Текст книги "Мне 14 уже два года"

Глава 5. Четвёртое сентября

Проснулась я очень рано и собралась свалить потихонечку. Однако Масяня учуяла это дело и решила лишний раз проветриться. Пришлось вывести собаку на улицу.

Утро совсем летнее. Розы вовсю цветут, воздух свежий-свежий. Погулять бы так часика два, оказаться в горах! И растает всё это, как дым, – школа, полиция… Ох, хотя школа не надо, чтобы как дым: там же Арсен со своей новогодней улыбкой! А что, из нас может получиться неплохая парочка. Пока в меня влюблялись только какие-то ботаны. А чтобы и мне нравился… Весной один парень, Дэн (вроде ничего по фотке), предложил через Интернет дружбу, позвал в кино. Я так старалась – родителей уговаривала, чтобы пустили! Целую неделю уговаривала. Наконец они согласились, только мама сказала, что будет неподалёку и станет следить, чтобы со мной ничего не случилось. Я пошла даже на это! Кофточку новую у папы выпросила. И что же?!! Под конец этот Дэн взял и… отказался. Его, видите ли, не отпустили, потому что в выходные доклад надо было писать.

Так мы с Дэном и не встретились. Хотя переписываемся, потому что решили остаться друзьями. Ему уже пятнадцать. А ту кофточку я ношу, хорошая.

Из-за этих денег даже не успела Дине про Арсена рассказать! Поскорее бы всё уладить с полицией!

Закинув присмиревшую собачью зануду обратно к бабушке, я помчалась к знакомому отделению полиции.

– Здравствуйте, я вам деньги принесла! – этими словами я встретила Нурика на входе. Казалось, он не замечает меня и не слышит.

– Извините, это же я! Помните, я была с Саной?

Тут лицо полицейского стало таким страшным, что я отскочила. На мгновение поймав мой застывший от ужаса взгляд, он усмехнулся и кивнул в сторону двери, откуда я выходила прошлый раз. Выждав, пошла к чёрному ходу. Нурик уже стоял в том самом коридоре. Я отдала деньги.

Взял, даже не пересчитав! Сунул мне мою мобилу. На ней скотчем была прилеплена бумажка с чьим-то номером и стояла подпись: О’к Сана.

– Ты ей позвони, – сказал, даже как-то, не знаю, попросил он, что ли.

Я очень удивилась:

– А Сана вам кто?

Он не ответил, развернулся и ушёл обратно в свой тёмный коридор. Как говорится, ни тебе «спасибо», ни «до свиданья».

– Рахмет![4]4
  Спасибо! (каз.)


[Закрыть] – будто под гипнозом, крикнула я зачем-то ему вдогонку.

До школы оставалась масса времени. От радости я готова была петь, танцевать – будто прошёл последний день учёбы и начинаются каникулы. Вот бы сделать сейчас «колесо»! Жалко, не умею. Тогда я просто покружилась, не глядя на прохожих. Как хорошо!

Всё, буду самая счастливая. И «колесо» обязательно научусь делать. Сто лет собираюсь записаться на какой-нибудь спорт, где не надо соревноваться, – пойду и запишусь! Но тут меня словно ножом полоснуло…

Я вспомнила, что полицейский просил меня позвонить Сане. Зачем ему о ней заботиться, если он из тех, которые ловят таких, как она? А что если они работают в паре?! Сана – подсадная утка, выбирает кого понаивнее и давай истории рассказывать, какой Нурик то да сё… А он потом с ней, может, ещё и поживой делится!

Меня душила ярость. Сана, Нурик… – ненавижу! Я в бешенстве отцепила Санину бумажку от своего мобильника, порвала её в мелкие клочья и бросила в арык. Потом мне стало так противно, что я не поленилась, достала влажные салфетки и вытерла мобильник и руки, прикасавшиеся к этой бумажке. Символически разделавшись с Саной, теперь я стала злиться на себя. Может, я дура? Вся картина моего позора нарисовалась вдруг так явно: вот Сана травит байки в «Газели», а я сижу, с позорно дрожащими коленками, развесив уши, вот Нурик берёт мой телефон, а в коридоре за книжным шкафом, поди, хихикает надо мной эта мерзкая Сана. А вот я лезу за бабушкиной пенсией… Ой, какая же я дура-а!!!

«Стоп!» – сказала я себе. Но ведь то, что они заодно, ещё не доказано. Может, зря я злюсь? И почему тогда он попросил меня ей позвонить? Узнать бы, кстати, у самой Саны… Только теперь это невозможно. Ну не караулить же её, в самом деле, возле полиции? Или попробовать? Только одна я точно этого сделать не смогу.

Вдруг мне безумно захотелось крепкого, сладкого и горячего чаю с молоком. Ну и печеньица под это дело бы… Утром-то не до завтрака было.

Круглосуточная столовка с утра оказалась почти пустой. Жёлто-оранжевый кафель на стенах празднично сиял, цветы с подоконников кивали, как живые. Я сгрузила с подноса чай и коржик, села и… увидела, как в столовку заходит Арсен.

– Тащусь от китайской лапши. Даже сухую ем – только никому не рассказывай!

Арсен говорил, а я, комментируя его слова, рисовала в воздухе кудрявую лапшу и воображаемый смайлик.

Мы болтали, уж и не знаю, сколько времени. И мне было так хорошо, что, казалось, можно просидеть рядом с ним целую вечность.

– Слушай, опоздаем же, – спохватился Арсен, глянув время на мобильном. – Мне ещё с тренировки переодеться надо.

– Да, конечно! О, кстати, ты только покажи ту фотку, ну, когда Булатик ко мне…

В общем, он так и не успел переодеться, а мы всё равно пришли после звонка. Дежурившие пятиклашки гордо внесли наши с Арсеном фамилии в список «Позор опоздавшим!», но это было даже приятно. В класс тоже завалились вдвоём. Все хором сказали: «О-о-о!!!», и это прозвучало так мило! Я спокойно села на привычное место. Жизнь, безусловно, стала налаживаться!

На перемене девочки познакомили меня со Светкой, отдыхавшей с родителями в Турции, а потому появившейся в школе только сегодня. Внешне она напоминала героинь аниме – большеглазая красотка с маленьким капризным ртом. Злая или добрая – не поймёшь. Зато одета, как для фотосессии, а волосы… они были удивительно подстрижены, мало того, кое-где в копне светлых прядей вились тонкие голубые локоны.

– И мама тебе разрешила, или дома орали? – Сандугашка с Мархабо круги выписывали вокруг Светки, пожирая взглядами такую красоту неземную на её голове.

– Мама? – фыркнула Светка. – Ещё бы она мне что-то разрешала или запрещала. Это меня папа записал к стилисту в Анталье. Мы с ним двести баксов отдали!

Я всё ещё думала, с чего можно начать разговор с этой Светкой и надо ли, как она поманила пальчиком Арсена:

– Говорят, ты тут романы крутишь налево и направо? Поздравляю… Как говорится: стоит только отвернуться…

– Светка, детка, скажи, что ревнуешь! – Арсен явно кокетничал.

– Да было б к чему… – тут Светка обернулась и выразительно прошлась по мне глазами. Причём ухитрилась сделать это так, что лица будто и не задела, а вот туфли окинула очень презрительным взглядом.

– Ну всё, хватит, Света. Угомонись. Здесь не Турция – расслабься. – Арсен сказал это так властно, что Светка почему-то послушалась и, нараспев произнеся «Уговорил, живите пока…», отвернулась.

Вот как он умеет! Что ж, такого парня и послушаться приятно. А «анимешка»-то противная, не зря Фарида предупреждала. А может, Светка – девушка Арсена?

Глава 6. Бабушка и директор

Мой мобильный замяукал посреди урока. Душераздирающее «Мяу, мяу!» неслось по всему классу. Этот рингтон я выбрала сама: звучит забавно. Но сейчас мне так не кажется. Кошачий концерт сводит с ума. А телефон завалился в сумке на самое дно. Если учесть, что у нас идёт история… «Робот-завоеватель» молча указывает рукой на дверь. С мобилой выскакиваю в коридор. Это-то ладно. А вот то, что звонит мне не кто иной, как бабушка…

– Да, бабуля!

– Зачем ты это сделала?

– Извини, извини, пожалуйста, мне было очень надо!

– Так, значит, это действительно ты?

– Я.

– Зачем тебе деньги?

– Мне… меня поймала полиция.

– Что ты натворила!?

– Ничего. Я не пошла в школу.

– Не ври мне!

– Бабушка, я не вру.

– Я ведь позвоню, проверю…

– Бабушка, не звони, пожалуйста! Туда нельзя звонить, ни в коем случае. Я…

– Воруешь, врёшь… Будто сглазили тебя. А ты знала, что это не мои деньги? Как мне их отдавать? И что я твоим родителям скажу?

– Бабуля, пожалуйста, я объясню!

– Раз не хочешь говорить, зачем тебе деньги, будем разбираться в школе…

– Бабуля, не надо!

– По-хорошему не понимаешь – может, поймёшь по-другому. Что, так трудно признаться? Что же ты натворила? Или связалась с кем?

– Я же сказала!

– Не лги мне, Мира!

И вместо гневного бабушкиного голоса в трубке раздались гудки.

Занятия шли своим чередом, пока не включилось школьное радио. Директор объявила, что после уроков учителей ждёт экстренное собрание.

Вот никак не могу привыкнуть, что здесь директор выступает по радио.

Впервые я услышала этот спокойный властный голос ещё первого сентября. Интересно, а как может выглядеть женщина с таким голосом? На линейке я её так и не разглядела. Наверное, похожа на актрису из старого советского фильма… Забыла, как же её…

Неожиданно к нам заглянула классная:

– Доремира, срочно к директору!

Ёлки, доразмышлялась! Неужели позвонили из полиции? Или это всё-таки бабушка? Прихватив сумку, я побрела к двери. Арсен обеспокоенно проводил меня глазами.

– Да оставь ты сумку свою, – скомандовала классная. – Надеюсь, быстро разберёмся, что к чему там.

Как я поняла, классная знала меньше меня. Но, когда мы подходили к приёмной, коленки опять неконтролируемо задрожали: из-за двери лился возмущённый голос моей ненаглядной «суперской» бабушки!

– Никогда раньше она такого не творила! Я одна, я за неё отвечаю! Это чьё-то дурное влияние! Деньги-то ладно б мои были, а то клиентка за лекарство передала. Стыд-то какой! Как людям в глаза глядеть? А что я её родителям скажу?! Разберитесь! Требую, умоляю! Это она в вашу школу стала ходить, и сразу…

– Хорошо. Мы вас выслушали, а теперь давайте послушаем Миру, – тот самый завораживающий голос принадлежал, как оказалось, милой, но ничем не примечательной женщине. Вернее, она была бы непримечательна, если б не взгляд. Я не могла его выдержать и всё время опускала глаза. На растрёпанную бабушку и вовсе было больно смотреть.

Слёзы комом стояли в горле. Все силы я бросила на то, чтобы не заплакать. Куда там! Разревелась посреди приёмной. Да так, что не могла остановиться, и от этого было ещё стыднее. Я плакала, захлёбываясь, будто наружу выходил весь страх, пережитый в эти дни. Когда директор притянула меня к себе и стала гладить по голове, успокаивая, я вообще как с ума сошла. Потом меня поили водой. Воды в графине не хватило, и как сквозь туман я слышала, что у секретарши просили минералку. Всё это время бабушка скорбно молчала, а со мной возились – я даже не знаю кто. Одним словом, какие-то добрые тётеньки. Наконец, проревевшись, я смогла говорить. Директор, улыбаясь, пыталась высушить салфетками мокрое пятно на своей груди.

Слёзы ушли, пришло безразличие. «Что воля, что неволя…» Я рассказала всё. Вернее, почти всё. Как мне было плохо и страшно, как я не хотела тревожить бабушку, потому что надеялась вернуть деньги быстро. Конечно, педагоги сразу в меня вцепились, спрашивая, кому именно я дала взятку. Но этого я решила не говорить. Сказала только, что они там все в полиции на одно лицо, да ещё в одинаковой форме. И про Сану не упомянула. Всё-таки лучше самой разобраться в этой мутной истории. А может, Арсена попрошу. Вон какой он сильный и решительный!

Раздумывая о чём-то своём, директриса нехотя отпустила меня. Напоследок сказала, что проблем было б меньше, не полезь я со своей взяткой. Бабушка по-прежнему сидела молча, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой. Я кинулась к ней:

– Бабушка, пожалуйста, прости меня! Я всё верну!

Но бабушка молчала.

Плакать не было сил. Я прислонилась к двери и тихо спросила:

– Ты не простишь меня? Тогда можно я в выходные побуду у татешки, она уже приехала…

– Валяй! – вот и всё, что я услышала.

За дверью я ещё немного подождала бабушку, но она не выходила. Тут вынырнула классная, отвела меня умыться и так же под конвоем сопроводила в класс. Урок всё ещё шёл. В дверях классная обернулась и назидательно погрозила пальцем:

– Видишь, Мира, как плохо прогуливать и брать чужое без спроса! Поняла?!! Поняли? – это она обратилась уже к моим одноклассникам, которые, ясный перец, ничего не поняли. Но, поскольку ответа ей не требовалось, она его и не дождалась – вышла.

Все головы разом повернулись ко мне. И напрасно взывала к дисциплине учительница. К тому же её крики заглушил звонок на перемену.

Глава 7. Кошмар продолжается

Меня окружили одноклассники, спрашивая, что это было. Пережитое не давало толком говорить. Я махнула рукой, хлюпнула носом и закрыла глаза. Тут бы все и отстали, если б не Фарида. И когда только она успела всё выведать у классной? Я слушала её рассказ безразлично, вроде это и не про меня. Зато остальные, кажется, и дышали через раз – словно им детектив пересказывали! Потом принялись сочувствовать. Так, будто соревновались, у кого душевнее получится. Даже противная Светка сказала что-то в мою защиту. Двое похожих друг на друга мальчишек – пока не запомнила, как зовут, – заявили, что всех школьных полицейских «на районе» знают в лицо, поэтому не попадаются.

Фарида извинилась, что приняла меня за наркоманку:

– Я иногда говорю что-то, говорю – остановиться не могу. А что говорю… Никто и не обижается. А ты ж не знала…

– Буду знать, – я нашла в себе силы улыбнуться.

И тут произошло та-акое! Вдруг Арсен при всех(!) сказал, что если я влипаю во всякие истории, то за мной надо присматривать. И с этого дня он собирается меня провожать – на всякий случай! Кое-кто из девочек захихикал. А я постаралась скрыть волнение, чтобы по моему лицу никто не прочёл, что идея мне очень понравилась. Арсен будет меня провожать – вот это да!

Краем глаза я посмотрела, как реагирует на эту новость Светка. Но ей, похоже, фиолетово. Набивает увлечённо кому-то эсэмэску. Всё-таки непонятно: может, Света – и не бывшая девушка Арсена, вообще не его девушка, а сама по себе? Да ну её – лучше потом у самого Арсена и узнаю. А как мне с ним себя вести? Это что, если он меня будет провожать, значит, теперь он мой парень? Или можно по-дружески провожать? Ладно, разберусь, главное – опять не начать волноваться. Но, вообще-то, мне с ним спокойно, Арсен такой уверенный. А! Знаю, о чём его попрошу! Раз уж взялся меня охранять, пусть поможет разоблачить Сану. Вот и дело общее будет. Он же не откажется, не струсит – что ему какой-то лысой Саны бояться?

Я уже успокоилась, хотя по-прежнему было жгуче стыдно. Занятия шли своим чередом, мои мысли и чувства – своим. Что будет после школы? Признаюсь, я уже много чего навоображала. Не так всё и плохо. А сколько всего впереди!

Уроки почти закончились – кто физ-ру за урок-то считает? В спортзал никто не торопился. Мы сидели в раздевалке – унылом холодном месте. Я представила, как можно будет попозже подбить одноклассниц нарисовать здесь огромные цветы. Наверное, директриса не станет ругаться, если получится клёво.

В это время глупые пятиклассники пытались втолкнуть к нам какого-то пацана, который верещал как резаный: «В бабскую раздевалку – ни за что!!!» Девчонкам надоело, и они припёрли дверь скамейкой. Тут к нам опять стали ломиться.

– Ну сколько можно! – Фарида схватила свёрнутый в трубочку ватман, резко пнула скамейку и… долбанула по башке влетевшего к нам Булатика.

Вот везёт же парнишке! Даже когда Фарида не хочет его задеть, всё равно он получает! Наверное, издевался над ней в прошлой жизни. Карма, не иначе…

– Вы чего? Блин! Я ж по делу! Никто арсовский телефон не видел? Мобила пропала!

Девочки пожали плечами. Светка протянула своё: «Поздра-авляю…» Потом заинтересовалась:

– А вы ему звонили? Может, завалялась в сумке где…

– Гениально! – Булатик, вместо того чтобы хлопнуть по лбу себя, ухитрился попасть по Фариде.

Ну почему это пришло в голову Светке, а не мне? Хотя… Пока я и номера Арсена не знаю.

Между тем практичная Света с большим чувством собственного превосходства звонила Арсену. Я представила, как он сейчас обрадуется, услышав знакомую трель откуда-нибудь со дна своей сумки.

Или из потайного кармана. Всё-таки не хотелось верить, что его красивый телефон кто-то украл. Вот сейчас мобильник найдётся, Арсен придёт благодарить Свету, а я буду стоять как левая… Интересно, у него для Светкиных звонков есть особая мелодия? Хоть бы не было!

Тут, пока звонила Света, у кого-то из девчонок тоже зазвонил мобильник. Однако никто не торопился брать трубку. Светка разозлилась:

– Что, так трудно телефон заткнуть?

– А это чей? – хором спросили Мархабо и Сандугаш. Как они умудряются одно и то же говорить? Я за ними не впервые замечаю. Остальные только плечами пожали. Ни у кого такой мелодии не было.

– Как у Арсена, – растерянно сказал Булатик. Света перестала звонить – телефон тут же смолк. Начала – и через секунду вновь раздалась знакомая трель. Это что же: если Арсена действительно обворовали, то мобильный спрятали у нас в раздевалке? Значит, сюда приходил вор? Может, он ещё что-нибудь утащил?

Меня аж передёрнуло, так противно сделалось. Да ещё перед глазами явственно встала картина, как я лезу в бабушкину коробочку. Да, бабушке тоже не хотелось расставаться с деньгами. К тому же оказавшимися не её… Опять загорелись лоб и щёки.

В это время девчонки, молодцы, начали разыскивать пропажу по звуку. Света капризничала и торопила, предупреждая, что у неё вот-вот кончится зарядка. Тоже мне звезда! Как будто ни у кого больше мобильника нет! В нашей раздевалке собрался уже весь класс, а позади этой толпы возвышалась огромная женщина в жёлто-фиолетовом спортивном костюме. Наверное, физручка. Наконец под грудой вещей нашли сумку, из которой доносилась мелодия.

Светка брезгливо, двумя пальцами, взяла сумку и подняла повыше:

– Чьё??!

Чёрная сумка с весёлым скелетиком, такая родная…

– Но это же моя сумка! – закричала я.

– А чё мобилу не брала? – тупо спросила Фарида.

Я так же тупо показала ей свою – всё время сжимала её в руках.

Тут я поймала Светкин взгляд. Вид у неё при этом был какой-то отмороженный.

Я оглянулась – отовсюду на меня таращились примерно так же. А потом я встретилась глазами с Арсеном…

«Арсен, это же я, Мира! Я не воровка! Как ты можешь на меня так смотреть!!! И ты не веришь мне???» – мне хотелось закричать это так громко, чтобы услышала вся школа, весь город, вся планета!

Но я не могла кричать. Я даже говорить не могла. А он… Никто никогда в жизни не смотрел на меня так. С таким разочарованием, презрением…

– Дуремара, может, объяснишь, как это к тебе попало? Или ты, бедняжка, опять запуталась? – это уже не Светка. Это сказала зубрилка Сабина с тугой косой. Вид у неё был очень принципиальный.

Голос раздался будто не мой, пересохший, как из песка:

– Я не Дуремара!

– А кто же ты после этого?! – закричала Светка. – Дуремара и есть. Бойкот Дуре-маре! Кто за бойкот?

Все дружно подняли руки. Физручка почему-то – тоже.

Увидев, что я смотрю на неё, она хрустнула суставами пальцев:

– Я бы с тобой в разведку не пошла! Мы таким в команде тёмную устраивали! Вот не зря я не хотела в школе работать – гнилое здесь всё! Ко мне на урок даже не приходи – выше двойки не увидишь! Ворьё!

– Да она всё время крадёт! Её же только сегодня к директору вызывали! Наверное, и из той школы поэтому выгнали! – крики неслись со всех сторон.

– А мы её ещё жалели! – проходя мимо, Сабина толкнула меня плечом так, что я отлетела к стенке. Той самой, которую мечтала раскрасить вместе с одноклассницами.

– О-о! Дай пять! – Светка звонко шлёпнула Сабину по ладони. В едином порыве все одобрительно зааплодировали. Физручка – громче всех.

Неужели это именно те люди, которые так недавно утешали меня? Ещё и соревновались, у кого лучше выйдет…

– Уходи из раздевалки, у нас тут ценные вещи!

И какая уже разница, кто это сказал?

Жизнь – такой нелепый сон!

Я не хочу жить!

Глава 8. Ночь на пятое сентября

Не помню, как доехала до татешки, что ей говорила, что отвечала она мне. Помню только ледяной градусник под мышкой, и как тонометр сдавливает руку, и запах дымящегося адраспана,[5]5
  адраспан – местное название растения гармала. Гармала в мусульманском мире, и особенно в Центральной Азии, применяется для окуривания помещений «от болезней и нечисти»


[Закрыть] и шум дождя, когда ночью мне вызывали «Скорую». Потом татешка ворчала, подтирая пол за врачами, которые, не разувшись, наследили в комнате. А меня всю трясло, трясло, трясло, и я сосредоточенно стучала зубами, будто это было самым важным делом на свете.

Напротив кровати висит на стене мой батик. Я подарила его татешке этой весной. На батике – цветущая яблоня у реки, отражающаяся в ночной воде, а в небе три луны – как яблочки. Моя татешка очень хочет выйти замуж и мечтает, чтобы у неё были дети. Трое – как лун-яблочек на этом батике. Хотя у некоторых её ровесниц уже и внуки есть, татешка всё равно верит в своё семейное счастье.

А ещё татешка верит, что у меня дар. Мол, всё, что я рисую, сбывается. Как восхищалась она моими работами на выставке в изостудии – даже неловко было! А сейчас – прижимает меня к себе своими маленькими ручками, убаюкивает и говорит, что испытания даются людям, чтобы стать сильнее. «Испытания – тренажёр успеха!» – специально с сильным акцентом, чтобы рассмешить меня, изрекает она.

Со стороны, наверное, мы с ней прикольно разговариваем. Она, когда волнуется, переходит на казахский. Я её понимаю, но сама отвечаю по-русски: быстро разговаривать по-казахски не умею. А раньше у меня с этим вообще плохо было. Помню, привезли из аула двоюродного братца и оставили у нас на несколько дней. Малыш не понимает по-русски и ничего не боится. Бежит куда ноги несут!

Меня приставили за ним следить. Я родственников прошу: «Хоть объясните, что ему говорить, чтобы слушался!» – «Болады! Скажешь “Болады!” – “Нельзя!” – Ануарка послушается». Пошли мы гулять. Тут он ка-а-ак рванёт на проезжую часть! Кругом машины несутся, я перепугалась так, что все слова из памяти вылетели, и кричу ему что есть сил: «Бельмеймын, Ануар, бельмеймын!» Прохожие на меня оглядываются, а малыш остановился посреди дороги и так озадаченно смотрит. Тут я вспомнила, что «бельмеймын» по-казахски означает «не знаю»! Сейчас Ануар живёт во Франции: его папу назначили туда в дипкорпус. По-французски, родственники слышали, шпарит вовсю.

Он-то с родителями, хоть и на чужбине. А я вот на родине одна-одинёшенька. Бабушка со мной, наверное, никогда в жизни теперь не заговорит. Как хорошо, что есть тётя Роза!

Татешка маленькая и очень быстрая. У неё любимая шутка – увидит меня, кричит: «Жаным,[6]6
  жаным – буквально «моя душа» (каз.)


[Закрыть] просыпайся!» – «Тётя Роза, я не сплю!» – «Ты спишь, жаным!»

Пока она это кричит, параллельно делает какое-нибудь дело. Р-раз – и тесто замесила. Р-раз – и яичница уже готова! «В Книгу рекордов Гиннесса занести меня надо обязательно!» – хвастает всякий раз, а сама смеётся-заливается.

Работает она посменно, а когда не в столовке, всё бегает по каким-то психологическим тренингам, ездит по святым местам – никогда на месте не сидит. Вот и сейчас – вернулась из Туркестана, рассказывает, чтобы меня отвлечь, что там видела. Её слова долетают до меня как сквозь туман, по дороге теряя смысл. Иногда, чтобы она не обижалась, я киваю ей и что-то отвечаю. Всё внутри меня сжато – не только душа, но и где-то в глубине живота, и в голове, – и давит всё сильнее, сильнее. Так, что невозможно дышать. За что мне это? Почему всё сразу? Может, это то, что взрослые называют чёрной полосой в жизни? Я никому не делала зла, не желала плохого. Лица моих одноклассников сливаются в одно, и на нём – страшные глаза. Почему-то это лицо огромной физручки, лицо грозит мне, и я бегу, и надо прыгнуть в какую-то яму, но не могу – слишком глубоко, я всё медлю и не решаюсь. За мной гонятся, догоняют, сейчас схватят… Кричу, а голоса не слышу, весь крик уходит в немую тоску, хочу выдохнуть – и не могу.

– Жаным, просыпайся, едем! – трясёт меня татешка. – Едем, айналайын,[7]7
  айналайын – буквально «вокруг тебя хожу» – ласковое, трепетное обращение к близким и любимым (каз.)


[Закрыть] моя красавица, одевайся быстрее! Давай помогу!

– Куда? Я никуда не поеду! Оставьте меня, тётя Роза, я никуда не поеду. Я вообще больше на улицу не выйду, никогда больше не выйду!

– Не оставлю я тебя, детка, и не мечтай! Ал,[8]8
  ал – давай (каз.)


[Закрыть] давай, поехали!

За окном ночь. Или это день такой чёрный? Чёрная полоса в жизни – это когда всё вокруг становится черным-черно. Теперь я знаю.

– Никого не хочу видеть!

– Оделась? Молодец!

– Который час?

– Уже шесть. Поедем к Кажи-бабе, жаным, тебе надо, поехали прямо сейчас!

Татешка тянет меня к выходу, вот уже мы у неё в машине. Мне всё равно. Но только не хочу я сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать. Если этот человек, как там его, начнёт меня расспрашивать, буду молчать. И слушать его тоже не хочу!

Попади мы сейчас в аварию, было бы здорово! Татешка, конечно, пусть останется жива и здорова, хорошо, если и машина не пострадает – тётя Роза так с ней нежна бывает, гладит обшивку салона, ласкает: «Мой зонтик, моё пальто!» Кредит за авто платит. А вот я бы сейчас очень хотела мгновенно оказаться в другой жизни, потому что эта – невыносима. Может, хоть тогда одноклассники и бабушка смягчатся. Я даже пристёгиваться не стала – специально.

Мы ехали, как всегда с татешкой, очень быстро. Утренний город проносился мимо, словно в каком-то боевике. Мосты развязок, где раньше хотелось взлететь, сейчас оставляли меня равнодушной. «Всё это теперь не для меня…» Даже свет фонарей казался чёрным.

На лобовом стекле мотались из стороны в сторону перья совы. Машин в этот час на улицах уже много. Но пробок пока нет. Так что хватило десяти минут, чтобы выехать за город, в горы. К сожалению, никто на нас не налетел и вообще – никаких происшествий.

Татешка открыла окна – сладкий воздух ворвался к нам, закружил голову.

Подъехав к какому-то посёлку, зажатому между холмов, она остановила машину.

– Пойдём, жаным!

Собачий оркестр, грянувший с нашим приездом со всех дворов, остался позади и потихоньку смолк. Мы взбирались на холм по неожиданно хорошим ступенькам. Начинался рассвет.

– Тётя Роза, я боюсь. Он будет ругаться, что мы его разбудили. Давайте уйдём, пока не поздно!

– Он не будет ругаться. Ты не знаешь, кто такой Кажи-баба?

– Какой-нибудь нудный старик?

– Не говори так, не обижай его. Кажи-баба – покровитель нашего города. Те, кто знает, ни одно дело не начинают без его благословения. А закончив, идут к нему с благодарностью.

– Он что, типа городского акима? Зачем мы ему нужны? Он тут живёт?

– Он здесь похоронен.

Мне стало страшно:

– Тате, пойдёмте отсюда, и побыстрее! Мы что, в такое время на кладбище идём?!!