Текст книги "Нарушенная заповедь"

Глава 11

Поезд снова остановился. За окном царила кромешная тьма. Тимур дернулся было выйти покурить, но проводница осадила его досадливым жестом:

– Стоянки нет!

– А чего стоим?

– Опаздываем. Теперь будем ждать, пока встречный пройдет. – Она вопросительно посмотрела на пассажира. – Может, чаю или кофе?

Тимуру не хотелось ни чаю, ни кофе. Но у проводницы, наверное, план по реализации – иначе с чего такая забота? Поэтому он кивнул:

– Кофе.

«Ну и хорошо, что опаздываем, – подумал он, возвращаясь в купе, – спешить некуда. Поезд приходит в пять утра, в такую рань не очень уютно торчать на вокзале в ожидании первого автобуса. А таксисты заломят такую цену…» Тимур усмехнулся – он, бывший директор банка, не в состоянии заплатить за такси. Конечно, деньги у него будут. И квартира, и машина. Но это все потом. Сначала надо решить задачу, которую он поставил перед собой еще в колонии, когда получил письмо от материной помощницы Тани.

Вагонный кофе резко отличался от того, что он пил в родительском доме. Эспрессо, сваренный на итальянской кофемашине, которую купили только ради него, Тимура, – ни отец, ни мать кофе не употребляли, заботясь о здоровье. Очевидно, считая кофе неотъемлемым атрибутом банковского дела, Елена Павловна поставила кофеварку в кабинете Михаила Петровича, где отец с сыном обсуждали дела «Аверс-банка». Сюда же, памятуя о данном отцу обещании, Тимур в первый свой посленовогодний визит в родительский дом привез несколько комплектов дартса.

Артем, который при виде отцовской машины, подъезжавшей к крыльцу, всегда выбегал навстречу в ожидании очередной порции подарков, помог ему занести коробки в дом.

– Ну-ну, – скептически скривил губы Михаил Петрович, – покажи, чем занимается мой сын… мой взрослый сын, пока все мы считаем, что он работает.

Тимур осмотрелся, снял со стенки часы в виде корабельного штурвала и водрузил на их место мишень. Придирчиво покопавшись в коробке с дротиками, выбрал тонкий, вольфрамовый. Положил его на ладонь, покачал немного, будто взвешивая, затем зажал между большим и указательным пальцами и резким движением послал в мишень. Дротик коротко свистнул и вонзился в самый центр круга.

Михаил Петрович одобрительно поцокал языком:

– Молодца! Наша порода! Прадед твой, Дмитрий Молчанов, охотником был, так со ста шагов из охотничьего ружья белке в глаз попадал.

– Зачем белке в глаз? – оторопел Артем.

– Так чтобы шкурку не попортить, – пояснил дед и протянул руку. – А ну-ка, дай я попробую.

Тимур выбрал для отца более плотный и хваткий латунный дротик. Михаил Петрович не стал повторять манипуляции сына, считая их откровенным позерством, и, недолго думая, бросил дротик из-за головы. Описав плавную дугу, стрелка вонзилась в наружное черное кольцо.

– Что ж, – самодовольно заметил Тимур, – для первого раза очень даже неплохо. Во всяком случае, есть куда расти.

– Па, дай мне, – попросил Артем.

– Держи, – Тимур протянул сыну латунный дротик.

– Нет, я хочу такой же, какой ты кидал, – заканючил Артем.

– Но этот более удобный, – попытался урезонить сына Тимур. Однако Артем все же выбрал вольфрамовый и, размахнувшись, бросил его в мишень. Дротик отскочил от круга и со звоном упал на паркетный пол.

– Это тебе не безмозглые стрелялки. Тут соображать надо, – менторским тоном проговорил Михаил Петрович.

– Я, во всяком случае, белок не убиваю, – презрительно буркнул Артем и выбежал из кабинета.

– Зря ты так, – сказал отцу Тимур, вслушиваясь в топот сына, – не так уж много тут соображения требуется. Просто ловкость рук, – он сделал вращательное движение кистью, словно фокусник, готовящийся вытащить из шляпы кролика. – А в стрелялках – тактика, стратегия… да много всего.

– Не защищай его, – насупился отец. – Бездельник и лоботряс твой сын. За полгода ни одной книги не прочитал. А Карина с матерью во всем ему потакают. «Ах, бедненький, ах, несчастненький!» – он закатил глаза, изображая представительниц женской половины молчановского семейства. – Будь моя воля, я бы его отправил учиться в Англию или в Швейцарию. Я узнавал, там есть школы для детей с различными… фобиями. С ними работают отличные специалисты. А врач, которую Карина сюда таскает, будет до старости Темку лечить. А заодно и твой кошелек!

Тимуру хотелось прервать неприятный разговор, но у отца, видно, накипело, и он не собирался останавливаться.

– Не думаешь о сыне, подумай о Карине. Разве нормально женщине в ее положении мотаться постоянно туда-сюда? Ведь она не девочка уже! А если кто невзначай на дороге стукнет? Даже не стукнет, а просто толкнет? Много ли надо, чтобы потерять ребенка? Раз – и нету!

«Не надо каркать», – хотел сказать Тимур, но он уважал отца и никогда не произнес бы вслух таких слов, поэтому, отойдя к кофеварке, сделал вид, что увлечен приготовлением напитка.

Ароматный, подернутый нежно-бежевой пенкой кофе немного смягчил горечь отцовских слов. «У нас все будет хорошо, – мысленно программировал себя Тимур, размешивая серебряной ложечкой сахар, – обязательно все будет хорошо». Ложка тонко звякала по фарфору в такт мыслям.

Надо будет поговорить с Кариной, решил он. Конечно, о том, чтобы отправить Артема учиться за границу, не может быть и речи, хотя… Ему нужно было время, чтобы привыкнуть к этой мысли, а потом облечь ее в слова, способные убедить Карину в необходимости такого шага.

В следующий раз Тимур смог выбраться к родителям только на Пасху и был неприятно удивлен тем, что сын, обычно карауливший его у ворот, не выбежал на крыльцо встречать их с Кариной.

– А где Артем? – спросил он у отца.

– Где ему быть? У себя, конечно. Прирос к компьютеру. Ты бы с ним поговорил.

– Поговорю, – машинально кивнул Тимур, глядя, как мать, приобняв Карину, направляется с ней в сторону «летней кухни».

Михаил Петрович проследил за его взглядом и совершенно невпопад улыбнулся:

– Пойдем, посмотришь, какой я тир построил.

– Тир? – искренне удивился Тимур.

– Ну да, тир. Дартс этот твой – такая штука приставучая! Вроде всей премудрости – целься да кидай, а как начнешь, так не оторваться: кидаешь и кидаешь…

«Ага, – подумал Тимур, – а на Артема бочку катишь, что тот целыми днями стреляет. Яблоко от яблоньки…»

Тир Тимура не впечатлил. Кривые стволы трех зеленогорских сосен, срубленных во время закладки сада и так и не нашедших применения в хозяйстве, подпирали заднюю стену летней кухни, являя собой пародию на белые колонны, украшающие парадный фасад. Если «аверс» летней кухни напоминал древнегреческий храм, то «реверс» смахивал на языческое капище. Несмотря на пестрые мишени, прикрепленные к каждой из сосен, зрелище было откровенно удручающим. Но Михаил Петрович, очевидно, этого не замечал.

– Ну как? – спросил он, и в голосе его звучала нескрываемая гордость за дело своих рук.

– Да как тебе сказать… – Тимур неопределенно пожал плечами. – Как-то опасно выглядит. А вдруг бревно упадет кому-нибудь на голову?

Судя по обескураженному выражению лица Михаила Петровича, такая мысль его не посещала.

– Елене тоже не нравится, – сказал он и, немного помолчав, добавил: – Так это временный вариант. Вот потеплеет немного, найму бригаду, они стволы вкопают, забетонируют, навес сообразят. Ладно, пошли в дом, выпьем по рюмочке, пока хозяйки на стол накрывают.

Однако перед тем как выпить по рюмочке, Тимур решил-таки повидаться с сыном. Дверь в комнату Артема, как обычно, была открыта. Сын в наушниках, сгорбившись, сидел за компьютером и яростно клацал мышкой.

– Артем! – окликнул его Тимур. Куда там! Подросток даже не пошевельнулся.

– Артем! – Тимур приподнял «ухо» наушников, и в комнату ворвался приглушенный шум боя. Артем резко оглянулся, скользнул по нему взглядом и снова вернулся к экрану монитора, где качок в камуфляже поливал противников автоматным огнем. Мгновенная потеря бдительности не прошла даром. Один из врагов хлестнул камуфляжника автоматной очередью, экран потемнел.

– Черт! – Артем в сердцах стукнул кулаком по столу.

– Убили? – сочувственно поинтересовался Тимур.

– Ага, – Артем потер пальцами веки и сделал пару вращательных движений головой, разминая затекшие от напряжения мышцы.

– Ничего, в следующий раз задашь им жару.

Сын, очевидно, ожидавший порцию нравоучений, удивленно заморгал глазами.

– Па.

– Ну?

– Хотел спросить у тебя. Можно? – Тимур кивнул. – Почему мочить монстров плохо, а убивать белок – хорошо?

М-да… Вопросец… Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха… Для Артема белки – забавные зверьки, которых они с Кариной кормят грецкими орехами в парке возле школы. Постучишь орехом об орех – и они тут как тут. Тимур зажмурился и мысленно оказался в парке, притихшем на пороге зимы. Бурая листва, покрывающая подмерзшую землю, низкое серое небо и звонкий стук орехов.

– Понимаешь, – медленно, тщательно подбирая слова, начал Тимур, – за каждым действием должно что-то стоять. Наша жизнь – не что иное, как цепь проблем; решая их шаг за шагом, мы продвигаемся вперед. Охотник, убивая зверя, решает проблему пропитания своей семьи. Это личные проблемы. Кроме того, он может решать проблемы другого человека, которые конкретно его не касаются. – Тимур посмотрел на сына – понимает или нет. Тот сидел, угрюмо насупившись и рассматривая что-то на полу. Как же не похож он на того жизнерадостного мальчишку, каким был еще год назад! Совсем взрослый.

Почувствовав на себе взгляд отца, Артем оторвался от пола.

– Зачем решать чужие проблемы? – спросил он тихо.

– Все очень просто. Решая чужие проблемы, ты расширяешь свои финансовые возможности. Если ты видишь чуть дальше своего носа, умеешь находить такие проблемы и помогать людям в их решении, ты будешь счастливее тех, кто этого делать не умеет. Люди делятся на две категории: одни вечно ноют и жалуются на судьбу, а другие, узнав, например, что кому-то нужна шуба, берут ружье и идут стрелять белок. Как-то так… А твоя стрельба – она вхолостую, ты просто расстреливаешь свое время, а вместе с тем и свою жизнь. Жизнь – это не только игра в свое удовольствие. Когда-нибудь ты поймешь, что для перехода на качественно иной уровень тебе надо что-то предпринять. Например, убить белку…

– Вы привлекайте Артема к делу, – сказал Тимур отцу с матерью перед отъездом. – Хватит ему баклуши бить.

Елена Павловна хотела было что-то сказать, но Михаил Петрович поспешил ответить за двоих:

– Конечно, так и поступим. С завтрашнего дня приобщим его к кулинарному ремеслу. Может, унаследует бабушкин талант, и будет он у нас знаменитым кондитером.

Узнать, удалось ли матери привлечь внука к созданию кулинарных шедевров, Тимуру так и не пришлось. Через неделю, на рассвете, его сон прервал телефонный звонок. Тимур не любил такие ранние – внеплановые, как он их мысленно называл, – звонки. Холодея от дурного предчувствия, он взял трубку и сразу даже не понял, с кем разговаривает. Какая-то Мария Васильевна, голос хриплый, незнакомый. И вдруг – словно электрический разряд: Мария, учительница из Лесного, материна подруга.

– Мама? – закричал Тимур, вскакивая с кровати. – Что с ней? Она в порядке? Почему вы молчите? Отвечайте!

– Она умерла… Мне очень жаль… Несчастный случай… Вы сможете приехать? Меня очень беспокоит Михаил Петрович…

– Я уже еду, – он нажал кнопку отбоя.

– Я с тобой, – твердо сказала Карина.

– Не стоит, – не совсем уверенно ответил Тимур.

– Это тебе не стоит сейчас садиться за руль. Не забывай, что там еще Артем. Неизвестно, как повлияет на него смерть бабушки.

Дом на Зеленой горке встретил их настежь распахнутыми воротами. Карина почему-то не поехала по центральной аллее, а свернула направо, к летней кухне. На веранде за столом сидели две деревенского вида тетки в одинаковых косынках и халатах и Мария в строгом черном платье, держащая за руку сидящего рядом с ней Артема. При виде выходящих из автомобиля Карины и Тимура тетки заголосили, запричитали. Мария что-то коротко скомандовала, и они, замолчав, встали, уступая место вновь прибывшим. Карина, поздоровавшись, тяжело опустилась на стул рядом с сыном, погладила его по отросшим волосам.

– Где она? – спросил Тимур у Марии.

– Увезли в морг. Милиция только уехала.

– Как это произошло?

Тетки опять запричитали. Из их невнятного рассказа Тимур понял, что это материны помощницы. Они, как обычно, пришли к шести, чтобы лепить пирожки, но, вопреки обыкновению, не застали хозяйку на месте. Хотя выползающее из дежи тестомеса тесто свидетельствовало о том, что она где-то рядом. Решив, что пока хозяйки нет, можно быстренько курнуть, женщины направились за угол, где хозяин с недавнего времени соорудил из их курилки тир. Тут женщины снова зарыдали, и Тимур вопросительно посмотрел на Марию.

– Непонятно, зачем она туда пошла, – сказала та, водя пальцем по кружевной резьбе столешницы. – Когда Марина с Таней ее нашли («Это так помощниц зовут – Марина и Таня», – машинально отметил Тимур), она уже… Врач предполагает, что она споткнулась о бревно, упала… Сломанное ребро, пробив легкое, вонзилось в сердце… Она умерла почти мгновенно…

Тимур крепко, до боли, сцепил пальцы.

– А где отец?

– Он там, – Мария кивнула на угол постройки.

Тимур посмотрел на Карину. Бледная, с закушенной губой, она гладила по голове перепуганного Артема.

– Я пойду посмотрю, что с ним.

Он завернул за угол постройки, и перед ним открылась Зеленая горка: купы яблонь с набухшими – вот-вот лопнут – почками, кривые сосны, угрюмо взирающие на разгуливающих по сочно-зеленой траве огромных черных ворон. Порыв ветра обдал холодом, и на Тимура накатило осознание реальности происходящего. Пока они сквозь утренние пробки добирались до Зеленой горки, пока он выслушивал рыдания Марины и Тани, и даже после слов Марии ему казалось, что все это происходит с кем-то другим, что сейчас появится мать, начнет хлопотать, накрывая на стол, с молчаливым достоинством улыбаться в ответ на комплименты ее кулинарным шедеврам. И только сейчас он понял, что ничего этого уже не будет: ни застолья, ни улыбок, ни пирожков…

Импровизированный тир был разрушен. Стволы сосен беспорядочно валялись на земле. На одном из них сидел отец, в пижаме и тапках на босу ногу. Возле него стояла открытая коробка с дротиками. Михаил Петрович, не глядя, брал дротики и втыкал их в ствол рядом с собой, словно мстя дереву, ставшему причиной трагедии. Когда коробка опустела, отец сгреб дротики и ссыпал их обратно в коробку.

– Папа, пойдем в дом, простудишься, – сказал Тимур.

Михаил Петрович поднял глаза. Посмотрел на сына. Бледное лицо, глаза-пепелища, посиневшие губы…

– Это я ее убил… – сказал он после продолжительной паузы.

– Нет. Это был несчастный случай, – возразил Тимур, – вставай.

– Если бы я не срубил эти сосны, она была бы жива. Я убил их, а они…

– Прекрати, – резко оборвал его Тимур. – Сейчас не время заниматься самоедством. Я уверен, что мама еще здесь, рядом с нами. Не заставляй ее переживать за тебя.

Тимур понимал, что перегибает палку. Он никогда не разговаривал с отцом так жестко. Впоследствии, вспоминая этот разговор, Тимур сожалел о резких словах, потому что это был их последний разговор. Сославшись на недомогание, отец ушел в дом, а буквально через полчаса, когда, сделав несколько необходимых звонков, Тимур отправился следом за ним, он обнаружил отца сидящим в холле у камина. Глаза его были широко открыты, а на лице навеки застыла смесь удивления и умиротворения.

– Инфаркт, – сказал врач «Скорой», приехавшей через полтора часа.

– Сердце не выдержало, – тихо добавила Мария.

А испуганно жавшиеся друг к дружке Марина и Таня, которых Мария попросила остаться – мало ли какая может понадобиться помощь, – запричитали:

– Видать, сильно покойница мужа любила, что поспешила забрать за собой.

Мария шикнула на них, но они не замолчали, только говорить стали совсем тихо – так шуршат, падая, осенние листья. Что-то о прежних жильцах дома, о висящем над ним проклятье. В шелесте голосов слышался явный страх: кто следующий? А вдруг я? Вдруг хозяйка и на том свете затеет кулинарное производство?

В день похорон шел дождь. Мокрые зонты, мокрые руки, мокрые лица с выражением неподдельной скорби, мокрые губы, повторяющие приличествующие печальному событию слова… Тимур не ожидал, что проводить родителей придет такое огромное количество народа. Маленькая часовня на кладбище в центре города, где были похоронены родители Михаила Петровича, не вместила и десятой доли желающих проститься с супругами Молчановыми. Остальные рассыпались между оградками могил, расположенных у часовни, и многочисленные зонты напоминали россыпи гигантских грибов. «Эх, лучше бы я похоронил их на загородном кладбище! – пришло запоздалое раскаяние. – Посадил бы яблони. Много яблонь… А здесь… Престиж, будь он трижды неладен…» – Тимур обвел глазами геометрически правильные ряды траурных туй и голубых елей, мысленно сравнивая их с неказистыми яблоньками на Зеленой горке. Пожалуй, отцу с матерью будет здесь неуютно.

После похорон они в очередной раз попытались привезти Артема в свою городскую квартиру, и в очередной раз попытка закончилась истерикой мальчика, транквилизаторами и решением отказаться от подобных попыток раз и навсегда. Положение было критическое: оставить сына одного они не могли, и Карине пришлось переехать в дом на Зеленой горке. Изредка, поручив сына Марии, она приезжала домой. Тимур видел, что поездки эти даются ей с каждым разом тяжелее и тяжелее. Несмотря на беременность, она сильно похудела, ее мучили головные боли и бессонница. И хотя жена по-прежнему ни на что не жаловалась, Тимур понимал, что надо на что-то решаться. Ей в сентябре рожать. Вдруг роды начнутся неожиданно? Говорят, во второй раз это происходит гораздо быстрее, чем в первый. И что она будет делать в этой чертовой глуши, где можно сдохнуть, не дождавшись «Скорой»? Тут-то ему и вспомнились слова отца о том, чтобы отправить Артема учиться за границу. Это можно сделать в конце августа, как раз перед родами. Тимур поручил секретарше собрать информацию, после обеда сам повис на телефоне и к вечеру уже выбрал три наиболее подходящих варианта. Оставалось уговорить Карину.

В Лесное он добрался к вечеру и застал жену на веранде летней кухни. Они с Марией пили чай.

– Ты голоден? – подхватилась Карина. – Я сейчас…

– Сиди, – мягко остановил он жену, – я чаю попью. Вот, с печеньем.

Он взял из серебряной вазочки явно магазинное печенье. Да, при матери тут такого не водилось. Откусил и мысленно поморщился – тесто сильно отдавало содой.

Карина словно прочитала его мысли.

– Может, все-таки разогреть чего-нибудь более существенного? Я голубцы сегодня делала, маленькие, как ты любишь.

– Сама? Тогда разогрей, – улыбнулся он. – А что помощницы твои, как их там, Таня и Маня?

– Таня и Марина, – поправила его Мария. – Я так поняла, что после смерти Елены Павловны они здесь не появлялись.

– Почему? – удивился Тимур. – До него только сейчас дошло, что Карина тянет на себе весь дом одна – на Артема надежды мало.

– Боятся они, – пожала плечами Мария. – Про старый дом столько всяких небылиц ходит. Говорят, что сейчас он снова принялся убивать своих обитателей.

– И вы в это верите?

– Я нет, – ответила Мария, – но на чужие плечи свою голову не поставишь.

– Может, посоветуете, к кому можно обратиться? Сами понимаете – Карине сейчас как никогда нужна помощь.

– Да к тем же Тане и Марине. Просто предложите им побольше денег. Я знаю своих односельчан. Уверена – страх перед вечной нехваткой денег пересилит страх смерти.

– Побольше – это сколько? – спросил Тимур.

Озвученная Марией сумма была намного меньше той, что он ожидал.

– Я согласен, – кивнул Тимур. – Вот только состыковаться мне с ними вряд ли удастся раньше следующих выходных. Могу ли я рассчитывать на ваше посредничество?

Мария понимающе улыбнулась:

– Несомненно.

– А вы? – продолжал Тимур. – Мне бы очень хотелось попросить вас летом позаниматься с Артемом по школьной программе. Я планирую со следующего учебного года отправить его куда-нибудь учиться. Так уж получилось, что год он потерял, хочется как-то наверстать упущенное. Если это, конечно, возможно. Разумеется, ваш труд будет должным образом оплачен. – Он вопросительно посмотрел на женщину.

Она склонила голову набок, внимательно глядя на собеседника, будто это не Тимур предлагает ей дополнительный заработок в летние каникулы, а она рассматривает его кандидатуру в качестве помощника по хозяйству. Директор «Аверс-банка», на счету которого были сотни успешно проведенных переговоров, ощутил давно забытое чувство неуверенности. Тимур хотел подкрепить свое предложение парой веских аргументов, но Мария понимающе улыбнулась.

– Разумеется. Мы с Еленой Павловной обсуждали этот вопрос. Наша школа, к сожалению, закрывается, и с июня я смогу уделять Артему столько времени, сколько понадобится.

– А вот и голубцы, – на веранде появилась Карина с дымящимися голубцами. Едва уловимый терпкий запах имбиря, который жена обычно добавляла в мясные блюда, словно послужил катализатором, изменившим русло беседы и превратившим директора банка в обыкновенного мужчину, голодного и уставшего.

Налетевший со стороны Зеленой горки мягкий порыв ветра махнул кистями камчатной скатерти, взъерошил волосы, словно материнская рука когда-то в далеком детстве. На мгновенье показалось, что мать с отцом сидят рядом за столом. Продолжать говорить в этот момент о деньгах означало нарушить эту иллюзию семейного ужина. Тимур положил на тарелку несколько миниатюрных, с пальчиковую батарейку, голубцов, добавил ложку густой, словно мороженое, деревенской сметаны и отрезал кусочек. Глядя на истекающую золотистым соком начинку, он решил отложить все разговоры до утра.