Текст книги "Хтонь в пальто"

Такой день

– Воздух пропитан смертью! Мы ходим по костям! Вместе с водой по каналам течет страх!

– Гроб, гроб, кладбище, – кивает Лия, плотнее запахивая пальто. Уж очень холодные ветра сегодня пронизывают город, не иначе как и впрямь несут смерть.

Впрочем, когда они смерть не несли – и когда бы это не нравилось?

Вик останавливается на перекрестке и хищно прищуривается:

– Здесь кого-то убили.

– Если не отойдешь, убьют тебя, – обещает Лия, за руку оттаскивая его с проезжей части. Спасибо хоть не сопротивляется; впрочем, грань между театральностью и безрассудством он никогда не переходил. Даже в такие дни, как сегодня.

Сегодня у Вика настроение быть мрачным… ну, не то чтобы пророком – скорее капитаном Очевидность. Или чукчей из анекдота: что видит, о том и поет. А видит он смерть и ужас – хтонической частью, по крайней мере.

С людьми об этом не поговоришь, в каких бы близких отношениях ни состоял: послушают-послушают и спешно переведут тему. Далеко не всем по душе мрак, смерть и ужас, вот и приходится делиться с кем-нибудь настолько же хтоническим. По случаю совпавшего выходного Вик позвал на прогулку Лию, и она, конечно, не смогла отказать. Вернее, не захотела: рядом с Виком, говорящим о смерти, дышится удивительно глубоко и спокойно.

К перилам канала Вик кидается со спешкой отчаявшегося самоубийцы, и только давнее знакомство удерживает Лию от того, чтобы кинуться следом. Нет, Вик не станет прыгать: он не дурак и любит жизнь. Просто сегодня… Сегодня такой день.

– Постоим здесь. – Вик ложится грудью на перила. – Красиво.

Покосившись на воду, Лия разворачивается спиной и, массируя виски, интересуется:

– Что ты видишь?

– Черное, – с готовностью откликается Вик. – И серебристое. Течет, переплетается, вьется узорами. Страшно и красиво.

Страшно – да. Красиво – вряд ли. Но если Вику нравится…

– На тебя похоже, – вдруг заявляет Вик.

Этот кошмар – на нее?!

Лия складывает руки на груди и холодно, под стать ветрам, усмехается:

– Да ну?

– Когда ты пришла к нам работать: полупрозрачная блузка, черные стрелки-серпы и два ряда острых зубов, – я умер, так же как умираю здесь и сейчас. Но, – Вик выпрямляется и смеется, – попросил научить краситься, не чтобы подкатить, честное хтоническое!

Лия смеется вместе с ним и, оттолкнувшись от перил, кивает: пойдем дальше?

Два года назад знакомые знакомых принесли новость о некоем агентстве «Хтонь в пальто», и Лия не устояла: какая уважающая себя хтонь устоит? На собеседовании обещали самые разные задачки: от простого чаепития до чего-нибудь в духе «Пусть ваша хтонь покажет мне надчеловеческий мир». «Чем необычнее, тем лучше», – кивнула Лия и подписала договор. В конце концов, ей всегда нравились компьютерные игры-головоломки и пазлы на тысячу кусочков – наверняка рабочие задачки будут не скучнее.

На точке, куда ее отправили, уже работали двое постоянных хтоней: Вик и Слава. В первый день они сидели в офисе, пили чай, знакомились, а во второй Вик поймал в коридоре: «Научишь так же краситься?»

Лия, конечно, решила, что это подкат: зачем парню макияж? Но купилась на оригинальность и даже позвала к себе, хотя первый раз предпочитала встречаться на нейтральной территории. А потом благодарила умение держать лицо, потому что Вик, отказавшись от чая, заявил: «Я готов, давай приступим, но учти: в макияже я полный нуб».

Несколько дней он приходил на работу то с синими тенями, то с тонкими, как лезвие ножа, стрелками, то усыпанный блестками – и, главное, все удивительно подходило к его черным волосам. А однажды вечером, когда они с Лией вместе шли домой, позвал на свидание.

Лия согласилась.

Сегодняшняя прогулка ничем не отличается от первого свидания. Они с Виком ходят мимо дышащих ветром каналов и молчаливых кладбищ, сворачивают куда глаза глядят и читают надписи на стенах, оставленные энтузиастами с маркерами: «Улыбнись», «Звезды сегодня прекрасны», «Хаос – это я».

В конце концов улицы выводят их к центру. С тоской оглядев серое небо – ни единого намека на солнце! – Лия предлагает:

– Вон симпатичная кофейня с милой баристой. Хочешь зайти?

– Надеюсь, там все пропитано смертью? – кривится Вик, пиная камешек, не вовремя угодивший ему под ногу.

– Нет, там все пропитано жизнью. Зато бариста нас видит.

У Вика вспыхивают глаза.

– Видит? Тогда идем, конечно!

– Как мало тебе надо для счастья, – усмехается Лия. Неловко спотыкается о выбоину в асфальте, но Вик мгновенно подхватывает ее под руку и, глядя в глаза, шепчет:

– Ошибаешься. Мне надо очень много. Но многое состоит из малого, так почему бы малому не радоваться?

Этап киношных поцелуев в любой миг сближения они давно переросли – так что Вик лишь заботливо отряхивает пальто. И, сбросив дурное настроение взмахом головы, ухмыляется:

– Я не удивлен, что ты споткнулась.

– Неужели тут кто-то умер? – наигранно удивляется Лия. – Да быть того не может!

– Ой, иди ты! – фыркает Вик.

А Лия ловит его за руку:

– Вместе пойдем. Вон дверь, открывай.

Они заходят в кофейню под звон колокольчика, и девочка Лена вздрагивает за стойкой. Конечно, она узнает Лию, ставшую постоянницей. И конечно, она видит Вика – по-настоящему.

– Здравствуйте! – Лия подходит к стойке. – Мне, как обычно, раф с мятой и апельсином. А ему – капучино, пряный, как смерть.

– Я заплачу, – морщится Вик, вытаскивая телефон. – Блин, очки надо было взять, все такое яркое…

Лена заметно теряется: яркость лампочек и чужая нетерпимость к свету – явно не ее забота, но, когда над тобой нависает недовольное чудовище, попробуй возрази. Со стороны-то не видно, что Вик на самом деле лапочка и ничего не сделает.

– Не обращайте внимания, у него просто такой день, – советует Лия. – А кофейня у вас замечательная.

И пихает Вика в бок, чтобы не ворчал.

Они устраиваются в самом темном углу, и, судя по всему, пары глотков капучино Вику хватает, чтобы от ощущения жизни перестало тошнить. По крайней мере, он выпрямляет спину, встряхивает головой и с хищным прищуром оглядывается по сторонам.

– Девочка и правда милая. И правда нас видит. Вон, гляди, как таращится.

Лена вовсе не таращится – наблюдает исподтишка, притворяясь, что сидит в телефоне. Ее косой взгляд полон затаенного любопытства; казалось бы, уже насмотрелась на хтоней, та же Лия заглядывает в кофейню по три раза на неделе. А нет, все равно интересуется.

Впрочем, Лия понимает: при знакомстве она разглядывала Вика минут пять, не меньше. Будь ты хоть трижды хтонь – не каждый день встречаешь трехметрового зверя с шестью лапами и головой шакала! Как тут не засмотреться?

Смутившись, Лена поспешно отворачивается.

– Да ты смотри, смотри, – машет рукой Вик, не вставая с места, благо сейчас они единственные гости и ненужного внимания не привлекут. – Мы любим, когда нас видят.

– Вы же не люди-невидимки, – фыркает Лена. – Как можно вас не видеть?

– Ты прекрасно поняла, о чем я, – улыбается Вик. – Многие на нас смотрят, но это не значит, что они видят. А ты видишь. Такой потенциал!..

Действительно потенциал, Лия тоже сразу приметила. Наверняка Лена видит не только хтоней, но и всяких мелких существ, встречу с которыми обычные люди списывают на «показалось»; и уж точно знает, как это – доверяя ощущениям, оказываться в нужное время в нужном месте и делать то, для чего тебя позвали. А значит, вполне может стать проводником для разных потоков, текущих сквозь этот мир, – не таким, как хтони, но не хуже; просто иным.

Взяться бы за Лену, развить ее талант, но вначале – выжечь облепивший изнутри страх. И Вик, судя по вспыхнувшим глазам, ровно это собирается предложить.

Лена дергает плечами: мол, да, вижу, и что дальше? Столько в ней ершистого сопротивления, что Лия легонько щелкает Вика по носу:

– Не приставай к девочке и не парь ей мозги. Лучше скажи спасибо за кофе.

– Спасибо за кофе! – послушно объявляет Вик. – И прошу прощения за беспокойство.

Точно в доказательство благодарности он вытаскивает из кошелька несколько соток и, метнувшись к стойке, оставляет их в баночке для чаевых. А вернувшись за стол, двигается ближе к Лии и шепчет:

– Здесь много жизни, и это правильно, хоть и не для нынешнего меня. Такой уж день. Все равно спасибо, что привела.

Сердце привычно пропускает удар, когда Вик полусогнутым пальцем касается щеки – в тысячу раз интимнее любого поцелуя! Хотя первый их поцелуй, конечно, ничему не затмить.

Тогда они, уставшие от прогулки, опустились на скамейку в сквере у метро. Вик, помедлив, взял за руку и прошептал: «Можно тебя поцеловать? Только я не умею: сколько ни ходил на свидания, дело так и не дошло». «Люди убегали, когда ты начинал говорить про смерть?» – пошутила Лия, отвлекая внимание от дрожащих пальцев. А Вик без намека на улыбку пожал плечами: «Увы».

Для существа, насквозь пропитанного смертью, у него оказались удивительно теплые губы. И если бы он захотел поцеловать сейчас… Нет, только гладит по щеке. Лия, впрочем, ничего против не имеет.

– Поехали ко мне? Сам знаешь, у меня достаточно смерти, а еще есть вино. Завтра, конечно, на работу…

– Поехали, – кивает Вик. – Кофе, пряный, как смерть, – это хорошо, но мало. Хочется большего.

– А кто говорил, что радуется малому?

– А я не радуюсь? Улыбка до ушей, хоть завязочки пришей! – Он приподнимает пальцами уголки губ.

Лия выбрасывает стаканчики и застегивает пальто. Пришли, навели суету, насладились кофе и чужим вниманием и смотались – до чего бесцеремонно! Впрочем, каждому порой не хватает встречи с хаосом. Можно считать, сегодня хаос – это они. Такой уж день.

– Еще раз спасибо за кофе! – оборачивается на пороге Вик.

– Всегда пожалуйста, заходите снова! – привычно отвечает Лена. И поди пойми, это обычная вежливость или ей правда интересно встречаться с хтонями.

На улице моросит дождь. Вик распахивает пальто и запрокидывает голову – здесь, где воздух пропитан смертью, а по каналам течет страх, ему ощутимо легчает. И Лия, ежась от попадающих за воротник капель, вдыхает поглубже. Все-таки в такие дни рядом с Виком дышится удивительно полно.

Можно идти к метро, только кое-какой момент вначале прояснить.

– Надеюсь, ты не собираешься приставать к этой девочке?

Вик ухмыляется:

– Славная девочка, лакомый был бы для меня кусочек…

– Не вздумай лишать меня хорошей баристы! – отрезает Лия. – Напугаешь так, что она отсюда сбежит, – я тебя покусаю.

Вик разводит руками, точно говоря: «Кусай на здоровье». Какой же он невыносимый. Как же без него скучно.

Дождь усиливается, барабанит по асфальту и припаркованным машинам, и даже прищуриваться не надо, чтобы разглядеть в туманной дымке полупрозрачные силуэты. Лия усмехается уголком губ: сколько ни притворяйся, будто не замечаешь смерти, а рядом с Виком невольно обостряются все чувства. И он ведь сейчас видит то же самое, только в разы ярче.

– Гроб, гроб, кладбище?

– Оно самое. – Вик потирает глаза. – Пойдем к метро? Знаешь, там ведь смертей и ужаса было не меньше; да и как еще до тебя добираться?

Лия сжимает протянутую руку и подставляет ладонь серым каплям. Предлагает:

– Пока будем ехать, можешь рассказывать все, что увидишь: мои уши в твоем распоряжении.

– А если я захочу заткнуть их музыкой? – улыбается Вик, поглаживая ее пальцы.

– Пропитанной смертью?

– А ты как думаешь?

И правда, что еще слушать в такой день?

«Приедем ко мне, – думает Лия. – Закажем суши. Откроем вино. Будем валяться в кровати и говорить ни о чем – или ни о чем не говорить».

Завтра снова на работу, снова кого-то пугать, с кем-то гулять, кому-то помогать. Но сейчас в наушники льется смерть, а Вик, беззвучно шевеля губами, рассказывает о костях и тенях, оставшихся в тоннелях метро. И больше ничто не имеет значения.

Такой уж сегодня день.

Как стать хтонью

– Здрасьте, «Хтонь в пальто» слушает.

– Как стать хтонью?

– В смысле, как попасть к нам на работу? Для начала…

– Нет. Я человек, но хочу быть хтонью. Вы должны знать, как ею стать.

– Кхм, обычный человек не…

– Да что вы мне мозги парите! Просто секретом делиться не хотите?

– Ладно-ладно. Консультация будет стоить…

– Мне плевать, сколько она стоит! Пожалуйста. Я так устал быть человеком.

– Давайте адрес и удобное время. Сделаем все возможное.

– Кто поедет?

– Давай как обычно: камень, ножницы, бумага?

У каждой хтони свои предпочтения, своя, можно сказать, специализация. Вик, например, любит пугать. Лия с охотой берется за необычные заказы: недавно возилась с девочкой, которая не могла себя найти, хотя это работа для психолога, а не для хтони. А Лютому по душе разговоры за чашкой чая.

Тем интереснее, когда за очередную задачку могут взяться несколько хтоней: запах азарта, дух состязаний! Кто продолжит валяться в кресле, а кому выпадет дальняя дорога?

Вик самоустранился: «Болтать – это без меня, спасибо, хватит». Лютый не разочаровался бы, если бы тоже остался в офисе: они с Виком придумали бы, как скоротать время, – но в споре Лия выкинула бумагу против его ножниц. Поэтому теперь он цепляется за поручень в вагоне метро и соображает, с чего начать разговор. Крис предупредил, что заказчик своеобразный: «Я пойму, если вы откусите мне голову: там не человек – огромный кусок самолюбия, которому все должны!» Удастся ли такого на чаепитие раскрутить?

Не то чтобы Лютый не умел работать без чая, но с ним спокойнее. Сидишь, греешь руки о кружку, вдыхаешь аромат ягод и цветов, а хтонической лапой незаметно заказчика поглаживаешь, чтобы решился душу открыть.

Этому, правда, надо не душу обнажать, а получить консультацию, как стать хтонью, – если Лютый правильно запомнил. Ох и задачка! И что сказать? Крис хоть подумал бы, прежде чем принимать заказ! Или попросту отказать не смог: куску самолюбия, которому все должны, попробуй откажи.

«Как-нибудь выкручусь!» – Лютый показывает язык своему отражению в окне вагона. Не одной же Лии с мозголомными заказами разбираться.

Заказчик, мрачный парень лет двадцати, чуть не скрипит зубами. Он настаивал на консультации прямо у порога, без возможности даже на тумбочку присесть – но все-таки согласился отвести на кухню. И теперь ждет не дождется, когда Лютый оставит в прихожей верхнюю одежду; и во взгляде у него читается: «Ну чего так долго?»

Лютый сбрасывает ботинки и смущенно переступает на коврике в одних носках: тапки не предложат, что ли? Встряхивает головой: в сторону смущение, у кого зубы и когти, кто тут главный? – и кивает:

– Пойдемте.

Кухня не отличается чистотой: в раковине свалена посуда, на скатерти – разводы от кружки, пол усыпан крошками. Заказчик демонстративно отодвигает две табуретки, садится на одну из них и, закинув ногу на ногу, сверлит Лютого взглядом. А Лютый, старательно этого не замечая, оглядывается в поисках чайника и чашек. Ага, вот он, электрический, притаился у плиты, а посуда, наверное, в сушилке. Осталось выяснить, где заварка.

– Чай у вас где?

– Я не пью чай.

– Кофе?

– Не хочу тратить время, – заказчик скрещивает руки на груди. – Давайте перейдем к делу.

«Лучше бы Лия поехала», – вздыхает Лютый. Садится на табуретку, сплетает пальцы в замок и в упор смотрит на заказчика: пусть не думает, что он один умеет взглядом сверлить.

– Итак, вы хотите быть хтонью? Почему?

– Сами как думаете? Быть человеком скучно.

И попробуй аргументированно возразить: никогда человеком не был, даже у полукровок больше человеческого опыта. Вдруг и правда скучно без когтисто-зубастой части?

Нет, погодите, а как же творчество? Кто картины рисует, кто музыку пишет, кто сочиняет книги или строит сложнейшие чертежи – например, как Вик на прошлой работе. А надоело творить – посмотри фильм, сходи на концерт, прогуляйся по городу, с друзьями в кафе посиди! Где тут место для скуки?

– Я бы так не сказал, – мягко возражает Лютый.

– Вы хтонь, – отрезает заказчик. – Где вам понимать.

– У меня есть знакомые люди, да и я тоже…

– Думаете, они стали бы вам жаловаться? А вы – все еще хтонь.

Лютый скрипит зубами: почему нельзя плюнуть и уйти? Нет, вообще-то можно: заявить, что задача не в его компетенции, и попрощаться. Пускай Крис отправляет Лию, чтобы она голову ломала.

Но если встанет и уйдет, это сильно ударит по самолюбию. Не новичок, чтобы из-за характера заказчика все бросать, даже не попытавшись. Да и спецом по чаю недаром прозвали, а?

Заказчик приподнимает брови: ну, где рецепт, как стать хтонью?

– Я вижу на скатерти чайные разводы, – холодно замечает Лютый, – значит, чай тут имеется. Давайте все-таки выпьем? Я настаиваю.

Заказчик закатывает глаза:

– Давайте.

Шумно встает с табуретки, достает из шкафчика упаковку чая и бросает на стол.

Ну что, кто тут главный?

Все время, пока кипит вода, заказчик барабанит пальцами по столу. А Лютый демонстративно молчит, наблюдая за пузырьками, поднимающимися со дна чайника. Красивый чайник, между прочим: стеклянный, с желтой подсветкой. Купить себе, что ли, такой же, как только старый окончательно умрет?

Но думать надо не о чайнике. Что заказчику сказать? Еще поспрашивать о причинах странного желания, а затем, отталкиваясь от них, убедить, что человеком быть тоже неплохо? Вдруг он выпьет чаю и расслабится, подобреет, охотнее слушать начнет..

Не отворачиваясь от чайника, Лютый присматривается к заказчику хтонической стороной. Ух, вот это иголки, прямо как у дикобраза! Он со всеми такой ершистый? Не больно его друзьям? А есть ли у него друзья?..

Стоит погладить иголки, как они тут же складываются, обнажая… А это уже интереснее!

Чайник щелкает кнопкой: наконец вскипел.

– Значит, быть человеком вам скучно?

Лицо у заказчика все такое же надменное, но в словах гораздо меньше яда:

– Скучно. Человек – это просто человек. А хтонь – это хтонь. У нее зубы и когти, она опасная, к ней никто не полезет.

«Можно подумать, к твоим иголкам многие лезут!» – мысленно фыркает Лютый. И мысленно же чешет затылок: яснее не стало. Человек – это человек, а хтонь – это хтонь, спасибо, капитан Очевидность! Неужели он думает, что жизнь хтони настолько отличается от человеческой?

– Возможно, я вас разочарую, – осторожно начинает Лютый, – но хтони живут так же, как люди. Мы тоже снимаем квартиру и ходим на работу, а свободное время проводим с друзьями или за книгой.

Заказчик стучит кружкой о стол:

– Но вы делаете это иначе! Вы по-другому видите мир, и мир по-другому видит вас. Только вы этого не замечаете, потому что никогда не были людьми! Вы не знаете, как чувствует себя человек.

Лютый отпивает чаю и кивает:

– Ну и как же чувствует себя человек?

И голову подпирает кулаком: я внимательно слушаю, рассказывай, не стесняйся.

– Человеку страшно, – заказчик отодвигает кружку и сплетает пальцы в замок. – Мир жесток, а человек беззащитен. Его могут ножом в подворотне пырнуть – и все, будто и не было. Могут бизнес отобрать. Подставить, спустить на дно. Да просто ногу в автобусе оттоптать! А у него ни когтей, ни зубов, чтобы себя защитить.

– А хтони, значит, зубы покажут – и все проблемы сразу решатся?

– Нет! – он яростно мотает головой. – Но когда ты страшный, когда некого бояться – жить проще.

Лютого накрывает волной его страха: ледяного, пронзительного, сбивающего дыхание. Но хорош был бы, если бы поддался! Поэтому Лютый отмахивается легким движением головы и вздыхает: какой ребенок. Это только воображать классно, как тебя все бояться будут, а на деле ничего интересного.

Но там, под иголками, было кое-что еще кроме ледяного страха. Покажет или нет?

Заказчик отпивает чаю, на мгновение встречается глазами и бормочет, уставившись в стол:

– А еще хтонь – это немножко чудо. Она же нечеловеческая. Она крутая и великая, она знает, что делает. Люди где-то там, внизу, а хтонь…

И вдруг, уткнувшись в ладони, всхлипывает.

– Эй, ты чего? – теряется Лютый: на заказах у него еще не рыдали. Протягивает руку, но, закусив губу, гладит все-таки хтонической стороной: мягко, бережно, едва ощутимо.

– Родители говорили: «Тебя ждет великое будущее!» – Заказчик хлюпает носом. – И где оно? Я не был лучшим студентом, не построил карьеру, не открыл свой бизнес. Сидел и боялся: мир такой жестокий, как я буду? Хотел стать не-человеком, чтобы и мир для меня был другой, и… и я для мира был другим. Думал, вы мне поможете, но… Я не знаю, что делать!

Лютый касается его плеча, и заказчик, обняв за шею, захлебывается рыданиями. Правильно, пускай поплачет, не надо держать в себе. И как сразу не разглядел под маской надменности обиженного и напуганного мальчика?

Мир вовсе не жесток, если знаешь, как с ним подружиться, и становиться для этого хтонью совсем необязательно. А великое будущее – это не всегда отличная учеба, стремительная карьера и бизнес.

Только как это донести?

Когда заказчик, наплакавшись, убегает в ванную, Лютый снова включает чайник. Жаль, нет какого-нибудь чая с ромашкой или чабрецом, только чистый черный. Но ладно, справится и так: кто тут главный, кто за атмосферу отвечает? Неужели чай?

Заказчик дрожащей тенью возвращается на место, прячет опухшие глаза.

– Извините, что я…

Лютый с улыбкой подносит палец к губам:

– Тсс, дай чаю завариться, потом поговорим, – и мысленно окутывает этого сгорбившегося паренька мягким теплом, будто флисовым пледом. Разве ромашка и чабрец так смогут?

Получив кружку с чаем, заказчик поднимает голову и, кажется, хочет продолжить извиняться, но Лютый снова не дает.

– У меня есть друг. Он хтонь-полукровка, то есть изначально слабее, чем я. Но он такой крутой, столько всего может, в том числе по хтонической части! – Отпив чаю, Лютый поясняет: – Это я к чему. Ты сам себе ставишь ограничения. Я слабый человек, а мир такой жестокий, интересной жизни у меня не будет, чего теперь пытаться? А ты пытайся! Начни писать или рисовать. Познакомься с новыми людьми. Гуляй по городу и разговаривай с граффити, в конце концов.

– Я не смогу, – заказчик вцепляется в кружку, и коконом паутины сжимают его темные нити сомнений и страха. – Я же… обычный. Серый.

– Да все необычные себя обычными считают, просто со стороны не видят. Ты внутри так светишься, у-у-у! Только свет не выпускаешь.

Дернув плечами, заказчик утыкается в кружку, но все-таки нерешительно улыбается, и нити, посветлев, ослабляют хватку. Вот и молодец.

И чтобы окончательно развеять сомнения, Лютый прибавляет:

– А мой друг, кстати, тоже боится. Боится упасть с лестницы и сломать ногу. Боится, что с близкими что-то случится. Боится, что однажды расхочет у нас работать, а куда дальше идти, не поймет. Хтоническая сущность – не лекарство от страха.

– Жалко, – вздыхает заказчик, но паутина не затягивается сильнее – расплетается: не так уж искренне он жалеет.

– А мне-то как жалко! – смеется Лютый. – У тебя хоть надежда была, а я с детства всю правду знал. Но ничего не поделаешь, надо справляться самому.

Они сидят не меньше часа. Лютый рассказывает рабочие истории: за год их целая куча набралась. А заказчик вспоминает о родителях, которые требовали быть лучшим во всем, о том, как нелегко давалась учеба в школе и еще сложнее – в университете и как на работе рано или поздно ошибался и уходил сам, пока не успели уволить.

– А сейчас ты где работаешь?

– Я… так, курьерю немного и в офисе бумажки разбираю. Да и деньги остались, я откладывал.

– О другой работе не думал?

– Думал, но… Не знаю. Решу потом.

Уже в прихожей, застегивая пальто, Лютый спохватывается:

– Неловко вышло: я имени не спросил, перешел на «ты»…

– Я ж говорил: я Серый, – улыбается заказчик. – Сережа. Сергей. – И прибавляет тише, глядя исподлобья: – Ты очень вовремя на «ты» перешел. Очень правильно.

– Ты тоже научишься быть правильным и своевременным, – обещает Лютый. И, на мгновение прикусив язык, предлагает: – А если захочешь, приходи к нам работать. По заказам, конечно, хтони ездят, но и другие вакансии есть.

– Я подумаю, – кивает Сережа. – Сначала разберусь со страхом и придумаю что-нибудь интересное, а потом, может, и к вам.

Лютый показывает большой палец:

– Вот это настрой! – и, махнув на прощание, уходит.

На улице прохладно, а ведь неделю назад такое солнце светило! Ох уж этот непредсказуемый сентябрь. Лютый прячет руки в карманы и, шагая к метро, пытается представить: а что бы видел на его месте человек?

Не мог бы касаться хтонической стороной – это понятно; значит, не замечал бы чужих эмоций: иголок настороженности, искр любопытства, мягкого свечения веры в чудо? А как же тени, шныряющие вдоль домов? А существа разной степени проявленности, которые то наблюдают из арок, то подбегают и утыкаются носом в ладонь?

Неужели Сережа был прав: даже книги Лютый читает иначе, не так, как люди? Неужели человеческая жизнь и правда скучна?

«Какой бред! – Лютый трясет головой. – Город у нас один, песни и фильмы – тоже, и рисуем мы на одинаковой бумаге одними и теми же карандашами. Только кто-то не боится проводить линию за линией, а кто-то заранее уверен в провале и даже не притрагивается к карандашам».

Дело тут далеко не в природе. Страх у людей и у хтоней тоже один на двоих, а что с ним делать: рассечь огненным мечом или позволить себя проглотить – каждый выбирает сам.

Главное – помнить: человеку хтонью при всем желании не стать. И разве это так уж плохо?