Текст книги "Когда зацветет абелия"

Глава 5

Конь мне достался резвый. Несмотря на то что он уже проделал длинную дорогу от замка Пилар до угодий графа Конте, в обратную сторону он мчался точно ветер. Его длинная густая грива развевалась по ветру, а поскольку я улеглась физиономией ему на шею, то волос лез мне и в рот, и в нос, и в глаза. Меня это, конечно, раздражало, но настроения не портило.

Сама не знаю, чему я радовалась. Удрать-то удрала, а вот куда теперь податься? Мало того что непонятно, что мне делать в Средневековой Европе, так еще и без гроша в кармане, в дурацком платье и неудобных туфлях.

Я совершенно потерялась во времени и понятия не имела, который сейчас час. Нет, то, что на улице была темень, хоть глаз коли, оно и ослу понятно, но хотелось бы знать точнее. Если прикинуть в уме, что к абелии меня повезли, когда солнце только садилось, то с учетом дороги до дерева, ожидания цветения и всех последующих хороводов с момента нашего выхода из замка прошло порядка трех часов. Следовательно, теперь должно быть что-то около одиннадцати или даже полночь. Не самое лучшее время для прогулок верхом по чужим владениям.

То, что мы пересекли границу графства Конте, я поняла, когда мы проскакали мимо озера, на зеркально гладкой поверхности которого отражалась полная луна. За озером начинался лиственный лес, больше похожий на парк, ибо деревья росли так, будто выстроились в ровные шеренги. Скорее всего, лес был рукотворным.

Матильда ничего не говорила о том, что у моего папеньки имеется в распоряжении озеро и парк, поэтому я и решила, что мы забрели к кому-то в гости. Лошадь словно знала дорогу и уверенно скакала по широкой тропинке.

Через несколько минут показались ухоженные лужайки, поросшие зеленой травой и засаженные цветами, и красивый дворец с широкой мраморной лестницей, в окнах которого горел свет.

Как только позади остались последние деревья, моя лошадка сбавила темп, что вызвало у меня облегченный выдох. Забираясь на нее (или него – разобраться я не успела), я совершенно забыла, что в руки нужно взять уздечку, и теперь даже не представляла себе, как еще я смогу заставить ее остановиться. Решение нашлось само собой. Конь, наконец, выдохся и протяжно ржал, перейдя на легкий аллюр.

Цокот его копыт эхом разлетался в воздухе. Я собрала волю в кулак и осторожно выпрямилась. Теперь я могла лучше рассмотреть то место, куда меня занесло. Интуиция подсказывала, что владелец столь шикарного паркового ансамбля – человек совсем не бедный, ибо «придомовая» территория замка Конте не шла ни в какое сравнение с тем, что я сейчас увидела.

Аккуратно постриженный газон, композийные клумбы, увитые плющом беседки, лабиринты из кустарника, статуи греческих богов, многочисленные дорожки для прогулок и даже парочка искусственных водопадов – все это расположилось на территории не менее гектара и поражало своей красотой. Отдельное спасибо нужно сказать луне, в холодном свете которой эта картина приобретала особую утонченность.

Не дойдя нескольких десятков метров до парадной лестницы дворца, конь вдруг резко встал и начал трясти головой и фыркать, намекая, что некоторым наглым особам пора и честь знать. Я погладила его и почесала под шеей, а затем осторожно слезла на землю. Мой верный помощник на мгновение повернул ко мне голову, а затем вдруг развернулся и побрел куда-то в сторону парка.

И вот тут меня накрыло. Где я? Чей это дворец? Не тот ли это замок, в который папаня посылал гонца? Мне вдруг стало жутко и страшно, тело начала бить мелкая дрожь. Я осторожно ступала по шуршащей гравием дорожке, озираясь по сторонам, словно загнанный олень. Олень и есть – другого определения я себе дать не могла. Сбежала, молодец, ничего не скажешь. А куда, зачем, к кому – это уже дело десятое.

Ночную тишину нарушали трескотня сверчков да доносящееся с озера кваканье лягушек. Из нескольких распахнутых окон дворца лились звуки рояля и скрипки, иногда ветер приносил чей-то заливистый смех. Скорее всего, во дворце был прием. Об этом же свидетельствовали несколько «припаркованных» у лестницы карет, которые я смогла разглядеть, подойдя ближе.

Вдруг мой слух уловил разговор двух мужчин. Голоса послышались где-то совсем рядом. Я покрутила головой и поняла, что беседуют они в одной из укромных беседок, скрытые от любопытных глаз густыми зарослями винограда.

Естественно, мне срочно потребовалось услышать, о чем идет речь. Прям вынь-положь! И Остапа, то бишь меня, понесло. Я сняла противные туфли, на цыпочках подкралась к той самой беседке и, затаив дыхание, стала вслушиваться в разговор.

– Что ж, ваше величество, полагаю, мы достаточно времени потратили на пустые любезности, теперь перейдем к делу, – спокойно, но твердо проговорил один из собеседников.

«Вот это я удачно зашла, – пронеслось у меня в голове, – попала на встречу короля с каким-то важным гостем». В душе сразу вспыхнула надежда, что мне удастся обзавестись компроматом, дабы шантажировать его величество с целью избежать проклятой свадьбы. О том, что меня могут схватить и укокошить, я почему-то не подумала. Наверное, сработал «эффект русской женщины» – бесстрашной и беспощадной, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет.

– Вы правы, ваше высокопреосвященство. Наше длительное отсутствие может вызвать вопросы. Что заставило вас искать со мной тайной встречи? – ответил моложавый приятный голос.

– Как ваш преданный слуга, я много лет веду работу по сбору писем-улик касательно заговора…

– Ну и? – раздраженно перебил собеседника король, показав тем самым, что тема была ему весьма неприятна.

– Вы знаете, мне удалось найти тайник герцога Фернандеса, и почти все письма оказались у нас в руках. Но герцог, как вы помните, в спешке бежал в Ватикан, прихватив с собой самый важный документ – доклад советника Сантаро о дворянах, присягнувших на верность вашему отцу, покойному королю Альфонсу II – да упокоит Господь его душу! – и изъявивших желание поддержать переворот делом и звонкой монетой.

– Подлый Фернандес, – прошипел король, – не напоминайте мне об этой продажной крысе, которая во время заговора металась из лагеря в лагерь, желая угодить и вашим, и нашим. Я хотя и был ребенком, но прекрасно все помню!

– К сожалению, до самого герцога добраться мне не удалось. Он принял постриг и находится под охраной ордена августинцев. Мне даже не позволили с ним увидеться. Хотя, смею надеяться, дни его сочтены. Теперь он старик, поверженный и униженный, лишенный своего имени и состояния.

– Пусть Господь воздаст ему по делам его! – прогремел король, а у меня от его гневного голоса волосы на голове зашевелились.

Ощущение опасности потихоньку захватывало меня, в душе появилось предчувствие чего-то нехорошего. Хотя чего хорошего можно ждать от короля, который пришел к власти в результате заговора своего отца?

– Так вот, судьба все же была ко мне благосклонна, и я, подкупив одного из монастырских стражников, смог пробраться в келью бывшего герцога, а нынче брата Луиса, пока тот был на утренней молитве.

– Вы нашли доклад? – взвизгнул король.

– Нашел. Более того, он сейчас при мне.

Послышался шорох и тяжелое взволнованное дыхание обоих собеседников.

– Дайте же его сюда скорее! – не выдержал Филипп IV. – Я сейчас же пошлю верного человека в столицу, чтобы он спрятал там эту улику в мой тайник.

– Не лучше ли будет уничтожить бумаги, ваше величество? – осторожно предложил предстоятель церкви.

– Лучше, но сперва я сниму с них копии, чтобы держать в узде всю эту дворянскую свору, которая в последнее время слишком часто подает голос и поднимает голову. Среди знати идут разговоры о перевороте, некоторые особо отчаянные головы требуют раскрыть правду герцогу Альба и усадить его на трон вместо меня. Я напомню им, при чьем участии случился прошлый переворот и что с ними сделает Альваро, когда обо всем узнает. Если, конечно, он это вообще когда-либо узнает!

Договорив последнюю фразу, Филипп IV зашелся в приступе зловещего хохота, от которого по телу пробежали полчища колючих мурашек. До чего же противный тип, оказывается!

– О, ваше величество! Ваша мудрость не знает границ, – начал лебезить священник, а я тем временем, наслушавшись достаточно тайн, начала медленное отступление от беседки, дабы не быть пойманной с поличным, если эти двое решат прямо сейчас вернуться во дворец.

Пока я пятилась назад, в голове вовсю работали шестеренки. Значитца, у товарища короля имеется тайничок, в котором он хранит доказательства участия в заговоре его папеньки доброй половины басконского дворянства. Неплохо. Совсем неплохо. Разузнать бы, где именно хранится этот тайничок, и тогда можно со спокойной душой шантажировать его величество.

Покинуть место дислокации я решила вовремя, ибо спустя пару минут из виноградных зарослей показались две фигуры – низенький толстяк в фиолетовой сутане и с черным дзуккетто на голове и крепкий статный мужчина, в котором я и признала короля. Его величество был облачен в голубой камзол с высоким воротником, рукава которого украшало несколько рядов кружева, и такого же цвета ренгравы с парчовыми валунами, под которыми виднелись кипенно-белые чулки. На голове у Филиппа IV красовалась широкополая шляпа с огромным павлиньим пером.

Я замерла на месте, не зная, что делать и куда бежать, и, поняв, что меня все-таки заметили, не нашла ничего лучше, как изобразить обморок. Театрально взмахнув рукой, я громко ахнула и плюхнулась на мягкую зеленую лужайку.

Послышался топот, а затем мой нос уловил аромат ладана, исходивший от священника, и запах королевских духов, на мой вкус слишком резких.

– Кто это, ваше преосвященство? – спросил король, склонившись надо мной.

Я приоткрыла один глаз и постаралась рязглядеть царственную особу. Надо признаться, Филипп IV был вполне ничего – мужественный овал лица, который украшала бородка «бретта», глубоко посаженные голубые глаза, тонкие властные губы и прямой нос. На Джигурду нашего похож, только симпатичнее.

– Понятия не имею, ваше величество! – начал оправдываться толстяк.

– Как это вы не имеете понятия? – возмущенно заявил король. – Вы в своем замке принимаете двор и монарха и не можете обеспечить безопасность? Значит, в ваши владения может проникнуть кто угодно и когда угодно?

– Ваше величество, по-моему, преувеличивает, – заблеял священник, – это всего лишь юная сеньорита. Лучше помогите мне привести ее в чувство. У вас есть нюхательная соль?

– Да, – вдруг стушевался король, словно мальчишка, пристыженный старшим наставником.

Монарх закопошился, шаря рукой в кармане своего камзола, и через несколько секунд извлек наружу маленький атласный мешочек, который передал священнику. Толстяк наклонился ниже и начал размахивать перед моим носом этим мешочком, от которого исходил термоядерный запах полыни и еще какой-то травы.

– Однако… – вдруг задумчиво произнес Филипп, – наша гостья просто удивительно красива!

И здесь я не выдержала и чихнула, да так, что мои «спасатели» были вынуждены в испуге отпрыгнуть назад. Притворяться дальше было бессмысленно, так что я встала и поправила на себе платье, а затем согнулась в жалком подобии реверанса.

– Кто вы, прекрасная незнакомка? – поинтересовался толстяк.

Кто я? И действительно, кто я? А не знаю. Вчера с утра была Дорой Самойловой, кассиром-контролером на заправке «Транснефть», а теперь вроде как Федерика, графиня Конте. Мое замешательство озадачило короля и священника.

– Почему вы молчите, мое дитя? – проблеял представитель церкви.

Не успела я открыть рта, чтобы ответить, как за спиной раздался протяжный крик:

– Фике! Моя Фике! Слава Господу, ты здесь! Я знал, что конь королевского гонца привезет тебя именно сюда.

Так вот ты какой – верный конь! Я обернулась, чтобы посмотреть, кто же так истошно вопит, и чуть не прыснула со смеху – верхом то ли на мулах, то ли на ишаках к нам приближался мой новоиспеченный папенька в компании нескольких крестьян с факелами. Вьючное животное, которое оседлал граф, от усталости высунуло язык и хрипело. Наверное, ему изрядно досталось от папенькиных шпор, ибо я и подумать не могла, что буду так быстро обнаружена.

– Как это понимать, дон Лоренцо? – сердито спросил священник, поправив пояс на сутане.

«Приплыли…» – пронеслось у меня в голове. Теперь-то за графом не заржавеет – как пить дать, выложит сейчас всю правду про чертову абелию!

– Прошу меня великодушно извинить, ваше величество, маркиз Пилар… – старик слез с мула и начал расшаркиваться в реверансе, – но моя дочь – графиня Федерика – удивила меня и вопреки моей воле захотела сама сообщить вам радостную новость.

– Так это ваша дочь? – Король расплылся в улыбке чеширского кота. – Очаровательна! М-да…

– Неужели расцвела? – радостно воскликнул толстяк, оказавшийся хозяином замка.

– Благодаря Господу и заклинанию королевского звездочета непокорное дерево зацвело! О чем свидетельствует запись в аграрной книге графства Конте, а также это видели все мои крестьяне. Да что там крестьяне! – Старик вскинул в воздух руки. – Оно и сейчас цветет – вы можете лично в этом убедиться!

– Нашлась! – Филипп вдруг подпрыгнул и захлопал в ладоши. – Нашлась моя птичка! Нужно немедленно представить графиню двору! Мой род спасен!

Широкие улыбки озарили лица сюзерена, моего папаши и его высокопреосвященства. Ну все, вот и пришел он – полный капут и ахтунг. Удрала, называется.

Глава 6

Радость короля по поводу обретения невесты длилась недолго. После того как обмен любезностями был закончен, Филипп принялся меня рассматривать что называется «с пристрастием» – прошелся жестким взглядом с головы до пяток и в итоге неодобрительно зацокал языком.

– Граф, неужели у вас во всем замке не нашлось лучшей ткани для платья суженой короля, чем это грубое серое сукно?

Раздражение, скользнувшее в его голосе, тут же отпечаталось на физиономии папеньки, который испуганно заморгал и скорчил извинительную морду.

– Ваше величество бесконечно правы! – затянул он гнусаво. – Однако, к моему стыду, должен признаться, что после объявления вашим величеством подготовки к войне с фламандцами сборщики налогов разорили меня. У меня угнали весь скот, подчистили кладовые и казну, увели несколько человек крестьян мужского пола в качестве рекрутов. Этот наряд – лучшее, что нам удалось сыскать. Прошу вас великодушно простить своего верного вассала и его бедную дочь.

«Вот же актер!» – подумала я о папуле, молча наблюдая за этой скорбной словесной пикировкой.

– Решительно, в таком виде ей нельзя появляться при дворе. Нас засмеют! – совершенно справедливо подметил король, продолжая пялиться на меня с недовольным видом.

– Рискну вмешаться и предложить к вашим услугам гардероб моей племянницы Габриэлы, который остался у меня после ее отъезда в имение мужа, – промямлил толстяк заискивающим голосом.

– Хотя бы так, – сдался король, – немедленно проводите графиню наверх и приведите ее в порядок, а я тем временем сообщу присутствующим хорошую новость.

Затем, подойдя ко мне поближе, так, что я могла уловить его дыхание, Филипп осторожно приподнял двумя пальцами мой подбородок и пристально посмотрел в горящие негодованием глаза. Меня передернуло от его холодного взгляда. Было в нем нечто опасное и дерзкое, нечто, что заставило меня задрожать от ужаса и зажмурить глаза, чтобы не видеть больше его красивого и одновременно отталкивающего лица.

– С этого момента, дорогая Фике, – прошептал Филипп, – вам запрещено любое самовольство наподобие сегодняшних ночных скачек, что вы устроили, ослушавшись отца. Теперь вы невеста короля, ведите себя подобающе и хорошенько уясните, что со мной подобные шутки не пройдут.

Не знаю, куда вдруг пропала моя смелость, но в ответ я смогла только кивнуть, сглотнув комок, образовавшийся в груди после его слов. Несмотря на всю его холеную наружность и привлекательный внешний облик, от него разило какой-то внутренней гнилью, которую он прикрывал образом властного мудака. Знаем мы таких «властелинов», которые на поверку оказываются жутко закомплексованными маменькиными сынками, которым в детстве не хватило отцовского внимания и воспитания. Из таких вырастают маньяки или извращенцы. И чем дольше я смотрела вслед удаляющейся королевской фигуре, тем сильнее росло во мне ощущение, что Филипп соединил в себе обе эти ипостаси.

– Идемте, сеньорита, – рядом прозвучал елейный голос священника и по совместительству маркиза Пилара.

Мне пришлось взять под руку дона Лоренцо, который светился от счастья, как рождественская елка, и отправиться за толстяком в боковой флигель дворца. Меня провели по узкой темной лестнице (скорее всего, ей пользовалась прислуга) на второй этаж и заперли в большой и красиво обставленной спальне. В центре комнаты на деревянном подиуме возвышалась огромная кровать под бархатным балдахином, у окна стояла настоящая ванна, а в углу расположился туалетный столик с большим овальным зеркалом и изящное кресло на тонких ножках.

У стены напротив кровати из красного кирпича был выложен настоящий камин. Едва я закончила осмотр апартаментов, как дверь бесшумно открылась и в комнату вошла девушка. В руках у нее было невероятной красоты платье из золотой парчи, расшитое серебряными нитями и украшенное жемчугом по линии глубокого декольте.

– Я Анна, горничная. Прошу вас, графиня, примерьте это, – проговорила девушка, не поднимая головы.

Я с удовольствием скинула с себя ненавистный костюм серой мыши и надела платье. Племянница маркиза была немного меньше меня, поэтому платье слегка сдавливало в талии и груди, но в целом смотрелось весьма недурно, а если откинуть ложную скромность – чувствовала я себя в нем настоящей королевой.

– И как? Хорошо сидит? – спросила я для пущей уверенности у прислуги.

Анна смущенно улыбнулась и покраснела.

– В жизни не видела более красивой женщины, чем вы, графиня. Вот только… – Она закусила губу, почувствовав, что сболтнула лишнего.

– Вот только что? – переспросила я.

Девушка замялась и виновато посмотрела мне в глаза.

– Пусть ваша светлость меня простит, но мне кажется, к этому платью больше пойдут распущенные волосы, перехваченные сбоку каким-нибудь украшением.

Я посмотрела на свое отражение в зеркало и нахмурилась. Девушка была права. Мои бараньи рога были тут совсем не к месту. Быстро справившись со шпильками, я распустила косы и встряхнула волосы руками. Золотистые локоны рассыпались по плечам, а за спиной послышалось восторженное «ах».

– Вы великолепны графиня. – Анна подбежала к туалетному столику и из ящика достала заколку, украшенную высушенным цветком розы.

Она ловким движением приколола ее мне на висок, а затем осторожно поправила пряди на спине и плечах.

– Теперь все. Можно идти.

Я в последний раз посмотрела на свое отражение и не смогла сдержать довольной улыбки. И даже мои дрянные жмущие туфли не могли в это мгновение испортить настроение. И даже как-то обидно стало за мои былые комплексы и ужасное отношение к собственной красоте во время семейной драмы. Женская красота – это одновременно и дар, и оружие, которое в умелых руках может завоевать мир. Теперь-то я уж точно не позволю себе поедать килограммами тортики. Ибо моя красота – это единственное, чем я владею в этом новом мире и что может спасти меня.

За дверью меня ждал папенька. Увидев свою Фике в столь роскошном наряде, он застыл в изумлении. В его взгляде читалось восхищение и даже что-то похожее на уважение.

– Моя Фике! Моя красавица! Воистину, судьба верно распорядилась нашими жизнями, выбрав именно тебя в качестве королевской избранницы!

– Воистину, – выдохнула я, вспомнив, кому вся эта красота достанется. И радость как-то незаметно улетучилась с моего лица.

Внутри началось настоящее восстание. Пока мы поднимались по лестнице на третий этаж, где и располагался бальный зал, мое сердце подпрыгивало так, будто мне предстояло произнести речь на церемонии вручения «Оскара». Я в жизни никогда так не волновалась и не испытывала подобных чувств. Теперь я на своей шкуре узнала, что такое скрученный в трубочку желудок, кишечная колика и холодок, бегущий по венам.

Чем выше мы поднимались, тем громче звучала музыка и веселые голоса придворных.

Остановившись перед высокими золочеными дверями, которые охраняли двое лакеев в красных ливреях, я вдруг перекрестилась. Машинально, совершенно не задумываясь о своих действиях. Мне просто стало очень страшно, и где-то на подкорке вспыхнул огонек веры, и рука сама собой потянулась ко лбу.

– Граф Лоренцо Конте с дочерью, – гулким басом пропел лакей, распахнувший перед нами двери в мир интриг, заговоров и лживых улыбок.

Меня ослепил яркий свет, льющийся с высокого потолка, на котором красовались диковинные хрустальные люстры с сотнями свечей. Музыка вмиг стихла, по залу прошелся едва уловимый шепот. Придворные дамы, точно по команде, вдруг стали обмахиваться разноцветными веерами, скрывая за ними свои напудренные лица, мужчины откровенно таращились на мой бюст, аппетитно выглядывающий из декольте, а сновавшие между гостями официанты с подносами в руках начали спотыкаться, стоило им только бросить в мою сторону любопытный взгляд.

Филипп IV стоял поодаль в компании грузной дамы в шикарном бархатном платье, с огромным пером в высокой прическе, и уже знакомого мне толстяка-священника.

– Ба! Наконец-то! – радостно вокликнула дама, которая с удивительной для ее массы скоростью бросилась нам навстречу. – Дайте же я вас обниму, дорогуша!

Женщина без лишних церемоний выхватила меня из цепких лап папаши и прижала к себе, да так сильно, что у меня перехватило дыхание. Надо сказать, тетка была теплая и приятная. От нее исходила какая-то положительная энергетика, полная противоположность тому, что излучал король.

– О, сеньора, – попыталась я высвободиться, – я тоже несказанно рада нашей встрече!

– Ба! – вдруг заявила она, отпустив меня так же стремительно, как и схватила. – Вы слышали? Она рада!

Женщина обвела присутствующих долгим взглядом, а затем неожиданно закатилась в приступе смеха. К моему удивлению, практически никто из придворных не решился повторить ее подвиг на глазах у короля. Несколько человек лишь ухмыльнулись, поспешив спрятать свои ухмылки за бокалами с вином.

– Чему ты радуешься, несчастная овечка? – сочувственно поинтересовала дама, резко перестав смеяться и изменившись в лице. – Ты хоть знаешь, что тебя ждет? – Незнакомка замолчала и смерила меня таким многозначительным взглядом, что я вконец расстерялась. – Тиран! Деспот и убийца! Вот кто твой будущий муженек, дорогая! Коснись такое же предложение меня – я бежала бы куда глаза глядят!

– Но вас подобное предложение никогда не касалось, дорогая тетушка, – подал голос король, до этого молча наблюдавший за столь необычной сценой, – к нашему всеобщему огорчению, ваши прелести оказались настолько сомнительны, что даже самые нищие князья из самых захолустных владений отказались на вас жениться.

Женщина расплылась в ехидной улыбке и с вызовом посмотрела на племянника.

– Ты прав, мой дорогой Филипп. Господь решил пошутить над моими покойными родителями и после красавца сына подарил уродину дочь. Однако потом спохватился и одарил меня тонким умом и бесконечным обаянием!

– Вы правы, дорогая герцогиня Гарибальди, – улыбнулся король, – так выпьем же за ум и обаяние моей дорогой царственной тетушки!

Он поднял вверх бокал с вином, и атмосфера в зале разрядилась. Придворные загалдели, послышался звон фужеров, особенно отчаянные головы повторяли тост короля. Меня же прошиб холодный пот. В этой шуточной перепалке я увидела совсем нешуточную ненависть между теткой и племянником, и оттого мне сделалось еще хуже.

«Боже, пошли мне спасение от этой напасти», – молилась я про себя, не чувствуя уже ни почвы под ногами, ни самих ног. Голова закружилась от обилия света, звуков и запахов.

– А теперь, господа, я предлагаю выпить за прекрасную графиню Конте, которая волею судьбы сегодня стала моей невестой! Свершилось древнее пророчество, и абелия зацвела. Тем радостнее мне, что зацвела она именно во владениях дона Лоренцо, подарив мне суженую воистину королевской красоты! За Федерику, за будущую королеву Басконии!

Зазвучали аплодисменты, эхом отзывались тосты в мою честь. Я прикрыла глаза и схватилась за руку отца, чтобы не упасть. Голова шла кругом. В каком же гадюшнике я оказалась? Брат убивает брата, тетка ненавидит племянника, а племянник – тетку, настоящего короля держат в дураках, скрывая от него правду о его происхождении. Кругом одни лицемеры и подхалимы, которые не упустят случая предать, если новый хозяин предложит лучшую цену. Меня затошнило, а на глаза навернулись слезы. Не хочу! Ни королевства, ни короля!

Я уже собиралась закричать что-то вроде «выпустите меня отсюда» или «остановите землю, я сойду!», как за спиной послышался знакомый лакейский бас:

– Его сиятельство герцог Альба!