Текст книги "Секреты старинного бала. Светские рауты в литературе и жизни"

Глава 2. Любви старинные туманы
Опера Верди «Травиата»

Жизнь – восхитительная штука, всё зависит от того, сквозь какие очки вы на неё смотрите.

«Вечером её всегда можно было встретить в театре с тремя вещами, с которыми она никогда не расставалась – лорнетом, коробкой конфет и букетом камелий. Каждое утро ей приносили роскошные букеты чудесных хрупких цветов. «Дама с камелиями» – называла её цветочница и с почтением говорила: «Мадам никогда не скупится – всегда платит щедро».

Джузеппе Верди очарован пьесой Дюма-сына – трогательная история, чудный сюжет для оперы, привлекательный и современный: «Другой не взялся бы, может быть, за этот сюжет из-за приличий, из-за эпохи и из-за тысячи других глупых предрассудков. Я же занимаюсь им с величайшим удовольствием». Верди рискнул изменить название пьесы: «Дама с камелиями» – слишком загадочно, романтично; нужно пожёстче, попроще – «Травиата», женщина лёгкого поведения. «Представляете, какой будет скандал в обществе: главная героиня – куртизанка… женщина на содержании у богатых мужчин».

Верди работал вдохновенно, быстро, но… каждый раз, когда он начинал работу над новой оперой, у него обострялись все болезни и страхи. Сразу же появлялись симптомы ангины, расстройство кишечника, бессонница. Он всегда писал музыку, преодолевая боль и сильнейшее раздражение. Рано утром он уходил с любимым петухом в поле, в лес, долго бродил, потом возвращался, запирался в кабинете, никого не хотел видеть. Он перечитывал пьесу Дюма и будто погружался в мир отчаянных смутных желаний.

«Если имеешь честь носить фамилию Дюма, приходится жить на широкую ногу, обедать в “Кафе де Пари” и ни в чем себе не отказывать, пусть даже для этого придётся утонуть в долгах», – учил великий Дюма своего сына. Сын преуспел в родительских науках – тратил, развлекался, увлекался, озорничал.

Дюма-сын

Он увидел её в театре: «Это существо обольстительное – она пленяет меня изяществом линий и совершенством форм. Всё нравится мне в ней: душистая кожа, глаза цвета морской волны». Дюма-старший согласился с сыном: «Она обладала несравненным обаянием, очень изящна, почти худа, но при этом удивительно грациозна. Английский овал лица, глаза выражали ласкающую томность, цвет лица ослепительный, но самым замечательным в ней были её восхитительные шелковистые тёмные волосы».

Мари Дюплесси… Одна из самых изысканных и дорогих куртизанок Парижа. У неё шикарный дом в центре столицы, великолепный сад – цветы, редкие деревья, экзотические растения веселили сердце и радовали глаз. Она не любила розы – от их аромата кружилась голова. «Я обожаю засахаренный виноград, так как он безвкусен, и камелии… у них нет запаха. Так же я люблю богатых людей за то, что у них нет сердца».

Мари Дюплесси

Японская роза… Её привёз в Европу монах-иезуит Георг Камелице, или, как его называли, ботаник Георг Камела. Его поразило нежное изящество цветка, похожего на розу, и легенда. Амур, легкомысленный сын Афродиты, путешествовал по планетам и оказался на Сатурне. Прекрасная планета, вся покрыта сверкающим белым снегом, на ней живут восхитительные женщины, они созданы из прозрачного льда – лёд усмиряет все желания, успокаивает страсти, дарит тихие сны. Афродита превратила ледяных женщин в цветы без аромата. Безжизненная красота удивляет, завораживает и замораживает чувства. В Японии цветы называют «ябу-цубах» – символ долголетия, спокойствия, стойкости. Они могут цвести даже в морозные зимние дни и напоминают о тех днях, которые ушли.

Камелия – волшебный цветок: двадцать пять дней она – белая, пять дней месяца – красная. Почему? Учёные не знают до сих пор, а поэты объясняют: красный цвет символизирует любовь, страсть, энергию, власть; белый – холод, разлуку, неразделённую любовь и ожидание встречи.

«Вы – как японская роза – без шипов и без аромата жизни», – говорил о Мари её друг, поэт Альфред де Мюссе. Она отвечала ему: «Я беру от любви всё, что трезвый человек берёт от вина, но я никогда не стану пьяницей и никогда не опьянею от чувств».

«Все парижанки отличаются удивительной независимостью – в Париже можно увидеть женщину, входящую в ресторан, или в театр, или гуляющую в парке… одну, без спутника, – удивлялся русский путешественник В. Строев. – Куда ни посмотришь – везде женщины: в магазинах, в винных погребах, в трактирах. Они метут улицы, заменяют дворников, даже зажигают фонари на улицах. Везде видишь женщин: они ведут счета и бухгалтерию в конторах и магазинах, служат вместо купцов и продавцов, управляют делами. Кажется, что женщинам не нужны мужчины или они пользуются мужчинами для удовольствия, развлечения или обогащения».

Куртизанки – популярнейшая профессия в середине XIX века. Они загадочные, умеют завораживать, волнуют, и они шокирующе бесстыдны, очень умелые в любовных развлечениях. В XIX веке проституция во Франции была легальна, более того, издавались специальные буклеты, такие как «Развлечения Купидона» – в них можно было увидеть фотографии, список услуг, расценки, за дополнительное вознаграждение – специфические умения. Например, давали характеристики прелестниц: «Её вкусы удивят тех, кто всем пресыщен»; «Она очень аппетитно выглядит, но главное, нет ничего, чего бы она не умела»; «Предпочитает пожилых мужчин и за деньги сделает всё, что они ни попросят». В Париже было больше 180 борделей разного уровня и разной ценовой категории, но все они имели общее правило: здание, в котором размещался бордель, должно быть незаметно, скромного вида, и содержать его, владеть им имела право только женщина. Наиболее успешные служительницы любви могли превратиться в куртизанку, но это был сложный путь, требовалось много усилий, умений и таланта.

Кора Перл

«Она всегда может обладать вами, вы же ей – никогда», – говорил младший Дюма. О куртизанках любили позлословить в парижском обществе. Например, Кора Перл – несравненная жемчужина. Она возмущала и восхищала Париж: красила волосы в наглые цвета – синий, розовый, зелёный, рыжий; ей нравилось в мрачные зимние вечера подавать гостям фрукты на серебряных подносах, усыпанных пармскими фиалками, – смелое изящество очаровывает. Однажды её, обнажённую, внесли на подносе в гостиную – великолепный десерт возбуждал гостей, а Кора смеялась: «Если ты хочешь, чтобы на твоих вечерах было весело – в них всегда должно быть что-то особенное, редкое, необычное. Если всё делать, как полагается, как требуют приличия – получается, что мы живём и едим так же уныло, как в свете, как будто свет нам ещё не надоел».

Русский богач князь Демидов в ресторане не снял шляпу в присутствии Коры. Она рассвирепела, выхватила у него из рук трость и сломала её. Князь злобно крикнул: «Вы – вся фальшивка, такая же, как жемчуг на вашей продажной шее!» Кора спокойно улыбнулась, сорвала с шеи дорогое ожерелье – чудесные жемчужины покатились по полу. Она дерзко посмотрела на князя: «Соберите их, мсьё… Так и быть, одну подарю вам на память».

Общество долго обсуждало этот случай и забавлялось.

«У женщины только одна миссия в жизни – быть красивой. Как только она начнёт стареть, ей следует разбить все зеркала в доме», – уверяла великолепная Кора.

«Следуйте капризам своего тела и ничего не смущайтесь», – говорила Нинон де Ланкло, «Царица куртизанок». Она была примером для начинающих. Она родилась в семье богатой, была прекрасно образована, но слишком резва, озорна и любила перемены во всех проявлениях.

Мадам Дюплесси пыталась забыть всё, что связывало её с прошлым, и свое имя Альфонсина Плиссе презирала, как унылое напоминание об унылой жизни.

Нинон де Ланкло

Отец продал её в 12 лет богатому старику. Она сбежала к цыганам – странствовала с ними, в совершенстве постигая искусство любовных утех. Необыкновенная дикая страстность соединялась в ней с нежной хрупкостью и ангельской внешностью. В 16 лет она оказалась в Париже – сначала на содержании у владельца дорогого ресторана, потом – у аристократа, богача герцога де Гиша – «он превратил грубый алмаз в волшебный бриллиант».

Мари была очень красива – мужчины теряли голову и состояние. Почему я продавалась? Мари откровенно объясняла: «Честный труд никогда не дал бы мне той роскоши, к которой я стремилась. Мне хотелось узнать, как живут люди из высшего общества». Ей хотелось быть такой же, как они…

«Я веду себя в постели как искусная профессионалка, а почему бы мне не научиться профессии сопровождать мужчин в свете, непременно богатых, знатных и умных?» Она научилась. Взяла репетиторов и усердно постигала науку светской жизни – манеры, танцы, чтение, игра на фортепьяно, ей все великолепно удавалось. И цена на её любовь стала очень высокой, быть её любовником – престижно.

Её дом отражал её характер: «Всё здесь говорило об изысканном вкусе хозяйки. Изящная мебель гармонировала с древними вазами, великолепными картинами, причудливые лампы излучали мягкий свет, толстые ковры укрывали пол… Казалось, ни один звук, ни один секрет не будет услышан за пределами этих комнат».

Она талантлива, умна. «В ней такая изысканность, которой нельзя научиться. Она не утрачивала своей тактичности при любых обстоятельствах. Она никогда не позволяла себе ни одного грубого слова, даже в самых весёлых компаниях она оставалась спокойной, безучастной, молчаливой, порой впадала в меланхолию». Она владела секретом таинственной привлекательности: загадочность – вот что волнует мужчин.

У неё были свои очаровательные привычки: она никогда не поднималась раньше 10 утра. Два-три часа посвящала туалету – благовонная ванна, обычно с молоком, разбавленным малиновым или клубничным маслом, любила миндальные кремы и притирания. Во время ванны всегда хорош бокал шампанского, а также кофе со сливками или шоколад. После ванны ей нравилось полежать на мягком диване или тигриной в шкуре – к ней приходили поболтать друзья и поклонники. Перед обедом ездила на Елисейские поля в синей карете, запряженной парой великолепных гнедых лошадей, всегда одна. Гуляла час, садилась в экипаж и возвращалась домой. Вечером нужно быть особенной.

Украшать себя – высокое искусство. Было модно красить брови, ресницы, покрывать лицо и плечи очень дорогой рисовой пудрой. «Пудра, – писал Шарль Бодлер, – создает эффект таинственного мерцания, благодаря ей кожа приобретает однородность, как будто она обтянута балетным трико». Нежнейшая пудра позволяет придать коже мраморный оттенок и скрыть тот здоровый румянец, который в наши дни выглядит совершенно неуместно, ибо предполагает превосходство физических потребностей над духовными. С помощью пудры формы живого тела приближаются к формам статуи – они очищаются и одухотворяются, – писалось в модных журналах.

Ещё одна важная тема – подводить глаза: ресницы удлиняются, брови выгибаются другой, глаза загораются новым блеском. «Горящий взор» в моде.

Мадам пользовалась драгоценным «Кремом султанши» по цене как кольцо с бриллиантом. Но он стоил этих денег: крем назван так, потому что его состав был изготовлен для сераля арабским врачом. Этот дивный крем распространяет дивное благоухание, придаёт белизну коже, благотворно воздействует на неё. Благовонный, прелестный аромат крема и туалетной воды радует сердце и возбуждает ум. Хороша ячменная вода для умывания: сок нескольких лимонов смешайте с молоком, протрите лицо перед сном – утром вас порадует нежность, мягкость и гладкость кожи.

Ароматы завораживают, к ним нужно относиться вдохновенно. Соблазнительный аромат, как дурман… «Восторг ума и чувств дают изведать нам» (Шарль Бодлер).

Мари нравятся ароматы Жанна Герлена – таинственные, чувственные. Он составлял особенные ароматические воды для Бальзака, для принцесс, королев. Умел соединять ароматы лёгкие и терпкие. В сороковые годы были модными ароматы лёгкие – чуть цветочные, напоминающее розмарин, фиалку, акацию, туберозу. Свободные женщины предпочитали ароматы яркие – мускус, амбра.

Наполеон терпеть не мог мускус, а его жена Жозефина обожала этот запах. Когда Наполеон решил расторгнуть брак – Жозефина, чтобы разозлить императора, облила мускусом все комнаты дворца, одежду Наполеона. Он был в ярости. Эта история много лет веселила парижскую публику.

Флаконы Герлен

Ароматы – очаровательны, но коварны – они могут привлекать, но могут и оттолкнуть.

Модницы пользовались советами Баронессы Стафф, написавшей много полезных книг об уловках красоты: «Злоупотребление духами – ошибка. Не рискуя утратить меру, обрызгайте все ваше бельё и одежду одними и теми же мягкими духами с нежным ароматом. Все вещи, книги, подушки в экипаже – всё, вплоть до самой последней мелочи, должно источать один и тот же приятный аромат и таким образом ненавязчиво напоминать о вас».

Во времена Дюма духи редко наносили на кожу – предпочитали напитать любимым ароматом платки, веер, перчатки, кружева, платье.

Деньги не имеют смысла, если их не тратить. Волосы Мари, чёрные как смоль, были уложены так, что оставляли открытыми кончики ушей, в которых сверкали два бриллианта, каждый из которых стоил пять тысяч франков.

«Я черпаю свои сюжеты в мечтах, – говорил Дюма-отец, – а мой сын находит их в действительности. Я работаю с закрытыми глазами – он с открытыми. Я рисую – он фотографирует. Александр не сочиняет свои пьесы, а разыгрывает их словно по нотам: перед глазами у него сплошные нотный линейки».

Эта женщина – главная героиня оперы… Скандал, конечно, разразится – Верди был уверен, но не в его правилах отступать, отказываться от своих идей. «Я ищу сюжеты новые, значительные, разнообразные, прекрасные, смелые… Смелые до крайности». Верди исполнилось 39 лет, он знаменит, только что с успехом прошел «Риголетто», композитор ведёт переговоры с «Гранд Опера» о новой постановке. Он много размышляет о творчестве, его многое не устраивает: «Я нахожу, что наша современная опера страдает от слишком большого однообразия, поэтому я теперь уклонился бы от того, чтобы писать сюжеты, подобные «Набукко», даже «Риголетто». В них очень интересные сценические ситуации, но нет контрастов. В них натянута как бы одна струна… возвышенная, но всё время одна и та же». Острый сюжет о Травиате, падшей женщине, увлёк его яркостью, дерзостью, сентиментальной красотой.

Впервые в истории оперного театра XIX века Верди обращается к современному, скандальному, неприличному сюжету, который возмущал «приличных людей». Пьесу Александра Дюма министр полиции Франции Мон Дюше категорически запретил. За пьесу боролись: многие уважаемые известные писатели – Бальзак, Флобер, Дюма-старший – подписали письмо в защиту пьесы. Министерство потребовало специального «Свидетельства о морали», которую пьеса не нарушает. Пройдёт много лет, прежде чем, наконец, пьесу разрешат к постановке.

Джузеппе Верди

Пьеса вызвала бурный восторг. Дюма-отец с массивной золотой цепью на белом пикейном жилете, обтягивавшем его огромный живот, сидел в театре, рукоплескал, когда публика вызывала автора. Он всем своим гордым, радостным видом словно говорил: «Знаете, эту пьесу написал мой дорогой мальчик».

В 1852 году спектакль «Дама с камелиями» увидит Верди… влюбится и через 40 дней закончит партитуру оперы. В 1853 году состоится премьера.

«“Травиата”» провалилась. Вина моя или певцов? Время рассудит… Что же до моего настроения, я сочинял вдохновенно и в своем саду в честь “Травиаты” посадил плакучую иву…»

«Уже давно я ищу молодого любовника, безвольного, который любил бы меня искренне, верил бы мне и был бы любим, не имея никаких прав. Я хочу, чтобы он обладал тремя важными качествами – был скромен, покорен и был бы человеком, которому я могла бы доверять», – мечтала Маргарита Готье, она же Виолетта Валери, она же Мари Дюплесси…

Александр Дюма-младший идеально подошёл. Он был хорош собой, знаменит – его статьи, пьесы были популярны, о его проделках и любовных приключениях сплетничали в обществе, он был порывист, щедр, нежен и, конечно, он был денди. Это говорило о многом – о характере, о стиле жизни, убеждениях и идеалах, и самое важное – денди не гонится за модой, мода гонится за ним.

Слово «денди», то есть щеголь, впервые употребил Байрон: «Сезон завершился балом денди», – писал он в 1813 году своему другу Томасу Муру. Слово пошло в жизнь. «Элегантная жизнь есть не что иное, как школа хороших манер – умение тратить деньги на правильные вещи и умение ввести себя». Большим успехом пользуется книга Бальзака «Трактат об элегантной жизни»: «Элегантная жизнь есть совершенство внешнего убранства жизни, или наука, которая учит нас делать всё не так, как в другие, оставаясь при этом похожим на других. Изящество во всём, что находится в нас и вокруг нас. Чтобы вести элегантную жизнь, мало стать или родиться богатым – нужно обладать чувством элегантности».

Век романтики учится во всём быть элегантным. Чистота, гармония и простота – в их соединении таится секрет элегантности, но простота не должна противоречить гармонии, а гармония – чистоте, иначе не добьёшься элегантности, рождающейся из таинственного союза этих трёх главных ценностей. И вот что важно: «Внешняя сторона жизни – стройная система, дающая о человеке такое же верное представление, как раковина об улитке».

В мире элегантности всё связано – поведение, речь, одежда, убранство дома, пристрастия, увлечения. И нужно всегда помнить: детали о многом говорят. Несколько важных принципов следовало помнить и придерживаться их:

• «Человек со вкусом должен быть скромен в своих запросах».

• «Слишком дорогие украшения не производят впечатления – они неинтересны».

• «Пестрота ведёт к безвкусице».

• «Небрежность в одежде равносильна нравственному самоубийству».

Джордж Браммелл по прозвищу «Красавчик» был кумиром многих молодых людей романтической эпохи, Дюма-младший им восхищался. Элегантная жизнь – один из способов совершенствования общества и людей; он придумал алгоритм совершенствования и превратил моду в категорию нравственную. Байрон говорил: «Есть три великих человека моего времени – я, Наполеон и Браммелл. Из нас троих Браммелл – самый великий».

Браммелл был богат, хорошо образован, красив, дерзок, остроумен, дружил с Генрихом IV и учил его ненавязчиво и легко изысканным манерам во всём: «Надо выделяться так, чтобы не выделяться». Он придумал моду, которой следовал не один век. Самое важное – чистота во всех возможных смыслах: принимать ванну каждый день, бриться каждое утро, менять белье и рубашки важно не только для тела, но и для души. От мужчин должно пахнуть не крепкими духами и табаком, а свежестью.

Браммел

Написал интереснейший труд «Мужской и женский костюм», и его советы не потеряли своей актуальности, а некоторые из них – помогают лучше понять эпоху. Дело не в костюме, а в умении его носить. «Мыслящее тело», «Неземное совершенство», «Изысканная правильность» – называли его костюмы. Узкие панталоны – его изобретение. Фрак – безукоризнен, цвет зависит от времени: тёмный – лучше всего тёмно-синий, цвета вечернего неба – хорош для выезда, а светлый прекрасен для дневных встреч и визитов. Жилет удобен и приятен, он может придавать чуть озорной характер строгому костюму. Так же как фрак, прекрасен и строгий чёрный костюм. «Не бойтесь необычных, смелых цветов и тонов», – Генрих Гейне обожал пёстрые жилеты. Под жилет обязательно нужна белоснежная сорочка с широким жёстким воротником. И конечно, костюм мужчины украшает элегантный шейный платок – белый, чёрный, синий, иногда с неброским рисунком, – небрежно завязанный, но ни в коем случае не полосатый. Надо сказать, этот рецепт Браммелла не устарел до сих пор.

Браммелл знал сотню способов, как можно интересно завязать обычный шейный платок и превратить его в необычный. Найти правильную форму узла требовало много времени и терпения. Какой тип стоит выбрать: ориентальный – из очень жёстких материалов, в нём не должны быть видны складки, идеальная гладкость; а может быть, лучше математический узел… который пропускает всего три складки, и цвет определённый – цвет «бедра испуганной нимфы»; привлекателен и «Трон любви»… хорошо накрахмаленный, цвета «глаза девушки в экстазе»…

Бальзак, почитатель таланта Браммелла, увлёкся и написал учебник, посвящённый искусству завязывать шейный платок и выбирать галстуки. «Мужчина стоит столько же, сколько стоит его галстук».

«Ум человека проявляется в том, как он держит трость». Трость – символ уверенности, власти, благополучия. Приличный человек должен иметь несколько десятков тростей – для всех случаев жизни. Их украшали, в них можно было спрятать необходимые вещицы – лорнет, зеркало, свисток (чтобы освистать в театре актёров и музыкантов). «Что до моих радостей – они невинны, – писал Бальзак. – Меня тешит моё кресло в комнате, трость, о которой говорит весь Париж, дивный лорнет, да ещё золотые пуговицы на синем фраке». Трость Бальзака была сделана из камыша, а набалдашник – из золота, в нём был тайник: Бальзак хранил там портрет своей обнажённой возлюбленной и прядь её волос.

Александр Дюма-сын любил трости и даже состоял членом «Общества тростолюбов». Идеалы общества ему нравились.

Элегантность – это не только умение одеваться, прежде всего – это умение жить: проводить время не только с удовольствием, но – возвышенно. Элегантность не только не исключает ума и познаний, но, напротив, освещает. Это значит – лёгкость, вежливость, умение вести беседу, возвышенные принципы, тонкость суждений, красноречие, уважение к приличиям, терпимость, немногословие и недоверие к слишком эмоциональным оценкам. Ловкость в общении – умение уклоняться от неудобных вопросов и умение не задавать неловких вопросов; гибкость переходов в разговоре; остроумная лёгкость; бесстрастие в любых обстоятельствах. Элегантность подразумевает чёткость, блеск, изысканность манер, что создает эффект живости и воодушевления, не нарушая учтивости.

Верди нравилось вглядываться в зеркала – там, в глубине таинственной, тёмной иногда возникают чудные видения – лица, взгляды, жесты… Другой мир принимает тебя и шепчет свои секреты. Он любил смотреть в зеркала ночью. «Я не смогу написать хорошую музыку, если не до конца понял драму, и она меня не убедила». Но, чтобы понять драму людей, нужно узнать их, почувствовать время, в котором они живут, радости, которые испытывают, горести, которые принимают.

Тайны, причудливые фантазии, бурные страсти, сны, похожие на сказочные узоры, утончённость чувств и беспощадная реальность. Век прекрасных порывов, мечтаний и жёстких законов – историки назовут эту эпоху романтизмом. Позади – прошлое, уничтоженное навсегда, но ещё трепетавшее на своих развалинах. Впереди – сияние необъятного горизонта, первые зори будущего, а между этими двумя мирами – некое подобие океана, нечто смутное и зыбкое, бурное море, полное обломков кораблекрушений; век, когда не знаешь, ступая по земле, что у тебя под ногами – всходы или развалины.

Прошлое! Они не хотели его, ибо вера в ничто даётся с трудом, остаётся только настоящее – промежуток между ночью и днём. Счастливы те, которые перешли через пропасть, глядя на небо!

«Вы думаете, что можно быть композитором или писателем и не съедать каждый день по кускам свою душу – кусок на завтрак, кусок на обед?!» Бруно Кампанелла говорил: «Я знаю “Травиату” как свою ладонь – я дирижировал её огромное количество раз, и всякий раз мне приходилось сражаться с оркестром и певцами, чтобы добиться от них того, что написал Верди. Он говорил, писал, требовал: не надо громко, старайтесь тише, спокойнее, печальнее – пьяно, пьяно… не нужно спешить».

Балы и маскарады окружили парижан… Жизнь – краткий миг, ловите сладостные мгновения, научитесь ни в чём себе не отказывать и ни в чём себя не упрекать, наслаждайтесь – время уходит…

Вечерний Париж прекрасен, опасен, лукав. На балах дамы появлялись в белых платьях, украшенных цветами. Обязательны длинные лайковые перчатки, они стоили дорого, но модницы меняли их каждый день, потому что перчатки должны были быть безукоризненной свежести. Ценили цвет натуральной замши. Белые ткани – особенно: белоснежные шарфы, султаны из белых перьев, венки из белых цветов. Белый цвет – символ возвышенности, чистоты, свежести. В романтическую эпоху вспоминалось, что белый цвет в древности могли носить жрицы, императоры, фараоны и знатные женщины. «Белизна вообще залог того, что под ней хоронится то, что превратится впоследствии в почки, в точки, в буйство зелени, в буквы строк» – в жизнь. Общество полюбило и резкие контрасты: красные оборки на чёрном платье, темно-зелёное, соединённое с лиловым или розовым. Жизнь – это смелость соединений и контрастов.

Портрет в белом платье

Причёски – дивные локоны, гладкие блестящие волосы. Украшения говорили о знатности, богатстве и о тайных желаниях: колье из жемчуга, гранатов особенно любили. У каждого камня – свой секрет. Гранат – подобный зеркалам жизни, сочный и роскошный – застывший огонь вулканов, светящийся во тьме. Камень любви, но обращаться с ним нужно осторожно, он способен возбуждать слишком сильные страстные желания. Гранат дарит своему хозяину мудрость и власть над людьми. Это камень любви, гнева и крови. В руке человека, томящегося в лихорадке или опьянённого желанием, он становится теплее, горит красным пламенем. Если его растолочь в порошок и принимать с водой, он придаст румянец лицу, успокоит желудок и развеселит душу. Оттенки волшебного камня завораживали: тёмно-красный – цвет крови, напоминающий зёрна; шафрановый, пурпурный, фиалковый – цвета тлеющих углей, цвета пламени свечи…

Без веера дамам считалось неприличным выходить в свет, и по манере держать веер можно отличить княгиню от графини, а мазурку от буржуазки.

 
Есть женщины. – Их волосы, как шлем.
Их веер пахнет гибельно и тонко.
 

М. Цветаева

Таинственное изобретение китайских мудрецов, волшебный жезл красивых женщин – он помогал играть, подавать тайные знаки, отгадывать загадки…

Можно сказать веером «да»: нужно приложить его левой рукой к правой щеке.

Если нужно сказать «нет» – резко открыть веер и коснуться левой рукой правой щеки. Главное – не перепутать.

Сказать «Я люблю тебя» – очень просто: возьмите закрытый веер в правую руку и приложите его к сердцу.

Мы почувствовали опасность, незамедлительно нужно предупредить – «Будьте осторожны, за нами следят»: быстро распахните веер и дотроньтесь им до левого уха.

«Я жду ответа» – ударьте закрытым веером по ладони.

Если вы хотите подбодрить кавалера – превратите веер в стрелу и смело поднимите вверх: «Не бойтесь, вы можете быть смелым и решительным».

В Париже издавали специальные пособия, посвящённые дивному, таинственному языку веера: знать шифры – удобно. Веер о многом мог рассказать: веер, вышитый блёстками, свидетельствовал о богатстве, о высоком положении, а вышитый серебром – о высоком положении, но скромности.

Вариантов веерного этикета – множество, но одно свойство – самое важное: цвет веера должен соответствовать цвету наряда дамы и её настроению. Существовала особая таблица: белый цвет – невинность, спокойствие; чёрный – печаль, равнодушие, загадочность; красный и все оттенки этого цвета – весёлость, игривость; лиловый – смиренность, покорность, таинственность.

Модно было поговорить о скрытых смыслах восточных вееров: на ручке веера часто изображался глаз кошки – символ быстроты летящего Времени. Несколько кругов, соединённых друг с другом – незаконченный узор, означающий, что жизнь и мудрость бесконечны и неисчерпаемы. Взмах веера способен неприятные мгновения превращать в приятные – нужно лишь не уставая обмахиваться веером.

Очаровательные, непринуждённые беседы, галантность, учтивость, таинственность – игры, в которые любили играть дамы и кавалеры прекрасной эпохи.

 
Шёпот
В веер прячу —
Все же слышно.
 

Исихара Яцка

«Она была изящно одета: муслиновое платье, всё в оборках, клетчатая кашемировая шаль с каймой, вышитой золотом и шёлком, шляпа итальянской соломки, на руке – браслет в виде толстой золотой цепи, только что вошедшей в моду». Мари Дюплесси, она же Маргарита Готье, она же Виолетта Валери – прелестная возлюбленная младшего Александра Дюма, нежный образ его разгорячённой фантазии.

Его считали очень привлекательным: высокий, стройный, весёлого нрава и в то же время – истинный джентльмен. В его виде и манере держаться ощущается полное самообладание, он выглядит и поступает так, как хочет, без всякого стеснения, смущения или неловкости. Братья Гонкуры писали в дневнике: «Дюма, как всегда, много, со вкусом острит. Остроумие у него грубое, неиссякаемое – его апломб граничит с наглостью. Его остроумие жалит горячо».

Мари Дюплесси была отчаянной модницей и тратила много, легко, вдохновенно: деньги – всего лишь повод радовать себя. Самые модные фасоны она примеряла одна из первых в Париже: любимое занятие – листать журналы мод. Что же советовали модные критики? Открытые плечи – всегда соблазнительны; самыми красивыми считались покатые плечи, их сравнивали с бутылкой из-под шампанского – они возбуждают игривость, шаловливость, разыгрывается аппетит к наслаждениям.

Юбки – пышные, к ним полагались турнюры – симпатичные мягкие подушечки, которые прикреплялись чуть пониже спины, – что может быть более соблазнительно?! Слово «турнюр» означает «умение держаться». Он должен привлекать внимание, поэтому его украшали цветами, бантами, кружевами. В пышной юбке дама не идёт, а скользит по паркету. Есть маленький секрет широкой юбки – кринолин, то есть специальный каркас для юбки, довольно сложная и тяжеловатая конструкция. Но… красота всегда требовала жертв.

Вообще, юбки парижских красавиц обладали многими секретами. Например, они шуршали. Фасон такой юбки называли «фру-фру», и шуршание достигалось непростым путём – подол украшали большим количеством рюшей, воланов, оборок, а под юбкой – нижние юбки, часто их количество вызывало изумление – 6–8 юбок. С ними (с юбками и воланами) соединён всегда «фру-фру». Звук шуршащего шёлка, звучащего для элегантной дамы как музыка, будто ветер, и шелест юбки завораживал сердца мужчин.

Особенность женской моды сороковых годов – большие пышные рукава. Модницы придавали большое значение нижнему белью – чем изящнее, дороже то, что скрывается, тем великолепнее то, что можно увидеть, то, что у всех на глазах. Появляются дамские шёлковые чулки – как правило, они белого или розоватого тона.

Мари Дюплесси и младший Александр Дюма были красивой парой: на них смотрели с восхищением, иногда с завистью, иногда с восторгом – они прекрасно танцевали и не боялись вальса. Танцевать вальс – смелый поступок.

Байрон считал вальс непристойным танцем, но, с другой стороны, он говорил, что «это – единственный танец, который учит девушек думать, как не сбиться с ритма». В вальсе, как и в жизни, стоит придерживаться такта и соблюдать аккуратность, чтобы случайно не обидеть партнёра, наступив ему на ногу.