Текст книги "Дневник призрака"

Глава 11

– Сколько тебе ложек сахара? Может, меда? – Кирилл суетился возле плиты на крошечной кухне. А Зина просто сидела за столом, кутаясь в его халат, закинув ногу на ногу и с тоской глядя в окно, где первые солнечные лучи еще не упали на замызганный подоконник. И думая о том, что все-таки не так в этом утре.

Матвеев был так напряжен, словно ему в спину вставили штырь. Он без конца двигался, суетился, готовя яичницу и накрывая на стол. И это означало, что наступил совершенно другой день. Ночь ушла в прошлое. И каким бы ни был этот новый день, эта ночь уже не повторится.

А Зина с тоской думала о том, что время – это вода, она похожа на текущий сквозь пальцы песок. И исчезает навсегда как раз в те самые мгновения, когда в этом нуждаешься больше всего.

Она осталась в квартире с Матвеевым до утра. Всю ночь они любили друг друга на старой огромной кровати в этой странной комнате, где было так мало мебели. Эта ночь словно была отрезана от всей ее жизни, словно все, что происходило раньше и что происходит сейчас, – не с ней. Отделив сознание от реальности, Зина, забыв обо всем, падала в эту сладкую пропасть, прекрасно зная, что завтра будет совершенно другой день. И там будет другая она…

А вот Матвеев нервничал, и это было заметно. Об этом свидетельствовала его спина, когда он стоял, так и не повернувшись к Зине. И Зина прекрасно понимала почему.

Положив яичницу на тарелку, Кирилл наконец обернулся к ней. Поставил рядом на тарелке бутерброды с докторской колбасой.

– Неплохо живешь по советским меркам… – усмехнулась Зина, взглянув на колбасу. – И кофе натуральный пьешь… Роскошествуешь…

– Что ты, никакой роскоши нет, – Матвеев заметно смутился, – это спецпаек.

– Ну да, – с пониманием кивнула Крестовская. Она была рада, что Кирилл проговорился: спецпаек получали все сотрудники НКВД, даже нештатные, только не так часто, а вот уголовный розыск к спецпайкам не имел никакого отношения. Зина поставила себе плюс: она не ошиблась – Матвеев не простой сотрудник уголовного розыска, теперь он явно дал понять, что работает в секретном отделе, может, даже с Бершадовым.

– Еще варенье есть… Из айвы… Если хочешь, я положу. К чаю… – Кирилл все суетился.

– Да успокойся ты наконец! – в сердцах сказала Зина. – Сядь!

Повинуясь ее беспрекословному тону, Матвеев опустился на табуретку.

– Чего ты дергаешься? И меня, и себя извел! – Крестовская смотрела на него сурово.

– Прости меня… – Матвеев начал говорить, потом резко замолчал, плечи его задрожали. – Я не должен был так поступить с тобой… Я виноват…

– За что? – Зина поджала губы. – Ведь не произошло ничего особенного! Можешь считать, вообще ничего не произошло.

– Но это неправда… Я не должен был…

– У тебя есть девушка, так? – спросила Зина.

– Да, есть. Она в селе живет. Скоро ко мне переедет.

– Ну и живи со своей крестьянкой! Я тут при чем?

– Но ты… Я влюбился в тебя, правда… Ты не подумай… Я с самого начала влюбился в тебя, и…

– Прекрати это! – Зине захотелось плакать, и она отвернулась. – Вот это ты прекрати. Мы будем встречаться, если хочешь. Но лгать мне не смей.

– Я не лгу, – Матвеев поднял на нее растерянные, детские глаза, – я люблю тебя… Это правда. И я не хочу тебя потерять.

– Правда… – Зине хотелось закричать, но она сдержалась, – что ты знаешь о правде? Все это глупость какая-то… Бегаешь, дрожишь… Девушка… Как в детском саду. Так нельзя себя вести. Возьми себя в руки. Будешь все время дергаться – ни тебе, ни мне это не поможет. Ты меня понял?

– Понял, – поникшим голосом сказал Матвеев.

– Вот и хорошо. Тогда садись, ешь, и поговорим о том, что произошло.

– Ты о чем? – тут же перепугался Матвеев.

– Ну хуже трусливого кролика! – рассердилась Зина. – Сколько уже можно? Ты серьезно считаешь, что после этой ночи я потащу тебя в загс? Да уймись наконец! О пожаре поговорим, понимаешь? О пожаре!

– А что о нем говорить… – Матвеев заметно успокоился, – нам не повезло, вот и все.

– Нет, так дело не пойдет, – вздохнула Зина. – Во-первых, это был не пожар, а поджог. Квартиру подожгли специально. Возможно даже, нас специально заманили в смертельную ловушку. Дальше во-вторых… Был труп в квартире или не был? Это ты узнаешь, когда сейчас пойдешь на службу. Если труп был – не факт, что это Артем. Если трупа не было – тогда мы совсем в беде, все совсем плохо. Тогда придется по-настоящему искать этого Артема. И не факт, что мы его найдем.

– Я уже думал об этом, – кивнул Матвеев, – тут плохая ситуация. Непонятно, зачем нас навели на этого Артема…

– Очевидно, он важен. И еще я думаю, что мы его не найдем, он исчез. Похоже на то, что поджог устроили исключительно ради нас. А это очень плохо. Это уже прямая угроза. Значит, мы напали на какой-то серьезный след.

– Книга, – сказал Матвеев.

– Она самая, – кивнула Зина, – и вообще… Как ты думаешь, почему вокруг этого происходит такая возня в НКВД?

– Ты о чем? – насторожился Матвеев.

– Не прикидывайся! – засмеялась Зина. – Ты неудачно маскируешься под сотрудника уголовного розыска. Думаю, тебя специально прислал ко мне Бершадов. Ты агент, но агент не очень опытный. И вот мне непонятно, почему так засуетились в НКВД, почему происходит такая активность?

– Международная обстановка, наверное, – пожал плечами Матвеев.

– Ты имеешь в виду Германию? Но разве ее агрессивность как-то угрожает Советскому Союзу?

– Все возможно в этом мире. Скажу тебе только одно. Как ты думаешь, сколько на территории нашей страны агентов иностранных разведок?

– Затрудняюсь ответить, – с неприязнью вспомнила Зина, как ее саму называли румынской шпионкой.

– Их немеряно! Они повсюду! Шпионы хитры, они вербуют самых обычных людей. Разговаривая с человеком, ты даже понятия не имеешь, на кого он работает. Опасность повсюду.

– Это уже попахивает паранойей! Я тебе как врач говорю, – зло сказала Зина.

– Нет. Это правда. Поэтому и происходит такое напряжение. Все настороже. В мире не все спокойно, возможно, скоро забушует пожар. И надо принимать все меры, чтобы мы не сгорели в этом огне.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – встревожилась Зина.

– Я позже тебе расскажу, не сейчас, – сказал Матвеев.

– Что ж… Раз ты признался, тогда сможешь мне помочь кое в чем?

– Все, что ты скажешь, – убежденно ответил Матвеев, – для тебя все, что угодно.

– Очень хорошо. Тогда выясни для меня судьбу одного человека. Он был арестован.

– Это твой любовник? – рассердился Матвеев.

– Никогда не был! Не городи чепухи. Это друг… Друг детства, из знакомой семьи. Семья Барг, ювелиры, может, знаешь таких?

– Никогда в жизни не слышал, – на лице Матвеева не было никаких чувств, и Зине подумалось, что, возможно, он говорит правду.

– Человек, о котором я хочу узнать, – Игорь Барг. Он работал в НКВД, потом был арестован. Я хочу знать его судьбу. Был ли он расстрелян, сослан в лагеря, выпущен на свободу… Все, что с ним произошло.

– Выпущен на свободу? – Матвеев в удивлении поднял брови.

– Бывает и такое… – с горечью усмехнулась Зина, – раз в столетие. Но ты все-таки выясни. Хорошо?

Кирилл взял листок бумаги, старательно записал имя и фамилию.

– Я узнаю, – твердо пообещал.

– И, конечно, Артем… – задумалась Зина. – Мы не знаем его фамилии. Ничего не знаем. Где он был, когда его квартира сгорела дотла? Для человека это трагедия. Если квартира была пустой, почему же тогда он не прибежал на пожарище? Или все-таки прибежал? Трудно было разглядеть.

– Ты думаешь, он убит? – прямо спросил Матвеев.

– Вот этого я не знаю, – Крестовская пожала плечами, – может быть все, что угодно. Убит – это когда есть труп. А если трупа нет?

– Значит, найдем, – хмыкнул Кирилл.

– А если нет? Если он жив и скрывается сам, либо его скрывают?

– Человек не иголка в стогу сена! Найдем, – убежденно повторил он.

– Ой, не скажи! – рассмеялась Зина. – Иногда иголку в стогу найти проще, чем человека. Ты себе даже не представляешь, сколько в мире живет людей, которых никто не будет искать! С одной стороны, это трагедия. А с другой стороны – такие люди и сами поспособствовали тому, что нет желания их найти. Впрочем, чего это я ударилась в философию?… Нам нужна криминалистика. Так что придется хорошо потрудиться, чтобы найти Артема.

Она поднялась из-за стола, сложила грязные тарелки в раковину.

– Не вздумай мыть! Я сам! – вскочил Матвеев.

– И не подумаю даже! – рассмеялась Зина. – Больше всего на свете ненавижу мыть посуду и готовить! Такая мерзость… Ты даже не представляешь себе, как ненавижу я обычные дела, в которых души не чают многие женщины!

– Ты самая необычная женщина из всех, кого я встречал в своей жизни, – убежденно произнес Кирилл.

Крестовская пошла в комнату одеваться, думая, что так никогда в жизни и не привыкнет к комплиментам. Особенно когда точно знает, что под самым изысканным комплиментом скрывается элементарная ложь.

– В институт поедешь? – вырос в дверях Матвеев, когда она была уже одета.

Обгоревшая одежда выглядела ужасно и сильно воняла гарью, но ничего другого у нее не было.

– Нет, – Зина сморщилась, увидев себя в зеркале. – Сначала домой, снять все это. А потом пойду в библиотеку.

– В какую еще библиотеку? – не понял Кирилл.

– В самую старинную и большую библиотеку Одессы. Есть там у меня одна знакомая, бывшая соседка. Хочу расспросить ее об этой книге. Я ведь ее видела. В квартире листок забрали. Но я его хорошо запомнила. Смогу описать.

– Это правильно, – кивнул Матвеев, – что узнаешь, расскажешь. Только ходить по улицам в таком виде ты не будешь. Я вызову машину, отвезут.

– У тебя и телефон есть? Говорю же, ты живешь в роскоши! – засмеялась Зина. Только смех ее почему-то вышел каким-то мрачным.

Дома, приняв душ и избавившись от обгоревшей одежды, она задумалась о том, что ей предстоит. Крестовская с детства любила книги. Они были частью ее мира и остались с ней на долгие годы. И теперь с огромным удовольствием она предвкушала поход в библиотеку.

Стук в дверь раздался в тот самый момент, когда Зина уже стояла в дверях. На пороге возникла тетя Валя.

– А до тебя приходили, пока ты здесь швендяешься! А де ты швендяешься, гамсерка ты мелкая? Гамсеришь, гамсеришь – до квартиры совсем не бываешь! И спрашиваю – до где? Цельную же ночь! – загремела она.

– У друзей ночевала, – со злостью ответила Зина, думая, что не хватало ей еще оправдываться перед соседкой. Она, в конце концов, взрослая женщина, что хочет, то и делает!

– Да? И столько времени ты там швендялась?

– Говорите лучше, кто приходил!

– А ты как думаешь? – прищурилась тетя Валя.

– Мужчина? – с ужасом спросила Зина, сразу почему-то подумав о Бершадове.

– Ха! Размечталась! Девулька приходила.

– Какая девулька? – не поняла Крестовская.

– А от така! Миленькая, шо у зайца уши! Смазливенькая. И записку до тебя оставила.

– Ну давайте уже скорее! – Зина вырвала клочок бумаги из рук соседки.

– Коль за дом все-таки дошла, то и за то хорошо, – грузно развернувшись, тетя Валя направилась к выходу из комнаты.

Зина развернула записку. «Зиночка, волнуюсь за тебя! Ты два дня не была на работе. Ты заболела? Может, нужна какая-то помощь? Очень надеюсь, что у тебя все в порядке! А твой адрес я взяла в отделе кадров. Твоя подруга Дина Мартынова».

Дина! У Крестовской потеплело на душе. Какой милый, приятный человек! Как давно никто не беспокоился о ней, не обращал никакого внимания на ее отсутствие, тем более, не предлагал помощь! С подругой ей явно повезло. Эта Дина очень хорошая.

Крестовская пообещала самой себе, что обязательно зайдет к новой подруге вечером, после визита в библиотеку. И, собравшись с силами, решительно вышла из дома.

По дороге она вспоминала все, что когда-либо слышала или читала о самой знаменитой библиотеке Одессы.

Датой основания Одесской городской публичной библиотеки следует считать 1829 год. Это стало большим культурным событием в жизни еще молодого портового города. Но общественные инициативы по поводу необходимости такой библиотеки в Одессе были уже давно.

Еще в феврале 1829 года редактор газеты «Одесский вестник», действительный статский советник и бывший градоначальник Алексей Левшин подал генерал-губернатору Михаилу Воронцову докладную записку следующего содержания.

«Я употребил бы во зло снисходительное внимание Вашего сиятельства и даже оскорбил бы Вашу особу, если б стал доказывать перед Вами пользу учреждения публичной библиотеки. Если мысль сия заслуживает одобрения Вашего сиятельства, то позвольте употребить составленный газетой капитал в сумме 15 тысяч рублей на покупку книг, кои составят основание здешней городской библиотеки. Полагать должно, что частные приношения деньгами и книгами доставят значительные средства к достижению желанной цели. Щедрость и любовь к просвещению Ваши послужат первым примером. Подражая оному, и я буду покорнейше просить общество городское принять от меня подношение книгами».

В соответствии с прошением графа Воронцова император Николай I 13 сентября 1829 года издал указ об образовании в Одессе городской публичной библиотеки – второй в Российской империи, после Санкт-Петербурга.

Однако открытию библиотеки помешало страшное бедствие: на Одессу обрушилась эпидемия чумы. Строительные работы были приостановлены. Город мужественно сражался с бедой. Но о библиотеке никто не забыл. Уже 15 апреля 1830 года состоялось ее открытие. К этому времени фонд составлял 5000 книг. С первых лет своего существования библиотека рассматривалась как центральная на юге империи.

Большой вклад в библиотеку сделал сам Михаил Воронцов – он подарил 600 томов французских классиков в роскошном издании Фирмена Дидо. Примеру губернатора последовали и другие богатые одесситы. Количество книг в библиотеке стало быстро расти.

В 1831 году во все одесские типографии был отправлен указ предоставлять в библиотеку по два экземпляра всех печатавшихся книг. Особую ценность фонда составляли следующие коллекции: графа Толстого – более 4000 изданий, Григория Маразли – 10 000 томов, коллекция технических книг профессора Тимонова – 1085 книг, коллекция Борзенко – 851 книга по экономическим и юридическим наукам, библиотека археолога Бурачкова – 3176 томов.

Среди иностранных дарителей, фигурирующих в отчетах библиотеки еще с 1850-х годов, были библиотеки Парижа, Британского музея, Конгресса США, Смитсониатский университет Вашингтона и прочие крупнейшие университеты – Пражский, Пекинский, Парижский, Гарвардский.

Более полувека публичная библиотека размещалась в разных местах: в здании «присутственных мест» на Приморском бульваре, в доме Великанова на Греческой улице, в доме Папудова. И в специально построенном здании на Думской площади, где помещение библиотеки соседствовало с экспозицией музея истории и древностей.

Здание по адресу Ланжероновская, 4, по проекту архитектора Гонсиоровского, было построено в 1883 году на средства известнейшего мецената и тогдашнего городского головы Григория Маразли и стало первым самостоятельным зданием для главной библиотеки города. На содержание ее выделялись деньги из городского бюджета. Так, в смете 1890 года значились платежи: заведующему, двум помощникам, писцу, трем служителям, на покупку книг и выписку журналов, на переплет книг, на отопление и освещение, на хозяйственные, мелочные и разные нужды. Всего выделялось 7818 рублей. Город шел на эти расходы, считая, что польза, которую приносит жителям библиотека, с излишком их окупает.

Однако уже к началу XX века стремительный рост книжного фонда библиотеки показал, что для обеспечения ее нормального функционирования на многие десятилетия необходимо отдельное здание. На торжественном собрании, посвященному 50-летнему юбилею библиотеки, городской голова назвал ее «кочующей», а книги фонда «долго уже просящими самостоятельного, более соответствующего их богатству и значению помещения».

В отчете за 1901 год отмечалось следующее: «…теснота помещений, лишающая возможности расширять в желательной мере функции библиотеки, отсутствие необходимейших удобств для посетителей, из которых многие проводят по 5–6 часов в залах за работой, не без вреда, конечно, для себя, вдыхая очень спертый вследствие отсутствия вентиляции воздух, а главное, то обстоятельство, что с каждым днем все резче и резче выступают недостатки здания в пожарном отношении, так как оно сооружено без соблюдения элементарных правил противопожарной безопасности…»

В том же году попечитель библиотеки граф Толстой пишет в городскую управу: «…помещение библиотеки все уже занято книгами, и в настоящее время осталось весьма незначительное количество свободных полок, сооружение которых, ввиду отсутствия свободных мест, должно быть окончательно прекращено, также чувствительно сказывается теснота в читальном зале, в котором весьма часто не могут разместиться все посетители».

В 1903 году Городская дума ассигновала средства на строительство специального здания для библиотеки. В конце этого же года был отведен участок на Херсонской улице, позже переименованной в улицу Луи Пастера. Место выбрали неподалеку от университетского комплекса. Архитектор Нестурх составил несколько проектов постройки и эскизов фасада здания. Одних вариантов фасада насчитывалось шесть! И то, и другое обсуждала специальная комиссия. В нее вошли: городской голова Зеленый, попечители библиотеки Толстой и Новиков, особо приглашенные инженеры Депп и Лишин, а также архитекторы Бернардацци и Дмитренко.

Заседание комиссии состоялось 22 февраля 1904 года, после чего Нестурх получил командировки в Харьков, Москву, Петербург и Варшаву для ознакомления устройства библиотек, которые сооружены по заграничным образцам.

Комиссия, детально рассмотрев эскизные проекты постройки, а также несколько эскизов фасада, приняв к сведению сооружения подобного рода в других городах Европы, с учетом местных условий приняла единственный вариант.

Идея проектируемого сооружения была такой: читальный зал, расположенный внутри двора, с той целью, чтобы избежать уличного шума и пыли, помещенный в центре здания, вблизи книгохранилищ и служебных комнат. Освещение спроектировано с двух сторон. Вход в него – из аванзалы с верхним светом. При проектировании книгохранилища принята система магазинов: корпус его изолирован от других библиотечных помещений глухой брандмауэрной (огнестойкой) стеной и выходит на Софиевский переулок. Книгохранилище предполагалось устроить из отдельных невысоких этажей, разделенных между собой сплошными также огнестойкими потолками. Еще предполагалось устройство подъемников и освещение боковыми окнами.

Глава 12

В июле 1904 года исполнительная комиссия приняла решение строить библиотеку подрядным способом. На строительство выделялось 156 187 рублей 48 копеек. Комиссия объявила конкурс желающих принять участие в возведении здания библиотеки.

Победителем стал архитектор Бернардацци, который пообещал уложиться в 145 тысяч рублей. Исполнительная комиссия также отметила, что основным требованием при строительстве должно являться использование лучших образцов отечественных строительных материалов.

Весь 1904 год ушел на составление проекта, организацию и заготовку материалов. А весной 1905 года приступили непосредственно к строительным работам. Подрядчиком стал тот же архитектор Бернардацци. В результате новое здание Одесской городской публичной библиотеки, заложенное 15 апреля 1905 года, было закончено и открыто для посетителей 20 февраля 1907 года.

Вот что писала об этом выдающемся событии популярная в городе газета «Одесский листок»: «Сооружение действительно заслуживает похвалы – все предусмотрено, все обставлено в высшей степени целесообразно. Интересная подробность: читальный зал совершенно изолирован от служебных помещений, то есть предоставлен публике полностью. Порядок, тишина – все должны придерживаться исключительно этого, без вмешательства служащих».

В историческом очерке «Одесская городская публичная библиотека 1830–1910 годов» директор библиотеки с 1896-го по 1920 год профессор Попруженко писал следующее. «Новое здание для библиотеки может считаться по удобству, обилию помещений и их обширности, мерам, принятым против пожара, – одним из самых лучших. Книгохранилище, состоящее из ряда отдельных этажей, оборудованных передвижными полками, само по себе представляет вполне безопасное на случай пожара сооружение, а кроме того, оно и совершенно изолировано от других помещений, при планировке и расположении которых строителем и составителем проекта Нестурхом соблюдалась общая связь и близость по назначению их».

Торжества по случаю открытия библиотеки начались молебном. Было зачитано приветствие Архиепископа Херсонского и Одесского Дмитрия, в котором он назвал библиотеку «славным просветительным учреждением», а также «добрым светочем, созданным христианской Одессой». На молебне присутствовали одесский градоначальник генерал-майор Григорьев, городской голова Протопопов, гласные думы и представители общественности.

С целью возможного расширения площади библиотеки в 1909 году граф Михаил Толстой приобрел на собственные средства в переулке рядом с библиотекой участок земли размером 281,17 квадратных саженей. Благодаря этому дальновидному поступку библиотека в конце 1960-х годов получила возможность расширения за счет нового книгохранилища.

Советская власть тоже уделяла большое значение библиотекам. 1 августа 1930 года постановлением Совнаркома УССР была образована Одесская научная библиотека (были объединены три научные библиотеки: Государственная публичная, Центральная научная, Украинская государственная).

1 апреля 1931 года библиотеку переименовали в Одесскую государственную научную библиотеку. А в 1933 году разделили с библиотекой Одесского государственного университета.

Но мало кто знал, что в самой знаменитой библиотеке Одессы существовал особый секретный отдел… 8 мая 1930 года по распоряжению НКО № 249 при библиотеке создается Тайный отдел, куда была передана вся вредная, опасная, запрещенная литература, отобранная при обысках. Прикасаться к таким книгам можно было только под особым надзором. А фамилии интересующихся записывались сотрудниками и передавались в органы НКВД. Издания из отдела литературы с ограниченным доступом – именно так назывался Тайный отдел в официальных документах – назывались спецхранами.

О существовании спецхранов знали даже не все сотрудники библиотеки. Крестовская узнала об этом отделе совершенно случайно: проговорилась знакомая. В давние времена учебы в институте Зина много часов проводила в библиотеке на улице Пастера. Каково же было ее удивление, когда в одной из сотрудниц она узнала свою бывшую соседку Маричку Корнийчук, живущую в том же подъезде, что и она, – дверь напротив!

На самом деле ее звали Марией, но Зина, как и все остальные, называла ее Маричкой. Они были ровесницами. Маричка вышла замуж, переехала из дома на Соборной площади в комнату к мужу. Встретив ее в библиотеке, Крестовская с удовольствием возобновила такое приятное знакомство.

Однажды она заинтересовалась книгой про эпидемию чумы в Одессе. Это была старинная, очень редкая книга, в институтской библиотеке ее, конечно же, не было. Зина пошла к Маричке Корнийчук.

Та проверила по каталогу – никаких следов. И вот тогда бывшая соседка проговорилась про отдел спецхранов.

– Книга ведь монахом написана была, так? – нахмурилась тогда она.

– Ну да, – не поняла ее настроения Крестовская. – Монахом-бенедиктинцем из Франции, жившем тогда в Одессе. Он был очевидцем тех событий и помогал бороться с чумой. Мне очень интересно прочитать об этом как медику, – по Зине было видно, что она просто горит интересом к книге.

– Раз автор монах – точно там. В спецхранах. Запрещено, – твердо сказала Маричка.

– В смысле? Почему запрещено? – не поняла Зина. – Это же XIX век! Никакой политики! Тогда много монахов писали книги. А этот монах был доктором…

– Ты что, правил не знаешь? – рассмеялась бывшая соседка. – Монах – враг! Кто будет разбираться, XIX век или сейчас?

Заинтересовавшись, Зина начала приставать к знакомой с расспросами, пытаясь ее разговорить. Но Маричка явно расстроилась:

– Ты что, не понимаешь, что у меня будут неприятности! Нам запрещено говорить об этом!

– Да кто узнает? – не отставала Зина.

– Сейчас везде уши! – Маричка опасливо оглянулась по сторонам. – В такое время живем! И у стен есть уши. Лучше не надо. Не сейчас.

И Зина отстала, чтобы ее не расстраивать. Но кое-что Маричка все же успела ей рассказать.

Первые спецхраны появились в советских библиотеках в конце 1920-х годов, когда возникла необходимость спрятать от общества изданные огромными тиражами книги «врагов народа». Пополняли их по мере развенчания очередного «врага». Так под замком оказались труды Троцкого, Бухарина, Зиновьева, Рыкова, Тухачевского, других политических противников Сталина. А также вся литература, где упоминались подобные персонажи в любом ключе. В спецхраны попадали и книги религиозных деятелей, литература, отобранная при обысках и конфискованная из церквей, монастырей и прочих культовых заведений других религий. Подобная религиозная литература любой конфессии автоматически отправлялась под замок.

Также с 1930 года в спецхраны отправлялись все зарубежные издания, включая художественные произведения, книги, изданные на иностранных языках, без перевода на русский или украинский.

Спецхраны находились в отдельном, тщательно запираемом помещении, отдельно от других книг. И доступ в это хранилище имели только ограниченное количество сотрудников, проверенных временем, ну и органами НКВД.

Крестовская очень рассчитывала, что старательная и трудолюбивая Маричка Корнийчук, работавшая в библиотеке не один год, наконец-то получит повышение – а значит, и вход в «тайную комнату». Если это произойдет, то, Зина очень на это надеялась, ее приятельница сумеет помочь. Соседская солидарность, идущая с самого детства, – дело очень серьезное. В нужный момент не подведет.

Она быстро шла по Пастера. Вскоре перед ней выросло величественное сооружение библиотеки. Как всегда, от красоты этого здания у Зины перехватило дух!

Как же прекрасны были эти стены, пережившие не один век! Для Крестовской отношение к этой библиотеке тоже было особым… Именно сюда она ходила вдвоем со своей первой любовью, Андреем, в годы учебы, едва они стали встречаться.

В библиотеке всегда было много людей. Они занимали места рядом. Целоваться было нельзя, но можно было держаться за руки, продрогшими на морозе пальцами прикасаться к теплой коже, откладывая в самые потаенные глубины сердца частички этого тепла и добра.

Это были ценные, очень трогательные воспоминания. Раньше от них всегда наворачивались слезы. Но теперь Зина вспоминала о них с благодарностью и теплотой. Какой смысл плакать, если с каждым днем прошлое уходит все дальше и дальше, и Андрея больше нет на свете? А все, что осталось, только эти яркие, цветные мгновения, похожие на остатки драгоценного камня, который уже поддался разрушению, но его все-таки можно спасти.

И вот теперь, когда Зина приближалась к зданию библиотеки, из памяти ее вновь всплыли эти воспоминания… В этот раз – не вызвав слез на глазах…

Маричка выпорхнула из угловой комнаты рядом со входом в общий зал, как всегда, легкая и нарядная, в ярком цветастом платье, словно весна. Порывисто обняла Зину.

– Зинуля, как я рада тебя видеть! Сколько лет, сколько зим! Думала, ты уж совсем забыла дорогу в наши края!

– Как видишь, не забыла, – улыбнулась Крестовская.

– Знаешь что? У меня теперь есть отдельный кабинет. Ну как кабинет – небольшая клетушка, даже без окон. Так вот – посидим у меня и попьем чай!

– Я с удовольствием! – подмигнула Зина. – Неужели повышение?

– Оно самое! – Маричка расплылась в улыбке и увлекла Крестовскую за собой.

В уютной крохотной комнатушке пахло пылью книжных страниц – для Зины самый драгоценный запах на свете! Маричка усадила ее за небольшой, словно игрушечный стол, умчалась куда-то и вскоре вернулась с двумя дымящимися кружками. Пар из них остро пах мятой.

– Ты же любишь чай с мятой? – оживленно воскликнула она. – Видишь, я не ошиблась. У нас дома одна сотрудница мяту на окне выращивает. Так что наслаждаемся круглый год.

Хозяйка принялась колдовать, и вскоре на столе появилась тарелка с печеньем, сладкие пирожки.

– Настоящий пир! – Зина с огромным удовольствием откусила сладкий пирожок. – Живешь-то ты как? – спросила, прожевав.

– Все великолепно! – И Маричка затараторила о своих новостях.

С мужем они уже год жили душа в душу, он работал инженером в порту. Жили они вдвоем в комнате мужа. Никогда не ссорились и уже подумывали о ребенке. Да и выглядела Маричка великолепно – в подтверждение своих слов о том, что все очень хорошо. Зина любовалась этой яркой, светлой, красивой, жизнерадостной девушкой, способной излучать такую энергию и радоваться жизни – эти ценные качества она в себе потеряла давным-давно.

– Да что я все о себе, да о себе… – спохватилась вдруг Маричка. – Тебя ведь дело привело, так?

– Дело, – вздохнула Крестовская и сразу начала говорить.

Маричка слушала ее очень внимательно. Затем задумалась.

– Судя по тому, как ты все это описываешь, книга старинная.

– Верно, – кивнула Зина.

– Может быть, даже рукописная… Таких экземпляров у нас нет. Подобные фолианты могут быть в научной университетской библиотеке. И доступ к таким редкостям строже, чем в спецхраны. Скажу сразу: он полностью закрыт – такие книги стоят целое состояние. Не дай бог кто-то украдет!

– Ты думаешь, настолько редкий вариант? – пришла очередь задуматься Зине.

– Подожди-ка! – Маричка, как ни странно, запорхала по комнатушке, перебирая на книжных полках тома, пока не определилась с одним. Достав, открыла книгу перед Зиной.

– Вот, глянь-ка.

Крестовская принялась внимательно рассматривать иллюстрации, но через время закрыла книгу с неким сожалением:

– Здесь такой нет. Похожа на вот эту немного… И на эту… Но совсем другое…

– Плохо дело, – вздохнула Маричка. – То, что ты видела сейчас, это инкунабула – невероятно ценный и старый экземпляр. Но если есть различия, значит, твоя книга еще старше. И дороже.

– А что это такое? Можешь рассказать? – Зину заинтересовало новое слово.

– Инкунабула – так называют издания, появившиеся на свет в первые 60 лет существования европейского книгопечатания – с 1440-го по 1501 год. В Одессе находится самая старая инкунабула – это трактат средневекового юриста, учителя и друга Франческо Петрарки Джованни Д’Андреа «О древах кровного родства, близости, а также о духовной связи». Этот труд был издан в 1476 году в немецком Нюрнберге. Эта книга хранится в университетской библиотеке, в специальных условиях. У нас ее нет. Невероятно редкий и ценный экземпляр!