Текст книги "Российская психология в пространстве мировой науки"

2.5. Биосоциальная проблема в социальном конструктивизме и кросскультурной психологии

Наряду с описанной экспансией биологии в область психологических проблем сложились и укрепляют свое влияние в психологической науке ряд новых подходов, в которых подчеркивается определяющее значение социальных факторов в формировании и функционировании личности.

В последние десятилетия XX века за рубежом (в первую очередь в Англии, США и Канаде) сложилось и стало популярным новое направление – социальный конструктивизм [Gergen, 1973; Gergen K. J., Gergen М. М., 1984]. Исходя из того, что в различных социальных контекстах (группах общения, видах совместной деятельности) люди проявляют различные личностные качества, социальный конструктивизм рассматривает личность как порождение социальных контекстов и отрицает существование свойств личности, не социальных по своему происхождению.

Корни социального конструктивизма лежат в социальной психологии, однако его революционные положения о связи личности и общества потребовали развития нового подхода и к целому ряду вопросов, традиционно рассматриваемых общей психологией, в частности о структуре и механизмах формирования личности, о психологии речи.

Основной силой, породившей социальный конструктивизм, было растущее осознание учеными «заказного» характера западной (в первую очередь североамериканской) социальной психологии. Осознание того, что социальная психология не только имеет мощный заряд практической полезности, широкий спектр применений, не только развивается преимущественно в направлениях, заказываемых практикой, но и теории свои выстраивает таким образом, что они отвечают актуальным запросам общества: утверждению престижа правящих социальных групп, государственной идеологии. Социальные конструктивисты утверждают, что за большинством теоретических представлений, разработанных западной социальной психологией, стоит сверхзадача утверждения ценностей, насаждаемых обществом, прежде всего идеала независимого, свободного, самостоятельно принимающего решения и проводящего их в жизнь одиночки.

Знаменитые эксперименты Эша по исследованию конформности, практически все работы в области психологии малых групп (а западная социальная психология, в отличие от отечественной, сложилась как психология малых групп), – демонстрируют снижение компетентности и эффективности личности во всех областях деятельности в результате ее пребывания в группе. Социальные факторы рассматриваются как отрицательно, разрушительно влияющие на личность, которая сама по себе обладает вечными общечеловеческими ценностями и способностями. Как уже указывалось на страницах этой книги, это положение пронизывает и западные теории личности, в частности ярко выявлено в гуманистической психологии.

По мнению социальных конструктивистов, эти теории и подтверждающие их эксперименты, конечно, не фальсифицированы, но односторонни, написаны по заказу социальной системы, которая зиждется на психологии индивидуалиста. Социальные конструктивисты отмечают, что марксизм как теория, направленная к разрушению капиталистической системы, естественным образом предлагает свою версию идеала человеческой личности, в основе которой лежит коллективизм.

Социальный конструктивизм можно рассматривать как результат изменений, произошедших в мире в конце двадцатого столетия, глобализации мира и динамической перестройки существующих в мире социальных систем, которые обнажили относительность идеологий и связь социальных наук с идеологией общества. В центре внимания социальных конструктивистов – относительность и социальная заданность представлений людей о мире и о самих себе. В текстах социальных конструктивистов постоянно повторяется словосочетание «психология и социальная психология». Так, в учебнике В. Бурр «Введение в социальный конструктивизм» [Burr, 1995] оно встречается едва ли не на каждой второй странице. Восприятие психологии и социальной психологии как дисциплин одного уровня нетрадиционно, более привычным является представление о социальной психологии как о части психологической науки. Придание социальной психологии статуса самостоятельной науки и, соответственно, ее отделение от психологии свидетельствует о «самосознании» направления как независимой отрасли знания.

Социальный конструктивизм представляет собой достаточно разнородное течение. Тех авторов, которые принадлежат к нему, объединяют следующие взаимосвязанные положения [Burr, 1995]:

Подвергается сомнению достоверность представлений о мире и о себе самих, которые мы черпаем из непосредственного опыта. В этом смысле социальный конструктивизм противостоит позитивизму и эмпиризму традиционной науки, какой она сложилась начиная с эпохи Просвещения, с ее верой в истинность опыта субъективных наблюдений объективного мира. Социальные конструктивисты полагают, что те категории, в которых мы воспринимаем и оцениваем действительность, не всегда присущи самой воспринимаемой реальности, но чаще приписываются ей социально сложившимися нормами суждения. Так, разделение музыки на классическую и популярную имеет в своей основе не различие физической природы звуков музыкальных инструментов, но стереотипы восприятия, сложившиеся в человеческой культуре. Образ мира, таким образом, рассматривается не столько как отражение реальности, сколько как проявление системы условных категорий, которыми оперирует культура.

Подчеркивается историко-культурная природа наших знаний и представлений о мире. Категории и понятия, формирующие образ мира, существенно различны у людей, принадлежащих к различным культурам. Любое знание, и научное знание в том числе, относительно, привязано к определенной культуре, и ни одна система представлений не может считаться более истинной, чем другая. Заметим, что это положение кажется бесспорным в отношении взглядов, развиваемых различными психологическими школами. Модели и теории привязаны к базовой системе понятий, принятых школой, на язык другой школы непосредственно непереводимы. Представления о личности, развиваемые, например, психоанализом и диспозициональным направлением, не альтернативны, одно не может считаться более правильным, чем другое. В отношении представлений людей о реальной жизни данное положение не бесспорно.

Система понятий и представлений, формирующая наш образ мира, порождается не во взаимодействии субъекта с материальным миром, с вещественной средой обитания субъекта, но в контексте социальных взаимодействий людей, социальна по своей природе.

Представления и знания о мире неразрывно связаны с определенными формами поведения, иными словами, представление об объекте определяет способ обращения с этим объектом. Какие-то действия разрешаются, какие-то запрещаются. Так, если в обществе закреплено представление о недопустимости двоеженства, человек, нарушающий этот запрет, может быть подвергнут общественным санкциям, вплоть до заключения в тюрьму. Если двоеженство считается нормальным явлением, никаких санкций не будет.

Очевидно, что социальный конструктивизм существенно отличается от традиционных психологических теорий. Можно отметить его следующие основные отличия [Burr V. 1995].

Наиболее радикальная из отличительных особенностей социального конструктивизма – отрицание наличия собственных свойств (сущностей) у социальных объектов. Поскольку социум, его структура, люди, входящие в него, социальные отношения, порождаются динамическими социальными процессами, социальные конструктивисты полагают, что у объектов и субъектов социальных отношений не может быть собственных свойств, присущих им изначально и существующих безотносительно к социальному контексту бытия. В разных социальных контекстах каждый из нас ведет себя существенно по-разному, проявляет разные личностные свойства. В одной компании мы играем роль лидера, проявляем решительность, активность, агрессивность, в другой – склонны соглашаться с мнением товарищей, податливы и дружелюбны. Иными словами, нельзя считать кого бы то ни было честным, умным, общительным вообще, мы можем лишь констатировать, что данная личность проявляет названные свойства в актуальных социальных контекстах. Нет оснований полагать, что при изменении контекста свойства будут по-прежнему проявляться.

Следует подчеркнуть радикальный характер данного тезиса. Речь идет не о том, что социальный контекст влияет на проявление свойств личности, а об отсутствии свойств личности вне контекста вообще. «Свойства» личности и любого социального объекта не являются чем-то реально существующим. Они приписываются субъекту в контексте динамических социальных взаимодействий в соответствии с существующей в социуме системой норм. Личность изменчива, множественна, лишена целостности и постоянства. Очевидно, что представление о личности и ее природе, развиваемое социальным конструктивизмом, предполагает существенное сужение круга эмпирических проявлений и свойств субъекта, которые атрибутируются личности. К личности относятся только свойства, не вещественные по своей природе, проявляющиеся не непосредственно, но через посредство социальных взаимодействий. Так, все свойства, называемые в отечественной традиции индивидными: пол, возраст, телосложение, цвет глаз и пр., – личностными не считаются. Не считаются личностными и такие свойства, как профессия, официальный статус и другие подобные характеристики, фиксированные в социальной структуре общества. Относятся к личностным лишь такие свойства, как авторитарность, общительность, решительность, склонность сопереживать и подобные перечисленным, которые не имеют фиксированной объективной привязки к действительности и оцениваются лишь субъективно. Такие свойства противопоставляются другим свойствам субъекта. Так, можно утверждать, что у человека голубые глаза и что он врач по профессии. Эти утверждения легко однозначно проверить эмпирически, взглянув в его лицо и диплом. Личностными эти свойства не считаются. Личностные свойства, как все психическое, непосредственно не наблюдаемы, субъективны по своей природе.

Не отрицая субъективной природы психических свойств, традиционная психология считает их производными от тех или иных объективных свойств субъекта, индивидных и (или) социальных, и рассматривает под соответствующим углом зрения. Так, в концепции индивидуальности Б. Г. Ананьева формирование психических свойств личности рассматривается как результат взаимодействия двух рядов развития: биологического развития индивида (онтогенеза) и социального развития субъекта социальных отношений, воплощенных в статусно-ролевой структуре (жизненного пути личности). В своих попытках объяснить социально-психологические феномены традиционная психология и социология обращаются обычно либо к анализу имманентной личности человека, либо к анализу структуры социальных институтов общества. Особенности личности и структура общества при этом понимаются как первичные, порождающие по отношению к динамике процессов взаимодействия людей в обществе. Например, говорят, что брак распался, потому что оба супруга имели властный и несговорчивый характер. Политические события объясняют несовершенством существующих социальных институтов.

Конечно, законы, выявляемые психологической наукой, носят вероятностный характер. Ни одно из направлений не утверждает однозначности связи биологических и психических свойств человека, его социальных и психических свойств. Однако традиционные направления, признавая сложный, системный характер названных зависимостей, все же считают объективные (биологические и социальные) свойства человека порождающими по отношению к субъективным его свойствам – психическим, в том числе психическим свойствам личности. Социальный конструктивизм рассматривает в качестве важнейшего момента для понимания природы личностных свойств как раз отсутствие однозначности их связи с объективными фиксированными характеристиками (биологическими и социальными). Изменчивость и противоречивое разнообразие свойств личности человека, проявляемых им в различных ситуациях, становятся основным предметом исследования, описания и объяснения.

Личность рассматривается как условный конструкт, порождаемый ситуацией. Это положение социального конструктивизма резко противоречит традиционному взгляду, в основе которого лежит представление о том, что, во-первых, личность является чем-то стабильным и целостным, не ситуативна, а во-вторых, между людьми существуют устойчивые индивидуальные различия в свойствах личности. Так, классический психоанализ, неофрейдизм, гуманистическая психология исходят из реальности существования личности, существования определенной структуры личности, которая закономерно проявляет себя в системе свойств и может быть подвергнута коррекции в результате соответствующей работы психолога и психотерапевта. Диспозициональное направление также исходит из того, что черты личности – реальность, стоящая за поведением, которую можно выявить с помощью соответствующего психологического инструментария. Бихевиоризм кажется направлением, в рамках которого уместна мысль о бесконечной изменчивости поведения в зависимости от среды, однако поведение здесь рассматривается как проявление свойств реального субъекта, который стремится к удовлетворению своих потребностей во взаимодействии со средой обитания. Формирование заданных свойств субъекта, его механизмов поведения – цель бихевиоральной терапии. И, конечно, подлинные антиподы данного подхода – «биологизаторские» теории, описанные выше: социобиология, эволюционная психология, и им подобные, в контексте которых свойства личности не только провозглашаются природными, но и обретают вещественную основу в виде генов и даже новых носителей, мемов (меметика, о которой рассказано выше). Представление о мемах появилось как некая мечта о конечной победе над относительностью человеческих представлений о мире. Ведь мем имеет сущностную природу, он не ситуативен, безотносителен. Мемы могут перемещаться от одних людей к другим, не изменяя своего содержания.

Цель любой традиционной науки – открытие истины. Социальные науки испокон веков пытались отыскать истину о человеке, о людях, об обществе. Социальный конструктивизм предлагает в качестве цели науки нечто радикально новое. Истины вообще не может быть, так как любое знание порождено определенной культурой, существует только в рамках этой культуры. Каждая культура порождает свою систему понятий и представлений о мире, знаний о нем, в которой фиксирована практика социальных взаимодействий. Понимание множественности систем понятий и представлений делает невозможным поиск истины вообще. Любое знание относительно, имеет отношение к реальности только через посредство той культуры, в контексте которой оно порождено. Знание в области социальных наук прежде всего отражает социальный заказ общества. Объективные факты и закономерности, составляющие основу любой социальной науки – не более чем воплощение норм и принципов социального взаимодействия, существующих в обществе. Нет знаний вообще, как нет собственных свойств личности вне социального контекста. Важнейшим предметом исследования для социального конструктивизма становится анализ и сопоставление различных психологических и социологических теорий не с точки зрения их соответствия некой абстрактной истине, но с точки зрения закономерности их возникновения в определенных культурно-исторических условиях. Поскольку любая теория полагается отражением практики социальных взаимодействий в обществе, этот анализ должен помочь вскрыть связь между образом жизни людей и образом их мысли.

Система представлений о мире, существующая в любой культуре, фиксирована в языке. Овладевая речью, мы наследуем и соответствующую систему понятий. Речь, язык, таким образом, должны рассматриваться как предпосылки мышления, как его база. Большинство традиционных теорий рассматривают речь как средство мышления, которым мыслящий субъект овладевает по мере своего становления и которое становится механизмом мышления на его новом уровне. При этом первичным оказывается субъект, наделенный определенными потребностями, вступающий во взаимодействие с окружающей средой с целью их удовлетворения, а речь рассматривается как порождение субъекта. Первичным является смысл объекта, то есть значение объекта для удовлетворения потребностей субъекта, а слово как фиксированное в языке общее для членов социума значение объекта рассматривается как вторичное по существу явление. Социальный конструктивизм переворачивает причинно-следственные связи в этой цепочке. Поскольку значение реальности взаимодействия с объектом как главного источника представлений о действительности отрицается, первичным оказывается значение объекта, фиксированное в культуре и отраженное в языке. Система значений коренится в языке, усваивается с речью. Понятийная система, с помощью которой аморфный опыт личных переживаний структурируется, обретает форму четких представлений и идей, является по своему происхождению языковой, теоретически может быть различной в разных языках. Мышление рассматривается как порождаемое речью, языком.

В контексте биологизаторских направлений человеческий язык, речь, сегодня рассматривается как явление безусловно родственное «языку» животных и производное от последнего. Разница между человеческой речью и сигналами общения животных полагается в рамках этих направлений скорее количественной, чем качественной. То есть человеческий язык, конечно, сложнее, обслуживает более сложную систему функций, но по сути принципиальной разницы нет. Основой языка при таком подходе считается возможность символического обозначения предмета, замещения предмета его символом-понятием. Речь рассматривается как оперирование системой таких символов-понятий. То, что у человека в отличие от животных существует множество языков, понятийные системы которых не вполне совпадают, биологизаторские направления не считают существенным.

Для социального конструктивизма главное в человеческом языке – именно его вариативность. В отличие от «языка» животных, понятного всем представителям вида и общего для всех них, человеческий язык складывается в обществе, не наследуется биологически, существует как элемент культуры, в ее контексте. Существуют разные языки с разными понятийными системами. В данном смысле язык понимается как исключительно человеческое явление, социальное по своему происхождению. Язык постоянно изменяется, он представляет собой очень динамичную систему, которая отражает актуальные особенности жизни социума.

В процессе обсуждения объекту могут быть приписаны различные языковые понятия, в зависимости от ситуации его восприятия субъектом. Традиционные теории рассматривают речь как инструмент для выражения мыслей и эмоций. Социальный конструктивизм видит в речи механизм активного формирования образа мира. Обсуждая происходящие события, обмениваясь мнениями, люди и создают тот мир, в котором они живут, конструируют общий образ мира, используя систему речевых понятий. Иными словами, речевой процесс: диалог, монолог, письменную речь – следует рассматривать как деятельность по конструированию образа реальности, образа мира в целом, образов отдельных объектов и событий, наконец, личностей людей, участвующих в процессе обсуждаемых событий и обсуждающих текущие события. В процессе обсуждения, создания текста происходит приписывание объектам и явлениям определенных понятий, смыслов, значений. Социальные конструктивисты полагают, что подлинные объяснения причин психических явлений следует искать, анализируя рутинную практику социальных взаимодействий между людьми, существующую в обществе, отраженную и воплощенную в языке. В центре внимания при таком подходе оказываются описания не гипотетических статических структур, определяющих течение событий, но сам ход событий, процессы, происходящие между людьми, прежде всего речевые. Любое знание, в том числе научное, рассматривается не как нечто, чем человек владеет или овладевает в процессе обучения, не как результат процесса, но как сам процесс совместной деятельности, процесс структурирования аморфного опыта с помощью системы речевых понятий. Создание альтернативных языковых описаний людей и событий рассматривается как способ изменения, конструирования образа мира и личности человека.

Одно из центральных понятий социального конструктивизма – дискурс (discourse). Дискурс означает набор смыслов, образов, мнений, создающий определенную версию событий. Например, охота может быть представлена в дискурсе благородного традиционного мужского спорта как естественный способ регуляции численности популяций животных. Соответствующим этому социальному дискурсу действием будет, например, реклама охотничьего снаряжения. В то же время по отношению к охоте возможен и совершенно другой дискурс – убийство беззащитных животных – с присущими ему вариантами социальных действий. В понятии дискурса фиксировано единство социально условного знания о предмете и принятого способа поведения в отношении предмета [Burr, 1995]. В основе личности в социальном конструктивизме оказывается набор дискурсов, заключающих в себе знания о мире, отношения к явлениям действительности, самосознание и типичные способы поведения.

Основной метод исследования в социальном конструктивизме – анализ дискурсов. Метод заключается в том, что исследователь субъективно (алгоритмов и жестких методов не существует) выявляет в анализируемом тексте те или иные дискурсы. Можно привести пример из книги В. Бурр «Введение в социальный конструктивизм» [Burr, 1995].

Предметом анализа будет следующий диалог супружеской пары в машине (женщина за рулем):

ОН: Можешь ехать сразу за голубым автобусом, пристройся за ним, место свободно. Ну вот, нас обошли.

ОНА: Если ты не будешь говорить мне под руку, я прекрасно справлюсь.

ОН: Я всего лишь хотел тебе помочь, ты напрасно сердишься.

ОНА: Я не хуже тебя вожу машину. Если бы за рулем был мужчина, ты не стал бы давать ему руководящих указаний.

ОН: Ты всегда жалуешься, что я не помогаю тебе ни в чем. Когда я пытаюсь помочь, ты снова недовольна.

ОНА: Ты просто хочешь показать свое мужское превосходство. Мужчине ты не посмел бы так советовать.

ОН: Ты опять хочешь устроить скандал, вот зачем ты выдумываешь эту чушь. Делай что хочешь, я не буду больше вмешиваться, если тебе не нужна моя помощь.

В данном отрывке каждый из супругов предлагает свою версию происходящих событий, свой дискурс. С точки зрения женщины имеет место ситуация проявления мужского шовинизма. Мужчина унижает человеческое достоинство женщины, безосновательно полагая, что та является низшим существом и не способна хорошо выполнять серьезную мужскую работу (вести машину). В контексте этого дискурса муж выступает как грубый тиран и оскорбитель, жена – как жертва издевательства.

В изложении мужа ситуация выглядит следующим образом. Он – добрый, покладистый человек. Стремится быть полезным по мере возможности. Жена – вздорная, агрессивная женщина, которая во всем ищет повода для ссоры.

Легко видеть, насколько различными представляются личности участников диалога в контексте двух дискурсов. Принятие того или иного дискурса определяет возможные варианты поведения и суждения о личностях участников, в том числе о собственной личности.

Анализируя сексуальные отношения мужчин и женщин в современном западном обществе Холлвэй выделяет несколько ведущих дискурсов, из которых для примера можно рассмотреть два [Hollway, 1984].

Первый можно назвать «мужская потребность в сексе». В основе этого дискурса положение о том, что стремление мужчин к сексу проявляется во всякой подходящей ситуации и имеет биологическую природу, это драйв, направленный к распространению своих генов. Женщина в контексте этого дискурса предстает как объект мужского вожделения, жертва этого вожделения или хитрая соблазнительница, которая улавливает мужчин в свои сети и эксплуатирует так или иначе. Этот дискурс очень распространен, именно он лежит в основе сюжетов так называемых мужских журналов, романов, фильмов. Часто этот дискурс используется в судебной практике адвокатами, которые актуализацией этого дискурса вызывают сочувствие к мужчинам, обвиняемым в сексуальных преступлениях.

Другой популярный в современном западном обществе дискурс можно назвать «жена и мать». В контексте этого дискурса центральное место занимает стремление женщины к материнству, ее желание иметь семью, мужа и детей, заботиться о них. Сексуальность женщины в контексте этого дискурса проявляется как любовь к семье, к детям и к отцу своих детей. Мужчина в контексте этого дискурса предстает как отец семейства, способный или неспособный заботиться о своей семье и содержать ее, воспитывать детей и оказывать им поддержку в жизни.

Высказывается интересная точка зрения, что современный мужчина удерживает в своей я-концепции оба дискурса путем разделения женщин на «хороших», на которых женятся, и «плохих», которых страстно любят.

Представляется, что описанные дискурсы отношений между полами не вполне соответствуют жизни нашей культуры. Насколько мне известно, подобный анализ в нашей стране не проводился, но определенные отличия кажутся несомненными. Можно сослаться на сопоставительное исследование американских и отечественных анекдотов о семейной жизни [Дружинин, 1999], выявившее существенные различия в описаниях семейных отношений и ролей и непосредственно позволяющее перекинуть мостик к использованию понятия дискурс.

Отмечено [Дружинин, 1999], что выявленная модель отношений в русской семье разительно отличается от модели отношений в американской семье прежде всего отсутствием сексуально-эротических моментов. Если верить анекдотам, в русской семье доминирует жена, а муж занимает подчиненную позицию и конкурирует за ее внимание с другими мужчинами. К измене жены муж либо равнодушен, либо направляет агрессию не на жену, а на соперника. Муж никогда не мстит жене. Мужья изменяют реже, чем жены. Но если изменяет муж, то жена ругает и бьет его, а не любовницу. Вообще измена не повод для развода, а лишь причина для скандала. Поступки жен в русских анекдотах одобряются, поступки мужей высмеиваются. Мужчины в анекдотах безответственны, занимаются пьянством, просмотром телепередач, рыбалкой и т. п.

Американский мужчина в анекдотах доминантен. Занимается он не пьянством и не хобби, а работой, бизнесом, несет ответственность за семью. Если муж узнает о неверности жены, он приходит в ярость, ругает и бьет ее, а не конкурента-любовника. Муж и жена часто грозят друг другу разводом в случае измены. Муж внимателен к жене, помнит о ее дне рожденья, может сделать ценный подарок. Жена «достает» мужа своей сексуальностью. Она сексуально не удовлетворена мужем и активно идет на контакт с другими мужчинами.

Можно заметить, что приводимые данные ставят под сомнение различие и даже несовместимость дискурсов секса и семьи в западной культуре, о котором говорят социальные конструктивисты.

В цитируемом исследовании на материале анекдотов делается вывод о существенном отличии структуры американской и российской семьи. В терминологии социального конструктивизма несомненно можно предполагать существенную разницу дискурсов, в контексте которых воспринимается и описывается семейная жизнь и отношения полов в США и России.

В социальном конструктивизме личность предстает, с одной стороны, как порождение дискурсов, с другой – как их активный творец, конструирующий свое социальное я и свои взаимоотношения с социальным окружением, используя элементы дискурсов. Например, рассмотрим отрывок из телепередачи Британского телевидения о малолетних правонарушителях [Burr, 1995]. В передаче участвуют четверо подростков, отбывающих сроки наказания в тюрьме.

Ведущий: Как вы считаете, что думают о вас наши зрители?

1-й подросток: Они считают нас преступниками.

2-й подросток: Хулиганами и дебоширами.

Ведущий: А вы такие на самом деле?

1-й подросток: Нет, но поскольку мы отбываем сроки наказания, все считают нас такими.

Ведущий: А кто вы на самом деле?

2-й подросток: Мы те, кто совершил ошибку.

3-й подросток: Мы люди.

Подростки пытаются изменить свою невыгодную позицию в актуальном социальном контексте, используя переход из дискурса «малолетние преступники – враги общества» в дискурс «человеку свойственно ошибаться». Да, они совершили дурной поступок. Это ошибка. Человеку свойственно ошибаться, люди несовершенны. Кто не ошибается? Разве Господь не велел прощать?

Актуализацией нового дискурса подростки меняют отношение к себе аудитории и ведущего, обретают новые права и возможности действовать.

Центральная проблема личности в социальном конструктивизме – проблема власти. Под властью понимается право доступа к жизненным благам (деньги, досуг, высокооплачиваемые должности) и способность оказывать влияние на социальное окружение, на всех уровнях, от государственного до уровня отношений внутри малой группы. Власть между людьми распределена неравномерно и ее распределение не является постоянным. Распределение власти в социальном контексте определяется актуальным дискурсом. Перемена дискурса приводит к перераспределению прав и обязанностей людей по отношению к окружению, а также к изменению их самосознания и самооценки.

Представляется, что поле непосредственного применения анализа дискурсов – судебная практика.

Природное, биологическое начало в человеке не является предметом анализа в социальном конструктивизме, напротив, оно «выносится за скобки» личности, объявляется не имеющим влияния на структуру дискурсов, из которых личность «сконструирована», на функционирование личности. Очевидно, что биосоциальная проблема в социальном конструктивизме прячется в понятии власти. Вся активность личности, ее многообразная деятельность в контексте различных дискурсов, вырастает из стремления к жизненным благам, что в традиционном понимании соответствует потребностной сфере человека. Все ли люди стремятся к одним и тем же благам? Влияет ли предпочтение тех или иных благ на структуру личности, подвержено ли оно в свою очередь влиянию актуальных дискурсов? Какова роль общей силы и активности потребностной сферы в структуре личности и процессе ее функционирования? Сегодня эти вопросы не стали предметом широкого обсуждения социальных конструктивистов. Однако они неизбежно будут поставлены в процессе развития этого направления, как и множество иных вопросов относительно взаимосвязи природного и социального в человеке.