Текст книги "Веселая поездка"

– Вот… – девушка поставила мензурку с таблетками на тумбочку. – Извини, если я чем-то обидела тебя. Я ведь подружиться хотела. Думала, и тебе веселее будет.

С этими словами девушка ушла из палаты. Будто даже расплакалась, или Тане это только показалось? Ну, что ж, так получилось, надо извиниться, ведь она так старалась понравиться Тане.

В палату влетела санитарка с ведром, тряпкой и шваброй.

– Давайте, барышня, по коням! – бодро скомандовала она.

– Что? – недоумевая, спросила Таня.

– Ну, на кровать залазь, я помою пол. Чего спрашиваешь? Сейчас обход будет, а Роберт Модестович не любит грязи, ещё и уволить может.

– Теперь понятно, а то – по коням! И где ж этот конь?

– Да вот стоит и ждёт тебя. Давай, залази! – указала санитарка на кровать. Она уже ширяла своим приспособлением по полу палаты, размазывая тряпкой не отжатую воду, Таня едва успела забраться на кровать.

– Ты чего нашу Светку обидела? Я видела, она плакала, когда от тебя выходила, – запыхавшись, вопрошала эта дородная женщина.

«Ну, вот и эта туда же. Какого чёрта они все лезут ко мне в душу?! Я уже и санитарке ответ должна давать». – зло думала Таня.

– Ты знаешь, если ты герой, то нос не задирай. Грош – цена твоему геройству, если ты хороших людей обижаешь, – продолжала санитарка преподавать Тане свой урок, усердно орудуя шваброй.

Таня изумлённо смотрела на эту живую скульптуру нравственности, споро справлявшуюся со своим аппаратом для мытья полов. Она никак не ожидала такого поворота событий. И чего эта уточница к ней привязалась?! Ведь ничего не случилось, ведь она только сейчас начала потихоньку отходить от того кошмара, в который так неожиданно попала. И надо же, ни тебе здравствуйте, ни тебе до свидания, а «по коням» и мойка полов и души одновременно!

– Светка мухи не обидит, всем хочет угодить. А над тобой две ночи сидела и домой не уходила, когда ты тяжёлая была. Будешь обижать её, к тебе никто из нас не придёт.

«О, Господи, как же я эту Занозу обидела? Ну, чего эта корова ко мне привязалась? Я же вижу её в первый раз! Ну, чего она?!» – c досадой подумала Таня, а в слух сказала: – Она что, у вас святая?

Женщина выпрямилась, встала, как статуя Свободы со шваброй в руках вместо факела и с презрением посмотрела на Таню.

– Ну, ты девка, и стерва! – воскликнула она с благородным негодованием. – Светка тебе, почитай, жизнь спасла, а ты с издёвкой про неё говоришь. Тебе бы в ножки ей поклониться, а ты?

– Не надо было спасать, и разговора бы не было. Я никого ни о чём не просила. Ну, чего встала? Не приходи, не звала тебя! Давай отсюда со своей тряпкой, сама управлюсь!

Таня вытолкала опешившую бабу из палаты, та даже не успела закончить работу, села на кровати и горько заплакала.

«Что же такое произошло? Я же не хочу, чтобы они ворошили моё прошлое. Это моё и только моё! Какое право они имеют лезть ко мне в душу? Они мне там не нужны. А эта баба? Она же просто хамка невоспитанная! Чего она ко мне привязалась?»

Дверь неожиданно открылась и в палату вошла эта худосочная Заноза и остановилась у двери, нерешительно улыбаясь, её огромные, как озёра, глаза были подозрительно красными.

– Ты опять плачешь? – спросила она. – Ты извини нашу бабу Маню. Она не со зла, она хорошая, ты увидишь, не сердись на неё, прошу тебя!

– Света, тебя же так зовут?! – сквозь слёзы обратилась к девушке Таня. – Я тебя обидела? Ты ведь тоже плакала, я же вижу.

– Да, я – Света. Но нет, ничего, я сама виновата. Задала тебе не те вопросы, прости меня.

– И ты прости меня. Мне ещё очень больно. Прости.

– Ладно, давай не вспоминать плохое. Давай лучше я помогу тебе выздороветь, хорошо?

– Не знаю, наверное, хорошо…

– Я недалеко живу и смогу приходить к тебе вне работы, можно?

– Зачем? – изумилась Таня.

– У тебя же здесь никого нет, правда? Вот я и буду тебя навещать, хорошо? У меня ведь тоже нет подруг, понимаешь.

– Как хочешь.

Они помолчали. Света переминалась с ноги на ногу, не решаясь заговорить.

– Света, что я сейчас должна сделать? – спросила Таня, не зная, как преодолеть затянувшееся молчание и нерешительность Светы.

– Ты должна выпить таблетки и отдать мне мензурку, – нашлась та.

– Ах, да, таблетки! – Таня выпила их мгновенно, запив водой из графина. – Теперь всё, или ещё что-то?

– Ты так хочешь, чтобы я ушла от тебя? – грустно спросила Света.

– Понимаешь, дай мне немного времени, я приду в себя, и тогда мы будем дружить. Сейчас мне очень тяжело.

– Я понимаю, я не буду тебя больше беспокоить. Прости.

– Да что ты, Света! Чего ты извиняешься? Я прошу день – два, всего лишь. Я должна привыкнуть к тому, что есть, поняла?

– Да поняла я! – с отчаянием почти выкрикнула Света. – Поняла я всё, только не знаю, как сказать, что тебя очень хочет увидеть Николай Забродин! Он всё время о тебе спрашивает, прорывается к тебе, его не пускают, а он всё равно рвётся. Это ты не понимаешь, разрюмсалась здесь, тоже ещё мне, кисейная барышня, переживает она! А человек чуть не умер и о ней беспокоится, переживает, а она, как премьер министр, попасть к ней невозможно! Важная какая! – с этими словами Света вылетела из палаты, оставив Таню в диком недоумении. Оказывается, она не одна, оказывается, есть люди, которые спрашивают о ней, беспокоятся, хотят увидеть.

Волна тёплой радости захлестнула её с головой. Как же, оказывается, приятно, когда о тебе кто-то спрашивает, тобой интересуется, как же приятно, когда тебя вспоминают добрым словом! От радости Таня не заметила, как ушла из палаты Света.

Таня надела больничный халат, который до сих пор сиротливо висел на спинке кровати, уже сколько дней, и выглянула в коридор. Коридор был длинный, с множеством дверей, стены выкрашены бело-серой краской. Напротив дверей было несколько окон. Поодаль от двери Таниной палаты находился сестринский пост. За столом сидела Света. Она всхлипывала и что-то писала.

– Света! – позвала её Таня. Света вскинула голову и повернулась на её зов.

– Больная Рыскина, закройте дверь и ложитесь в постель. Сейчас обход. Скоро и к вам зайдут. Лежите в койке и ожидайте, – строго сказала ей Света сквозь слёзы, и отвернулась.

Таня вздохнула, нерешительно закрыла дверь палаты, сняла халат и улеглась в постель. Ждать пришлось действительно не долго. Вскоре дверь открылась и несколько врачей во главе с немолодым, но статным красавцем, главным врачом, вошли в её палату.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, щупая пульс у Тани.

– Всё хорошо, – ответила она.

– Доктор, поведайте нам, как дела у вашей подопечной? – спросил главный у её палатного врача.

– Состояние больной нормализуется, температура уже несколько дней нормальная, все анализы в норме, но ещё не в норме её психическое состояние. До сегодняшнего дня она не отвечала на вопросы, лежала, отвернувшись к стене. Медсёстры тоже все в один голос говорят, что она ещё не контактна.

– А вы хотели, чтобы она сразу защебетала? Подождём маленько, для этого время надо, – он оглянулся по сторонам, и вдруг: – Почему в палате так грязно? – вспылил. Все врачи из его окружения втянули головы в плечи и молчали.

– Я задал вопрос, что никто ответить не сможет? – рассердился окончательно главврач. Все опять виновато молчали. Он выглянул в коридор и обратился к медсестре.

– Света, принесите мне швабру, ведро и тряпку, я в этой палате помою пол. Здесь очень грязно. У нас не хлев, больные не могут убирать за собой, их надо лечить, а не выводить на субботники по уборке территории! – обратился он к своей свите.

Через мгновение в палату влетела баба, которую Таня только что вытолкала в зашей. Она остановилась, виновато переминаясь с ноги на ногу. В руках у неё были все её орудия труда.

– Извиняюсь, Роберт Модестович, не успела до вашего обходу. На лестнице генералила и замешкалась.

– Товарищ главнокомандующий армией чистоты! Если вы через минуту не приведёте здесь всё в полный порядок, я вас уволю! Чтобы всё здесь блестело, вам ясно?

– Будет блисеть, будьте спокойны, – ответила ему женщина и стала энергично орудовать тряпкой, размазывая воду по полу.

– Она ни в чём не виновата, – тихо сказала Таня, – это я её выгнала, и не дала закончить работу. Не ругайте её, это я во всём виновата.

– Вы виноваты? В чём вы виноваты? – с вызовом спросил главврач. – Вы что, сюда по своему желанию попали?

– Нет… – виновато ответила Таня.

– Санитарка должна знать свою работу и добросовестно исполнять её. А вы у нас на излечении. Она должна это понимать. После обхода зайдёте ко мне, тётя Маша, побеседуем с вами чуток. – с этими словами он величественно покинул палату, вся свита врачей потянулась за ним.

Женщина оперлась о швабру и заплакала:

– Уволит, как есть, уволит! – всхлипывала она. – А у меня семья…

Таня чувствовала себя виноватой во всех смертных грехах и не могла найти выхода из сложившейся ситуации. Ей было очень стыдно за свою несдержанность, обернувшуюся так плохо по отношению к этой санитарке.

– Пожалуйста, не плачьте! – обратилась она к плачущей статуе Свободы – Пойдём к главврачу вместе, я всё ему объясню, он вас простит, вот увидите! – уговаривала Таня женщину, обнимая её за плечи.

– Он у нас очень строгий, уволит, как есть, уволит! – всхлипывала тётка.

– Когда к нему надо идти? – вдруг отчеканила вопрос Таня.

– После обхода… – промямлила женщина.

– Ну, так и пойдём и поговорим! В конце концов, я виновата в вашей небрежности, мне и ответ держать. Убирайте и не плачьте. К главврачу пойдём вместе. Ну, не надо плакать, всё уладится, вот увидите, и простите меня, пожалуйста!

Тётка, всхлипывая, принялась мыть всю палату. Вскоре и кровати, и тумбочки, и пол, и стены засияли чистотой и свежестью.

В палату заглянул палатный врач.

– Больная Рыскина, зайдите в ординаторскую.

«Сам ты больной, тоже мне, важная птица, «зайдите в ординаторскую!» – передразнила его мысленно Таня. Она снова надела больничный халат и, открыв дверь палаты, выглянула в коридор. За столом медсестринского поста никого не было. Таня вышла из палаты и пошла по коридору в сторону медсестринского поста. Она понятия не имела, где находится ординаторская. Подошла к столу медсестры и затопталась на месте в нерешительности.

«Куда идти, куда податься?» – думала она. – «Где эта ординаторская? Никого нет, у кого спросить? Куда же убежал этот палатный? Хоть бы, словом обмолвился!»

Она решила идти дальше, до конца коридора и читать все надписи на дверях.

– Вот дурак! Сказал бы, куда идти, я же здесь ничего не знаю, а он: идите в ординаторскую! – ворчала она тихонько.

Вдруг за её спиной с другого конца коридора послышались торопливые, почти бегущие шаги. Таня обернулась. Ей на встречу спешила Света.

– Идите в ординаторскую, – холодно сказала ей Света, – вас палатный врач зовёт.

– А где ординаторская?

– Там, – указала Света в противоположный конец коридора.

Таня подошла к Свете, заглянула в её огромные, как озёра, глаза, и улыбнулась.

– Не сердись на меня. Прости. Я что-то всех сегодня обидела.

– Да, всё в порядке, иди в ординаторскую, – примирительно сказала Света.

Таня постучала в большую белую дверь с табличкой «Ординаторская».

«Эта белая, белая дверь…» – прозвучали у неё в голове слова из знаменитой песни в исполнении Аллы Пугачёвой.

– Да, да, войдите! – ответил на её стук молодой мужской голос.

– Вы меня звали? – спросила Таня, открывая эту белую дверь и заглядывая внутрь.

– Звал, звал, больная Рыскина, заходите.

«Сам ты больной! Заставил меня проминанты по коридору выписывать!» – подумала Таня и вопросительно уставилась на доктора. Её взгляд будто говорил: «И чего же ты хочешь, болван?!»

Доктор как-то съёжился под Таниным взглядом. Ему было неловко перед ней, но времени не было, надо было делать свою работу.

– Больная Рыскина, как вы сейчас себя чувствуете? – задал он первый вопрос.

– Нормально, – односложно ответила Таня.

– Нет, я имею в виду… – замялся он.

– Я тоже это имею в виду. Я чувствую себя нормально, – отчеканила она.

– Вы сегодня впервые с тех пор, как вас привезли сюда, сами вышли из палаты. Что вы ощущаете?

– Дрожь в ногах. Дурацкий вопрос. Сколько времени я нахожусь здесь?

– Третью неделю. Если вы не возражаете, я должен вас осмотреть. Давайте пройдём в смотровой кабинет.

Он делал осмотр очень осторожно, бережно нажимая пальцами в то или иное место живота. Та боль, от которой Таня потеряла сознание в вертолёте, ещё не совсем ушла. В некоторых местах при осмотре было достаточно больно. Таня вскрикивала, охала, постанывала, но в целом доктор остался доволен результатами осмотра.

– Дело идёт на лад, – говорил он, снимая перчатки, – ещё немножко, и будете прыгать.

– Не с кем прыгать, – пробурчала Таня.

– Что? – не расслышал доктор.

– У меня муж погиб три недели назад.

– Примите мои соболезнования.

– Всё в порядке, доктор, я должна к этому привыкнуть. Я могу идти?

– Да, вы можете идти. Я назначу процедуры. Обращайтесь на медсестринский пост, у нас нет манипуляционной медсестры. Девочки вам всё сами сделают в лучшем виде, а сейчас пока идите в палату.

Таня побрела в палату. По дороге она встретила санитарку, ту самую, с которой конфликтовала сегодня утром. Та всхлипывала, украдкой вытирая слёзы.

– Вы что, сами к главному ходили? – участливо спросила Таня.

– Ну, ходила, ходила! Так он сказал, что если ещё раз такое увидит, то уволит.

– Я сейчас сама к нему пойду.

– Уже не надо. Всё утрясено, я ж убралась! Иди, дочка, ложись. Устала, поди. Ты ещё вон, какая зелёная, слабенькая больно. А увидишь Роберта Модестовича, словечко за меня замолвь, мол, не со зла я не убрала, ладно? Ну, иди, ложися, не то в обморок свалишься, хлопот с тобой не оберёшься потом, – примирительно сказала тётка и подтолкнула Таню к двери палаты.

ВСТРЕЧА

Немного кружилась голова, и эта противная дрожь в ногах… Сил не было стоять. А как захотелось выйти в коридор, поболтать со Светой, может, даже, на улицу выйти, пройтись по аллее парка, может случайно встретить Николая… Но сил не было. Устала.

Таня лежала на спине и рассматривала потолок. Вон там трещинка, словно паутинка, пробежала через весь потолок. Тонюсенькая такая, но такая заметная! А вон, в углу, пятно от потопа. Кто-то сверху был не аккуратен. Пятнышко небольшое, но как бросается в глаза! Побелка наложена не ровно, они с мамой это лучше бы сделали. И цвет побелки неудачный…

Дверь палаты неожиданно открылась. Вошла Света.

– Больная Рыскина, зайдите пожалуйста в манипуляционный кабинет, я вам сделаю процедуру, которую назначил вам ваш палатный врач.

«Кикимора Болотная, Кикимора Печная, Врач Палатный» – Пробурчала Таня. Ей пришлось снова вставать, надевать халат и идти в манипуляционный кабинет.

– У вас что, не хватает медсестёр? – спросила Таня.

– Да, девочки в прошлом году поступили в мединститут, уволились. Но я справляюсь с работой. Вот и не стали брать новых. Так год и проработала.

– Но это же тяжело! – воскликнула Таня.

– Тяжело было в начале, а теперь я привыкла. Знаешь, я ведь тоже в мединститут поступила в этом году. Скоро уеду в столицу.

– А тут кто же будет?

– Найдутся добровольцы. Правда, папа у нас очень строгий. Но он добрый и справедливый. Я его очень люблю.

– Это кто же твой папа, главврач, что ли?

– Да, – просто ответила Света. Обе помолчали.

– Света, а кто хотел меня видеть? У меня же никого из знакомых здесь нет.

– Парень один, его Николаем зовут. Он из гнойной хирургии. Говорит, что ты ему жизнь спасла.

– Скажи мне, где его искать! – горячо воскликнула Таня.

– Ага, значит, есть кое-кто! – стала подтрунивать над ней Света.

– Да ты ничего не понимаешь, скажи, где мне его искать?

– На втором этаже, номер палаты не знаю. Он сюда каждый день вламывается, к тебе просится. Классный такой!

– Да остынь ты, размечталась! У него жена любимая и трое детей маленьких. Так ты говоришь второй этаж? А как туда попасть?!

– А вон, смотри, дверь на лестницу открыта. Стеклянная такая, видишь? Мы на четвёртом, тебе нужен второй, мужское отделение, усекла?

«Как хорошо, это просто чудо, что Николай здесь! Неужели это Николай?! В это трудно поверить!» – Таня неслась по лестнице, не чуя ног под собою. И куда подевалась её слабость, дрожь в ногах? Какое счастье! Николай здесь, совсем рядом, а она и не догадывалась об этом!

Вот и дверь в «гнойную хирургию». А где же мужское отделение? Таня вошла в приоткрытую дверь, никто её не остановил, и она беспрепятственно дошла до сестринского поста. Место медсестры было пусто, Таня в нерешительности топталась у стола медсестры.

– Девушка, вы как сюда попали? Сюда же нельзя посторонним. Тут гнойная хирургия! – услышала она у себя за спиной.

Таня обернулась и увидела медсестру средних лет в накрахмаленном, до невозможности, белом халате, аккуратно причёсанную, красиво подкрашенную. Она внушала к себе уважение.

– Я ищу молодого мужчину. У него была флегмона плеча. Тяжёлым он был, очень слабым. А зовут его Николай. Вы мне не подскажете, где его искать?

– Это Забродин, что ли? Дак, он вон, в той палате, но к нему нельзя. Здесь же…

Но Таня не стала слушать накрахмаленную медсестру. Она ринулась в указанном направлении, рванула на себя дверь палаты и застыла на пороге.

– Николай! Дорогой, миленький Николаюшка! Живой! Посмотри на меня, это же я, Таня!

Николай сидел на кровати, ел мороженое и мирно беседовал с соседом по палате. Неожиданный визит заставил его вздрогнуть. Он повернулся всем телом в сторону открывшейся двери. В этот момент он что-то говорил своему соседу, да так и застыл с открытым ртом. Мороженое мелкими белыми капельками капало на его пижамные брюки и по ним струйкой стекало на пол.

– Коленька, миленький, очнись! Это же я, Таня, ты видишь?! Это же я! Коля, отомри!!! – топнула она ногой в огромном больничном шлёпанце.

В его глазах засияла бешеная радость.

– Танька, Танечка!!! Я же к тебе приходил, я же их просил, они не пускали!

И вдруг они ринулись друг другу в объятия, приговаривая всякие слова радости, восхищения друг другом. Они были счастливы, что уцелели, что смогли выжить и достойно выйти из этого ада.

– Девушка, вам нельзя здесь находиться. Это запрещено. Я сейчас зав. отделением позову! – услышала Таня за своей спиной.

– Что делать, Коля, мне надо уйти!

– Я тебя провожу, по дороге поболтаем. Ох, ты, чёрт, штаны вывозил в мороженом! А где оно?

– Вон, смотри, на полу лежит, тебя дожидается, можешь слизать! – весело подмигнул Николаю сосед по палате.

– Ну, ты смотри у меня, ты дежурный, помнишь?

– Уберу, уберу, иди уже со своей долгожданной!

Они поднялись по лестнице на её этаж и стояли у окна между лестничными маршами, держались за руки и не могли отпустить друг друга хоть на миг.

– Танечка, я же к тебе каждый день приходил, как узнал, что ты тоже здесь.

– Коленька, я долго болела, но теперь уже всё позади. Расскажи мне лучше, как ты, как твоя рука?

– Да всё в порядке! Даже, видишь? Руку оставили. Хотели оттяпать, а я не дал! Они со мной долго возились. Я тоже долго болел. Сказали, что если бы не твоя помощь, то ничто бы не спасло, вот так. Так что командование выносит вам, боец Рыскина, особую благодарность, за спасение такого ценного кадра, как я!

– А теперь как?

– А теперь? Теперь всё нормально. Уже заживают разрезы после операций. Я уже даже могу двигать пальцами. Вот, смотри!

Николай с трудом согнул левую руку в локте, начал шевелить пальцами, и вдруг, с серьёзным выражением лица, аккуратно скрутил комбинацию из трёх пальцев и сунул Тане под нос.

– А вот им! Мы всё равно живы и скоро будем здоровы!

У Тани защекотало где-то под ложечкой. Она честно изо всех сил старалась сохранить серьёзность, но безудержный смех, как торжество над смертью, вдруг победно вырвался из её груди. Николай тоже не смог себя сдержать. Сминая все преграды на своём пути, его смех слился с Таниным. Так они стояли и смеялись, заглядывая друг другу в глаза, и снова смеялись и не могли остановиться.

Шум на лестничной площадке привлёк внимание медперсонала. Двери на четвёртом и третьем этажах открылись. Медсёстры с удивлением и любопытством смотрели на них.

– Прекратите шуметь сейчас же! – строго пыталась остановить их медсестра с третьего этажа. – Прекратите это безобразие! Тоже мне, нашли здесь комнату смеха!

Света вышла на лестничную площадку, подошла к перилам лестницы и крикнула: – Тётя Лена, пусть посмеются, не мешайте им, они выздоравливают. Пожалуйста!

– Но это же безобразие! – настаивала медсестра с третьего этажа.

– Тётя Лена, я вас очень прошу, не мешайте им, смех – это тоже лекарство!

Медсестра с третьего этажа пожала плечами и ушла в отделение, хлопнув дверью. Света тихонько ретировалась и тоже закрыла за собой дверь. А Таня с Колей не могли остановиться, всё смеялись и смеялись, не замечая никого вокруг.

– Ну-ка покажи ещё разок, как ты пальчиками? – со смехом говорила Таня. Николай старательно двигал своей больной рукой, складывал пальцы в ту же комбинацию, и снова – безудержный смех!

– Больше не могу, устал, больно ещё, – наконец, сказал Николай и опустил натруженную руку.

Насмеявшись в волю, и изрядно устав от подобных физических упражнений, оба с теплотой и нежностью смотрели друг на друга и молчали. Первым нарушил молчание Николай.

– Танька, спасибо тебе, дорогая! Если бы не ты, стыли бы мои косточки в чужой сырой земле!

– Слушай, ты что, книжек обчитался, пока болел? – удивилась Таня и перекривила: – «Стыли бы мои косточки…»! А о детях ты подумал? У тебя же их трое! Как же они проживут без тебя?

– Да, мои ждут меня. Я уже им письмецо накатал, сумел! – с особой гордостью сообщил Николай. – Послезавтра жена приезжает, заберёт меня домой. Дома долечиваться буду.

– А мне ещё ничего не говорили. Пока ещё не отпускают. – опустила голову Таня. На глаза навернулись слёзы.

– Так ты же только сегодня встала! Я вчера приходил, так даже записку у меня не взяли! Ты не очень устала? – вдруг спохватился он.

– Да, Коленька, тяжело мне было. Ну, да ничего, теперь уже всё в порядке. Ты не волнуйся, я не устала от тебя, но ноги предательски дрожат!

Вдруг открылась входная дверь в отделение на четвёртом этаже. На площадке появилась Света.

– Больная Рыскина, вам надо идти в палату.

– Ладно, сестричка, не суетись, сейчас она пойдёт в твою палату. Дай поговорить с боевым товарищем. – широко улыбнулся Николай, а Тане, так, чтобы не видела Света, скрутил большой кукиш своей больной рукой. И Тане невозможно было сдержаться. Снова её серебристый смех рассыпался тысячами маленьких звонких колокольчиков по всему пространству лестничных маршей. Снова недовольные лица медсестёр стали выглядывать на лестничные площадки.

– Коля, прекрати, я тебя прошу! – в изнеможении просила его Таня, а Николай невинно смотрел на Свету и шевелил пальцами своей больной руки так, чтобы это видела только Таня.

– Ой, Коля, больше не могу, уморил, прекрати! – молила она.

– Что здесь происходит? – строго спросила Света.

– Ничего криминального, кукольный театр, – ответил Николай и весело подмигнул Тане. – Клоуны ушли, а мы остались и продолжаем веселиться. Девушка, вы такая красивая, идите к нам, давайте вместе смеяться!

Света насупилась, ей показалось, что её обижает этот увалень в мятой, грязной больничной пижаме.

– Вы бы обратились к санитарке и попросили, чтобы она вам пижаму поменяла, а то штаны странно грязные. А больной Рыскиной надо идти в палату.

– Да, я мороженым заляпался, – смутился Николай. – Девушка, милая, я всё для вас сделаю, всё, что попросите, но эту барышню отпустить не могу. Я её только что нашёл!

– Много на себя берёте! Если будете нарушать дисциплину, вас выпишут, а Рыскиной ещё надо лечиться, так что отпустите её.

– Танечка! – обратился Николай к хохочущей Тане. – Прошу тебя, после обеда…

– После обеда – тихий час, – строго перебила его Света.

– Какая вы, девушка, несговорчивая! Ну, хорошо, после тихого часа, Танечка, выйди в парк, прошу тебя. Ведь тепло же, лето же у нас! Я тебе одеяло расстелю, хорошо?

– Я выйду, выйду, иди, Коля, а то нас накажут, – устало махнула рукой Таня – После тихого часа у нас с тобой свиданка. Попробуй не прийти, и не говори мне, что мама не пускает! – снова рассмеялась Таня и начала подниматься к Свете. Коля взбежал по лестнице и, вдогонку ей, крикнул: – Так я тебя жду, Белоснежка!

Таня счастливо улыбнулась и вошла в отделение вслед за Светой, плотно прикрыв за собой дверь на лестницу.

– Кто он? – спросила Света, когда они шли по коридору к Таниной палате.

– Мой боевой друг, – неохотно ответила Таня. – Мы с ним в одной операции участвовали.

– А почему ты Белоснежка? – Свете хотелось задать Тане тысячи вопросов, получить на них ответы, она сама изогнулась, изображая вопросительный знак, но Таня молча пошла в свою палату, мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Она не собиралась отвечать ни на один вопрос, во всяком случае, сейчас. Она была счастлива! Счастлива, впервые, после всех пережитых ужасов.

В обед к ней заглянула тётя Аня.

– Ну, что, красавица? Обед сюда принесть, или в столовку пойдёшь сама, добровольно? – спросила она Таню.

– Тётя Анечка, миленькая, дайте, я вас расцелую! – и, не спрашивая разрешения у обалдевшей женщины, кинулась её целовать.

– Что случилось, с чего такие радости? – спросила тётя Аня, когда страсти у Тани немного поулеглись.

– Я друга нашла, понимаете?! Друга, который вытащил меня из страшного ада! Он здесь, я его сегодня видела, мы с ним целый час проговорили, понимаете?! И у меня с ним сегодня свидание после тихого часа, – кокетливо добавила она.

– Небось, не женатый? – нерешительно спросила тётя Аня.

– Женатый! – радостно воскликнула Таня. – Женатый! И у него трое деток, и мы с ним живые остались, понимаете?! Только мы с ним и остались!

– Теперь всё понимаю. Сходи, покушай в столовку, ведь ходишь уже.

– Иду, иду! Тётя Аня, я зверски жрать хочу!

– Смешная какая, – сказала тётя Аня, повернулась, чтобы уйти, но вдруг заметила на Таниной тумбочке неиспользованный конверт и чистый лист бумаги.

– Письмо-то мамке не написала?! – укоризненно спросила она.

– Тётя Аня, а что я ей могла написать? Поплакать и попросить, чтобы приехала? Не могу я напрасно её расстраивать. Сердце у неё слабое. Теперь всё наладится, я знаю. Вот и Николая нашла. Правда, за ним скоро жена приедет, заберёт его домой. А я ещё тут останусь. Ладно, пошли в столовую.

– Ты всё же напиши. Мамка, она ждёт весточки от тебя, а ты тут с чужими мужиками зажигать решила.

– Да не решила я! – с досадой выкрикнула Таня. – Он меня спас. Если бы не он, страшно подумать, что бы со мной было! Ну, где ваша столовая?

Так, разговаривая, они пошли в сторону пищеблока.

После обеда Таня растянулась на своей кровати счастливая, умиротворённая. Дремота мягким лёгким одеялом спеленала её…

Сквозь сон она услышала, как открылась дверь, кто-то вошёл, сунул ей что-то холодное под мышку. Она вздрогнула и открыла глаза. Над ней склонилась Света.

– Я градусник принесла, температуру надо померять, – будто извиняясь, сказала Света.

– Светочка, я уже буду выполнять все твои требования. Я очень хочу быть здоровой!

– Молодец, больная Рыскина!

– Я не хочу быть больной, Света! Почему ты ко мне по фамилии обращаешься?

– Так ты же не хочешь дружить со мной, – тихо и печально сказала Света.

– Вот, дурочка! Не обижайся. Да очень хочу дружить с тобой! И профессия у нас с тобой одна, и возраст подходящий. Только я что-то долгонько заболелась. Не обращай внимания на мою грубость. Просто душа болела, ты уж извини!

– Ладно, ты меряй температуру, а я к другим пойду. Работы очень много. А вечерами я тут просто зашиваюсь.

– Если хочешь и доверишь, я тебе вечером помогу. Хочешь?

– Очень хочу, только, наверное, не разрешат. Ты же сегодня первый день…

– А ты никому не говори. Мы с тобой потихонечку твою работу переделаем. Хочешь?

– Очень хочу, А сил у тебя хватит? – обрадовалась Света. – Ну, ладно, я пошла пока, да?

– Да, иди, я сама градусник принесу и пойду в парк погулять.

– Иди, иди, твой уже сидит на лавке, тебя дожидается.

– Где?!

– Да вон, посмотри!

Таня с градусником под мышкой, босая, в одной больничной рубашке подскочила к окну. На лавочке, возле входа в госпиталь сидел Николай, а рядом с ним было расстелено толстое больничное одеяло. Подошёл какой-то мужчина в больничной пижаме, хотел присесть рядом, но Николай что-то сказал, и мужчина пошёл в глубь парка, скрывшись за ветвями деревьев.

– Светочка, ну, напиши, что у меня нормальная температура, а я пойду, ладно?

– К нему пойдёшь?

– Да!

– Потом расскажешь, кто он?

– Ага, расскажу, вечером, ладно?

– Ладно, давай, иди. А температура у тебя нормальная, по тебе видно.

– Да? Ну, я пошла? – спросила Таня, второпях надевая на себя больничный халат и не попадая руками в рукава.

– Рукава-то выверни! – со смехом сказала, наблюдавшая за ней, Света.

– Ой, какая же я неуклюжая!

– Это от спешки. А ты не спеши. Он дождётся тебя. Он тут неделю никому прохода не давал, всё к тебе рвался.

Они посмотрели друг на друга и весело рассмеялись. Таня вывернула рукава халата, одела его и бегом побежала на улицу, подпоясываясь поясом по дороге.

– Причешись хоть немного! – крикнула ей вслед Света, но Таня уже ничего не слышала.

Николай сидел на лавочке у входа в госпиталь и охранял, расстеленное рядом с ним, одеяло. Таня выбежала на улицу, да так и застыла, увидев эту живописную картину.

По дорожке парка к этой же лавочке семенил ещё один мужчина в больничной пижаме. Видно было, что лавочка – конечная цель его марафона по больничным дорожкам. Он так хотел присесть рядом с Николаем и поболтать о своих болезнях, но…

– Извини, друг, принцессу жду, место занято, видишь, трон охраняю, – сказал Николай спешившему к нему мужчине. – Иди во-он туда, там есть свободная лавочка. Я видел, как оттуда только что два воробья вылетели.

Мужчина выругался и ушёл, а Николай продолжал сидеть в позе гладиатора, готового сразиться с любым, кто посмеет посягнуть на охраняемую им территорию. Он ждал Таню.

– О, Белоснежка! Иди, иди ко мне! Садись сюда, я тебе место занял! – заволновался Николай, увидев Таню и приглашая её присесть на расстеленное для неё одеяло.

– Ну, что, пришла твоя ненаглядная? – крикнул Николаю кто-то сверху.

Николай поднял голову и вдруг запел весёлым басом:

 
– «Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю,
Чому ж я не сокіл, чому ж не літаю?»
 

Я б тебя, гада, достал бы! – крикнул он приколисту.

– «Мне сверху видно всё, ты так и знай!» – ехидно ответили сверху словами из известной песни.

Таня засмеялась от души и подняла глаза вверх.

– Здрасте! – крикнул ей парень из открытого окна третьего этажа. – Ух, красивая какая!

– Привет! – ответила ему Таня и рассмеялась. – Это же твой сосед по палате! – сказала она Николаю.