Текст книги "Время не ждет. Материалы к жизнеописанию и духовному наследию протоиерея Василия Ермакова"

Ищи Голгоф, ищи страданий, —

И будет жизнь твоя чиста!

На рубеже твоих исканий,

В последний день – найдешь Христа!

Из записной книжки студента

Василия Ермакова

В студенческие годы любимым чтением Василия был журнал «Отдых христианина», издававшийся с 1900 по 1917 год. Несколько лет его редактором был великий подвижник, борец за трезвость, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии отец Александр Рождественский (1872–1905), священник Воскресенской церкви на Обводном канале в Санкт-Петербурге. Особое внимание он уделял религиозно-нравственному просвещению. Организовал общество трезвости во имя святого Александра Невского. Был редактором журналов «Отдых христианина», «Трезвая жизнь», «Воскресный Благовест», «Известия по Санкт-Петербургской епархии». Отца Александра очень ценил отец Иоанн Кронштадтский.

Журнал «Отдых христианина» был поучительным изданием, в нем раскрывалась суть духовного подвига христианина. Читая журнал, Василий записывал размышления великих людей, взволновавшие его, в записные книжки, которые так и назывались: «Скромные выписки отдельных выражений великих людей науки! Начата 1951 г. декабрь, окончена на 23 февраля 1952 г. в 2 ч. ночи»[40]40
  Ермаков В. Т., прот. Скромные выписки отдельных выражений великих людей. СПб.: Русская классика, 2011.


[Закрыть] и «Тетрадь для записи отдельных выражений. 1950 год». В часы, порой ночные, свободные от учебных занятий, юный семинарист тщательно и ответственно, взвешивая каждое слово, составлял свои «Скромные выписки». Все, на что отзывалась душа, о чем болело сердце, что казалось правильным, нужным, достойным высокого дела пастырского служения, – все вошло в эти маленькие, скромные тетрадки. И милостью Божией сохранилось. Много лет спустя большой радостью для всех духовных чад отца Василия стала публикация его записных книжек. В послесловии издания первой записной книжки настоятель петербургского храма во имя иконы Божией Матери «Державная» протоиерей Сергий Филимонов пишет: «Будущее любого человека определяется теми мыслями, которыми он оформляет начало своего жизненного пути. Это все равно как установить ориентир для точного попадания в цель или желание достигнуть задуманного».

Мы приводим отрывки из записных книжек Василия Ермакова.

О России: «Русский народ весь в православии и в идее его. Более в нем ничего нет – да и не надо, потому что в православии – всё. Православие есть Церковь, а Церковь – увенчание здания и уже навеки… Кто не понимает православия, тот никогда и ничего не поймет в народе. Мало того: тот не может и любить русского народа, а будет любить его таким, каким бы желал его видеть. Обратно, и народ не примет такого человека как своего: если ты не любишь того, что я люблю, не веруешь в то, во что я верую, и не чтишь святости людей, то не чту и я тебя за своего. О, он не оскорбит его, не съест, не прибьет, не ограбит и даже слова ему не скажет. Он широк, вынослив и в верованиях терпим».

Об искусстве: «Искусство обладает свойством просветлять и преобразовывать человеческую душу».

О вере: «Верит в Бога действительно лишь тот, кому Бог нужен».

«Есть люди, которые заглушают в себе веру в Бога по различным причинам. Таких причин три. Вот первая. Есть люди, которые любят все объяснять, постигать своим малым разумом. Существование Бога, будущая жизнь, невидимый мир, загробная жизнь – все это требует слишком глубокой, часто невыносимой затраты духовных сил и выше понимания человеческого рассудка. И вот такие люди из гордости и самолюбия, не желая высказать себя непонимающими этих великих тайн, говорят, что Бог не существует. Легче отрицать, чем слепо верить.

Есть другая причина – продолжил старик: в обществе утвердилось почему-то мнение, что наука и вера несовместимы. Говорят, что большинство ученых отрицают существование Бога. И вот находятся люди, которые, исходя из этой точки зрения, считают себя последователями этих ученых, не отдавая себе, впрочем, отчета, по каким причинам эти самые ученые могли отрицать существование Бога».

Вольтер: «Я умираю, почитая Бога, любя друзей, ненавидя беззаконие».

Ньютон: снимал шапку, когда произносил имя Бога.

«Да, и даже скажу Вам, что мне, действительно, приходилось встречаться и с таким мнением, и с такими людьми. Большинство даже моих товарищей придерживаются этого мнения, но я лично не разделяю их взгляд.

Есть еще одна причина. Есть люди, которые отрицают Бога, чтобы заглушить в себе голос совести и чтобы иметь возможность жить, как им нравится, не испытывая угрызений. Они сознают в глубине души, что Бог существует и что они виноваты перед Ним за свое неверие, за свой образ жизни: часто преследует их голос совести. и вот, чтобы заглушить этот голос, они постоянно повторяют себе и другим: “Бога не существует”» (Отдых христианина, 1905, № 6).

«Бывают часы и даже минуты, которые падают на нас как удары молота и в которые мы больше переживаем, чем в целые годы. Беспомощно стоим мы тогда пред смутными вопросами жизни, какие-то туманные образы проходят пред нами, устрашая нас, и кажется нам, что мы обратились в ничто и все наши мысли и думы исчезли. Это часы, которые принадлежат Богу, это минуты, посылаемые Богом, это бури духа, которые все самомнительное уничтожают в нас, чтобы мы чувствовали, как сами по себе мы слабы, как все наши знания и все наши силы ничтожны без благоговейной преданности Откровению Божию и без покорности Промыслу и силе Божией» (Отдых христианина, 1905, № 12).

О науке: «Неверие любит выступать в отрицании религии от имени науки и философии, от имени разума, но это большею частью одна лишь из уловок, к которым бессознательно прибегают в видах самооправдания. Такое неверие, основанное на отсутствии нравственной подготовки к пониманию истин веры, остроумно и справедливо называет Владимир Соловьев лукавым, “недобросовестным неверием”, когда пишет: “обыкновенно истины веры отвергаются заранее не грубости ума (когда “истинным признают только то, что имеет очевидность математической аксиомы или чувственного факта”), а по лукавству воли. Нет сердечного влечения к таким предметам, как Бог, спасение души, воскресение плоти; нет желания, чтобы эти истины действительно существовали, без них жизнь легче и проще, лучше о них не думать, а тут уму уже нетрудно найти предлог; чтобы не думать о них или, по крайней мере, не считаться с ними серьезно; ведь это не вещи, которые нельзя доказать ни разумом, ни опытом, значит, все это недостоверно, фантастично”» (Соловьев В. Сочинения. Т. 8. С. 108).

О священстве: «Русское духовенство – это один из лучших элементов русского народа. Оно самая чистая русская раса, здоровая физически и духовно. Подсчитайте, сколько оно дало превосходных работников на всех поприщах русской жизни <…> кроме духовного. Какая масса врачей, учителей, адвокатов, профессоров, ученых, писателей, государственных деятелей вышла из духовной среды! Значит, есть там и силы, и таланты, и если только в своей специальной области словно замерло и навеки застыло, то причины надо искать в специфических особенностях этой области» (Отдых христианина, 1905, № 12).

А вот как емко и без прикрас пишет сам студент Василий Ермаков о выбранном им жизненном пути: «Что скрывать? Бегут от рясы, потому что ряса – мученичество, потому что ее гонят, потому что горек хлеб священника». И действительно, в те годы надо было иметь великое мужество, чтобы захотеть служить Церкви.

По журналу «Отдых христианина» будущий священник Василий Ермаков учился и стилю живой проповеди, который поначалу ему трудно давался. Будучи студентом, он часто ходил на могилу отца Александра Рождественского на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Мы не знаем, о чем он его просил, но знаем, что отец Василий овладел мастерством живого слова. Причем так, как он говорил проповеди, не говорил ни один священник.

Забегая вперед, скажем, что батюшка всегда использовал простой, очень доходчивый язык. Проповеди отца Василия очень сложно изложить на бумаге, потому что он строил фразы необъяснимым образом. Его устная речь была абсолютно неповторима. Одной фразой или даже одним словом он мог дать полный ответ, иногда в форме шутки. Он намеренно изменял, «коверкал» слова. Иногда в его речи даже виделись элементы юродства. Но такая речь батюшки особенно действовала на людей и была ими любима.

Проповеди отца Василия были резкие, даже беспощадные. Кажется необъяснимым, почему батюшка, буквально избаловавший своих чад любовью и всепрощением, произносил такие проповеди. Его любовь – это любовь, которая не угождает народу, не заигрывает с ним, а служит ему.

Достиг ли молодой студент Василий Ермаков того, что задумал? Архимандрит Митрофан (Ильин) из знаменитого белорусского Жировичского мужского Свято-Успенского монастыря называл отца Василия «молитвенным столпом за Русь от земли до неба»[41]41
  Воспоминания священника Николая Охотницкого // Портал «Россия в красках». URL: http: //ricolor.org/ (дата обращения: 20.03.2016).


[Закрыть].

В Советском Союзе действовала система, направленная на уничтожение Церкви[42]42
  Несмотря на то, что Церковь в СССР была отделена от государства, само государство активно вмешивалось в ее деятельность. В период с 1943 по 1965 год при советском правительстве действовал Совет по делам Русской Православной Церкви, далее преобразованный в Совет по делам религий при Совете Министров СССР. Совет принимал решения о регистрации и снятии с регистрации религиозных объединений, об открытии и закрытии молитвенных зданий и домов, осуществлял связь между правительством СССР и религиозными организациями. На местах контроль осуществляли уполномоченные. Священнослужители обязаны были иметь регистрацию Совета.


[Закрыть].

Нужно было иметь большое мужество, чтобы противостоять ей. Трагедия священника Александра Осипова, профессора Ленинградской духовной академии, – одно из свидетельств тому. Отец Василий знал отца Александра с 1944 года, еще по Таллину, когда тот был настоятелем Казанской церкви. В таллинском журнале «Православный собеседник» было опубликовано большое количество его антисоветских статей и стихов, жестко обличающих гонения на Церковь в Советском Союзе. Очевидно, что советская власть такого не прощала.

Семинаристы радовались, что их инспектором стал отец Александр, имевший репутацию яркого священника и талантливого и сильного проповедника не только среди студентов академии, но и среди верующих Ленинграда. Но приближалось время пятидесятых годов, когда советская власть готовилась нанести еще один страшный удар по православию и служителям Церкви Христовой. Перед отцом Александром встал вопрос: или мученичество, или отречение. Он выбрал второе.

В 1949 году стало заметно, что он ломается. Все чувствовали, замечали, что отец Александр изменился, стал другим, будто духовная сила оставила его. Оказывается, уже тогда он стал секретным сотрудником органов госбезопасности. Исподтишка, предательски он писал доносы на профессоров и на семинаристов, в том числе и на Василия Ермакова. Советская власть держала под жестким контролем ярких верующих, как говорил батюшка, «брала их на карандаш и поощряла доносительство на них». Про Александра Осипова отец Василий говорил, что он променял их на чечевичную похлебку.

В 1959 году протоиерей Александр Осипов публично отрекся от религии. Его отречение было напечатано в газете «Московская правда». Постановлением Священного Синода он был лишен сана и всякого церковного общения. Затем Осипов работал в Публичной библиотеке, был научным сотрудником Государственного музея религии и атеизма, находившегося с 1932 по 1998 год в Казанском соборе. Отец Василий, уже служа в Никольском соборе, с несколькими бывшими соучениками три раза пытался встретиться с Александром Осиповым, но им не разрешили этого сделать.

Относительно Осипова батюшка не раз говорил: «С Богом нельзя на “ты” говорить». Господь это показал и покарал Осипова саркомой. В воспоминаниях батюшки есть такие слова: «Есть такое, я бы сказал, негативное, горькое чувство – почему не стал он выдающимся русским священником? Почему он продал не нас, духовенство, а русский народ? Потому что он не любил Россию, он не любил русский народ. Он жил по законам того времени. Время наступило такое, что я пошел в сторону, а он – далее с ним в ногу. Мне очень жаль его, он многое мог бы сделать для России»[43]43
  Беседа с прот. В. Ермаковым. Беседа вторая. О Санкт-Петербургских духовных школах.


[Закрыть].

Выступая на радиостанции «Град Петров», рассказывая о годах учебы, отец Василий пожелал всем учащимся: «Учитесь лично, заботьтесь лично и себя воспитывайте лично, зная, что вы должны служить своему народу. И не смотрите, кто какой есть из нас, и не ищите в нас недостатков. Ведь я тоже могу сказать со спокойной совестью, что не могу идти за Христом, так как у Него был Иуда-предатель. Подумайте. А я иду за Христом, для меня Спаситель наш, Сын Божий – Искупитель, для меня апостол – мученик и исповедник. А там что совершается – это не так важно. Повторяю: “Я в деле, я в ответе”»[44]44
  Там же.


[Закрыть].

В 1947 году, будучи еще студентом, Василий получил благословение идти по пути духовной жизни у преподобного Серафима Вырицкого. Батюшка говорил: «Он был для всех словно заботливый и любвеобильный отец. Рядом с ним становилось радостно и спокойно. Я испросил его благословения и с этим благословением живу вот уже более пятидесяти лет…»[45]45
  Филимонов В. П. Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. СПб.: Сатисъ, 2002. С. 268.


[Закрыть]

Очень сложно было в то время гонений на священнослужителей учиться в семинарии и в академии. Но каждый из семинаристов получал от старца Серафима утешение. Отец Василий отмечал, что Серафим Вырицкий обладал необыкновенным пастырским даром: после встреч с ним приходило состояние особой одухотворенности и появлялось искреннее желание передать людям, идущим к Богу, веру и благодать…

До прославления старца Серафима батюшка Василий всегда поминал его светлое имя на каждой панихиде. Он келейно молился ему и испрашивал его святого благословения на каждый день, отпущенный Господом, как когда-то молились люди Серафиму Саровскому, Иоанну Кронштадтскому и Ксении Петербургской еще до их земного прославления. Батюшка свято верил в небесное предстательство великого старца и не раз ощущал на себе его непостижимую силу[46]46
  Там же. С. 271.


[Закрыть].

В последнем интервью, данном московскому журналисту Сергею Каневу, отец Василий рассказал о своих встречах с Серафимом Вырицким: «Это было в первые послевоенные годы, когда нам, советским людям, было запрещено что-либо знать о вере и даже общаться с верующими. Я приехал в 1946 году в Ленинград поступать в духовную семинарию. Мне рассказали женщины в платочках, что есть такой старец Серафим и что неплохо было бы к нему поехать и благословиться. В первые весенние дни сорок шестого года я с друзьями поехал с Витебского вокзала в Вырицу. Благожелатели показали дорогу к дому батюшки Серафима. Я и сейчас помню эту весеннюю улицу, по которой шел тогда. Человек десять толпилось у домика. Монахиня сообщила старцу, что приехали будущие семинаристы, и нас провели без очереди. То, что я увидел, навсегда запечатлелось в памяти: на постели лежал больной старец и пронзительно смотрел на нас. Мы сели у его постели. Что я тогда говорил ему, не помню. Наверное, просил благословения на свой дальнейший духовный жизненный путь. И просил его молитв, чтобы в моей дальнейшей жизни все шло по воле Божией. Это благословение я получил и несу духовную радость уже почти шестьдесят лет.

Серафим Вырицкий (Василий Николаевич Муравьев, 1866–1949). Родился в Ярославской губернии. Став в десятилетнем возрасте кормильцем семьи, он отправился на заработки в Петербург, где получил работу рассыльного в одной из лавок Гостиного двора. Проявив усердие и большие способности, Василий быстро продвигался по службе. Заработанные деньги мальчик посылал матери, в свободное время посещал богослужения в храмах. Будучи совсем молодым, открыл свое дело и вскоре стал одним из крупнейших мехоторговцев в столице. Но уже в те годы монашество было его главной мечтой.

На протяжении многих лет Василий был духовным чадом иеромонаха Варнавы из Гефсиманского скита Троице-Сергиевой лавры. Но старец не давал своего благословения на постриг, говоря, что сейчас в миру очень многие нуждаются в помощи. Василий Николаевич и его супруга Ольга Ивановна щедро занимались делами благотворительности, в их доме на иждивении постоянно жили одинокие люди.

После революции Василий Николаевич, щедро наградив служащих, закрыл свое дело. Основные капиталы пожертвовал Александро-Невской Лавре и Воскресенскому Новодевичьему женскому монастырю в Петербурге, куда поступила послушницей Ольга Ивановна, а также Иверскому монастырю в Нижегородской губернии.

Сам Василий стал иноком Александро-Невской лавры с именем Варнава. Монашеский постриг супруги приняли в один день: шестнадцатого октября 1920 года. Предположительно в 1929 году отец Варнава принял великую схиму с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского.

Будучи духовником лавры, он каждый день по многу часов подряд принимал исповедь в Свято-Троицком соборе, в то время не отапливаемом даже в холодные месяцы. Его здоровье резко ухудшилось, боли в ногах стали невыносимыми. Митрополит Серафим (Чичагов), узнав о заключении медиков, немедленно благословил переезд в Вырицу.

В страшное время оккупации иеромонах Серафим молился за страдающий русский народ, за победу в великой войне. После войны к нему нескончаемым потоком шли те, кто сам или чьи родственники пережили трагедию потери близких. И старец всегда помогал этим людям, молитвенно поддерживал и утешал их.

В числе духовных детей старца были и выдающиеся ученые: академик И. П. Павлов, основоположник современной физиологии; академик В. А. Фок, автор фундаментальных трудов по квантовой механике, электродинамике, общей теории относительности; академик С. П. Глазенап, выдающийся астроном, один из основателей Русского астрономического общества; профессор медицины М. И. Граменицкий, один из создателей современной фармакологической школы; биолог Л. А. Орбели, автор многих исследований по физиологии нервной системы и биохимии; профессор С. С. Фаворский, известный врач-гомеопат. К старцу Серафиму в Вырицу приезжали и многие архипастыри, в том числе митрополиты Алексий (Симанский) и Григорий (Чуков).

 
Молись Благой Царице, великий Серафим,
Она – Христа десница, помощница больным,
Заступница убогих, одежда для нагих,
В скорбях великих многих спасет рабов Своих.
В грехах мы погибаем, от Бога отступив,
И Бога оскорбляем в деяниях своих…
 

Иеромонах Серафим Вырицкий

Поселок Вырица, Майский проезд, дом 39. В этом доме старец Серафим Вырицкий жил с 1945 по 1949 год

Еще дважды был я у него, но ни разу не спрашивал о том, что ожидает меня в будущем, только просил его благословения. А благословение старца – это великая сила, которая помогла мне перенести все невзгоды послевоенной жизни. С этим благословением я живу и сейчас. <…>

Да, о старце много чего говорят: что он стоял тысячу дней на камне, что немцы к нему приезжали и много еще чего. Но он был больной, по-настоящему больной человек, лежал. Не надо забывать, что время было такое, когда власть выслеживала всех несогласных с режимом.

И вокруг старца крутились стукачи, которые докладывали о всех посетителях. И если бы он был жив-здоров и встал молиться на камень, он бы и минуты не простоял.

А в оккупации он жил, как все мы в то страшное время нашествия. И молился за свой страдающий от войны и оккупации русский народ. Возможно, и немцы к нему заходили. Но мне об этом не рассказывали ни отец Ливерий Воронов, ни отец Иоанн Преображенский, которые в то страшное время были рядом с ним.

К отцу Серафиму шли те, кто побывал в лагерях или чьи родственники были расстреляны. Приходили те, кто потерял на войне близких. Люди шли к нему с горем. Надо было помочь человеку улыбкой, ласковым словом, утешить. Я сужу по себе: я с сорок второго года был в оккупации. И я всегда обращался к священникам, и они меня утешали. Представьте себе это страшное время: бомбежки, облавы немецкие, фронт рядом с нами и прочие ужасы войны. И священники всегда находили нужные слова. И отец Серафим тоже понимал, как утешить людей. Ведь он прошел ужасы гражданской войны, когда большевики громили лавру, расстреливали священников и монахов. <…>

Судил мне Бог, и по молитвам Серафима Вырицкого в 1949 году, накануне праздника Благовещения, наш четвертый курс семинарии принимал участие в отпевании этого великого старца нашей земли. Отпевал его отец Василий Раевский, он был тогда благочинным. И еще два священника.

В книгах о старце пишут явную неправду: будто бы Витебский вокзал был запружен народом, стремящимся принять участие в погребении отца Серафима. Это было не так. Люди просто не знали о том, что случилось. Власть запретила сообщать о его смерти, и весть о том, что он отошел ко Господу, передавали из уст в уста лишь те, кто был особенно близок к нему. Только они и приехали проводить старца вырицкой земли. Я только сейчас понимаю, какой строжайший запрет наложили власти Ленинграда на то, чтобы ничто духовное не распространялось. Хотя если бы тогда была настоящая свобода совести, как это сейчас нам иногда пытаются доказывать, то могли бы послать на отпевание и архимандритов, и митрофорных священников, но не приехал ни один. А приехали молиться только семинаристы. Был тогда среди нас и ныне здравствующий Патриарх Алексий II. Когда мы с ним встречаемся, то часто этот день вспоминаем»[47]47
  Я несу духовную радость уже 60 лет: последнее интервью протоиерея Василия Ермакова. Интернет-портал «Православие и мир», 6 февраля 2007 г. URL: http://www.pravmir.ru/ya-nesu-duxovnuyu-radost-uzhe-60-let-poslednee– intervyu-protoiereya-vasiliya-ermakova/ (дата обращения: 20.03.2016).


[Закрыть].