Текст книги "Загадка. Планета тысячи тайн"

В следующий миг Власта отбросила ружьё и всё-таки закрылась руками. В защитные наручи что-то с силой ударило – наверное, в броню вонзились шипы. Чудище завизжало, как будто на скотобойне, и Власта, опасливо выглянув из-за скрещенных возле лица рук, увидела, как Шарк прижимает зверя локтем к земле и бьёт его своим пудовым кулаком, превращая оскаленную морду в кровавое месиво. Дьявол же, в конец осатанев, мечет и мечет в противника отравленные иглы: в плечи, в шею, в лицо…

К ним подскочил Игорь, но не мог толком прицелиться, потому что клон остервенело махал и махал кулаком, не ощущая, похоже, боли и совсем не думая о нанесённом ему ущербе.

– Стой, перестань бить, дурень ты! Дай мне выстрелить! – заорал он, но Шарка было не остановить. Рука со сжатыми для удара пальцами походила на мощный и неудержимо-смертоносный молот, который сминал в кашу мягкие ткани и дробил звериные кости. И длилось это безумие ровно до тех пор, пока команду не додумалась отдать Власта.

– Шарк, отставить! – проорала она таким тоном, какого раньше за собой и не знала.

Шарк хоть и не сразу, но повиновался. В пылу боя (или бойни – тут уж как посмотреть) он, похоже, совсем забылся, и слова – даже приказы от «госпожи» – доходили до него с трудом.

Управляющий пустил в беззащитные ладони дьявола две капсулы с успокоительным, а подоспевший Милан, не слезая с многоножки, подстраховал ещё парой выстрелов. Впрочем, зверь был уже на грани жизни и смерти, а из тела и защитной экипировки Шарка торчало, наверное, не менее двадцати шипов, и ещё штук десять валялось на земле рядом.

Пять или шесть отравленных игл попало клону в подбородок и всю ту нижнюю часть лица, что не была укрыта ни бронёй, ни визор-пластиной. Из-под верхней губы, из правой ноздри и из нижней челюсти торчали, пробив плоть, глубоко засевшие шипы длиною сантиметров в десять, из ран текла кровь, но то ли клон не ощущал боли, то ли не придавал ей значения.

Зачем он завалил дьявола и стал дубасить его, тогда как надо было парализовать и усыпить? Не попал, истратил впустую все ампулы, а парализатор не подействовал? Должно быть. Ведь зверь, как можно было догадаться, во время атаки был обращён к Шарку спиной, а все уязвимые места дьявола: ладони и уши – находились как раз спереди. В морду стрелять было не принято, чтоб не задеть глаза, ведь охотники – не убийцы, они лишь берут у обездвиженных животных яд и уходят. Так повелось с давних времён и было правильным. Но в данном случае не имело никакого значения. Как не имело теперь смысла воссоздавать в уме произошедшее: то, как ампулы отскочили от шипов, а иглы, ткань которых во многом напоминает костную и плохо проводит электрозаряд парализатора, сделали бесполезным и это оружие. Да то ещё, как Шарк, не сумев сориентироваться, не придумал ничего лучшего и решился на отчаянный и безрассудный шаг…

– Шесть штук… – пробормотал Милан и шёпотом добавил что-то нечленораздельное.

«Шесть штук…» – повторила про себя Власта, и только тогда до неё наконец дошло, что именно так звучит смертный приговор. Приговор её телохранителю.

– Шарк… – она зачем-то протянула к солдату руку, из щитка на которой всё ещё торчали смертоносные костяные «дротики».

Младший Андрич, помрачнев, отошёл, но приблизился его старший брат. Он спешился, отдал распоряжения охотникам, чтоб те поторопились собрать в специальные ёмкости ценный токсин, переговорил с кем-то по коммуникатору и наконец бросил нечитаемый взгляд на Власту и на клона. А потом молча вынул из-за пояса небольшую, но вполне себе боевую излучающую трубку.

– Зоран, погодите! – вскрикнула девушка, но всё то, что она могла бы добавить, так и застыло куском вязкой смолы где-то у самой глотки.

– Жалко парня, но лучше сейчас пристрелить, чем смотреть на то, как он будет мучиться. – Голос мужчины был непередаваемо и даже как-то чудовищно спокоен, почти равнодушен. – Всё равно не довезём до медпункта, не успеем. Да даже если б и были сейчас ближе к Базе, всё равно это не помогло бы. Сама же знаешь, Власка, что с ядом из шести шипов никакой организм не справится и никакие процедуры не помогут.

Да, Власта знала. В теории, но знала, что яд из одного шипа может отправить на тот свет, из двух – убьёт совершенно точно, а дальше… Дальше считать не имеет смысла. Поэтому и присутствие медика на охоте не обязательно – он просто-напросто будет столь же бессилен, как и все остальные. Портативные очистители крови носят с собой лишь для тех случаев, когда пострадавшего от одного – всего одного! – шипа требуется срочно доставить к очистителю стационарному, вот и всё. На памяти Власты это случалось лишь пару раз, и оба – на Западной Базе. В целом, действия команд были давно отработаны до автоматизма, экипировка у каждого из членов была если и не самой лучшей, то вполне пригодной для охоты на шипастых, однако изредка что-то шло не так. Вот как сегодня. Вот как сейчас!

«Что, Зоран, что, скажите мне, пошло у вас не так, а?» – Власте хотелось прокричать это, но горло и язык подвели её, потому что Шарк, выдернув из себя отравленные иглы, тут же начал разбирать пальцами и без того повреждённую кожу на лице.

– Шарк… отставить! – прошептала девушка, прекрасно понимая, что слова – как и любые действия – бесполезны, а Зоран абсолютно прав.

На неё накатила паника, она беспомощно закрутила головой, как будто ища хоть какого-то спасения. Но оно было только в одном – в боевом излучателе Андрича-старшего.

Ещё никогда Власте Буровой не приходилось смотреть, как убивают человека. И никогда не доводилось давать на это вынужденного согласия. Особенно когда это касалось того, к кому успела в некоторой степени привязаться…

Но Шарк продолжал чесаться, и с каждым мгновением всё более несдержанно. В документах на него говорилось что-то о повышенном болевом пороге, однако о реакции на зуд – ни слова. И если у него, как можно ожидать от солдата, крепкое сердце, то прежде, чем оно остановится, яд заставит Шарка разодрать всего себя до мяса, до кровавых ошмётков.

Проверять это опытным путём не хотелось. Совсем не хотелось…

Власта обречённо взглянула на отца и на старшего из охотников. Они понимали её, им тоже было не по себе, особенно Зорану. Но выбора просто не имелось.

– Прости, Шарк… – промямлила она, больше всего на свете желая отвернуться и не смотреть, но чувствуя себя обязанной сделать как раз наоборот. Она ведь в какой-то степени виновата.

Вот сейчас Андрич запустит в сторону Шарка пучок особого, невидимого глазу излучения и остановит сердце клона. А в следующий миг Шарк-338П, последний из четырёхсот себе подобных, каким-то чудом избежавший незавидной участи остальных, хоть и с отсрочкой, но всё же последует за ними… Помнил ли он о них, думал ли иногда? Или только служба имела для него значение?

– Ты очень хороший телохранитель… – добавила девушка и всё же малодушно зажмурилась. Ну почему, почему всё так нелепо и погано закончилось? Почему? Ведь в прошлом году в конце сезона никто не пострадал и удалось собрать рекордное количество токсина, по причине чего на Базе устроили грандиозный праздник. И в позапрошлом году всё обошлось, и в позапозапрошлом… Так отчего же именно сейчас всё пошло через задницу?!

Власта замерла, боясь уловить что-то, что скажет ей о смерти Шарка, хотя и знала, что всё будет абсолютно бесшумно. Разве что клон утихнет, перестав драть свою зудящую кожу. Однако гнетущий момент нарушило совсем не это. Девушка вдруг услышала взволнованный и даже почти напуганный голос Милана, который перекрыл и посвистывание многоножек, и разговоры людей, собиравших яд усыплённых дьяволов:

– Зорко, стой! Погляди сюда!

Власта, едва живая от охватившего её ужаса и отчаяния, открыла глаза и обнаружила, что Шарк всё ещё жив, хоть и страдает неимоверно, а всё внимание колонистов приковано к чему-то в дальнем конце пещеры.

Зоран, который ужасно не любил своего уменьшительного имени, выругался на непонятном древнем языке, но излучатель опустил и даже деактивировал.

========== Часть 8. Ненужные тайны ==========

Власта, разрываясь между состраданием к бедному Шарку и взлетевшим до небес любопытством, всё же протиснулись меж толкущихся в тесном пространстве людей и увидела…

…нечто.

Нечто ползущее вдоль стены, какую-то жуткую на вид ожившую лепёшку с подвижными глазами, блёкло-голубыми и… в какой-то мере почти человеческими. «Лепёшка», перемещаясь, то и дело меняла окрас под цвет окружающих лишайников и по-своему красиво перебирала мягкой кожистой оборочкой по краю плоского округлого тела.

– Токсил?! – пожалуй, слишком несдержанно и громко выкрикнула Власта, но никто и не подумал на неё зашикать или даже недовольно взглянуть. Больше того – Милан, соскочив, наконец, с многоножки, присвистнул и лихо, на всю пещеру, весело обратился к брату:

– А помнишь, Зорко, дед наш Йован говорил, будто видал это чудо-юдо где-то в тоннелях между Базой и Космодромом? Только ему, бедолаге, никто не поверил – подумали, что надрался вусмерть. А он-то, может, и впрямь видел!

– Может, и видел, – пробормотал ошарашенный Зоран, уже даже не обратив внимания на фамильярность брата. – Вот же мерзость-то какая, оказывается…

Все смотрели на существо разинув рты, и Власта не была исключением. О токсилах ходили легенды, но практически никаких достоверных сведений у колонистов не было. То есть, имелись задокументированные свидетельства о том, что животное это будто бы может появиться там, где кто-то пострадал от яда, и непонятным образом отфильтровать отравленную кровь, так как питается тем, что всех прочих убивает.

Оттого и назвали его токсилом. И вот теперь жутковатое с виду молчаливое существо прямой наводкой двигалось к Шарку, а следом спешили ещё с десяток маленьких «лепёшечек» – не иначе как детёнышей.

– Они… помогут? – разволновавшись ещё больше, спросила Власта и с полудетской надеждой в глазах воззрилась на старших: на отца и братьев-Андричей.

Те почти одновременно пожали плечами, потому что знали об этом ровно столько же, сколько и она, но единодушно и без лишних слов решили, что хуже, чем есть, клону всё равно не станет, а посмотреть на дальнейшее хотелось всем.

Власта подбежала к Шарку и попыталась удержать его от беспорядочных и совершенно бесплодных попыток унять кошмарный зуд по всему телу, но пришлось позвать на помощь мужчин. Те оттеснили её, быстро стащили с солдата практически всю одежду, оставив лишь нижнее бельё, и, с трудом обездвижев клона, принялись ждать чего-то от токсилов. А самые таинственные создания на планете меж тем уже подползли к распластанному на полу человеку. Старшее из них тут же заползло ему на грудь, добралось до нижней части лица и обволокло его своим плоским пластичным телом.

Смотрелось это, конечно, до крайности жутко, особенно когда токсил моргал, будто подмигивал собравшимся своими ясными голубыми глазами, но если и впрямь предания первых колонистов не лгали, то можно было понадеяться на что-то. Наверное…

– Потерпи, Шарк, немного ещё потерпи, и тебе станет легче. – Власта постаралась придать голосу как можно больше уверенности, хотя вся тряслась, словно ловчая плеть на сквозняке.

А меж тем на распухшие, покрасневшие ноги и руки клона повзбирались токсильи крохи, прильнули к коже пугающими глазастыми пластырями и тоже, наверное, принялись за дело. Как именно – оставалось только гадать, и колонисты наперебой шептались друг с другом, временами споря на слегка повышенных тонах.

Не обращая на них внимания, Власта всё же пробилась к своему телохранителю. Тот почти успокоился и сейчас лишь дышал чаще обычного. Должно быть, токсилы, вклинившись в систему его кровотока, не только фильтровали кровь, но и каким-то неведомым образом сняли зуд, поэтому Шарку оставалось просто лежать и ждать. Власте, стало быть, тоже.

Она аккуратно сняла с лица солдата визор-пластину, чтоб та не мешала токсилу делать своё дело, и невольно засмотрелась на Шарка. Для чего она глядела в эти неподвижные зеленовато-светло-карие глаза? Хотела что-то отыскать в них? Сама не знала. Наверно, лучше было бы понаблюдать за токсилами, поизучать их, попытаться что-нибудь разузнать об этом диковинном виде, и Власта поминутно так и делала, однако раз за разом всё равно возвращалась к Шарку, к его лицу, замершему в объятиях странного существа. Видимо, просто слишком сильно волновалась за его жизнь и здоровье. Он же был ей другом. Пусть неумелым, но всё же самым настоящим спасителем, защитником. Да и вообще – человеком. И потому, когда спустя минут двадцать токсилы вдруг отсоединились от тела Шарка и тихо удалились куда-то в темноту потайных подземных ходов, Власта лишь поражённо проводила их взглядом, вновь после этого с надеждой глянув на клона: хорошо ли тот себя чувствовал.

Остальные люди, вынужденные отвлечься на сбор яда, всё это время тоже то и дело поглядывали в сторону девушки и её охранника. Может, ради экзотичного вида токсилов, которые оказались не таинственными чудищами из легенд, а вполне реальным биологическим видом, а может, и их интересовала судьба Шарка. Власта наверняка сказать не могла, но знала, что соплеменники её были людьми в основном душевными и открытыми. И вряд ли видели такую уж большую разницу между «всего лишь» клоном и соседом по Базе.

А Загадка… Загадка, будто издеваясь, продолжала приоткрывать завесу над собой, выдавая один секретик за другим. Вот только кому теперь это нужно?

Вот все эти люди – уже и не колонисты вовсе, а коренные жители, дети Загадки… Что с ними станется в каком-нибудь другом мире? Смогут ли они найти себе место? А если и сумеют пристроиться, то будут ли счастливы вдали от дома, в чуждой им среде?

Власта вздохнула. Что толку было сейчас думать об этом. Да и вообще, стоило ли?

Вот перед нею Шарк – живой и вроде как прежде вполне здоровый. Власта на радостях обняла его – не смогла удержаться.

***

Весь остаток дня Восточная База гудела и от радости, что собрано много яда, и от рассказов о невероятной встрече с токсилами, которых до сего дня считали существами из детских сказок. И только к ночи, когда все «страсти» более или менее улеглись, Игорь Буров зашёл в комнату дочери с намерением серьёзно поговорить.

– Властюш, – обратился он к ней, как когда-то научила жена, любившая изучать древние земные языки, и присел рядом на кровати, – зачем ты это делаешь, а? Зачем привязываешься к клону и привязываешь его к себе? Вроде уже взрослая…

– Я не привязываюсь и не привязываю, – удивилась и возмутилась Власта, – я просто общаюсь с ним, как с любым другим человеком.

– А вот в том и ошибка…

– Он человек, пап! Я это знаю и всем докажу! – взъерепенилась дочь и приготовилась к долгой и пламенной речи, но отец в момент осадил её:

– Докажешь? Ну, допустим. А кому от этого будет лучше? Твоему самолюбию, твоей взбалмошности – может быть. Но ты про самого-то Шарка подумала? Ему-то оно надо?

Власта раззадорилась ещё больше, раскрыла было рот, чтоб возразить, но отчего-то так и не смогла сделать этого. Видимо, потому что Игорь не дал ей и слова вставить.

– Дочур, ты ж не в игрушки играешь. Ты играешь судьбой живого существа. Человек он там или не совсем – не важно. Важно то, что здесь он, допустим, на что-то да сгодится, но там, где мы будем жить через полгода… Ну как бы тебе сказать… Он станет попросту не нужен. У них, у клонов, понимаешь, одна цель в жизни – выполнять свою задачу. Если клон делает то, для чего его создали, он счастлив. А если нет, то гуманней его убить. Поэтому Шарка нашего нам, скорее всего, придётся потом продать или сдать в аренду. И если ты о нём наверняка вскоре забудешь, то забудет ли он тебя – я не знаю. Ты ж не видела, как он сегодня на дьявола кинулся, чтоб тебя защитить. Так, поверь, не кидаются просто по долгу службы. Не морочь ему голову. Пусть спокойно проживёт свою жизнь и не думает о лишнем. О том, например, что он тоже человек. Пойми, что там, куда мы улетим, этого никто и никогда не примет. Там всё совсем не так, как у нас, и тебе надо будет к этому привыкнуть. Мне не нравится то, что я сейчас говорю, но это жизнь, Власка, и тебе давно пора бы уже повзрослеть, а ты всё дурака валяешь.

Власта, слушая отца, угрюмо молчала. Он нанёс ей неожиданные удары по таким болевым точкам, о существовании которых она до сих пор даже и не подозревала. Сперва в ней так и вспыхивал гнев от желания настоять на своей правоте, но к концу родительской речи она сникла и погрузилась в пучину неловкости, глубокого раскаяния и беспомощной печали. Игорь Буров был прав. А Власте захотелось провалиться сквозь землю – ещё глубже, в самые-самые недра этой планеты. Отец ушёл, а дочь так и не смогла заснуть до самого утра.

***

– Прости меня, Шарк, я плохо поступила с тобой. Неправильно.

Едва дождавшись подъёма, Власта зашла в комнату Шарка. Придирчиво удостоверилась в том, что после отравления и контакта с токсилом со здоровьем у того всё в полном порядке, и без предисловий выпалила то, что не давало ей покоя всю ночь.

Шарк повернул к ней лицо, скрытое под визор-пластиной, и долго молчал. Лишь минуты через три проговорил своё привычное:

– Госпожа Власта, разрешите вопрос.

Виноватой и подавленной девушке ничего не оставалось, как только покорно разрешить, отринув всякие попытки сделать из клона «настоящего» человека. А Шарк, по обыкновению отстранённо и почти механически, спросил:

– Вы сказали, что поступили плохо… А как это? Вот клон может недостаточно хорошо выполнить задание – и это плохо. Но вы ведь не клон и не выполняете ничьих заданий.

– Эх-х-х… – тяжело и неопределённо вздохнула Власта, – Трудно объяснить, Шарк. У нас этому с детства учат, а у тебя ведь, наверное, не было детства… – она болезненно скривилась от своих же слов, но мысль нужно было закончить. – Словом, людям нельзя делать того, чего бы ты не желал самому себе. Их интересы и мнения надо уважать, надо думать о том, чтоб случайно не навредить… А я вот решила насолить Ярлу и стала мучить тебя дурацкими вопросами, даже не подумав о том, что тебе это, скорее всего, трудно, неинтересно и откровенно не нужно. А это неправильно и нечестно. Давай лучше будем просто жить, пока живётся, и всё, а? Я такая, какая есть. Ты – такой, какой есть. Мир – тоже такой, как есть. Я всегда думала, что мы его сами создаём, а теперь и не знаю даже…

Власта умолкла, так и не договорив. Она думала, что когда повинится перед Шарком, то на душе у неё станет легче, но вышло всё с точностью до наоборот – приходилось сидеть и глотать настырные, подступавшие к горлу комки. А то, что сказал ей в следующий момент Шарк, лишь добавило морального дискомфорта.

– Разрешите спросить, госпожа Власта, – вновь выдал он и, дождавшись кивка, продолжил: – Что мне сделать, чтоб вам не было… – он запнулся. – Вот как сейчас?

Власта никогда не была ни излишне сентиментальной, ни плаксивой, но в последнее время, когда с каждым прожитым днём у неё оставалось всё меньше и меньше времени для близости с родным миром, она стала замечать за собой эту противную слабость в виде наплывов жгучего и нестерпимого отчаяния.

Власта не смогла сдержать слёз, но перед тем, как вскочить и уйти из комнаты Шарка, бросила ему резко и даже грубо, чтоб понял наверняка:

– Ничего ты не сделаешь! Это тебя не касается! Служи и всё, понял?!

Она поступила жестоко, но – отец прав! – так будет лучше.

========== Часть 9. Лучший ==========

Планета Росс 128 b,

Система звезды Росс 128 в созвездии Девы

на расстоянии около 11 световых лет от Солнца

У Клоди Мейер всё всегда было лучшим, и каждый новый день лишь убеждал её в этом. Жизнь на благополучной, технологически развитой планете, огромный дом со всеми современными удобствами в экологически чистом районе агломерации, дорогущий генокостюм с функционалом целой гардеробной комнаты… Да всё!

И в том числе – Родни.

Клоди задохнулась от восторга. Пребывая в глубокой и всепоглощающей истоме, она вспоминала всё то, что творилось с нею каких-то десять минут назад.

О, Родни был просто невероятен. Наверное, таких больше нет.

И… – да, да, ДА! – у неё самый крутой и нестандартный личный телохранитель на всей этой густонаселённой планете. Во всей системе! Во всём Рукаве!

Ведь его специально создал для своей обожаемой единственной дочери один из виднейших биоинженеров, за услуги которого давно уже грызутся все самые крутые корпорации в сфере биотехнологий и клонирования.

Да, Родни был чудесен, неповторим, неподражаем. Идеален! Отец постарался на славу. А с тех пор, как он разрешил повзрослевшей Клоди пользоваться «особой функцией» клона, она и вовсе не могла нарадоваться.

Сегодня Родни первым поздравил её с двадцатым днём рождения. И как!..

В его пальцы были вживлены микроэлектрошокеры. С их помощью он мог надолго вырубить или убить человека, но для неё, для своей обожаемой госпожи, делал совсем иное.

Клоди вздрогнула и улыбнулась, вспомнив, как эти чудесные наэлектризованные пальцы скользили по её телу, время от времени пропуская сквозь него легчайшие, будоражащие разряды, от которых она неожиданно для самой себя испытала нечто новое, что не поддавалось описанию, но безумно ей понравилось.

Родни довёл её до самого мощного и самого насыщенного экстаза, какой она только могла бы себе представить. А может, и не могла бы.

Но это не важно. Ведь Клоди теперь было неописуемо хорошо, и она, мечтая о следующей ночи в объятиях личного клона, любовалась и восхищалась его совершенством. Он был прекрасен! До дрожи, до сладостных спазмов, сводящих низ живота, до умопомрачения!

Клоди скорчила довольную рожицу и провела пальцами по предплечью и плечу Родни – крепким, не слишком бугристым, но как раз таким, чтоб особенно нежно ласкать её взор и утончённое чувство прекрасного. На предплечьях росли нечастые волоски, чтоб у Клоди при взгляде на них не возникало ощущения искусственности, ненатуральности, чтоб Родни как две капли воды напоминал самого настоящего, а не клонированного мужчину.

Всё для Клоди Мейер. Сегодня и всегда!

Пальцы девушки прошлись по его твёрдой выпуклой груди с очень милой фигурной пигментацией в виде букв её имени. Похожие узоры были и на его лице: брутально-мужественном и в то же время – опять же, специально для неё! – достаточно мягком, чтоб приятно щемило внутри.

На щеках клона красовались не только узорные вензеля, но и забавно мигавшие время от времени огоньки индикаторов. Да, Родни был кибернизирован по последнему слову техники и мог не только видеть в темноте, слышать шёпот за километр и бесконтактно управлять любыми устройствами, но и показывать голограммы того, что видел, о чём думал или видел во сне!

Такая прелесть! Клоди продолжала восхищаться.

Она скользнула кончиками пальцев по узорочной скуле клона, по паре мигнувших лампочек, прошлась вдоль линии бровей над шикарными, с лукавой задоринкой внутри серо-голубыми глазами, и вконец растаяла, когда поймала на себе бесконечно влюблённый взгляд и невольную, от неописуемой любви, улыбку. Улыбку личного клона, который просто не может не одаривать ею ту, для которой был разработан.

Он не просто любовался и восхищался Клоди – он её БО-ГО-ТВО-РИЛ! И если б для её спасения Родни понадобилось уничтожить всю Вселенную, то он, не колеблясь и мгновения, сделал бы это.

Клоди вновь слегка передёрнуло, но теперь уже от собственных жутковатых мыслей. Чтоб отогнать дурацкий морок, она коснулась губами губ клона и ощутила его мгновенную реакцию – только на неё у него вставал, только на неё и ни на кого более во всей Вселенной, которая, к слову сказать, пока ещё оставалась целой, невредимой и стабильно расширяющейся.

– С днём рождения, – прошептал он и лучезарно улыбнулся, когда Клоди оседлала его и принялась доставлять себе удовольствие. Себе и ему, потому что личный клон живёт лишь одним – счастьем своей хозяйки.

***

Клоди, с неимоверным трудом, но всё же уговорив себя выбраться из тёплых объятий клона, теперь прихорашивалась перед подвижным комплексом зеркал. Отражающие поверхности управлялись интеллектуальной системой дома и формировались путём проецирования особых голограмм на различные участки пространства. Они воспринимали голосовые и даже мысленные команды, но в основном умная нейросеть сама прогнозировала потребности людей, подстраивая под них зеркала-голограммы.

В неосязаемых отражающих плоскостях Клоди видела девушку, от которой была без ума. Да, Клоди Мейер обожала себя, и не видела в том ничего предосудительного. Прекрасная дочь богатого и уважаемого человека впитала это буквально с молоком клона-кормилицы.

Да и чистой правдой это было. Миниатюрная, стройная, но при этом пропорционально-фигуристая, Клоди Мейер являла собой образец совершенного стиля даже в наборе генов – «живых», не подправленных.

Густые тёмно-русые волосы спадали на изящную линию плеч, под чёлкой изгибались тонкие, не знавшие коррекции брови, да и всё прочее – от больших тёмно-серых глаз до аккуратных губ и носа – каждый раз при взгляде в зеркало заставляло девушку уверяться, что в её внешности нет ни малейшего изъяна.

Да ещё этот новый-преновый, крутой-прекрутой генокостюм с возможностью моделировать из него буквально всё, что душе угодно. Всё, что взбредёт в голову. Всё, чтоб гости сегодня ахнули, восхищаясь им и завидуя.

– Родни, тебе нравится? – спросила она, состроив верному клону глазки и нарочито вызывающе вильнув одной из самых сексуальных частей своего тела.

Генокостюм по её прихоти развернулся из обычного облегающего спортивного комплекта в восхитительное вечернее платье сине-стального цвета и закружился оборками, будто искристой стайкой снежинок.

– Разумеется, – улыбнулся клон, не умея скрывать правды. – Чувство стиля Клоди Мейер известно всем. Оно бесспорно. Да и вообще – ты украсишь собой любую одежду.

– Как не стыдно! – зарделась девушка. Что и говорить, а в умении делать изысканные комплименты (впрочем, как и во всём остальном) Родни был неподражаем.

– Ты самая красивая. Объективно, – шепнул он, подходя вплотную и целуя Клоди в горящую от смущения и удовольствия щёку. Он называл её на «ты», и ей это нравилось, так как ещё больше отличало от всех прочих однотипно-безликих клонов.

– Ну-у, – с притворным сомнением протянула она, – может быть, может быть… А вот твой генокостюмчик мне что-то не нравится. Сейчас подправлю.

И Клоди схватила Родни за запястье. На нём, встроенная в манжету, находилась система управления параметрами генокостюма, к которому девушка имела такой же доступ, как и сам клон, ведь у того не было и не могло быть ничего личного. Введя нужные данные, Клоди с интересом взглянула на клона, дабы убедиться в том, каким сногсшибательным красавцем он стал после её манипуляций с его одеждой.

Однако первым, что бросилось ей в глаза, был… недовольный взгляд Родни. Это выражение, совсем не свойственное лицу живой собственности, промелькнуло лишь на какую-то долю секунды и тут же сменилось привычно-согласным, но… Но Клоди всё же успела его заметить. И это будто выстрелом из лучемёта напрочь выжгло всё её хорошее настроение.

Клон был недоволен? Клон? Недоволен? Волей своей хозяйки?

Волей? Хозяйки?

Это не только не укладывалось в голове, но и больно било по самолюбию. Клоди не привыкла к этому!

– Тебе что, не нравится? – уязвлённо бросила она, резкостью голоса давая прочувствовать всю степень своей обиды.

– Нравится… – Клон побледнел, хотя раньше таких реакций за ним, совершенным творением человеческого ума, не водилось. Да и не должно было.

– Нет, не нравится! И не ври мне! – заистерила Клоди, отмахиваясь от навязчивых голографических зеркал (ей в момент разонравился новый образ). – Лучше ступай к моему отцу и сообщи, что в твоей программе обнаружилась какая-то ошибка. Пусть исправит!

Сконфуженный и по-прежнему бледный, Родни кивнул и поспешил исполнить приказание. А Клоди, запоздало сообразив, что должна присутствовать при разговоре, раздражённо выдохнула и отправилась следом.

***

Доктор Андреас Мейер, вопреки расхожему мнению о том, что все люди умственного труда обязаны выглядеть невзрачными задохликами, был довольно интересным мужчиной пятидесяти с небольшим лет. Ростом чуть выше среднего, он имел неплохо сложенную фигуру, правильные черты лица и светлые, серо-голубоватые глаза, которые Клоди всегда считала очень красивыми. Потому, должно быть, он и Родни сделал похожие, что знал об этом. У него с дочерью, правда, никогда не было хоть сколько-то близких отношений (как, впрочем, и у всех современных родителей и их детей, воспитанных личными или арендованными клонами), однако Клоди он любил, и довольно сильно. Не просто же так исполнял все, какие только можно и нельзя, её прихоти.

Поэтому когда Клоди, перед самым кабинетом отца опередив Родни и потребовала впустить её, Андреас хоть и неторопливо, с ленцой, но всё же отвлёкся от работы, обратив всё своё внимания на дочь. На благородно-красивом лице мало что отражалось, но Клоди и не знала другого Андреаса Мейера. Он выражал свои чувства поступками, а не эмоциями или словами.

– Что случилось такого, что ты сама не своя? – спросил он, ни капли, впрочем, не изменившись при этом в лице и ничем не показывая, что хоть сколько-то обеспокоен состоянием своего ребёнка.

– Во-первых, день рождения мой случился, а ты, папа, как всегда забыл меня поздравить! – выпалила дочь, пройдя до середины просторного кабинета и велев ИС подать стулья для неё и Родни.

– Прости, – сухо извинился Мейер и точно так же равнодушно добавил: – С днём рождения! Но тебя не это обеспокоило, так ведь?

– Да, ты прав, не это. Это уже стало традицией в нашей семье – забывать про день моего рождения, – надув губы выдала Клоди. – Беспокоит меня другое. Родни!

– А что с ним не так?

– Сегодня я захотела поработать над его стилем в одежде, но ему не понравилось. Это странно.

В подтверждение своих слов девушка обернулась к клону, сидящему рядом с ней. И при взгляде на его жалкий, виноватый вид ей на миг даже стало как-то нехорошо на душе, совестно.

– Ничего странного, – покачал головой Андреас, будто проблема Клоди была надуманной, не стоящей и ломаного гроша. – Я намеренно создал его таким.

– Намеренно? – изумилась Клоди. – Хочешь сказать, что вот просто взял и специально создал клона с ошибкой.

– Разумеется. Сама посуди: не мог же я пропустить это, работая над личным клоном для своей дочери. Будь я рассеянным и безответственным, ни один спонсор не ценил бы моей работы, – объяснил мужчина. – И да, я создал Родни максимально похожим на человека, чтоб ни у одной девушки во всём нашем Рукаве, а может, и за его пределами, не было клона оригинальней, чем у моей Клоди. Согласись, что эксклюзивное бесспорно лучше стандартного.