Текст книги "Веселая поездка"

– Нет, Таня, мы сейчас пойдём к роднику, вымоемся, а потом всё сделаем. Мухи на нас яички откладывают. Ты что, не видишь? Давай, давай, пошли!

Николай крепко взял её под локоть, вывел из комвагончика и подтолкнул к дорожке, которая вела к роднику.

Утро раннее, бесстрастное, безразличное к бедам людей, беспощадными солнечными лучами осветило гребни гор. Лагерь ещё находился в тени. Туда ещё не успело заглянуть яркое южное солнце.

– Пошли скорее, – звал Николай Таню и тащил её за собой. – Ты пойми, скоро солнце совсем осветит лагерь. И тогда – беда! Мы с мухами справиться не сможем.

– Да и так не весело, – пробурчала Таня, но послушно пошла за ним.

Он вёл Таню к роднику, который находился за палатками бойцов. Струя чистой воды вытекала прямо из скалы в маленькое озерцо, образуя маленький водопадик. Из озерца вытекал ручей и сбегал куда-то вниз.

Николай знал, что они в лагере одни и не надо особо опасаться нападения, но два трофейных ножа всё же, для спокойствия души, держал наготове.

Озерцо, куда впадал родник, по берегам заросло густым кустарником. И только со стороны вытекающего ручья можно было зайти в него. Здесь обычно бойцы набирали воду для кухни, даже помост смастерили, чтобы было удобней.

Сюда Николай и привёл свою спутницу.

– Снимай свою грязную одежду, клади в этот мешок, – он протянул Тане обыкновенную наволочку. Таня нерешительно переминалась с ноги на ногу.

– Ну что ты, дурочка?! Давай, раздевайся! На тебе нож, возьми! Если не можешь расстегнуть, разрежь всё и мойся. Вот мыло, даже шампунь нашёл у кого-то в тумбочке. Нож не потеряй, он может ещё, ох как, пригодиться.

– А вы? Что будете делать вы?

– Я буду тебя охранять. Вот тут я буду, за кустами. Иди, мойся, да побыстрей, и ничего не бойся! Я подсматривать не буду, честное слово! Только смотри, вода очень холодная.

Таня больше не задавала вопросов, и быстро принялась исполнять приказ Николая. А Николай сидел в кустах на камне, охраняя девчонку, и вдруг почувствовал, что в это, совсем раннее, но очень тёплое утро ему стало очень холодно. Холод мокрой лягушкой забрался под, начинающую высыхать, гимнастерку, пробрался до костей и замучил его дрожью во всём теле, которую никак не удавалось унять. Это мешало сосредоточиться, мешало вслушиваться в шорохи страшного, но такого яркого утра.

– Да что же это такое? Тепло ведь, а мне холодно! – бурчал Николай, пытаясь хоть как-то согреться.

Таня вымылась по-военному быстро. Чистая, свежая, одетая в новую, чуть великоватую ей, одежду, она нашла Николая в его укрытии.

– Ну что? Теперь вы? А я покараулю. Вот нож, что вы мне дали. Я его не потеряла!

– Спрячься здесь и сиди тихо. Нож не потеряй и не играйся им, – зачем-то напомнил он ей. – Тебя здесь никто заметить не сможет, если ты сама не обнаружишь себя. Всё, сиди тихо, а я пошёл мыться.

Он отошёл на несколько шагов от места, где он спрятал девчонку, оглянулся, чтобы убедиться в том, что её не видно и произнёс тихо, обращаясь к кустам, что скрыли её: – Тихо сиди, что бы ни случилось, молчи, не вылезай, не обнаруживай себя, поняла?

– Да, – словно под ветерком зашелестели кусты.

Николай не смог расстегнуть ни одной пуговицы. Руки его сильно дрожали, ему было жутко холодно, и уже ничего не хотелось. Но там, в кустах он оставил человека, за жизнь которого он, Николай, отвечал головой. Он должен был, он был обязан!

Всю одежду пришлось разрезать ножом. Снимая гимнастёрку, он почувствовал нестерпимую боль в раненном левом плече.

– Вот, вражина, достал всё-таки, – пробормотал Николай, складывая всю грязную одежду в принесенную им наволочку. Но у него ничего не получалось, всё вываливалось, руки дрожали, в глазах всё плыло, но он понимал, что надо обмыть с тела и из раны на левой руке всю грязь этой страшной ночи. Он понимал, что он нужен, как воздух, той несчастной девчонке, которая сейчас сидит в кустах, худо-бедно охраняя его. Он понимал, что без него она пропадёт.

Он вошёл в воду. Острые иголочки ледяной воды проткнули насквозь его уставшее тело. В голове начало основательно мутиться, но он своей могучей силой воли заставил себя нырнуть с головой, потом ещё и ещё раз.

Вроде головная боль немного поутихла. Николай начал тщательно и методично смывать всю грязь со своего тела, вымыл голову, промыл рану и вышел на берег одеваться. Он одел нижнюю часть своего тела, подхватил чистую гимнастёрку, мешки с грязной одеждой и пошёл к Тане.

А Таня, измученная этой страшной ночью, сладко спала в своём укрытии, как в детстве, сложив обе ладошки под правую щеку.

Николай стоял зачарованный увиденной картиной. Рыжая чёлка освободила высокий ровный лоб девушки. Нежная, молодая кожа лица была тщательно вымыта и сияла чистотой. Глаза прикрывали веки с длиннющими, загнутыми вверх ресницами. Маленький аккуратный вишнёвый ротик был приоткрыт во сне. Ей, наверное, что-то снилось, потому что глаза бегали под закрытыми веками…

Дальше Николай не успел ничего рассмотреть. Справа в кустах возле лица девушки послышался лёгкий, едва уловимый шорох. Николай перевёл туда свой взгляд и похолодел…

«Змея! Вот, чёрт! Прямо, у её лица! Здоровенная какая!» – Мелькнуло у него в голове. Он механически выхватил из-за пояса трофейный нож и метнул его в змею, несмотря на то, что слишком близко от змеи находилось лицо девушки, такое прекрасное в этот утренний час. Нож прокрутился несколько раз в воздухе и воткнулся в змею, пригвоздив её к земле.

Одним быстрым движением, одним рывком он поднял Таню. Она, ещё сонная, не держалась на ногах. Ей хотелось упасть и уснуть снова. Она сползла по ноге Николая на землю и продолжала спать.

Николай оставил её в покоё, нашёл длинную и толстую палку. С помощью этой палки он схватил змею у головы, затем вытащил нож из земли и из тела змеи, и уже собирался отрезать змее голову, но тут вдруг почувствовал лёгкое прикосновение к плечу.

– Не надо, Коля, не убивай её! Хватит смертей на сегодня!

– Но она же чуть тебя не ужалила!

– Но, не ужалила же, а «чуть» не считается! Это же бессловесная тварь, она ни в чём не виновата, ей неведомы наши склоки. У неё свои дела, а я, видно, помешала ей. И потом, я же спала и не видела её. Я же её не дразнила! Она бы меня не тронула, только неизвестно, когда бы она от меня уползла. Но всё равно, не убивай, отпусти, она выздоровеет, отпусти!

Николай и сам понимал глупость своих намерений. Он снял с руки извивающиеся кольца змеи и бросил её далеко в кусты.

– Спасибо, Коля, ты настоящий друг!

Таня приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, но, нечаянно, в своём порыве, задела его рану на левом плече. Николай громко взвыл, хватаясь правой рукой за рану.

– Коля, ты ранен?

– Да, я был немного неосторожен.

– А ну покажи!.. Покажи, покажи, что там у тебя такое?

Николай убрал правую руку с раненного плеча, и Таня взялась за голову.

– Рана грязная, вся в гною! Коля, пошли на перевязку!

– Там же всё разбито, разгромлено, ничего там нет, – удивился Николай.

– Да нет же, из этого хаоса я найду всё необходимое, чтобы тебе облегчить боль. Пошли! Смотри, а вот и мой трофейный нож. Я его в сапог спрятала. – С этими словами она достала из голенища сапога второй трофейный нож.

– Ну, ты девка не промах! Молодец, боец Рыскина! Примите благодарность от командования!

– Коля, хватит шутить и паясничать, пошли на перевязку. Это же очень серьёзно!

Они двинулись к палаткам бойцов, за палатками находились оба вагончика – медицинский и комвагончик, и чуть подальше стоял разгромленный и покосившийся вагончик с радиостанцией.

– О, Господи! Вот нелюди, что наделали, как слоны в посудной лавке. – Таня в ужасе осматривала своё хозяйство.

– Я же тебе говорил, что всё разбито. Таня, ты тут разбирайся, а я пойду, выброшу грязные мешки. На улицу не высовывайся, не кричи, сиди тихо. Поняла?

– Да, иди, я здесь.

Николай взял мешки с грязной одеждой и направился к мусорным бакам, которые находились рядом с сортиром. Он спешил, он был осторожен, потому что знал: их жизни в реальной опасности, но не знал, откуда будет нанесен удар.

Николай осторожно подошёл к мусорным бакам, выбросил в них мешки с грязной одеждой и по-хозяйски плотно закрыл баки крышками.

Голова болела, тело ломило, раненная рука не давала покоя. Николай возвращался к Тане в медвагончик. Мухи не отставали, гудели, носились над ним как самолёты, заглушая его собственные шаги. Они нещадно кусались, вились над раной и причиняли ему всё новые и новые страдания.

Вдруг что-то непонятное заставило его вслушаться в звенящую тишину этого зловещего, но такого ясного утра. Он остановился, пытаясь определить характер и направление этого пугающего звука. И вот он отчётливо различил какой-то неясный гул, доносившийся откуда-то издалека, будто где-то далеко, высоко в воздухе работал, не переставая, мотор. Николай всматривался в синюю высь голубого утреннего неба.

«Хоть бы облачко, хоть бы тучка…» Мурлыкал он слова знаменитой песни Высоцкого.

«Что бы это значило?» Думал он.

Но звук то приближался, то удалялся, рокотало то справа, то слева, то где-то впереди, то у него за спиной. Ну, никак не мог он сконцентрироваться, сосредоточиться и определить, откуда исходит этот звук.

Вдруг он увидел очень далеко, высоко в небе над горами чёрную точку не похожую на птицу. Она была ещё очень маленькой, очень далеко, но стремительно приближалась к лагерю, увеличиваясь в размерах.

– Что бы это значило? – проговорил он свои мысли вслух. – НЛО какое-то. Таня! Таня, ты слышишь?!

Таня стояла на пороге медвагончика и тоже наблюдала за небом.

– К нам гости! – крикнула она ему в ответ. – Кто бы это мог быть?!

– Таня, быстро в укрытие! Маскируйся!

Ей не надо было повторять приказ. Она мгновенно исчезла из проёма двери.

– Не высовывайся! Сиди тихо! – крикнул он, сам же быстро исчез под комвагончиком.

А звук нарастал и неуклонно приближался. Теперь Николай понимал, что это вертолёт, который точно держал курс на «Лагерь Убитых».

– Проверить решили. У-у гады! – пробурчал он.

Маленький, будто игрушечный, вертолётик вынырнул неожиданно из-за горы и быстро приближался к лагерю. Его стеклянный купол задорно сверкал в ранних утренних лучах восходящего солнца. Вот он завис над лагерем и начал медленно, как-то осторожно спускаться.

Николай соорудил пункт наблюдения у колеса комвагончика. Он надел гимнастёрку и спрятался в тень. Его не могли обнаружить с воздуха, но он их видел хорошо. Их было трое вместе с пилотом.

– Эх, пальнуть бы в вас, да нечем! Единственный пистолет, да и тот не почищен! Мы безоружные, надо сидеть тихо. Хоть бы Танька не подвела! – разговаривал он сам с собой.

А рокот нарастал. Казалось, что вертолёт кружит, как большая навозная муха, над головой, взбивает своим гулом воспалённые мозги. Этот стрекочущий рокот залезал непрошенным гостем в каждую складочку уставшего, больного тела и разрушал его.

Вот вертолёт спустился совсем низко. Будто ураган пронёсся над лагерем. Полотнища палаток захлопали под сильным ураганным ветром от работающих лопастей винта вертолёта, столбы пыли взметнулись в воздух.

Люди в вертолёте что-то высматривали, фотографировали, снимали на видеокамеру и, казалось, не будет конца этому сумасшедшему рёву, который тысячами раскалённых прутов вонзался в голову, глушил, мешал думать.

– Что же вы ищете? Фотографируете и делаете кино о своих ночных художествах? Что же вам нужно? Ну, делайте посадку, и будем вести конструктивный обмен мнениями и оружием, если не возражаете. Давайте, давайте, садитесь! Добро пожаловать!

Но вертолёт и не думал делать посадку. Он кружил над лагерем, словно ворон, вынюхивающий добычу.

– Что, нас ищете?! Ну, давайте, давайте, ищите! Поиграем с вами в казаков-разбойников, а может и вертолётик ваш позаимствуем, если повезёт чуть-чуть. Только присядьте, будьте так любезны и начнём прения!

Но вертолёт кружил над лагерем на высоте нескольких метров, зависая над тем или иным местом территории, и упорно не собирался делать посадку. На его борту люди, одетые в чёрное, вооружённые автоматами и фото– и киноаппаратурой, увлечённо работали.

– Ну, вражьи морды, давайте, садитесь! Может, в ножички поиграем? Мне в последнее время очень приглянулась эта игра. Может, мне в третий раз повезёт?!

Но вертолёт неожиданно взмыл в высь. Очевидно, люди на его борту завершили весь объём своих исследований. Шум постепенно затихал. Вертолёт скрылся за горой.

Надо было вылезать из своего укрытия, надо было искать Таню.

«Интересно, где она спряталась? Ну, молодец девка, как будто её вообще нет», – думал Николай, вылезая из-под колеса комвагончика.

– Чёрт побери, рука! У-у-у! Ну, чего же она так болит?!

Николаю становилось немного легче, когда он говорил сам с собой. Ему казалось, что его посадили в чан с кипятком, облепили всё тело горчичниками и не собираются отпускать из рукотворного ада. Голова раскалывалась, всё тело ломило, не было сил двигаться.

Собрав волю в кулак, Николай отправился в медвагончик. Остановившись на пороге и не решаясь войти внутрь, стал оглядываться, искать Таню, но, к своему удивлению, не смог нигде её обнаружить.

За кушеткой лежала большая груда тряпья, порванного, грязного, годного, разве что, на утилизацию. Он даже не обратил на эту кучу внимания.

– Таня, Танечка, ты где? Ты здесь? – спросил Николай.

К его удивлению, вдруг куча тряпья зашевелилась и оттуда показалась Танина голова.

– Ну, что, гости улетели? – спросила Таня.

– Да, улетели. Вот, гады, что-то искали, фотографировали, кино снимали…

– Ну, улетели, и, слава Богу. Теперь тебе надо перевязку срочно сделать, рану обработать, – сказала она, вылезая из кучи тряпья. – Давай, покажи свою руку. Я ведь весь Н/З нашла. Они туда не добрались, не нашли. Коля, ты весь горишь! Давай быстрее посмотрим твою рану!

Николай снял гимнастёрку. Таня в ужасе схватилась за голову. Рука у Николая сильно отекла, рана разбухла, загноилась, от неё нехорошо пахло, и боль… Николаю было нестерпимо больно двигать левой рукой.

– Коля, это уже опасно! Сейчас я промою рану, сделаю тебе несколько уколов.

– Куда? Я уколов боюсь!

– В ягодицу. Это обязательно. Не бойся, я сделаю не больно. У меня рука лёгкая. Всё необходимое сохранилось. Не бойся!

– «Мне отрежут только пальчик, так мне доктор говорил!» И удрать нет сил. А это больно?!

– Не говори глупостей! Я же только что тебе объяснила! Рана очень грязная. Давай, будем промывать. Ого! Мухи уже яичек успели наложить, а ты упираешься, как маленький!

Николаю очень хотелось удрать от такой добросовестной медсестры. Он чувствовал себя учеником первого класса средней школы, которого привели на прививку. Но сил не было и ему пришлось сдаться.

Таня начала обрабатывать рану. Николай отвернулся. Он не хотел смотреть, что она делает, только постанывал, кряхтел и охал, но ему всё же было не больно.

– Ты знаешь, Танюха, я крови боюсь.

– Да, я заметила, особенно, когда ты этого бандита и змею…

– Так это ж другое дело! Это ж не моя кровь. И, потом, мы на войне! Тут кто кого. Кто быстрее, тот и победил. А тебе было бы лучше, если бы он в меня ножичком попал?

– Да нет, что ты. Коля! Это я тебя дразню, чтобы тебе не так страшно было.

А ему было не больно, даже немного приятно, но всё тело ломило, голова раскалывалась и, всё равно, было страшно смотреть на рану.

– Я ведь своей крови боюсь!

– Коля, всё, я перевязываю. Подержи бинт вот тут. Ой, нет! У тебя такие грязные руки! Я сама сделаю.

– Под комвагончиком грязновато было, ты уж извини, Там давно не убирались, – пробурчал Николай.

Таня перебинтовала ему рану на плече, не обращая внимания на недовольное бурчание раненого.

Но самым удивительным было то, что эта невыносимая боль немного отступила. Стало даже как-то легко и спокойно.

– Так, давай, подставляй! – вдруг скомандовала Таня.

– Что? – изумился Николай.

– Ну, свою ягодицу! – смущённо, но твёрдо сказала девушка.

– А может не надо? Я знаю, сейчас будет очень больно!

– «Надо, Федя, надо!» И ещё под лопатку – от столбняка, – сказала Таня словами из знаменитого фильма.

– Я не Федя, я – Коля! И, всё равно, я боюсь! Ты меня заколешь!

– Хорошо, Коля, трус несчастный! Давай, поворачивайся! А хочешь, ложись на кушетку.

– Как?

– К верху задом! Давай, ложись, я быстренько всё сделаю. Я тебе обещаю, что не будет больно!

– Да, обещаешь! Все вы только обещаете! Я знаю, обманешь! – бубнил он себе под нос. Бедняга нерешительно топтался на месте, он стеснялся, и ему, действительно, было страшно. Николай по-настоящему сильно боялся уколов.

– Девчонке свой зад показывать! – привёл он последний исчерпывающий аргумент.

– Ну, вот и здрасте! – возмутилась Таня. – Я сейчас не девчонка, я – медсестра! А вы, товарищ командир, здесь обязаны мне подчиняться! Не подчинитесь, я рапорт в командование отправлю! Пойдёте под трибунал!

– Ах, ты ж! Ах, ты ж! Я ж тебя, как маленькую спасал, я ж тебя оберегал, а ты меня в зад колоть и под трибунал?! – возмущённо воскликнул Николай.

Таня стояла со шприцом в руке. Она была непреклонна.

– Товарищ командир, немедленно ложитесь на кушетку! Вам надо антибиотики ввести и противостолбнячную сыворотку, и ещё обезболить надо. Да, вы же обещали мне что-то рассказать, да так и умолчали, зажали предназначенную мне информацию! Давайте, ложитесь на кушетку и рассказывайте!

Пришлось подчиниться. Упрямая девчонка со своим шприцем нависла над ним, над его ягодицами. И, не выдержав, он запричитал:

– Я уколов боюсь, с детства боюсь! Панически боюсь! Танечка, ну не надо, пожалуйста, не надо!!!

– Я это уже слышала, а вот то, что обещал рассказать – нет. Давай, рассказывай, герой!

– А-Ай!

– Да подожди ты, не дёргайся! Ещё два укола!

– А-Ай! А-Ай!

– Да, всё уже! Коля, всё! Одевай штаны и немного полежи. Может жар хоть немного спадёт.

Николай подтянул брюки, застегнул ремень и повернулся на бок лицом к Тане.

– Нам надо уходить! Ведь они вернутся. А нам день идти к своим. Эх, если бы рация была!

– Коля, сейчас ты встанешь и посмотришь. Мы с Аркадием здесь хранили документы и радиодетали. Но сейчас полежи немного.

– Да некогда лежать! Давай, показывай, что там у тебя? Они же вернутся! У нас нет времени.

Таня стала разгребать тряпьё и откуда-то из-под кушетки вытащила на свет божий металлический ящик.

– Что это? – осторожно спросил Николай.

– Понимаешь, Аркадий уже давно перестал доверять Ваське. Арчи подозревал, что Васька нечист на руку, но поймать этого гада никак не мог. Тому всё сходило с рук. И Арчи, это я так Аркадия называла, решил всё секретное хранить у меня. Я знаю, ты скажешь, что мы с ним нарушали устав. Ведь все знали, что он ко мне не лечиться ходил, но никто не знал, что он тут хранит всё самое секретное.

Николай стал молча перебирать документы. Их было не очень много, но информация в них содержалась достаточно объёмная и очень ценная.

– Так вот за чем они охотятся! – воскликнул Николай. – Тут же точная карта местности! На ней нанесены все наши точки, все расположения наших войск на этой территории! Эта карта дорогого стоит! Какие вы умницы! Её надо спрятать, она не должна попасть в руки к бандитам.

– Коля, посмотри, там внизу ящика. Там полно радиодеталей. Может, ты сможешь это куда-нибудь пристроить, что-то из этого сделать?

Николай вытащил все, оставшиеся, бумаги из ящика, заглянул внутрь его и радостно захлопал в ладоши. Тане было странно смотреть на взрослого мужчину, хлопающего в ладоши и не обращающего на неё никакого внимания, ничего ей не говорящего.

– Ну, и что на этот раз? – возмущённо спросила она.

– Танечка, девочка моя, мы, кажется спасены! Если я найду у себя аккумулятор, хоть чуть-чуть целый…

– Можешь не искать. Целый есть. Он там, в тряпье под кушеткой.

– Танечка, ты – ангел! Давай его сюда!

– Да он же тяжеленный как чёрт! Мне его не поднять. Как же быть?

– А, ладно, пусть там стоит. Я сейчас его проверю.

Николай разбросал тряпьё, нашёл аккумулятор и проверил его. Эта процедура заняла несколько минут.

Он завершил свою работу и повернулся к Тане. Он был так счастлив, что трудно было поверить, что он ранен, что у него жар, что всё его истерзанное тело ноет и болит.

– Таня, он рабочий! Я сейчас паяльник принесу, посмотрю, что там ещё можно использовать. Хоть что-то, да должно уцелеть. И мы с тобой смастерим передатчик. Я составлю донесение и передам в штаб. Таня, нам не надо никуда идти. Наши придут скоро, вот увидишь! – возбуждённо предсказывал он. – Ну, я пошёл.

– Я боюсь одна оставаться. Я пойду с тобой, – тихо сказала Таня.

– Танечка, я быстро! А ты здесь будь. Если что услышишь, сразу прячься. Береги бумаги. Это самое ценное, что у нас есть. Это ценнее наших с тобой жизней вместе взятых.

– Нет, мне страшно, я пойду с тобой!

– Боец Рыскина! Что это такое!

– …

– Я вас спрашиваю, что это такое?! Вам необходимо находиться при документах, чтобы они не попали в чужие руки. Вам понятно?!

– Коля, я очень боюсь! Ну, очень! Как ты уколов…

– Танечка, я быстро. Ты собери аптеку. Всё, что нам пригодится. Всё упакуй. Мы ведь скоро уйдём отсюда. А я сейчас вернусь, я скоро! А где твой нож?

– Вот!.. – Таня вытащила из голенища своего сапога трофейный нож.

– Это твоё боевое оружие. Ты поняла? Я тебе оставлю свой пистолет. Его надо почистить. Сумеешь? Он… Ну ты сама знаешь в чём.

– Я… Хорошо, я всё сделаю. Я умею, Арчи тоже меня просил иногда…

– Ну, вот и умница. Давай помогать друг другу. Целее будем. И, может быть, спасёмся. Ну, я пошёл. Не дрейфь, старушка!

Николай отправился в вагончик с радиостанцией. Здесь всё было методично разбито, только таблетки лежали на блюдце, и рядом стояла чашка с водой. Это было цело, даже воды ни капли не пролито.

Николай стал внимательно осматривать погром. Он нашёл необходимые инструменты, немного провода, паяльник, уцелело несколько ламп, кнопки выключателей, наушники и ещё масса деталей, ценных для него в данный момент. Даже свою дорожную сумку он нашёл. Она стояла под столом с его личными вещами нетронутой.

Он быстро вытряхнул содержимое своей сумки на пол, сложил в неё отобранные в этом хаосе детали, провод, паяльник, в карман сумки сложил своё нижнее бельё и вернулся в медвагончик.

За время его отсутствия Таня собрала аптеку в один большой кулёк, другой кулёк был заполнен перевязочными материалами, в третьем кульке лежали документы.

– Нет, Таня, так много мы с собой взять не сможем. Немного упрости задачу. Отбери только самое необходимое. У нас с тобой только четыре руки.

– Но тут всё, что тебе необходимо: медикаменты, бинты…

– Ладно. Сейчас разберёмся. Сюда ведь ночью можно будет вернуться. Но сейчас – всё самое необходимое и по минимуму. Не отягощай себя.

– Хорошо, сейчас всё пересмотрю.

– Вот это разговор! Пересматривай, а я буду делать передатчик.

Николай отбросил тряпьё в сторону, освободил аккумулятор и стал трудиться над передатчиком.

– Интересно, который сейчас час? – спросила Таня.

– Около восьми часов утра. Часы у меня в сортире погибли, я их там и выбросил. Жалко, жена на день рождения подарила.

– А какая она у тебя, хорошая?

– Кто, жена? Да, она у меня золото. Это у меня самый дорогой человечек на свете. Дети вырастут, разлетятся, а она со мной останется, понимаешь?

– Не знаю, мне не удалось. Всё мимо меня проходило. Казалось, уже вот, нашла, уже счастлива, и опять мимо!

– Танечка, я сейчас включу. Должно работать. Если получилось, то мы спасены.

– Коля, смотри, лампочки горят, мигают. Колечка, пусть заработает! – взвизгнула от нетерпения Таня.

– Так оно уже работает! Смотри, видишь, можно слушать, можно передавать.

– И что теперь?

– Подожди, где бумага? И ручку дай.

– Вот.

– Я сейчас составлю донесение и передам. Будем ждать ответ. Но это не долго, не пугайся!

Николай быстро написал что-то на листе бумаги, подошёл к сооружённому им прибору и приступил к работе.

– Получилось! Танька, получилось! Передал!

– А теперь что?

– Теперь будем ждать, потом замаскируем это хозяйство и уйдём недалеко. Будем ждать своих.

– А если они не ответят?

– Да подожди ты! Надо подождать. Не суетись!

– Что ты мне хотел рассказать, что-то интересное?

– Да, так, притча одна такая. Ну, слушай. На лугу паслась корова. А воробей всё летал вокруг неё, интересовался, чем корова занимается на лугу. Неосторожно подлетел воробей к ней сзади, а корова, возьми, да исполни свой коровий долг прямо на воробья. Сидит воробей в куче навоза, трепыхается, пытается выбраться. Никак у него не получается. А мимо кошка пробегала. Не брезгливая оказалась. Увидела воробья, поняла, что он беспомощный, улететь не сможет. Вытащила его из кучи навоза и съела беднягу.

– Ну и что?

– В этой притче знаешь, какая мораль?

– Какая?

– Не тот враг, кто на тебя навалял, и не тот друг, кто тебя из этого дерьма вытащил.

Таня залилась серебристым смехом. Её смех тысячами весёлых колокольчиков рассыпался вокруг.

– С нами тоже что-то подобное случилось! – со смехом едва выговорила она.

– Подожди, нам отвечают, тихо.

Николай стал записывать на листе бумаги то, что он слышал в наушниках. Таня притихла и ждала.

– Танечка, нас услышали, нам ответили. Я правильно сказал. Нам надо немедленно покинуть лагерь, ничего и никого не трогать. Уйти недалеко, замаскироваться и ждать. За нами придут. Сигнал – зелёная ракета. Поняла?

– А это куда? – спросила Таня, указывая на передатчик и аккумулятор.

– Я это сейчас разберу. Мы его замаскируем и оставим здесь. А сами уйдём.

Разобрать и замаскировать передатчик с аккумулятором, было делом пяти минут.

– Ну, что, ты собрала медикаменты?

– Вот, смотри, два кулька, я всё упростила.

– Ладно, давай ещё по воду сходим и хоть хлеба с колбасой наберём. Кто знает, сколько ждать придётся.

– А как ты себя чувствуешь, рана болит?

– Вроде боль немного поутихла. Некогда об этом думать. Найди фляги для воды и пошли отсюда.

Таня нашла четыре фляги, уложила их в пакет, Николай сложил аптеку и документы в свою сумку, и они отправились в путь. По дороге зашли в пищеблок, Взяли буханку хлеба, колбасы, подошли к роднику, умылись, набрали воды в принесенные с собой фляги и пошли по едва заметной тропинке прочь от лагеря, прочь от такого страшного места. Надо было спрятаться где-то поблизости, надо было наблюдать за покинутым лагерем, где было столько убитых, к которым им нельзя было даже прикоснуться.

– А что у тебя в сумке? Ещё что-то прихватил?

– Да, одеяло, чтобы не замёрзнуть случайно. Сейчас я найду место, где мы спрячемся. Там мы будем сидеть до тех пор, пока наши не придут. Будем сидеть тихо-тихо. Будем ждать своих.

– Ждать тяжело!

– Ну, конечно, ждать, да догонять – хуже нет. А ты представь, что мы не прячемся, а идём отдыхать на природу, устроим маленький праздник, и будем радоваться жизни. Ты есть хочешь?

– Хочу.

– Ну, вот видишь, я прав?! Извини, вино забыл взять с собой.

– А я с пьянством завязала, – серьёзно сказала Таня, а потом весело рассмеялась.

Они поднимались вверх, в гору по едва уловимой глазом тропинке, стараясь не оставлять за собой никаких следов. Тяжёлая ноша мешала идти. Но это был их жизненный запас. Без него им долго не продержаться. Николаю казалось, что всё вокруг: и скалы, и деревья, и тропинка, и птицы в небе – всё вокруг красного цвета. Рука снова начала сильно ныть, голова раскалывалась от сумасшедшей боли, двигаться стало тяжело.

– Коля, тебе снова плохо?

– Да, есть немного.

– Давай остановимся, я тебе укол сделаю, обезболю немного.

– Наверное, давай, делай, а то красный туман в глазах.

Они остановились. Таня быстро нашла нужные медикаменты и сделала укол Николаю. Он уже не стеснялся, не боялся, ему было не до того.

Они сидели на тропинке, на камнях, нагретых солнцем, и отдыхали.

– Коля, тебе хоть немного лучше, или нет?

– Да, вроде боль немного утихла. Надо идти дальше. Здесь, на открытом месте мы являемся очень хорошей мишенью для желающих поохотиться. Пошли дальше.

– А куда мы идём?

– Вверх, чтобы видеть сверху, что там, в лагере делается. Танечка, ещё немного вверх поднимемся и остановимся. Давай, не отставай, пошли.

Они снова стали подниматься по тропинке вверх. Багаж обрывал руки. Идти было тяжело. В некоторых участках своего маршрута они волоком перетаскивали такие тяжёлые кульки и сумки.

– Теперь ты поняла, почему я тебе приказал пересмотреть багаж, который ты набрала в дорогу? Ты поняла, почему нужно было брать минимум вещей с собой? – спросил Николай на очередном привале.

– Угу, поняла, – отдуваясь, сказала она. Посмотрев вниз, она добавила: – Коля, посмотри, отсюда весь лагерь видно. Может, хватит идти вверх?

– Тут негде спрятаться, нас любой дурак заметит. Надо искать какое-нибудь убежище.

– А вон какие-то кусты. Давай, посмотрим, что там.

– Хорошо, я пойду туда, а ты посиди на тропинке и понаблюдай за мной. Сможешь ты меня обнаружить, или нет?

– Ладно, давай. Оставляй поклажу и иди. Я смотрю, иди.

Николай отправился к кустам, на которые указала Таня. Здесь тропинки не было. Надо было идти очень осторожно, чтобы не попасть в случайный оползень и не свалиться вниз.

Он не зря трудился. В кустах он обнаружил небольшой грот. Здесь можно было укрыться и от врагов и от непогоды. Это был подарок судьбы. Николай удовлетворённо крякнул.

– Ну, вот и хорошо, тут и остановимся. Таня! – негромко крикнул он. – Ты меня видишь?

– Нет!

– Ну, вот и ладненько, остановимся здесь. Я иду к тебе!

Он осторожно проделал обратный путь к тропинке, взял часть поклажи и пошёл к заветным кустам.

– Я с тобой! – сказала Таня, догоняя его.

– Куда ты с клумаками? Сиди на тропинке! Научись ждать! Идти надо очень осторожно и по одному. Что ты кульками размахиваешь, знаки кому-то подаёшь?

Таня осталась на тропинке, а Николай отправился в опасный путь к кустам, но теперь уже с кульками. Ему было очень трудно, но он благополучно добрался до места, сложил поклажу в уголке грота и вернулся на тропинку. Этот путь он преодолевал трижды и, наконец, когда все вещи были перенесены в грот, он вернулся на тропинку за Таней.

Николай пропустил девушку впереди себя, и каждый её шаг строго контролировал. Он боялся, чтобы она не сорвалась вниз. С большим трудом они преодолели этот последний участок пути. В гроте их ждали тишина и покой. Закрытый кустами, грот не просматривался ни с воздуха, ни со стороны покинутого ими лагеря. Теперь надо было ждать.