Текст книги "Веселая поездка"

– Медсестра, вы укажите дорогу и возвращайтесь немедленно вниз. Тут для вас очень много работы.

– Есть! – выкрикнула на ходу Таня и побежала за боевиками. Она указала им дорогу, показала, как пройти с тропинки к гроту и собралась в обратный путь.

– У него под головой папка с документами. Ребята, обязательно её с собой захватите, а то он не отчитается! И аптеку, если сможете. Всё остальное не так важно, можно забрать потом, – сказала она боевикам.

– Медсестра, а вы, может, возьмёте что-нибудь с собой? – спросил высокий, крепко сбитый боевик. Он был на несколько лет старше Тани, но что-то дурашливое, мальчишеское, весёлое излучал весь его облик. Казалось, он хотел подтрунить над запуганной и растерянной медсестрой.

– Да, давайте, я заберу кулёк с аптекой, – ответила Таня, не заметив подвоха, и принялась собирать разбросанные медикаменты и бинты.

– А меня на ручки? – спросил он, лукаво взглянув на Таню.

Таня растерялась и не нашлась с ответом.

– Оставь свои штучки, Санёк, видишь, девушка устала! Не болтай лишнего, – сказал второй боевик. Он был серьёзнее и сдержаннее.

– Да, нет, этот кулёк не тяжёлый, я смогу его сама снести. Вы, главное, Колю осторожнее несите. Ему очень плохо.

Таня подхватила кулёк с аптекой и собиралась отправиться в обратный путь.

– Ну, вот и нам нести будет меньше, только раненого. Это уже легче! – обронил ей в след весёлый паренёк. Он заметил, что Николай крепко держит здоровой рукой какую-то папку, возможно, это и была та самая папка, о которой говорила медсестра. – Раненый сам понесёт свою папку, и сам доложит обо всём подполковнику. Взяла бы ты нас на ручки и снесла бы с горки.

– Ну не издевайтесь над нами. Ему ведь с головой досталось. Ребята, прошу вас, будьте с ним осторожны, у него рука болит, – сказала Таня, не обращая внимания на подколы.

– Слушаюсь, Ваше Величество! Покорно прошу пропустить нас вперёд, – сказал он, и, обхватив Николая за торс, повёл его к тропинке.

– Ой, осторожнее, высоко же! – пискнула Таня им в след.

– Помолчала бы ты, девочка, – сказал второй, – он сильный и всё сделает правильно. Под руку не надо пищать.

Таня возмущённо уставилась на него, но промолчала. Ей срочно надо было спускаться вниз, её ждала работа. Она схватила свой кулёк с аптекой и пошла к тропинке, но вдруг обернулась и сказала тому второму, который остался в гроте: – Ты лось здоровый, а думать не хочешь! Твоему другу тяжело тащить с горы такую ношу. Помог бы, тоже ещё мне, спасатель!

А он собирал разбросанные вещи по гроту. После её слов он поднялся во весь свой могучий рост, который оказался не по высоте грота, и парень стукнулся со всего маху о его свод. Почесав ушибленную голову, он сказал, рассердившись:

– Ну, ты, кукла нечесаная, тоже мне, командир выискался! Как идти втроём по тропе? Сама придумала, или кто подсказал?

Таня молча смотрела на парня и опять не находила ответа. Ей было очень обидно, но она понимала, что парень прав.

– Эй, Федун, мы уже на тропе. Давай, потихоньку двигай! – крикнул Санёк этому, второму, который сейчас так обидно с ней поговорил.

– Так вы договорились! – догадавшись, возмущённо воскликнула Таня.

– Ага, договорились! У нас всё отработано, дурочка! Не мешала бы ты! Взяла свой кулёк и дуй вниз.

Таня возмущённо взглянула на боевика, подхватила кулёк с аптекой и двинулась на тропу.

– Эй, ты, злюка, под ноги смотри! Оставила бы ты свой кулёк, я бы его наилучшим образом вниз доставил, – примирительно сказал боевик.

– Ты одеяло забери, оно казённое, за него отчитываться надо! Тоже мне супермен! Бетмен несчастный! – почему именно «несчастный», Таня ни за что не смогла бы объяснить, даже, самой себе.

– Че-го?!

– То, что слышал! – в сердцах ответила она. Но, то ли от злости, то ли по невнимательности, строптивица неправильно поставила ногу. Гравий посыпался вниз, гора поползла под Таниными ногами. Нога соскользнула и Таня полетела бы вниз, если бы её не поддержал этот несносный второй боевик – Федун. Он схватил её за шиворот и приподнял над горой.

– Вот, кошка драная, – стиснув зубы прорычал он, – бросай кулёк, хватайся за уступ!

– Не могу бросить! Там аптека! Ой! Я падаю! – пищала в испуге Таня.

– Бросай, говорю!

– Нет! Мне же за аптеку отвечать, не тебе! Ой! Я высоты боюсь!!!

– Ну, виси, только не трепыхайся! Я тебя так до тропы дотащу. Опусти руки вниз и виси!

Она висела над горой, как паршивый котёнок, которого схватили за шкирки, и собирались вышвырнуть из дома. До тропинки оставалось пара шагов. Ей пришлось выполнять приказы этого вздорного придурка.

А он тащил её, как мешок с мукой. Ну, и силища была у него в руках! Куда там, трепыхаться! Не вырвешься, если попадёшься такому в лапы!

– Не тот враг, который на тебя наваляет, и не тот друг, который тебя из этого дерьма вытащит, – бурчала Таня. А он услышал, и всё разобрал и всё понял!

– Ну, вот, я тебя до тропинки дотащил, дальше рули сама. Ты сама – мешок с дерьмом! Хоть бы спасибо сказала! – рассердившись, сказал он.

Таня растерялась. Зачем она обидела ни в чём не повинного человека? Она не хотела, так получилось. Не надо было Саньку подтрунивать над ней!

А Федун, дотащив её до тропы вместе с её кульком, который она так и не отпустила, стоял и отдыхал. Тане стало стыдно.

– Слышь, Федун, не обижайся на меня. У меня и в мыслях не было тебя обижать. Спасибо тебе огромное, что не бросил, дотащил. Знал бы ты, сколько раз за эти сутки мы с Николаем прощались с жизнью. Прости меня, не обижайся.

– Да ладно, иди уже! – примирительно ответил он. – Держи свой кулёк и топай вниз, только осторожно. Я не смогу всё время тебя страховать.

– Я осторожно! – улыбнулась она, и в этой улыбке было столько благодарности, что он, видавший виды, боевик, даже растерялся.

– Иди уже! А я вернусь за вещами. Спускайся сама. Только осторожно, смотри под ноги.

А Санёк уже спустил Николая с горы. Они потихоньку подходили к вертолёту. Таня догнала их у трапа.

– Коля, ты как? – спросила она его.

– Да так, плохо, – тихо ответил он. У него не было сил на разговоры. Таня это видела.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться! – обратилась Таня к командующему операцией и не стала ждать ответа, продолжая. – Тут тяжелораненый. Его надо немедленно в госпиталь, иначе он может потерять руку, или даже умереть! – она, как ребёнок, пытливо смотрела в глаза подполковнику. Стараясь добраться до струн жалости в его душе. Он молча смотрел на неё.

«У-у удав зелёный,» думала Таня. «Если ты сейчас ничего не придумаешь, я сама заведу эту твою тарахтёлку!»

– Товарищ подполковник, времени нет! Он может умереть, и это будет на вашей совести!

– Всех раненных обыскать и грузить в вертолёт! – скомандовал подполковник. – Самых активных связать!

Таня не заметила, как заполнился вертолёт ранеными. Она оказывала медицинскую помощь, а эти два голуба, что свели их с Николаем из грота вниз, активно помогали ей. Они укладывали перевязанного раненого на носилки, обыскивали и относили в вертолёт. Некоторых приходилось связывать. Работали быстро, без лишних слов.

Вот уже вертолёт заполнен изувеченными людьми до отказа. Подполковник отдаёт приказ пилотам поднять машину в воздух, перевезти раненых и возвращаться назад.

Таня стоит рядом с командиром уставшая, но спокойная, расслабленная. Около неё стоят, помогавшие её, боевики. Закрывается дверь вертолёта и вдруг…

Вдруг откуда-то сбоку раздаётся автоматная очередь. Стреляют в них. Кто-то сильно толкает Таню, она падает на землю, ещё не понимая, что произошло. Федун со стоном валится рядом, подполковника отбрасывает выстрелами на несколько метров назад, а автоматная очередь не прекращается…

Так же мгновенно, как началось, всё затихает. Только стонет Федун и слышны предсмертные хрипы. Это подполковник. Его автоматная очередь прошила насквозь. Таня наклоняется над ним и понимает всю тщетность попыток спасти ему жизнь. Это конец. Подполковник умирает у неё на руках…

– Саня! – зовёт Федун. – Помоги, я, кажется, ранен… Что у меня с ногами? Не могу встать.

– Федя, лежи, у тебя обе ноги пробиты. Сейчас медсестра тебе окажет помощь. Лежи, браток.

Саня ищет походную рацию. Она отлетела далеко, когда упал подполковник. Саня находит рацию и отдаёт приказ пилотам не взлетать.

– Медсестра, – обращается он к Тане. – Осмотрите у Феди рану и сделайте всё возможное. Вы поняли?!

Таня сидит на земле и ничего не понимает. Она ещё не может дать оценку случившемуся.

– Шевелись, шевелись, копуха! – орёт на неё Саня, и потом обращается к Феде: – Потерпи, Федун, сейчас она придёт в себя и поможет.

Таня встаёт, подходит к раненному боевику… В душе она тоненько пищит, потому что обе ноги у парня перебиты, на одной ноге кость вылезла через дырку в брючине…

– О, Господи! – только и смогла она сказать.

Таня начинает оказывать боевику, спасшему её там, на горе, а теперь такому беспомощному, первую медицинскую помощь. Саня стоит рядом. Он ни на шаг не отходит от раненного друга, контролируя каждое её движение.

– Ну, как он? – спрашивает Санёк, она не знает, что ему ответить.

– Его надо срочно на стол! – наконец находится она. – Он слишком много крови потерял.

Вертолёт не взлетел. Дверь в фюзеляже открылась. Сопровождающий санитар помогает внести носилки с Федей внутрь. Дверь вертолёта закрывается, вертолёт взлетает и исчезает за горой… Всё происходящее потом не раз всплывало в памяти и Тане казалось, что этот фильм-боевик она смотрит в замедленных съёмках…

– А теперь о главном! – резко сказал Саня. – Кто стрелял?

Из-за палатки на площадку пинками выгнали Василия Зотова.

– Вася, ты? Зачем ты это сделал? – изумлённо спросила его Таня.

– Ну, что, сука рыжая, выкрутилась? Снова защитничка себе нашла? Жаль, дураком был, не продал тебя, как хлопцев. За тебя бы дорого заплатили! – прорычал Зотов.

– Вася, зачем ты так? Ведь ты же русский! Зачем ты?… – в ужасе отшатнулась от него Таня.

– А деньги не пахнут. Ты, тварь, радуйся, что не нашёл тебя вчера. Сейчас бы где-нибудь в гареме какого-нибудь придурка ублажала. А они дорого платят за таких рыжих, как ты!

– Уведите его, – скомандовал Саня. – Допросите. Скоро вертолёт вернётся. Надо его в штаб отправить.

– Таня, – обратился он к ней. – А ты расскажи мне, что тут произошло? Почему он так к тебе обратился, почему он стрелял? Можешь ответить?

– Наверное, смогу. Расскажу всё, что знаю.

– Ну, пойдём, поболтаем.

– А ты кто? – изумлённо спросила она.

– Я теперь командир этого отряда. Моё звание – капитан. И Федун тоже капитан. Это он сегодня утром сигнал поймал. Он классный специалист. Его зовут Фёдор Кронов. Мы припозднились из-за того, что долго ждали, когда машину дадут…

Они долго сидели под одной из палаток бойцов. Таня всё рассказывала и рассказывала. Казалось, что ручеёк её воспоминаний никогда не иссякнет. Наконец она замолчала.

– Всё рассказала? – спросил Саня.

– Всё. Если что вспомню, дорасскажу.

– Теперь давай решать, что делать с трупами. Опознай их, опиши. Вопросы будут, обращайся. Здесь можно не по уставу. Здесь – поле, а в поле все равны.

– А как тебя в штабе величать?

– Я – Александр Иванович Зацепин. Ты знаешь уже, что я капитан. Ну, а дальше сама сориентируешься. Вам ясно, медсестра Рыскина?

– Так точно, товарищ капитан. Вопрос можно?

– Давай, валяй!

– Саня, а почему вы с Фёдором пошли забирать Николая, и почему он Федун?

– Это уже два вопроса, но я отвечу. Мы ж с ним самые сильные, посмотри, какие мы красавцы жилистые! – дурачился Саня, – А Федун он с детства, его во дворе так называли. Он дерётся, если его так называют, учти! Ну, ладно, иди, работай. После получишь три дня отдыха, я похлопочу. Давай, иди.

День клонился к вечеру. Таня, обессиленная, уставшая до невозможности, сидела на каком-то ящике возле вертолётной посадочной площадки и болтала с Саней. Весь отряд ждал, когда вернётся вертолёт, но что-то не складывалось, вертолёт запаздывал.

– Таня, скажи, а как вы передали нам сообщение?

– Так я же тебе рассказывала, что Николай из ничего передатчик сделал.

– А куда ж он его дел?

– Он там, в медпункте под грудой тряпья. Он, наверное, там до сих пор.

– Покажи, пока вертолёта нет.

– Если бандиты не разорили ничего, то покажу, пойдём в медпункт. Бандиты мародёрили, я видела, но, мне кажется, передатчик не нашли. Пошли.

Саня двинулся следом за девушкой. В медпункте Таня быстро нашла все составные части передатчика в куче тряпья.

– И что, это работает? – спросил недоверчиво Саня.

– И ещё как работает! От аккумулятора, он там, глубже, тряпками завален. Поройся, он там.

Саня полез в кучу вонючего тряпья искать аккумулятор. Нашёл, проверил его и остался доволен, у них была связь!

– Дай бумагу и ручку, пожалуйста, – сказал Саня. Таня быстро нашла всё необходимое, и он быстро составил донесение и передал в штаб. А Таня вспоминала, как они с Николаем сооружали этот прибор. Где он теперь, её добрый друг, Николай, что с ним, как он себя чувствует? Аркадия уже нет на свете, только обуглившийся труп – головешки одни. На глаза навернулись слёзы, но сил не было плакать. Усталость брала своё. Таня примостилась на кушетке и мгновенно уснула, будто провалилась в тёмный погреб.

Её кто-то теребил за плечо. Просыпаться не хотелось, или не моглось? Но теребили настойчиво.

– Медсестра Рыскина, вы должны следовать за мной!

Она открыла глаза и увидела Ваську Зотова. Он наклонился к ней и ехидно улыбался.

«Я должен вас, медсестра Рыскина, отвести в гастроном. Вас там на развес продавать будут, по частям. А я – богатый человек, выходи за меня замуж, ни в чём нуждаться не будешь…»

– Таня, Таня, проснись, вертолёт прилетел, нам пора! – Саня настойчиво дёргал её за плечо, а она никак не могла поднять отяжелевшие веки. – Таня, ты слышишь меня? Медсестра Рыскина, встать, когда с вами командир разговаривает!

Таня подскочила, как ошпаренная, стала озираться по сторонам. Вдруг взгляд её наткнулся на Саню. Он встряхнул её в последний раз:

– Всё, проснулась? Пол часа разбудить не могу. Сон у тебя богатырский! Давай, пошли. За нами вертолёт прилетел. Надо улетать. Бандиты могут вернуться, они же свой вертолёт потеряли.

Таня повернулась, чтобы следовать за Саней. Резкая боль внизу живота заставила её затаить дыхание и согнуться.

– Ну что ты копаешься? Что ты там потеряла? Давай, быстрее! – Торопил её Саня. Она попыталась выпрямиться, но боль стала ещё сильнее.

– Саня, со мной что-то случилось, живот сильно болит.

– Ну, давай, пошли потихоньку, – сочувственно сказал Саня.

Таня сделала пару шагов и упала на пол медпункта.

– Не могу идти, больно, очень, очень больно…

Он молча подхватил её на руки, понёс стонущую к вертолёту, уже разгонявшему свои винты.

Саня передал Таню ребятам внутри вертолёта, сам закрыл входную дверь и вертолёт взмыл в воздух. Таня провалилась в чёрную мглу, она больше ничего не помнила…

ГОСПИТАЛЬ

Таня проснулась и уставилась в белый потолок. «Откуда он взялся, этот белый потолок? У меня в вагончике потолок выкрашен серой краской…»

Она лежала и переводила взгляд вниз по стене. С другой стороны комнаты (она решила, что это комната) тоже кровать, но пустая, аккуратно застеленная. Чья она? Может, Васькина?

«Интересно, где я? Ничего не помню. Не помню, не знаю. Может это гарем? Как узнать? А если гарем, то, что тогда? Надо бежать. Но куда? Где же я?» Думала Таня. Она бы не смогла придумать ничего более занимательного, чем эта головоломка.

«Что же со мной произошло? Я, наверное, потеряла сознание, а Васька воспользовался этим и продал меня в гарем, он же сам об этом говорил. Стоп, надо всё вспомнить с самого начала». Она стала вспоминать. Это удавалось ей с большим трудом. Она никак не могла понять, где находится, и как она сюда попала. Никакое разумное объяснение не приходило в голову.

Так она и лежала на спине, тупо уставившись в, невесть, откуда, взявшийся, белый потолок, иногда переводя взгляд на стену, и опять возвращаясь на потолок.

Тихонько скрипнула дверь. Таня скосила свой взгляд назад и увидела входящую девушку в белом халате. Девушка была примерно её возраста, худенькая до неприличия. Её тёмные волосы были очень коротко острижены.

«Пацан в юбке, – подумала Таня. – Она что, тоже из гарема? Это же мощи святого мученика! Как её здесь держат? Что, вообще, она тут делает? И за какие же провины её так остригли?»

Девушка подошла к Тане, нагнулась над ней, пощупала пульс и улыбнулась.

«А у неё глазища красивенные. Голубые, огромные. Её здесь держат только из-за её прекрасных глаз!» – подумала Таня.

– Пришла в себя? – спросила девушка.

– Вроде да, а где я?

– В госпитале.

– Там или здесь? – со страхом в душе спросила Таня.

– Где там и где здесь? – вопросом на вопрос ответила девушка, и сразу же сказала: – Вы находитесь в госпитале дома.

– Ага, значит здесь, дома, значит, – утвердилась в своём понимании Таня. – А сколько же я так здесь пролежала?

– Вас привезли в понедельник ночью. Сегодня – четверг, утро. Вам делали операцию.

– Вот это да! Ничего не помню! А шов где? Не найду никак.

– Вы в гинекологическом отделении. Ой, у меня ещё много дел, приду попозже.

– Подожди, ты, куда понеслась?! Расскажи мне, я же о себе спрашиваю. Вот, заноза какая! – с досадой воскликнула Таня, когда за девушкой с грохотом захлопнулась дверь.

Опять тишина, только шаги по коридору нарушают покой. Таня скосила взгляд вниз и вперёд. Там было окно. За окном буйная зелень шелестела под лёгким ветерком. Небо привычное, наше, домашнее небо, всё в облаках.

– Интересно, как там на улице? Вроде и солнышко и облака…

 
«Облака рисуют в небе
Очень дивные узоры»,
 

– промурлыкала она старую детскую песенку. Попробовала повернуться на бок, лицом к проходу. Интересно, что будет? Появилась нешуточная боль внизу живота и разлилась по всему телу.

«Что это? Что со мной?» – задавала она в сотый раз себе вопрос, но ответа не было и это угнетало.

Вдруг Таня услышала, как за дверью затопало множество ног. Топот доносился откуда-то издалека, но он постепенно приближался к Таниной комнате.

– Стадо какое-то, – пробурчала она.

Топот настойчиво приближался. Вдруг открылась дверь, и в комнату вошли несколько человек в белых халатах. Среди них выделялся один высокий мужчина в новеньком отглаженном халате и в такой же шапочке.

«О! Халат – из гуманитарной помощи! Я такие видела в штабе.» – подумала Таня.

А этот человек, он был действительно выше всех вошедших, статный, с благородной сединой на висках, наклонился над Таней, тоже пощупал пульс, и вдруг улыбнулся ей.

– Как дела, красавица? Как ты себя чувствуешь?

– Ещё не знаю, не понимаю ничего.

– Ты заболела, мы тебя лечим. Скоро ты выздоровеешь, я тебе обещаю! – сказал он. – Кто отвечает за эту палату? – вдруг резко спросил он, обращаясь к своей свите.

– Я, доктор Стогний.

– Ага, Сергей Константинович, доложите об этой больной.

«Ага, значит, эта Заноза не обманула. Я – в палате, значит я – больная и мне делали операцию, какую, интересно?» – Анализировала про себя Таня. – «Не даром говорила эта пацанка, что я в госпитале».

– Больная поступила к нам в ночь с понедельника на вторник. Состояние её было крайне тяжёлым. При обследовании выяснилось, что у неё беременность, срок приблизительный. Плод сохранить не удалось. Пришлось оперировать. Сейчас, вы видите, всё налаживается, больная – в стадии реабилитации. Вот, пришла в себя…

Таня внимательно слушала, ведь это о ней говорил её лечащий врач. Она никому не признавалась в том, что беременна. Только Арчи знал, что у него очень скоро должен родиться сын. Он знал, что будет мальчик, он был уверен в этом и не принимал никаких возражений. Он старался сократить срок Таниной службы, и это ему удалось. Таню должны были отпустить домой на два месяца раньше. Значит, и о ребёнке никто не узнает, значит, и говорить никому ничего не надо, и всё у них будет хорошо, и Новый год будут встречать вместе…

«Фантазёр! Где сейчас твоя душа? Где душа нашего сына? Вы встретились? Вы вместе. А я здесь… Ну почему я не с вами, любимые мои?» – думала Таня. На глаза навернулись слёзы. Она уже не могла ничего услышать, она не хотела больше ничего видеть. Она, превозмогая боль, отвернулась к стене. Кто-то положил ей руку на плечо. Рука была мягкая, тёплая и очень добрая.

– Не плачь, дочка, у тебя всё будет хорошо. Вот увидишь, я тебе обещаю. Выздоровеешь и ещё родишь себе богатыря, – услышала она слова того, кому докладывал её палатный врач. – А ты не лежи, старайся потихоньку подниматься. Жизнь не остановилась, надо двигаться.

Все ушли из палаты так же неожиданно. Опять тишина. Редкие шаги за дверью. К ней никто не заходит.

«Бросили меня одну, никто ко мне не заходит, никому я теперь не нужна. Что мне теперь делать? Ребёночка не сохранила… Мой маленький, прости меня, не сберегла я тебя!». Слёзы лились рекой. Никто не мешал ей плакать…

Через какое-то время дверь в палату открылась. Таня вздрогнула от неожиданности. Она подняла с подушки заплаканное лицо и долгим тяжёлым взглядом смерила вошедшую.

– Ты чего ревёш? – спросила женщина. – Радуйся, что живая осталась, а она реветь вздумала!

– Я ребёнка потеряла, – будто надеясь на чудо, сказала Таня.

– Ничего, нового родишь, не реви, ты же бабьего роду!

– У меня и муж погиб, – печально ответила Таня, не прислушиваясь к словам женщины.

– Слушай, девка, ты ещё такая молодая! Не реви, всё сладится. Коли пережила такое, значит, по плечу тебе всё это вынести. Не реви, будут у тебя ещё радости. Кушать хочешь?

До этих слов Таня даже думать о еде забыла, а сейчас ей вдруг очень захотелось есть. Женщина смотрела на неё и улыбалась так тепло! Глаза её излучали доброту и участие. Женщина предлагала еду…

– Ты ходячая? – спросила женщина.

– …

– А может тебе сюда обед принести, ну, как исключение? Тяжело тебе сейчас, бедненькой.

– Если можно, сюда, – краснея, прошептала Таня. Ей было очень стыдно, не привыкла она, чтобы за ней…

Женщина ушла и вскоре вернулась с подносом, заполненным тарелками. Среди тарелок возвышался стакан с розовым напитком, будто командующий фарфоровой армией тарелок. Женщина поставила поднос на тумбочку у Таниной кровати. Таня приподнялась на локтях над подушкой. Она ещё всхлипывала, глаза были опухшие и красные от слёз.

– Хватит реветь, давай, покушай. Не садись только на полную, бочком сиди.

– Как это «на полную»? – спросила Таня.

– Ну, на одну ягодицу. Тебе нельзя сидеть на обеих. Ты ж после операции. Что, никто не сказал разе? – удивилась женщина.

– Да нет, никто ничего не говорил.

– Дак к тебе ж весь консилий заходил, оне ж должны были тебе сказать.

– Кто заходил?

– Ну, консилий. Несколько врачей с главным обход делали, – со знанием дела сообщила женщина.

– Так это главврач в таком чистом халате, как из гуманитарной помощи, пожилой такой?

– Вот, дура девка, старого нашла! Мужчина в соку, что называется. Тут все бабы по нём сохнут. А умный какой! Декретацию врачебную пишет! – с гордостью сообщила женщина.

Таня непонимающе посмотрела на собеседницу: – Чего пишет? – удивлённо спросила она.

– Ну, у него одна учебная степень уже есть. Он у нас учёный, так он дальше хочет, – сказала женщина. – Экая ты непонятливая!

– Диссертацию, – догадалась Таня. – А почему врачебную?

– Ну, врач он, понимаешь? Звание такое есть, – досадливо сморщившись, сказала женщина. – От, не понимает!

– Может, докторскую?

– Ну, да, докторскую или врачебную, ну, какая разница? Умный он у нас, всё знает. А добрый какой! И строгий. Скоро профессором будет.

– Всё в одном, так не бывает.

– Бывает, бывает, сама убедишься. Да ты садись, только не на полную, и кушай, а то остынет, не вкусно будет. Кушай, кушай.

Таня приподнялась над подушкой, привстала, попыталась сесть поудобнее, но стало больно и пришлось выбрать позу «на неполную», как советовала женщина.

Всю палату заполнил запах горохового супа. В блюдечке лежали сухарики, в супе плавали кусочки колбасы. От картофельного пюре, в другой тарелке, пар и запах дурманили уставшие мозги.

– Я тебе две котлетки положила. Кушай, кушай, ты у нас героиня! Столько хлопцев спасла!

Таня стала вспоминать последние часы пребывания в лагере части.

– А где они? – спросила она.

– Кто, хлопцы? Да оба живёхоньки. Один – в гипсе, другой под капельницами. Тот, что под капельницами, уже ходит понемножку.

– Понятно, это хорошо, что живые, – устало сказала Таня. – А моего Арчи уже нет на свете.

– Ну что ж, у каждого своя судьба, – рассудительно сказала женщина. – А тебе жить суждено, так не гневи Бога. Кушай и поправляйся.

Таня с аппетитом принялась за еду. Еда была необыкновенно вкусной и Таня уплетала, что называется, за обе щеки.

– Ты покушаешь, составь грязную посуду на поднос, я позже заберу, – с этими словами женщина ушла, закрыв за собой дверь палаты, а Таня съела весь обед, вылизала тарелки, как в детстве, выпила компот и растянулась удовлетворённо в постели. Но мысли… Мысли не давали покоя и Таня, вспоминая, опять начала плакать.

«Мой маленький, бедненький малыш, как же я не уберегла тебя?! Вся жизнь поломалась, Арчи погиб, даже могилы нет! Всё сгорело. Васька, гад, подстроил! Чтоб ему…», – тут Таня остановилась. Её учила мать никому ничего злого не желать. Мама говорила, что зло может вернуться к тебе в тройном размере, и что тогда? «Нет, пусть он сам с этим живёт, пусть это останется на его совести. Оказалось, что он наших ребят бандитам в рабство продавал. Что ж его остановило, и он меня не продал?» Ход её мыслей прервала женщина, принесшая ей обед. Она вошла и, казалось, заполнила собой, своей доброжелательностью, всё пространство палаты.

– Ну, что, покушала? Как, вкусно было? Вот и хорошо, что покушала. Здоровье прибудет. Ты бы письмо домой написала. Мамка, поди, переживает, куда её ненаглядная доченька поделась?

– Да, надо написать. А где бумагу и ручку взять? Да и конверта у меня нет, и денег нет…

– Я тебе всё принесу, и даже конверт с маркой, только напиши мамке, что у тебя всё хорошо, что ты живая…

– Какая же вы хорошая! Спасибо вам большое. Спасибо за обед и тёплое слово. Я ведь теперь одна, одна на всём свете! – снова заплакала Таня.

– Дура, ты, девка! Дура, и есть дура! Да пока мамка с папкой живые, ты – дочка, ты не одна. Никогда не говори, что ты одна, пока мамка с папкой живые.

Таня подняла глаза, полные слёз, на добрую женщину и, вдруг, неожиданно для себя самой, улыбнулась сквозь слёзы.

– Да, наверное, вы правильно говорите. Я постараюсь больше не плакать. Надо как-то жить, ничего больше мне не осталось. На зло, этому гаду, Ваське, буду жить.

– Ну, вот и хорошо. Я заберу грязную посуду, а вечером ужин принесу. Ты поспи сейчас, отдохни. Силы во сне прибудет. Ходить сможешь, к хлопцам пойдёшь. Ну, я пошла.

– А звать вас как?

– Нюрой кличут. Анна я.

– Можно, я вас тётей Аней называть буду?

– Можно. Называй, коли нравится. Чудно как-то… Отдыхай, сил набирайся. Ужин принесу вечером. Хорошо?

– Да, хорошо. Тётя Аня, а книжечки у вас нет почитать?

– Книжечки нет, на следующее дежурство принесу. Это через три дня. А сейчас отдыхай.

Тётя Аня ушла, плотно прикрыв за собой дверь.

 
«Тихий час – горький час,
Час воспоминаний…»
 

Стихи сами стали складываться в грустные рифмы.

«Не буду больше думать. Буду просто лежать и дышать. Не хочу вспоминать. Очень больно!» – говорила себе Таня. Она легла поудобнее, вытянулась во весь свой небольшой рост, закрыла глаза и попыталась уснуть.

Вечером зашла в палату тётя Аня с подносом, заставленным вкусной едой, а Таня никак не могла проснуться…

– Вставай, покушай, скоро ночь придёт, а ты спишь. Ночью что делать будешь?

– Не знаю, – сонно и безучастно ответила Таня.

– Слушай, ты глупости из головки своей повыкинь! Давай, вставай, лодырь, кушать пора.

Таня с опухшим от сна и слёз лицом поднялась с постели, села у своей тумбочки и молча принялась за еду.

– Ну, как, вкусно? – спросила тётя Аня.

– Действительно, очень вкусно. Только больно, очень больно, понимаете?! Душа огнём горит! – сквозь слёзы воскликнула Таня.

– Ты, голуба моя, не печалься. Время все ранки залечит. Ты сейчас о себе подумай. Мамке напиши всё же. Вот тебе бумага и ручка, вот тебе и конверт с маркой. Напиши письмо мамке, Она, поди, думает, что ты неживая уже. Покушай и напиши. Пренепременно напиши.

Таня съела всю еду, которую принесла тётя Аня на ужин, грязную посуду опять составила на поднос, легла на кровать и отвернулась к стене. Ну, и что она напишет? Ведь жизнь сломана, любимый человек погиб, его ребёнка она не уберегла, сама была на краю гибели. Разве могла она писать маме об этом?

Она не заметила, как вошла тётя Аня, забрала поднос с грязной посудой и ушла, не тревожа её.

Сумерки окутали палату неожиданно. Таня не зажигала свет, так и лежала, потеряв счёт времени.

Прошло несколько дней. Таня не вставала с постели без надобности. Целыми днями лежала, отвернувшись к стене, не отвечая на вопросы врачей и сестёр, стараясь ни о чём не думать. Но здоровье, всё же, потихоньку возвращалось к ней. И уже трудно было улежать в постели целый день. Захотелось двигаться, походить по палате. Один раз даже захотелось потанцевать. Молодость брала своё…

Однажды Таня подошла к окну, да так к нему и прилипла. Здание больницы окружал парк. Деревьев было много, и казалось, что за окном не созданный человеческой рукой уголок природы, а дикий лес с волшебными деревьями и таинственными тропинками.

Таня постаралась заглянуть в глубь этого зелёного буйства, но листва деревьев плотно закрывала всю видимость. И вдруг ей нестерпимо захотелось туда, в этот дивный лес, туда, где свежий ветер, туда, где целыми днями раздаются птичьи голоса. Ей захотелось ощутить всё самой каждой клеточкой своего тела…

– Ну, что, легче немного? – вдруг услышала она за спиной.

Резко обернулась. На пороге стояла та тоненькая медсестра, та Заноза, которую Таня увидела первой несколько дней назад, когда пришла в себя после перенесенного шока. Девушка смотрела на Таню и приветливо улыбалась.

– Да, немного легче, – вяло ответила Таня.

– Я, вот, таблетки принесла, и уколы надо сделать. Прилягь пожалуйста.

Таня автоматически исполнила просьбу девушки, но вдруг почувствовала боль от укола.

– Ой! – воскликнула она.

– О! Ты уже реагируешь! Это отлично. Я Роберту Модестовичу доложу.

– Это кто?

– Наш главный. Он о тебе несколько раз в день спрашивает.

– С чего бы это?

– Ты очень тяжёлая была. Никто не думал, что ты справишься и выздоровеешь.

– А я, всем смертям назло, всем врагам назло, взяла и выкарабкалась. Пусть на меня смотрят и боятся!

– Ты такая сильная! Я бы так не смогла.

– Чего бы ты не смогла? И чего ты в душу лезешь? Отстань! Давай свои пилюли и уходи.