Текст книги "Наваждение"

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Костю не оставили на второй год в первом классе, и в этом была не только его заслуга. Тамара Андреевна занималась с ним всё лето, и за это короткое время он хорошо усвоил программу первого класса. К сентябрю следующего, второго года обучения он уже сносно считал до ста, и больше, даже немного освоил таблицу умножения, бегло читал по слогам, и писал почти без ошибок. Он без троек заканчивал второй класс, и с нетерпением ждал начала летних каникул. Костя привязался к Тамаре Андреевне, но проявлял осторожность и самостоятельность, даже, смелость, в некоторые моменты сложной жизни в школе и в детском доме.

Без драк не проходило и дня, и Костя сумел научиться отстаивать себя. Он никогда не жаловался на обидчиков, и старался держать втайне от взрослых внутренние противоречия.

Славик Шершнёв стал опасаться прямо и открыто воевать с Костей. Он находил другие возможности, как насолить своему противнику, не подставляя себя под кулаки противника и наказание Тамары Андреевны. Учительница обычно наказывала других мальчиков, а Славик «выходил сухим из воды». Когда же наказание за нехороший поступок всё же настигало именно Славика, он сердился, обижался, а, после отбывания наказания, набрасывался на Костю с новой силой. Когда же Тамара Андреевна снова останавливала неисправимого драчуна, Славик начинал дерзить.

– Вы, Тамарочка Андреевночка, своего любимчика защищаете, выгораживаете, а он мине башку сейчас чуть не проломил! – кричал обиженно «пострадавший» отчаянно кривляясь.

– «Чуть» не считается, не проломил же! – смеялась Тамара Андреевна.

– Он с палкой за мной гонялся! – не уставал обвинять Костю Славик.

– Ты бы зарыл «топор войны», и подружился бы с Костей, и в отряде поспокойнее бы стало. Ты же всех напрягаешь своими военными действиями.

– Ещё чего?! Мириться не буду! – упрямо мотал головой Славик. – Так им всем и надо, шоб не обижали меня первые, а я несчастный и раненый, меня в изолятор надо покласть, шоб раны мои тяжкие лечить! – обиженно и добросовестно плакал он, таким образом, стараясь избежать нового наказания.

Костя не любил драться, и в драку первым никогда не лез. Он знал, что рыцари всегда сильнее своих врагов. Он знал, что способен дать сдачи обидчику, но первым ввязываться в откровенные противостояния не хотел. Тем более, что Тамара Андреевна не раз объясняла ему, почему худой мир всегда лучше громкой ссоры.

Во время летних каникул, когда Костя переходил в третий класс, он уже отлично плавал и глубоко нырял за ракушками. Соня не раз звала его «на глубину». Нет, он не боялся утонуть в море. Он любил море, но инстинктивно не хотел рисковать напрасно. Соня всегда звала, он каждый раз плыл за ней, но пока возле буйков поворачивал назад, и возвращался к берегу, а Соня продолжала свой заплыв, пока спасатели, орущую и визжащую, со скандалом не возвращали её на берег.

Когда выпадало дежурство по корпусу, Костя не ездил на море. В минуты покоя он читал интересные книжки, которые давала ему библиотечная Лидия Петровна. Он подружился с библиотечной. Она уже спокойно, без особых нравоучений, выдавала ему интересные книги. Лидия Петровна знала, что Костя добросовестно читает книги, от начала и до конца. Он запоем читал книжки о воздухоплавателях, и уже отлично понимал, что на швабрах на облачко не улететь, и нет его, того облачка, о котором рассказывала ему бабушка. Сказки всё это…

СКОТНЫЙ ДВОР

Однажды вечером, когда дети ещё не вернулись с моря, а время ужина неумолимо приближалось, тётя Тала по какой-то своей причине заглянула в игровую комнату. Костя попался ей на глаза, совсем случайно. Он был дежурным в тот день, и на море, вместе со всеми детьми не поехал. До ужина ещё оставалось достаточно времени, и он, удобно устроившись в уголке игровой комнаты, читал очередную интересную книжку.

– О, летун, привет! Ты чего на море со всеми не поехал? – весело поздоровалась с Костей тётя Тала. Ответ не интересовал женщину. У неё были свои планы на тот час дня.

– Здра-с-с-ти! – ответил он, картинно кланяясь. Нет, он не сердился на эту добрую женщину, и не дерзил ей. Просто, общение со взрослыми, не входило в его понятия о контактах между людьми.

– Ты чего меня испугался? – удивилась тётя Тала, а он удивился, тому, что тётя Тала так и не улетела и в этом году в свою Лапландию.

– Ничего я не испугался. Я – дежурный… – буркнул Костя, и хотел, проскользнув мимо женщины, выбежать во двор.

– Хочешь, я тебе маленьких утяток покажу? Они только вылупились сегодня, но уже успели обсохнуть. Такие хорошенькие, жёлтенькие…

Новость заинтересовала. Костя очень хотел увидеть маленьких утят, но постеснялся признаться.

– Это, шо, в зоопарке? – спросил он, так, на всякий случай. Он помнил, как их отряд, прошлым летом, автобусом возили в какой-то зоопарк, в котором он даже львов увидел. Львы жили в большой железной клетке, и были огромными, громко рычали и напугали Костю своей мощью. Он убежал тогда к автобусу и дожидался ребят на своём месте. Он никому не признался, что испугался льва, но больше не хотел даже слышать о зоопарке.

– Не-е, не бойся, утята живут на нашем скотном дворе. Уток и селезня ещё осенью конюх Петро принёс. Не смогли они улететь в тёплые края, так мы их и оставили, домик им построили, а сейчас тама даже маленькие утятки завелися. Маленькие такие, хорошенькие. Они тебе понравятся. Пошли, покажу.

Тётя Тала взяла его за руку, и повела к изолятору.

За изолятором, немного дальше по дорожке, Костя увидел большой белый каменный забор. Он и раньше видел этот забор, но сам забор интереса не вызывал, и Костя не спешил заглянуть внутрь. Сейчас они с тётей Талой прошли мимо забора и свернули за угол. Там Костя увидел большие железные ворота, выкрашенные коричневой краской. Через калитку в этих воротах, тётя Тала провела мальчика на скотный двор.

Да, у Кости сердце замирало от страха. Он ожидал увидеть большую клетку со львами прямо у ворот, но львов здесь и в помине не было.

– Шо тута такое есть? – спросил Костя, шагая рядом с тётей Талой более, чем, нерешительно.

– Чё спужался, герой? Тута – наш зоопарк, домашний. Тута и коровки, и бычок, и лошадки, и птица разная живёт. Даже ослики и овечки тута живут. Ты всё увидишь. Я тебя с ними со всеми познакомлю. Хочешь?

– Му-гу… – неуверенно кивнул головой Костя, но посмотреть на коровок и овечек, а, тем более, на лошадку, Косте очень хотелось, и он решил, что напрасно убегать не стоит.

Тётя Тала повела мальчика сначала в коровник. Коров в это время в коровнике не было. Их всех выгнали на луг, а ворота коровника распахнули для проветривания. Костя не очень хотел знакомиться с коровами, а тем более с быком. Ему кто-то из детей рассказал, что он большой и страшный. Не стремился Костя увидеть страшного быка. Он помнил рассказы бабушки о том, как разъярённый бык забодал дедушку Тимофея.

В коровнике тёте Тале выдали бутыль с молоком. Она оставила молоко на столе при входе в коровник, и повела ребёнка дальше знакомиться с другими постояльцами скотного двора, но Косте не удалось увидеть почти никого, потому, что скот выгнали пастись на луг.

Разговаривая, они, меж тем, подошли к конюшне. Возле конюшни была большая площадка, огороженная бревенчатым забором, и по ней расхаживала большая, очень красивая лошадь тёмно-коричневого цвета.

– А вот, это наш конь, – сказала тётя Тала. – Смотри, какой красавчик! Его зовут Пион. Смотри, какая у него густая и длинная грива, и на копытах по гриве на каждом. Он у нас – тяжеловоз. Его немцы, когда уходили, больного, жеребёнком бросили. Хорошо, хоть не убили. Мы его выходили, вырастили, откормили. Так, он сейчас, знаешь, какие грузы перевозит? Всё молоко мы на нём в колхоз увозим. Сено привозит, уголь для котельной, а людей, человек десять, везёт в телеге, и радуется. Пион, Пиоша, иди сюда, мой хороший, у меня для тебя морковка есть, смотри, – тётя Тала вынула из сумки большую, обмытую от земли, морковь, и протянула коню. Пион осторожно, одними губами, взял угощение из рук женщины, и закивал головой, а потом принялся с аппетитом пережёвывать вкусный подарок.

Конь Пион совсем не заинтересовал бы Костю, если бы Пион не был похож на коня Ивана-Царевича из пятой сказки. Он был слишком большой, и совсем не обращал на мальчика никакого внимания. Конь жевал морковь, а тётя Тала трепала коня по морде, и ласково приговаривала тёплые слова. Костя и подумать не мог, что с конём надо именно так разговаривать. Он тоже попробовал осторожно погладить Пиона, но конь энергично мотнул головой, давая понять, что гладить его таким маленьким мальчикам совсем не обязательно.

– Спужался? – заботливо спросила тётя Тала, и рассмеялась. – Не бойся. Он хороший, работящий, но чужих не любит, а ты для него пока чужой, понимаешь? Я его уговорю, и ты его сможешь погладить. Хочешь?

Да, Косте очень хотелось погладить настоящего коня из пятой сказки, потрогать его за гриву, но он робел, и не понимал, как у тёти Талы может получиться, с конём договориться. А тётя Тала протянула Косте большой кусок белого хлеба.

– Это, шо, кушать? – удивился Костя.

– Не тебе, а Пиону. Ты в столовке покушаешь, а ему хлебушек на ладошке протяни. Он съест, и ещё спасибо тебе скажет, увидишь. Попробуй. Он покушает хлебушек, покачает головой, и даст тебе себя погладить, – тётя Тала положила хлеб на развёрнутую ладонь Кости, а ладонь протянула коню. Косте было очень страшно. Хотелось выдернуть руку и убежать, но погладить настоящего, живого коня, как нарисованного на картинках в книге сказок, тоже очень хотелось, и он сдержался, не выдернул руку. А Пион нежно, одними губами, слизнул хлеб с руки мальчишки и затряс головой. Костя испугался и отскочил на пару шагов, а тётя Тала снова рассмеялась. – Не бойся. Это он тебя благодарит за вкусный подарок! Теперь можешь его погладить, он разрешит, попробуй!

Костя прикоснулся к морде коня, и понял, что влюбился в Пиона насовсем! После первого знакомства, Костя каждый день прибегал сюда то с кусочками сахара, то с ломтиками белого хлеба, то с морковкой, украденной на кухне. Конь встречал его радостно, а провожал со вздохом сожаления.

Тётя Тала оказалась очень доброй и приветливой тётей. Костя привязался к ней и никогда не отказывал женщине в помощи, особенно, если это касалось скотного двора.

К маленьким утятам тётя Тала подвела Костю в самую последнюю очередь, после свидания с конём. Маленькие жёлто-чёрные шарики с ярко-оранжевыми клювиками, не отлипали от большой мамы утки. Она их легонько пощипывала и прятала под крыло. Косте понравились маленькие утята, и он захотел взять одного из них на руки.

– Пока нельзя, – сказала тётя Тала. – Они слишком маленькие, только сегодня вылупились. Если мама-утка от кого-то из них откажется, утёнок может сдохнуть.

– Как это «сдохнуть»? – удивился Костя.

– А так, умрёт, и всё, – ответила женщина.

– И на облачко улетит? – даже расстроился Костя.

– Ого, если все покойники будут жить на облаках, то небо никогда не прояснится! – рассмеялась тётя Тала.

– А куда же его, если сдохнет? – не переставал удивляться Костя.

– Куда, куда? На помойку, – ответила женщина. – Ну, пошли, я тебя назад, в детский дом отведу, и молоко на кухню закину. Время ужина подошло. Ваши уже, поди, вернулись с моря-то. Мотри, заругают…

После того, первого посещения скотного двора, Костя теперь каждый день выискивал минутки, чтобы сбежать туда и покормил коня Пиона морковкой и сахаром. Освоившись на скотном дворе, он уже смело пил молоко в коровнике, засыпал траву, морковку и капусту кроликам в клетки, собирал яйца и кормил кур в курятнике, кормил уток у пруда в утятнике. Он наблюдал, как растут утята, и с каждым днём становятся всё сильнее и самостоятельнее.

Он никому не рассказывал о своих путешествиях, но однажды решил познакомить Соню с конём Пионом.

Дети запаслись сахаром, хлебом и морковкой, и отправились на скотный двор, отказавшись от поездки на море.

– Мы же можем и в пруду искупаться, если будет сильно жарко. Только в пруде устраивать цирк с потонутием нельзя, тебя спасать будет некому, – подражая Тамаре Андреевне, строго предупредил Костя, и Соня с ним согласилась. Она никогда не видела никаких прудов, и авантюра, предложенная Костей, её увлекла, потому, что девочка совсем не знала, что вода в пруду бывает совсем не солёной, и совсем не прозрачной. Не знала она, откуда берутся яйца, как делается молоко сметана и масло, и вообще, о существовании скотного двора она не знала. Костя решил познакомить подругу с обитателями скотного двора.

Первым делом, Костя решил познакомить Соню с красавцем, богатырским конём Пионом. Пион уже привык к Косте и размеренным шагом всегда подходил к нему в надежде получить вкусное угощение. Пион не доверял Соне, и девочке себя погладить не разрешал. Соня очень расстроилась, что какой-то конь совсем не хочет её слушаться, и не подставляет свою морду под её ладошки.

– Во, дурак бестолковый! Я же тебе хочу массаж по всей морде сделать, а ты брыкаешься, дурная коняка! – рассердилась Соня, в очередной раз, пытаясь погладить Пиона. В очередной раз конь не дал ей к себе прикоснуться.

– Сонька, не злися. Конь доброе слово понимает, а ты обижаешься, незнамо, на шо. Ты же сердишься и кричишь на него. Он такого не любит.

– Эта дурная коняка не понимает человечьих слов? Она должна…

– Это – он. Он – конь, и зовут его Пион. И он должен людей и грузы перевозить. Ему не обязательно с тобой целоваться. Он же животинка, понимаешь? Так дядя Петя говорит, а они с Пионом друг дружку, знаешь, как понимают! – терпеливо стал объяснять Костя.

– Это ещё, шо за дядя такой, и откуда он у тебя взялся? – почему-то возмутилась Соня.

– Конюх, он за Пионом смотрит, шоб конь не заболел.

– Вот, я этой коняке дурной крысиного яду принесу, тода, точно, заболеет! – зло воскликнула Соня, и отвернулась от загородки, а Костя даже расстроился. Он уже знал, что Соня всё может.

– Зря я тебя сюда привёл, – расстроился Костя. – Пион же ничего плохого тебе не сделал. Ещё и стукни его, так, он никогда к тебе не подойдёт, и меня обминать начнёт, – испугался он, заметив, что Соня замахнулась рукой на Пиона.

– Он злой, я не хочу с ним играться. Пошли к утятам.

Костя решил, что больше никогда не приведёт к Пиону Соню. Он испугался, что Соня «по правдышнему» может отравить коня, если украдёт крысиного яда у завхозихи. Соньке украсть, как чихнуть, а у той тётки-завхозихи, в её большой комнате-складе, точно, всё есть, даже, крысиный яд.

УТЯТА

Утками на скотном дворе стали заниматься только в этом году. Вскладчину вырыли им небольшой пруд-копанку, построили небольшой сарайчик из бросовых досок, обнесли территорию проживания уток сеткой. Вся огороженная территория хорошо прогревалась солнцем. Тени вокруг не было. Кроме высокой травы, вокруг не росло ни одного куста, не говоря уж о деревьях.

В то утро, когда на скотный двор пришли Костя с Соней, солнце жарило в полную силу, а тени нигде не было. Только высокие травянистые кусты худо-бедно спасали положение. Поговаривали о строительстве навеса, но дальше разговоров пока дело не заходило, а утки, спасаясь от немилосердного солнцепёка, прятались в своём маленьком сарайчике-домике.

– Ну, и где твои утята?! – с вызовом спросила Соня. – Опять набрехал?!

– Ничего я не набрехал! В сарайке они от жары прячутся. Хочешь, полезь и проверь.

– А туда нам залезть можно? – Соня перешла на шёпот.

– Куда? – удивился Костя.

– В сарайку…

– Можно. Я тама яйца утиные собираю, и сношу их в контору.

– Залезем?

– Ну… Залезем, если запачкаться не боишься…

– Чем? – крайне удивилась Соня.

– Говном. У уток сральника не бывает. Они пачкают везде, где придётся…

– А… Ну, и, что? Мы же в пруде сможем отмыться, и не завоняем. Сможем?

– Ну… Да, а шо?

– Полезли, посмотрим, как они тама живут. А после в пруд полезем купаться.

В утятнике было невыносимо душно и неприятно пахло помётом. В щели между досок в стене сарайки светило и жарко припекало полуденное солнце. Утки спрятались в густую тень, у противоположной стены сарайки, и не собирались вылезать наружу, пока не спадёт жара. В такие минуты их даже можно было погладить. Костя сел на маленькую скамеечку, которую он сам сюда принёс для удобства, а Соню усадил на лавочку у входа. Утята сами стали вертеться у его ног, ожидая вкусной подачки из его рук.

– Смори, как они к тебе липнут. Ты, шо, в компот обмакнулся? – удивилась Соня.

– А ты им хлебушка дай, они и к тебе пойдут. Только ногами не топай, как слониха.

– Сам слон дурной, дай хлебушка, у меня уже ни крошечки не осталося…

– А куда ж ты его дела?

– Сама съела… – был ответ.

Они кормили утят, и не заметили, как подошло время обеда. Это они узнали по шуму в курятнике. Там работницы скотного двора принесли корм для кур, учинив переполох в курином царстве.

– Котя, а почему утятам панамок никто не надевает? – неожиданно спросила Соня.

– Ты чё?! Это ж птицы! Где ты видела утку в панамке? – воскликнул Костя.

– Ну и шо? Они ж домашние! Если они в панамках будут ходить, их солнышко по башкам не шарахнет, и они смогут в пруду копошиться, хоть весь день. Правда? – спросила Соня, о чём-то напряжённо думая.

– Ну… Наверное… Правда… – согласно кивнул Костя. Вопрос Сони слегка удивил и насторожил, но в панамках утятам всё же будет лучше, решил он.

– Знаешь, я тама, у коровника, видела много тряпок марлевых. Совсем ненужные тряпки тама висят и сохнут на заборе, и их никто не стережёт. Так они уже высохли давно, а до сих пор висят и пылятся. Давай из тех тряпок наделаем косыночек, и наденем утятам на башки. Мы же так защитим птичек от солнечного удара!

– А, шо, давай. Я ща принесу тряпки. И ноженки тама найду, а ты не мельтеши, побудь тута, шоб никто не заругался.

Костя быстро сбегал к коровнику и принёс в сарайку всё необходимое для выкраивания косыночек, которые следовало надеть утятам на головы, и работа закипела. Марлевые тряпки, которые висели на заборе у коровника, Костя и Соня нарезали на маленькие лоскутки и принялись одевать косыночки на головы утятам. Утят было много и шума хватало, пока дети ловили непослушных птенцов и надевали им на головы косыночки, вырезанные из больших кусков марли. Дети выпускали уже обряженных утят на улицу. Те отчаянно пищали, вертели головами и старались спастись бегством в пруде. По поверхности пруда плавали до смерти перепуганные утята, наряженные в белые косыночки, и отчаянно пища, они старательно вертели головами, пытаясь снять то непонятное, что сдавливало им головы.

На невообразимый шум в утятнике, прибежали женщины из коровника, и тут началось…

Увидев двух бездыханных утят, лежащих у двери утятника, одна из женщин принялась ругаться, не хуже мужика, а другая начала стягивать косыночки с удавленных утят. Но это не вернуло бедняг к жизни. Эти бедняги задохнулись, так, как узлы косынок были затянуты слишком туго и основательно. Остальные утята плавали в пруду и отчаянно кричали, вертя головами в надежде, что таким образом удастся избавиться от того, что так мешало их существованию.

Зайдя по колено в воду, женщины пытались поймать утят, но перепуганные птицы в руки не давались.

– Эй, вы, поганцы, напакостили, помогите теперь поймать всех пострадавших, – сказала одна из женщин, заглянув в сарайку.

– Мы же старались, шоб солнышко птичкам в головки не шарахнуло! – обиделась Соня, и залилась справедливыми слезами.

– Я б тебя ща так шарахнула, будь моя воля! Кто птицу в косынки обряжает?! Ты бы ещё и воробьям косынки поназавязывала. Ишь, чё придумала! – рассердилась одна из тёток, которые помогали ловить утят.

Утят ловили долго. На обед Костя с Соней безнадёжно опоздали, и тихий час начался без них.

На вечерней линейке Костю и Соню выставили на середину площадки, под флаг, и крепко отругали, запретив им поездки на море в течение трёх дней. А вся дружина покатывалась от хохота, представляя утят, наряженных в белые косынки. Ни один воспитатель не мог успокоить ребят, отрядами выстроенных на главной площади детского дома. Самим воспитателям с трудом удавалось сдержать улыбки. Как ни старались воспитатели, у них не получалось оставаться серьёзными.

– Вишь, сами так лыбу давят, а нас втыкнули тута, как на выставку Петрушек… – Тихо и недовольно пробурчала Соня. Костя ничего ей не ответил, только незаметно дёрнул за подол короткой юбки. Ему было как-то не по себе от того, что смеялись над ним и над Соней.