Текст книги "Владимир Климов"

Тезисы по развитию и направлению авиамоторостроения в СССР

1. Русское авиамоторостроение на заре своего развития должно перешагнуть все те промежуточные стадии, которые пройдены Западной Европой и Америкой, и остановиться на современных заграничных моделях. Для этого наши производственные возможности должны быть доведены до такого состояния, чтобы заводы в отношении поковок, литья, термической и механической обработок могли давать вполне доброкачественную продукцию, соответствующую главным конструктивным достижениям Западной Европы и Америки.

2. За последние пять лет заграничная техника авиамоторостроения не показала изменений основных принципов работы мотора и его конструктивных форм, а шла лишь по пути рационализации этих форм, подбора более высокосортных материалов, улучшения методов производства, достижения полной взаимозаменяемости частей и создания, путем этих мероприятий, более легкого и надежного авиамотора. Возможная простота конструкции и уменьшение количества деталей – вот то основное положение, которое является руководящим в заграничном моторостроении и которое должно быть безоговорочно перенесено в данной отрасли промышленности.

Лишь такой подход к делу даст нам возможность быстро, экономично и рационально наладить это производство и выпускать дешевые и надежные двигатели.

3. Как стандартный тип, находящийся на вооружении за границей и вполне отвечающий запросам русской авиации, следует признать мотор мощностью 400–450 л. с. Однако, принимая во внимание, что западно-европейская техника, держа в секрете свои соображения относительно повышения мощности моторов, устанавливаемых на боевых аппаратах, разработала и построила более мощные типы, считать необходимым предвидеть мощности 600–750 л. с. и в первую очередь наладить их производство. Также необходимо деятельно готовиться к выявлению типа 1000-сильного мотора.

4. При выборе типов конструкций иметь в виду следующие положения:

а) принимая во внимание наше налаженное производство моторов «Либерти» на заводах «Икар» и «Большевик», принять этот тип как основной и продолжать его постройку, усовершенствуя и упрощая отдельные детали его; кроме того, перейти к более мощному типу 650–700 л. с., переделанному из «Либерти», путем добавления одного среднего ряда цилиндров (проект НАМИ);

б) использовать достижения заграничной техники, взяв в основу лучшую модель (например, «Кертисс Д-12», «Райт Т-3»), переконструировать ее применительно к нашим условиям и производственным возможностям, построить опытную модель, всесторонне изучить ее, а затем организовать серийное производство этой модели, создав для этой цели специальный завод, оборудованный по образцу заграницы (см. ниже);

в) заменить ротативные моторы стационарными звездообразными с воздушным охлаждением и возможно скорее поставить их на производство (опытный экземпляр такого 100-сильного мотора по проекту НАМИ находится в постройке).

5. Признать недопустимой постановку производства нового типа на заводе с налаженным производством другого: целесообразно каждый из существующих авиазаводов приспособить для одного определенного типа, совершенно выделив опытное строительство.

Для этого необходимо создание производственной организации на одном из заводов. Такая единица должна быть совершенно выделена из общего производства и исключительно нести службу опытного строительства. При этом не будет наблюдаться явления вклинивания единичного производства в массовое, что нарушает в корне планомерность работ. Совершенно аналогичным образом поставлено опытное строительство за границей. Например, фирма «Лоррен», выпуская серийный мотор W-450 главным производством, имеет отдельно от главного корпуса завода небольшую «usine» (мастерскую), выполняющую опытные экземпляры следующих типов: W-650 и 250 л. с. с воздушным охлаждением. Кроме того, эта мастерская проделывает опытные приемы улучшения методов обработки деталей главного производства.

Вообще необходимо обратить самое серьезное внимание на постановку опытного строительства в производственном масштабе. В то время как за границей на опытное строительство затрачиваются очень большие средства – порядка сотен тысяч золотых рублей в год, нашему опытному строительству до сих пор уделялось очень скромное внимание; мало того, зачастую заводу, не подготовленному к данному типу производства, передавался заказ на серию авиамоторов с требованием точного соблюдения сроков сдачи. Следствием такой системы являлась крайняя нервность работы, невозможность остановиться и внимательно изучить то или иное явление систематического брака: появление остаточных деформаций в алюминиевом литье после обработки, недоброкачественность целых партий заготовок шатунов ввиду недостаточного анализа материалов и пр. и пр. Все это явления нездоровые, их надо изжить. Заводскому персоналу необходимо дать возможность сосредоточиться на изучении методов производства и своей продукции и таким путем к началу серийного выпуска разрешить все трудности и задачи, связанные с тонким делом производства авиамоторов.

6. Из заграничной практики авиамоторостроения должны быть заимствованы как достижения внешне конструктивного выполнения отдельных деталей и целых агрегатов в смысле компоновки, доступности частей, удобства монтажа и пр., так и в смысле конструктивного выполнения деталей на прочность мотора, достижения минимального веса, способов точной механической обработки деталей и приемов изготовления специальных сортов материалов:

I. Достижения внешне конструктивного выполнения могут быть изучены на опытных образцовых моделях, закупленных за границей.

II. Методы детального конструирования, способы точной обработки материалов и их получения возможно изучить лишь на месте, путем командировок специалистов. Эту работу необходимо расчленить на три группы: а) изучение методов конструирования (командировки конструкторов на заводы «Непир», «Бристоль», «Кертисс», «Райт», «Фарман», «Сименс», «Форд» и пр.); б) изучение методов обработки (командировки заводских инженеров-производственников на те же заводы); в) изучение методов получения материалов (литья, поковок и термической обработки). Командировки металлургов-производственников по каждой специальности (электростали, литье легких металлов, термическая обработка).

Сроки командировок – не менее 6 месяцев.

7. По примеру крупных заграничных концернов совершенно необходимо создание Центрального конструкторского бюро по авиамоторостроению со включением в него старших конструкторов и производственников с заводов.

В задачи этого бюро войдут следующие функции:

а) выработка типов русских авиамоторов;

б) оценка достижений Запада и Америки путем изучения специальной лабораторией агрегатов, закупленных за границей;

в) систематизация производства;

г) выработка и проведение в жизнь русских стандартов авиамоторостроения;

д) выработка форм основных изменений типа моторов установленного производства на заводах в целях упрощения методов производства и улучшения качества выпускаемых моторов;

е) составление альбомов чертежей и характеристик всех современных авиамоторов с номенклатурой материалов и таблиц допусков.

Это Центральное бюро наиболее рационально организовать при НАМИ – органе, уже в настоящее время почти целиком сосредоточившем в своем Кобюре проектирование новых типов авиамоторов и концентрирование всех материалов заграничной авиамоторной техники как по систематизации рабочих чертежей основных типов моторов («Либерти», «БМВ», «Лоррэн», «Сименс», «Люцифер», «Мерседес» и пр.), так и опытных данных, исследований, диаграмм и характеристик при испытании моторов авиалабораторией института.

Параллельно с созданием ЦКБ необходимо, конечно, сохранение конструкторских бюро при заводах для несения мелкой текущей работы чисто производственного характера. В то же время Научно-автомоторный институт должен взять на себя поддержание постоянной связи с научной мыслью за границей.

8. Последней и самой главной задачей является создание мощного авиамоторного завода, оборудованного по последнему слову техники.

Незначительность масштабов оборудования и рабочей силы наших действующих заводов не дает возможности развернуть производство моторов в необходимом серийном количестве – до 1000 штук в год с соблюдением твердого трехгодичного производственного плана. Этим объясняется сравнительная дороговизна и недостаточность моторов по количеству в год.

Этот завод должен быть приспособлен к серийной постройке определенного лучшего типа современного авиамотора, предварительно конструктивно разработанного в ЦКБ и опытно всесторонне исследованного в авиалаборатории после его постройки на опытном заводе. Такой подход даст возможность быстро, рационально и экономично поставить его производство в широком масштабе и гарантировать успешность постройки.

Вот вкратце те соображения, которые следовало бы, по нашему мнению, положить в основу здорового, планомерного и успешного развития нашего отечественного авиамоторостроения.

Глава IV
Праздновать жизнь? (1924–1930)

Любовь и Вера

Чтобы познать, всего-то и нужно – полюбить. Милосердно, трепетно или страстно, самозабвенно. Великое увлечение – сродни всепоглощающей страсти – вошло однажды в его жизнь, чтобы вести за собой, истязать, даруя высшее наслаждение.

Созданье рук твоих, воплощение интеллекта и ниспосланных свыше грез – оно прекрасно. Совершенное не мастерится, оно улавливается извне, облекается в понятные контуры и даруется человечеству. Истинная поэзия, рыдающая песнь гениального саксофониста, единственное вечное творение живописца, вожделенная мечта. И сын земли Владимирской вознамерился уловить очертания совершенства – идеального двигателя.

Еще совсем недавно – веселый студент, всегда готовый покутить с товарищами в загородном ресторанчике. Однажды ему пришлось бежать ночью от самой Стрельни, что была в районе «Аэропорта», до Таганки, чтобы достать дома денег и вызволить прокутившихся студентов из ресторанного плена. Володя любил веселое дружеское общение, любил оперу, был завсегдатаем лучших театров столицы. Отец, правда, не баловал, денег давал мало, так что посещение галерки было единственно доступным и совершенно обычным делом.

Но теперь Владимир оказался загнанным в очерченный собственной волей, сокрытый от большинства окружающих мир. День складывался из его зримых контуров. Утром, выйдя из дома, он автоматически преодолевал знакомый до мелочей маршрут от Таганки до МВТУ, где его ждали испытания в лаборатории НАМИ, а в назначенное время – студенты в аудитории, затем шел на заседание коллегии в основном здании моторного центра. Отыграв организационно-руководящую роль, направлялся на лекции в Ломоносовский институт, а из Благовещенского переулка, как правило, – в НТО. Иногда ко всему прочему добавлялось и преподавание во вновь открывшейся Военно-воздушной академии, и консультации на каком-нибудь московском заводе, и прочее, и прочее…

Транспорт практически не работал, и весь многокилометровый путь приходилось преодолевать пешком. Ходок он был отменный, к тому же навык моментального переключения на собственные мысли-фантазии усиленно развивал с детства. Потому эти вынужденные бесконечные дороги Климова только радовали: он имел возможность сосредоточиться, поразмышлять в полном одиночестве. И только несколько часов ночного сна Владимир посвящал своему таинству, безмерному и страстному вожделению, что-то вычерчивая, записывая, рассчитывая, улавливая…

К тому времени уже вся семья Климовых, кроме самого Якова Алексеевича, вернулась из Еросова в Москву. Младшим надо было учиться в школе, а старшим – приобретать специальность. На переезде в Москву настаивал Володя. Теперь уже он – старший брат – тянул семью, продолжая стремление отца «всех в люди вывести». Благо возросли и заработки самого Владимира, да и Фрузе удалось устроиться на работу бухгалтером. По возвращении Софья, окончившая гимназию, поступила на медицинский факультет, а Леонид – в МВТУ, избрав своим делом, как и старший брат, авиационные моторы.

Мать была не на шутку обеспокоена долгой холостяцкой жизнью старшего сына:

– Пора тебе, Володя, жениться. Да и внуков хотелось бы увидеть.

Своими нехитрыми разговорами за поздним ужином она вновь и вновь пыталась обратить взор сына к житейским радостям.

Стал наезжать в Москву и отец, но от былого Якова Климова – удачливого мастера – не осталось и следа. Это уже был постаревший, безразличный к жизни человек.

…Как-то днем выдалась пара часов свободного времени, и Владимир решил пообедать дома. Спускаясь по Садовой, он на минутку задержался около бродячих цирковых артистов, неизвестно каким ветром занесенных в голодную безденежную столицу. Лето в других краях кормит, а в Москве только жарой и духотой морит. Около жонглеров, акробатов, клоунов собралось с десяток прохожих, в основном детишки с молодыми мамами. Мини-программа еще не закончилась, а один из малышей вдруг отвернулся и молча направился домой. Изящная миловидная женщина, в которой Владимир узнал старшую дочь Полубояриновых, Веру, недавно переехавшую к родителям, догнала мальчика и стала что-то ему объяснять. С Полубояриновыми, как жильцами дома, снимавшими квартиру у Якова Алексеевича еще с дореволюционных времен, Владимир был шапочно знаком и всегда очень почтительно раскланивался с сестрами и их родителями.

Так, о чем-то переговариваясь, Вера с сыном подошли к своему дому и зашли в подъезд, следом – Владимир. И уже откуда-то с верхних этажей до него донеслись обрывки диалога: «Мама, ты не грусти, мы сейчас придем домой, красиво накроем стол, зажжем свечи и будем праздновать». «А что же нам праздновать, Алеша?» – «Как что, жизнь праздновать!» – «Да, да, именно жизнь, а не цветной балаган. Мудрец ты мой!» Хрусталики звонкого смеха разлетелись по лестничному маршу. «Надо же, как хорошо сказано – жизнь праздновать! И правда – устами младенца глаголет истина», – только и подумал Владимир, снова с головой нырнув в сокрытый, поглотивший его мир.

На плохо освещенной лестнице Владимир изредка встречал Веру и позднее, то идущую на прогулку с сыном, то одну – с нотной папкой в руках, но ни разу не решился заговорить с ней. Кроме вежливого приветствия они не обронили друг другу ни слова. Хотя Фруза, которая знала всех жильцов дома, рассказала брату всю печальную историю Веры. А сестры Полубояриновы – Женя и Маня – в свою очередь, лестно отзывались о старшем сыне бывшего хозяина дома. И Вера волей-неволей стала обращать внимание на этого вечно занятого молодого человека.

Прошло полгода, и как-то зимой Владимир снова столкнулся в подъезде с этой запомнившейся ему парой. Мальчик спустился чуть раньше и ждал маму, чьи быстрые каблучки уже поспешно перестукивали по ступенькам лестницы. Увидев Владимира Яковлевича, малыш поздоровался, и ответное приветствие улыбнувшегося мужчины добавило ему решимости:

– А я вас знаю, дедушка рассказывал, что вы построили наш дом, а сейчас живете вот в этой квартире.

– Дедушка твой абсолютно прав, а вот я знаю еще больше. Хочешь – назову твое имя?

Выразительные смышленые глаза малыша от удивления стали еще больше, и, даже не услышав подошедшей к нему матери, затаив дыхание, мальчик молча кивнул.

– У тебя замечательное имя – Алексей, что означает – божий человек. И вместе с мамой вы любите устраивать праздники, жизнь праздновать. Верно?

– А вот и нет, не только с мамой, а с бабушкой, дедушкой, тетей Женей и тетей Маней. А вы и сейчас дома строите?

– Конечно, строю, только не обычные, а волшебные. Мои дома, как воздушные шарики, парят над облаками.

– Воздушные замки? Настоящие?

– Самые что ни на есть настоящие, из дерева и металла.

Малыш заметил, что за спиной уже давно стоит мама и улыбается, слушая его беседу с присевшим на корточки молодым человеком. Рассмеявшись, тот поднялся и, сняв шляпу, представился:

– Владимир Яковлевич Климов, строитель воздушных замков. Мама почему-то слегка покраснела и, протянув руку, тихо произнесла:

– Вера Александровна. Извините за беспокойство, сын отвлекает вас. А вы, верно, спешите.

И Владимир неожиданно для самого себя вдруг ответил:

– Я никуда не спешу. Сегодня такой замечательный день, солнечно, и мороз будто бы стал мягче. Если позволите, я с удовольствием прогуляюсь с вами.

Так вошла в его жизнь и любовь земная, любовь к единственной прекрасной женщине, разделившей с ним непростой путь гения в стране, где все увереннее набирала силу агрессивная посредственность…

Любовь, семья… По какому праву? Талантливый конструктор, инженер – интеллектуальная собственность страны, он обязан целиком и полностью отдаваться делу! Разъяснить, привлечь в партию, разлучить, все изменить. Но не открыто, а исподволь, постепенно, неустанно курируя эту значимую для страны судьбу…

Полубояриновы

Верочка была из удивительно светлой семьи, скрепленной любовью и преданностью друг другу. Она очень любила рассказывать о своем отце, одном из немногочисленных инженеров «из народа», получивших образование еще в конце XIX века.

Глава семьи – Александр Сергеевич Полубояринов – инженер-технолог, ко времени знакомства с Климовым был директором Машиностроительного завода в Мытищах. Основателен, барственно вальяжен и внешне, наперекор своей фамилии, не полу – настоящий русский боярин. Неизменная добрая улыбка на открытом славянском лице только добавляла расположения к нему. Где бы ни появлялся Александр Сергеевич – тут же раздавался его звучный баритон, были слышны шутки, и через несколько минут все общество вовлекалось в непринужденный живой разговор. Природа круто замешала в нем веселую открытость отца и царственную дородность матери.

Его отец – Сергей Алексеевич – был крепостным до 11 лет. Будучи дворовыми людьми богатого рязанского помещика, получив «вольную» при отмене крепостного права, Полубояриновы двинулись всей семьей с детьми и родственниками на юг, осев на Кубани, в станице Рязанская. В возрасте семнадцати лет Сергей Алексеевич женился на коренной казачке Марии, работнице табачной фабрики, а в 1868 году у них родился первенец Александр – будущий отец Веры. В восьмилетнем возрасте Александр поступил в четырехклассную станичную школу, которую окончил с отличием в 1880 году. К этому времени у него появились брат Николай и сестра Прасковья. При рождении Прасковьи мать умерла, оставив двух малолетних детей на руках отца. Станичный сход постановил: «Помочь Полубояриновым и отправить Александра, способного к учению, в Новочеркасское реальное училище за казенный счет».

Так началась для Александра самостоятельная жизнь, трудные, но счастливые годы ученичества. Он сумел окончить реальное училище с отличием и также за казенный счет поступил в харьковское техническое училище. Стипендия была мизерной, и вечно голодный студент зарабатывал репетиторством, брался за любую работу. Харьковское ВТУ он окончил с отличием и был принят на работу в вагоноремонтные мастерские на Северо-Кавказскую железную дорогу, переживавшую в ту пору бурное развитие.

Первая должность молодого инженера – мастер вагоноремонтных мастерских в Ростове-на-Дону. Здесь в 1893 году он и встретил свою будущую жену и, как говорил сам, был сражен наповал. Зеленоглазая златокудрая Ружена поражала утонченной европейской красотой, столь нетипичной для знойного юга России.

Ее отец был младшим сыном чешского фермера и, как в той сказке, не унаследовал ничего, кроме котомки да посоха за плечами. Противиться судьбе не стал и всю свою молодость путешествовал по Европе, работая и учась попутно, а из австрийского подданного окончательно превратился в человека мира. К тридцати годам обосновался Франц Штетка на Дону, в России, уверяя, что лучшего места не создал Бог на земле. Женился он еще в Праге и постепенно семья разрасталась: семь дочерей и двух младших сыновей привез он в Россию, старшей Ружене было тогда семь лет.

Чешского специалиста взял на работу ростовский фабрикант Парамонов, назначив старшим мастером на паровую мельницу. Обосновавшись на новом месте, Франц честно и добросовестно, по всем европейским стандартам, организовал работу в машинном зале, от рабочих требовал соблюдения чистоты и порядка. Зал всегда блестел кафелем и медью начищенных котлов. Франц так и не выучил русского языка, а кочегаров называл «черти кочьюгари». Дети, а потом и внуки, чаще всего видели Франца сидевшим за небольшим столом, утиравшим пот большим, неизменно красным платком и потягивавшим «пивичко».

Отрубей да просыпавшегося зерна на мельнице было вдоволь, так что дети выросли на любимом блюде чехов – «гусе с кнедликами», которое мать им готовила ежедневно.

Ружена – избранница Александра Полубояринова – окончила только четырехлетнюю церковно-приходскую школу. Она была старшей в семье, и поскольку мать часто болела, хозяйство и уход за младшими лежали на ней. Особенно баловала она своих маленьких братьев – Франтишека и Ярослава. Дети уже не знали чешского языка, и зачастую в семье слышалась только им понятная чешско-русская речь, пересыпанная местными словечками. Но все ребятишки были крайне любознательны, много читали, а братья получат, уже при поддержке четы Полубояриновых, высшее образование. Франц станет врачом, а Ярослав – художником.

Встреча молодого инженера Полубояринова и Ружены произошла на пароходе, во время прогулки по Дону. С первого взгляда влюбился Александр в высокую зеленоглазую красавицу, которая до последних своих дней сохранит величавость и стать.

Александр был православным, а Ружена – католического вероисповедания, но, миновав все препоны, Ружена приняла православие, и в начале девяностых годов они обвенчались. Вскоре после свадьбы Александра на год перевели в мастерские города Грозного, где и родилась у них в августе 1895 года (10 сентября по новому стилю) первая дочь Вера. Вернувшись в Ростов, Александр стал старшим инженером вагоноремонтных мастерских. Родились еще две дочери – Евгения и Мария. Три сестры, как в пьесе любимого отцом писателя. Чехова в доме знали почти наизусть, отец мог читать дочерям его пьесы и рассказы, теряя всякий счет времени.

К тому времени подросли и его младшие брат с сестрой, стали студентами. Сестра Прасковья поступила на Высшие женские курсы в Петербурге. А брат со студенческих лет увлекся революционными идеями и, получив звание «вечного студента», стал профессиональным революционером-большевиком.

Сам Александр Сергеевич во время революционных волнений 1905 года был арестован и несколько месяцев провел в заключении. Обвинялся инженер Полубояринов в том, что рабочие в его мастерских делали оружие, используемое против властей. Но большевистских идей своего младшего брата Александр не разделял, всю жизнь был интеллигентом-либералом, за что и пострадал как при царе, так и в дальнейшем – при советской власти.

Вскоре Александр был оправдан и получил приглашение от акционерного общества «Мальцевские заводы» на должность директора вагоностроительного завода в поселке Радица близ города Брянска. Места были красивейшие. Город соединялся с поселком многокилометровой дамбой в окружении заливных лугов. Когда разливалась Десна, в город приходилось ехать буквально сквозь необъятное море. Экипаж, словно корабль, плыл по дамбе, и тогда Александр говаривал: «Радица – Ница».

Еще в отрочестве сестры Полубояриновы блистали своей грациозностью и красотой, были прекрасно образованы, обещали стать лучшими невестами. Но отец, посмеиваясь, всегда говорил: «Нет, девчонки, не превзойти вам мать, она была и остается самой красивой женщиной». Смесь нескольких славянских кровей Европы подарила им не только исключительный шарм, но и неженскую решительность в сочетании с искрометным остроумием.

Поселок, где жили Полубояриновы, был тих и живописен. Рабочие имели собственные дома, утопающие в садах, возделывали огороды, держали коров и птицу. Директор со своей семьей жил в бывшем барском доме. Детей возили в брянскую гимназию, зимой на санях, летом на линейке. Александр Сергеевич часто выезжал за границу, на выставки, а иногда и с женой «на воды в Германию». К сорока годам он стал отличным инженером и приобрел барственную вальяжность. Дочери учились музыке и языкам. Особые успехи в игре на фортепьяно делала Вера. Для совершенствования иностранных языков с детьми занимались гувернантки: сначала немка, потом – француженка. Ружена стала просвещенной хозяйкой большого дома.

На летние каникулы в гости приезжали студенты Николай, Франтишек и Ярослав. И тут начиналось неповторимое веселье, в котором принимали участие и дяди-студенты, и племянницы, и сама чета Полубояриновых. Атмосфера свободы и радости царила в доме. Часто всем домом путешествовали по только что отстроенной Северо-Кавказской железной дороге в директорском вагоне-салоне, останавливались на казенной даче в Кисловодске. А в последнее лето, накануне переезда, родители взяли с собой старшую дочь Веру в турне по югу Европы: Чехия, Австрия, Швейцария и в завершение – Париж. Не случайно всю жизнь Вера вспоминала свое «незабываемое детство».

Ни Полубояриновы, ни Штетки никогда не были религиозны. Ружена Францевна в детстве пела в костеле, но смена религий привела ее к отрицанию всякой «поповщины». Сам Полубояринов – директор-либерал – соблюдал приличие: посещал церковь по великим праздникам, но не больше. Дочери соблюдали посты и ходили к причастию, поскольку об этом необходимо было предоставлять справки в гимназию. Там же изучали и Закон Божий. На этом и заканчивалось их религиозное воспитание.

Подошел день, когда старшая дочь Вера блестяще окончила женскую гимназию. Взяв в руки тисненный золотом документ, за праздничным столом отец с гордостью огласил:

– «По определению Педагогического совета Брянской женской гимназии, состоявшемуся 01.06.1912 года, Полубояринова Вера Александровна… удостоена права на золотую медаль, удостоверением чего и дан ей сей аттестат за № 224… Сверх того из необязательных предметов гимназического курса она обучалась рисованию с отличными успехами, французскому языку с отличием, немецкому языку с хорошими успехами». Молодец, Верунчик, достойно покидаешь родной город… Мне сообщили о повышении по службе, через неделю переезжаем.

– Куда же, папа? Ты нам ничего не говорил.

– Мы с вами живем по Чехову. Как там, в «Трех сестрах»? Догадались?

– В Москву!

Сначала Полубояриновы обосновались в Мытищах, поближе к работе отца. Но вскоре переехали в Москву, так как младшие дочери еще учились в гимназии. Перед самой войной, когда иностранцы спешно покидали Россию, Александр Сергеевич перекупил у англичан квартиру на четвертом этаже в доме Климова на Садовой Землянке. Так впервые встретились две семьи, которым суждено было вместе пережить самые тяжелые годы и вскоре породниться.

Уже в Москве Вера познакомилась с сыном делового партнера своего отца – управляющего заводом, принадлежавшим бельгийцам. Блестящий молодой человек произвел обманчивое впечатление, Вера увлеклась и, желая обрести модную в то время «свободу», быстро выскочила за него замуж, не взирая на протест отца.

Ее муж, Георгий Жасмин (так трансформировалась прибалтийская фамилия Jasmen), был студентом, но изучением наук себя не изнурял. Он оказался крайне избалованным и капризным молодым человеком. По отцу Георгий был, как тогда говорили, остзейским немцем, а по матери – внуком певицы-цыганки и скрипача-еврея.

Вскоре после свадьбы Вера поняла, какую ошибку совершила. Георгий на деньги, полученные от Полубояриновых на приобретение отдельной квартиры, купил яхту, где и пропадал целыми сутками. А Вера, родив в шестнадцатом году сына, оказалась окончательно порабощенной. Муж где-то развлекался, свекровь попрекала, чем только могла. К тому же малыш оказался очень слабеньким. Однажды свекровь изрекла: «Не жилец, скорее крестите». После этих слов между невесткой и свекровью образовалась непреодолимая пропасть. Революция, голод, разруха принесли новые трудности. Георгий совершенно не заботился ни о жене, ни о сыне, поддержку оказывали только Верины родители, обменивая вещи на продукты и помогая их семье. В конце концов Вера не выдержала. И, забрав из этого постылого дома четырехлетнего Алешку, вернулась к родителям, навсегда расставшись со своим мужем.

Полубояриновых к тому времени, а шел двадцатый год, «уплотнили», подселив семью трамвайных рабочих, но и в оставшихся трех комнатах они зажили по-прежнему светло и празднично, невзирая на бесконечные обыски у «директора-буржуя», давно лишившегося всех своих материальных ценностей и благ. Снова все вместе – чета Полубояриновых, три сестры и к тому же обожаемый всеми домочадцами не по годам смышленый Алеша.