Текст книги "Экстремальное материнство. Счастливая жизнь с трудным ребенком"

Проблема гипердиагностики существует: диагноз иногда ставится не особенно тщательно, а иногда и вовсе непрофессионально. Часто приходится слышать что-то вроде «диагноз поставил врач в ходе школьной диспансеризации» или «приходили в школу психологи, тестировали, диагностировали». Это нарушение нормальной процедуры диагностики, которая требует заполнения многостраничных опросников, тщательного сбора анамнеза, разговора с учителем. Врачи, которые серьезно подходят к диагностике, несколько часов тратят только на разговоры с родителями.

Психолог ничего «диагностировать» не может. Учитель – тем более. Психолог может описать родителю проблему, предположить, с чем она может быть связана, и посоветовать обратиться к врачу.

Врач не ставит диагноз «СДВГ» на основании пятиминутного осмотра ребенка в ходе школьной диспансеризации.

Кроме того, в стране нет официально принятого протокола диагностики СДВГ. А пока его нет, проблема гипердиагностики никуда не денется. Однако если диагноз СДВГ кому-то ставят неграмотно, это не значит, что такого расстройства нет.

Вопрос, кому больше мешает СДВГ – ребенку или окружающим, – не такой простой, как кажется. Действительно, взрослых такие проявления ребенка истощают, доводят до изнеможения, особенно если это гиперактивность у младших дошкольников.

Но и детям приходится нелегко. Исследование, опубликованное журналом Advances in Medical Sciences в 2009 году[8]8
  M. R. Merrill, J. L. Lyon, R. K. Baker, L. H. Gren. Attention deficit hyperactivity disorder and increased risk of injury. Adv Med Sci. 2009. 54(1). https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/i9586835


[Закрыть], показывает, что у детей с СДВГ почти в два раза выше уровень травматизма (в особенности часты растяжения, открытые раны головы, шеи, тела и конечностей, а также переломы конечностей). Риск серьезных травм (перелом черепа, шеи, позвоночника, трещины черепа и повреждение мозга, повреждения нервов и спинного мозга) при СДВГ выше в три раза.

При серьезных формах гиперактивности и невнимательности у некоторых детей даже появляется педагогическая запущенность – это при нормальном интеллекте и любящих, внимательных родителях! Просто для того, чтобы ребенок сел послушать книжку, выучил цвета, стал разбираться в буквах и цифрах, он должен сосредоточиться. А этого он сделать в обычных условиях не может, и хорошо еще, если родители или педагоги смогут придумать методы завладеть его неустойчивым вниманием и использовать по максимуму те несколько минут, которые у них есть.

При СДВГ часто встречаются проблемы с социальными навыками: дети хуже понимают правила поведения со сверстниками, шутки, труднее разбираются в жестах и выражении лиц, слишком импульсивно реагируют, слишком нетерпеливы, не соблюдают очереди, любят командовать не по делу, лезут во все дела. Рано или поздно многие такие дети оказываются без друзей, а это уже мешает жить лично им, а вовсе не взрослым.

Невнимательность, хаотичность, неорганизованность тоже создают проблемы им самим: очень трудно учиться, невозможно без посторонней помощи справиться с такими простыми делами, как поддержание минимального порядка в своих вещах и делах. Еще тяжелее – когда эти особенности приводят к конфликтам с окружающими. Сами по себе проявления СДВГ не так тяжелы, как их следствие – социальная дезадаптация.

Множество исследований показывает, что социальная цена СДВГ, если ребенок вовремя не получает помощи, очень высока. У большинства выросших детей расстройство сохраняется и во взрослом возрасте (Расселл Баркли полагает, что в реальности только 20–35 % взрослых «перерастают» свой СДВГ). У многих детей с СДВГ появляются более серьезные проблемы (асоциальное поведение, расстройства учебных навыков, низкая самооценка, депрессия), а в 5-10 % случаев – и более тяжелые диагнозы (биполярное аффективное расстройство, асоциальное расстройство поведения). 10–25 % злоупотребляют алкоголем и психоактивными веществами. 25–36 % не заканчивают школу. Люди с СДВГ испытывают трудности с адаптацией к новой работе, работа, которую они находят, часто не соответствует их уровню образования и квалификации. Они чаще меняют работу, обычно из-за того, что им скучно, или из-за конфликтов. У них больше проблем в отношениях с друзьями и возлюбленными, выше уровень семейных конфликтов и разводов. Выше уровень нарушений правил дорожного движения, чаще аварии – и эти аварии более серьезные[9]9
  По: Fact Sheet: Attention Deficit Hyperactivity Disorder (ADHD) Topics (с личного сайта Расселла Баркли). http://www.russeUbarkley.org/factsheets/adhd-facts.pdf


[Закрыть].

Некоторые радикально настроенные родители требуют, чтобы общество само адаптировалось к детям. В идеале, конечно, движение навстречу должно быть двусторонним. Но если общество навстречу ребенку не двигается, надо не только работать над изменением общества, но и помогать ребенку выживать в том обществе, какое есть.

В середине двухтысячных годов большое распространение среди родителей сложных детей получила концепция «Дети индиго», которая изложена в одноименной книге американцев Джен Тоубер и Ли Кэрролла. Сторонники ее убеждены, что дети с СДВГ – это на самом деле новый этап развития человечества: дети особо одаренные, гениальные, в школе им просто скучно, а педагогика им нужна другая, не репрессивная.

Эта концепция – целиком религиозная, эзотерическая, примыкающая к идеям оккультного движения New Age (Новая Эра). Принимать ее или нет – целиком вопрос личного мировоззрения и веры. Научная ценность концепции равна нулю; основные идеи представляют в основном религиоведческий интерес.

История появления «детей индиго» примерно такова: Ли Кэрролл, бизнесмен, продающий радиоаппаратуру, в 1989 году, по его словам, вступил в контакт с инопланетной сущностью по имени Крион. Крион стал диктовать ему послания. Затем на сеансы диктовки стали собираться последователи Кэрролла, которые называют себя «работниками света». Крион надиктовал Кэрроллу много разнообразной информации по спасению человечества, в том числе упомянув о том, что в ДНК человека ожидаются сдвиги, а человечество будет эволюционировать дальше. «Дети индиго», по верованиям «работников света», – это следующее звено в человеческой эволюции: в книге говорится о том, что их ДНК устроена иначе («включено не 20 кодонов из 64, как у всех, а больше» и т. п.). Несколько профессиональных генетиков выступили в своих публикациях с протестами против массового внедрения в умы сведений, которые с точки зрения генетики совершенно абсурдны.

В книге извещалось, что в мир пришло новое поколение детей. Сейчас их рождается 90 % (то есть стандартных остается 10 %). «Индиго» они названы потому, что ясновидящая Нэнси Энн Тепп увидела в их ауре ярко-синий цвет (индиго). Некоторым уже этого достаточно, чтобы навсегда отложить книгу в сторону – обычно это люди с рациональным, научным мышлением. Но если человек любит необычное, околорелигиозное, оккультное, эзотерическое и при этом имеет невнимательного гиперактивного ребенка, книга глубоко западает ему в душу. В ней особо указывается, что часто мудрым душам ошибочно ставят диагноз «СДВГ» и начинают их лечить, вместо того чтобы воспитывать, как подобает воспитывать царей, богов и гениев. Как сказала мне одна мать ребенка с СДВГ, «уж лучше я буду считать его поступки проявлением гения, чем выходками идиота».

В книге «Дети индиго» содержится мысль, что детей не надо воспитывать, они и так все знают и понимают; их надо только направлять. Для растерянных родителей, оказывающихся в трудных воспитательных ситуациях, это звучит как весть о спасении: не надо ничего придумывать, надо довериться ребенку, он сам все знает. Но в конечном итоге это оборачивается перекладыванием выбора и ответственности за выбор на ребенка, который пока еще делать его не готов. Так что авторам пришлось внести поправку: устанавливайте границы, не допускайте вседозволенности. Кто-то и сам давно знает этот старый закон педагогики, но кому-то, чтобы простые мысли проникли в сознание, нужна весть из космоса, ауровидение и обещание готового гения на выходе.

Здравая мысль концепции состоит в том, что ребенок – это уникальная личность, талантливая и заслуживающая уважения; ребенок обладает большим потенциалом, который нужно развивать; отношение к ребенку как к «больному», «дефективному» может многое испортить. Дети с дефицитом внимания и гиперактивностью нередко и в самом деле обладают яркими талантами и способностями, и к ним, конечно, нужен особый педагогический подход, чтобы помочь сгладить проблемы и развить таланты. Что, впрочем, не исключает лечения.

Часть 2
С точки зрения медицины

СДВГ как диагноз

Отечественные врачи иногда называют диагноз «СДВГ» большой помойкой: в самом деле, его часто «ляпают», не разобравшись в причинах поведения ребенка (да и как в них разобраться за 10 минут приема).

Между тем за невнимательностью, импульсивностью и гиперактивностью могут стоять самые разные проблемы со здоровьем, и в этом случае диагноз «СДВГ», поставленный без толкового сбора анамнеза, на основании коротких родительских жалоб, способен навредить ребенку и оставить его без необходимой помощи.

Американка Сандра Райф в своей книге «The ADHD Book of Lists»[10]10
  Sandra Rief. The ADHD Book of Lists. A Practical Guide for Helping Children and Teens with Attention Deficit Disorders. Jossey-Bass, 2015. По-русски название книги можно перевести как «СДВГ – книга списков». Основная информация об СДВГ приводится в ней в виде списков.


[Закрыть] приводит внушительный список состояний, которые можно перепутать с СДВГ:

• расстройства учебных навыков (их еще называют «учебными трудностями»: дислексия, дисграфия, дискалькулия);

• сенсорные нарушения (проблемы со слухом, зрением, моторикой);

• расстройства настроения (депрессия, дистимия);

• использование психоактивных веществ;

• вызывающее оппозиционное расстройство;

• расстройство поведения;

• аллергии;

• посттравматический синдром;

• тревожное расстройство;

• обсессивно-компульсивный синдром;

• расстройства сна;

• биполярное расстройство;

• проблемы щитовидной железы;

• редкие генетические расстройства (синдром ломкой хромосомы, синдром Вильсона-Коновалова);

• судорожные состояния;

• отравление свинцом;

• гипогликемия;

• анемия;

• алкогольный синдром плода;

• хронические соматические заболевания;

• синдром Туретта.

Связи между СДВГ и этими состояниями очень сложны. Например, поведение обычного ребенка без СДВГ, если у него депрессия, можно принять за проявления СДВГ: он невнимателен на уроках, ему трудно сосредоточиться, он нервно реагирует на все, что ему кажется обидным, а это может показаться импульсивностью, он может тревожно вертеть в руках предметы, а это кажется гиперактивностью… То же с расстройствами сна или обычным недосыпом: ребенку трудно сосредоточиться.

Вместе с тем у ребенка с СДВГ вполне может быть и депрессия, и расстройство сна. Что первично, что вторично – должен разбираться врач. Именно он может отличить СДВГ от других соматических и психических заболеваний, в том числе тех, которые часто с ним сочетаются. В медицине их называют коморбидными. Кроме упомянутой депрессии, СДВГ часто сочетается с тиками, синдромом Туретта, тревожным расстройством и некоторыми другими диагнозами, о чем речь пойдет ниже. В некоторых ситуациях поведение здорового ребенка тоже может напоминать поведение при СДВГ. Например, если ребенок находится в тяжелом стрессе, поскольку

• подвергается физическому или сексуальному насилию;

• переживает развод родителей и битвы из-за опеки;

• подвергается травле ровесников или испытывает проблемы в общении с ровесниками;

• домашняя жизнь хаотична, непредсказуема, нестабильна, к ребенку предъявляются чрезмерные требования;

ребенок находится в плохих условиях в школе:

• негативная обстановка;

• низкие академические ожидания;

• плохая методика преподавания;

• не стимулирующая, не мотивирующая программа обучения;

• неэффективное управление дисциплиной в классе.

Если ребенку просто плохо дома или в школе, он может отвлекаться от учебы. В ситуации стресса познавательный интерес угасает. Ребенку трудно сосредоточиться на материале, который не вызывает у него никакого интереса. Поэтому преподавателю, который не очень справляется со своими обязанностями, весь класс может казаться сборищем гиперактивных и невнимательных детей. Отсюда, кстати, и постоянные попытки доказывать, что нет никакого СДВГ, а есть только пороки системы образования. Но одно не исключает другого.

Интересно, что в таких условиях очень страдают одаренные дети: их разум изнемогает от бездействия, они ищут, чем себя занять, и тоже слишком подвижны и не слишком внимательны на уроке. Именно поэтому иногда приходится слышать, что дети с СДВГ – это просто особо одаренные дети в ситуации, которая не дает им достаточно пищи для ума.

Однако невнимательность, импульсивность и гиперактивность не равны одаренности.

Под одаренностью иногда понимают обладание особыми способностями – музыкальными, художественными, физическими, литературными. Их перепутать с СДВГ довольно сложно. И сочетаться с СДВГ они тоже вполне могут. Путают с СДВГ скорее другой тип одаренности – академическую одаренность, которая обусловлена повышенной познавательной активностью. Ребенку хочется учиться, хочется все узнать, во все сунуть нос. На обычном уроке ему может быть просто скучно, потому что он все это уже знает и ум его простаивает. Тогда он точно так же ерзает и болтает с соседями, как это делают гиперактивные дети. И причины здесь, кажется, те же – недостаточно стимулов. Но стимулы это разные: в случае одаренности это может быть сложная задача, которую хочется распутать, в случае СДВГ – сильные эмоции, яркие сиюминутные впечатления.

Ребенок с СДВГ может проявлять особые таланты в какой-то области. А может и не проявлять. Но одаренный ребенок с СДВГ, попадая в стимулирующую среду (например, в специальную школу для одаренных детей, я в двух таких проработала по нескольку лет), не перестает быть гиперактивным, импульсивным, невнимательным и неорганизованным. И эти качества страшно мешают ему учиться на том уровне, который ему интересен. Такому ребенку «с двойной исключительностью» нужны и углубленные учебные программы, и дополнительная помощь в тех областях, где ему приходится труднее всего (например, дисциплина, самоорганизация, планирование).

СДВГ нельзя определить по рентгеновским снимкам, томограммам, лабораторным тестам. Симптоматика расстройства может быть выражена сильнее или слабее в зависимости от времени суток, самочувствия ребенка, обстоятельств его жизни. Однократное наблюдение здесь мало что дает.

Врач должен внимательно собрать анамнез, побеседовать с родителями ребенка и с ним самим. В мировой медицине существуют специальные опросники, позволяющие выявить симптоматику СДВГ. Один из них, например, опросник Connors – Connors Rating Scale. В нем две части – для родителей и учителей, в каждой несколько десятков утверждений вроде «может долго сосредоточенно заниматься каким-то делом», «часто ерзает и крутится». Родители и учителя должны пометить, как часто наблюдается этот симптом. Врач оценивает ответы в баллах, у него есть ключ для интерпретации баллов; это помогает ему в диагностике. Есть и особая версия теста для подростков, которую должны заполнять они сами. Иногда врачи учитывают данные электроэнцефалограммы и других обследований мозга (но они не обязательны для диагностики). В некоторых странах ребенку предлагается компьютерный тест на внимание, например, в Израиле – тест TOVA: по серому экрану бегают зеленые квадратики, и пациент должен нажимать на кнопку мыши, когда они появляются в верхней части экрана. Так можно оценить, когда человек пропускает появление квадратика по невнимательности или зря жмет кнопку из-за импульсивности; количество ошибок сравнивают со средним значением у здоровых пациентов.

У хорошего врача первая встреча с пациентом и его родителями никак не может занимать десять минут; на сбор анамнеза и заполнение опросников может уйти несколько часов.

Врач может спрашивать о беременности, родах, послеродовом периоде и первом годе жизни, о перенесенных инфекциях и травмах, о возможных психических травмах и стрессах, о том, как ребенок спит и ест, о том, как себя ведет дома, в секциях и кружках, в школе, на улице, в магазине. Может спрашивать о том, какая дома обстановка, какими болезнями (в том числе психическими) страдали родственники ребенка. Все это важно для диагностики.

Сегодняшняя медицина в России в значительной степени сформирована в советское время. Научные подходы к изучению невнимательности и гиперактивности в СССР и на Западе разошлись более полувека назад, и сейчас в нашей стране у специалистов – врачей и психологов – нет единого мнения о природе СДВГ и способах его лечения или психолого-педагогической помощи детям с этим расстройством.

Многие российские специалисты придерживаются неврологического подхода к СДВГ. Здесь, вероятно, следует сделать небольшой экскурс в историю изучения этого расстройства[11]11
  Далее информация основана на сведениях, приводимых в статье: Klaus W. Lange, Susanne Reichl, Katharina M. Lange, Lara Tucha and Oliver Tucha. The history of attention deficit hyperactivity disorder / Atten Defic Hyperact Disord. 2010 Dec; 2(4). http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC3000907/


[Закрыть].

Первым врачом, который сделал клиническое описание симптомов СДВГ, был шотландский врач сэр Александр Кричтон. В своей книге «Внимание и его расстройства» (1798) он описал «неспособность сосредоточивать внимание с необходимой степенью постоянства ни на одном объекте».

В 1844 году немецкий доктор Генрих Хоффман в детском стихотворении описал вертлявого мальчика, которого назвал Struwwelpeter – в русском переводе это «Петрушка-вертушка».

Британский педиатр сэр Джордж Стилл в 1902 году обнаружил, что некоторые дети не могут контролировать свое поведение, хотя интеллект у них в норме. Он назвал это состояние «ненормальным дефектом морального контроля у детей».

В начале XX века некоторые ученые заметили, что проблемы с вниманием, поведением и обучением появляются у детей, перенесших в раннем возрасте мозговые инфекции, травмы или перинатальную гипоксию. Эпидемия летаргического энцефалита в 1917–1928 годах подтвердила эти выводы: дети, переболевшие летаргическим энцефалитом, с трудом учились и слабо контролировали свое поведение.

В 1932 году немецкие врачи Франц Крамер и Ганс Поллнов описали «гиперкинетическую болезнь младенчества», основным симптомом которой назвали двигательное беспокойство.

В 1936 году американский врач Чарльз Брэдли обнаружил странное побочное действие психостимулирующего препарата под названием бензедрин, которым пытался снять головные боли у детей, переболевших энцефалитом. На головные боли препарат не оказал почти никакого воздействия, но примерно половина принимавших его детей стала лучше учиться, больше интересоваться учебой и лучше себя вести. Однако на это открытие мало кто обратил внимание. В 1955 году сходный эффект показал психостимулятор риталин (метилфенидат), который десятилетием раньше синтезировал Леандро Паниззон. Риталином до сих пор пользуются во многих странах мира.

Однако в последующие годы в странах Запада (в особенности в США) прогремела целая серия риталиновых скандалов: оказалось, что дети стали продавать таблетки риталина своим друзьям или делиться с ними. Таблетки толкли и нюхали; стремительное возрастание концентрации риталина в крови давало эйфорический эффект, при высокой дозе – галлюцинации. Вдыхание других входящих в состав таблетки веществ при этом давало тяжелые последствия для здоровья. Кроме того, выяснилось, что у риталина есть серьезные побочные эффекты: он может служить «триггером» – своего рода катализатором, запускающим механизм тиков или галлюцинаций у пациентов, имеющих к ним предрасположенность, а в единичных случаях при назначении пациентам с сердечными аномалиями может привести к летальному исходу.

В результате в мире ужесточились правила обследования пациентов и назначения препарата. Риталин был внесен в списки опасных препаратов, имеющих серьезный потенциал злоупотребления и нуждающихся в серьезном контроле. Его стали продавать строго по рецептам, детям перестали давать его на руки (в школе таблетки стали хранить и выдавать школьные медсестры), фармакологи озаботились поисками альтернативы. Одной из таких альтернатив стал появившийся много лет спустя препарат под названием «концерта», где метилфенидат поступает в организм дозированно, просачиваясь сквозь особую мембрану, и достичь его пиковой концентрации в крови, чтобы добиться эйфорического эффекта, невозможно.

В СССР, а затем в России пошли по другому пути и полностью запретили метилфенидат и некоторые другие стимуляторы как наркотические вещества. Сейчас ввозить их в нашу страну нельзя даже по рецепту и для личного использования, это чревато уголовным преследованием. Именно поэтому все сведения о стимуляторах в этой книге приводятся исключительно в информационных целях: рано или поздно любой пытливый родитель столкнется с тем, что в нашей стране и за рубежом по-разному подходят к лечению СДВГ, а то и наткнется на пугающие истории о «зомбировании детей наркотиками за то, что они в школе не хотят сидеть смирно» (как правило, эти истории распространяет Церковь сайентологии и созданная ею Гражданская комиссия по правам человека, цель которой – борьба с психиатрией и психологией любыми методами).

Вернемся, однако, в 30-е годы.

В это время ученые заметили сходство в поведении гиперактивных детей и обезьянок, которым разрушали лобные доли мозга. Наблюдения за поведением солдат с ранениями головы во время Второй мировой войны показали, что многие явления, которые до сих пор объясняли с психологической точки зрения, имеют биологическую основу. В конце 40-х годов была сформулирована концепция «минимального повреждения мозга», которая связывала поведенческие нарушения у детей и трудности обучения с незначительными повреждениями мозга во внутриутробном периоде, в родах или во младенчестве. Мировая медицина придерживалась этой концепции и в 60-70-е годы, хотя уже в 60-х стали появляться публикации, утверждающие, что многие дети с проблемами обучения и поведения неврологически здоровы и не имеют никаких повреждений мозга.

В середине 60-х концепция «минимального повреждения мозга» изменилась на концепцию «минимальной мозговой дисфункции». Аббревиатуру ММД до сих пор можно встретить в отечественной медицинской литературе и в медицинских карточках наших детей.

Концепция ММД со временем стала казаться врачам слишком общей; разные специалисты выделяли в ней такие категории, как «гиперактивность», «невнимательность», «трудности обучения», «языковые расстройства», «дислексия» и проч. Появилась необходимость конкретизировать эти состояния.

Первые попытки лечения ММД были связаны с ноотропами – нейрометаболическими стимуляторами. Эти препараты влияют на процессы, происходящие в клетках мозга, и на нейромедиаторные системы мозга. На Западе лечение ММД психостимуляторами считалось более перспективным, чем лечение ноотропами. В СССР тоже шли исследования в обоих направлениях, был разработан один препарат-стимулятор, но в целом отечественная медицина пошла по пути лечения ММД ноотропами.

В 1968 году в американском Диагностико-статистическом руководстве второго пересмотра (DSM-II) для психиатров появилось «гиперактивно-импульсивное расстройство». Вошло оно и в Международную классификацию болезней 9-го пересмотра, или МКБ-9, – международное диагностико-статистическое руководство, которое разрабатывает Всемирная организация здравоохранения.

Однако в 70-е годы медики пришли к выводу, что дефицит внимания и самоконтроль – более важные симптомы, чем гиперактивность. В 1980 году в DSM-III диагноз был уточнен: «расстройство дефицита внимания с гиперактивностью или без нее».

В Международной классификации болезней следующего, 10-го пересмотра, МКБ-10, ведущим симптомом так и осталась гиперактивность. В России МКБ-10 действует с 1999 года; интересующий нас диагноз закодирован там как F90. Иногда диагноз F90 сокращают до ГРДВ – «гиперкинетическое расстройство с дефицитом внимания». Главная проблема с этим диагнозом в том, что он по-прежнему считает главным симптомом гиперактивность, а форма расстройства без гиперактивности даже не попадает в эту классификацию.

В DSM-IV в 1994 году расстройство получило название Attention Deficit and Hyperactivity Disorder – расстройство дефицита внимания и гиперактивности. Впервые были выделены три типа расстройства: преимущественно гиперактивно-импульсивный, преимущественно невнимательный и смешанный. Современные российские врачи могут пользоваться американским диагностико-статистическим руководством DSM как справочником, но оно для них не обязательно. Обязательна для них МКБ-10, в которой есть только «гиперкинетическое расстройство с дефицитом внимания». Строго говоря, все это важно главным образом для статистики: врач обязан дать какое-то название тому комплексу симптомов, который он видит, и зафиксировать документально, с какой проблемой пациент к нему обратился.

Аббревиатура СДВГ не входит в официальные клинические руководства, обязательные для врачей в России. Она появилась в нашей стране где-то в конце 90-х как перевод английского ADHD вместе с распространением интернета и с появлением возможности обмена информацией между российскими и зарубежными медиками. Стоит отметить, однако, что слово disorder, то есть «расстройство», на русский язык переведено словом «синдром», то есть устойчивый набор симптомов.

В мировой науке по-прежнему нет окончательного согласия в том, что такое СДВГ. Часть ученых убеждена, что СДВГ полностью соответствует научным критериям психического расстройства: у него есть характерная симптоматика, которая приводит к ухудшению жизни пациента, его можно отличить от других расстройств. Ученые уже выяснили, что СДВГ – это не разовый эпизод, а хроническое состояние, что оно передается по наследству, что у людей с этим состоянием есть отклонения в строении мозга.

Однако при этом многие исследователи выступают с критикой: по их мнению, СДВГ – это только ярлык, который наклеивают на детей, чье поведение выходит за рамки возрастной нормы. Конкретный ген, отвечающий за СДВГ, так до сих пор и не найден. На многие вопросы еще нет ответа.