Текст книги "Дневник призрака"

– Раз, как ты говоришь, моя книга старинная и ценная, может, ее выкрали из какой-то библиотеки? – предположила Зина. – В университете или у вас?

– Может, – пожала плечами Маричка. – Хочешь, я расскажу тебе, как воруют книги? Экземпляр, который нужно украсть, заменяют подходящим по цвету и размеру и прячут среди других книг. Я знаю много случаев, когда так делают. Только все они попадаются, рано или поздно. Хотя если все заменено удачно и умело, такая книга может стоять вместо ценного экземпляра долгие годы. И никто не заметит ее отсутствия.

Крестовская вспомнила вульгарную бабу из институтской библиотеки, пришедшую на место благородной старушки, и догадалась: так вот чем занималась эта бабища, вот чем она промышляла! Теперь становилось понятно, почему баба с такой отталкивающей, сельской внешностью пошла работать в библиотеку. Она воровала книги. И, раз оставалась на такой работе, подобное сходило ей с рук.

– Знаешь что? – задумчиво произнесла Зина. – Расскажи мне о самых ценных книгах, о которых знаешь. А мы уж вместе решим, подходит ли что-то к моей, или нет.

– Хорошо. Я с удовольствием! – оживилась Маричка. – Я вообще люблю говорить о книгах. Значит так, слушай. Про инкунабулу я тебе уже рассказала…

– Явно не то, – усмехнулась Зина.

– Следующий ценный экземпляр – это Острожская Библия, изданная в 1581 году. Это первое писание на церковнославянском языке. Книга вышла из-под станка русского первопечатника Ивана Федорова, рекордным для того времени тиражом в 1000 экземпляров! Сейчас их всего в мире сохранилось около 130 штук. Свой экземпляр университет приобрел в конце XIX века у одного из староверов за 80 рублей – по тем временам немалая сумма.

– Библия… Это возможно, – задумалась Зина, – особенно если Библия староверов.

– Но это точно не она! – махнула рукой Маричка. – Книга находится в университетском хранилище, под стеклом. Исчезновение наделало бы много шума. Ведь книга эта всего одна. Нет, невозможно.

– Допустим, – разочарованно протянула Зина. – Поехали дальше.

– Есть Библия испанского издания 1512 года. Тоже очень ценная книга, стоит столько же, сколько Острожская, и тоже единственный экземпляр.

– Все эти Библии, евангелия – все это выглядит очень похоже! – вздохнула Зина. – Только вот мне нужно совсем нестандартное издание, с ироническими картинками! Разве в классической Библии уместен сарказм, когда чертик выступает в роли первосвященника и ведет за собой толпу?

– Конечно нет, – покачала головой Маричка. – Это либо художественная, либо оккультная книга. Но точно не Библия и не научная!

– Есть что-то еще?

– Навалом! Например, ценным считается сборник документов времен гетманства Хмельницкого-младшего: «Постановление о вольностях Войска Запорожского». Сборник издан в год смерти наследника создателя казацкого государства в Киево-Печерской лавре. Книга эта содержит так называемые «Переяславские статьи» – договор между Юрием Богдановичем и русским правительством. Этот договор положил конец затеянной Выговским войне с Москвой и существенно ограничил права гетмана. В мире осталось всего пять таких «Постановлений».

– Точно нет. Это не оно, – покачала головой Зина.

– Есть еще экземпляр «Всемирной истории», написанной французским поэтом, писателем, историком кальвинистского вероисповедания Теодором Агриппой Д’Обинье. Так как книгу писал гугенот, она полна ненависти к католицизму. В 1617 году «Всемирную историю» приговорили к казни. Бо5льшую часть экземпляров сожгли на Гревской площади Парижа, где обычно казнили преступников из простонародья. С тех пор книга Д’Обинье стала библиографической редкостью.

– Это возможно, – кивнула Зина, – но, опять-таки, вряд ли кто-то позарился на целую книгу! Скорей это какое-то приложение. Ненависть к католицизму… Черт в роли священника, который ведет за собой толпу… Да, похоже! Может, существовало какое-то дополнение, приложение к этой книге?

– А знаешь что? Я завтра узнаю! Мне даже самой будет интересно, – оживилась Маричка. – Выясню с удовольствием. Тут еще вопрос, на каком языке была написана эта книга! Многое можно определить по языку.

– Вот тут ничего не скажу, – Зина развела руками, – никогда не понимала в языках. Для меня все они на один вид и звук.

– У нас есть много книг, написанных глаголицей – тем самым алфавитом, который изобрели Кирилл и Мефодий для славян. Потом, уже после их смерти, буквы заменили эллинизированной кириллицей. Глаголица некоторое время сосуществовала с кириллическим письмом. А в Хорватии использовалась в церковных книгах вплоть до середины XIX века! Так что если б определить…

– Вот чего точно не могу сказать… – повторила Крестовская.

– Есть много рукописей, книг, написанных вручную. Может, кто-то переплел рукопись?

– Это возможно. Я тоже в первый момент подумала, что книга написана вручную, а не напечатана.

– Тогда это особенно редкий экземпляр.

– Такой редкий экземпляр может храниться в спецхранах? – в лоб, прямо, спросила Зина.

– Да, – так же прямо ответила Маричка. – Если книга связана с церковью, религией – тогда точно. Только вот обнаружить пропажу из спецхрана я не смогу. Не мы, библиотекари, курируем этот отдел. Им занимаются сотрудники НКВД, они же ведут учет. И если кто-то из них вынес книгу, мы никогда об этом не узнаем.

– Понимаю… – с горечью вздохнула Зина.

Глава 13

– Мне пора идти, – Маричка тоже вздохнула. – Мы тут новый каталог составляем. Ты себе не представляешь, какая стерва мною командует! Каждый день – сплошная головная боль!

– По тебе не скажешь! – рассмеялась Крестовская. – Выглядишь ты просто отлично! И сразу видно, что любишь свое дело.

– Очень люблю! – Глаза Марички загорелись. – Книги – они лучше людей. В каждой – целый мир. И с ними никогда не бывает скучно. Иногда в жизни так происходит – мучает тебя что-то, сильно мучает… Ночами не спишь, все пытаешься найти ответы. В результате только запутываешься все больше и больше. А потом вдруг – бац, и случайно попадает к тебе в руки какая-то хорошая книга. Ты открываешь ее – и не веришь своим глазам! Вот же оно, решение! И все стало просто и ясно! Как дважды два… Ситуация поворачивается совсем другим боком. И все не так плохо, как думалось. Так что да, я люблю книги. Очень люблю.

– А ведь и правда… – Зина задумалась. – Сколько раз такое в моей жизни уже было… Может, будет и теперь?

– Обязательно будет! – Маричка упорхнула в угол тесной клетушки, к плотно забитому книгами стеллажу, и вернулась с несколькими объемными томами, которые с благоговением положила перед Зинаидой.

– Вот, почитай. Здесь о книгопечатании в целом и о редких книгах в частности. Может, это тебе в чем и поможет.

– Скажи, – задумалась Крестовская, – ты так много знаешь о таких книгах… Может, сможешь ответить мне на один вопрос?

– Попробую, – сразу согласилась Маричка.

– Химикаты, – произнесла Зина, – химикаты для дубления кожи. Той кожи, которая использовалась для обложек редких книг. Плюс окантовка… Ну, украшения, я не знаю, как сказать это правильно… Когда на обложке золото, там, драгоценные камни, серебряное тиснение… Для всего этого ведь использовались в старину химикаты? Для изготовления старинных, очень дорогих книг?

– Разумеется, – кивнула Маричка. – Я поняла тебя. Ну конечно использовались. Точно такие же химикаты, как и в ювелирном деле.

– Что? – опешила Зина.

– Как правило, такие обложки создавали ювелиры. Ювелирные мастера. Они работали с золотыми и серебряными сплавами, с кожей, с камнями. Так что да, это ювелирная работа, и выполнили ее только подготовленные люди.

Вот это был поворот! Крестовская даже несколько растерялась. Почему, но почему все время, в любом разговоре, кто бы с ней ни говорил, всегда тема поворачивает в сторону Виктора Барга? Почему все время всплывает его профессия?

Раньше Зине всегда казалось, что она балансирует на грани сумасшествия, потому что всегда говорит о Викторе. Но теперь этот разговор не имел никакого отношения к шизофрении, потому что непосредственно касался его.

– Я так понимаю, что отравить человека этими химикатами можно запросто? – в лоб спросила Зина.

– Ты врач. Тебе лучше знать! – рассмеялась Маричка. – Думаю, что можно. Работа ювелирного мастера… Это очень опасная работа. Он имеет дело с едкими кислотами, вдыхает ядовитые испарения. Поэтому ювелиры и уходят на пенсию так рано. Думаю, всеми этими растворами человека достаточно легко отравить.

– А сейчас ювелиры делают подделки старинных книг? – не унималась Зина.

– Ну конечно! Если продать хорошо изготовленную подделку старинной книги на Запад, это принесет большие деньги. Думаю, они все страшно прячутся, ты же понимаешь, как это опасно. Но теоретически – думаю, все это есть.

Зина задумалась – да так сильно, что мысли ее потекли сплошным потоком, перескакивая с одной на другую. Маричка с тревогой наблюдала за ней.

– Ты думаешь, книга, которой ты интересуешься, подделка? – она наконец не выдержала молчания, наступившего в комнате.

– Я не знаю… Если бы я умела отличать! – печально вздохнула Крестовская, все еще размышляя о своем. – Думаю, нет. Уж очень натурально она выглядела! Даже запах старой кожи… Разве можно подделать запах старой кожи?

– Все можно, – скривилась Маричка, – но это очень нелегко. Тут уж простыми кислотами не обойдешься. Нужен хороший мастер, знающий в этом толк.

– Понимаю… – Из памяти Зины предательски, словно из-за угла, выплыло лицо Виктора Барга, но она тут же отогнала его прочь. – Не простое это дело, думаю, сделать подделку, продать…

– Да уж конечно. Ну, ты почитай тут, а я пойду, – и Маричка ушла. В комнате сразу стало словно темней.

Крестовская сидела, погруженная в свои размышления, почти не замечая книг, разложенных перед ней.

Ради какого-то фолианта убивали людей. Уже три смерти, эта книга принесла целых три смерти, и Зина прекрасно понимала, что это не предел.

Существовала ли она на самом деле? Ну конечно, ведь Крестовская видела ее своими глазами! А ради того, чтобы вернуть страницу, вырванную или выпавшую из этой книги, устроили целый пожар. Зина не говорила Матвееву о своих подозрениях, а они были самые серьезные: Крестовская полагала, что причиной огненной ловушки была именно страница книги в ее сумке, а не покушение на мифического друга Артема. Если этот Артем вообще был…

Значит, книга была важна настолько, что ради нее не считались ни с человеческой жизнью, ни с законом! Кому нужна, для кого, зачем? И почему именно сейчас? Кому в 1939 году нужен фолиант, явно созданный в XV, XVI или XVII веке? Что должно произойти в этот год, если из-за него разгорелись столь нешуточные страсти?

Вопросы, вопросы… И, как всегда, ответов нет. Зина сидела неподвижно, крепко обхватив голову руками.

Барги. Семейство Баргов снова всплыло в ее памяти, и Зина больше не пыталась запихнуть их обратно.

Барги – знаменитые одесские ювелиры, семейство с древними традициями… Надо полагать, на их совести может быть не одна подделка. Зина и двух секунд не сомневалась в том, что знаменитый, опытный ювелир откажется от хорошего заработка, решив не подделывать старинную вещичку, антикварную древность. Такого просто не существовало в природе, да еще и в Одессе!

Конечно, и Барги на протяжении всей истории своей семьи занимались подделками, как и все знаменитые одесские ювелиры, и не раз. Сколько их было – фальшивых корон скифских царей, бриллиантовых диадем, тиар, чаш, мечей, шедевров Фаберже… По производству подделок Одесса занимала первое место с давних времен. И Барги не одно столетие явно были в центре всего этого.

Второй момент – их квартира на Ришельевской. Квартира, вообще не похожая на обыкновенное жилое помещение. Самый настоящий музей! Зина отчетливо помнила трепет и восторг, который охватил ее в тот момент, когда она разглядела все эти прекрасные вещи.

Антиквариат, причем самый дорогой, стоял на полках так, как в стандартных буфетах стоят советские чашки из самого дешевого фарфора.

Барги имели деньги, любили и покупали дорогие, качественные вещи. Может, в потайных закромах этой невероятной квартиры хранились и старинные книги? А почему бы нет?

Книги – не чашки и не картины. Их не выставишь в буфете и не повесишь на стены. Тем более, что стоить эти книги могут намного больше, чем вся квартира на Ришельевской.

Определенно, Барги заслуживали внимания. А раз так, Зина имеет теперь отличный повод снова заняться Виктором, больше не отвлекаясь на личные мотивы. И выяснить, на какую такую должность поступил бывший ювелир, брата которого очень странно выпустили из цепких щупалец лагерей. Отличный повод…

Невероятным усилием воли заставив себя больше не думать о семействе Баргов и о Викторе, Зина вернулась к книгам.

Книгопечатание являлось столпом знаний и базой для развития образования. Прочитав первые фразы в исторической книге, Зина подумала, что могла бы добавить кое-что от себя… Например, то, что книги – это фундамент, на котором базируется человеческий ум. Нет чтения книг – нет ума. Этот закон отлично работает с древности. Зине вдруг подумалось, что если однажды человечество прекратит читать, люди просто вымрут, как динозавры. Мир не способен развиваться без усилий человеческого мозга. Но, к счастью, ее поколению это не грозит.

Появление книгопечатания стало значительным шагом в развитии культуры любого народа, серьезным фактором в формировании любого национального сознания. Искусство печатания книг поднялось на самый высокий уровень и стало таким же важным видом искусства, как живопись, музыка, театр.

Книга стала также предвестником вечной борьбы за свободу, неким светочем независимости, который, открывая новые горизонты сознания, позволял людям задуматься о своем будущем, о месте своей нации в мире.

И в Украине до появления первых печатных изданий царила рукописная книга, которая первоначально являлась настоящим произведением живописи. Характерным таким примером являлось рукописное Пересопницкое Евангелие, составленное в 1556–1561 годах в городе Заславе при монастыре Святой Троицы, которое долгое время принадлежало Пересопницкому монастырю на Волыни.

В Пересопницком Евангелии широко использовалась тогдашняя церковная терминология и волынский диалект. Одним из самых интересных изображений этого Евангелия было изображение украинской флоры.

Первые книги, напечатанные на кириллице, появились в 1491 году в краковской типографии Швайпольта Фиоля. Это были «Октоих» («Осьмигласник»), «Часослов», «Триодь цветная». Первопечатной книгой считается «Апостол», напечатанный в 1574 году Иваном Федоровым во Львове, – он исторически положил начало развитию книгопечатания в Украине.

Искусство книгопечатания полностью зависело от мастерства рабочих словолитных и переплетных мастерских. Сами словолитные мастерские отдельно появились значительно позже.

Во второй половине XVI века они существовали как часть типографий. В отличие от европейских и южнославянских первопечатников, украинские мастера в издательском деле не использовали пергамент – книги печатались на бумаге. Ее привозили только частично, большую часть изготавливали на отечественных фабриках.

Бумага была особенной, с филигранями – водяными знаками. Для этого использовали гербы основателей бумажных фабрик, изображения монастырей, братских церквей, которым принадлежали типографии, гербы городов, замки и прочее.

Наряду с усвоением и развитием традиций книгопечатания Ивана Федорова в конце XVI – начале XVII века украинские мастера вели поиски новых средств и элементов как в организации печати, так и в отделке книг. Попытка реформировать церковнославянский кириллический шрифт, обогащение книги новыми высокохудожественными украшениями, в которых сочетались элементы искусства Возрождения с творчеством народных мастеров, свидетельствовали о быстром и плодотворном развитии книгопечатания.

Во всей Европе книгопечатание распространилось полностью уже в XV веке. К тому времени было известно уже до 1000 имен печатников. Число же изданий доходило до 30 тысяч.

В основном это были сочинения религиозные и схоластические. Остальные – научные и древняя литература. Самую минимальную часть составляли новая литература и художественные произведения.

Формат напечатанных произведений был in folio, то есть разделенный на два столбца. Или более редкий вариант – in quarto. Шрифт оставался прежний – готический прямоугольный. Только в Италии печатники начали применять употреблявшийся там еще в XIV веке круглый шрифт, так называемый римский, который впоследствии и вытеснил готический.

В XVI веке печатное дело распространялось все больше и больше. Появилось огромное количество религиозных споров, которые давали громадный материал для печати. Иногда печать книг считалась делом опасным, а печатников за издание запрещенной литературы подвергали казни.

Во Франции Сорбонна всеми силами старалась наложить полный запрет на книгопечатание. Франциск I в 1534 году издал приказ полностью закрыть все типографии. Но сопротивление парламента спасло печатников от угрожавшей им опасности.

В Англии число типографий было ограничено. Вообще во всех европейских странах за типографиями был установлен бдительный полицейский надзор. Единственным исключением являлась Германия, где печатники получали даже некоторые свободы.

В этом столетии был наиболее известен венецианский печатник и гуманист Альд Мануций. Он очень много заботился об издании греческих и латинских классиков. При их печати он впервые применил формат in octavo, который прежде использовался только для серьезных богословских книг. Он же ввел новый шрифт, который позже стали называть альдинским.

По примеру знаменитого венецианца печатание классических произведений распространилось по всей Европе. Особенную известность получил Этьенн в Париже. Его издания благодаря красивым буквам, качеству чернил и бумаги, изяществу рисунков, богатству орнамента выдвинули его на первое место в ряду других выдающихся издателей.

В Антверпене жил знаменитый печатник Христофор Плантен, который основал свою типографию в 1555 году. По приказу короля Филиппа II он напечатал многоязычную Библию – Biblia Poliglota. В этом уникальном издании тексты были на латинском, греческом, еврейском, сирийском и халдейском языках. Плантен был монопольным издателем церковных книг для всех испанских владений. Он издал более 60 тысяч молитвенников, 100 тысяч требников, 400 тысяч часословов, став родоначальником знаменитой европейской династии печатников Плантенов-Моретов.

А вот позже печатное дело стало несколько сдавать, причиной чему являлись многолетние гонения. Книги стояли на одном уровне со свободой – возможно, потому, что книги и были самой свободой! А что может быть неугодным больше для властителей всех видов и мастей?

Так в XVIII веке в Германии, вследствие Тринадцатилетней войны, печатное дело почти полностью пришло в упадок. Не спасало даже появление первых газет. В Англии многих печатников стали преследовать как серьезных государственных преступников.

Во Франции издавались только произведения королевской луврской типографии, основанной в 1640 году.

Единственной европейской страной, где развивалось печатное искусство, стали Нидерланды. В Лейдене и Амстердаме выдвинулась фамилия Эльзевиров. Они ввели в книжное дело весьма удобный формат in 12. Этот формат, получивший название эльзевир, отличался ровной и красивой печатью, безошибочным набором, а также дешевизной. Именно в Амстердаме улучшили печатный станок. В то же время увеличилось количество профессиональных шрифтов. Особенно вошли в моду мелкие шрифты – нонпарель и петит.

На рубеже XVII–XVIII веков под влиянием западноевропейских, гуманистических, реформационных идей произошли существенные изменения в образовании. Это коснулось и Украины, где появились новые учебные заведения с собственными библиотеками, которые пополнялись европейскими изданиями.

Так появились Острожский культурно-образовательный центр, Львовская и Киевская братские школы, Киевская коллегия, Киево-Могилянская академия.

Богатый и влиятельный магнат, князь Константин Острожский основал в 1576 году в городе Острог культурно-образовательный центр нового типа. В него входили коллегия, литературно-научный кружок, библиотека и самая знаменитая типография в Украине. Знаменита она была тем, что в течение 1577–1582 годов ее возглавлял известный первопечатник Иван Федоров. Это по сути была первая высшая школа европейского образца в украинских землях. Особенное внимание уделялось книгам, образованию с использованием книг, книгопечатанию. Впоследствии эта школа получила название академии.

Острожская академия оставила значительный след в истории образования и книгопечатания в Украине. Так, по образцу Острожской академии высшие школы были созданы в 1572 году в Турове, в 1577-м – во Владимире-Волынском, в 1580-м – в Слуцке, в 1586-м – во Львове. В каждой из этих школ уделялось особое внимание развитию библиотек.

Обучение в этих школах было доступно для детей любого сословия. Основной задачей было религиозное, нравственное и культурное образование молодежи.

Иностранные путешественники, посещавшие украинские земли в XVIII веке, отмечали высокий уровень грамотности населения. Так, Павел Алеппский, посетивший Украину в 1654 году, показал, что встречал много грамотных людей не только среди мужчин, но и среди женщин.

Хорошо было поставлено обучение в Киево-Могилянской академии, высшей школе общеобразовательного характера. Преподавание проводилось на латинском языке. По содержанию учебных программ и уровню преподавания она отвечала требованиям европейского высшего образования. Это было единственное высшее учебное заведение Восточной Европы, где готовились кадры для всего православного мира. Академия сыграла значительную роль в развитии образования, науки и культуры XVII–XVIII веков во всей Европе. Именно здесь хранилась самая большая в Украине коллекция старинных книг.

В библиотеке Киево-Могилянской академии, как и в Одессе, были инкунабулы – книги, изданные в Европе от начала книгопечатания и до 1 января 1501 года. Издания этого периода были большой редкостью, так как их тиражи составляли 100–300 экземпляров.

Термин «инкунабула», что в буквальном переводе означает «колыбель, начало», впервые был употреблен Бернардом фон Малинкродтом в 1639 году. Именно тогда он написал памфлет «О развитии и прогрессе искусства типографии». А сам термин очень хорошо закрепился в XVIII веке.

Инкунабулы делятся на два типа: ксилографические и типографические. Типографическим способом печати были выполнена знаменитая Библия Гутенберга, и некоторые ученые считали инкунабулами издания, выполненные только типографическим способом. Большинство из них выпускалось на латинском языке, но были книги и на других языках, например, итальянский сборник «Канцоньере» Петрарки, напечатанный в Венеции в 1470 году. Основными покупателями инкунабул были ученые, представители знати, адвокаты, священнослужители. Как правило, инкунабулы печатались готическим шрифтом без абзацев.

Часто инкунабулы сопровождались иллюстрациями – рисунками и гравюрами, при этом не только научной, но и сатирической тематики. Единственным недостатком таких изданий был цвет этих иллюстраций – не всегда удавалось передавать четкость и насыщенность. Поэтому некоторые иллюстрации могли выглядеть как картинки, нарисованные ребенком от руки.

Дочитав до этого момента, Зина задумалась. И было о чем. Во-первых, в Украине огромным кладезем подобных знаний являлась Киево-Могилянская академия. Могло ли одно из изданий попасть из Киева в Одессу? Вполне. Проще простого. В какую-то церковную библиотеку, в частную коллекцию. Книга могла быть привезена священнослужителем, получившим назначение в Одессу, ведь в академии в первую очередь готовили священников.

Да, вполне могла попасть, а это уже серьезный след! И второй момент – качество иллюстраций. Рисунок, который видела Зина, выглядел точно так, как было описано в книге, – нечеткий, корявый, словно созданный от руки.

Значит, эта книга была именно инкунабулой – книгой XIV или XV века. А раз так, то стоимость ее являлась просто баснословной!

Крестовская принялась читать дальше. Прекрасным образцом инкунабулы являлась «Нюрнбергская хроника» Германа Шеделя, изданная Антоном Кобергером. А наиболее известными издателями инкунабул были Альбрехт Пфистер из Бамберга, Гюнтер Цайнер из Аугсбурга, Иоганн Ментелин из Страсбурга, Уильям Кекстон, работавший в Брюгге и Лондоне.

И в Киево-Могилянскую академию инкунабула могла попасть из Европы. А раз так, то это был вполне четкий, очень хороший след. Конечно, это не доказывало стопроцентно, что книга существовала, но поверить в то, что такой путь может быть, было достаточно просто. Успокоившись, Зина испытала слабую надежду.