Текст книги "Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны"

В воздухе вдруг что-то заколыхалось, запахло грозой, и по ценному деревянному паркету волнами разошелся грохот каблуков мадам Нахимовой. Мэрская чета приперлась отужинать.

Хотя, если говорить честно и цинично, жрать на ночь тумбообразной жене чиновника вовсе не стоило. Для фигуры это вредно – после шести наедаться.

Этой мымре вообще рот зашить следовало бы. Чтобы не жрала – это раз. И чтобы гнусности всякие не говорила – это два. А то тоже мне, взяли бабы манеру – хамить посторонним людям!

– Таточка, ты посмотри! Ну разве это приличное заведение? Я не смогу спокойно есть в присутствии всей этой швали! – поджав губы, прогундосила супруга главы города Черноморска.

Телохранители нахмурились. Француз, разумеется, не понял слов этой индюшки, но прекрасно просек интонацию – и тоже недовольно сдвинул брови. Элка скрипнула зубами.

Детектив наклонился к Сашке и что-то шепнул ему на ухо. Тот, ни на секунду не задумываясь, перевел ему сказанное этой неприятной женщиной. Д’Ансельм нахмурился еще больше.

– Надо папе позвонить, – громко произнесла Ёлка и нарочито вульгарно потянулась. – Сказать ему, что тут какая-то мартышка дочь министра Хорошевского швалью обозвала. Как вы думаете, господа, – Элка демонстративно обратилась к телохранителям, – мой высокопоставленный папа мэра курортного городишки просто с должности снимет или еще и статью какую-нибудь ему вдогонку прицепит? Можно, например, пришить дело об оскорблении представителя власти дружественного нам государства… – И она вызывающе вперила взгляд в свинячьи глазенки нахимовской супруги.

Эту ее фразу Сашка тоже перевел французу. Просто так, чтобы тот был в курсе, что вокруг него происходит.

Детектив изобразил на лице такую пуленепробиваемость, что индюшкин муж икнул. И только потом до него дошел смысл сказанных Элкой слов. Мэр икнул еще раз – и значительно громче, чем до этого.

Жена его оказалось не столь сообразительной. Услышав Ёлкину речь, она было открыла рот, чтобы дать зазнавшейся малолетке достойный отпор, но тут же согнулась пополам от последовавшего со стороны мужа удара локтем в бок. Дама захрипела, начала заваливаться и рухнула на подставленный невесть откуда появившимся официантом стул. Мэр остался стоять столбом – бледнея и хватая воздух сведенным судорогой ртом.

Детектив и Элкины телохранители переглянулись. И эти их взгляды не предвещали семейству Нахимовых ничего хорошего.

– Вы вовремя появились. Я уже собрался послать за вами полицейского. Мне необходимо вас допросить, – чеканя слова, как новобранец строевой шаг, произнес д’Ансельм. – Проследуйте ко мне.

Элка даже его металлическую интонацию повторила, переводя вышесказанное ошарашенным русским. Вот прям с удовольствием она все это сказала! Угрожающе! Даже слово «подозреваемые» ввернула! Для пущего испуга.

Интонация, металлический голос и «подозреваемые» сработали. Нахимовы вытянулись в струнку и нога в ногу дошагали до столика, за которым расположились детектив и Элка с телохранителями.

Сашка с Женькой чуть раздвинулись, прихватили два стула от ближайшего стола и поставили их перед бледными Нахимовыми. Те дружно плюхнулись на задницы.

Француз щелкнул замком портфеля, ловко выудил из его недр ежедневник в кожаном переплете, достал ручку и только после этого нарушил гробовую тишину, висевшую в ресторане:

– Что вы делали вчера? Подробно. Ну? – Детектив презрительно-угрожающе посмотрел на притихших Нахимовых.

Он вообще вел себя с ними очень сурово. Говорил твердо, в его серых глазах ясно читалось недоверие.

– Мы… – Мадам Нахимова суетливо поправила пергидрольные кудряхи и подобострастно затараторила: – Мы вчера проснулись утром, супруг мой принял душ, и мы спустились в пищеблок позавтракать.

У Элки аж глаза на лоб полезли! Это же надо, уютный ресторан с чашкой кофе за 12 евро и паркетом, стоимость которого не менее двух тысяч евро за квадратный метр, обозвать «пищеблоком»! Они там, в районе Сочи, вообще, что ли, нюх потеряли???

– После завтрака мы поднялись в номер. Я прилегла поспать. Муж разбирал бумаги. Он у меня занимает…

В этом месте Элка не удержалась и пробурчала себе под нос многозначительное «пока занимает».

– …занимает… – блеющим голосом повторила толстая дама, – высокий пост, он постоянно работает, буквально все силы и здоровье тратит на благо своего региона! Так вот, пока я спала, муж работал. Потом я проснулась, мы пошли пообедать. Это было примерно с трех до четырех часов дня. После обеда мы опять поднялись в номер. Там я смотрела телевизор, а мой супруг что-то печатал. Вы знаете, он привез с собой ноутбук и нигде с ним не расстается! А затем, часов в восемь, мы спустились ужину. Это может подтвердить прислуга.

– А после ужина вы вновь поднялись в номер и спали и смотрели телевизор! – раздраженно закончил за женщину детектив и повернул к Элке негодующее лицо: – Ну как так можно?! Они приехали в один из самых прекрасных уголков земного шара и, вместо того чтобы гулять, наслаждаться здеш ними красотами, сидят в номере и едят! Как так можно?!

Элка цыкнула зубом и мрачно добавила:

– Кстати, вы заметили, что она даже душ не приняла? Муж с утра поплескался, а она до водных процедур так и не дошла. Кстати, а из-за чего у вас вчера утром произошла ссора с убитой? – Последнюю фразу Элка по-русски адресовала Нахимову. Именно ему, а не жене.

Сашка вполголоса перевел ее вопрос французу. Тот изумленно вскинул бровь, но тут же взял себя в руки. Его лицо снова стало непроницаемым. Он требовательно посмотрел на испуганных Нахимовых. Мол, я жду ответа!

Овцы блеяли, трава зеленела, а суровые чабаны планировали попить чайку.

– Мы… Это… Она… – Мэрская жена, и до этого-то момента не отличавшаяся связностью речи, совсем сбилась, заюлила и понесла какую-то ахинею: – Она… Она нам угрожала! Она писала ужасные статьи! Она клеветница, сующая нос не в свои дела! Ее все ненавидели!

Детектив довольно скоро въехал в ситуацию. Он легонько шлепнул ладонью по столу, перебив этим жестом причитания истерившей женщины, и спросил:

– На основании чего вы обвиняете пострадавшую в клевете? Мне нужны факты, ну? Или вы всегда голословно обвиняете и оскорбляете людей? Не знаю, как у вас, а в нашей стране есть такое понятие – «клевета». И это довольно серьезная статья!

Мадам Нахимова вдруг подпрыгнула на стуле и пренеприятнейшим голосом взвизгнула. Ага, похоже, это ее супруг со всей силы пнул под столом – чтобы лишнего не говорила. А вообще очень уж они интересная семейка – он красивый, солидный мужчина, она же – дурная страшная курица. Но говорит в основном она (не по делу, правда), а муж то, вон, в бочину ей зарядил от души, то по ногам со всей дури пинает… Интересно, что их связывает? Неужели вот прям любовь такая неземная?

– Идочка, помолчи немножко, – показушно-ласково попросил жену Нахимов, крепко взял ее за руку и обратился к детективу: – Вы понимаете, я занимаю довольно высокий и ответственный пост. А пострадавшая, Ларски то есть, писала про меня якобы разоблачительные статьи. Про то, как я ворую средства из бюджета и беру взятки. Но! – тут Нахимов многозначительно поднял указательный палец: – Ни одно из ее обвинений не подтвердилось! Ни один из фактов! Ни одного из своих обвинений она не смогла доказать. – И зачем-то добавил задумчиво: – И никогда уже не сможет…

Элка открыла рот одновременно с детективом. Она-то хотела поинтересоваться, что мэр имел в виду, произнеся последнюю фразу, а вот что хотел сказать полицейский, так и осталось загадкой. Потому что в этот момент в ресторан ввалился взъерошенный Брост.

Точно, ему же через час допрос назначили! Умница этот телепродюсер. Пунктуальный. Минута в минуту приперся!

Глава 4

– Гадиной была эта Ларски. Гадиной и сволочью. Только я ее не убивал. Я ей платил. Она меня шантажировала. Сволочь.

Завидев в дверях беспомощно оглядывающегося Броста, детектив принебрежительно махнул рукой съежившимся Нахимовым, мол, пшли вон отсюда. А на словах добавил:

– Сидите в номере и никуда не выходите. Как только вы мне понадобитесь, я вас вызову.

Мэр с женой быстренько испарились, а их место занял телепродюсер. И сразу же начал оскорблять покойную. Очень зло и искренне.

Похоже, у личной маникюрши Кирилла Броста сегодня прибавилось работы. Генеральный директор телеканала так переживал, что сгрыз некогда идеальные ногти почти до основания. А еще он выдрал сам у себя несколько клочков волос и открутил две пуговицы на собственном дорогущем пиджаке.

Ибо – нервничал. Суетился. Боялся. И поэтому говорил правду, и ничего кроме.

Кстати, помощницу свою между делом вломил по полной. Предатель он, а не начальник. Стукачок. Павлушка. Нельзя же своих так подставлять!

– Мориша позвонила мне неделю назад. И прямо по телефону прокрутила запись. А на записи этой я, пьяный, рассказываю какой-то проститутке про то, какие лохи и козлы главные спонсоры моего канала. Это я потом только понял, что та девица из клуба, с которой я разоткровенничался, была науськана и специально ко мне подослана Моришей. Иначе с чего бы решила обычная шлюшка с дискотеки записывать наш разговор? – Брост горько вздохнул, помолчал и, не дождавшись вопросов, продолжил откровенничать: – А я тогда, идиот, разговорился. Мне же и в голову не могло прийти, что меня пишут. Ну, и рассказал этой малолетке про то, что я у своих покровителей миллионы ворую и что потихоньку конфиденциальной информацией приторговываю. Оппонентам ее сливаю. Ох, ну и идиот же я!

Он поднял голову, ища сочувствие в глазах собеседников. Сочувствия не было.

– Вы поймите, если бы эта информация всплыла, я в лучшем случае разорился бы. Обиженные спонсоры уйдут, а новые никогда не появятся. Кому я нужен со своей маленькой конторкой? И тем более с такой репутацией… Все, конец карьере! Так вот, Мориша, сука, мне сначала эту запись прокрутила, а потом озвучила сумму, за которую она готова обо всем забыть. Мы договорились, что я заплачу ей через неделю. И вот буквально за два дня до обозначенного срока эта тварь звонит, говорит, что ей надо срочно уехать, мол, дела у нее, и предложила мне прилететь сюда, в Куршевель. Потому что здесь она пробудет несколько дней, а деньги ей нужны срочно. Так что мне не оставалось ничего, кроме как сложить бабки в чемодан и тоже сюда приехать.

Детектив сделал какие-то пометки у себя в блокноте, задумчиво посмотрел на взъерошенного Броста и уточнил:

– То есть встретиться здесь, в Альпах, было ее идеей? Не вашей?

Тот замахал руками:

– Нет, ну что вы! Именно ее. Насколько я понял, Морише было необходимо оказаться именно здесь и именно в это время! А я был просто вынужден делать то, что она говорит. Поймите, у меня не было выбора!

– А почему вы говорите «Сложить бабки в чемодан»? Вы что, по международным курортам с наличностью катаетесь? Неужели нельзя было просто передать ей пластиковую банковскую карту с нужной суммой на счету?

Брост отрицательно замотал головой:

– Ну что вы! Ларски никогда не связывалась с безналичными деньгами! Она всегда брала только кэш. Никаких счетов или переводов.

Детектив задумался, выстукивая ручкой по столу какую-то неизвестную мелодию. Потом встрепенулся и продолжил допрос:

– Вы передали ей деньги?

Брост кивнул.

– Вы отдали ей требуемую сумму лично?

Брост отрицательно мотнул головой:

– Нет. Я даже видеть эту дрянь не хотел. Деньги отдавала Белла. Она зашла ко мне, мы еще раз пересчитали купюры, и моя помощница ушла в номер Ларски. Я обычно такие деликатные дела поручаю Статской. Она же не просто мой референт. Об этом мало кто знает, но основная работа этой женщины – быть моим телохранителем. Она вообще не человек, а киборг какой-то. Я иногда сам ее побаиваюсь.

– Да, осиное гнездо это какое-то, а не кулуары нашего бомонда. Хамы, истерички, предатели и вруны. Каждому есть чего бояться. Мерзость какая-то!

Элка брезгливо поморщилась и отодвинула пустую чашку из-под кофе. После всех этих разговоров с элитой ей стало противно-препротивно! И настроение упало ниже некуда.

А вот детектив выглядел довольным.

– Ну, и что вы предполагаете делать дальше? – обратилась Элка к детективу. – Слушайте, а как вы вообще преступления расследуете? У вас какой-то свой собственный метод, как у Шерлока Холмса его знаменитая дедукция? Или в штаб-квартире французского сыска разработана специальная методика раскрытия преступлений?

Месье Этьен Анатоль вышел из задумчивости и улыбнулся:

– Ерунда это, книжный штамп – вся эта дедукция и прочее. Вы, конечно, правы, существуют стандартные формы проведения расследований, общепринятые и часто работающие… Но я обычно действую по своей схеме.

Ёлка с любопытством уставилась на француза. Еще бы, интересно же, какая у этого брутального мэна методика! И вообще, когда еще такая возможность представится – поучиться сыскному делу у заслуженного работника французского розыска!

А в том, что француз среди своих коллег был товарищем весьма уважаемым, она ни на минуту не сомневалась. Вспомнить тот же обыск в номере убитой Ларски – д’Ансельм только глаза поднимал, а все остальные уже по струнке перед ним вытягивались и каждое его слово ловили с трепетом!

Кстати, про обыск!

– Брост сказал, что Морише деньги передали! А вы их в номере нашли? – поинтересовалась Ёлка.

Похоже, этот же вопрос занимал и француза, потому как тот пожал плечами и расстроенно сообщил:

– В том-то и дело, что нет! Мы тщательно обыскали помещение, перерыли буквально все, но, кроме мелочи в сумочке пострадавшей, никаких денег в номере не было! Не могла же она вот так запросто спрятать куда-то чемодан с наличными! Поэтому возникает вопрос: передала ли мадам Белла Статска´я ей эту сумму? Если передала, то где эти деньги? Кстати, вы обратили внимание на последние слова телевизионного магната? Он своего референта сам побаивается… Интересно, почему? И если это так – зачем держать рядом с собой человека, присутствие которого тебе неприятно? Вот вам еще одна загадка…

– Ну и как ее отгадывать? Загонять Бростовскую барышню в угол и бить ногами? У нас, в смысле у вас, нет ни единой зацепки, ни единой возможности заставить ее говорить правду. И согласитесь, никакие методики расследования и гениальные умозаключения здесь не помогут.

Француз задумчиво прикусил губу и, глядя куда-то сквозь собеседницу, произнес:

– Не хочу вас обижать, но здесь вы не правы. Любого человека можно вывести на чистую воду. При любом, казалось бы, даже совсем безнадежном раскладе можно распутать дело. Надо просто обращать внимание на мелочи. Даже на самые незначительные! У русских есть замечательная поговорка: «Шила в мешке не утаить». Это гениальное выражение! Мой личный метод расследывания как раз основывается на этом верном изречении. Дело в том, что надо просто очень тщательно и не один раз этот самый мешок прощупать. Я, конечно, образно выражаюсь, но тем не менее.

Элка изобразила на лице крайнюю заинтересованность, ручкой щечку подперла и с таким любопытством уставилась на собеседника, что тот не мог не сказать столь милой девушке все, что она хотела услышать.

– Понимаете, Элла… – Детектив закинул ногу на ногу. – Вся жизнь состоит из мелочей. Да-да, не из великих свершений и подвигов, а из мелочей. Кто-то что-то сделал, кто-то что-то сказал, а еще кто-то это все увидел и услышал. И поделился с женой. Или соседом. Или просто случайно проговорился. Словом, мир состоит из людей. А жизнь людей – это совокупность мелочей. Вот за эти самые мелочи я хватаюсь и распутываю самые сложные преступления. При использовании моей методики самое главное – внимательно и не по одному разу выслушать всех, кто имеет хотя бы косвенное отношение к делу.

Знаете, бывает такое ощущение, словно воздушный змей из рук выскальзывает. Ты его за веревку ухватить пытаешься, натяжение чувствуешь, а он как-то ловко, неуловимо выскальзывыет… и никак его не зафиксировать в руке.

Вот и в Ёлкиной голове сейчас что-то подобное происходило. Какая-то важная, неуловимая и пока еще не осознанная, но важная мысль ускользала, просачивалась сквозь здравый смысл – и никак не хотела обретать законченную форму, не фиксировалась.

Ощущение было настолько реальным, что Элка даже головой помотала, чтобы мысли утряслись. Не помогло.

– А зачем одного и того же человека допрашивать несколько раз? – так и не разобравшись со своими мыслями, Ёлка продолжила диалог с французом.

Тот хмыкнул и пояснил:

– Мне нравится, что вы умеете вычленять из разговора самое важное. Вы услышали, не слышали, а именно услышали то, что я вам говорю. А женщинам это не свойственно. Похоже, мне крайне повезло с переводчиком.

Элка не знала, обижаться ей на дискредитацию женского пола или же поблагодарить за комплимент. Поэтому она решила не делать ни того ни другого. А д’Ансельм продолжал:

– Рассказывая о случившемся в первый раз, люди, как правило, не заостряют свое внимание на мелочах, они стараются донести до собеседника суть события. А вот когда страсти поутихнут и волнение спадет, обычно всплывают подробности, на которые сначала никто не обратил внимания. И если все эти подробности, услышанные от разных участников происшествия, наложить на одну общую картину, ответ на вопрос «Кто у нас тут преступник?» рождается сам собой. Надо просто не упускать мелочей. Никаких.

Ёлка пожала плечами, всем своим видом показывая, что методика эта, должно быть, и имеет право на существование, но раскрыть убийства таким странным способом вряд ли у кого когда получалось.

Наверное, недоверие было слишком явно написано у нее на лице. Детектив это увидел – и решил показать девушке, как его теория работает в действии.

– Давайте поговорим с вами о бармене. Вы не против?

Все трое, Элка и телохранители, с изумлением уставились на француза. Первой откликнулась девушка:

– А чего о нем разговаривать? Он, конечно, душка, но не в моем вкусе.

Телохранители синхронно пожали плечами, мол, а действительно, чего о нем разговаривать?

– Когда мы с Саша´ (имя телохранителя детектив произнес именно так, с ударением на второй слог) вошли в бар, вы о чем-то беседовали с молодым человеком за барной стойкой. Постарайтесь вспомнить, о чем он вам рассказывал.

Элка напрягла память, почесала затылок и промычала первое, что всплыло в сознании:

– Он… Он рассказывал о том, что прекрасно знает посетителей гостиницы, потому что они все бывали здесь раньше и не по одному разу.

Детектив поощрительно кивнул, мол, вспоминайте дальше.

– А еще, – продолжила Элка, – он объяснял мне, что смотрит на жизнь с профессиональной точки зрения, то есть как бармен. В первую очередь он вспоминает людей по тому, что они заказывают.

Француз опять кивнул, мол, видите, как вы интересно рассказываете. И даже уточнил:

– Вы помните, что про кого он говорил? Про предпочтения визитеров?

– Конечно! Миша Кац, это тот, который маленький и толстенький, предпочитает водку. Девушки, его сопровождающие, пьют сладенький ликер. Так же, как и спутницы другого Михаила, Никифорова. Те тоже заказывают Baileys, но другого сорта. Еще он мне сообщил, что, в отличие от этих любительниц сладенького, мадемуазель Белла пьет очень крепкую «Кровавую Мэри» с огромным количеством соуса «Табаско». А вот у Мориши Ларски была аллергия на алкоголь. Если верить бармену, то двадцать грамм виски могли ее просто убить. Это она сама ему рассказала. И еще про то, что у нее польские корни, она тоже ему поведала.

Наверное, перечисляя алкогольные пристрастия соотечественников, Элка сказала что-то важное, потому что д’Ансельм, внимательно ее слушавший, вдруг встрепенулся и перебил девушку:

– Погодите, именно так он и сказал? Мадемуазель Белла? Я правильно вас понял?

Ёлка в очередной раз озадаченно почесала макушку, призадумалась и кивнула:

– Вроде да, именно так. А что именно вас так зацепило?

Вот что значит профессионал! На детектива было просто приятно смотреть – он весь подобрался, как породистая легавая, чуть шевельнул ноздрями, вдыхая ресторанные запахи, и глаза его азартно загорелись:

– А теперь смотрите, как работает моя теория в действии. Предлагаю на минуту вернуться в бар и спросить у бармена что-нибудь про Беллу. Что-нибудь нейтральное. Например, не заходила ли она в бар еще раз или какой именно сорт «Табаско» она предпочитает. Запомните, наша с вами задача сделать так, чтобы молодой человек сам назвал ее по имени. Вам понятно?

Сашка с Женькой смотрели на детектива как на сумасшедшего пенсионера. Несет что-то про Вторую мировую, и никто его не понимает. Но послать в пень нельзя – зачем старших (и по званию, и по возрасту) обижать?

Именно поэтому – только из уважения, и не более того, – вся компания дружно встала со стульев и нестройной шеренгой пошагала обратно в полутемное помещение бара. Хотя, если говорить честно, это мужики пошагали, а Элка поскакала вприпрыжку, гонимая любопытством и никак не попадая в размеренный ход двух бывших солдат и одного полицейского. То есть солидно войти не получилось, Ёлка своей суетливостью всю торжественность момента сбила.

– Э-э-э… – не зная, как обратиться к бармену, промычала она.

– Жан. – Бармен приветливо улыбнулся и ткнул себя пальцем в болтающийся на груди бейдж. – Меня зовут Жан.

Ну конечно, как же его еще могли звать? Только Жаном или Жаком. Можно было поставить пятьдесят евро на то, что в паспорте у парня было написано другое имя, но для посетителей быть Жаном – намного удобней. Просто Жан – и все. Никаких обязательств, и запоминается легко.

– Послушайте, Жан. Мы тут с друзьями поспорили, что на свете не существует женщин, которые пьют очень крепкие алкогольные напитки. А вы мне говорили, что одна из постоялиц гостиницы предпочитает «Кровавую Мэри». Будьте рефери в нашем споре, объясните мужчинам, что они не правы и что далеко не все леди обожают шампанское!

Детектив, заслышав предложенную Элкой версию, разулыбался. Телохранители самодовольно повыпячивали животы. Еще бы, вон у них какая девица толковая! С ходу такого горячечного бреда убедительно нагородить далеко не каждая сумеет!

Бармен воспринял эти выпячивания и ухмылки как обычное мужское бахвальство, мол, мы же все равно правы, и принял сторону девушки. То есть раскололся и не преминул чутка опустить на землю представителей одного с ним пола:

– Да, мадемуазель абсолютно права! Я вам это как профессионал подтверждаю. – И гривастый жеребец в фирменной футболке отеля заговорщицки подмигнул Элке, мол, я с вами.

– Не может этого быть, – вступил в игру детектив. – Вы можете рассказывать нам тут о чем угодно, но подтвердить свои слова вы не сможете.

Похоже, бармен был настоящим французом. Ну, и, по ходу, бабником. Потому что честь девушки он защитил до конца:

– Почему вы так уверены, что не смогу? Между прочим, в настоящий момент в отеле проживает прелестная мадемуазель Белла, которая пьет коктейли такой крепости, что не каждый из вас смог бы осилить. И никогда не пьянеет.

– Как вы говорите? Мадам Белла? – словно не расслышав, переспросил д’Ансельм.

– Да, ее зовут Белла. Только она не мадам, а мадемуазель. Эта русская красавица не замужем и никогда не отягощала себя узами брака, – терпеливо пояснил бармен.

Если бы правила приличия позволяли, то детектив, похоже, готов был перегнуться через барную стойку и от души расцеловать информированного юношу – уж больно физиономия у детектива вдруг стала довольной.

– Благодарю вас, – церемонно поклонился д’Ансельм и, не прощаясь, зашагал по направлению к выходу.

– Чего это с ним? – удивился бармен. – Он же вроде проспорил? Почему тогда так обрадовался?

Ёлка с телохранителями еще только из бара вышли, а д’Ансельм уже восседал за столом и радостно барабанил пальцами по бумагам.

– Господи, как можно быть такими невнимательными? Вы что, слепые? Или глухие? Все же на поверхности лежит! Только идиот мог бы не догадаться, в чем дело!

Чего-то он распоясался, этот супердетектив. Обзывается, хамит уважаемым людям. Неделикатно намекает, что они, уважаемые люди то есть, глупее идиотов. Словом, нюх напрочь утратил этот ажан!

– Давайте вы сделаете скидку на то, что мы в подобных мероприятиях в первый раз участвуем, перестанете горячиться и просто расскажете, что именно такого важного мы не услышали в словах бармена. А потом мы уже по аналогии с вашим мышлением научимся делать выводы, – попыталась хоть как-то сгладить ситуацию Элка.

Она все-таки в этой компании была единственной женщиной, а значит, самой разумной. Вот и старалась договориться по-хорошему.

Детектив глубоко вдохнул, затем выдохнул и объяснил:

– В представленных мне бумагах нигде ничего не сказано про семейное положение присутствующих здесь лиц, более подробные досье на каждого будут у меня только завтра. Поэтому форму обращения «мадам» или «мадемуазель» я выбираю, исключительно исходя из внешних данных женщины. Вот вас я называю «мадемуазель», – детектив галантно склонил голову перед Элкой, – потому что вы очень юно выглядите, хотя, несмотря на это, можете быть и замужем. Точно так же я веду себя по отношению к мадам, простите, мадемуазель Статска´я. Ей не менее сорока лет, и шансов, что в таком возрасте женщина не обременена семейными узами, почти нет. То есть я за все время общения с ней не раз называл ее «мадам», и, заметьте, она ни разу меня не поправила!

Умные телохранители начали догонять, что имеет в виду смышленый детектив. А вот Ёлка продолжала тупить с упрямством паровоза. Глядя на нее, д’Ансельм еще раз вздохнул и пояснил:

– Неужели вы не слышали, что бармен меня поправил?

Элка кивнула, мол, слышала.

– То есть простой работник бара знает, каково семейное положение этой женщины! Откуда, скажите мне, пожалуйста, ему это известно?

Элка пожала плечами и предположила:

– Жан говорил, что посетители бара частенько напиваются и раскрывают перед ним душу, как на сеансе у психоаналитика. Может, она ему в хмельном угаре пожаловалась на судьбу свою девичью?

– Да нет же! – Детектив от возбуждения аж ногой топнул. – Этот же бармен сообщил, что Статска´я никогда не пьянеет! И вообще, вы же женщина, вы же должны понимать, что есть вещи, о которых представительница слабого пола редко кому рассказывает. Тем более такая суровая и неэмоциональная, как мадемуазель Белла. Со времен святой инквизиции многое изменилось, но по сию пору сохраняется общепринятое мнение, что если женщина к сорока годам не была замужем, то она неудачница. Есть, конечно, исключения в виде закоренелых феминисток, но их очень немного и они ужасно выглядят. И кому, скажите, может признаться в своей самой сокровенной неудаче циничная деловая женщина? Кстати, мы все с вами видели, как суровая мадемуазель Белла напропалую кокетничала и очень нежно разговаривала с барменом…

Вот тут и до сообразительной Элки начало доходить, что имеет в виду умный детектив.

– Вы думаете, они любовники? Белла и красавец-бармен? Да ладно, посмотрите на него, куда нашей вешалке до этого породистого самца! Или все-таки?..

Нет, не может быть, она же крыса крысой, а он… Или все-таки любовники?

Суровые мужчины глумливо захихикали. Первым взял себя в руки детектив:

– Естественно! Во-первых, большинство барменов и инструкторов по лыжам в здешних местах ужасные бабники и жиголо. Порядочный семейный человек никогда не удержался бы на такой работе – вокруг полно женщин, среди них много зрелых бизнесвумен. Одиноких, голодных, недолюбленных. Но при деньгах. И ни для кого не секрет, что подобным дамам намного проще платить за секс молодому, пышущему тестостероном бармену, чем пытаться завести с кем-то серьезные отношения. А то, что наш работник ресторана хорош собой, вы видели сами. И что, вы попытаетесь убедить меня, что он не ублажает богатых дам под пятьдесят за дорогие подарки?

Естественно, никто и не пытался никого убедить в обратном. Скорее всего, так оно и было.

– Дело в том, что перед посторонним человеком уверенная в себе женщина никогда не признается, что она относится к разряду незамужних неудачниц. А вот в минуты страсти, уткнувшись в мускулистое мужское плечо, она вполне может расслабиться и поделиться с любовником своей тайной. Насколько мне подсказывает многолетняя практика общения с людьми, многие женщины в такой ситуации не просто открывают душу, но и намекают, что были бы не прочь как-то закрепить эту связь. Одни наивно полагают, что, узнав про ее горькую судьбинушку, законченный негодяй и жиголо растает и возжелает навсегда остаться рядом с ней, такой хрупкой и трепетной. Есть и такие, кто предлагает своим продажным любовникам официально закрепить отношения за материальное вознаграждение… Но женщин первого типа намного больше.

В самом деле, детектив был прав. На девяносто девять целых и восемь десятых процента прав. Скорее всего, именно так все и было. Железная леди Белла Статская попала под чары мускулистого красавца бармена, не смогла совладать с собой и очень быстро оказалась в его постели. Хотя, скорее, это он в ее – в шикарном номере, с шампанским за ее счет и дорогущим сувениром на память от сошедшей с ума от любви дамы.

Старый приятель Пашка не раз объяснял Элке, что нет для таких, как он, добычи желанней и выгодней, чем бизнес-леди средней руки – демонстративно холодной, циничной и внешне недоступной. Именно такие женщины, как правило, и самые преданные, самые нежные, но и самые «пиявчатые» любовницы. «Пиявчатые» – это когда после ночи бурного секса женщина начинает сходить с ума, принародно вешаться на шею молодому жиголо, рассказывать ему длинную историю своей жизни и, что самое ужасное, в какой-то момент пытается всячески ограничивать свободу продажного мужчины. Они ужасно ревнуют молодого человека к другим особям женского пола, названивают по пятьсот раз за день, называют молодого матерого самца не иначе как «котеночком» и постоянно жалуются ему на печальную личную жизнь.

Телохранительница-референт Белла Статская под все эти параметры подходила идеально. Так что вручаем детективу почетную грамоту за сообразительность. Как он ловко из бармена важную информацию вытянул!

Кстати… А нет ли у нас еще одной грамоты? Потому что Элке такую тоже следовало бы вручить! Как она вообще забыла о…

– А Белла-то вчера из номера выходила! – Девушка аж подпрыгнула на стуле от распиравшей ее крайне интересной информации.

И тут же еще раз подпрыгнула – на сей раз от испуга. А как бы вы себя вели, если бы в самый неожиданный момент вам в ухо проорали сакральное:

– О! А я думал, выпить не с кем будет!

Ну откуда в таком маленьком человеке столько энергии? Нет, вы мне скажите, как все это неуемное торжество буйства, алкоголизма и неприличия помещается в столь небольшом теле? Может, это все в плотненьком пузе и других выпуклых частях организма содержится?