Текст книги "Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы"

Глава 2. Встреча у подъезда

Как Настя и предполагала, прогульщик Парфенов, обнаружив, что его любимая задняя парта занята Снегиревой и Белоконевой, начал было качать права. Но подлиза Наташка таким умильным голоском попросила его: – Костенька, ну будь человеком, дай нам с подругой здесь посидеть, у нас личные проблемы. Ты же мужчина, должен понимать. – И так ласково погладила по крутому плечу, что Парфенов тут же растаял. Неизвестно, что он себе вообразил, но, только пробасив «ладно, сидите, чего уж там», забрал свою сумку и перебрался к Сереже Новикову. Чем поверг того в глубокое изумление, быстро перешедшее в бурное негодование. Но поскольку, кроме негодования, хилый Новиков противопоставить накачанному Парфенову ничего не мог, то так же быстро увял и только весь урок крутил головой, обиженно поглядывая на Наташку.

– Снегирева, а чего это ты на «камчатку» перебралась? – поинтересовалась математичка Светлана Михайловна. – Решила с алгеброй завязать? На тех широтах ты многого не достигнешь.

«Ей овладело беспокойство, охота к перемене мест», – злобно продекламировал очкарик Митька, оставшийся в одиночестве. Нет, такой подлости от человека, которого постоянно подкармливал, он не ожидал. О, женщина, имя тебе – вероломство!

– От перемены мест слагаемых сумма не изменяется, – миролюбиво отозвалась Настя. – Просто Наташа попросила посидеть с ней: ей хочется подтянуть математику. Чтобы я в трудную минуту помогала. Все будет в порядке, Светлана Михайловна, мы не будем болтать. Только по делу.

– Ну-ну поживем, увидим, – с сомнением протянула учительница.

– Как там наши контрольные? – поинтересовался класс.

– С математикой более-менее, а вот с физикой позор один.

– Но мы же такие задачи не решали! – возмутилась Настя. – Сама Елизавета Карповна сказала.

– Да, что было, то было, – подтвердила математичка. – Комиссия тоже получила внушение. Но и вы сильно не радуйтесь, – кое-что должны были решить. Но ведь не решили! И у Елизаветы Карповны из-за вас теперь неприятности.

Класс притих. Лизавету они любили. Она была незлобива и всегда могла понять человека: отпустить с урока, когда очень надо, или не поставить пару даже отъявленному лодырю, если у того были проблемы с родителями. И вот теперь из-за их лени хороший человек должен страдать.

– Мы подтянемся, честное слово! – пообещали девочки. – Вот увидите, Светлана Михайловна, мы теперь возьмемся за физику. Просто нам столько задают по английскому – больше ни на что времени не остается. Скажите Елизавете Карповне, что мы исправимся. Мы очень за нее переживаем, да, ребята?

Мужская часть класса согласно поддакнула.

– Ну, будем надеяться, – вздохнула учительница. – Но вы не забывайте: английский английским, а к выпускному по математике надо готовиться всерьез. Экзамен этот обязательный для всех, а кто не сдаст, может и справочку получить вместо аттестата за девятый класс. Никого не хочу пугать, но такая вероятность существует.

Учительница, конечно, сгущала краски. Сама она прекрасно понимала, что такое в их школе никогда не случится: директриса не допустит. Все получат свои аттестаты, иначе и быть не может. Но пусть лентяи поволнуются, может, хоть от страха за ум возьмутся. И для острастки она вызвала к доске Парфенова. Класс погрузился в решение очередного уравнения.

Какое все-таки у Светланы ангельское терпение, думала Настя, наблюдая за страданиями Кости Парфенова, заблудившегося в вычитании дробей. Нет, мне в учителя нельзя: я бы его точно убила. Боже, да он не знает таблицы умножения!

– Парфенов, сколько будет семью восемь? – ласково спросила учительница.

– Сорок восемь, – почесал в затылке Костя. – Ой, нет! Пятьдесят восемь.

Класс грохнул.

– Чего вы ржете? – обиделся Парфенов. – Ну, забыл человек. Нет бы подсказать. Сильно умные, да? Митяй, еще раз хихикнешь, в лоб дам.

– Парфенов, не забывайся! – прикрикнула математичка. – Не знать таблицу умножения в девятом классе – позор! Докатился!

– Да на фиг она нужна, есть же калькулятор. Ну, тупой я, тупой, – неужели вы до сих пор этого не поняли, Светлана Михална? Можно я сяду?

– Садись. Что после девятого думаешь делать?

– А, не знаю! Пусть батя думает, – это его забота. Да вы не волнуйтесь, я в десятый не пойду. Надоела мне учеба до чертиков.

– Кто же добьет это несчастное уравнение? – обратилась учительница к классу. – Снегирева, не выручишь?

– Не, не хочу, – отказалась Настя. – Я лучше подруге буду объяснять, а то она тоже напутала: списывала с доски.

– Придется самой, – обреченно вздохнула учительница и встала.

– Ты будешь думать? – сердито прошептала Настя, глядя, как Наташка торопливо зачеркивает написанное. – А еще в лицей собралась! Как можно такой бред списывать?

– Что же ты раньше молчала? Сама решаешь, а меня бросила. А если я не знаю как дальше.

– Спросить не могла? Ладно, смотри.

И Настя шепотом принялась объяснять подруге решение. Но Наташку хватило ненадолго. Вскоре Настя заметила, что та ее не слушает, а только делает вид: глаза Наташки мечтательно затуманились, а физиономия приняла отрешенное выражение.

– Наталья! – толкнула Настя подругу. – Ты где витаешь? Спустись на землю.

– Настя, ну почему ты такая правильная? Неужели тебе не надоело? – тихонько заныла лентяйка Наташка. – Ну не люблю я эти уравнения, хоть убей!

– А тебе их не надо любить, ты же замуж за них не собираешься. Их надо не любить, а решать. Или решай, или о лицее забудь.

– Ладно, не злись. На новогоднюю дискотеку что наденешь?

– Не знаю. Не думала еще. Не морочь голову, решай, говорю! После уроков Настя задержалась в школьной библиотеке, – надо было сдать книги, которые питавшая к ней слабость библиотекарша выдала ей на дом из читального зала, правда, только на один день. Наташка не стала ее дожидаться, – куда-то унеслась. Когда Настя вышла во двор, из их класса там уже никого не было, – только мальчишки расстреливали снежками девочек, выходивших из школьного здания.

– Настюха два уха! – радостно заорал Витька Семенов из седьмого «А», запуская в нее снежком. Он почему-то вечно цеплялся к Насте, стоило ей появиться в его поле зрения. Вот и сейчас удачно пущенный снежок попал ей за воротник, – пришлось расстегивать пальто и вытряхивать снег, пока не растаял.

– А у тебя их что, три? – огрызнулась Настя. – Делать нечего, что ли? Чего пристаешь?

– Да он к тебе неравнодушен, неужели не ясно? – Выскочившая из дверей Наташка насмешливо посмотрела на Витьку.

– Ду-ура! – заорал Витька и покраснел, как морковка. – Две дуры!

– Точно, неравнодушен! – загоготала Наташка. – Ишь, уши загорелись!

– Ладно, Наталья, не смущай ребенка, – миролюбиво отозвалась Настя, отряхиваясь. – Он еще малый для этих дел.

– Сама ты! Да пошли вы! – Витька швырнул снежок в забор и, круто повернувшись, побрел прочь.

– Похоже, я угадала, – подмигнула подруга. – Ну и как он тебе?

– Я не занимаюсь совращением малолетних. И вообще, ты способна о чем-нибудь думать, кроме мальчишек?

– А о чем думать: об уроках, что ли? Вот еще!

– Да хотя бы и об уроках. Ты придешь ко мне сегодня? Я хочу начать с физики – папа нужные учебники достал. Для физматшкол – с углубленным изучением.

– Насть, давай после каникул начнем, а? Куча времени впереди – ну куда спешить? Неужели не жалко новогодние праздники отравить физикой?

– Нет, Наташа, ты как хочешь, а я с сегодняшнего дня начинаю готовиться.

– Ладно, тогда и я с тобой. Только давай у меня. И Никита в случае чего поможет, он же все это учил. Кстати, он должен быть дома: говорил, что у них кто-то из учителей заболел и их отпустят пораньше.

– У тебя так у тебя – мне без разницы. Только без трепотни, хорошо?

– Хорошо-хорошо! Как пообедаешь, приходи. Я в магазин за молоком. Пока! – И она убежала.

Зайдя во двор, Настя увидела возле своего подъезда пацана с рогаткой, – тот целился в птиц, порхавших у ее кормушки. – Ты что, гад, делаешь? – бросилась к нему девочка. Но было поздно: к ее ногам упал желто-синий комочек, еще недавно бывший прелестной птичкой, которой она так любовалась сегодняшним утром.

– Гад, ты же ее убил, убил! – Вырвав у маленького негодника рогатку, девочка разломала на ее мелкие кусочки, затем наклонилась и бережно подняла птичку. Глазки у той были прикрыты голубоватой пленочкой, но птичка еще дышала.

– Отдай, она моя! Я за ней все утро гонялся, – заревел пацан, размазывая сопли по щекам.

– Я тебе отдам! А ну, пошел с нашего двора! Еще раз увижу, уши оборву! – пообещала Настя.

– Сама получишь! – ревел тот, отбежав на всякий случай подальше. – Я братану скажу, он из тебя мартышку сделает! Отдай лучше!

– Кто тут маленьких обижает? – Насмешливый голос заставил Настю обернуться. Позади нее стоял незнакомый высокий парень и с интересом разглядывал ее.

– Забери у нее! – заныл пацан. – Это я подстрелил, а она не отдает. Скажи ей!

– Кажется, еще живая. – Почему-то почувствовав доверие к незнакомцу, Настя показала ему птичку. – Может, очухается?

– Живая, – подтвердил парень. – А ты зачем птиц бьешь? – неодобрительно обернулся он к мальчишке. – Они тоже жить хотят. А если тебя камнем по башке?

Поняв, что поддержки не дождаться, тот, тихо матерясь, побрел прочь.

– Вы в этом подъезде живете? – спросил парень.

– В этом, – кивнула Настя, – а вы к кому?

– Да здесь мой одноклассник обитает, – обещал тетрадку дать. Меня в их класс недавно перевели. Никита Белоконев – может, знаете такого?

– Конечно! – почему-то обрадовалась Настя, – это мой сосед. Мы на одной лестничной клетке живем. Пойдемте, покажу. Только вот не знаю, что с птичкой делать. У меня кот персидский, он ее сразу придушит.

Будто услышав ее слова, та вдруг открыла глазки, пискнула и вспорхнула с Настиной перчатки. Задрав голову, девочка увидела, как пичуга взлетела на ветку, затем перепорхнула на соседнее дерево и скрылась из виду.

– Вот и сняла она с вас заботу, – засмеялся юноша. – Вероятно, он ее только оглушил. Н у, показывайте. Заодно, может, познакомимся? Меня Вадимом зовут. А вас?

– Настя, – представилась девочка и почему-то смутилась. Впервые в жизни она почувствовала недовольство своим именем. Рядом с таким высокоинтеллигентным именем «Вадим» ее собственное показалось ей слишком простецким. Вадим – как красиво звучит! И как подходит к его хозяину с умным тонким лицом и яркими карими, такими внимательными глазами. А она просто Настя. Настя – здрассьте! Родители тоже – не могли ничего покрасивее придумать.

– Замечательное имя! – искренне восхитился молодой человек. – Настоящее русское. Анастасия – царская дочь!

– Вам, правда, нравится? – У Насти отлегло от сердца. Значит, можно жить и с ее именем. Нет, какой он умный! Сразу видно, что лицеист – не то, что некоторые дундуки-старшеклассники из ее школы. Насте не раз приходилось слышать их разговоры между собой в раздевалке. Сплошные междометия вперемежку с матом – и никаких умных мыслей.

– Никита здесь живет, – показала она на дверь Белоконевых. – Звоните, он дома.

– Вадим! – обрадовался Никита. – Заходи! Настенька, познакомься, это мой новый друг. Может, тоже зайдешь, чайку попьем.

– Спасибо, мы уже познакомились. Я попозже приду. Мы с Наташей будем сегодня у вас заниматься: решили в ваш лицей поступать после девятого. Как думаешь, поступим?

– Ты без сомнения, а вот Наталья – под большим вопросом. Если только очень постарается.

– Дашь нам свои тетрадки?

– Конечно, хоть все. Ну, ты меня обрадовала. Жаль, что вместе учиться не придется: вы поступаете, а мы оканчиваем. Приходи, только поскорее.

Друг Никиты, улыбаясь, слушал их разговор. Но даже его молчание показалось Насте умным и многозначительным. Только уж очень внимательный взгляд юноши почему-то окончательно смутил ее. Чувствуя себя не в своей тарелке, Настя быстро попрощалась и скрылась за дверью. Не успела она переодеться, как залился звонок. Он дребезжал непрерывно, пока Настя натягивала свитер и шла к двери. Заглянув в глазок, она обнаружила за дверью Наташку.

– Настюха, там у Никиты та-акой парень! – Глаза Наташки азартно горели. – Полный отпад! Пойдем, познакомлю. Только не вздумай его кадрить, – он мой.

– Да я его уже видела, – успокоила ее Настя. – Я ж его к вам привела, он спрашивал, где Никита живет. Классный парень! Но ты не очень влюбляйся, не то тебе в голову ничего лезть не будет. Давай сначала поступим.

– Ага, мы поступим, а он станет студентом. Там его быстро студентки захапают. Нет, надо его сейчас брать в оборот.

– Наталья, немедленно прекрати! – возмутилась Настя. – Что значит, в оборот?

– Ну… глазки ему строить, говорить намеками. Чтоб свиданку назначил. И все такое.

– Ты вот что. Раз так, то мотай к себе и не пудри мне мозги. Уроков полно – надо поесть и заниматься. Все, катись!

Наташка от возмущения потеряла дар речи. Но ногу в щель успела просунуть, знала, что подруга не решится прищемить ее дверью.

– Да я пошутила! – завопила она. – Пойдем к нам, я тебя покормлю. Мамахен такой плов наварила, – тарелку проглотишь. Ну, Настюха, ну не упрямься. Я ж без тебя ничего не решу, ты же знаешь.

И Настя сдалась.

На кухне у Наташки хозяйничали два друга, поджидая девчат. Добрый Никита поставил перед Настей полную тарелку янтарного плова, и у нее сразу потекли слюнки. Она и не заметила, как тарелка опустела. Запив плов компотом, Настя поволокла подругу заниматься. Та немного поупиралась, вожделенно поглядывая на дверь, за которой слышались голоса ребят, – но Настиной настойчивости ничего противопоставить не смогла. Вздохнув, она села за стол и раскрыла учебник. Процесс, наконец, пошел.

– Сначала сделаем, что на завтра, а потом начнем повторять физику, – распорядилась Настя. – Папа обещал достать программу лицея, а пока ее нет, начнем с самого начала, с седьмого класса.

– А может, лучше с того, что сейчас проходим? – робко спросила Наташка. – А то вдвое больше учить. Ведь этот материал тоже, наверно, входит в их программу. Давай лучше учить наперед – еще не пройденное. По учебнику. Что мы сами не разберемся, что ли? А будет непонятно, Никиту спросим. Или отца твоего. Зато на уроках Лизавета только рот откроет, а мы уже все знаем.

– А что, это мысль! – сразу согласилась Настя. – Пройдем все до конца, а потом повторять станем. И программа тогда уже у нас будет – будем знать, что надо, а что не надо. Молодец, Наталья, почаще бы тебе такие умные мысли в голову приходили.

За решением задач они не заметили, как голоса ребят стихли. Выглянув из комнаты, Наташка обнаружила, что в квартире пусто, – друзья ушли на консультацию.

– Ну вот, смылись! – расстроилась она. – Когда я его теперь увижу? А все из-за тебя – заниматься, заниматься! Такой парень – сон! Я, может, о нем всю жизнь мечтала.

– А о Димке Рокотове кто мечтал? Помнишь, как ты в прошлом году за ним бегала, пока он тебя на эту дуру Иноземцеву не сменял? А о Котьке Крылове? А кто по Оленину из пятьдесят второй сох – я что ли? Ты вспомни, вспомни! Ах, Нинка Абрамова вчера видела Сашу Оленина на Броде! И неслась посмотреть на Нинку, которая видела красавчика Оленина, когда тот со своей цацей по Броду шатался. Забыла?

– Ну что поделать, если я такая влюбчивая? Понимаешь, мне без ребят жить неинтересно. Как вообще можно не обращать на них внимания, не представляю. Вот скажи: как тебе это удается?

– А чего на них обращать внимание? – они же все идиоты! Или тупые, или вообще… будто недавно с дерева слезли. Ты посмотри в школе на их туалет. Он всегда настежь – оттуда такая вонища! Дома, небось, дверь закрывают, а здесь не считают нужным. И как только не совестно!

– Ну почему все? Большинство, конечно, дикари, но ведь не все. Неужели Никита идиот? Или Вадим? Скажи, тебе хоть капельку мой братец нравится? Ну, хоть чуточку?

– Натка, да ты что? Это же твой брат! Я ж его с горшкового возраста знаю. Помнишь, как твоя мама его посылала, чтоб нас домой загнал. Как он нас брал под мышки и волок. Влюбиться в Никиту – это почти кровосмешение. Нет, я на такое не способна.

– Похоже, ты вообще не способна – ни в кого. Тебе скоро шестнадцать, а ты еще ни разу не влюблялась. Ледышка ты – вот кто! Поэтому тебе меня не понять.

– Не знаю, может, ты и права. Честно: я не представляю, что ты в них находишь? О чем можно два часа болтать с тем же Крыловым? Он же дуб дубом! Типичный двоечник.

– Ну и что, что двоечник? Если парень нравится, можно вообще ни о чем не говорить. Просто так ходить рядом, и то, знаешь, какой кайф! А когда он целует! Это вообще полный улет.

– Смотри, доцелуешься – потом плакать будешь. Эй, Наташка, ты еще… не того? Или уже… того?

– Да ты что! Я девушка честная. Только после свадьбы. Да и тогда… – Наташка понизила голос и покраснела, – я себе не представляю, как можно… при чужом парне… трусы снять. Нет, я ни за что не смогу. Только под пистолетом. А ты представляешь?

– Я никогда! – подумав, твердо сказала Настя. – Тут же сбегу, как только он ко мне полезет. Или по морде дам. Хотя, с другой стороны – ведь что-то же в этом есть? Раз люди это делают. Только я не представляю, как они потом друг другу в глаза смотрят? Я бы сквозь землю провалилась. Ой, Наташка, какие мы идиотки! Послушал бы кто о чем болтаем. Сразу решил бы: у девок крыша поехала.

– Мы же только разговариваем. А другие – делают. Я как подумаю: иначе бы людей вообще не было. Ужас! Нет, если бы я была Богом, люди размножались бы, как растения: сначала цветы, потом плоды, а в них детки. И красиво, и… не стыдно.

– Ладно, хватит чушь пороть. Повторим формулы, что сегодня выписали, а потом будем друг друга проверять. Ты меня по ним гонять будешь, а я тебя. И так каждый день.

Вечером, ознакомившись программой к вступительным экзаменам, Настя еще более утвердилась в решении учить с опережением. Вопросы в ее начале оказались очень легкими, поэтому их можно было оставить на потом. А вот конец – тут предстояло потрудиться.

Наталья на программу никак не отреагировала. Ей что начало, что конец, представлялись сплошным темным лесом, через который им предстояло брести остаток зимы и всю долгожданную весну – самое любимое Наташкино время года. Но делать нечего: взялась за гуж, теперь вези.

На следующий день, выполнив домашние задания, они открыли учебник по физике и с трепетом заглянули в незнакомый параграф. Настя читала, а Наташка кивала. Кивала, где понятно и где непонятно, лишь бы подруга не останавливалась, – чтобы побыстрее покончить с физикой и заняться чем-нибудь более приятным. Но этот номер у нее не прошел. В конце параграфа имелись проверочные вопросы, на которых Наталья моментально поплыла. Пришлось выслушивать все сначала. Но теперь Настя стала ее спрашивать едва ли не после каждого предложения, так что Наталья волей-неволей вынуждена была вникать в прочитанное. И в итоге все поняла, – даже сама удивилась, насколько легким оказался этот новый для них параграф.

С математикой было потруднее. Там все последующее цеплялось за предыдущее, где у Наташки были сплошные прорехи. В конце концов, разозлившись, Настя заставила ее вызубрить все суммы и разности квадратов и кубов, после чего дела пошли веселее. Обнаружив, что она кое-что может решить и сама, Наталья даже возгордилась. И с увлечением набросилась на очередную систему уравнений, периодически обращаясь за помощью к Насте, когда заходила в тупик.

Они прозанимались до темноты. Вернувшиеся с работы Наташкины родители не поверили своим глазам: их дочь – сама! – умоляла подругу решить еще парочку примеров. А Никита от изумления просто рот открыл.

Будущее показало, насколько они оказались правы в решении учить с опережением. Скоро на уроках математики и физики подругам стало нечего делать. Самые трудные места им разжевывал Олег Владимирович – да так, что даже Наталья все воспринимала с лету.

Да, учиться дома оказалось намного приятнее, чем в школе. Тихо, никто не мешает, не галдит под ухом. Устали – можно на диване поваляться, потрепаться, кофейку попить, а потом снова за книгу. Хорошо!

Математичка вначале не очень поверила Наташкиным успехам: решила, что та все передирает у Снегиревой, а сама не понимает ни бельмеса. Но, вызвав Белоконеву пару раз к доске, убедилась, насколько была неправа. Наталья довольно быстро и без подсказки решила непростую задачу и в доказательство своего усердия предъявила тетрадь, где все задания были выполнены наперед. У Светланы даже глаза на лоб полезли от удивления.

– Нет, Снегирева, если ты не пойдешь в педагоги, это будет просто государственным преступлением! – заявила она. – Чтоб так научить эту лентяйку, надо иметь талант Песталоцци. Как тебе это удалось?

– Да я сама! – задрала нос Наташка. – Я же собралась в… ой! Ты мне палец отдавила, – завопила она, двинув Настю локтем. – Не чувствуешь, куда копыто ставишь?

– Заткнись! – прошипела Настя. – Я же тебя предупредила: о лицее ни слова. Сначала поступи, потом хвастайся. Пусть думают, что ты просто за ум взялась – тебе же лучше.

– Ну, прости, я забыла. Все, больше никому. Настя, а как быть с полугодовой? Жалко после двух пятерок пару или трояк получить. Там же прошлый материал, а я в нем ни бум-бум.

– Ладно, помогу. Светлана теперь поверит, что ты сама.

Так и случилось. Правда, часть контрольной Наталья решила сама: сказались ежедневные занятия алгеброй, а часть ей подсказала Настя. И когда Наташка принесла домой дневник с четверками по физике и математике за полугодие, даже Никита ее зауважал. А родители расщедрились и дали денег на новые джинсы с заклепками по всей попе и вдоль штанин. Правда, когда Наташка объявила, что пойдет в них на новогоднюю дискотеку, Настя запротестовала.

– На кого ты будешь похожа? – принялась уговаривать она подругу. – Кто на Новый год свитер и джинсы надевает? У тебя что, понарядней ничего нет?

– А я хочу! – не согласилась Натка. – Ты посмотри, какие джинсы клевые. С блестками! Не то, что твое бархатное платье, – в таких только бабки сорокалетние ходят. А если еще и бусы нацепишь, я с тебя их просто сдеру, так и знай.

– Но у меня больше ничего нет! – возмутилась Настя. – Если будешь издеваться, я вообще не пойду, иди сама.

– Скажи предкам, пусть раскошелятся. Что у них денег нет дочке новый прикид купить? Как-никак, папик твой кафедрой заведует, вступительные принимает. И мать репетирует. В жизни не поверю, что у них бабок нет.

– Да они на машину сто лет собирают, никак не соберут. Только насобирают, они дорожают, еще соберут, – опять дорожают. Сами черти в чем ходят. Нет, без обновки обойдусь. Знаешь, лучше я туда не пойду.

– Я тебе не пойду! К нам же такие классные ребята придут. Из казачьей гимназии и из лицея. И Никита обещал. Может, и Вадим засветится. Неужели тебе не хочется с ним потанцевать?

– Так ведь ты сама его решила захапать. Уступаешь, что ли?

– Ради того, чтобы ты пошла, – чего не сделаешь для подруги. Ладно, уступаю, – бери его на этот вечер себе, только не бросай меня одну. Настя, а ты померь мое сиреневое, – помнишь, с люрексом на плечах. Оно тебе должно подойти.

Надев длинное платье подруги и затянув на спине змейку, Настя преобразилась. Даже какая-то томность во взгляде появилась – как у фотомодели. Да, умеет Наташка выбирать себе наряды.

– Ой, Настюха, как оно тебе идет! – завопила та. – Точно твой размер. Какая ты в нем тоненькая! А я уже не влезаю: раскабанела. Надо срочно худеть.

– А давай я куплю его у тебя, – предложила Настя. – Раз оно тебе мало. У меня немного подарочных денег осталось. Буду отдавать по частям – согласна?

– Да ты что – не надо денег! Я его уже носила-носила. Если мамахен не будет возражать, бери насовсем. Ой, ты посмотри в окно – какой снежок сыплет! И ветер перестал. Пойдем, погуляем, а? В парк. Может, там кто из наших будет. А потом позанимаемся.

– Ладно, пошли.

В парке было тихо и бело. Снег плотно окутал деревья и кусты, превратив их старый парк в царство Снежной королевы. От этой пушистой красоты Настю охватило какое-то елочное настроение. Она подняла голову и в восторге замерла: с туманной высоты мерно и торжественно опускались одна за другой крупные снежинки. Они заполнили собой пространство, и все кружили, кружили, плавно сменяя друг друга, – будто под аккорды неслышной музыки исполняли ритуальный танец: вальс Зимы.

– Ка-ак красиво! – протянула Наташка, хрустя сосулькой. – Просто, снежный бал. Представляешь, мы могли бы просидеть дома и не увидеть эту красоту. Давай Снегурку сделаем?

– Давай!

Они слепили небольшие шарики и принялись катать их по нетронутому снегу. Он хорошо лепился, и скоро снежки превратились в большие шары. Водрузив их друг на друга, подруги скатали еще один поменьше – голову снежной бабы. Рот и нос смастерили из сухих веточек, а вместо глаз вдавили два камешка. Баба получилась пышная и улыбчивая. Напялив ей на голову пестрый кулек, вытащенный Наташкой из урны, девочки полюбовались на свое творение, потом помахали бабе на прощание и неспешно прошлись по центральной аллее к выходу. Народу в парке было много, но никого из знакомых они так и не встретили.

Надышавшись кислорода и разрумянившись, подруги повернули домой. У самого двора их обстреляла снежками местная малышня, но без особого ущерба. Дома Настя угостила Федора сметаной, затем, очистив от снега птичью кормушку, снова насыпала крошек. И густо налетевшие воробьи отблагодарили ее радостным чириканьем.