Текст книги "Круг обреченных"

Ирина ЛАВРЕНТЬЕВА
КРУГ ОБРЕЧЕННЫХ

Глава 1
ЭКСПЕРИМЕНТ

Видимо, когда-то здесь, в сосновом лесу на берегу озера, располагался пионерский лагерь. А может быть, эти комфортабельные двухэтажные корпуса из серого кирпича, обнесенные бетонной оградой, служили домом отдыха. Во всяком случае, одинаково легко было представить себе, как . оживали эти глухие места от позывных звонкого пионерского горна или от появления на берегу озера степенных дядечек с удочками в руках и легкомысленных панамах на макушках.

Что бы ни было здесь ранее, очевидно, что происходящее на обнесенной забором территории в настоящий момент для посторонних глаз не предназначалось.

Об этом свидетельствовала даже не столько вышеозначенная бетонная стена, сколько два расположенных в ней контрольно-пропускных пункта, в будках которых скучали охранники в пятнистой камуфляжной форме с автоматами через плечо.

Один из этих КПП находился у широких ворот, через которые въезжал на территорию автотранспорт. Именно там, над центральным входом, висела табличка:

"База отдыха «Лель».

Смеркалось. Спущенные с цепи кавказские овчарки бесшумно рысили среди корпусов. Охранники на центральном КПП вполголоса переговаривались между собой.

– Что-то в клиническом корпусе свет так поздно горит, – прикуривая, заметил один из них.

– Ты что, не знаешь? Рустам опыт проводит.

– Так меня две недели не было. Сегодня заступил.

– Пока тебя не было, их и завезли.

– Кого?

– Подопытных. Сегодня вроде бы закончить должны. Вчера бульдозер пригоняли, яму в лесу копали.

– Как бы побег не затеяли. Сколько их там?

– Это вряд ли. Таких подобрали, которые сами не бегают.

– Понятно, – откликнулся первый, с жадным любопытством вглядываясь в окна клинического корпуса.

Корпус был разделен .на две части. С двумя отдельными входами со стороны фасада и двумя запасными выходами с противоположной стороны. Скрытые жалюзи окна светились неравномерно: в правой части мерцали неярким рассеянным светом, слева – значительно ярче…

Внутри здания по коридору левой половины шли двое, облаченные во все белое: на них были длинные, почти до полу, медицинские халаты, из-под которых виднелись белые же бахилы. Лица были почти полностью скрыты толстыми ватно-марлевыми повязками и низко надвинутыми на глаза шапочками. Впереди шагал высокий мужчина с выправкой военного, сзади – стройная женщина с копной волос, едва уместившихся в тесный медицинский колпак. В руках женщины была видеокамера. Они подошли к одной из дверей, что справа и слева выходили в коридор наподобие дверей гостиничных номеров. Мужчина извлек, из кармана ключ, щелкнул замком.

За дверью располагалась довольно большая комната, разделенная стеклянными перегородками на изолированные друг от друга боксы. – Ты готова? – спросил мужчина. Женщина кивнула.

Открыв дверь первого бокса, человек в белом халате остановился у постели больного. В том, что лежавший здесь молодой мужчина болен, сомнений не возникало. Его опухшее, невероятно раздутое лицо сливалось с такой же отечной, раздутой шеей. Мужчина не двигался.

Врач деловито посчитал пульс, измерил температуру и кровяное давление, сделал запись на закрепленной у спинки кровати дощечке.

– Начинаем!

Женщина включила видеокамеру, и доктор заговорил по-английски, с дурным произношением человека, никогда не бывавшего за границей.

– Больной К. Двадцати четырех лет. Сегодня седьмые сутки после инфицирования штаммом «Багира». Доза препарата… – Врач назвал дозу. – Способ введения… Заболевание протекает в ангинозно-бубонной форме. В настоящий момент температура тела сорок градусов по Цельсию. Отмечается лимфаденит шейных, околоушных, подчелюстных лимфатических узлов. Выраженная интоксикация.

Больной находится без сознания. Пульс… Кровяное давление… Летальный исход – дело двух-трех часов.

Врач сделал отмашку, женщина выключила камеру.

Откинув одеяло, доктор деловито оглядел культяпки ампутированных ниже коленных суставов ног, паховую область.

– Смотри, Карина, какой роскошный бубон, – деловито произнес он, указывая на проступившую в паху огромную плотную опухоль.

Он прикрыл одеялом культяпки, оставив пах мужчины обнаженным.

– Сними это крупным планом.

Камера опять зажужжала.

Тщательно вытерев влажным полотенцем резину перчаток, врач с ассистенткой перешли в следующий бокс, из которого слышались глухие стоны.

– Больной С. Тридцати лет, – послышалась из-за перегородки английская речь. – Инфицирован штаммом «Багира» семь суток тому назад. Доза препарата…

Способ введения… Заболевание протекает в генерализованной форме с резко выраженной интоксикацией и развитием картины «острого живота». В ближайшие часы следует ожидать прободения язв кишечника. Летальный исход наступит через три-четыре часа. Традиционная вакцина защитного эффекта не дала.

Врач с ассистентом обошли еще восемь боксов. Пленка мерно жужжала, доктор деловито описывал агонию умирающих людей.

Затем они прошли к санпропускнику – небольшому тамбуру, встроенному в центральную часть коридора. Переодевшись в новое облачение, вышли в следующий отсек. За такой же, как и в первом отсеке, дверью слышались смех и добродушная матерщинка, сопутствующие мужским компаниям.

В боксах этой палаты картина была совершенно иной. За стеклянными перегородками сидели на кроватях вполне здоровые молодые мужчины. Если, конечно, не считать нездоровьем увечье.

Ибо все пациенты этой палаты не в состоянии были передвигаться без помощи костылей или колясок. Что, по-видимому, вполне устраивало экспериментаторов. Мужчины перекрикивались, травили анекдоты.

Камера вновь зажужжала.

– Вторая часть испытуемых представлена лицами той же возрастной группы, в том же количестве, что и первая, – десять человек. Волонтеры получили разработанное нами средство экстренной профилактики. Заражение штаммом «Багира» проведено через семь суток после вакцинации. Защитный эффект вакцины несомненен. Титры антител колеблются… – все так же по-английски рассказывал камере доктор.

– Слышь, доктор, когда опыт кончится? Надоело тут! Ты говорил, две недели. Так сегодня как раз две и есть, – прокричал кто-то из «волонтеров».

Закончив доклад, врач повернулся в сторону крикуна:

– Сегодня последний укол и взятие крови на исследование. Завтра будете свободны.

– А бабки когда?

– Завтра утром. Все завтра.

Через полчаса высокий мужчина, оказавшийся без медицинских маскировочно-защитных средств широколицым, узкоглазым человеком с большими залысинами на высоком лбу, и стройная женщина с густой копной каштановых волос просматривали пленку в комнатке, названной ими ординаторской.

– Что ж, все убедительно. Осталось зафиксировать exsitus letalis. И ликвидировать остальных.

– Я все сделаю сама, отдыхай, ты устал, – коснувшись губами высокого лба, произнесла женщина.

Она взяла из сейфа ампулы, упаковку одноразовых шприцев и вышла.

Ученый закинул руки за голову, с удовольствием потянулся. Получилось!

Все получилось!

…Ночью серая «Газель» выехала за территорию объекта и скрылась в лесу, высвечивая фарами едва различимую просеку. За первой машиной следовала «Нива».

Автомобили остановились возле вырытого в глухом месте котлована. Из кабины «Газели» выскочили трое парней в камуфляжной форме.

– Наденьте противогазы, – крикнул из окна «Нивы» ученый. – Выйдем, Карина, подышим. Воздух замечательный, а ты нынче тоже устала.

Двадцать укороченных мужских трупов были переброшены в яму. Из кузова извлекли бидон с хлорной известью. Останки погибших были густо засыпаны белым порошком. В котлован полетели комья земли.

В сторонке, наблюдая за работой, стояли, обнявшись, мужчина и женщина.

Глава 2
ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА. ПИКОВЫЙ ИНТЕРЕС

На Курском вокзале царила паника. Все перроны пригородных поездов, все свободное привокзальное пространство было забито людьми до упора. Стонали и охали зажатые со всех сторон бабки с неимоверными тюками, смачно ругались мужики, распихивая несчастных старух и продираясь к своим поездам. Плакали дети, нервно вскрикивали женщины. Особенно поражало неожиданное обилие и разнообразие калек. Казалось, население столицы состоит в большинстве из горбатых, безногих, убогих граждан. Эти убогие бесстрашно врезались в толпу, занимаясь своим делом. Вот одноногий дядька на костылях шустро шарит в сумке молодой женщины, наклонившейся к плачущему ребенку…

Санек ошалело смотрел на картину всеобщего безумия, не решаясь вступить в разбушевавшуюся стихию.

– Е-мое, это что ж такое происходит, земеля? – обратился он к стоящему рядом крепкому парню в тельняшке, видневшейся из-под распахнутого ворота куртки.

– Да мудила какой-то позвонил в ментовку, сказал, что вокзал заминирован. Всех повыгоняли. Два часа бомбу искали. Оказалось, шутка.

Открутить бы ему яйца за такие шутки…

Моряк смачно плюнул и попал на подол длинной цветастой юбки стоявшей впереди цыганки.

– Вот видишь, плюнуть некуда, – подытожил он. – Десять минут, как открыли…

– Граждане пассажиры, – загнусавил женским голосом динамик, – на четвертой платформе начинается посадка на поезд номер… Москва – Староподольск. Отправление поезда в шестнадцать часов тридцать минут.

Повторяю…

Санек не стал дожидаться повторения. До отправления поезда осталось без малого двадцать минут.

– Лелька, вперед, – кинул он через плечо стоящей сзади миниатюрной девушке.

Но Лелька и не думала торопиться. Казалось, она крепко спит, как бывалый солдат на посту. Длинные ресницы на синеватых подглазьях даже не шелохнулись. Девушка чуть покачивалась.

– Лелька, мать твою! – рявкнул Санек, схватив девушку за руку и хорошенько тряхнув ее Лелька распахнула огромные синие глазищи, равнодушно посмотрела на него.

– Не трогай маму, – меланхолично проронила она, все так же не двигаясь и не собираясь двигаться с места.

– Я не только маму, я и тебя сейчас так трону… – пообещал Санек, пытаясь придать голосу свирепость. – Лелечка, маленькая, ну давай, соберись. В поезд сядем, там оттянемся…

– Давай, – легко согласилось небесное создание, продолжая оставаться на месте и смотреть куда-то в пространство пустым взором.

Санек вздохнул. Ведь просил же не ширяться до поезда. Какое там! Прямо перед выходом вкатила себе дозу. А теперь что с нее возьмешь? Свободна… Еще раз вздохнув, Санек поправил рюкзак за плечами, крепко ухватил девушку за руку и, таща ее за собой, ринулся в толпу. Тут же ему в бок уперся черенок чьей-то лопаты, по ноге шваркнули тяжелой сумкой. Он рванулся еще, и впереди оказалась какая-то необъятная спина в драповом пальто. Ну толста баба! Обойти ее не представлялось никакой возможности. А не обойти – означало опоздать на поезд.

Санек набрал полную грудь воздуха и заголосил:

– Люди добрые, поможете кто сколько может! Сами мы не местные. Жена больна туберкулезом… Подайте на билеты до дому. Христом Богом прошу, кто сколько может! Поможите, люди добрые! Старая реприза, всем известная, а вот поди ж ты, сработала. Толпа колыхнулась, отпрянула от молодых людей. Санек, крепко держа Лельку за руку, устремился в образовавшуюся пустоту.

– Эй, молодой-красивый! Смотри, накаркаешь жене туберкулез-то. А то и чего похуже! услышал Санек за своей спиной гортанный голос цыганки в заплеванной морячком юбке.

* * *

Белоснежная красавица яхта бороздила просторы Средиземного моря между Сен-Тропезом и Монте-Карло. Погода испортилась: легкие утренние облака к полудню сменились тяжелыми свинцовыми тучами, а тремя часами позже небеса и вовсе разверзлись. Грянул ливень, и верхняя палуба опустела. В одной из кают, скрашивая послеобеденное время рюмочкой-другой коньяка, беседовали двое мужчин:

Евгений Юрьевич Беседин, высушенный, словно пергамент, шестидесятипятилетний джентльмен с коротким ежиком седых волос, и значительно более молодой и упитанный шатен с простецким славянским лицом.

– Жека, она все делает назло отцу. Старается, по крайней мере. У нее это комплекс с детства. Вот и вертись между ними, как уж на сковородке, – делился своими горестями более молодой.

– Ладно тебе, Иван, прибедняться. Ты отлично умеешь вертеться ужом.

Даже на сковородке. Короче говоря, я рассчитываю на твою поддержку. На уровне субъекта Федерации решение будет принято через месяц-полтора. Далее документы пойдут в Москву. Так что ты уж расстарайся, дружок.

– Придется. А то угробишь меня, как Фонарева. Ты, кстати, не из-за этого ли болтаешься здесь, вдоль берегов иноземных?

Беседин рассмеялся:

– Ну что ты несешь? И что я должен тебе ответить? Если скажу «нет», ты перестанешь меня бояться. А если скажу «да», ты вытащишь из плавок записывающее устройство и сдашь меня органам.

– Каким органам? О чем ты? Никаких органов у нас не осталось, кроме собственных, – пьяно рассмеялся Иван. – Согласись, однако, что смерть Фонарева – смерть внезапная и непонятная – выгодна именно тебе более всего. Насколько я осведомлен, место председателя совета директоров вашей финансовой группы «Малко» после его гибели перешло к тебе автоматически. Ну, и если следовать логике сыщиков: кому это выгодно, – то что получается?

– Получается, что ты изрядно пьян. Ты, Иван, совершенно не умеешь пить.

Недостаток просто катастрофический для государева холопа. Пить, Ванюша, надо уметь. Надо уметь не болтать глупостей после двух-трех рюмок. А ты городишь невесть что, едва пригубив коньяка. Наивысшего, заметим, качества.

– И после двух выпитых бутылок бордо, – протестующе помахал пальцем Иван.

– Также отменного качества. Что же бывает с тобой на нашей исторической Родине, где доброкачественных напитков не сыщешь, пожалуй, даже в кремлевских кладовых? Я просто боюсь за тебя. Кто будет лоббировать мои интересы?

– Может быть… Может быть, я пьян. Но знаешь, пьяные общаются с небесами напрямую. Как юродивые. И вот мне открылась истина…

– Ложись-ка спать, гость ненаглядный. Или пойди к девкам, развлекись. А я на палубу выйду, ветром подышу.

– Ну иди, ну иди, – пьяно улыбнулся Иван. – Годунов ты наш.

Глава 3
ВЕЛИКИЙ НЕФТЯНОЙ ПУТЬ

Санек пристроил рюкзак на верхней полке. Усадил Лельку, сел напротив.

Им достались боковые места. Но это к лучшему. Какая-никакая, а все-таки изоляция от остального купе.

А в купе шустрили с каким-то совсем уж немыслимым багажом двое крутых парней, перегородивших проход плацкартного вагона несметным количеством картонных коробок. И пока парни пытались распихать их по всем доступным местам, сзади образовалась пробка.

– Что же вы, черти, вагон перегородили? – орала какая-то молодуха с потным красным лицом. – Людям не пройти!

– А им все можно, – подзуживал сзади щуплый мужичонка. – Они теперь везде хозяева. Парни молча продолжали работу.

– Дайте же пройти, паразиты! Вы что, одни едете? – орал кто-то совсем уж из глубины прохода.

Парни, все так же молча распихивали свой багаж.

– Там еще люди на платформе стоят, войти не могут! А через пять минут отправление! Морду бы вам набить! – пропищала длинная тощая девица.

Один из парней оторвался на минуту от коробок, отыскал девицу взглядом.

– А ты попробуй, – мрачно предложил он.

– Давай я попробую, – радостно отозвался чей-то мужской голос.

К парням протиснулся тот самый морячок, который давеча плюнул на юбку цыганки, той самой, что прокричала в спину Сане неприятные слова.

– Чего вы, братки, посадку здесь задерживаете? – поинтересовался морячок.

Парни-оценивающе глянули на его крепкую фигуру.

– Проходи, – миролюбиво предложил один из них, жестом предлагая морячку перепрыгнуть через стоящие на полу коробки.

– Я-то пройду. У меня багажа – я сам. А сзади – люди с вещами. Женщины с детьми…

– А ты что, Иисус Христос, что за всех заступаешься? – вступил в разговор второй парень, явно более нервный.

– Не-а, я простой морячок. А на перроне у меня братуха стоит. Он простой спецназовец. В Чечне тренировался. Но я думаю, мы и без него управимся.

– В Чечне, говоришь, тренировался? – завизжал вдруг более нервный. – Вот из-за таких братух мы здесь и колотимся!

И рванул было к морячку. Тот мигом принял боксерскую стойку.

– А-а, проводник, людей бьют! – пронзительно закричала тощая девица.

Лелька, встревоженная этим криком, распахнула глазищи.

– Мы где? – ухватила она Саню за рукав.

– На месте, старуха, на месте, – успокоил ее Саня, прикидывая, как уберечь подружку, если дело и впрямь дойдет до драки.

Тем временем один из парней, тот, что не участвовал в перепалке, закинул на полку последнюю коробку и уселся на свое место. Второй торопливо последовал его примеру.

– Слышь, служба! Освободи проход! Чего встал, людям не пройти! Ишь какие, им можно! – кричала толпа со свойственной ей непоследовательностью теперь уже на морячка-правозащитника.

Ошеломленный таким вероломством, морячок рухнул на первое подвернувшееся сиденье. Люди хлынули в освободившийся проход.

Тотчас вагон заполнился запахами потных тел, перебиваемыми ароматом жареных или вареных куриц – непременных спутниц дальних странствий бывшего советского народа. Через пять минут пассажиры уже сидели на местах, вещи были пристроены, курицы почти дождались своего часа…

– Хочу в туалет, – громко оповестила вагон Лелька, так и не понявшая, где они, собственно, находятся.

Публика добродушно рассмеялась.

– Заткнись, – прошипел ей Санек. Поезд тронулся. Тут же зашуршала со всех сторон бумага с завернутой в нее снедью. Народ принялся исступленно жевать. Санек с отвращением смотрел в окно, дожидаясь, когда же наконец откроют туалет. Но вовсе не Лелькины желания были причиной его нетерпения. Ей что, она свободна… А он, Санек, сидит без ширева.

Усатый проводник прошел наконец по проходу, позвякивая связкой ключей.

Санек встрепенулся.

– Лелька, бери сумку, пошли, – резко скомандовал он.

Лелька нехотя поднялась. Через минуту Саня уже защелкивал дверь туалета.

– Доставай, – приказал он, чувствуя, как поднимается внутри волна нетерпения и злобы – организм срочно требовал дозы. – Быстрей! Кумарит меня!

Лелька, уловив перемену настроения бойфренда, словно проснулась и суетливо полезла в сумочку. Кто-кто, а она знала, как страшен Санек во время ломки. Пока она возилась с сумкой, Санек спустил джинсы и трусы, извлек на свет божий самую интимную часть своего организма. Он кололся уже не первый год, и она, эта интимная часть, оставалась единственно пока еще доступной для иглы областью. Остальные вены были безнадежно тромбированы, изуродованы ежедневными инъекциями.

Зажав пальцами плоть, Санек дождался, когда обозначится и набухнет как следует синяя вена.

Лелька тем временем достала одноразовый шприц и маленький «пенициллиновый» флакончик с каким-то вязким веществом на дне. Присев на корточки, она ловко ввела иглу. Шприц начал наполняться густой темной кровью.

Набрав небольшое количество, девушка отсоединила шприц от иглы, которая осталась торчать в Сашкином члене, покачиваясь в такт не то пульсу, не то перестуку колес. На мокрый пол туалета падали вишневые капли. Лелька выпустила кровь из шприца во флакончик. Затем снова набрала. Темный столбик крови с уже растворенным в ней наркотиком пополз вверх. Лелька подсоединила шприц к игле и ввела содержимое в вену. В дверь начали стучать.

Санек прислонился в окошку, зажав пальцем место укола. Лелька завернула окровавленный шприц в газету, сунула сверток в сумку.

– Сколько можно туалет занимать? – послышался визгливый женский голос.

– Санек, одевайся, – поторопила Лелька. Тот все так же стоял, прислонясь спиной к окну. На лице его застыло выражение ожидания.

– Пойдем, на месте будешь кайф ловить! – тряхнула его за плечо девушка.

Наконец Санек улыбнулся, натянул джинсы. Образовавшаяся за дверью очередь встретила их шумным негодованием.

– Это что вы там вдвоем делали? – возмущенно вопрошала визгливая тетка с переброшенным через плечо халатом.

– Известно что, – подпевал ей какой-то хрен с лицом кляузника. – Совсем стыд потеряли! Прямо в поезде, в туалете!

– А может, они молодожены? – весело предположила компания молодежи из ближайшего купе.

– Я бы с такой цыпочкой тоже закрылся, – крикнул им в спину кто-то из парней.

Но Санек не реагировал на реплики. Сейчас только добраться до места, растянуться и отключиться…

* * *

Беседин натянул штормовку и поднялся наверх. Сильные порывы ветра ударили в лицо, наполняя легкие соленым морским воздухом.

«Юродивый… Годунов…» – вспомнил Беседин последние слова гостившего на яхте Ивана Рощина. Черт знает что несет. А вообще-то самое интересное, что молотит он своим пьяным языком сущую правду.

Последняя встреча председателя совета директоров мощной финансовой группы «Малко» Аркадия Фонарева и его первого заместителя Евгения Беседина проходила в одном из закрытых для широкой публики ресторанчиков Санкт-Петербурга, завсегдатаями которого были эти давние партнеры и соратники.

– Итак, Евгений, дела складываются более чем успешно. Предварительная договоренность о передаче участка в аренду именно нам есть на всех уровнях местного значения. Губернатор, вице-губернаторы схвачены. Осталась шелупень всякая – председатели комитетов. Это ерунда. Считай, что аренда наша. Сроком на девяносто девять лет. Хватит и детям, и внукам. Не слабо? Финны обосрутся.

Прибалты тоже. Все, их лафа кончилась. У нас будет свой порт. И современный, оснащенный по последнему слову техники нефтеналивной терминал. Вентспилсский завянет на корню. А какие инвестиции!

– Каков окончательный расклад?

– Тридцать процентов из госбюджета, семьдесят – иностранные инвесторы.

Миллионы дойч-марок! Хватило бы и на четыре порта. Кредиты придется отдавать, но это уже не наша забота. Думаю, к тому времени мы с тобой будем отслеживать ситуацию из-за границы. Успешно освоив бюджетные деньги, – рассмеялся Фонарев.

Официант, подошедший неслышной походкой вышколенной прислуги, расставил на столе закуски, налил в рюмки водку, наполнил стаканы минеральной водой.

– Я выйду на минуту, – сказал Фонарев. – Вернусь – и выпьем за успех нашего предприятия.

Он поднялся и прошел в конец зала. Именно на развившемся в последние годы простатите господина Фонарева, требовавшем частых отлучек в туалет, и строился весь расчет Беседина. Он, не мешкая, извлек из кармана пиджака солонку, точную копию стоявшей на столике, и щедро посыпал каким-то белым порошком корзиночку из заварного теста, начиненную пышным розовым муссом из лосося, приправленного хреном. Порошок смешался с нежным сметанным хреном.

Закуска Фонарева была готова к употреблению.

…Через три дня после обеда глава финансовой группы «Малко» господин Фонарев скончался в одной из лучших клиник города от острого менингоэнцефалита.

А еще через несколько дней Беседин встретился с руководителем одного из РУВД Санкт-Петербурга.

– Фонарь несколько раз приходил в сознание, – доложил Беседину крупный мужчина в форме полковника МВД. – Называл вашу фамилию. Упоминал совместный обед. На фоне общего бреда все это выглядело не вполне отчетливо. Тем не менее.

Медики выделили вирус из крови или откуда-то там еще. Вирус вызвал недоумение, поскольку сейчас совсем не сезон для клещевых энцефалитов… Приехали московские сыщики. Все же Фонарь – фигура достаточно заметная. Мне известно, что вас собираются вызвать в качестве свидетеля и постараются расколоть. Они это умеют, поверьте. И не заметите, как проболтаетесь. Сколько таких случаев было: приходит человек на допрос свидетелем, а выходит обвиняемым. И прямо в СИЗО. Думаю, вам нужно немедленно уехать на три-четыре месяца. Пока волна не откатит. Я буду отслеживать ситуацию и принимать все доступные мне меры.

…Беседин скинул капюшон. Дождь стихал. Да и ветер, кажется, успокаивался. Сердитая, бурая вода за кормой светлела, возвращалась к своему лазурному цвету.

Бывший председатель совета директоров Фонарев сделал все, что мог сделать. Создал империю «Малко», объединяющую нефтедобытчиков Сибири, транспортировку нефти через бескрайние российские просторы к западным границам и экспорт в страны Балтии. Тем не менее – ежегодно миллионы долларов уходили за отгрузку цистерн с российской нефтью на российские же суда в финских портах.

Кого ж такое положение дел могло устраивать. Теперь, когда вопрос об аренде участка земли под строительство порта в Ленинградской области был на слуху у всех, кто принимал соответствующие решения, – теперь пришла очередь Беседина руководить фирмой «Малко».

Он и стал новым председателем совета директоров.

И тут же, уже в новом качестве, выехал за границу. Выехал ненадолго.

Чтобы поправить пошатнувшееся здоровье.