Текст книги "Большая книга ужасов 2018"

Наконец они достигли леса и вломились было в чащу, но тут Ганка рискнула оглянуться – и резко остановилась, дернув Валера за руку так, что он крутнулся на месте:

– Стой! Погони больше нет!

И в самом деле – чудовища исчезли…

– Погодите! – крикнул Валер остальным, но сразу зажал рот рукой: что, если Ганка ошиблась? Деревья, конечно, скрыли их от подводных чудищ, но вдруг те услышат его крик и прибегут на голос?

Однако никаких звуков, кроме тяжелого, запаленного дыхания, слышно не было.

Витки Сейтман осторожно опустил Валюшку на землю, похлопал ее по щекам, и она открыла полубезумные глаза.

– Все хорошо, Дистельфинк, – сказал Витки Сейтман. – Мы в безопасности. Хотя какое еще хекс нас ожидает – никому не известно!

– Хекс-бре-ке-кекс, – нервно пробормотал Валер.

– Хекс – это значит колдовство, чародейство, – пояснил Витки Сейтман. – Оно бывает и злым, и добрым.

– Пока мы видим только зло! – изрек Азанде, вразвалочку подходя к остальным и вынимая наконец из-под мышки Лёнечку. – Этот Остров и вода вокруг – самые мерзкие места, где мне приходилось бывать и в жизни, и после нее.

– Как это – после нее? – озадачилась Валюшка. – Ты что имеешь…

– А ведь теперь нам придется идти всем вместе, – перебил ее Витки Сейтман. – Мы не можем оставить наших сопровождающих. Неизвестно, что затаилось в этом лесу, что может выскочить оттуда в любой момент и напасть на них.

– Например, бродячие деревья, – пробормотала Ганка.

Валюшка презрительно фыркнула, однако Ганка только вздохнула:

– Ничего смешного нет. Я здесь такого насмотрелась, что никакой фантазии не хватит представить! Вот этот дуб, например.

Она показала в сторону огромного, не менее чем столетнего дуба. Вот уж правда – это был настоящий патриарх леса! Кора его взбугрилась узлами, ветки широченной раскидистой кроны гнулись под тяжестью листвы и множества желудей. Здесь были и зрелые, пожелтевшие и даже почерневшие желуди, и едва завязавшиеся бледно-зеленые крошечные шишечки-желудята, словно дуб держал при себе, под своим заботливым присмотром, все свое потомство – от рождения до глубокой старости.

Ветви его отбрасывали такую густую тень, что у корней не росло ни единой травинки – их окружала голая земля.

– И этот дуб тоже бродит? – недоверчиво спросила Валюшка.

– Нет, он слишком стар, чтобы сдвинуться с места, – качнула головой Ганка. – И у него вечно болели старые корни… Но все же эти корни могли доползти хоть до другого края Острова, схватить беглеца и притащить обратно.

Азанде пригнулся к огромным толстым черно-коричневым корням дуба, чтобы лучше разглядеть. Лицо его приняло настороженное выражение.

– Они похожи на затаившихся змей, – пробормотал он.

– Здесь все деревья как затаившиеся змеи, – хрипло проговорила Ганка. – Каждое было нам врагом! Они слушались Веру и Урана, как солдаты! Только осина нас жалела, за это Вера ее под топор грозила отдать. Может быть, и отдала, когда осина меня в воду бросила и спасла!

– Ганка, а что ты вообще здесь делала, на Острове? – с любопытством спросила Валюшка.

– Долго рассказывать, – Ганка отвела глаза. – Может, когда-нибудь потом…

– Валер говорил, тут людей за что-то наказывали, – не унималась Валюшка. – Но два года назад ты вообще малявкой была! Тут было что-то вроде колонии для малолетних преступников?

– С чего ты взяла? – взъярился Валер, но Ганка посмотрела на Валюшку и спокойно ответила:

– Да, что-то вроде колонии. Только преступник человек или нет, определяли не суд, не полиция, а Вера и Уран [16]16
  О том, что там происходило, идет речь в повести Елены Арсеньевой «Остров погибших душ».


[Закрыть]. Насколько справедлива бывала Вера, ты, кажется, на своем опыте могла узнать в прошлом году?

Валюшка не нашлась что ответить.

– Да уж, милосердия от Варгамор и Урда ожидать не стоило! – покачал головой Витки Сейтман.

– Кто это? – спросил Валер, вспомнив, что эти имена уже звучали. – И этот… Кр… Хр… гр? Ну, про которого ты кричал, когда обращался к Тору?

– Хресвельг – такой же страж Хельхейма, Ледяного ада, как и Гарм, – ответил Витки Сейтман.

Валюшка побледнела и пронзительно вскрикнула:

– Гарм?! Но ведь сейчас не Йольтайд! Сейчас не зима! Почему же…

Она осеклась, с ужасом оглядываясь. Глаза ее наполнились слезами.

Витки Сейтман сочувственно положил рукой на плечо, но ничего не сказал.

– Что такое Йольтайд? – вмешался Валер.

– Сейчас не время читать лекции, – нахмурилась Ганка. – Сначала надо закончить наши дела. Пора идти дальше!

Слезы Валюшки мгновенно высохли, и она воинственно подбоченилась:

– Я и шагу дальше не сделаю, пока вы наконец не объясните, какие у вас тут дела. Мы должны обо всем знать, если нам придется идти вместе с вами!

– Я тоже, – пробормотал Лёнечка, устало присаживаясь на один из мощных дубовых корней. – Я тоже хотел бы все узнать.

– И я! – глухо сказал Валер.

– И ты?! – воскликнула Ганка. – Но ведь тебе все объяснила Мария Кирилловна!

– Кто? – насторожилась Валюшка.

– Руководитель нашей группы, – буркнула Ганка.

– Начальник экспедиции, что ли? – уточнила Валюшка.

Ганка кивнула.

– Интересно! – воскликнула Валюшка скандальным голосом. – Экспедиция на Острове, а начальник неизвестно где!

– Не волнуйся, – бросила Ганка. – Мария Кирилловна в курсе всего, что здесь происходит.

– У тебя с ней телепатическая связь, что ли? – ухмыльнулась Валюшка.

– Представь себе! – огрызнулась Ганка. – И не только у меня, но и у Витки Сейтмана и Азанде. Словом, у всех участников экспедиции.

– Ну да, ну да… – ехидно протянула Валюшка. – Вы участники экспедиции, а мы ни в чем не участвовали, да? Из лодки вместе с вами не выпали, не тонули, от чудищ Хельхейма не бежали… Чушь! Мы точно так же рискуем жизнью, как вы! И просто подло тащить нас в глубь Острова, если там нас невесть какой страх ждет!

– Между прочим, вас никто не тащит. Вы имеете полное право остаться здесь, – сказала Ганка с нескрываемой надеждой. – Вам совсем не обязательно идти с нами!

– Попробуй меня остановить! – рассердился Валер. – Я с тобой пойду. Без разницы куда! И всё! И разговор окончен!

– Да?! – истерически завопила Валюшка. – Ты с ней хоть на край света, и тебе до лампочки, где этот край? А я должна тут оставаться, сидеть и ждать, пока меня не превратят в какое-нибудь чудище?!

– Никто тебя ни во что не превратит! – снисходительно сообщила Ганка. – Это могли делать только Вера и Уран, а они давно погибли.

– Однако воины не могут идти в битву, не понимая, ради чего им предстоит сражаться, – вмешался Азанде, с укором глядя на Ганку. – А они, – он кивком указал на Валюшку, Лёнечку и Валера, – теперь такие же воины, как мы. Они рисковали вместе с нами, они храбро держались, они заслуживают объяснений.

– Но я не могу, я не имею права рассказать им всё! – воскликнула Ганка, и ее слова больно ударили Валера в сердце: «Им? Я для нее всего лишь один из «них»?!»

Но Ганка словно почувствовала эту боль. Не обращая внимания на пыхтение Валюшки, взяла Валера за руку, заглянула в глаза:

– Я никому не могу рассказать всего, даже… даже тебе!

И всё, и отлегла тяжесть с души, и успокоилось сердце, и Валер почувствовал, как счастливая улыбка расползается по его лицу.

«Любовь! – подумал он ошарашенно. – Это же ужас что такое!»

– Тили-тили-тесто, – гнусным голосом провыла Валюшка, но Валеру это было совершенно безразлично.

– Не роняй своего достоинства, Дистельфинк, прими поражение стойко, как воин принимает рану, – негромко сказал Витки Сейтман. – Не желай себе чужой судьбы и не пускай зависть в сердце свое!

– И ты туда же?! – возмущенно взвизгнула Валюшка. – Вы все с ума от нее посходили, что ли? Конечно, у нее и глаза, и ресницы, и кудри, и вообще…

– Дистельфинк, клянусь, у меня на родине ты считалась бы первой красавицей! – поспешно перебил ее Витки Сейтман. – И любой викинг был бы счастлив, если бы ты первая встречала его драккар, вернувшийся из плавания!

– Да и в Африке вождь любого племени отдал бы за тебя самые лучшие бивни, и золотые слитки, и сверкающие камни самой чистой воды! – подхватил Азанде.

– Опять какая-то древняя история… драккары, викинги, вождь племени… – проворчала Валюшка вроде бы сердито, но все же не смогла сдержать довольной ухмылки.

– А теперь все-таки давайте объясним им, что происходит, – мягко проговорил Витки Сейтман. – Я готов сделать это.

– Хорошо, – устало кивнула Ганка. – Ведь все началось с тебя…

* * *

 
Она повествует, Вёльва, она прорицает:
«Тот, кто не знает футарка [17]17
  Футарк – рунный алфавит. Так называемый старший футарк насчитывает 24 руны, младший футарк – 16.


[Закрыть]
И тайн сочетания рун
Понять не способен,
Подобен слепцу.
Он к пропасти мчится
Без мысли, без страха,
Гарм потешается злобно над ним,
А Хель ему вторит.
Читайте же руны, потомки, –
Поймете, быть может, когда ожидает вас гибель.
Ведь Агисхьям, ужаса шлем,
В небе начертан уже!
В году невозможно далеком
От года, когда я пророчу,
Нахлынет на Мидгард дождь моросящий,
Столь долгий, что горькому плачу небес
Подобен он будет.
Тот дождь принесет
Нужду беспросветную
И пустоту –
Бесконечную, вечную!
А следом за пустотой
Нагрянет ягода тиса во льду,
Смертельные дни для людей знаменуя.
Я год назвала,
Когда это случится.
Читайте же руны, потомки,
Чтоб встречу с Псом Лунным и Хель красноглазой
Достойно и гордо принять!»
Из «Сказаний о Гарме, Лунном псе»
 

* * *

– Началось с меня? – задумчиво спросил Витки Сейтман. – Да нет, не с меня, а с моей прабабки! Она жила так давно, что я не могу сосчитать количество поколений, которое разделяет ее дни и нынешние времена!

Валер только вздохнул, услышав эти странные слова. Всего лишь прабабка – и несчетное количество поколений?.. Нет, лучше перестать удивляться, все равно понять ничего невозможно!

– Она была пророчицей, прорицательницей, имя которой – Вёльва – известно до сих пор не только в наших северных землях, но и по всему миру. Теперь оно обозначает всякую предсказательницу. Позднее о ней писали книги, слагали поэмы. А раньше к ней на поклон приходили конунги и викинги, влюбленные девушки и мужчины, сраженные страстью, матери, которые волновались о судьбе детей… Одним Вёльва предсказывала удачу, другим – крушение их кораблей или счастливое плавание, третьим – гибель в житейских бурях или торжество над ними. И ни разу, ни единого раза не ошиблась в своих предсказаниях! Поэтому тем ее словам, которые я вам перескажу, можно верить. Это предсказание тоже записано в одной знаменитой книге, однако лишь в отрывках, да и те искажены последующими пересказами. Но в нашем роду суть этого предсказания передавалась в течение многих поколений от слова до слова и сохранялась как величайшая тайна. На это предсказание наложила проклятие сама Хель, хозяйка Ледяного ада, запретив открывать его людям. Страшная смерть грозит тому, кто нарушит запрет! Но я ведь… – Витки Сейтман запнулся, но потом снова заговорил: – В этом предсказании великая Вёльва назвала год, когда свершится гибель всего живого на земле. Для ее современников это число было загадкой, однако чем дальше уходили годы, тем больший открывался в нем смысл. И когда дата стала известна ученым, они были поражены странным и пугающим совпадением! Сейчас вы узнаете об этом и поймете, что я имею в виду.

– Стоп! – воскликнула Валюшка. – Я правильно поняла, что ты погибнешь, если откроешь нам эту тайну?!

На лице Витки Сейтмана мелькнула печальная и в то же время дерзкая улыбка, и он сказал:

– Эта тайна уже известна ученым. Я открыл ее – и поэтому сейчас с вами!

– Значит, проклятие Хель на тебя не подействовало?! – обрадовалась Валюшка. – Ты остался жив?!

– Ну да, – как-то не слишком уверенно пробормотал Витки Сейтман.

Валер от души надеялся, что никто, кроме него, не заметил этой странной интонации…

– Кажется, кто-то хотел поскорей узнать о цели нашей экспедиции? – нетерпеливо бросила Ганка. – Может, не будем тратить время на дурацкие вопросы?

– Дурацкие? – изумилась Валюшка. – Для тебя что, жизнь Витки Сейтмана ничего не значит?! Да ты просто робот какой-то, а не человек!

Ганка побледнела, но промолчала.

Витки Сейтман протестующее покачал головой:

– Успокойся, Дистельфинк. Жизнь и смерть отдельного человека и в самом деле ничто по сравнению с грядущей гибелью всех людей. Довольно того, что я стою здесь, отвечаю на твои вопросы и восхищаюсь твоей красотой.

«Ничего себе! – мысленно восхитился Валер. – Да уж, Витки Сейтман знает, что надо говорить девчонкам! Какой довольный, да нет – просто счастливый вид у Валентины!»

Азанде многозначительно подмигнул Валеру, Лёнечка снисходительно покачал головой, Ганка отвела глаза, пряча улыбку, а Витки Сейтман продолжал:

– Вот строки, где названа эта роковая дата:

 
В году невозможно далеком
От года, когда я пророчу,
Нахлынет на Мидгард, землю людей, дождь моросящий,
Столь долгий, что горькому плачу небес
Подобен он будет.
Тот дождь принесет
Нужду беспросветную и пустоту
Бесконечную, вечную.
А следом за пустотой
Нагрянет ягода тиса во льду,
Смертельные дни для людей знаменуя.
 

– Как же это понять? – озадачился Лёнечка.

– Понять это может только тот, кто понимает смысл рун, которые скрыты в предсказании, и знает их числовое значение в футарке – рунном алфавите, – объяснил Витки Сейтман. – Сложность в том, что у каждой руны несколько значений, и нужно угадать именно то, на которое намекает Вёльва. Существует столько толкований рун, что в них можно запутаться! И даже называют их по-разному! Но мне – прямому потомку Вёльвы! – известен их подлинный смысл – тот, который вложила в свое предсказание именно она. Итак, начнем! Сначала Вёльва говорит о дожде моросящем, о плаче небес. Одно из значений руны Ир – именно бесконечная морось, от которой гниют посевы. В младшем, шестнадцатирунном, футарке, которым пользовалась Вёльва, руна Ир стоит второй.

– А как она выглядит, эта руна? – спросила Валюшка.

Витки Сейтман огляделся, нашел возле корней дуба сломанную веточку и нацарапал ею на голой земле такой знак:

– Далее говорится, что дождь принесет на землю нужду. Руна Науд – это руна беспросветной нужды.

На земле появился косой крест:

– Следом Вёльва упомянула ягоду тиса во льду, – продолжил Витки Сейтман. – Руна Эг соответствует дереву тис, у которого ядовиты хвоя и ягоды. Это руна вечности – и неотвратимости смерти! А руна льда, руна, обозначающая ужас, которая исходит из Хельхейма, любимая руна Хель, называется Исс. Вот она:

– Даже не верится, что в этих черточках скрыта такая страшная тайна! – недоверчиво пробормотал Азанде, всматриваясь в четыре стоящие подряд знака: – Казалось бы, их может начертать любой ребенок!

– Ты говорил, каждая из этих рун соответствует какой-то цифре? – нетерпеливо напомнил Валер.

– Именно так, – кивнул Витки Сейтман. – Ир – это 2, Науд – 8, Эр – 16, Исс – 9.

– То есть получается 28169 год? – изумился Валер. – Но это же еще не скоро!

– Вот именно! – с облегчением расхохоталась Валюшка. – С какого перепугу вы все именно сейчас всполошились?!

– Пророчица назвала дату рунического календаря, – уточнил Витки Сейтман. – Это тайна, ныне забытая, утраченная, известна лишь потомкам Вёльвы! 28169 год равен 2017 году европейского летосчисления, которое ведется от Рождества Христова. Году, который идет сейчас! На эту же дату дается пусть не прямой, но легко разгадываемый поэтический намек. Ир – моросящий дождь – цифра 2. Небо над вашими головами уже который месяц было затянуто гнусной моросью, что подтверждает точность предсказания! Далее речь идет о беспросветной нужде, которую Вёльва называет пустотой – бесконечной и вечной. Ноль – это и есть знак вечной, бесконечной пустоты! В данном случае именно на него намекает руна Науд. Руна Эг – это цифра 16, а знак Исс, похожий на воплощение одиночества, при счете часто употреблялся, если нужно было увеличить какое-то число на единицу. Для этого следовало сказать «во льду». Вёльва говорит: «Ягода тиса во льду». 16 плюс 1 – получается 17. Если нужно было назвать, например, цифру 20, говорили «Эр в Асс». Эр – 16, руна Асс – 4, 16 плюс 4 равно 20. 24 было бы «Эр в Ар», где Эр – 14, Ар – 10… Именно так во времена жизни Вёльвы обозначали все 24 дня древнего лунного календаря с помощью рун младшего футарка. Но вернемся к предсказанию! Теперь вы сами видите и по смыслу рун, и по их числовому значению, что годом конца жизни на земле назван 2017-й! Вернее сказать, это год начала конца. В предсказаниях Вёльвы также говорится, что Гарм трижды издаст свой роковой, смертельный лай, пока не выйдет наслаждаться царством вечного льда и убивать последних, случайно оставшихся в живых людей.

– Слушайте, слушайте! – перебила его Валюшка. – Конец света и все такое – это понятно! Но при чем тут все-таки Гарм и все прочие? Вера, Уран… и этот, с непроизносимым именем? А главное – почему они вдруг активизировались именно сейчас? Ведь Йольтайд еще не наступил! Кстати, – прервала она сама себя, приняв невыносимо снисходительный вид, – если кто не знает, – тут последовал убийственный взгляд в сторону Ганки, – то в скандинавской мифологии Йоль – это время зимнего солнцестояния, самая длинная ночь в году. Так же называется и праздник, который длится приблизительно с 20 по 31 декабря. Эти тринадцать ночей называют Йольтайд, или «Ночи духов», потому что в это время боги и богини спускаются на землю, тролли и альвы беседуют с людьми, а мертвые выходят из Нижних Миров.

– Ты забыла добавить, что в «Ночи духов» Хель пожинает особенно много жертв, – сказала Ганка. – Именно так заканчивается в «Мифологическом словаре» статья о Йольтаде, которую ты шпаришь наизусть. У тебя отличная память, оказывается! Респект!

И она взглянула на Валюшку так же, как Валюшка только что взглянула на нее.

– Сколь многие слова мне раньше были неведомы! – вздохнул Азанде, с трудом скрывая усмешку.

– И все-таки, – нетерпеливо проговорил Валер, стараясь не обращать внимания на эти «дамские перепалки», – почему экспедицию организовали именно сейчас?

Он не спросил об этом вчера Марию Кирилловну. Он так нетерпеливо ждал встречи с Ганкой, что совсем забыл задать этот вопрос! Да он вообще обо всем забыл…

– В предсказаниях великой Вёльвы есть такие слова, – ответил Витки Сейтман:

 
Людям недолго осталось
Тешиться солнечным светом!
Гарм с Хресвельгом
Выйдут однажды
В день летнего солнцестоянья
Тучи сгущать
Над рекою Валькирий,
Гнать их на запад, на юг,
На восток и на север,
Чтобы власть Хель утвердить
От земли и до неба,
От края до края
Чертогов земных и чертогов небесных.
 

– Что это значит? – нахмурился Валер.

– Хель пожелала, чтобы ее праздник, Йольтайд, начался на сей раз не ночью, а днем: в день летнего солнцестояния, самый длинный в году, – пояснил Витки Сейтман. – Начался бы – и никогда уже не кончался! Чтобы весь год стал сплошным бесконечным Йольтайдом! Сегодня как раз день летнего солнцестояния. Наступающей ночью на лунном диске появится тень Гарма. Ведь он зовется Лунным псом именно потому, что его изображение иногда отчетливо видно на светлой луне. Оно возникает – и исчезает, однако, появившись грядущей ночью, уже никогда не исчезнет! Гарм явится на землю, а его изображение будет наблюдать за становлением вечной зимы, пока не наступит долгожданный конец жизни.

– Получается, вы должны, – пробормотал Валер, покосившись на Ганку, – вернее, мы должны каким-то образом это остановить? Причем именно сегодня?

Она молча кивнула.

– Но как?! – воскликнула Валюшка. – Как?! Разве можно остановить Гарма?

– Если тебе удалось спастись от него, может быть, это получится и у других? У всего человечества? – тихо, почти шепотом проговорила Ганка. – Мы хотим попытаться с ним договориться.

– Ты что, собираешься для этого спуститься в Хельхейм? – вытаращила глаза Валюшка.

Витки Сейтман покачал головой:

– Этого не понадобится! – И повторил:

 
Гарм с Хресвельгом
Выйдут однажды
В день летнего солнцестоянья
Тучи сгущать
Над рекою Валькирий…
 

– А что это еще за река Валькирий?! – сердито воскликнула Валюшка.

– Это одно из названий Волги, которое дали ей викинги-путешественники еще во времена Вёльвы, – пояснил Витки Сейтман и улыбнулся: – А теперь я отвечу на вопрос, который ты, Дистельфинк, еще не задала, но который, как я чувствую, так и вертится у тебя на языке. Ты хочешь спросить, почему мы прибыли именно на этот Остров, верно?

– Ага, – кивнула Валюшка. – Я точно знаю, что в Ледяной ад можно попасть через любой глубокий пролом в земле. Через колодец, например. Я сама зимой именно таким образом чуть туда не угодила! Зачем было тащиться именно сюда?

– Мы не собираемся спускаться в Ледяной ад, – терпеливо сказал Витки Сейтман. – Мы хотим дождаться появления Гарма и Хресвельга именно здесь, потому что этот Остров посреди реки Валькирий – исконное владение Хресвельга. Здесь некогда жили его жена и сын – Варгамор и Урд. Люди называли их Верой и Ураном. Так имена звучали привычней, произносить их было проще – вот и прижилось. Еще вы называли Урда сыном Тумана. Но правильнее было бы назвать его сыном Хозяина погоды, Повелителем ветров, ибо именно так именуют Хресвельга в древнейших скандинавских сказаниях.

– Как так? – уставилась на него Валюшка. – Как это можно – быть хозяином погоды?! Включать и выключать солнце, что ли?

– Насчет солнца я не знаю, – сказал Валер, – но туман с этого Острова на Городишко насылали со страшной силой, верно, Ганка?

– Верно, – кивнула та, мечтательно улыбаясь. – Именно в тумане мы с тобой и познакомились.

Они стояли и смотрели друг на друга, забыв обо всем, кроме того дня, два года назад, когда Валерка пытался оттолкнуть от старых городишкинских мостков лодку Урана (один глаз синий, другой зеленый, один открыт, другой закрыт!), а черноглазая девчонка с кукольными ресницами вдруг появилась перед ним, окруженная клочьями тумана, и сказала одобрительно: «А ты молодец!» [18]18
  Об этом идет речь в повести Елены Арсеньевой «Остров погибших душ».


[Закрыть]

Валюшка взглянула на них, сердито засопела и выпалила:

– Кто-то здесь меня упрекал, что я время тяну?!

Ганка опомнилась, легко улыбнулась Валеру и оглянулась на Валюшку:

– Жаль, что в «Мифологическом словаре» ты прочла только статью про Йольтайд. А ведь там есть и другие интересные сведения! И про хозяев погоды там написано. Их называли в старину облакопрогонниками или облакогонителями, градовиками, а в Европе – мальфарами. Они повелевали дождем и вёдром и благодаря этому насылали урожай и неурожай. Облакогонители были у разных народов. Вы по истории проходили взятие Казани Иваном Грозным? Участники этого военного похода рассказывали, что колдуны и колдуньи татарские, стоя на городских стенах Казани, махали полами своих одеяний на русское войско и насылали на него ветер и дождь.

– Ну, это фейк какой-то, – фыркнула Валюшка.

– Что?! – воскликнул Азанде.

– Фейк – фальшивка, вранье, – пояснила Валюшка, мстительно покосившись на Ганку.

– Мне известно значение этого неприятно звучащего слова, – отмахнулся Азанде. – Как Альфа и говорил, я ознакомлен со всей темпоральной информацией.

Валер даже поперхнулся – настолько удивительно прозвучали эти слова в устах чернокожего колдуна в юбочке из птичьих перьев! А тот продолжал:

– Я изумлен, что такое обычное дело, как умение влиять на погоду, считают обманом. Меня призвали сюда из южных стран, потому что я был известен как великий мастер призывать облака на измученные засухой земли – или гнать их прочь, когда дождей выпадает столько, что людям грозит наводнение. А главное – мне и моему илю подчинялся солнечный жар, который может стать нашим союзником против сил вечной стужи, которая грозит людям!

– Я тоже был известен как мальфар, – подхватил Витки Сейтман. – Я умел изменять направление ветра, отгонять град. Еще в детстве я забавлялся, напуская летом метель или наводя тьму среди дня, чтобы сбить путников с дороги.

– Ну и шуточки ты шутил! – возмутилась Валюшка.

– Я был мал, глуп и не умел правильно использовать свои силы, – покаянно вздохнул Витки Сейтман. – Потом это прошло, и я все свои умения направил только на пользу людям. Я мог изменять направление ветра, успокаивать вихри бурь… – Он вздохнул с такой тоской, словно вспоминал о чем-то давнем, невозвратном. – Ваши современники, к несчастью, утратили эти чудодейственные навыки и доверяются теперь только тем предметам, которые сделаны их же руками, забыв о могуществе духа и воображения, которое частенько бывает сильнее действительности! Именно поэтому меня и Азанде призвали помочь в борьбе с Хресвельгом. А это истинный Хозяин погоды! Его могущество превосходит все, что можно представить! Например, он способен вырастать до небес, руками, а не только силой духа своего разгонять облака и тучи, а еще – превращать их в стаи птиц, которые либо в ужасе улетают от него, либо летят на его призывный свист с разных концов земли. Ему под силу выкорчевывать вековые дубы, уничтожая дремучие леса, он способен ровнять горы с землей и обращать вспять реки… И в полдень он должен пустить в ход свои силы, чтобы открыть дорогу вечной зиме.

– Да он непобедим, так получается?! – пробормотал Валер почти в ужасе, покосившись на «Роллекс».

Стрелки показывали десять. Им осталось всего два часа до полудня!

– Хресвельг не пустит в ход свои силы, если его не заставит Гарм, – пояснил Витки Сейтман. – Когда были живы Варгамор и Урд, он делал то, что хотели они, по их воле направляя на землю туман и помогая им превращать людей в животных. Однако это и стало причиной гибели его жены и сына. С тех пор Хресвельг ничего не делает сам – он действует только по приказу Гарма. Нарушить этот приказ он не может, ибо потеряет свою силу, а может быть, и жизнь. Если мы сможем убедить Гарма не трогать людей, то Хресвельг будет нам не страшен.

– Витки Сейтман! – воскликнула Валюшка в отчаянии. – Да ведь не родился еще на свет человек, который мог бы убедить Гарма нарушить приказ Хель. А ты сам говоришь, что уничтожение людей – это именно ее…

Она не договорила. Азанде вдруг завопил, тыча пальцем в сторону дуба:

– Смотрите! Смотрите туда!

Все резко обернулись – и онемели, оцепенели, только Валюшка чуть слышно простонала:

– Лёнечка…

Но то, что они увидели, меньше всего напоминало Лёнечку Погодина. Нет, голова была Лёнечкина, с разметавшимися соломенными волосами, а руки, ноги и тело сделалось клубком сплетенных коричневых, по-змеиному гладких дубовых корней. И они норовили сползти в темноту, открывшуюся под древним стволом!

Ганка вскрикнула и закрыла лицо руками. Валюшка стояла столбом. Валер тоже. Витки Сейтман чертил в воздухе какие-то знаки, но безуспешно. Корни только гнусно зашипели в ответ – не то злобно, не то насмешливо – и проворно переползли на Лёнечкину голову.

Глаза его были зажмурены, а по лицу пробегали судороги, и оно то багровело словно от удушья, то становилось бледным, даже синюшным, как у мертвеца, то внезапно делалось землисто-коричневым, уподобляясь цвету дубовых корней, которые не просто обвили его тело, но прорастали из лица, тянулись из глаз, изо рта – и снова прятались.

При виде этой жути не растерялся только Азанде. Он резко встряхнул свой илю и прошелся по нему кончиками пальцев. Несмотря на то что в центре зияла дыра, барабан вкрадчиво, но вместе с тем грозно зарокотал.

Корни, пронзавшие лицо Лёнечки, замерли.

Потряхивая илю и заставляя его непрестанно рокотать, Азанде сдернул с пояса кривую палку и проворно очертил по земле и траве круг, заключив в него обвитого корнями Лёнечку и отрезав его этой линией от странного провала под дубовым стволом. Палку Азанде с силой воткнул в землю. А затем снова и снова начал перебирать пальцами по краю илю и засвистел, то тихо, то пронзительно – до того пронзительно, что уши у слышавших этот свист начинали болеть почти невыносимо, а на глаза наворачивались слезы.

Ганка, Валер и Валюшка зажали уши руками, но даже сквозь слезы продолжали смотреть, как коричневые змеи-корни постепенно выползли из лица Лёнечки и распутали узлы, обвившие его тело. Лёнечка безвольно распростерся на земле. Медленно, явно неохотно корни сгрудились чуть в стороне от него, сторонясь линии круга, очерченного Азанде.

А он то приближался к ним, то отступал, и свист его становился все резче, все громче, и теперь даже Витки Сейтман зажал уши руками, а вкрадчивый рокот илю звучал грознее, страшнее…

Вдруг от клубка корней пошел отчетливый запах гниения, и Валер увидел, что из коричневых они превращаются в черные и по ним расползается плесень!

Дуб внезапно вздрогнул всем своим могучим телом; с веток посыпались почерневшие от времени желуди.

Азанде вгляделся в дубовый ствол, и довольная улыбка скользнула по толстым, словно вывернутым губам африканца.

Илю на миг умолк, а потом издал только один звук, напоминающий настойчивый вопрос.

Дуб медленно, словно нехотя тряхнул одной веткой, нависающей над неподвижным телом Лёнечки. Его осыпало желудями, а один, зеленый, даже рассек ему переносицу, скатившись потом в нагрудный карман куртки. Но Лёнечка, видимо, был без сознания: он даже не вздрогнул, когда желуди стучали по его лицу и телу.

Илю в руках Азанде злобно рявкнул, и желудепад прекратился, хотя листья все еще шумели. Валеру показалось, что дуб с великим трудом сдержал свою ярость, но был вынужден подчиниться.

Илю снова рокотнул вопросительно, и дуб снова махнул веткой, но на сей раз с нее не упало ни одного желудя.

Похоже, он на что-то согласился…

Азанде кивнул и, нагнувшись, выхватил свою палку из земли. И тотчас клубок корней скатился в проем под дубовым стволом, словно в отворенную дверь. Мощный ствол качнулся, оседая. Страшная дыра закрылась.

– О мой илю! – с обожанием воскликнул Азанде, нежно прижимая к себе барабан. – О мой могучий илю!

Он еще раз встряхнул барабан – и, словно повинуясь его слабому, будто смертельно усталому рокоту, Лёнечка вздохнул и открыл глаза. Чихнул, сел, потирая переносицу и с изумлением разглядывая кровь на пальце. А остальные с таким же изумлением разглядывали его. Он напоминал только что проснувшегося человека, и у Валера мелькнула мысль: а может быть, все случившееся и было сном, приснившимся им всем сразу… кроме Лёнечки, который теперь не может понять: отчего это все разглядывают его, как диво какое-то?

– Ты что, ничего не помнишь? – прошептала Валюшка.

– Конечно, помню! – обиженно сказал Лёнечка. – От чудищ водяных бежали сломя голову – как такое забудешь! И как Витки Сейтман про облакопрогонников да Варгамор с Урдом рассказывал. И что времени у нас на всё про всё только до полудня. Чего ж мы всё еще под этим дубом торчим, а дальше не идем?

– Ты что, Лёнечка, не… – возбужденно взвизгнула было Валюшка, но Ганка резко прервала ее:

– Хватит болтать ерунду! Надо идти дальше. И чем скорей, тем лучше.

– Ну если это для тебя ерунда, ты и в самом деле робот! – завопила Валюшка.

Ганка только слегка приподняла брови. Впрочем, выглядело это очень презрительно, и Валюшка умолкла с таким видом, словно обдумывала, что бы такое ей еще сказать – пооскорбительней.