Текст книги "Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение"

• Телесность способствует установлению контакта с окружающей средой, предвосхищению изменений и получению обратной связи. Многие психологи считают, что материнский шлепок для ребенка – гораздо более безопасное наказание, чем бойкотирование или отказ в поощрении.

• Телесность обеспечивает базовое доверие к миру, которое начинается с уверенности в том, что человеку будут обеспечены комфорт, пища и безопасность.

• Тело дает человеку чувство авторства собственной жизни, оно принадлежит хозяину независимо от окружающих условий и обстоятельств.

• Владение телом предоставляет человеку самую первую возможность исследовать и конструировать окружающий мир посредством постановки целей и личного действия.

• Тело способствует освоению и обозначению территории, потому что отсчет пространственных координат обычно начинается от себя.

• Уверенность в теле и в том, что его послания понятны, а потребности удовлетворяются, способствует появлению длительной, надежной привязанности к матери, а в дальнейшем – ко взрослым возлюбленным.

• Понимание собственных пищевых и сексуальных предпочтений делает человека устойчивым к психопатологиям.

Наша психологическая консультация

Мой муж очень противоречиво ведет себя в быту. Он на диете, ему нужна специальная пища. Он много отсутствует дома, а у меня свободный режим. Поэтому обычно он просит меня приготовить ему что-нибудь диетическое. Я никогда не отказываю, это для меня удовольствие. Мне не жалко времени на то, чтобы сходить в магазин и на рынок (он привередлив в пище), постоять у плиты, я даже отдыхаю таким образом от компьютера. Но достаточно часто муж задерживается, а когда я устаю ждать и звоню ему, оказывается, он пообедал на бегу в ближайшем кафе. Вот в этот момент мне становится очень жаль и затраченных времени, и сил, и саму себя, простаивающую над горячими кастрюльками в отсутствие мужа! Что все это может значить и как мне себя вести?

Важно, давно ли у него появилась такая привычка. Если недавно, это может быть объяснено какими-то изменениями руководства мужа или режима его работы, которая не умещается в отведенные ей рамки, захватывая часть его личного времени. Вот ему и приходится решать служебные дела на бегу, во время казенного обеда.

Если же так продолжается давно, скорее всего в вашей семье сложилась деструктивная игра, в которой вы всегда в состоянии подчинения, готовности и соответствия, а мужу всегда принадлежит последнее слово. Интересно знать, кто съедает еду, которую вы ему готовите, если он обедает на службе? Действительно ли ему так необходима диета? Нравится ли ему, как вы готовите, и получаются ли у вас эти диетические блюда? Кто вас утешает, если вы из-за этого расстраиваетесь, и каким образом? Все эти вопросы – для самообследования, поскольку мы-то ответы не услышим.

Выход из любого стереотипа – это неожиданность. Постарайтесь не всегда готовить ему обед. Что вы будете переживать? Если все сложится к лучшему, возможно, так и стоит действовать впредь? Есть желание готовить – готовите, нет – занимаетесь другими делами. Если вы вдруг почувствуете, что ваше чувство вины и тревоги совершенно непреодолимо, это тоже результат: стало быть, вы готовите не для мужа, а для собственного спокойствии. Что ж, это немалая ценность, тогда надо продолжать готовить. Но не обижаться и не обвинять его в капризности и необязательности, если пообедает в другом месте. Если муж будет удивлен отсутствием ужина, приготовьте что-нибудь на скорую руку, но не поддавайтесь провокациям и не разжигайте конфликта. Станьте менее предсказуемой, возможно, именно это он и подсказывает вам своими провокациями. Ну а если скандал все-таки разразится, значит, настало время подумать о том, как себя получше защищать и побольше любить.

* * *

Я работаю в семейной консультации психологом, и вот с какой сложной ситуацией я столкнулся. Я консультирую супругов, которые переживают кризис. После первых неудачных родов у них появился ребенок, но испортились отношения между собой. У мужа появилась возлюбленная за пределами семьи, к которой он серьезно относится. На мой взгляд, она представляет собой опасность для сохранения семьи. Жена полагает, что это рядовое увлечение, не реагирует на ее присутствие в жизни мужа и никак не меняет свое поведение. На вопрос относительно секса они дали противоположные ответы. Муж сказал, что зачатие ребенка было для него тяжелой работой, после которой влечение к жене ушло. А жена говорит, что между ними все как обычно, каждый день и с удовольствием. Как и о чем мне лучше беседовать с ними, чтобы не разрушить и без того слабую эмоциональную связь? Должен ли я обнаружить их неискренность друг перед другом?

Это, конечно, непростая профессиональная ситуация. Мы бы советовали вам воздержаться от того, чтобы выводить супругов на чистую воду друг перед другом. Эту информацию они предназначили вам. Мужа можно понять, если их интимная жизнь с женой давно разрушена. Нужно постараться выяснить, что его больше всего сейчас привлекает в жене как женщине, а что – отвращает. С женой беседу нужно строить, расширяя границы ее осознания. Мы с вами только что узнали, что у них нет секса, а она-то знает давно. Если говорит другое, значит, стыдится и не доверяет психологу, но не может не опасаться за семью. А затем попросить рассказать о тех временах, когда у них все было совсем хорошо и они еще не устали друг от друга, чтобы понять, в чем причина утраты ею привлекательности для мужа, – это скука, утомление, требовательность? Какими своими действиями жена бессознательно дает мужу «разрешение» изменять ей? Иногда нарочитое отсутствие ревности еще больше отдаляет мужчину. Возможно, ему хотелось бы видеть ее неравнодушной и расстроенной, чтобы почувствовать себя ценностью. Стоит обсудить как можно больше деталей их эмоционального взаимодействия, включая ночное, и придумать, что готова изменить в себе жена, ведь многие измены продиктованы поиском новизны.

* * *

В последнее время мне несколько раз снился жуткий сон: я был полностью беззащитен, находился в незнакомом месте и, не видя своего партнера, понимал, что он осуществляет надо мной сексуальное надругательство. Мне было стыдно и больно. Сон ничем не заканчивался, я просыпался, не узнав исхода. Я не могу поделиться этим сновидением с женой, она очень разумная женщина и лидер у нас в семье; мой авторитет может после этого признания пошатнуться. Мои текущие обстоятельства таковы: я работаю на коммерческом предприятии экономистом, у нас на работе сейчас аврал, сдаем годовой отчет, где я – ответственный исполнитель. От исхода моей работы зависит, будет ли у нашего подразделения заказ на будущий год. В последнее время, боюсь, я немного забросил свою семью, но жена, мне кажется, понимает, почему это происходит и что это не навсегда. Что могут означать мои повторяющиеся сновидения?

Сновидения дополняют собой осознанные впечатления и часто бывают символичными, то есть говорят совсем не о том, что видится в них на первый взгляд. Эротические сновидения редко бывают «прямосозерцательными». Нам кажется, ваши сны скорее могут напоминать вам о том, что сексуальная жизнь сейчас для вас видится в первую очередь насилием. Попробуйте соотнести это со своей текущей половой активностью; скорее всего она невысока, и нужно об этом подумать. Важнее в этом сновидении тот факт, что вы в нем – не лидер, а объект, жертва. Есть некто сильнее вас, кто вас унижает. Это может быть кто-то из ваших коллег, но также и сфера деятельности в целом. Может быть, ваш режим сейчас антифизиологичен, и нужно его изменить: ведь работа, как и секс, ценность, только когда ее не слишком много и она добровольна. Откуда бы ни приходила угроза вашей свободе, сны – призыв повысить бдительность и не прятаться от опасностей, которые только страшнее, если неведомы.

Глава 3. Мой мир, мой дом, моя крепость

Символика жизненного пространства

Место и время, хронотоп, неотделимы от индивидуального бытия. Есть составляющая психологического пространства, которая позволяет использовать понятие границ так естественно, как ни одна другая, – это личная территория. Личная территория – в широком смысле тот «эйкос», дом во Вселенной, в котором человек чувствует себя уместным. В более узком смысле дом – это, конечно, жилище.

Писать о территории и легко, и трудно. Дело в том, что именно территориальное поведение в мире животных исследовалось давно и подробно, в то время как применительно к человеческим существам – крайне скудно, и больше известно о том, какие места мешают человеку и в каких вредно находиться, чем о том, какие из них обладают естественной поддерживающей, сохраняющей силой. Чувство гнезда, чувство места – это знакомое почти каждому человеку переживание защищенности, желанности города, селения или дома знакомо каждому, но большинство людей склонны отмахиваться от этих переживаний под натиском средового давления, побуждающего покидать родной дом и стремиться вдаль, туда, где мнится лучшая перспектива и условия для выживания. Сентиментальная привязанность к родным местам уступает рациональному расчету.

Между тем метафорическое представление о месте, в котором живет человек, настолько давно и прочно «встроено» в самоощущение каждого, что подобие, параллельность перемещения в физическом и ментальном пространстве уже давно не нуждается в обосновании. Само понятие жизненного пути предполагает аналогию с движением – направленным или циклическим, по одному и тому же пути, поступательным, восходящим или ведущим в лабиринт. Места могут травмировать, спасать, разрушать, поддерживать, просветлять. Многие литературные произведения, начиная с «Приключений Одиссея», продолжая «Возвращением в Брайдсхед» И. Во и «Путешествием Нильса с дикими гусями» С. Лагерлеф, посвящены в первую очередь поиску персонажем самого себя, будь то взрослый или ребенок. Испытания вовне ведут к изменениям внутри.

Многие территориальные переживания сильны, потому что глубоко архетипичны и восходят к таким давним событиям в жизни человечества, что через них прошло огромное количество людей. И потому они обладают воздействием на каждого и у всех вызывают чувство знакомости. Например, глубоко драматичен архетип Пустого города. Даже те, кто никогда с подобным не встречался, могут не осознавать, но чувствуют, сколько отдельных личных трагедий может быть связано с Пустым городом – войны, эпидемии, пожары и разное другое, чего нельзя не бояться. Или архетип Светящегося окна в темноте – можно быть городским или сельским жителем, привыкнуть к иллюминации, но каждый распознает в фильмах или редких путешествиях необыкновенную привлекательность светящегося в темноте окна, которое символизирует безопасность, тепло, избранность, любовь.

Но большинство территориальных образов и опытов индивидуализированы и обладают символикой в контексте жизненной истории человека. Путешествие ассоциируется с движением, потому что приносит впечатления, опыты и изменяет человеческую личность (Бочавер, 2010). Развитие личной идентичности неотделимо связано с местом – надо оторваться от прежнего, несовершенного, перебраться в новое, тоже несовершенное, но иначе, и тосковать о прежнем, идеализируя его в его невозвратимости. Поэтизация далекого от идеала реального места, по мнению А.Б. Фенько, представляет собой основу ностальгии – переживания, которое никогда не может себя изжить. Поэтому место, с которым приходится расставаться, и место, в которое никогда не попадешь, Икстлан или Петушки, возможно, не всегда рефлексируется, но точно присутствует в душе каждого. И обычно объединяет в себе реальное, но нежелаемое, с идеальным, но неосуществимым.

В уже цитированном исследовании А. Бочавер было показано, что метафоры жизненного пути различаются у людей успешных, умеющих совладать с жизненными трудностями, и тех, кто не считает свою жизнь благополучной (там же). Для первой группы характерно понимание последовательности движения («Очень большой скачок»), описания преодоления критических участков («Жизнь моя с этого момента потекла по совершенно иному руслу»), принятия решений («Нужно себя направлять куда-то», «На каких-то самых важных перекрестках, где нужно решить, куда идти»). В группе менее успешных людей чаще отмечается отсутствие контроля («Катилась в пропасть»), бесперспективность («Замкнутый круг»), утрата цели («Необходимо верное направление»). Таким образом, реальные и ментальные маршруты движения людей во многом похожи.

М. Кундера пишет в романе «Бессмертие»: «Прежде чем исчезнуть из ландшафта, дороги исчезли из души человека; он перестал мечтать о ходьбе, о пеших прогулках и получать от этого радость. Он уже и жизнь свою видел не как дорогу, а как шоссе: как линию, которая ведет от точки к точке, от чина капитана к чину генерала, от роли супруги к роли вдовы. Время жизни стало для него сущей преградой, которую нужно преодолеть все большими и большими скоростями».

Точно так же и стабильная метафора дома во многом определяет то, что происходит с его обитателями. В литературе существует множество ярких образов домов, определяющих то, что в них происходит, – «Замок Броуди» А. Кронина, воспроизводящий жизнь семьи дом Форсайта у Дж. Голсуорси, хоббичья благоустроенная нора у Дж. Р.Р. Толкиена и так далее.

Чувство места

А что вообще может представлять собой личное место? На этот вопрос можно ответить лишь очень развернуто. Есть люди, для которых личное место – это только собственное тело. Переживание внедрения у них возникает, только если кто-то или что-то прикасается к ним. А все, что рядом, – чужое или ничье. Однако большинство людей все же считает личной ту часть пространства, которая их окружает хотя бы на расстоянии вытянутой руки. Именно эта дистанция наиболее часто рассматривается как расстояние до личных границ, и ее возникновение, по-видимому, связано с событиями глубокого младенчества, когда ребенок учился хватать предметы. То, до чего он мог дотянуться без помощи взрослых, – это его, личное, то, что вне этих границ, принадлежит миру взрослых.

Чувство своего, естественно, распространяется и на дом, жилище, в котором есть индивидуальные зоны и зоны общего пользования. Личное пространство может продолжаться и за пределы дома, во двор или сад, если они есть. С этим, конечно, есть много проблем у городских жителей, однако исследования и наблюдения говорят о том, что «ничейные» вначале придомовые территории очень быстро присваиваются, обживаются, делятся и засаживаются картошкой, цветами, – кому что нравится. Когда-то подобные явления сильно осуждались, их связывали с «пережитками капитализма», однако на самом деле куда более научно объяснить обживание нейтральной территории мощным инстинктом территориальности, который присутствует у любого живого существа и который никто не в силах отменить.

Иногда, если жизнь складывается неблагоприятно или человек часто бывает в разъездах, он может назначить своими койку в больнице, школьную парту, рабочее место в офисе, любимый гостиничный номер. Важное условие чувства безопасности – это узнавание, именно поэтому многие люди предпочитают знакомую, свою обстановку. Своими могут считаться кафе, библиотека, аптека, и посетители-«чужаки» сразу же распознаются и запоминаются, хотя в больших городах это, конечно, затруднительно.

Можно считать своей и более обширную территорию, такую, как улица, квартал, город. В большинстве городов районы различаются с точки зрения социального и расового состава населения, о чем обычно знают жители. Посещение чужих кварталов чревато неприятностями, однако если признавать действующие в городе правила, жизнь достаточно безопасна. Во многих восточных культурах чувство места распространяется на весь подъезд или большой квартал. В исламских странах существует такое понятие, как махалля – часть города размером с квартал с мечетью в центре, жители которого осуществляют местное самоуправление. Все члены махалли рассматриваются как свои, почти родственники, с соответствующими правами и взаимными обязательствами.

Многие фамилии содержат информацию об исторических корнях семьи, о занятиях, о характере. Однако информация, которая заложена в фамилиях, часто теряется, если после замужества жена берет себе фамилию мужа, а вместе с фамилией принимает и его семейную историю. У испанцев, как правило, две фамилии, первая фамилия отца и первая фамилия матери. Есть семьи, которые сохраняют и большее количество фамилий. Таким образом, семейная история передается из поколения в поколение. Во Франции фамилии дворян часто были связаны с названием земли, которой они владели, так фамилии могут фиксировать территориальную идентичность.

Люди склонны устойчиво отождествлять себя с поселком, деревней или городом, в котором родились и в котором прошло раннее детство, период запечатления и идентификаций. Соотнесение себя с местом не менее сильно для самоопределения и самосознания, чем профессия, возраст и другие характеристики. «Я питерский художник», – говорит о себе в случайном разговоре с не очень знакомыми людьми пожилой инженер, много лет живущий в Узбекистане. Он сменил профессию, социальный слой, место жительства, но главное, что объединяет разные события его жизненного пути, – это осознание себя петербуржцем, где и обыватели, и, тем более, художники – люди особенные. Идентификация и привязанность не всегда направлены на то место, где человек действительно живет, у многих оно вообще не найдено.

 
На прудах на Патриарших
Пробежало мое детство
А теперь куда мне деться
Когда стал намного старше
На какие на пруды
На какие смутны воды
Ах, неужто ль у природы
Нету для меня воды.
 

Д.А. Пригов

И конечно, можно чувствовать себя принадлежащим к культуре, стране, планете. Патриотизм, естественно, это тоже территориальность в масштабе страны, когда все внутри – свои. И очень немногим удается стать «гражданином мира».

 
В те дни мой дом – слепой и запустелый –
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли и расстрела.
‹…›
Но в эти дни доносов и тревог
Счастливый жребий дом мой не оставил:
Ни власть не отняла, ни враг не сжег,
Не предал друг, грабитель не ограбил.
Утихла буря. Догорел пожар.
Я принял жизнь и этот дом как дар
Нечаянный – мне вверенный судьбою,
Как знак, что я усыновлен землею.
 

М.А. Волошин

Все проявления территориальности, идентификации с местом, – основа устойчивости человеческой личности, чувства защищенности, достоинства. С другой стороны, чем ближе находятся границы, отделяющие своих и чужих, тем чаще приходится заботиться о том, чтобы их защищать. Если соседи по коммуналке – враги, трудно думать о самоактуализации.

Личная территория – гораздо более важный предмет собственности для человека, чем это может показаться на первый взгляд. Дело в том, что это одна из особенностей поведения, которая роднит человека с другими живыми существами, а все относящееся к инстинктивной, бессознательной природе человеческих проявлений обладает очень высокой побудительной силой. Трудно справиться с тем, что не осознается, а территориальность осознается далеко не всегда. Читатель поймет, что для того, чтобы осмыслить собственные территориальные притязания, необходимо сосредоточиться и сделать несколько упражнений, а также задать себе несколько вопросов.

Упражнение 6

Вначале предлагаем вам расслабиться и выполнить ряд несложных действий. Возможно, вы уже сталкивались с техниками визуализации.

Закройте глаза, выровняйте дыхание и представьте себе какое-то место, где вам хорошо и комфортно. Попробуйте увидеть, что окружает вас, что под ногами, что над головой. Есть ли в этом месте кто-то, кроме вас, или вы одни? Попробуйте услышать звуки, которые наполняют это пространство, почувствовать запахи, витающие там в воздухе. Оглядитесь по сторонам, отдохните там, а потом возвращайтесь в реальность и открывайте глаза. Попробуйте описать это место. Почему вам так хорошо? Существует ли оно в вашем воображении или вам уже случалось бывать там? Эта техника, стоит лишь обратиться к ней, многим людям служит средством релаксации и восстановления после напряжения.

Территориальность у животных и людей

Но пока – о тех вопросах, на которые уже получены ответы, подкрепленные исследованиями и наблюдениями за нашими меньшими братьями. Что же такое – личная территория у животных? В самом общем виде это дружественная часть жилища или область вокруг него, по которой животное может беспрепятственно передвигаться. Территории используются для пропитания, спаривания и воспитания потомства, обозначаются оптическими, акустическими и обонятельными сигналами, то есть имеют отличительные для данной особи характеристики и защищаются от вторжения. Этологи отмечали также, что территории необходимы для гнездования или постройки других жилищ, что они бывают постоянными или сезонными и могут изменяться в размере. Чем больше территория по площади, тем выше статус самца, который на ней обитает, тем больше «несущая способность среды», то есть гарантия выживания и благополучия.

Однако можно рассматривать территориальность как систему поведения, которая служит сплочению индивидов в группы для защиты участка и побуждает демонстрировать агрессию заранее, чтобы предотвратить нападения. Согласно А.Р. Уилсону, анальный эмоционально-территориальный контур поведения складывается на этапе, когда ребенок поднимается на ноги, начинает ходить и бороться за власть в пределах семейной структуры, «помечая» ту часть территории, которую хочет считать своей. Этот контур, свойственный в основном млекопитающим, отвечает за территориальные правила, эмоциональные игры, или хитрость, иерархию в стае и ритуалы доминирования или подчинения (Уилсон, 2005).

Территориальность в мире животных выполняет около тридцати функций, среди которых – расселение популяции, контроль над границами, ослабление сексуальной конкуренции, безопасность и защита. Наиболее напряженное место – это границы участков, вокруг которых и развиваются конфликты. Что же до места в центре участка, то всем известно, кто здесь хозяин, и особь, находящаяся в гостях, демонстрирует подчиненность и отсутствие провокаций.

Конечно, территориальность человека и животных различается. Одно из отличий состоит в том, что, поскольку у животных меньше ролей (самец, лидер, родитель) и они не различаются по «классовому» признаку, разнообразие территориальных проявлений у них также меньше – нет конкуренции между дворянами и простолюдинами, олигархами и инженерно-техническими работниками. Различны и желания, связанные с территориальностью: у животных они преимущественно биологические (физическая безопасность, брак, питание), у людей – социальные (социальные роли, обозначение границ «своих» и «чужих»).

Неодинакова также и сама природа территории: у животных только география определяет способ удовлетворения потребностей, у людей появляются искусственно построенные жилища, и потому территориальность более вариативна в физическом размере, функциональной сложности и размещении, например, дом и офис. Различно обозначение территории: животные делают это посредством дефекации, уринации и вокализации, а люди обозначают свою территорию, как правило, символически – размещая личные вещи, используя таблички либо ставя перегородки, двери.

Животные и человек по-разному отвечают и на территориальное вторжение. Животные используют предупреждающий сигнал, агрессивное поведение и угрожающие движения. Человек выстраивает границы не только физическими и социальными средствами, но и символически: вербально, экспрессивно, пантомимически; физическое воздействие среди людей чаще демонстрируется метафорически. Следовательно, человеческое поведение более вариативно, у людей – тоньше нюансировка территориальности и ярче ее социальный смысл.

«В общем-то Ремедиос Прекрасная была странным созданием, не от мира сего. Когда она стала зрелой девушкой, Санта София де ла Пьедад еще долгое время ее мыла и одевала, и даже когда ее научили все делать самой, мать следила, чтобы она не рисовала на стенах зверушек палочкой, окунаемой в свои жидкие каки. Двадцатилетняя Ремедиос не умела ни читать, ни писать, ни пользоваться столовыми приборами и разгуливала голой по дому, ибо ее натура отвергала всякого рода условности».

(Г.Г. Маркес «Сто лет одиночества»)

Инстинкты прорываются в обстановке войны, где мало времени и места остается для рефлексии. Р.А. Уилсон, впрочем, обратил внимание на то, что милитаристская лексика часто насыщена именно анальными символами. «Когда приматы начинали воевать или прибегали к другим видам насилия, они всегда говорили, что собираются сделать из противника “кучу дерьма”. По окончании войны считалось, что побежденный “обгадился”» (Уилсон, 2005, с. 63).

Что же до вокализации, то здесь мы не очень далеко ушли от других живых существ, сама возможность «звучать» так, как хочется, включать музыку в машине, открывать окно во двор, обсуждать личные вопросы по мобильному телефону – все эти действия, безусловно, служат тому, чтобы заполнить собой ранее нейтральное пространство, показать себя другим и рассказать о себе.

Не только поведенчески, но и нейропсихологически можно обосновать существование инстинкта территориальности у человека. Территориальность имеет эволюционное происхождение и представляет собой открытую программу инстинктов, которая модифицируется под влиянием общества и культуры. Можно также говорить о локализации инстинкта территориальности в головном мозге. Из трех систем мозга, выделенных нейропсихологом А.Г. Эссером, две участвуют в территориальном поведении: это так называемый биологический мозг, который отвечает за самое простое социальное поведение и самосохранение, и социально-эмоциональный мозг, который регулирует социальный уровень поведения.

Подчеркивая связь территориальности и распределения власти, а также возникающих в связи с этим чувств, Р.А. Уилсон отмечал, что анальный эмоционально-территориальный контур, отвечающий за установление собственности над некоторым участком или территорией и присутствующий в основном у млекопитающих, который на определенном этапе складывается у ребенка, определяет территориальные правила, эмоциональные игры и ритуалы доминирования или подчинения. Таким образом, территориальность представляет собой взаимодействие коры и инстинкта, врожденного и приобретенного. То есть ни один самый сознательный человек не может быть свободным от того, чтобы назначать какую-то часть территории или пространства своей. Он может, конечно, считать, что это ему не нужно, однако игнорируемая потребность никак не отменяется оттого, что не осознается, и продолжает прокладывать иные замещающие пути своего удовлетворения: территориальность распространяется на любимый стул в офисе, машину, письменный стол.