Текст книги "Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение"

Метафорический смысл пищи и питания

В зависимости от культуры пища может вызывать интерес, а может и отвращение. Пищевые традиции иногда создают неудобства, однако для тех, кто им следует, переживание принадлежности к религиозной и культурной группе через пищевую идентичность все же важнее. Например, традиционный для икон Венеции сюжет – изображение того, как мощи святого Марка, которые были выкрадены у египетских коптов (христиан), провозят через границу, прикрыв их кусками свинины, а таможенники-мусульмане в ужасе отворачиваются.

Пища в широком смысле слова – это энергия и любовь; именно это она часто символизирует в искусстве. «Съешь мое яблочко!» или «Отведай моего пирожка!» в русских народных сказках – это соблазнение, побуждение к тому, чтобы герой вкусил то, что первоначально он намерен проигнорировать. В обмен на знание, информацию. То есть плод (или пирожок) для него не однозначный подарок, это скорее договор, испытание, провокация. Так же, как написанное на пузырьке «Выпей меня!» у Л. Кэрролла.

Популярный роман мексиканской писательницы Лауры Эскивель «Шоколад на крутом кипятке» представляет собой историю семьи в кулинарных рецептах – блюда обладают лирической, драматической, социальной символикой, а причастность к их приготовлению – знак избранности (кулинарная книга передается лишь посвященным).

Существует множество церемоний, связанных с употреблением напитков и пищи: чайная церемония, винные дегустации. Все они, помимо гастрономического смысла, обладают еще и психотерапевтическим. Так, чайная церемония начинается с вопроса, обращенного к завариваемому чаю, разумеется, о собственной жизни, а заканчивается ответом и благодарностью ему.

Пищевое поведение – это также и способ социальной самопрезентации и воздействия, посредством общения по поводу пищи можно унизить, подчинить или проявить собственную власть.

В преданиях и сказках разных народов сохранилось отношение к приему пищи как к чему-то большему, зачастую еда и питье наделялись сакральными свойствами. С другой стороны, еда часто связывалась с насилием и «поеданием» кого бы то ни было. Во многих европейских сказках конфликт королевы-мачехи и принцессы-падчерицы разрешался следующим образом: мачеха без колебаний отсылала падчерицу со двора, приказывая приближенным убить ее и принести ее сердце домой. Приготовив и съев сердце своей падчерицы, королева мечтала обрести власть над королем, отцом девушки, и избавиться от нежеланной соперницы. Было ли такое или не бывало никогда – судить не приходится, на то и сказки, но несомненно одно: народная культура очень трепетно и внимательно относится к пище и ритуалам еды. Летописи, источник, признанный более достоверным, чем легенды и предания (хотя они зачастую переплетаются, затейливо скрывая настоящие события!), сохранили историю о печальной судьбе князя Святослава, доблестного воина, побежденного печенегами. Хан печенегов не стал хоронить противника с почестями: из черепа Святослава он сделал кубок и пил из него. Заглянув в историю, мы можем найти множество примеров, связывающих пищу с властью и социальным признанием.

Ритуалы принятия пищи, пищевой этикет в совокупности с содержанием меню, которым располагает каждый человек в своих представлениях о правильном, здоровом или вкусном питании, складываются в «диетическую идентичность», которая может быть семейной, а может оставаться личной. Диетическая идентичность представляет собой не всегда осознаваемый свод правил принятия пищи: кто, как и что ест и на что этот человек никогда не согласится. Это различие может быть критичным для интернациональных семей. Диетическая идентичность, культурно и семейно обусловленные способы питания в зрелости могут быть причиной серьезных супружеских и внутрисемейных противоречий; а в позднем возрасте люди становятся еще более привязанными к своим пищевым привычкам.

«…Нынче там варилось варенье по новой для Агафьи Михайловны методе, без прибавления воды. Кити вводила эту новую методу, употреблявшуюся у них дома. Агафья Михайловна, которой прежде было поручено это дело, считая, что то, что делалось в доме Левиных, не могло быть дурно, все-таки налила воды в клубнику и землянику, утверждая, что это невозможно иначе; она была уличена в этом, и теперь варилась малина при всех, и Агафья Михайловна должна была быть приведена к убеждению, что и без воды варенье выйдет хорошо.

‹…› На секунду он почувствовал, что разделяет чувство Агафьи Михайловны, недовольство на то, что варят малину без воды, и вообще на чуждое Щербацкое влияние. Он улыбнулся, однако, и подошел к Кити».

(Л.Н. Толстой «Анна Каренина»)

У взрослых членов семьи воздействие через пищевые потребности – один из скрытых способов проявления собственной властности: чего стоит, например, игра в «загнанную домохозяйку», при которой никто из домочадцев не смеет войти в кухню, чтобы перекусить перед обедом! В благополучном случае супруги вырабатывают компромиссное меню и режим питания; при этом интересно обратить внимание, кто готовит, а кто вынужден это съедать, кто старается «угодить» родственникам своей кулинарией, а кто равнодушно без похвалы поглощает все предложенное, – все это показывает расклад сил внутри семьи и отвечает различным семейным ритуалам, несовпадение которых дает повод почувствовать себя кому-то не дома. В качестве компенсации появляется привычка тайно поглощать пищу ночью или ходить в кафе.

Пищевые привычки

Очень диагностичны пищевые привычки: высокостатусный человек в семье нередко начинает новое блюдо и не возвращается к нему потом, а остальные могут приступить только в очередь, таким образом никогда не распаковывая, не начиная, не открывая («Альфа-самцы едят первыми. Заморышам достаются остатки») (Уилсон, 2005, с. 54). Другая важная характеристика пищевого взаимодействия – способ приготовления и сервировка. Пища часто готовится одним человеком, а потребляется другими. Для того чтобы не вызвать брезгливость из-за участия чужого тела (пищу пробуют, ее готовят руками), разработаны правила пищевого этикета и эстетики. Чисто ли на кухне, постираны ли и спрятаны от посетителей неизбежные кухонные тряпки, – все это знаки уважения к членам семьи. Конечно, голодные люди могут съесть многое, но все-таки лучше, чтобы не только голод гнал их на кухню, к очагу, к печи, которые всегда были душой дома, ведь пища, даже если она не съедается, всегда повод для общения.

О многом говорит способ пищевого поведения матери семейства в отсутствие семьи. Если такое случается, готовит ли она еду только для себя? Ест ли она вообще? Узнав это, можно лучше понять, что для нее значит процесс приготовления пищи, – это жертва, самоограничение или спонтанное творчество?

Упражнение 4

Понаблюдайте за привычками членов своей семьи или задумайтесь и вспомните их. Кто ест быстрее всех? Кто доедает вчерашнее или то, что осталось после других членов семьи? Кто обычно обедает или ужинает после того, как поели остальные члены семьи?

Если вы даете на все три вопроса один ответ, подумайте, хорошо ли живется этому человеку дома. Почему он (она) так поступает? Нравится ли это ему (ей)? В каких словах он (она) рассказывает об этом своим друзьям, подругам, сослуживцам? Что будет, если попросить его обедать вместе со всеми? Кто тогда будет подавать пищу остальным членам семьи? Будет это к лучшему для всех или менее удобно? Если этот человек устает, какие психологические «бонусы» он получает и как он отдыхает? Наконец, любит ли он есть пищу, приготовленную не им?

Мы думаем, что попытка поразмышлять над теми критическими для семейных пищевых традиций моментами, которые мы обозначили, помогла вам оценить расклад сил в семье. Люди могут избегать совместной трапезы по самым разным причинам – чтобы ускорить процесс взаимодействия или поглощения пищи и освободиться, чтобы поддержать порядок, чтобы похудеть. Все эти мотивы, естественно, отражают разное отношение к близким. Может случиться, что размышления приведут вас к открытию новых смыслов привычек близких, которые раньше вас раздражали.

Гостеприимство и отказ от него также опосредованы пищевыми ритуалами как знаками доверия и толерантности. В замках средневековой Чехии существовал специальный предмет мебели, называемый kredens (от лат. credo – верю, доверяю). Небольшой столик-буфет, стоящий обязательно в углу рыцарского зала, был предназначен для того, чтобы разливать напитки в присутствии гостей. Поскольку отравления приглашенных были в порядке вещей, присутствие kredens’а было призвано несколько успокоить их бдительность. Соответственно принять чашу и пищу было также демонстрацией доверия хозяину.

Кто, кого и чем угощает – также характеристика отношений. Сколько времени было потрачено на приготовление домашнего обеда, в котором даже хлеб – из хлебопечки, показывает меру интереса к гостям.

Манера есть в присутствии других людей также может выражать уважение или неуважение, вызывать чувство брезгливости и желание уйти. Не случайно правила этикета уделяют большое внимание именно манере вести себя за столом, признавая эту сферу очень значимой и нюансированной с точки зрения содержания средовых посланий. «А как он ел! Медленно, аккуратно, салфеточка на коленях, ножом-вилкой не гремит ‹…› Не для утоления голода, а просто для красоты, ну как на пианино люди играют или танцуют. Наши так не едят, хоть убей их…» (Л. Улицкая «Цююрихь»).

И еще одно, возможно, специфическое для России явление – это «продуктовая» карта района. Многие матери семейства вспомнят, что во времена дефицита, чтобы «добыть» разные продукты, надо было обежать несколько различных магазинов, и каждая женщина держала в голове схему, привязывающую продукт к географии района.

«Елизавета Сергеевна. Мы раньше на Сокол за молоком ездили. Сядем в автобус, возьмем по бидону и поднимаемся высоко в гору, едем, смотрим по сторонам. А на Соколе дома красивые, деревья большие, мы в окна так и смотрим. Приедем, купим молока и обратно домой. Это сейчас Сокол стал другим. Да и молоко можно везде купить. А раньше – только на Соколе, только там».

(О. Мухина «Ю»)

Когда речь идет о взаимодействии взрослых членов семьи, интересна информация о рождении пищевых ритуалов и обстоятельствах, которые к этому привели. Например, ночная рюмка коньяка может появиться, если муж поздно приходит с работы, или если младенец устраивает бессонную ночь, или просто если молодая семья живет с родителями, и эта маленькая тайна – способ укрепить границы своей семьи. Или другой вариант: поздние ужины могут возникнуть в семье, где есть дети и принят демократический стиль воспитания, то есть дети вторгаются в личную жизнь своих родителей, а противостоять этому считается негуманным. Поэтому супруги стараются отсрочить ужин на двоих до того времени, пока дети наконец не заснут. Разумеется, если они хотят поужинать вдвоем. Если же нет, то дети могут смягчать напряжение между супругами, которые боятся остаться наедине друг с другом, и тогда ужин будет общим и безрадостным.

Пищевое насилие

Для детей питание нередко оказывается источником многих стрессов. В детстве механизмы принудительного кормления известны. Для нашей страны почему-то характерно противоречивое отношение к тому, что должны есть дети и как им следует относиться к пище: с одной стороны, преувеличенно уважительное отношение к пище, которую нельзя оставить на тарелке или выбросить, «потому что многие на Земле голодают», что правда. Однако при этом поражает совершенное пренебрежение вкусовыми предпочтениями детей, полная неготовность принимать во внимание их желания. В конце концов, мать всегда знает, что не любит есть ребенок и чем это блюдо можно заменить. Если она этого не делает, можно задуматься, какие мотивы ею руководят и что она хочет извлечь из неизбежного конфликта сначала с ребенком, а потом и с другими вовлеченными членами семьи. Наверное, каждый ребенок переживал нечто подобное Дениске.

«Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

– Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?…

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал – ну невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется. И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, все на свете можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб вылезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.

В это время вошла мама. Она посмотрела на тарелку и обрадовалась:

– Ну что за Дениска, что за парень-молодец!»

(В.Ю. Драгунский «Тайное становится явным»)

Пищевое манипулирование или насилие может провоцировать обманы, агрессию, неискренность и ответное манипулирование. Лучше узнать, что любят и что не любят есть члены семьи, и стараться это учитывать. Хотя у хорошей хозяйки они обычно начинают любить то, что нравится ей самой!

Пища может символизировать уничтожение или победу над некоторым недоступным объектом, то есть быть аналогом агрессии (что обычно происходит в мире хищников, ведь охота ведется только для того, чтобы получить пищу). Она может стать пусковым раздражителем в развитии долговременного сценария, надолго определяя жизненный путь человека.

Итак, очевидно, что пищевое поведение – это многослойный феномен, в котором есть все, что присутствует в жизни: энергия, эстетика, излишества и капризы. И поэтому пищевые ритуалы могут быть надежным показателем семейного климата. Архетипическая мама или бабушка с пирогом должна присутствовать в жизненном опыте каждого человека.

Упражнение 5

Вспомните, что было обязательным и что запрещалось во время еды, когда вы были ребенком («Когда я ем, я глух и нем…» и пр.)? Как вам кажется, почему эти правила возникли? Строго ли они соблюдались? Были ли ваши родители солидарны в том, чтобы следить за их исполнением? Рассказывали ли они о том, что и как было принято есть в их детстве? Им нравилось, как готовили их мамы? Есть ли какие-то ограничения на общение и поведение во время еды для детей в вашей семье? В чем их смысл? Как дети реагируют на эти ограничения?

Ритуалы призваны облегчать взаимодействие; в семье важно понимать, все ли с этим согласны. Если это не так, нужно постараться добиться понимания их смысла всеми членами семьи (разумеется, если вы уверены в их целесообразности). Или отменить их. Именно для этого мы и предложили провести это короткое самообследование.

Секс в человеческой культуре

Но если пища – это условие физического существования человека и его личностного роста, то секс и все, что с ним связано, отражает способность к творчеству у зрелой личности. Не случайно к сексу надо долго готовиться, это ответственно. Изначально он нацелен на продолжение рода, однако мы, люди, так далеко ушли от этой изначальности, что относимся к сексу в первую очередь как к социальному явлению. Некоторые психологи всерьез полагают, что даже половая принадлежность человека определяется его самосознанием, принятием поведения, типичного для мужчин или женщин. Д. Моррис пишет, что в области секса «мы терпим серьезный крах в попытке отделить основную, репродуктивную, функцию сексуальных отношений от второстепенных, и все же в условиях людского зверинца это не помешало превращению секса в многофункциональный суперсекс, несмотря на подчас катастрофические последствия для самих людей» (Моррис, 2001, с. 92). Поэтому сексуальное поведение глубоко символично и часто представляет собой метафору жизни вообще, что отчетливо прослеживается в ненормативной лексике, присутствующей в культуре каждого народа.

Для взрослого человека его сексуальное благополучие представляет собой одну из основ самоподтверждения и одновременно – инструмент для манипулирования другими, обретения свободы, самоутверждения, иначе говоря – чувства авторства собственной жизни. Для западных культур на протяжении тысячелетий характерно отождествление личности и ее сексуального потенциала, мужчины и его фаллоса. Фаллос – участник многих мифологических сюжетов; даже верстовые столбы в Греции (гермы) представляли собой каменную веху с изображением лица человека (обычно известного и всеми узнаваемого) и его фаллоса, видимо, самых значимых частей человеческого тела. Поэтому неудивительно, что психоанализ возник именно в Европе. Отсюда – все психологические трудности, которые связаны с успешным или безуспешным сексом и даже представлением о нем. Плата за это отождествление – функциональные сексуальные расстройства у мужчин и женщин.

В других культурах дело обстоит иначе. На островах Полинезии, например, никому не придет в голову грустить из-за того, что сексуальный контакт не удался: если так произошло, значит, кому-то из богов было угодно сегодня не озадачивать человека именно этими делами. Неудачи не оцениваются как таковые и не приводят к депрессиям; как следствие, там нет функциональной импотенции и сексуальной слабости.

Можно сказать, что после Фрейда роли секса в нашей жизни придается преувеличенно большое значение, однако и недооценивать его тоже нельзя. Сексуальная жизнь человека самоактуализированного естественна и свободна от принуждения, она диалогична и беспроблемна: не вызывает избыточного интереса или чрезмерного желания превращать естественную часть семейной жизни в занятие, требующее особого отношения. Секс есть продолжение повседневной жизни.

Для понимания семейной обстановки совершенно необходим минимум информации и об этой стороне жизни, которая может представляться совсем по-разному каждому из партнеров. В практике консультирования достаточно часто приходится слышать, что сексуальная жизнь для одного из супругов была «тяжелой работой». Очень важно, что человек испытывает после близости – усталость или прилив сил, в зависимости от этого можно понять, переживает ли он праздник, обычные жизнерадостные будни или отдает супружеский долг. Одна из распространенных форм оскорбления в семейной жизни – это сексуальные провокации и унижения с недооценкой способностей партнера.

Главную особенность эротических отношений у людей составляет гиперсексуальность – очевидная избыточность сексуальных контактов и вообще внимания, уделяемого этому явлению в культуре и индустрии, в соотношении с воспроизводимым потомством. Выражение «сексуален как животное», в сущности, вообще не имеет смысла, потому что у животных секс всегда функционален и в нем нет ничего излишнего. А у людей эта сфера жизни непропорционально раздута в силу того, что выполняет множество других, помимо биологических, функций.

Психологические функции секса

Какие же психологические функции выполняет секс в современной жизни? Над этим размышляли многие; итоги этих размышлений мы кратко изложим. Важно осознавать, что смысл секса в его разнообразных аспектах открывается не последовательно, а одновременно, причем для каждого из супругов это может происходить по-разному.

Прежде всего, конечно, без секса (практически) невозможно размножение. Для того чтобы приобрести потомство, спаривание – необходимый процесс. Однако у нас, людей, вовсе не каждый акт направлен на рождение ребенка; средства контрацепции все совершенствуются. И вообще люди, испытывающие влечение к противоположному полу, вовсе не обязательно любят детей. Поэтому очевидно, что данный мотив к тому, чтобы заниматься сексом, не основной.

Секс помогает спастись от одиночества, то есть служит средством создания пары, продолжая один из биологических инстинктов. У людей поиск пары проявляется в готовности и желании полюбить. Конечно, присутствие секса в отношениях укрепляет это желание. Однако если кто-то лишен этой потребности изначально или она ослабла в силу жизненных событий, партнер может чувствовать себя обделенным, «используемым». Кроме того, на этой функции секса основано неразделенное стремление к исключительности отношений, иначе говоря – к верности. Не для каждого его партнер – единственный, и для успешных отношений желательно трезво оценивать меру взаимности.

После обретения партнера, «второй половины», секс способствует укреплению отношений между супругами. В благополучном случае они стремятся побыть друг с другом вдвоем, не хотят расставаться, и влечение усиливается после вынужденной разлуки. Вероятно, эта функция секса совершенно отсутствует в супружеских парах, живущих порознь. В традиционном же браке тоска и желание быть с партнером подразумевают также переживание сексуального одиночества в его отсутствие.

Все эти функции имеют отношение к продолжению рода, поэтому, как правило, они знакомы семейным людям. Опыт переживания поиска объекта влюбленности, расставания как «маленькой смерти», гордости за создание новой жизни присутствовали у каждого, кто имел или имеет детей. Но есть и другие легко и эффективно решаемые посредством секса задачи, эстетические, психотерапевтические, социальные, которые оторвались от биологических программ, направленных на продолжение рода. Однако они культивируются в людском сообществе, придавая сексу самостоятельную ценность и превращая его таким образом в повод для тщеславия, в «суперсекс». Эти свойства секса не всегда осознаются, однако многие строят свое эротическое поведение именно на них.

Секс ради снятия физического и психологического напряжения (физиологический секс) не имеет никаких созидательных целей; он служит исключительно физиологической саморегуляции. Люди одинокие, даже в состоянии физиологической девственности, тем не менее испытывают самопроизвольные оргазмы, обычно под влиянием эстетических впечатлений или сновидений. Есть данные, что количество эротических сновидений усиливается в случае попадания в однородную с точки зрения пола среду, например, в тюрьму или армию. Строго говоря, для решения этой задачи партнер противоположного пола не является необходимым условием, нужный эффект может вызываться мастурбацией или использованием предметов, замещающих пенис или вагину. Подобные предметы всегда были в ходу в закрытых сообществах, а с развитием секс-индустрии стали доступными каждому. Наблюдения за животными также свидетельствуют о том, что в искусственных условиях они часто прибегают к мастурбации. Очевидно, что физиологический секс в семье совершенно необходим, и ситуативное отсутствие влечения у одного из партнеров не делает бесполезной сексуальную близость. Случается, что для супругов один и тот же акт совокупления значит разное, но в любом случае нужен обоим.

Секс может представать и как творческая, исследовательская деятельность, как эксперимент. В начале супружеской жизни экспериментирование присутствует практически всегда, служа взаимному приспособлению, поиску комфортных поз, подходящего темпоритма и хронотопа. Затем любопытство у многих насыщается. Но не у всех. Поиск новизны ведет либо к углублению сексуальных опытов с близким любимым партнером, либо к экстенсивному развитию сексуального познания, то есть к поиску новых партнеров. Эксперименты «на стороне» не всегда могут устраивать постоянного партнера, и в этом издержки подобного использования смысла секса. Другой издержкой является провоцирование соревновательности в обиженном партнере или партнерше, потому что сексуальный опыт трудно скрыть. Вероятно, поиск новизны обусловлен свойствами темперамента человека, его склонностью к новым впечатлениям или к сохранению хотя и монотонного, но надежного, добротного секса.

Секс приносит удовольствие. В природе существует множество объектов и явлений, которые вызывают эстетические чувства: закат и восход, цветение и плодоношение. Секс продолжает этот ряд. Однако, как и все на свете, он может быть уродливым и красивым. Иногда требуется специальное воспитание или хотя бы понимание того, что секс – не потому ночное явление, что его нужно стыдиться. Это измерение супружеских отношений – часть взаимного уважения супругов.

«И не было бы этого стыда и срама пьяных соитий, когда лежишь, исполненная ненависти, а на тебе девяносто килограмм дергаются, по-сухому бьют, как на кол насаживают, и грудь в синяках, как после побоев, бурые синяки потом год проходили. И вонь перегарная, и запах низа, от которого тошнота подкатывает, и качает, как в трюме, и только бы до сортира добежать, чтобы выблевать все это в его сияющее белое нутро…»

(Л. Улицкая «Первые и последние»)

Секс также может быть лекарством от скуки для тех, кто помещен в однообразные условия или кто не умеет структурировать свою жизнь. Собственное тело – самый доступный объект для того, чтобы им заняться и таким образом развлечь себя. Это может быть простое самообследование, желание грызть ногти, выдавливать прыщи или менять прически. Секс с партнером или без него также позволяет скрасить одиночество. Интенсивная и разнообразная эротическая жизнь в трущобах и странах с низким экономическим положением, по-видимому, в качестве одной из причин имеет как раз отсутствие зрелищ. Все-таки секс имеет начало, середину и конец, и он не однообразен. В зависимости от широты кругозора супругов этот мотив секса может существовать также и в семье, и он эффективно выполняет свою функцию спасения от серости жизни.

Секс – лекарство и от напряжения. В жестких временных рамках, в экстремальных условиях (например, в условиях кризиса или на войне) людям требуется не столько вдохновение и возбуждение, сколько успокоение. В этом случае они не стремятся к разнообразию, напротив, монотонность и стереотипность для них – это отдых. Это расслабление и напоминание о том, что, помимо стрессов, в мире много приятной рутины. И если подворачивается возможность сексуального контакта, он используется совершенно не креативно, а, в общем, тупо и однозначно, но эффективно приводит к нужной цели. Если кто-то из супругов постоянно испытывает стрессы, партнеру нужно понимать, что, возможно, ему сейчас не до экспериментов. Он способен либо на рутинный секс, либо ни на какой вообще. С другой стороны, переживающий стресс человек в силу естественной стыдливости может даже не догадываться о том, что секс способен ему помочь. Доходчиво объяснять это во все времена удавалась «сексработницам».

Способность приносить сексуальные радости может быть предметом коммерческих отношений, основанных на так называемом поощрительном спаривании (Дольник, 2003). Существует точка зрения, что поощрительное спаривание первоначально возникло у древних женщин как способ привязать к семье кормильца, ставшего необходимым в связи с ускорением интеллектуального развития человека, что требовало хорошей белковой пищи, которая не могла быть добыта для ребенка только матерью с ее занятием собирательством. Секс как приманка стал использоваться широко, в том числе при заключении браков-мезальянсов, когда одна из сторон вообще эмоционально не включена в секс. В этом случае партнерам обычно известно, на чем основан их брак, и выработаны негласные правила, предписывающие взаимообмен психологическими бонусами: кому что разрешено и что может наказываться. Эти правила представляют собой тайну двоих.

Секс у людей (впрочем, эпизодически – и в других биологических сообществах) служит также мерилом социального статуса, установления субординации. Как правило, женщина оказывается в роли подчиненной, а мужчина – в доминантной роли. В этом случае секс не имеет никакого отношения к задачам размножения, он предназначен для демонстрации силы, мощности, меры деспотичности самца по отношению к самке. Именно эта задача секса реализуется при разных вариантах домашнего насилия. Самоподтверждение через унижение женщины присуще мужчинам с пониженной самооценкой и самоуважением, и поскольку таких мужчин немало, то и случаи жестокости нередки.

В семейной жизни самоутверждение через сексуальное унижение и провокации может принимать и более изощренные формы, например, супруг может испытывать к своей жене, любимой и самостоятельно выбранной, влечение только в том случае, если она является предметом поклонения других мужчин и демонстрирует готовность в них влюбиться. Если жена однозначно верна, муж начинает изменять ей сам. Подобные супружеские игры во многих семьях существуют в течение многих лет, представляют собой предмет негласного соглашения и, по-видимому, вносят оживление и тонус в семейную жизнь.

Однако сексуальные возможности самца демонстрируются не только по отношению к самке; в мужской среде тоже принято соревноваться в области достижений, прямо или символически, для повышения социального статуса. Коллекция побед над женщинами также характеризует в основном не очень уверенных в себе людей (потому что истинная любвеобильность предполагает уважение к женщинам, которые никогда не оказываются в положении конкуренции с соперницей и чаще всего об этих соперницах вообще не знают).

Ну и конечно, секс может выполнять психотерапевтическую функцию, осуществляться «из сострадания». Это самый простой способ пожалеть, поддержать, помочь расслабиться и почувствовать себя ценным, любимым и дорогим.

Для того чтобы супружеская жизнь была многомерной и интересной, нужно уметь проявлять творчество, иметь развитого Внутреннего ребенка. Любящие супруги и хорошие возлюбленные – это не всегда социально надежные и высокостатусные люди, часто их сильные стороны заключаются лишь в способности опоэтизировать быт и совместную жизнь. Пища и секс – важные характеристики семейной жизни. Нет ничего удивительного в том, что люди духовно близкие все же расстаются, если домашнее меню состоит из пельменей, которые готовятся пять минут, и пельменей, которые готовятся десять минут. Из бытия выпадают все те возможности проявления симпатии и любви, которые позволяет совместная трапеза. Которую можно устраивать и в постели.

* * *

Итак, телесность во всех своих формах (пищевое поведение, секс, комфортность позы, удобство одежды) выполняет в семейной жизни психологического пространства следующие функции.

• Тело помогает устанавливать контакт с собственными потребностями и таким образом способствовать самопринятию. Согласие со своим обликом и знание потребностей делают человека экспертом в области самопознания. И наоборот, стыдливое отрицание и вытеснение базовых потребностей отнюдь их не отменяют, но видоизменяют, дисгармонизируют и вынуждают к замещающей деятельности.