Текст книги "Веселая поездка"

ЯБЛОКИ

Николай снова расстелил своё одеяло на лавке, приглашая Таню разделить с ним этот оставшийся час, с небольшим, до ужина.

– Представляешь, ему три операции сделали! – воскликнула Таня. – Как он, бедненький, выдержал?

– Ой, Таня, я заходил вчера, так ему совсем худо было. Пришлось медсестру звать, чтобы укол ему поставила.

– «Укол поставила»! – передразнила его Таня.

– А как правильно?

– Сделала инъекцию.

– Ну, ладно, пусть, я по-твоему не выговорю, ты уж извини. Да, так вот, я ушёл, когда ему немного полегче стало. Может, и сейчас так же?

– Давай после ужина к нему зайдём, – предложила Таня. – Может его покормить надо. Ты не знаешь, он что-нибудь ест?

– Не знаю, – сказал Николай и задумался. – Тут есть одна яблонька, на ней яблоки уже такие вкусные, я пробовал. Пойдём, нарвём и Феде принесём парочку, – предложил он после недолгого молчания.

– Ох, ты какой! Ты уже и здесь обследовал местность? А нас, таких красивых, не прогонят?

– Прогонят, если поймают. Так попадаться не надо! Я ж местность обследовал для составления плана атаки и отступления! Пошли!

Николай увлёк Таню в глубь парка, туда, где обычно людей было поменьше. Парк был ухоженный, все газоны аккуратно острижены. На одном из газонов, прямо в его центре, росла эта самая яблонька. Она была довольно высокой, раскидистой, сплошь усеянной яблоками, но нижние ветки её были свободны от плодов.

– Коля, а нас ругать не будут? – в нерешительности спросила Таня.

– Ну, кто же нас будет ругать, гуси-лебеди? Так они уже на юг улетели, а яблонька общественная, видишь, уже нижние ветки объедены. Нам осталась верхушка. Там всегда самые вкусные яблоки растут.

– Коля, я боюсь, сейчас придёт садовник, и нас будет ругать.

– А ты садовника испугалась? Ну, что ты, никто нас ругать не будет. Давай, только, быстрее, скоро ужин. Мы можем опоздать.

– А что надо делать?

– Она не знает, вот дитя цивилизации! Попробуем нагнуть вон ту ветку, – сказал Николай, указывая на самую низко расположенную ветку, сплошь усеянную плодами.

– Коля, мы её не достанем!

– Как это не достанем? Я тебя сейчас на дерево подсажу, ты нагнёшь эту ветку, я её поймаю, ты слезешь с дерева, и мы нарвём яблок, сложим их в одеяло и пойдём ужинать. Усекла? – сообщил Николай свой гениальный план Тане.

– Хорошо, давай подсаживай вон к тому разветвлению, там удобнее ухватиться за ветки.

Николай подошёл вплотную к стволу яблони, встал на одно колено, подставил Тане здоровую руку и она, как по лесенке, забралась на дерево.

– Коля, какую ветку нагибать? – крикнула она ему сверху.

– Тише, ты, докричишься, сейчас охранник придёт!

– Что? – не расслышала Таня.

– Вот, эту!

– Эту? – переспросила Таня, нагибая какую-то ветку.

– Нет, не эту, другую, правее. Да, да, да, ту, которая потолще.

– Эту?

– Да, эту! Давай, нагибай!

Николай стоял под веткой, которую как раз хотела нагнуть Таня. Ветка была довольно толстая и упругая и никак не поддавалась. Как Таня ни старалась, у неё не хватало сил нагнуть эту упрямую ветку. Николай понял всю тщетность своей затеи.

– Танечка, ну, хоть, потруси её! Может хоть пара яблочек упадёт! Давай, моя хорошая, трусани её ещё разочек!

Таня изо всех сил принялась трясти ветку. Николай стоял, задрав голову, и жадно наблюдал за действиями подруги. Таня в последний раз встряхнула эту непокорную ветку. Вдруг яблоки градом посыпались на траву.

В этот же миг Николай, вдруг, завизжал, согнулся пополам и здоровой правой рукой схватился за лицо.

– Ой, ой, ой! – кричал Николай, – У – у – у!!!

– Коля, что стряслось? – удивлённо – испуганно крикнула ему Таня.

– У – у – у!!! – Николай, не разгибаясь, как волчок крутился под яблоней.

– Да, что стряслось?! – громче крикнула Таня. – Коля, Коля, что случилось?!

Николай только визжал и вертелся на одном месте. Тане пришлось слезать с дерева самой. Она тут же подскочила к нему.

– Коля, ну? – дёрнула она Николая, прервав его сумасшедший пляс.

– Стряслось! С дерева стряслось! Глаз! У – у – у! Очень больно!

– Да подожди ты, дай посмотреть! – рявкнула Таня.

– Не могу – у – у! Больно – о – о!!!

Таня с силой отодрала от лица Николая его здоровую руку, заглянула ему в лицо и… ничего страшного не увидела, лишь рыжий муравей торопливо полз, отчаянно прихрамывая, по его щеке.

– Ну, ты красавец! Что, в башку яблоко попало? Ах ты Ньютон мой несчастный! Ничего умнее не придумал? – возмущённо воскликнула Таня. – Ничего же нет, чего так орать?!

– Есть, есть! Гла – а – а – аз!

– Ну-ка открой свой глаз!

– Не могу – у – у!!! Бо – о – ольно – о – о!!!

– Я сама тебе сейчас дам в глаз! А ну, открой его сейчас же!

Николай послушно открыл свой правый глаз. Он ослеп, он ничего не видел. Он вращал глазным яблоком и тоненько выл.

– Коля, ну, подожди, ведь уже не так больно, остановись!

Николай прислушался к себе и немного пообмяк. Его правый глаз покраснел, слезился и отчаянно вращался вокруг своей оси, но видно было, что острая боль постепенно утихала.

– Коля, теперь ты можешь объяснить, что произошло?

– Ты начала трусить эту проклятую ветку, я смотрел вверх, я подсматривал! Мне что-то попало в глаз, да как запечёт! Ой – ой – ой, как стало больно!

– Что же ты подсматривал?

– Ну, ну, ты же в одном халате, мне было всё видно!

– Ах ты, греховодник, ты что, нарочно меня на ветку высадил?

– …

– Вот и получил в глаз за своё глазоблудие! Это, наверное, тот несчастный муравей за меня заступился! А ты его покалечил своей лапищей!

– Что, у меня в глазу был муравей?!

– Ага, он тебя куснул и драпанул. Коля, он защищался, ты же его чуть не убил!

– Ой – ой – ой!!! Как болит! Ой – ой – ой!!!

– Да не причитай ты так! Ничего страшного не случилось! Подумаешь, муравей в глаз дал, так за дело же! – подтрунивала над ним Таня.

– Да, ты даже не представляешь, как больно! – возмущённо выкрикнул Николай. – И рассмотреть ничего не успел, прибить бы его!!!

– Ну, что, будем искать этого преступника, который тебе в глаз напрудил, заметь, за дело напрудил, или будем яблоки собирать? Учти, ужин скоро!

– Рука болит, глаз не открывается, в общем, я – калека! – сокрушался Николай.

– Ха – ха – ха! Тебе бы ещё попугая на плечо, пират одноглазый! Помогай мне яблоки собирать, а то на ужин не успеем!

– Нет, ты посмотри, что со мной произошло! Вот так переподготовка, а ты с ужином пристала!

Таня больше не вникала в эти причитания. Она спешила успеть на ужин. Расстелив на траве принесенное одеяло, принялась собирать в него струшенные яблоки.

– Коля, помогай же мне, хватит глаз чесать, а то он точно распухнет, или выпадет, и ты ничего им не увидишь!

– Так больно же, ужас, как больно!

– Сейчас охранник придёт, и все яблоки у нас с тобой отберёт!

Николай заглянул в палату к Фёдору. Фёдор спал тяжёлым сном. А Соломкин добросовестно уничтожал ужин, заразительно чавкая и хватаясь руками одновременно за вилку, за кусок чёрного хлеба и за стакан с мутным чаем.

Он был недоволен, что его отвлекают. С нескрываемым раздражением он посмотрел на открывшуюся дверь.

– Ну, что ещё?!

– Коля, не отвлекайся, мы не к тебе! – с видом заговорщика прошептал Николай Соломкину и подмигнул ему. Тот внимательно посмотрел на вошедших, Николая с Таней, и растерянно произнёс:

– Я же кушаю, я вас не ждал.

– Что, граф, опять не при параде? Это ничего, мы вроде и не заметили, мы же не к вам! Как полковник?

– Спит. Дышит ровно. У него еда остыла.

– А ты хотел бы всё съесть?

– Да, у меня какой-то волчий аппетит, я ем, ем, а мне не хватает.

– Может у тебя глисты, ты не проверял? – сочувственно предположил Николай.

– Да ты что?! А может быть… Да, надо проверить. Сейчас прикажу медсестре у меня анализ взять.

– А у тебя получится прямо сейчас?

– Ну, постараюсь…

– Ну, граф, вы даёте! Он прикажет, он постарается! Кто же ты на самом деле?

– Я подполковник внутренних войск.

– Ого-го! Значит, получится, если постараешься. А что с ногой-то случилось, подполковник?

– Да, вот, понимаешь, шёл в темноте, ямы не заметил, упал и всё – сломал ногу.

– Пьяный был, наверное.

– А откуда ты знаешь?

– Так кто же в темноте ходит и ноги ломает? – резонно заметил Николай.

– Ты знаешь, я от этой сумасшедшей боли, аж, протрезвел!

– Да, подполковник, не повезло тебе! – с сочувствием сказал Николай Соломкину. – Ну, ничего, брат, до следующей свадьбы заживёт, не горюй, вот увидишь. Можешь съесть и ужин полковника, он всё равно спит, а тебе всё же – поддержка.

– Ну, брат, ты – человек! Ценю! Дай мне его тарелку. Остыло уже всё, придётся холодным съесть…

– Ты жри, да не забывай, что полковнику покой нужен. Чуть что, медсестру кличь, ты понял?

– Да я же так и делаю, а то, умрёт ещё, чего доброго, – сказал Соломкин, уминая порцию Фёдора. – А про свадьбу ты откуда знаешь?

– А я всё знаю! Мы тут гостинец полковнику принесли. Танечка, давай!

– Ох, ты и с принцессой! Так я ж…

– Да не волнуйся ты так, Коля! Она никому не расскажет, что у тебя грудь не волосатая. От того, что она тебя не при параде застала, ты же не станешь не Соломкиным!

– Это как? Не понял!

– Да и понимать тебе не надо. Сиди и кушай, пока дают. Завтра полковник проснётся и спросит, куда его ужин поделся. Придётся тебе всё вернуть. А ты не будешь готов. Вот так-то, брат, смотри, не обляпайся.

Таня тем временем вытащила из сложенного мешком одеяла несколько яблок и положила на тумбочку Фёдору.

– Ух, ты, это что, всем на ужин яблоки дают? – изумился Соломкин.

– Нет, только особо отличившимся, – сказала она, выкладывая яблоки на прикроватную тумбочку.

Николай вытащил из одеяла ещё одно яблоко, положил его на тумбочку Соломкина и сказал:

– Это тебе персонально от главврача. Мы с Таней ему помогали урожай собирать, так он дал нам это яблочко и попросил, чтобы мы его тебе передали. Он бы сам пришёл, но занят очень. Не смог, нам поручил. Он яблоки на базар продавать повёз.

– Ух, ты! Ну, мне сегодня целый день везёт! Целый день двойные порции, а теперь ещё и яблоко! Скоро моя лафа закончится, ваш полковник очухается, кушать начнёт и мне будет меньше, а я не наедаюсь.

– Что делать, Коля, подрабатывать придётся, тогда и кушать станешь вволю.

– Так я ж травмированный, что я могу делать?

– Не волнуйся, друг. Если у тебя возникнет желание подработать, ты подмигни главврачу при обходе, он тебя с собой на базар возьмёт, будешь яблоками торговать, подзаработаешь немного, ещё и покормят на дурняк, – весело подмигнул Соломкину Николай.

– Так я ж на костылях!

– Так в этом вся ценность твоего положения! Как ты не понимаешь, яблочки дороже сможешь продать, смекаешь?

– Ну, ты гроссмейстер! Все ходы просчитал, а я лежу тут, мне и в голову не придёт, что можно так подработать.

– Пользуйся, пока я здесь и полковника не обижай, дай ему водички, когда проснётся, понял?

– Понял, не беспокойся, за водичкой дело не станет, заслуженным людям у нас в стране почёт!

– Ты, Коля, лозунги не скандируй, а помни, что долг платежа требует. И глисты проверь обязательно, а то на базар с глистами не пустят.

– Я всё сделаю. Будьспок!

Таня не вмешивалась в разговор. Она стояла с одеялом в руках у двери и глупо улыбалась, чтобы не расхохотаться от души. А Николай взял её под ручку и церемонно вывел из палаты.

– Помни, тёзка, что я тебе рассказал и знай, что это – военная тайна. О базаре знаем только мы с тобой, – сказал Николай Соломкину напоследок.

В коридоре Таня не выдержала, прислонилась к стене и расхохоталась.

– Балагур чёртов, ты что ему наплёл? Он ведь каждому твоему слову поверил! – сквозь смех сказала она. – Будет теперь главврача доставать!

– Да ты посмотри на этого хруща! – возмутился Николай. – Он же… Он же жлоб! Посмотри, какой подвал нажрал, на кровати не умещается, а всё жрёт и ему не хватает!

– А зачем ты ему про базар и про яблоки?

– А так, к слову пришлось. И чтоб Фёдора не объел. Я завтра приду, и посмотрю, сколько он яблок съел, все огрызки пересчитаю!

– Коля, он же ничего плохого не сделал.

– Он без зазрения совести сожрал Федину порцию и не подавился. Медсестре он приказывать будет, ну надо же, какой заслуженный нашёлся, мнение врачей его совсем не интересует! Только он ногу по пьяни сломал, а Феде не сладко досталось. Разницу усекаешь? И оба в одной палате!

– Ой, Коля, мы на ужин опоздаем.

Они расстались у двери Таниного отделения, даже не успев попрощаться. Они думали, что завтра сложится как сегодня, но вышло не так, как они предполагали. За Николаем жена приехала утром следующего дня, его выписали до обеда. Он уехал из госпиталя, когда Таня была на процедурах. Встретиться ещё раз, им было уже не суждено.

ПИСЬМО

Таня всё поняла, когда вышла в парк после тихого часа. Их лавочка была пуста. Не было Николая, не было расстеленного для неё одеяла. Её спаситель, её исповедник, её верный друг отбыл домой, не оставив даже адреса. Её уже никто не ждал…

Пустота снова закралась в сердце и сдавила его своей холодной рукой. Стало больно дышать, не было сил двигаться. Таня села на пустую лавку. Непрошенные слёзы покатились по щекам.

Незаметно небо заволокло тучами, стал накрапывать мелкий, противный дождик, а она так и сидела на пустой лавке, не обращая никакого внимания на этот неожиданный душ.

Дождь усилился, халат начал вбирать в себя воду с небес, а Таня не могла сдвинуться с места. Её слёзы смешались с каплями дождя, и уже было не понятно, то ли она сама плачет, то ли небо оплакивает её разлуку с дорогим ей человеком.

– Рыскина, вы почему сидите под дождём? – вдруг донеслось до неё.

Таня подняла голову. Над ней стоял главврач с зонтиком, закрывая её от потоков воды, лившихся с неба. Таня испуганно посмотрела ему в глаза и не нашла, что ответить.

– Таня, ты же только-только встала на ноги и так непростительно неосторожно себя ведёшь.

– Простите меня, я…

– Пойдём в корпус, я тебе записку отдам. Николай Забродин тебе написал, когда уезжал. Очень сокрушался, что не смог с тобой проститься.

Таня смотрела ему в глаза и не могла поверить своему счастью! Николай, её добрый спаситель, её верный друг оставил ей несколько строк. Она знала, он написал эту записку, чтобы поддержать её, не дать ей опять уйти в свои переживания.

– Спасибо, Роберт Модестович. Я не ожидала, что он оставит мне пару строк…

– Пару строк? Да это же роман целый! А ты плачешь, под дождем на скамейке сидишь!

– Как, роман? – не поняла Таня.

– Пойдём, пойдём скорее, смотри, ты вся промокла! В моём кабинете твой роман, пошли быстрее.

Кабинет главврача находился на втором этаже здания, но с другой стороны, относительно палаты, в которой лежала Таня. Роберт Модестович шёл быстро, Таня едва успевала за ним. Она действительно промокла до нитки, но радость предвкушения приятных минут за чтением послания Николая, не давала ей ощутить это.

Роберт Модестович открыл свой кабинет и пропустил Таню вперёд. Она никогда ещё не бывала в его кабинете, просто не было нужды в таком посещении. Войдя, она стушевалась, остановилась на пороге и не смогла сдвинуться с места.

– Ну что ты застряла на пороге? Проходи, садись вот в это кресло. Почитай свой роман, а потом поговорим, если захочешь, – сказал Роберт Модестович, протягивая ей пухлый конверт. Таня протянула навстречу дрожащие руки и с благодарностью посмотрела в глаза этому загадочному человеку.

– Ты пока читай, а я займусь своими делами, так что не смущайся, читай, тебе здесь никто мешать не будет, я тебя оставлю не на долго одну, хорошо?

От неожиданности Таня уронила конверт на стол. Стол главврача был завален бумагами и конверт, слившись с ними, стал незаметен.

– Ну, что, ты, девочка, не переживай, всё образуется, бери конверт и читай свой роман, – сказал Роберт Модестович и ушёл, плотно закрыв за собою дверь.

Таня растерянно смотрела на бумаги, лежавшие на столе и не видела своего заветного конверта. Ей пришлось сделать огромное усилие, чтобы сконцентрироваться. И вот уже заветный конверт у неё в руках, вот она вскрывает его, смотрит внутрь и не верит своим глазам. Письмо было написано на четырёх листах мелким убористым почерком. В конце письма нарисована смешная рожица и огромный восклицательный знак.

«Коля, Коленька, ты в своём репертуаре! Ты не можешь не рассмешить меня!» – с благодарностью думала Таня, разворачивая листы письма и складывая их так, чтобы было удобнее читать.

Николай сокрушался, что не смог проститься с ней, не смог успокоить, не оставил своего адреса, не узнал её планов на будущее. Тысячи «не смог», тысячи «не сделал», тысячи извинений… Он описал приезд жены и расставание с друзьями по палате, с Робертом Модестовичем. Ему было жаль оставлять здесь столько хороших людей. Он понимал, что это навсегда, со многими он никогда больше не увидится. Ему не хотелось расставаться навсегда только с ней. Так уж сложилось, что в последнее время они друг друга спасали и не один раз. Это невозможно забыть, это навсегда останется в сердцах.

Но была у Николая и просьба к Тане. Он просил, чтобы она не оставляла без внимания Фёдора, по крайней мере, пока она будет находиться в госпитале. За это время, быть может, Фёдор немного поправится, окрепнет, и сам сможет себя обслуживать. Ведь она уже немного «очухалась» от пережитых кошмаров, да, к тому же, она медсестра и сможет квалифицированно помочь парню. Он ведь так борется с Судьбой за свои простреленные ноги!

Таня уронила руку с письмом на колени, прикрыла глаза и задумалась. Фёдор… Он так неприязненно относился к ней там… Ну и пусть. Об этом следует забыть. Он лежит здесь, в палате на первом этаже. Ему очень плохо, а она даже не заглянула к нему сегодня, не поинтересовалась его состоянием здоровья. Это же он, Фёдор, первым уловил сигналы Николая о помощи. И если бы не он, вряд ли бы она была здесь. Он пострадал. Его ноги уже никогда не будут такими, как прежде. Сможет ли он ходить? На этот вопрос у Тани не было ответа. Было огромное чувство вины перед ним. Она не консультировалась с врачами, она ничего об этом не знала. Но Николай был прав, нельзя оставлять человека без внимания. Надо помочь ему, чем только можно, чтобы он, Фёдор, быстрее поправился, на сколько это возможно в его положении.

У Тани тоненько защемило под ложечкой от мысли, что он, Фёдор, остался совсем один, никто ему не скажет: «Доброе утро, Фёдор!» или «Спокойной ночи, Федя!» И дни, как серые мыши, будут скользить один за другим, и не будет просветления в этом потоке одинаковых дней.

Слёзы, их было уже не остановить, полились из глаз. Николай уехал. Она знала, что это случится, только представить не могла, что расставаться с ним будет так больно.

Аркадия не вернёшь, он остался там, за чертой, куда возврата нет, там же и её не рождённый малыш. Туда нельзя вернуться и начать всё с начала. Всё осталось в памяти, забыть такое невозможно.

Ну, почему так получается? С кем бы ни связала её Судьба, рано или поздно, эти люди уходят из её жизни навсегда. И никогда не возвращаются, никогда!

Таня сидела в кресле Роберта Модестовича в мокром халате и плакала навзрыд. Капли дождя на её лице смешались с горючими слезами. Листки письма стали мокрыми от слёз, или от дождевой воды? Всё смешалось, всё смешалось…

Тихонько скрипнула дверь. На пороге кабинета появилась Света с перекинутым через руку чистым бельём. Таня ничего не слышала, ничего вокруг себя не замечала, она искала себя в своей беде, искала выход из сложившейся ситуации и не могла его никак отыскать. Она даже предположить не могла, что выход есть, он здесь, и, через несколько минут, этот выход откроется ей.

– Таня! – позвала её Света.

Таня вздрогнула, будто рядом раздался выстрел.

– Танечка, это же я, Света, посмотри! Чего же ты так испугалась?

Таня повернула голову и вопросительно взглянула на Свету.

– Таня, я тебе принесла чистое сухое бельё, тебе надо переодеться, ты до ниточки промокла.

– Спасибо, Света, Я тебе очень благодарна, спасибо тебе, моя хорошая! А кто тебе сказал, что я вымокла?

– Папа. Переоденься, пожалуйста, ты же можешь снова заболеть!

– Что, прямо здесь переодеться?

– Ну, да, а для чего же я тебе бельё принесла?

– Сейчас сюда войдёт Роберт Модестович и мне будет жутко неудобно.

– Он, конечно, придёт, но позже. Во всяком случае, переодеться ты успеешь. Давай, снимай свой мокрющий халат, смотри, на полу от тебя лужа!

– Света, что ты не договариваешь?

– Ты сначала переоденься, а потом я тебе всё расскажу.

Таня быстро, по-военному переоделась в чистую больничную одежду, мокрый халат и ночную рубашку Света молча собрала и понесла прочь из кабинета.

– Света, подожди, ты куда? – недоумевая, спросила Таня.

– Подожди, я скоро вернусь, только отнесу твоё грязное бельё и вернусь. Возьми расчёску, вон на полочке у умывальника и причешись пока.

Таня опять осталась одна в просторном кабинете главврача. Она быстро нашла расчёску и привела волосы в порядок. Уйти было невозможно, она не знала, как закрыть кабинет, как можно всё оставить и уйти? Уйти-то некуда, дальше палаты не убежишь. Никакой одежды, кроме этого больничного халата у неё нет.

Неожиданно со стула упал конверт, в котором ещё недавно лежало письмо Николая. Шелест шуршащей бумаги в тишине кабинета обратил на себя внимание Тани. Она посмотрела на пол, нагнулась, чтобы поднять конверт, но вдруг из него выпал сложенный в несколько раз листок бумаги, который Таня не заметила вначале. Она развернула этот сложенный в несколько раз листок и ахнула. В этот листок было завёрнуто несколько денежных купюр. Была и приписка: «Танечка, извини, что так мало денег, это всё, что у нас было, но на первое время тебе хватит. Возьми эти деньги в долг. Я знаю, ты никогда не согласишься взять их просто так, а я бы очень хотел, чтобы ты именно так и сделала, но не подумай, что я откупаюсь, я от чистого сердца. Мы с Наташей тебя крепко целуем, поправишься, приезжай к нам погостить. Твой верный друг, Николай Забродин.»

Удивление, нерешительность и тёплая волна небесной доброты заполнили сердце. О ней заботились, о ней помнили, её звали в гости. Это придавало сил.

«О Фёдоре не забывай!» – слышала она в душе слова Николая.

«О Фёдоре не забывай, позаботься о нём. Помни, что не всегда тот враг, который на тебя наваляет, и не всегда тот друг, который тебя из этой кучи вытащит. Будь осторожна, будь всегда осторожна!!! Но Федя – не враг, он друг, ты в этом уже однажды смогла убедиться. Позаботься о нём, прошу тебя!»

Таня подошла к окну. Дождь швырял свои капли в стекло. Капли сливались вместе и лились потоком с подоконника на пол кабинета.

«Тряпка! Нужна тряпка! Ну, надо же, какой ливень! Как там Николай в дороге под таким дождём?» – думала Таня.

Таня подошла к двери кабинета, выглянула в приёмную. Секретарши на месте не было. Желательно кого-нибудь позвать. На полу образовалась огромная лужа, и вода всё прибывает, закрыть окно не хватает сил. Что же делать? Таня выглянула в коридор, в надежде, позвать кого-нибудь на помощь.

Раздались лёгкие быстрые шаги где-то на лестнице. Таня прислушалась. Кто-то торопился вниз. Таня стояла у открытой двери приёмной главврача и ждала: вдруг кто-нибудь появится.

И в коридоре появилась Света. Она спешила к Тане.

– Света, здесь из окна заливает! Тряпка нужна! – крикнула Таня.

Света влетела в кабинет, постаралась плотно закрыть окно. Ей это удалось не сразу, но всё же удалось. Поток дождевой воды прекратился.

– Ну, вот и всё! – Запыхавшись, сказала Света. – Теперь можно и за тряпкой сгонять. Сейчас позову тётю Машу. Посиди ещё немножко сама, я скоро.

Таня не успела оглянуться, а Светы уже и след простыл.

И снова одна. Шум дождя и раскаты грома за окном уже не так страшны. Окно ведь закрыто!

Таня наклонилась над столом главврача. Она искала листки письма Николая, так беспечно брошенные ею, когда надо было переодеться. В глаза бросились куски текста на открытом чужом листе.

«Его диссертация… Как же он так неосторожно? Вдруг бы что-нибудь случилось с его записями!» – мелькнуло у неё в голове. – «Нельзя ничего трогать, нельзя навредить этому хорошему человеку!»

Таня собрала все свои листки, сложила их в конверт, конверт сунула себе в карман, села в кресло и стала ждать.

В кабинет вошла санитарка тётя Маша с ведром и тряпкой в руках.

– Что, наплескал Нептун водицы?! Ничего, сейчас подотрём! Экий дождина, давно такого не бывало! – нараспев протянула тётя Маша, собирая воду с пола. – трава-то присохла совсем, дождика ждёт, а тут такой потоп! Гляди-ко, полведра воды насобирала. Что, напугала непогода?

– Да нет, не напугала, – спокойно ответила Таня.

– А главный-то где? – спросила тётя Маша, собирая воду под окном. – Небось, в операционной?

– Я не знаю. Он велел мне его здесь подождать. Вот сижу и жду.

– А, ну жди, значит скоро придёт, раз сказал подождать. А тебя выписывают, что ли?

– Не знаю я! Просто Роберт Модестович попросил меня здесь подождать. Дела у него. Вот я и жду.

– А, ну, ладно, жди! – разрешила тётя Маша. – Гроза-то проходит. Уж не так и сверкает, и гремит потише. Свет не хочешь запалить?

– Нет, не хочу. И так нормально.

– Экая ты неразговорчивая! Ну, лады. Сиди и жди, коли велено. Коли темень не мешает, то и света не пали.

– Не мешает, всё хорошо, тётя Маша, всё хорошо.

Тётя Маша обиженно шмыгнула носом и вышла из кабинета, унося с собой, почти полное воды, ведро и тряпку. Таня снова осталась одна. Ей надо было дождаться.

«Где же они? И Светка куда-то запропастилась, вот Заноза! И Роберта Модестовича нет. Что же мне делать?» – думала Таня, – «а эта любопытная санитарка, уточници чёртова, что ей от меня надо? Ну, чего она ко мне прицепилась? Может, действительно, меня выписывают? Что же мне делать? Одежды нет, денег нет. Есть только деньги, оставленные мне Николаем. Их не много, но хоть это! Спасибо, Коленька, ты – настоящий друг! А как же Фёдор? Если меня выпишут, что будет с ним, если я не смогу выполнить просьбу Николая?»

Одни вопросы. Ответов на них нет. Можно только сидеть и гадать, что же завтра ждёт?

В кабинет вошла Света. Таня, увлечённая своими невесёлыми мыслями, не заметила её прихода и вздрогнула, когда Света обратилась к ней.

– Ты чего в темноте сидишь? – спросила Света. – Я тебя опять перепугала!

– Не хотела включать свет, мне и так хорошо.

– Скоро папа придёт.

– А зачем он меня сюда привёл? – спросила Таня.

– Он придёт и сам всё объяснит, давай подождём его.