Текст книги "Нарушенная заповедь"

Глава 10

«Все будет в порядке», – уговаривала себя Кристина, но мозг, привыкший к анализу и необходимости многократной проверки информации независимо от надежности ее источников, требовал подтверждения этого тезиса.

«Ну кому надо меня убивать? Это просто смешно! За последние пять лет я больше имела дело с цифрами, чем с людьми. Цифры не имеют привычки угощать обидчиков отравленными конфетами».

«А разговор с Ильей насчет неблаговидных делишек менеджера Смагина? – поинтересовался внутренний голос. – Кто знает, сколько людей кормится с этих откатов?»

«Значит, – Кристина загнула один палец, – Смагин. А еще? Кто же еще? Как назло, ничего в голову не приходило. Как там говорил знаменитый сыщик Эркюль Пуаро? Маленькие серые клеточки. Ну же! Давайте, работайте, маленькие серые клеточки!» Но клеточки, очевидно, объявили забастовку.

Конечно, каждый должен выполнять свою работу. Полиция – ловить жуликов, она, Кристина, считать прибыль в кармане у Мальчика… Стоп! Мальчик… В памяти всплыли кадры из любимого фильма: плывущий по Волге пароход, раннее утро, выстрел… Так не доставайся ты никому! Бабушка всегда плакала в этом месте… Да уж, Кристина Сергеевна, самоуверенности вам не занимать! Если директора начнут убивать каждого уволенного ими сотрудника, проблема безработицы в стране решится раз и навсегда.

Все-таки, может, обратиться в полицию? Но что она им скажет? Что кто-то хотел отравить ее конфетами? А они спросят: кто? Нет, не так! Они спросят: где улики, то есть оставшиеся конфеты? И тут Кристина ощутила прилив той самой радости, которая охватывала ее каждый раз, когда удавалось найти какой-нибудь способ увеличить доходность продаж, почти не нарушая законодательства.

– Ася! – прокурорским тоном окликнула она соседку, по-прежнему мучающую ноутбук.

– Да? – встрепенулась та.

– Тут недавно стояла коробка конфет, белая такая.

Соседка по палате зарделась, смущенно опустила глаза.

– Извините, Кристина Сергеевна…

– Кристина!

– Извините, Кристина! Тут… Я… Я позвоню… – она потянулась за телефоном.

«Адвокату своему, что ли?» – подумала Кристина, а вслух сказала:

– Никуда не надо звонить, скажи толком, куда они делись?

– Я их отдала. Санитарке, Полине Иосифовне. Я сестре позвоню, чтобы она принесла точно такие же.

– Никому не надо звонить. А откуда они появились, ты видела?

– Я…

«Ну, конечно, не я!» – Кристине стало жалко полицейских, которым по долгу службы приходится панькаться с такими Асями.

– Я не видела, – наконец выговорила Ася.

– То есть, кто принес конфеты, неизвестно, а забрала их санитарка, так? – подытожила Кристина.

– Нет, не так. Я сама их ей отдала, – твердо сказала Ася.

– Зачем?

– Ну понимаете… Она мне помогла… И вообще, она такая хорошая, добрая… Как мама… – Ася всхлипнула.

С матерью у Кристины были сложные отношения, но Асины мотивы она, в принципе, поняла. Остается найти Полину Иосифовну и попросить вернуть конфеты.

Сунув в карман кошелек, она надела на здоровую ногу сапог, взгромоздилась на костыли и вышла в коридор. Он был абсолютно пуст, и лишь в самом конце за столом сидела Аня, дежурная медсестра, и что-то писала. Далековато, конечно, но надо тренироваться.

– Мне нужна Полина Иосифовна, – сказала Кристина, с горем пополам добравшись до цели и с трудом переводя дух.

– Послезавтра будет, – ответила Аня, продолжая что-то строчить в журнале.

– Не могли бы вы дать мне номер ее телефона? – Кристина не собиралась ждать так долго. Охвативший ее сыщицкий азарт требовал продолжения расследования.

– Мы не даем телефоны сотрудников, – отрезала медсестра.

Кристина решила слегка сменить тон:

– Понимаете, девушка, я живу совсем одна, и я попросила Полину Иосифовну кое-что мне купить из вещей. Понимаете? А тапочки, – она кивнула на свой сапог, – забыла. Помогите мне, пожалуйста.

– Давайте так, – сжалилась над пациенткой Аня, – я наберу ее номер, а вы попросите, что надо.

Конечно, такой путь развития Кристину не очень устраивал, но она понадеялась, что сумеет получить у санитарки нужную информацию. Однако этим надеждам не суждено было сбыться – телефон Полины Иосифовны не отвечал.

– Может, вы все-таки дадите мне телефончик? – повторила Кристина, подкрепив свою просьбу вытащенной из кошелька купюрой. – В виде исключения. Не хочется отвлекать вас от работы.

– Ну, если только в виде исключения… – и Аня записала на маленьком листочке заветный номер. Потом покопалась в адресной книге мобильника и написала еще один – домашний. Сунув в карман заветную бумажку, Кристина направилась в палату. Все это, конечно, хорошо, вот только как она будет звонить – телефона у нее по-прежнему нет. Молодцы сотрудники. Ну ладно уволили, ну ладно не торопятся принести хоть какие-нибудь деньги – расчет, компенсацию за неиспользованный отпуск, еще что-нибудь. С деньгами проблем нет – платил Мальчик хорошо, потребности у нее были небольшие. К тому же удалось пристроить деньги на депозит под выгодные проценты. Но хотя бы вещи ей должны вернуть? Сумку, телефон мобильный…

Войдя в палату, Кристина наткнулась на вопросительный взгляд Аси.

– Что-то случилось? – спросила та.

– Можно мне еще раз воспользоваться вашим телефоном? – вопросом на вопрос ответила Кристина. – Последний, надеюсь.

– Пользуйтесь, сколько нужно, – Ася подошла к Кристининой кровати и положила телефон на тумбочку.

Номер Полины Иосифовны не отвечал, и Кристина набрала телефон «Апогея».

Можно было даже не сомневаться, что трубку снова поднимет Рыбак. «Прописался он там, в приемной, что ли?» – недовольно поморщилась Кристина.

– Здравствуйте! – сказала она и поняла, что не знает имени собеседника. Инициалы помнит: И. С. Рыбак, а полностью имя и отчество не знает.

– Здравствуйте, Кристина Сергеевна.

– Здравствуйте, – повторила она.

– Вам Людмилу Григорьевну? – предупредил собеседник ее следующий вопрос. – А ее сегодня нет, она на больничном. Может, я смогу быть чем-нибудь полезен?

«Ишь как говорит, будто по писаному, – подумала Кристина. – А почему, собственно, и нет?»

– Я вас очень попрошу, – сказала она, стараясь говорить как можно любезнее, – попросите Людмилу Григорьевну привезти мне мой мобильный телефон, зарядку к нему, а еще… – тут Кристина поняла, что ей нужны такие вещи, о которых говорить с мужчиной совсем не хочется. – Знаете, пусть она, как появится на работе, мне перезвонит. Хорошо? – и, дождавшись утвердительного ответа, повесила трубку.

Покосившись на Асю, с головой ушедшую в ноутбук, Кристина решила еще раз воспользоваться ее добротой и попыталась связаться с Полиной Иосифовной. Оба телефона молчали. Неужели придется ждать два дня, чтобы узнать судьбу коробки конфет? Однако интуиция подсказывала, что все случится гораздо раньше, и она оказалась права. Не прошло и получаса, как в дверь постучали. Короткий и энергичный стук не вязался в представлении Кристины ни с одним из ее знакомых, скорее всего, снова нагрянули родственнички Аси. Поэтому она, борясь с подступающим раздражением, закрыла глаза. Несколько секунд в палате стояла тишина, потом раздался сухой деревянный стук, и что-то маленькое покатилось по полу. Кристина открыла глаза и увидела, что источником шума был карандаш, удерживавший Асину прическу. Очевидно, соседка резко обернулась на стук, карандаш выпал, и ничем не сдерживаемые волосы рассыпались по плечам. А в дверях, не в силах отвести взгляд от такой красоты, каменным истуканом застыл Рыбак.

– Можно? – спросил он у Аси.

Та кивнула и попыталась одной рукой укротить волосы. Рыбак бросился на помощь – поднял карандаш, сделал вид, что смахивает с него пыль, и протянул Асе. Она, путаясь в словах, начала благодарить его. Пока Рыбака в палате не было, выражалась она вполне связно, а тут будто какой-то вирус кретинизма подхватила.

– Здравствуйте (как же, черт подери, тебя зовут?), – прервала мучения соседки Кристина, – присаживайтесь. – Она указала на металлический стул с дерматиновым сиденьем. Стул был явно маловат для крепко сбитого Рыбака, но он как-то компактно уселся и примостил на коленях объемистый портфель, на который Кристина поначалу не обратила внимания.

– Здравствуйте, Кристина Сергеевна! Прекрасно выглядите! – он улыбнулся так искренне, что она, при всем своем скептическом отношении к визитеру, не нашла повода усомниться в его словах.

«А он даже совсем и ничего», – подумала Кристина, глядя, как Рыбак открывает портфель, и испытывая при этом жгучее чувство любопытства, сродни тому, что чувствуют дети, глядя на развязывающего мешок Деда Мороза. – Высокий, подтянутый, довольно симпатичный и, можно сказать, молодой человек, хотя темно-русые волосы на висках совсем седые. Ботинки дорогие, даже под больничными бахилами видно. Одет просто: темно-серый свитер, черные брюки. Но за этой простотой чувствуется обдуманность, причем обдуманность женская. Видно, мадам Рыбак любит своего благоверного. Хорошо, что она, Кристина, зареклась связываться с женатыми мужчинами. Ася, похоже, на эти грабли еще не наступала – вон как старается, плетет кружево обольщения. Сейчас опять что-нибудь уронит.

Но Ася, вопреки ожиданиям, ничего ронять не стала, а, напротив, отвернулась к окну и с утроенным энтузиазмом принялась терзать клавиатуру ноутбука.

А Рыбак тем временем извлек из недр портфеля коробку.

– Я, Кристина Сергеевна, телефона мобильного в вашем кабинете не нашел, – тут он виновато улыбнулся, и Кристина поняла – врет. – Поэтому купил вам новый. Модель, конечно, бюджетная, но, думаю, на первых порах сойдет. А потом вы себе что-нибудь подберете по вкусу.

Кристина поморщилась от обиды. Не из-за утерянного телефона, нет – у нее дома лежал абсолютно новый аппарат, подаренный шефом на день рожденья. Жалко было утраченных контактов сотрудников, друзей. Конечно же, это Мальчик распорядился не отдавать ей телефон. А Рыбак продолжал доставать из портфеля подарки.

– Это сим-карта к телефону, выбрал вам номер красивый, видите – пять семерок.

Кристина вдруг почувствовала, что этот здоровый взрослый дядька жалеет ее и, словно маленького ребенка, пытается успокоить с помощью подарков. В носу защипало, еще немного, и обида прольется предательскими слезами. Нельзя, чтобы кто-то видел, как она плачет! Кристина сжала кулаки, задержала дыхание.

Помощь пришла неожиданно.

– Молодой человек, – раздался Асин голос. – Извините, я не знаю вашего имени-отчества…

– Иван, просто Иван, – Рыбак привстал со стула и слегка склонил голову.

– А я Ася. Не могли бы вы помочь мне…

Рыбака как ветром сдуло с дерматинового стульчика, а Кристина неожиданно поняла, что с трудом сдерживает не слезы, а смех. Ну надо же, мамочка с папочкой назвали сыночка: Иван Рыбак. Почти как в сказке – Иван – рыбацкий сын. Там был еще Иван-царевич… Только царевичей на всех не хватает, рыбаков гораздо больше.

Рыбак тем временем помог Асе что-то исправить в компьютере и вернулся к бывшей сотруднице. Кристина уже совладала с эмоциями, а попутно освоилась с новым телефоном и пыталась дозвониться до Полины Иосифовны. Ни один из двух номеров не отвечал.

– Иван… – она сделала маленькую паузу, и Рыбак тут же ею воспользовался:

– Давайте без отчества!

Кристина для виду потянула паузу, а потом тряхнула головой:

– Давайте. У меня к вам очень большая просьба. Личная.

Последнее слово прозвучало так интимно, что Кристина почувствовала, как кровь прилила к щекам. Хорошо, что на улице уже стемнело и Рыбак не заметил ее смятения.

– Конечно, Кристина Сергеевна, все, что в моих силах! – он сложил ладони домиком.

– Вернее, две. Во-первых, не называйте меня Кристиной Сергеевной, а во-вторых, мне нужно найти человека по телефонному номеру. Это возможно?

Рыбак неопределенно пожал плечами.

– Говорите номер.

Кристина протянула листок с телефонами санитарки. Окинув его коротким взглядом, Рыбак выудил из кармана мобильник.

– Михалыч? – спросил он у невидимого собеседника. – Рыбак на проводе. Не пробьешь телефончик по старой дружбе?

В течение нескольких минут мужчины обменивались ничего не значащими с точки зрения Кристины репликами, а потом Рыбак продиктовал домашний телефон санитарки. Далее последовал обмен воспоминаниями, во время которого неизвестный Михалыч, очевидно, «пробивал» номер, потом Рыбак что-то быстро настрочил на обороте листка с телефонами.

– Ну вот, готово, – сказал он Кристине, попрощавшись с собеседником. – Что вы собираетесь с этим адресом делать?

– Вызову такси и съезжу, – уверенно ответила Кристина.

Рыбак скептически посмотрел на одиноко торчащий у кровати сапог и костыли, примостившиеся за спинкой кровати.

– А что, – продолжила мысль Кристина, – мне надо еще купить кое-чего из вещей. Те же тапочки…

– Послушайте, – остановил ее Рыбак, – давайте вы напишете список, а я все куплю и к Полине Иосифовне вашей заеду.

– Ну уж нет! – Он что, думает, что она не способна на такие элементарные вещи, как купить себе нижнее белье в ближайшем магазине? – Давайте адрес! – Кристина требовательно протянула руку.

– Предлагаю компромисс: я согласен поработать таксистом и отвезти вас, куда скажете.

Кристина заколебалась. С одной стороны, предложение было достаточно здравым, с другой – ей хотелось сохранить статус независимой женщины, способной самой о себе позаботиться. Пауза затягивалась, и тут на помощь снова пришла Ася:

– Ой, как здорово! А возьмите и меня с собой! Так хочется прогуляться! Пожалуйста!

– А как же твоя простуда?

– Все в порядке, – Ася смотрела на Кристину такими умоляющими глазами, что та поспешила согласиться.

Однако осуществлению планов помешала судьба в лице медсестры Ани, идущей по коридору с банкой, в которой мелодично позвякивали градусники.

– Куда это вы собрались? – сердито спросила она, глядя на вывалившуюся из дверей палаты троицу.

– Никуда, – первой нашлась Кристина. – Вот, товарища провожаем.

– Да, да, – подтвердил Рыбак, – провожают.

– Все, проводили и давайте назад. Температуру надо мерить.

– Нам не надо, мы здоровые, – ответила Кристина.

– Здоровые, – вяло подтвердила Ася.

Но, похоже, Аня относилась к тем особо старательным медработникам, которые будят пациента ночью, чтобы сделать ему инъекцию снотворного.

– Больные, здоровые – это будет доктор решать, а ваша задача – соблюдать правила внутреннего распорядка. Вам, Субботина, – она вытащила из банки градусник и направила его острым концом на Асю, – в особенности надо контролировать температуру. Вы у нас планируетесь на операцию.

Ася тихо ойкнула и побледнела.

– А вы, Светлова, – градусник, словно стрелка компаса, повернулся в сторону Кристины, – еще и имущество больничное собираетесь умыкнуть!

Кристина оторопела. Неужели ее подозревают в попытке утащить из больницы костыли?

– Да, да! – продолжала негодовать Аня. – Знаете, сколько у нас таких случаев! Подушки уносят, одеяла, костыли опять же… – Медсестра воинственно перевела дух и продолжила уже более спокойным тоном: – Так что вернитесь в палату. Пожалуйста.

Кристине ужасно хотелось поскандалить, внутри в поисках выхода клокотала лава. Она резко обернулась, чтобы отчитать медсестру, заподозрившую ее в попытке утащить из больницы пару бросовых костылей, но не приняла в расчет свое не совсем устойчивое положение. По инерции ее качнуло в сторону двери, Ася вскрикнула и схватила соседку по палате за локоть. И тут это произошло. «Боже! Кристина! Ты ведешь себя как Шура с барахолки», – укоризненным шепотом произнес до боли знакомый голос.

Кристина вздрогнула. Она готова была биться об заклад, что голос этот принадлежал бабушке. Интонация, излюбленное «боже», да и соседка Шура с барахолки – персонаж, которым бабушка оперировала, когда надо было привести отрицательный пример. Кристина покосилась на Асю – слышала ли она? Но все внимание Аси было сосредоточено на Рыбаке, который, оказывается, крепко держал Кристину за талию. Этого еще не хватало! Чувствуя, как решимость и желание куда бы то ни было идти отступают, Кристина высвободилась из объятий бывшего сотрудника, проскакала в палату и села на кровать. «Странно все это», – назойливой мошкой билась в висок мысль.

– Ну вот все и решилось, – подытожил Рыбак. – Значит, я еду к вашей Полине, а утром, перед работой, забегу и расскажу, что мне удалось узнать. Хорошо?

Он внимательно посмотрел на Кристину, которая сидела на кровати, тупо уставившись в противоположную стену.

– С вами все в порядке?

Кристина нашла в себе силы кивнуть. С ней не все в порядке, но Рыбака это не касается. Конечно, хотелось, чтобы он позвонил сегодня же вечером и рассказал о результатах своей поездки, но сейчас ее больше заботило другое. Бабушка.

Рыбак ушел. Медсестра, убедившись, что температура у обеих пациенток нормальная и на больничное имущество никто не покушается, утратила к ним интерес. Ася снова нырнула в ноутбук, а Кристина лежала на спине и рассматривала пятно на потолке. Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы воспоминания о бабушке не причиняли такой боли? Скоро два года, как она живет одна, а всплески воспоминаний обрушиваются на нее с неослабевающей силой, и тогда кажется, что ничего хорошего в жизни уже не случится. Будет только работа – пусть даже любимая – и больше ничего. А сейчас нет даже работы. Не из-за этого ли она вновь вспомнила о бабушке? В палате сгустились сумерки, стало совсем тихо, даже клацанье Асиных пальцев по клавиатуре ушло на второй план. Кристина уже не чувствовала своего тела, она будто растворилась в тишине и своих воспоминаниях.

В последние годы они часто ссорились. Кристине хотелось быть независимой, а еще, устроившись в «Апогей», она решила резко сменить имидж. Новый образ, образ успешной, деловой стервы, почерпнутый из глянцевых журналов, к сожалению, почти полностью противоречил бабушкиной доктрине о том, какой должна быть настоящая женщина. Впрочем, со временем Кристина кое с чем согласилась. Например, бабушка считала, что настоящая женщина никогда не наденет обувь на шпильках. Причем тезис этот никакими доводами не подтверждался. Просто не наденет, и все. И Кристина, обожавшая шпильки, в один прекрасный момент поняла, что в туфлях на устойчивом каблуке чувствует себя гораздо увереннее.

Хуже было с постулатами насчет отношений с противоположным полом. Инициатива должна исходить исключительно от мужчин, считала бабушка. У Кристининой матери наверняка были совсем другие принципы, но она бросила дочь, когда той не исполнилось и семи, вышла замуж за австралийца по фамилии Коллинз, укатила на его родину и родила еще троих детей. Изредка мать звонила, но разговаривала с ней в основном бабушка. Звонить было дорого, да к тому же следовало делать паузы между словами – ведь Австралия находится так далеко, что сигналу нужно какое-то время на преодоление этого расстояния. Точь-в-точь как свету звезд требуются годы, чтобы люди на Земле смогли его увидеть.

Поначалу Кристина была уверена, что мать скоро приедет и заберет ее с собой. «Будешь кушать кашу (слушаться бабушку, хорошо себя вести, закончишь четверть на пятерки, выучишь английский и т. д.), поедешь к маме в Австралию», – обещала бабушка. И Кристина кушала (слушалась, вела, заканчивала, зубрила английские глаголы). В читальном зале взрослой библиотеки она прочитала об Австралии все, и пока библиотекарша любезничала с одним из посетителей, украла из журнала «Вокруг Света» лист (из серединки, там текста не было, одни картинки) с фотографиями этого континента: задорно улыбающийся абориген с кудрями; дом с крышей, напоминающей переполненные ветром паруса; животное, одновременно похожее на свинью и хомяка…

Зная, что бабушка за такой поступок по головке не погладит, Кристина засунула журнальный лист в конверт и приклеила его скотчем к дну кровати (как в фильме про сыщиков), так что лист можно было свободно достать и, гладя его шелковую поверхность, мечтать о предстоящем путешествии.

Вот она несется вскачь по холму в сопровождении выводка Коллинзов, а мать с гордостью говорит: «Это моя старшая дочь!» Кристина не сомневалась, что мать помнит о ней, любит ее и когда-нибудь обязательно заберет к себе. Только непременно вместе с бабушкой. Мать часто писала бабушке, а на день рожденья присылала дочери подарок – плюшевого медведя, очевидно, считая, что маленьким девочкам положено любить плюшевых медведей. И Кристина старалась их любить, хотя медведи были абсолютно идиотскими: какими-то уж очень австралийскими, абсолютно не похожими на старомодных русских мишек, бурых и крепких, как молодой боровик. У них были вытянутые морды, отдаленно напоминающие клювы хищных птиц, и длинные, болтающиеся конечности. Кристина высаживала медведей в ряд на книжную полку над своим письменным столом.

Когда ей исполнилось тринадцать, едва распечатав посылку и увидев там очередного остроносого уродца, она просто забросила его на антресоль над входной дверью. Следующая посылка полетела туда нераспечатанной. В четырнадцать на антресоль переехала вся компания медведей с книжной полки, а под Новый год Кристина достала уже махрившийся на сгибах лист с ехидно ухмыляющимся аборигеном, домом-парусником и свиньей-хомяком, порвала его и высыпала обрывки в окно. Ветер подхватил их, закружил хороводом, раскрасил снег под окном. Получилось очень даже по-новогоднему.

Последняя посылка пришла, когда Кристине исполнилось восемнадцать. Надорвав бумагу и увидев все того же остромордого медведя, Кристина забросила подарок на антресоль.

Встретились они за день до похорон бабушки. Кристина сначала колебалась – сообщать матери или нет, а потом все-таки решила, что это как-то не по-людски. Она не знала номера телефона и послала телеграмму по адресу, указанному на последней посылке. Мать позвонила в тот же день.

Ехать в аэропорт, чтобы встречать чужую, по сути дела, женщину, не хотелось. Чего проще – отправить водителя «Апогея», снабдив его табличкой с надписью Коллинз. Или Светлова? Какую фамилию надо написать на этой чертовой табличке? Так и не определившись, Кристина поехала сама. У выхода из терминала толпился народ. Кристина даже слегка растерялась – как же она узнает мать? Но увидев, сразу узнала, хотя она была совсем не такой, какой рисовало воображение. Не высушенной австралийским солнцем смуглой стервой, а, наоборот, светлокожей, какой-то мягкой, тягучей, как сгущенное молоко. Она даже говорила, слегка растягивая слова.

Всю дорогу из аэропорта до дома Кристина молчала, односложно отвечая на вопросы матери.

Последующие дни – похороны, поминки – вспоминались с трудом. Кристине порой даже казалось, что все происходит в каком-то другом измерении. Просто так сложились обстоятельства, что она вошла не в ту дверь и вместо сияющего спокойствия, царящего в их с бабушкой мире, попала в мир скорби, слез и ощущения того, что ничего уже нельзя исправить.

– Ты меня ненавидишь? – спросила мать в день отлета.

– Нет, – Кристина равнодушно пожала плечами, – я даже благодарна тебе.

– За что? – мать подняла на нее полные слез глаза. У нее все время были заплаканные глаза.

– За то, что ты меня очень хотела. А сейчас прости, мне надо на работу – я уже два дня не ходила, – Кристина посмотрела на часы. – Через сорок две минуты подойдет машина. Водитель проинструктирован, он поднимется в квартиру и поможет тебе вынести вещи. Дверь просто захлопни. Все. Да, платить ему не надо.

– Кристина… Девочка…

Кристина понимала, что еще слово, и она уже не сможет уйти, останется здесь, в прихожей, и до приезда машины будет торопливо пересказывать этой плачущей женщине свою жизнь. Расскажет ей о своих детских мечтах, обидах, уродливых медведях и украденном из библиотеки листе с ухмыляющимся аборигеном. А потом мать все равно уедет к тем, другим, любимым детям, а она, Кристина, останется одна в пустом доме, будет долго мусолить обиду, страдать, вспоминать. Нет, это не для нее. Это для тех, кто живет на берегу. А Кристина привыкла быть в самом центре потока, когда нет времени на слезливую рефлексию. И вообще ни на что нет времени.

– Все, до свиданья. Может, еще увидимся.

– Увидимся… – эхом повторила мать.

Кристина вышла во двор, села за руль, но уехать не смогла. Сидела и смотрела, как точно в срок появилась апогеевская машина, как в сопровождении водителя вышла из подъезда ее мать, как автомобиль выкатился со двора. И только после этого повернула ключ зажигания.

Как-то Мальчик организовал для сотрудников офиса психологический тренинг, призванный освободить их подсознание от накопленных проблем. Тренер (просто Павел, так он представился), судя по уверенному взгляду и мягкой улыбке, был начисто лишен каких-либо проблем, а заодно и комплексов, страхов, фобий и иже с ними. И от этого ему верилось абсолютно безоговорочно. «Просто Павел» сказал, что детей своих надо любить и желать. Причем задолго до того, как они появятся на свет. Ребенок, которого родители (даже один родитель) желали, добьется большего, нежели зачатый по неосторожности или в качестве средства для обретения штампа в паспорте.

– Я даже на глаз могу определить среди вас человека, которого родители очень сильно хотели, – сказал Павел.

С минуту он молча бродил между сидящих кружком апогеевцев. А потом остановился возле Кристины, и она почувствовала, как ее доверие к тренеру с оглушительным треском расползается по швам. «Нет! – мысленно кричала она. – Это не про меня!» Но Павел, наверное, был плохим тренером и, не почувствовав ее внутреннего сопротивления, заявил:

– Вот эта девушка, – он наклонился, чтобы прочитать ее имя на бейджике, – Кристина, была самым желанным ребенком в нашей группе. Если останется время, я расскажу, по каким признакам это определяется.

Тренинг продолжался, но полностью разочаровавшаяся Кристина погрузилась в свои мысли, отрешившись от происходящего в зале.

– Уходите? Что так? – спросил Павел, увидев, как во время перерыва она натягивает куртку.

– Мне на работу, очень жаль, конечно, – вежливо, в соответствии с бабушкиными правилами, ответила Кристина. И не сдержалась: – Извините, конечно, но меня мать бросила в детстве, и больше я ее никогда не видела.

– Почему?

Кристина неопределенно пожала плечами: а кто ее знает?

– Этот факт вовсе не опровергает того, что она любила вас и хотела вашего рождения, – сказал Павел таким тоном, что у Кристины слезы навернулись на глаза. – Знаете, вам надо обязательно разобраться с матерью. Она жива?

Кристина кивнула.

– Это очень важно. Для всей вашей дальнейшей жизни. Если сами не сможете – возьмите мою визитку, – он протянул Кристине картонный прямоугольник, – я с удовольствием помогу.

– Кристина! Просыпайся! – горячие бабушкины пальцы пытались вырвать внучку из объятий сна.

Кристина открыла глаза и поняла, что она все в той же палате и это не бабушка, а Ася пытается достучаться до ее сознания.

– Просыпайся, уже обход!

Ого! За окном вовсю розовел зарей новый зимний день. Она проспала почти четырнадцать часов.

Доктор Андрей Андреевич сегодня был настроен более оптимистично.

– Я ознакомился с результатами обследований и думаю, на завтра можно планировать операцию. Вас ничего не беспокоит?

Кристина покачала головой. На самом деле ее очень беспокоил тот факт, что Рыбак до сих пор не позвонил и не доложил о результатах встречи с Полиной Иосифовной. Но, скорее всего, доктор спрашивал о чем-то другом. Промаявшись полдня, Кристина не выдержала и позвонила в офис. Можно было не сомневаться, что когда нужен именно Рыбак, трубку поднимет кто-то другой. Это была секретарша «Апогея». Кристину она не узнала, сообщила, что Рыбак отсутствует и неизвестно, когда появится, Марчук на больничном. Часа через полтора, изнывая от нетерпения, Кристина попросила позвонить в «Апогей» Асю. Рыбака по-прежнему не было. И как после этого можно доверять мужчинам?