающей в его доме, – только на том основании, что они принадлежат к разным социальным слоям?

– Да нет. Конечно, Ромке интересны девчонки, с которыми есть о чем поговорить, а не только потра… ну, вы поняли. А еще они должны быть красивыми, но главное – не иметь проблем.

– Каких проблем?

– Да любых! Материальных, психологических… Как только Ромка видит, что девчонка навострила лыжи под венец, он тут же сливается! Любая девица, которой повезло устроиться на работу в дом Саблиных, мечтает лишь об одном – захомутать молодого хозяина, это и ежу ясно! Особенно если она хороша собой, как вы описываете. Только вот Ромку голыми руками не возьмешь: он скользкий, как угорь, когда речь идет об обязательствах. И он, что бы вы там себе ни думали, отнюдь не дурак: Ромка ни за что на свете не связался бы с девчонкой из низов, отлично сознавая, чего ей на самом деле надо!

Дамир задумчиво помешивал ложечкой остывший чай в толстостенной фаянсовой чашке.

То, что поведала ему Катерина, как-то не вязалось с их предположениями, и это еще больше запутывало дело. С другой стороны, Шипова – не самая близкая приятельница молодого Саблина, и ей может быть что-то неизвестно о его личной жизни.

Оставалось опросить еще двоих, и Дамир надеялся, что кто-то из них сможет пролить свет на отношения Романа и Дарьи.

* * *

Мономах позвонил по телефону, продиктованному заводчиком какаду, но механический голос ответил ему, что данный номер не существует.

Ну, чему тут удивляться, ведь в последний раз хозяин птицы выходил на связь десять лет назад!

К счастью, у Мономаха имелись кое-какие его данные – по крайней мере, имя и род занятий: Аркадий Андреевич Рукояткин, антиквар.

Введя его в поисковик, Мономах выяснил, что господину Рукояткину принадлежит довольно известная в узких кругах коллекционеров сеть антикварных салонов под названием «Нужные вещи».

Интересно, как вышло, что такой человек в одночасье лишился любимого питомца?

Определенно, мужичонка, у которого Мономах купил птицу за пять тысяч рублей, не мог быть вхож в его дом, а уж в салон его и подавно не пропустила бы охрана!

На сайте обнаружился телефон головного офиса, однако на просьбу Мономаха пригласить к трубке Рукояткина ему сухо ответили, что «господин Рукояткин недоступен» и дали отбой. Не «не может сейчас подойти» или «отсутствует, перезвоните позже», а именно «недоступен» – что бы это, черт подери, значило?

Повторные звонки не возымели эффекта.

Видимо, придется ехать и встречаться с Рукояткиным лично!

Выходя из кабинета на обход, Мономах получил сообщение от Кац, просившей его зайти, когда будет время.

Замотавшись, он благополучно позабыл о нем и вспомнил, лишь собираясь уходить.

Чертыхнувшись про себя, он снял пальто, которое уже успел надеть, снова натянул халат и направился к лифту.

– Я знала, что вы придете! – победно воскликнула нейрохирург, вставая из-за стола при появлении Мономаха. – Вот, сижу в ожидании!

– Извините, много дел… – начал он, но Кац остановила его властным взмахом руки.

– Владимир Всеволодович, мы оба с вами в курсе, какая у нас работа – не стоит оправдываться! Да вы, в сущности, и не обязаны беспокоиться о чужих пациентах, просто мне показалось, что судьба этого бедного мальчика вас тронула. Я ведь права?

Он кивнул и спросил:

– Зачем все-таки вы меня пригласили, Суламифь Моисеевна?

– Поболтать. О пациенте.

– Есть новости?

– Видите ли, Владимир Всеволодович, дело деликатное…

– Да что тут деликатного, не пойму? Парень что-нибудь вспомнил? Если да, то нужно срочно…

– Мне кажется, он врет, – быстро сказала Кац, не дав Мономаху закончить.

Он опешил.

– По поводу чего врет?

– По поводу амнезии. Все он прекрасно помнит, только вот не хочет признаваться!

– Но откуда вы знаете, что правы?

– У меня стаж работы сорок лет, вот откуда! Мозг, конечно, область малоизученная, а мы, нейрохирурги, лезем в него, ни черта не понимая в том, что делаем, но… Все-таки я кое-что видела в жизни, и опыт заставляет меня думать, что парень – врунишка!

Мономах помолчал.

– Ну а от меня-то вы чего хотите? – задал он вопрос после паузы. – Я в ваших высоких материях не разбираюсь, мне бы кости ломать да суставы выворачивать…

– Зато вы разбираетесь в расследованиях! – снова перебила Мономаха Кац. – И не смотрите так: все знают, что вы помогали дамочке из СК, и у вас отлично выходило!

– На самом деле я…

– Владимир Всеволодович, я боюсь, он не просто так симулирует.

– Считаете, он какой-то бандит, что ли?

– Да нет, вряд ли… Мне кажется, он боится. И боится не полиции.

– Полагаете, он в опасности?

– Понятия не имею, потому-то я к вам и обратилась!

– И что, по-вашему, я могу сделать? – развел руками Мономах. – Если уж он вам не доверяет…

– Я не знаю, какие вопросы задавать, но, думаю, его можно вывести на чистую воду, если попытаться! Но мне бы не хотелось, чтобы пытался полицмейстер, понимаете?

– Но я ведь тоже не специалист – что, если все испорчу?

– Я в вас верю. Ну что, поговорите с парнем?

И с чего это она так в нем уверена, когда даже он сам сомневается?

– Ладно, попробую, – вздохнул Мономах. – Прямо сейчас?

– Давайте завтра, хорошо? С утра. В его случае каждый день имеет значение: завтра он будет чувствовать себя лучше, чем сегодня, да и у вас будет время подумать, какие вопросы следует задавать, так ведь?

На улице, вопреки обыкновению, было… хорошо! Ветер, бушевавший с утра, стих, тучи разошлись, позволив солнечным лучам пробиться к влажной земле, и Мономах с тоской подумал о том, что сейчас ему следовало бы отправиться домой, погулять с Жуком, поболтать с Сархатом…

Но нет, нужно ехать к Рукояткину, чтобы выяснить, как поступить с попугаем. С одной стороны, он уже сделал больше, чем любой другой на его месте: нашел заводчика, созвонился с магазином хозяина птицы – ну кто виноват, что того не оказалось на месте?

А вдруг этому Рукояткину надоел его попугай – возможно же такое, верно? Вот он и сбагрил его алкашу, который, в свою очередь, перепродал птичку первому встречному…

Но что-то мешало Мономаху в это поверить.

После разговора с хозяином питомника ему показалось, что не мог Рукояткин вот так просто отказаться от друга!

Значит, нужно пройти весь путь до конца, встретиться с владельцем и выяснить, какие причины толкнули его на такой шаг. Или все гораздо проще, и попугая банально украли с целью наживы.

К счастью, из-за разговора с Кац Мономах пропустил «пробковое» время, поэтому добрался до центрального магазина «Нужные вещи» быстро.

Снаружи магазинчик в районе станции метро «Адмиралтейская» (то есть в самом центре, надо заметить) выглядел непритязательно, но Мономах знал, что обманываться на этот счет не стоит: место расположения говорило само за себя – историческое здание Адмиралтейства всего в двух шагах, как и другие знаменитые на весь мир достопримечательности, а посещать торговые точки по соседству могут себе позволить только самые состоятельные граждане. К которым Мономах не относился.

Внутри магазин оказался больше, чем можно было предполагать: он состоял из нескольких помещений, но Мономаху не удалось как следует осмотреться, потому что к нему подскочила молодая женщина, одетая в черную юбку-карандаш и белоснежную блузку, так сильно накрахмаленную, что, казалось, если до нее дотронуться, она захрустит. На груди, вызывающе выдающейся вперед, болтался бейджик, приколотый золотой булавкой, с именем и фамилией. Под ними крупными буквами значился род занятий – «консультант». Ее глаза внимательно сканировали посетителя, прикидывая, покупатель это или просто зевака, решивший поглазеть на дорогие вещи из любопытства.

К счастью, в последнее время Мономах носил итальянское пальто, привезенное бывшей женой в качестве подарка из Милана пару лет назад. Ботинки тоже не подкачали – он купил их сам в интернете с большой скидкой, только вот пальто и обувь не очень подходили к джинсам, но Мономаху, честно говоря, было на это плевать, ведь он пришел сюда по делу.

– Я могу вам помочь? – прощебетала консультант, очевидно удовлетворенная его внешним видом.

Он заметил, что у нее красивая улыбка, хотя зубы не очень хороши – похоже, девушка курит.

– Наверное, можете, – сухо ответил Мономах. – Мне нужен господин Рукояткин.

– К-кто? – поперхнулась вопросом консультант.

– Аркадий Андреевич Рукояткин, владелец вашего э-э… салона. Как мне с ним встретиться?

– Боюсь, это невозможно, – пробормотала консультант.

– Почему?

– Простите, а зачем вам понадобился Аркадий Андреевич?

– По личному делу.

– Ну, если по личному, то тогда странно, что вы…

– Анжела, с кем ты разговариваешь? – раздался властный, хорошо поставленный голос, и из соседнего помещения вышла дама лет пятидесяти, но отлично сохранившаяся. Скорее всего, благодаря множественным косметическим процедурам и умелому макияжу, издали она выглядела лет на тридцать, но при ближайшем рассмотрении становились видны возрастные изменения, которые невозможно скрыть – особенно на цепкий медицинский взгляд, подмечающий детали.

У Мономаха в приятелях числился известный в городе пластический хирург. Так вот он частенько жаловался, что давно перестал смотреть на женщин как на личностей – все они кажутся ему несовершенными, и он первым делом начинает выискивать в их внешности изъяны, нуждающиеся в устранении.

Мономах, слава богу, был не столь предвзят, и ему не казалось странным желание женщин и, чего уж греха таить, мужчин скрыть свой истинный возраст.

Впрочем, фигура у мадам была отличная, а уж это, извините, зависит только от силы воли и желания человека, хирурги тут бессильны: никакие липосакции и подтяжки не заменят правильного питания и спортзала!

– Да вот, Тамара Михайловна, господин желает видеть Аркадия Андреевича! – сообщила консультант, с явным облегчением передавая Мономаха в руки…

Кстати, в чьи руки?

– А зачем, простите, вам понадобился мой дядя? – поинтересовалась дама, слегка нахмурив безупречно гладкий лоб.

Это далось ей не без труда – очевидно, инъекции ботокса сделаны совсем недавно.

– А-а, так вы племянница господина Рукояткина! – обрадовался он. – Ваша сотрудница не смогла дать мне вразумительного ответа…

– По поводу?

– Мне нужно поговорить с вашим дядей.

– Боюсь, это будет затруднительно, – проговорила женщина. – Дядя умер чуть больше месяца назад.

– Как – умер? – переспросил Мономах и тут же понял, как глупо прозвучал его вопрос.

Однако племянница покойного восприняла его буквально.

– Сердечная недостаточность, – сказал она. – Такое случается с пожилыми людьми. Для нас это огромная утрата, но, если вы о чем-то договаривались с дядей, я непременно вам помогу! Вы что-то заказывали или…

– Вы меня неправильно поняли, я не являюсь клиентом господина Рукояткина… Примите мои соболезнования!