Текст книги "Гнев Пигмалиона"

Глава 9

Наташа сидела в приемном покое больницы уже два часа, а поговорить с врачом ей все еще не удалось. Виктора доставили в отделение реанимации, и с тех пор известий оттуда не поступало.

Наташа понятия не имела, что случилось, но ее беспокоило не только состояние художника, но и собственное будущее: если с ним что-то серьезное, что, спрашивается, делать ей? Девушка даже самой себе боялась признаться, что новая жизнь под крылом «работодателя» ей нравится, несмотря на некоторые неудобства: никогда, даже в детстве, она не чувствовала себя в такой безопасности! Мысль о том, чтобы вернуться на шоссе, теперь вызывала у Наташи рвотный рефлекс, хотя в глубине души она понимала, что рано или поздно это все равно произойдет.

Девушка несколько раз ловила на себе взгляды постовой медсестры, смотревшей так недовольно, словно Наташа занималась чем-то предосудительным, съежившись на ободранном диване и затравленно вздрагивая каждый раз, когда открывалась какая-то дверь или начинал шуметь лифт.

Часы показывали половину второго, когда наконец Наташа увидела врача.

– Ну, пойдемте со мной, – словно бы нехотя произнес и знаком поманил ее за собой.

Войдя в кабинет, она возбужденно заговорила:

– Послушайте, я ничего не понимаю: что с Виктором?! Его избили?

– Кто вам такое сказал? – удивленно поднял брови врач.

– То есть как – кто сказал? Да там кровь по всей ванной, сами бы поглядели!

Доктор поднялся с места, подошел к графину, стоящему на подоконнике, и налил в стакан воды. Затем он вернулся и молча протянул ей стакан. Она сделала большой глоток и закашлялась.

– Как вас зовут? – спросил врач, когда девушка отдышалась.

– Наташа.

– Кем вы приходитесь пациенту?

– Двоюродной сестрой.

Ложь далась ей легко, ведь за все это время она привыкла так себя называть.

– Вы, значит, его кузина, но не в курсе его состояния?

– Погодите, какого состояния-то?

– Пациента перевели из реанимации в обычную палату. Сейчас ему поставят капельницу. Мы, конечно, можем подержать вашего брата несколько дней, но большого смысла в этом я не вижу: его заболевание – не наш профиль.

– Как это – не ваш профиль? – воскликнула Наташа, со стуком ставя стакан на стол. – Вы, что ли, не больница?!

– По-моему, мы друг друга не поняли, – вздохнул врач. Его терпению оставалось только позавидовать: за долгие годы работы он привык на все реагировать спокойно. Так проще: если взрываться по каждому поводу, никакого здоровья не хватит.

– Слушайте, – простонала она, – ну почему бы вам просто не сказать мне, в чем дело, а?

– Все-таки странно, что вам, своей сестре, пациент не сообщил о своем диагнозе, – покачал головой доктор. – С другой стороны, иногда больные не хотят травмировать родственников и скрывают правду о своей болезни… Наташа, у вашего брата острый миелобластный лейкоз, а наша больница подобными случаями не занимается.

– Ч-что? – переспросила девушка, думая, что ослышалась. – Откуда вы это взяли?

– Он сам сказал, когда пришел в себя. Мне очень жаль, но помочь мы здесь ничем не можем!

– Но… Как же так, там было столько крови!

– Не стану утомлять вас медицинскими терминами, скажу проще: из-за приема определенных препаратов химиотерапии у вашего брата возникло осложнение в виде геморрагического синдрома…

– Гемо…

– Кровотечений. Они вызваны тромбоцитопенией, или расстройством питания сосудов, и, как следствие, дефицитом свертывающих факторов.

– Но… у него же все в порядке с волосами! – пробормотала Наташа, удивив доктора.

– С волосами? – переспросил он.

– Разве от химии, ну… это… волосы не выпадают?

– Правильно подобранная терапия в наше время позволяет этого избежать.

– Значит, Витя лечится?

– Не стану вас обманывать: я не онколог, но его состояние не слишком хорошее. Простите, больше мне нечего вам сказать, я и так выдал больше, чем нужно, просто…

– Что?

– Мой вам совет: приготовьтесь к худшему. Я не стал бы разглашать диагноз пациента, если бы не крайняя необходимость: одному ему не справиться, а вы, кажется, искренне за него переживаете… В общем, держитесь!

Наташа сидела, словно оглушенная, и слова врача долетали до нее как будто бы издалека. Виктора никто не избивал, все гораздо хуже – у него рак!

– Я… я могу его увидеть? – внезапно осипшим голосом спросила девушка.

– Не вижу препятствий, – кивнул врач. – Палата два – прямо по коридору, а потом налево.

* * *

Поверх сдвинутых на самый кончик носа очков Инна Савельевна Ройзман с неодобрением смотрела на молодого человека, сидящего напротив.

– Виктор, в ваших анализах обнаружены следы алкоголя, причем довольно значительные! – сурово хмурясь, произнесла она. – И вы продолжаете курить! Разве вы не знаете, что вам категорически нельзя…

– Инна Савельевна, давайте поговорим начистоту, – перебил он. – Я хочу знать только одно: сколько мне осталось?

– Ну вы же знаете, что мы никогда не говорим о сроках! В этом нет никакого смысла…

– Смысла нет в экивоках, – снова прервал доктора пациент. – Лечение не помогает!

– Это лечение не помогает, но мы попробуем другое: есть множество вариантов…

– Инна Савельевна, я задыхаюсь даже от небольшой физической нагрузки, у меня участились головокружения и кровотечения, я с трудом встаю с постели по утрам: вы думаете, я не понимаю, что это означает?

– Только то, что необходимо подобрать верный метод!

– Бросьте, вы сами не верите в то, что говорите! Послушайте, я вас ни в чем не обвиняю: вы сделали все, что могли, но мне очень нужно знать, сколько у меня времени!

Ройзман впервые за долгое время ощущала собственную беспомощность – и вовсе не потому, что не сумела помочь больному: в ее профессии такое случается сплошь и рядом и положительный исход скорее исключение, нежели правило. Она чувствовала себя так оттого, что ей не удалось вселить в парня надежду. Похоже, он принял свою участь с достоинством, и от этого ей становилось еще тяжелее: большинство людей в его положении бьются в истерике, обвиняют врачей и клянут свою несчастную судьбу. Они с готовностью хватаются за самый призрачный шанс, веря, что вот на этот раз точно сработает! Есть и те, кто, устав от бесконечных и мучительных процедур, сдаются – такие умирают еще до того, как смерть на самом деле за ними придет. Виктор Арбенин не относился ни к тем ни к другим.

– Почему вам так важно знать сроки? – тихо спросила Ройзман, снимая очки и прикусывая дужку.

– Потому что я должен успеть сделать кое-что важное.

– Что?

– Простите, но я не могу сказать.

– Это что-то незаконное?

– Возможно.

– Трудно поверить!

Он только плечами пожал.

– Хорошо, – вздохнула она. – Если судить по анализам, то… около полугода, плюс-минус пара месяцев.

– Отлично!

Он заметно повеселел – просто удивительно!

– Доктор, мне нужно от вас кое-что еще.

– Я слушаю.

– Препараты, которые позволят мне прожить эти полгода по-человечески.

– Вы говорите о наркотиках?

– Мне без разницы. Выпишите то, от чего я смогу чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы… привести в порядок дела – так, кажется, говорят?

– А вы хотя бы представляете, какая там побочка?

– Я же говорю: мне без разницы! Поможете?

* * *

Стоя под горячей струей воды в душе, Регина пребывала в радужном настроении после вчерашнего. Фильм, конечно, отстой, но зато она получила возможность пообщаться с петербургским бомондом! Тусовки, на которые обычно водит ее муж, скучны и неинтересны: там собираются политики, бизнесмены и их жены, говорящие исключительно о детях. Регина же испытывала непреодолимую тягу к искусству. Работая моделью, она вращалась в артистических кругах и чувствовала себя там как рыба в воде. Выйдя замуж за Рудольфа, молодая женщина утратила связи с бывшими приятелями. Она вынужденно ходила повсюду только с супругом или телохранителем, а богемная жизнь проходила мимо!

Вчера она впервые за долгое время почувствовала себя в центре бурлящего событиями общества и получила массу удовольствия! Регине даже удалось познакомиться с модным режиссером Ипполитом Тумановым и одной милой молодой актрисой. Ее, кажется, зовут Наташей, и она будет сниматься в новом фильме Туманова. Регине, обычно ревнивой к чужой красоте, девушка понравилась: она вела себя скромно, чувствуя неловкость из-за напора режиссера. Наташа, видимо, еще не привыкла к подобного рода тусовкам и ощущала внутреннюю скованность. Регина с удовольствием пообщалась бы с ней поближе, но обстановка не позволила. Единственным разочарованием стало исчезновение с мероприятия мужа: он пропал куда-то, не удосужившись ее предупредить, и Регине пришлось вызвать такси…

Она завернула краны и, закутавшись в белый махровый халат, купленный в отеле во время свадебного путешествия на Мальдивы, вышла из ванной.

– Наконец-то мы соизволили закончить намываться!

Регина вздрогнула: меньше всего она ожидала увидеть Рудольфа в квартире в такое время дня. Обычно он обедал на работе или в ресторане, а сегодня вдруг решил заскочить домой.

– Рудик… – пробормотала Регина растерянно. – Ты здесь?

– Как видишь, – усмехнулся Светлогоров, и что-то в выражении его лица смутило и даже испугало ее. – Решил пообедать с женой… Если, конечно, у тебя нет более интересных планов.

– Что ты, я рада!

– Правда?

Муж вперил в нее свои пронзительные глаза цвета мокрого асфальта, и Регина почувствовала, как помимо собственной воли съеживается под его взглядом.

– Я не понимаю… – пролепетала она, инстинктивно отступая.

– Вот и я не понимаю, – кивнул Рудольф, бросая на журнальный столик несколько измятых документов. – Я на самом деле никак не могу взять в толк, зачем моей жене, которой я никогда и ни в чем не отказываю, которая одевается в дорогих бутиках и обедает в эксклюзивных ресторанах, – зачем моей жене неожиданно понадобилась кругленькая сумма в десять тысяч долларов! Эта странная женщина отправилась в банк и, не говоря мне ни слова, сняла с нашего общего счета эти деньги – неужели она думала, что я не узнаю?

Регина задрожала, словно от озноба: то, чего она боялась больше всего на свете, случилось! Конечно, Регина знала, что муж в конце месяца выяснит, куда могла уйти такая сумма денег, но надеялась к тому времени придумать подходящее объяснение. Кто мог знать, что Рудольф решит проверить свои финансы задолго до обычного срока?

– Ну, – требовательно сказал Светлогоров, не сводя неподвижного взгляда с жены, – я жду объяснений!

– Понимаешь, новая коллекция «Прада»… – едва ворочая языком, заговорила Регина, ощущая, как у нее мгновенно пересохло в горле.

– Десять… тысяч… долларов! – раздельно произнес Рудольф. – Ты сняла их позавчера и вряд ли успела скупить весь бутик, будь то «Прада» или «Дольче Габбана»! Но, даже если так, будь любезна, дорогая, продемонстрировать мне, на что ушли мои деньги!

Регину испугало не то, что муж требует отчета (он не ограничивал ее в средствах, и она могла позволить себе все на свете, кроме свободы), – она страшилась причины, заставившей Светлогорова проявить несвойственное ему любопытство. И его голос, и то выражение лица, с которым он сейчас говорил с ней, заставляли кровь Регины замедлить циркуляцию.

– Видишь ли, – почти прошептала она, – я так много купила, что они еще не успели все доставить…

– Ах, так давай позвоним в магазин и поторопим? – предложил Рудольф, снимая трубку с аппарата и протягивая жене. – Ты ведь знаешь телефон, верно? Если нет, то можно посмотреть в справочнике!

Регина судорожно придумывала очередные возражения, когда муж бросил на столик пачку снимков. Увидев, что на них изображено, Регина обмерла.

– Я полагаю, для этого у тебя также имеются разумные объяснения? – спросил Рудольф. Она не отвечала, и он продолжал. – Ты хоть представляешь, как тебе повезло выйти за меня? Знаешь, что произошло бы по завершении твоей так называемой «карьеры»? Ты, моя милая, пошла бы по рукам. У тебя нет образования, мозг – как у голубя, так что ничего в тебе нет, кроме упругой задницы и сисек, да и они через пять-десять лет потеряют товарный вид! Тебе понадобятся дорогостоящие пластические операции, а денег на них у тебя не будет, потому что ты больше не получишь от меня ни копейки. Благодари бога, что на носу выборы и развод мне сейчас не нужен. Как только я стану губернатором, а я им непременно стану, ты вылетишь из этого дома, как пробка из бутылки!

– Рудик, это вовсе не то, что ты подумал! – воспользовавшись короткой паузой в речи мужа, попыталась оправдаться Регина. – Эти фотографии…

– Ну, что – фотографии?

Он сгреб со стола всю пачку и, размахнувшись, швырнул снимки жене в лицо.

– Трахаться с каким-то слизняком, когда у тебя муж – вице-губернатор, ну не дура ли?!

– Но там же ничего такого нет! – воскликнула Регина. – Мы никогда…

– Разумеется, вы только разговаривали! Ты скромна в своих запросах: всего раз в месяц встречаешься с любовником, большего тебе не требуется, да? И не пытайся мне лапшу на уши вешать: за тобой следили, так что отпираться не имеет смысла. А со вкусом у тебя, знаешь ли, беда – мужичонка-то так себе, два раза не взглянешь!

– Выслушай меня, Рудик, пожалуйста! – закричала Регина, но Светлогоров уже вскочил с дивана. Его огромный кулак со всего размаху обрушился на скулу жены.

От удара Регина пошатнулась, и у нее из глаз посыпались искры. Второй удар свалил женщину с ног. Забившись в угол, она старалась закрыться руками от града тумаков, сыпавшихся на нее с бешеной скоростью, но спрятаться от мужа было невозможно: он находил самые незащищенные места, с нескрываемым удовольствием наблюдая за ее тщетными попытками. Когда устали руки, Рудольф, отдышавшись, принялся избивать жену ногами. Она лежала на полу практически неподвижная, лишь изредка вздрагивая от очередного пинка, но защищаться уже не пыталась.

Наконец Светлогоров выдохся. Ткнув Регину напоследок в бок носком ботинка, он презрительно сказал:

– Теперь мы сэкономим на салонах красоты: они тебе долго не понадобятся, как и твой дурацкий спортивный клуб!

Лежа на полу, она слышала звук удаляющихся шагов мужа, а затем в прихожей громко хлопнула дверь. Собственное тело казалось Регине сплошной открытой раной, а до лица она боялась дотронуться, ощущая соленый привкус крови на губах. Подождав для верности несколько минут, она со стоном оторвала голову от коврового покрытия и, с трудом перекатившись на бок, попыталась встать на четвереньки. Ей не сразу удалась эта простая манипуляция, но через некоторое время Регина все же встала на ноги. Комната покачивалась, словно палуба корабля во время шторма, и она медленно, держась за стену, побрела к дивану.

Каждый шаг давался с трудом, причиняя невыносимую боль, но Регина упрямо двигалась к цели. Этой целью являлся телефон, трубку которого Рудольф так и не повесил на аппарат, а бросил на пол рядом с журнальным столиком. На всем свете был только один человек, которого Регина могла попросить о помощи. Она надеялась, что ей не придется этого делать, но настал момент, когда от одного звонка зависела ее жизнь. С трудом сфокусировав взгляд на циферблате, Регина набрала номер по памяти.

Глава 10

Сказать, что Ольгино настроение было не самым лучшим, значило не сказать ничего: она пребывала в ярости. После посещения стройплощадки Ольга поняла, что придется провести в этом паршивом городе еще по меньшей мере месяц! Это не входило в ее планы, но дела со строительством шли не лучшим образом: поставщики не только подвели ее со сроками, материалы оказались никуда не годными!

Если бы Ольга не приехала и не встретилась с ними лично, то все прекрасно прокатило бы, но она-то здесь, черт возьми, – кого они вздумали дурить? Неужели эти идиоты думают, что, получив заказ с таким трудом, подвергнув ради него опасности собственную жизнь, Ольга позволит кому-то все испортить?! Дудки!

Несколько дней она пыталась исправить ситуацию, но возникли проблемы с документами, оформленными ненадлежащим образом. Пришлось уволить главного инженера проекта и срочно искать ему замену, так как строительство не должно прекращаться ни на день: сроки поджимают, а переделок требовалось много! Кроме того, следовало сменить поставщиков, не оправдавших доверия…

В общем, Ольге было не до Антона, который целый день провел взаперти и теперь рвался на волю. Она понимала, что парню необходимо развеяться, но у нее просто не было на это времени! Едва вернувшись домой, Ольга села на телефон и принялась обзванивать нужных людей. Все это время Антон слонялся взад-вперед по комнате, пытаясь привлечь ее внимание, но тщетно: Ольга его не замечала. Потеряв терпение, молодой человек вышел в коридор и, сорвав с вешалки кожанку, выскочил на лестничную площадку. Ольга слышала, как хлопнула дверь, но тут же забыла о нем: дела требовали сосредоточенности, а с обиженным Антоном она как-нибудь потом разберется – подарит ему еще пару курточек и несколько побрякушек, ведь заслужить прощение мальчика так легко!

По прошествии двух часов Ольга наконец отложила трубку в сторону и потянулась, сцепив руки в замок. Каждая мышца тела болела, но она испытывала чувство удовлетворения. Завтра предстоит еще один трудный день, но теперь Ольга сама будет руководить проектом и ни за что не доверит его другим людям… Надо бы подыскать Антону подходящее занятие, чтобы он не скучал: Ольга не хотела, чтобы парень, разозлившись, вернулся в Москву. Она знала, что ради этой поездки он отказался от нескольких выступлений в сборных звездных концертах. Бедняжка, он рассчитывал, что они проведут время вдвоем, а Ольга занята и не может уделить ему ни минутки времени!

На столе лежала почта – Ольга сама вытащила ее из ящика. На питерский адрес регулярно приходили счета за коммунальные платежи, а также рекламные проспекты. Раз в месяц соседка за определенную плату опустошала почтовый ящик и ходила в сберкассу. Однако Ольга решила: раз уж она некоторое время вынужденно проведет здесь, пожалуй, сама все рассортирует. Что-то в этот раз много всего пришло, а еще говорят о тотальном переходе на электронный формат!

Она обнаружила среди прочего два больших конверта. В одном оказалось письмо из Госкомзема, в другом – сложенный вчетверо листок плотной бумаги. Развернув его, Ольга прочла несколько строк, отпечатанных на компьютере, и похолодела. Она перечитала письмо еще раз, но его содержание, как и следовало ожидать, не изменилось.

Много лет Ольга боялась, что прошлое, до поры затаившееся, может выстрелить в самый неожиданный момент! Она надеялась, что все позади и никогда не вывалится наружу, словно страшный скелет из старого платяного шкафа, но ошиблась: «скелет» стоял прямо перед ней и звонко потрясал костями!

Она судорожно схватила конверт и осмотрела его со всех сторон: обратного адреса, разумеется, нет! Кто мог прислать письмо? Только пара человек знают… Неужели ей решили отомстить за шантаж?

Дрожащей рукой Ольга снова потянулась к телефонной трубке.

* * *

Войдя в палату, Наташа увидела Виктора на ближайшей к окну койке. Рядом с ним стояла наполовину пустая капельница, а в свободной руке он держал планшет. Девушка с трудом верила своим глазам: Виктор спокойно читал, словно ничего и не произошло! Ей начинало казаться, что разговора с лечащим врачом не было, он ей приснился и Виктор вовсе не болен. Правда, вид его оставлял желать лучшего: темные круги под глазами, бледность сильнее обычного и заострившиеся черты лица говорили о том, что доктор сказал чистую правду.

При виде Наташи художник отложил планшет.

– Ну что, всех на ноги подняла?

В его голосе звучало недовольство. Наташа не знала, как себя вести, поэтому ничего не ответила. Она неподвижно стояла напротив кровати Виктора и смотрела на него широко открытыми глазами.

– Чего пялишься? Никто пока не помер… Садись, что ли, в ногах правды нет!

И Виктор похлопал по матрасу рукой, в которой торчала игла от капельницы. Наташа неуверенно примостилась на краешке койки.

– Извини, – пролепетала она, стараясь не смотреть на Виктора, хотя взгляд ее постоянно цеплял капельницу. – Я думала, тебя избили…

– Понятно, – вздохнул он.

– Почему ты мне ничего не говорил?

– Так и знал, что эскулап не сумеет держать язык за зубами! Зачем тебе лишняя информация? Перед тобой стоят определенные задачи, и ты пока что с ними справляешься. Мои проблемы тебя не касаются!

Наташе было обидно слышать от Виктора такие слова, но, в самом деле, они ведь вовсе не друзья, а работодатель и, можно сказать, служащая! Он платит деньги за работу, а она их принимает, так почему же художник должен щадить ее чувства и раскрывать перед ней душу?

– Но я все равно тебе благодарен, – продолжал он между тем, не обращая внимания на то, что девушка готова разреветься. – Если бы ты не пришла, я бы, наверное, отдал концы, а это пока что в мои планы не входит. Сначала мы должны закончить начатое!

– Тебе нужно лечиться, – сказала Наташа, едва сдерживая слезы. – Доктор говорит…

– Меня меньше всего интересует, что говорит это трепло в белом халате! – резко прервал девушку Виктор. – Я лучше любого врача знаю свой диагноз, и только я сам имею право решать, что делать!

Наташа громко всхлипнула и шмыгнула носом.

– Да не волнуйся ты так, – сказал он успокаивающим тоном. – На нашем договоре это не отразится: ты по-прежнему будешь выполнять мои задания и получать бабки…

Вместо ответа Наташа шмыгнула носом еще громче.

– Эй, парень! – обратился к нему пожилой мужчина в наколках, только что вошедший в палату. – Чего ты с девкой сотворил, а?

– Не ваше дело! – огрызнулся Виктор.

– Нет, брат, мое, – возразил мужик. – У меня, понимаешь, дочка такого же возраста. Нельзя девок обижать, не по-людски это!

– Да оставьте вы нас в покое! – всхлипнула Наташа, вытирая слезы. – Мне помощь не требуется!

– Эх, девки-девки, – сокрушенно покачал головой татуированный пациент, присаживаясь на свою койку. – Сами виноваты, что с такими парнями связываетесь, а потом ревете!

Как ни странно, слова незнакомого мужчины, неверно понявшего ситуацию, заставили Наташу успокоиться.

– Я больше не хочу, – сказала она твердо и посмотрела прямо в глаза Виктору. – Все. Хватит!

– Собираешься уйти? – он слегка приподнял бровь. – Что ж, я ожидал чего-то подобного: девицам вроде тебя проблемы не нужны. Ну и вали, уговаривать не стану!

Наташа сделала глубокий вдох, чтобы не наговорить Виктору слов, о которых потом пожалеет.

– Ты меня не понял, – как можно спокойнее произнесла она. – Я вовсе не хочу бросать тебя, тем более – теперь. Но и твои старые условия мне больше не подходят!

– Хочешь больше денег? – спросил художник.

– Нет, – она помотала головой. – Хочу больше доверия. Мне надоело быть дурочкой! Ты пишешь какой-то сценарий, я играю в нем некую роль, но не представляю, чем должно закончиться «кино» – так нечестно! Отныне я желаю знать не только что, но и зачем делаю. По-моему, это справедливо!

Виктор ничего не ответил. Наташа не была уверена, что он слышал ее слова: он лежал, плотно закрыв глаза. Мужик с соседней койки с подозрением поглядывал в их сторону, и Наташа повернулась так, чтобы он не мог видеть ее лица.

* * *

Витя Арбенин всегда оттягивал момент возвращения домой. Сначала он несколько минут неподвижно стоял под дверью, прислушиваясь к звукам по ту сторону. Только в том случае, если он ничего не слышал, мальчик всовывал ключ в замок: тогда он не сомневался, что мать, как обычно, унюхавшись дури, крепко спит или, как она это любила называть, «грезит», ничего не замечая вокруг. В доме мог случиться пожар, но Алиса и не шелохнулась бы. В таком состоянии у нее не возникло бы и мысли, что в квартире находится ее младший сын Олежка, которому может потребоваться помощь.

Алиса не была злой женщиной. В те дни, когда ее разум оставался не затуманенным наркотиком, она любила приласкать сыновей – правда, в последнее время только младшего: старший давно перестал видеть в матери человека и старался держаться от нее подальше.

Алиса не могла не замечать, что Вите противны ее прикосновения, неприятны даже ее обращения к нему. Мальчик отвечал, но так неохотно и сквозь зубы, что ни о каких откровениях между матерью и сыном не могло быть и речи. Алиса срывалась, устраивала скандал, а потом, ловя на себе холодный, полный презрения взгляд, подолгу рыдала в подушку.

После подобных стычек она давала себе слово завязать с наркотиками, вернуться к нормальной жизни, но наступал вечер, а с ним накатывала жестокая депрессия. Полулежа в кресле, Алиса с тоской разглядывала собственные фотографии десятилетней давности. Тогда ей казалось, что мир вращается вокруг нее и существует лишь для того, чтобы ей жилось легко и приятно! Красавица с многочисленных портретов то загадочно улыбалась, подперев кулачком круглый подбородок, то заливисто хохотала, демонстрируя прелестные ямочки на нежно-розовых щеках. Порой она выглядела задумчивой, но это состояние было Алисе глубоко чуждо в то время безоблачного счастья, и лишь по требованию фотографа она напускала на себя меланхоличный вид.

Алиса могла стать звездой. Многие соглашались с этим, как и с несомненным наличием у нее способностей и необыкновенной внешности. Она могла выгодно выйти замуж и сейчас растила бы детей в роскоши, но вышло иначе… Алиса точно знала только отца Виктора, а вот кто поспособствовал появлению на свет Олежки, представляла смутно, он и родился-то случайно, просто она слишком поздно поняла, что снова беременна.

У Олега были все шансы стать неполноценным, так как именно в тот год его мать подсела на «тяжелые» наркотики, но по какой-то необъяснимой причине мальчишка родился здоровым и активным. Все заботы о нем легли на плечи старшего брата, так как Алиса редко пребывала в трезвом состоянии. Пару раз по жалобам соседей в квартиру наведывались работники службы опеки и попечительства, но их неизменно встречала немного усталая, но все еще великолепная в своей слегка потускневшей красоте женщина-актриса: Алиса была хитрой, как ее тезка-лиса, и умела собраться и подать себя, когда необходимо. Она рассказывала сердобольным теткам о своей тяжелой жизни и о том, как нелегко одной растить двоих мальчишек. Женщины слушали, сочувственно кивали и уходили, убедившись, что в чистенькой, хотя и скромно обставленной квартирке Алисы нет никакого наркопритона, описанного соседями.

Наркопритона и в самом деле не было: Алиса марафетилась только к вечеру, перед приходом «клиентов». Они платили хорошо, и, не будь мать Вити и Олега наркоманкой, они уже давно смогли бы подобрать себе более комфортабельное жилье, однако Алисе требовались деньги на «дурь», а это удовольствие не из дешевых.

Нельзя сказать, чтобы мальчишки голодали: Алиса регулярно вручала Вите деньги на продукты, вот только готовила редко. Обычно этим занимался старший сын – ему пришлось научиться варить кашу, супы из пакетиков и макароны. Витя считал, что они с Олегом прекрасно прожили бы без Алисы. Правда, ее мужчины регулярно давали деньги, но Витя думал, что уже достаточно взрослый для самостоятельного добывания финансов. Ему исполнилось двенадцать, все заботы о брате и так на нем, оставалось лишь подыскать подходящую работу! Витя прекрасно осознавал, что много заработать не сумеет, но он привык жить скромно, поэтому мог надеяться худо-бедно прокормить себя и брата. В этой ситуации Алиса, которую мальчик давно перестал называть теплым словом «мама», представляла собой помеху.

…Алиса Лиханова считалась звездой и в школе маленького городка Гатчины, где она участвовала во всех внеклассных мероприятиях, и во дворе, где проживала ее немногочисленная семья. Девочка отличалась редкой музыкальностью, пела и танцевала, поражая талантами учителей и соседей. К девятому классу выяснилось, что из Алисы получается настоящая красавица. От мальчиков не было отбоя, но, воспитанная в строгости мамой и отцом-военным, она и не помышляла о романтике. Разумеется, Алисе нравились робкие ухаживания юных кавалеров, но она не позволяла себе с ними ничего лишнего. К тому же к этому времени у нее появилась идефикс, а потому на гулянки с ребятами оставалось мало времени: Алиса, как принято выражаться, заболела сценой. Вопреки воле родителей по окончании школы она отправилась в Питер, подала документы в театральный институт и поступила с первого раза! Впрочем, это вряд ли можно было счесть странностью: председатель комиссии, уже немолодой, но именитый и все еще очень востребованный актер БДТ, не остался равнодушен к огромным синим глазам, гладкой алебастровой коже и густой гриве вьющихся темных волос.

Алиса добилась того, чего так страстно желала, и родителям пришлось смириться с выбором дочери, тем более что дела у нее шли отлично. Девушке предоставили комнату в общежитии, а потом она и вовсе перебралась в съемную квартиру: маме с папой было невдомек, что их дочь пользуется покровительством известного человека, предоставляя определенного рода «услуги», и именно с его подачи перед юной «дивой» открывались все двери!

К чести Алисы, необходимо добавить, что актерский талант у нее и в самом деле был. Первые же учебные постановки принесли ей успех, и девушка вновь примерила на себя уже привычную роль звезды, только теперь уже – в самом прямом смысле. Еще во время учебы Алиса умудрилась сняться в двух полнометражных фильмах и мечтала о карьере профессиональной киноактрисы, как вдруг на нее одно за другим посыпались несчастья.

Сначала умер от инфаркта отец. Мать ненадолго его пережила, и Алиса осталась одна. Правда, ее одиночество не было полным: помимо пожилого любовника у девушки появился еще один друг – сын важного чиновника городской администрации. Алиса познакомилась с ним на танцах, регулярно проходивших в различных учебных заведениях. Девушка обожала танцевать и флиртовать, и ей нравилось ощущать на себе жадные взгляды представителей противоположного пола.

В тот день Алиса с подругами отправились в СПбГЭУ, где и встретилась с симпатичным молодым парнем. Он оказался веселым и разбитным, знал невероятное количество анекдотов, а также был вхож в самые высокие круги тогдашнего «высшего общества». Кроме того, он приторговывал иностранными шмотками и косметикой, что в то время считалось золотым дном.

Алиса мечтала не только о славе великой актрисы, но и о красивой жизни – такой, какую вели знакомые ее нового приятеля. Она настолько увлеклась, что почти забросила своего пожилого театрального благодетеля. Алиса наивно полагала, что всегда сможет покаяться перед стариком, поплакаться ему в жилетку и вернуться, если в «новой» жизни что-то не заладится. Но она просчиталась!

Девушка была еще слишком молода, чтобы понимать, как мстительны порой бывают отвергнутые мужчины. Ее благодетель, считая себя оскорбленным в лучших чувствах, обрубил ей все пути. Сначала на Алису обрушилась новость об увольнении из театра, куда она только что устроилась по протекции своего «старика». Девушка не стала унывать, а отнесла свои документы сразу в несколько театров. Ни один из них ее не принял. Алиса не сразу заподозрила подвох, правда выяснилась позже: бывший покровитель лично разговаривал со всеми главными режиссерами театров, предупреждая о приходе молодой актрисы, и просил отвечать ей отказом. Алиса поняла, как опрометчиво поступила, и попыталась вернуть себе благосклонность «старика», но он уже нашел себе новую «дебютантку» и даже не стал разговаривать с неверной возлюбленной.