Текст книги "Девятый год черной луны"

– Все приметы одержимости, брат Алонсо, все приметы, – Франческо перекрестился.

Далее из его рассказа выходило, что обвиняемая билась в конвульсиях так сильно, что совершенно расшибла себе голову. Опять вызвали врача, и он, осмотрев ведьму, немедленно натянул на ее обритую голову парик. Когда припадок повторился, врач ловким движением стянул парик и затолкал его в бутылку, которую держал наготове его помощник. Но даже это проверенное средство не помогло, ведьма продолжала биться головой о каменный пол. Не осталось ни малейшего сомнения, что обвиняемая одержима дьяволом. Нужен был не врач. Помощник тюремщика сбегал за отцом Франческо. Тот явился мгновенно, облаченный, как полагается, в стихарь и фиолетовую столу. Приказав связать узницу, он положил один край столы на шею девушки, осенил себя крестным знамением и произнес:

– Я изгоняю тебя, гнуснейший из духов, воплощение врага нашего, вместе со всеми прочими духами и легионами, именем Иисуса Христа (тут брат Франческо еще раз осенил себя знамением) выйди и оставь эту тварь Господню…

Он поднял руку, чтобы, согласно ритуалу, дважды осенить себя, как девушка страшно закричала, тело ее выгнулось, как будто она пыталась разорвать стягивавшие ее веревки. Наблюдавший за происходящим тюремщик в ужасе отпрянул. Веревки лопнули, освободившееся тело рухнуло на пол, и обвиняемая затихла.

Брат Франческо, собравшись с духом, попытался продолжить церемонию:

– Выслушай же и убоись, сатана, враг веры, ненавистник рода человеческого…

Однако более опытный смотритель тюрьмы прервал его:

– Она мертва.

– Что? – не сразу понял Франческо. – Как?

– Дьявол не отпускает из своих сетей, – глубокомысленно заметил тюремщик, – она не успела раскаяться.

– Вот так и получилось, – закончил свой рассказ брат Франческо, – что ведьма так и не созналась перед смертью Алонсо машинально переложил из одной стопки в другую несколько листков незаконченного допроса. Ситуация сложилась непростая: с одной стороны, нераскаявшуюся ведьму должно сжечь живьем, лишив ее милости удушения гарротой. С другой стороны, если ведьма уже мертва, пропадал эффект наказания. Могут пойти разговоры, что на этот раз дьявол оказался хитрее служителей Бога.

– Отец Алонсо, – произнес Франческо, – вот…

Он протянул лист бумаги.

– Счет от палача, – пояснил он на всякий случай.

Счета следовало проверять очень тщательно, так как, несмотря на то, что архиепископат Валенсии давно уже определил ежегодный доход палача в 50 эскудо, 12 мер зерна и 4 вязанки дров, каждый раз во время и по окончанию применения пыток и казней возникало большое количество ничем не подкрепленных требований оплатить дополнительные издержки.

Чтоб обуздать непомерные требования, архиепископат установил правила, в которых каждая операция была должным образом оценена. Отец Алонсо достал свод правил и начал сверять каждый пункт выставленного палачом счета. Первым пунктом шло «За устрашение предъявлением инструментов», цена стояла справедливая – 1 песо, 2 реала, второй пункт тоже не вызывал сомнений «За пытку первой степени» палач просил 2 песо 6 реалов, а вот третий пункт «За дробление суставов большого пальца руки первой степени» был откровенной припиской. Наглый палач просил за невыполненную услугу 5 реалов. Отец Алонсо пометил этот пункт и продолжил чтение. Неоправданных требований оказалось три. Палач желал получить деньги за дробление сустава (чего не делалось, это отец Алонсо знал точно), за вправление конечностей и мазь, необходимую для этого, за удушение и сожжение. По этому пункту надо было получить объяснения, вполне возможно, что счет был написан ранее, чем скончалась обвиняемая, и палач, оценивая свои услуги, исходил из того, что она все же признается. Но самым наглым, на взгляд брата Алонсо, было требование платы на одну треть больше оговоренной в правилах на том основании, что обязанности исполнялись по приказу архиепископата, а получаемое им ежегодное жалованье выплачивается без вознаграждения со стороны служителей архиепископата.

Выписав все спорные пункты, отец Алонсо обратился с вопросом к брату Франческо (тот никуда не ушел, так и стоял рядом со столом):

– Кто выполнял обязанности палача в деле ведьмы Богарта?

Брат Франческо закатил глаза, демонстрируя усердие.

– Некто Понс.

– Этот Понс, – уточнил Алонсо, – он откуда?

– Палач епископата. Нанят недавно, месяца четыре как. Но работает исправно, им довольны.

Недавно, а приписывать уже обучился.

– Где раньше работал? – спросил Алонсо.

Франческо пожал плечами, никто не знает.

– А где отчет и расписки?

– Поскольку день казни еще не назначен, палач представил только счет за уже выполненную и будущую работу.

– Скажи этому Понсу, что такой счет мы не можем отдавать в казначейство архиепископата. Обстоятельства изменились, ведьма умерла до казни. Многих работ теперь выполнять не придется.

Брат Франческо протянул руку, чтобы забрать оказавшийся негодным счет, но Алонсо придвинул бумагу к себе.

– Нет. Этот счет я оставлю. Чтобы потом можно было сравнить.

Франческо скривился, но настаивать не стал.

– Можешь идти, – сказал Алонсо, – мне надо кое-что доделать.

Оставшись один, он вернулся к протоколу допроса, к той его части, где были записаны показания свидетеля Маттео. Сомнения, появившиеся ранее, только усилились. По всему выходило, что свидетель встречал ведьму только и исключительно около реки. Это совпадало с показаниями детей, вступавших там в сношения с дьяволом и его адептами. И это же вызывало подозрения. На всякий случай Алонсо еще раз пролистал показания, но не нашел указаний ни на род занятий свидетеля, ни где его можно найти в случае, если он понадобится службе святого следствия.

Алонсо сделал пометку, – выяснить, откуда взялся свидетель Маттео, есть ли сведения, где он проживает.

В дверь постучали.

– Входите, – сказал Алонсо.

Вошедший мужчина был среднего роста, но плечи имел такой ширины, что тело его казалось квадратным.

– Вы хотели видеть меня, святой отец? – спросил мужчина, – мне передал отец Франческо.

Алонсо сообразил, кто перед ним.

– Понс? – уточнил он на всякий случай.

Мужчина кивнул.

– Вот этот счет, – Алонсо потряс листком бумаги, – ты его писал?

Мужчина ничего не ответил, только взгляд его, и до того не слишком дружелюбный, стал ненавидящим.

– Тут указаны работы, которые ты не делал. Мы не можем представить счет в епископат в таком виде.

Палач молчал. Так и не дождавшись ответа, брат Алонсо продолжил:

– Мы вычеркнем те работы, которые ты не делал. Епископат также не будет платить цену на треть выше.

Молчание, угрюмый взгляд.

– Можешь идти, – сказал Алонсо.

Мужчина медленно развернулся и, так и не произнеся ни слова, вышел. Брат Алонсо Бенци вернулся к счету. Не торопясь, тщательно проверяя каждую цифру, он переписал бумагу. Вот теперь ее можно нести в епископат. Они будут довольны, цена сократилась очень значительно. Собрав документы – протокол допроса и показания свидетелей, а также злополучный счет, Алонсо вышел в коридор. Там, переминаясь с ноги на ногу, стоял брат Франческо. Алонсо протянул ему исправленный счет.

– Вот, отнеси в резиденцию Его Высокопреосвященства.

Франческо радостно кивнул, быстро пробежал глазами по столбикам с цифрами и удивленно посмотрел на Алонсо.

– Но, брат… Этот счет выписан твоей рукой, а не рукой палача.

– Я предоставлю Его Преосвященству разъяснения, если он потребует таковых.

Франческо кивнул и собрался уходить, но брат Алонсо остановил его.

– Я не нашел в показаниях, где проживает свидетель Маттео.

Франческо пожал плечами, давая тем самым понять, что он тоже не в курсе.

– Откуда появился этот свидетель? – надавил Алонсо, – Кто с ним разговаривал?

– Брат Петр, – ответил Франческо, – когда я пришел, они уже беседовали. И брат Петр уже много чего записал за свидетелем.

Он замолк на мгновение, а потом добавил:

– И больше я ничего не знаю.

– Хорошо, иди.

Франческо ушел, брат Алонсо потер виски. Неожиданно и очень сильно разболелась голова. Алонсо поспешил к выходу, при такой боли лучше всего выйти на воздух. Выйдя на улицу, он постоял несколько минут, прислонившись к стене. Завтра на главной площади сожгут труп ведьмы Клаудии Богарта. Странно, что не допросили ее родных. Уж кто-кто, а они должны были заметить, что в доме завелась ведьма. И свидетель, его тоже надо вызывать еще раз. Не может быть, чтобы он не видел, с кем встречалась ведьма, кого она пыталась отвратить от истинной веры.

На следующий день с самого раннего утра на площади стал собираться народ, кто хотел занять места поближе к костру. Брат Алонсо тоже пришел одним из первых. Не из праздного любопытства, хотел проверить, не слукавил ли палач, узнав, что сумма вознаграждения уменьшилась. На первый взгляд все было в порядке: дрова, хворост, солома, столб. Веревки палач должен был принести с собой, тем более что их не требовалось много, ведьма уже мертва. Ближе к полудню появилась процессия. Идущий впереди глашатай кричал: «Qui aytal fara, aytal perira». За телегой, на которой везли тело ведьмы, бежали мальчишки и бросались камнями. К удивлению брата Алонсо, процессию сопровождал брат Петр, хотя необходимости особой в том не было, Клаудиа уже не могла раскаяться, ее душа навечно попала в когти дьявола.

Тело Клаудии прикрутили к столбу, стараясь разместить его как можно выше, чтобы верные могли видеть церемонию. Громко зачитали приговор, перечислив все злодеяния ведьмы. Толпа, и до оглашения не шумная, совсем притихла. Казалось, люди впервые поняли, какая страшная опасность им угрожала. Представитель Епископата хлопнул в ладоши, дав, тем самым, знак палачу. Тот кивнул и поднес факел к соломе. Дрова вспыхнули практически мгновенно, значит, были сухие. И тут произошло неожиданное, свисавшая на грудь голова мертвой ведьмы неожиданно дернулась. Наверное, причиной тому был огонь, но люди на площади ахнули и в панике сделали шаг назад. Брат Алонсо заметил, что брат Петр подает какие-то знаки палачу. Знаки те были Алонсо неведомы, но, похоже, палач их понимал прекрасно. Он подозвал помощника, пошептал ему на ухо, после чего тот метнулся к месту казни и начал активно подбрасывать дрова в огонь. Через час огонь понемногу затух, над площадью возвышался обугленный столб и черный бесформенный куль, который еще вчера был прекрасной девушкой.

Палач дал знак помощникам, и те приступили к важному делу – нужно было разорвать то, что осталось от ведьмы, разорвать в мельчайшие клочья, а кости растоптать в пыль. Ведь колдунья не призналась, не выдала сообщников, а они могли быть на площади и собрать ее пепел для дальнейших черных дел своих. Кое-кто из стоящих поблизости горожан отошел подальше, кто знает, на что способна ведьма, пусть даже и после смерти.

Площадь потихоньку пустела, люди расходились по своим делам, обсуждая казнь. Неожиданно брат Алонсо заметил свидетеля Маттео, который, воспользовавшись тем, что около пепелища теперь было свободно, подошел поближе и с любопытством смотрел, как два подручных палача топчут кости. Когда то, что осталось от ведьмы, было собрано в мешок, каковой полагалось отнести в поле и там развеять, свидетель Маттео собрался уходить.

Неожиданно брат Алонсо вспомнил, что никто не знает, где живет Маттео. Движимый любопытством, он последовал за свидетелем, стараясь, сам не зная почему, держаться в некотором отдалении, дабы преследуемый не заметил его. Идти пришлось довольно долго, создавалось впечатление, что Маттео бредет, сам не зная куда, безо всякой цели. Пару раз он заглядывал к торговцам съестным, и оба раза его гнали как скотину. А хозяйка второй лавки еще и выплеснула ему в спину чан с помоями. Маттео, однако, совсем этому не удивлялся, отбегал подальше и громко выкрикивал проклятья в адрес нелюбезных горожан. Так они и шли, все дальше и дальше от центра города, вот последние дома, дальше дорога уходила в поле. Оставаться незаметным здесь уже было сложно, брат Алонсо замедлил шаг.

Примерно через четверть лиги дорога круто заворачивала за холм. Алонсо остановился, выжидая, когда Маттео скроется за поворотом, тогда можно будет пойти быстрее. Однако, дойдя до холма, он не обнаружил Маттео, тот как растворился в воздухе. Брат Алонсо постоял несколько минут, а потом двинулся в сторону леса, решив проверить свою догадку. На всякий случай (вдруг догадка окажется верной) он старался идти очень аккуратно, не наступать на лежащие на земле сухие ветви деревьев. Место, где находится обнаруженное им лежбище, он помнил очень приблизительно, но надеялся, что идет в правильном направлении. Примерно через десять минут брат Алонсо понял, что заблудился. От мысли, что скоро стемнеет, а где-то совсем совсем рядом бродит жуткого вида человек, пусть даже свидетель по делу о ведовстве, стало неуютно. Вознеся краткую молитву, брат Алонсо попытался вспомнить, какой дорогой он сюда пришел. Определившись, он сделал поправку на то, что человек в лесу ходит кругами, и уверенно зашагал в ту сторону, где по его расчетам должна была быть река. Очень скоро в воздухе запахло сыростью и гнилыми травами, деревья уступили место чахлым кустарникам, а потом и вовсе камышам. Пара десятков шагов, и брат Алонсо вышел на берег реки.

Вечер уже вступил в свои права, кроваво-красное солнце висело низко-низко, готовясь совершить последний отчаянный прыжок в воды реки. В его неярком свете глазам брата Алонсо открылась ужасная картина. У самой воды лежал мальчик лет восьми, совершенно голый. Голова мальчика была неестественно вывернута, люди так не могут, так могут только совы. Брат Алонсо поспешил к лежащему мальчику. Тело еще не остыло, но дыхание отсутствовало, мальчик был мертв, убит, причем, совсем недавно. Брат Алонсо в растерянности огляделся по сторонам и неожиданно обнаружил неподалеку свидетеля Маттео. Несмотря на отвращение, которое вызывал внешний вид свидетеля, брат Алонсо кинулся к нему, но Маттео, странно ухмыляясь, сделал несколько шагов назад, а потом повернулся и, прихрамывая, побежал в камыши. Брат Алонсо попытался догнать свидетеля (как странно, что и здесь Маттео оказался свидетелем), но внезапно понял, почему Маттео на сей раз не торопится дать свидетельские показания.

Убийца, конечно же, он убийца. Надо как можно скорее сообщить об этом властям. Но… Как же оставить тело мальчика? Брат Алонсо нарвал камышей и закидал ими труп. Для диких зверей не преграда, конечно, но на душе стало спокойнее.

Арестовать Маттео удалось только на следующий день. Вечером посылать стражу в лес, на поиски человека, который ориентировался там гораздо лучше, чем горожане, было бессмысленно.

Новость об аресте свидетеля Маттео принес брат Франческо. Он без стука вломился в келью Алонсо, донельзя возбужденный.

– Он сопротивлялся, – с порога объявил Франческо.

– Кто? – не понял брат Алонсо, но тут же сообразил о ком идет речь.

– Его арестовали по Вашим показаниям? – спросил Франческо.

– Не по показаниям, – поправил Алонсо, – я высказал свои подозрения. Они, по моему разумению, относятся к indicia propinqua[3]3
  Серьезные основания.


[Закрыть].

– Допрашивать будут сегодня, – Франческо чуть не подпрыгнул от нетерпения. – Кто будет допрашивать?

– Я, – ответил Алонсо.

– Как вы? – удивился Франческо, – А брат Петр говорил…

Он прервал речь на полуслове и бочком, бочком выскользнул из комнаты.

Брат Алонсо вернулся к изучаемой книге. Следовало хорошенько подготовиться к допросу: в обвинении, которое он задумывал, было несколько слабых мест.

Когда тюремный смотритель привел бывшего свидетеля, а ныне подозреваемого Маттео в пыточную (для большей убедительности брат Алонсо решил провести допрос именно там), тот был удивительно спокоен. Даже разложенные для устрашения еретиков орудия пыток не произвели на него никакого впечатления. Он разглядывал их с любопытством, то ли не понимая, то ли не веря, что все это может быть пущено в ход.

– Кто ты? – задал первый вопрос Алонсо.

Хотя имя свидетеля уже было записано в его показаниях против ведьмы Клаудии Богарта, все равно по правилам допрос следовало начинать именно так.

Допрашиваемый погримасничал, понимая, что попался, но отчаянно надеясь, что удастся выкрутиться. После пяти минут кривляний и двух пинков тюремщика он начал говорить.

– Маттео.

И, немного подумав, добавил:

– Сорока лет от роду.

– Знаешь ли ты, в каком преступлении тебя обвиняют?

Еще минута кривляний, и быстрый ответ.

– Нет, не знаю.

– Ты был на берегу реки позавчера вечером, перед заходом солнца? – спросил Алонсо.

Свидетель Маттео начал рассматривать орудия палача, как будто не расслышал вопрос.

Алонсо дал знак тюремщику, и тот довольно сильно пихнул подозреваемого. Маттео оторвался от созерцания шипов и посмотрел на брата Алонсо.

– Ты был на берегу реки позавчера вечером, перед заходом солнца? – повторил свой вопрос инквизитор.

– Да, – голос подозреваемого стал хриплым, он не говорил, а выкаркивал слова.

– Ты убил мальчика? – в лоб спросил Алонсо.

Маттео уставился в угол, лицо его стало напряженным.

– Ты убийца, – констатировал факт инквизитор. – Ты убил всех детей, что были найдены у реки в этом году? Признавайся, дьявольское отродье!

– Я не виноват, нет, я ни в чем не виноват, – забормотал подозреваемый.

Он говорил, говорил, говорил, речь его становилась все менее связной, в конце он просто выкрикивал отдельные слова, с трудом продираясь через смысл которых, становилось ясно, что испытывает он влечение к юным отрокам.

Брат Алонсо записал признание, после чего дал знак тюремщику отвести Маттео обратно в камеру.

– И что ты предполагаешь теперь делать с этим человеком?

Алонсо вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, когда успел зайти в комнату брат Петр.

– Полагаю запросить у Его Высокопреосвященства разрешения на допрос с пристрастием. Преступление, в котором он сознался, не единственное.

– Это не преступление против веры, – заметил брат Петр, – его следует передать городским властям.

Брат Алонсо промолчал.

На следующий день, не дожидаясь разрешения от Его Преосвященства (ибо он точно знал, что Хуан де Рибера отсутствует), он отдал распоряжение применить к подозреваемому Маттео пытку первой степени. Результат оказался не совсем таким, какого ожидал брат Алонсо. Маттео признался в противоестественных склонностях, но категорически отвергал обвинения в ведовсте и ереси. Показанное в таких случаях усиление воздействия никаких результатов не дало. Очевидно было, что сломить сопротивление еретика, без сомнения, якшающегося с нечистой силой, можно только тюремным заключением. Дело подозреваемого Маттео брат Алонсо убрал в хранилище, где хранились записи за последние пятьдесят лет. И даже если некоторым еретикам удавалось какое-то время скрываться от следствия, в тот день и час, когда они попадали в службу святого следствия, материалы извлекались из архивов, и нечестивца ждал беспощадный суд. Для себя брат Алонсо сделал заметку вернуться к делу Маттео через два месяца, этот срок, как показывала многолетняя практика, довольно часто являлся достаточным испытанием, чтоб еретик раскаялся. Однако события, которые он предвидеть мог, но никак не ожидал, что они произойдут, начались через неделю, когда в дверях кельи Алонсо возник брат Петр, держа в руках стопку бумаг.

– Ты вел допрос свидетеля Маттео? – поинтересовался он.

Алонсо сразу сообразил, к чему этот вопрос, но не ответить было нельзя.

– Почему ты интересуешься?

Отец Петр взял лежащий сверху листок и помахал им.

– Знаешь, что это? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил, – это показания человека по имени Понс, записанные с его слов. Ты знаешь его, он работает палачом.

– И что же рассказал человек по имени Понс? – спросил Алонсо, уже зная ответ.

Брат Петр выдержал небольшую паузу.

– Он показал, что выполнил твое, брат Алонсо, указание – пытать человека по имени Маттео. Того самого, что оказал существенную помощь следствию, дав правдивые и полные показания против ведьмы Богарта.

Брат Алонсо пожал плечами.

– Он виновен в ужасных преступлениях.

Брат Петр взял второй листок.

– Я внимательно изучил все материалы по делу Маттео, – он сделал вид, что перечитывает показания, – я не нашел в материалах дела признаков преступления против веры.

– Но Святая церковь осуждает…

– Он не еретик, брат Алонсо, – перебил Петр, – не еретик, и ты это знаешь. А вот почему ты приказал его пытать, не испросив разрешения Его Преосвященства, в этом еще предстоит разобраться.

Алонсо не успел ответить, как брат Петр выскользнул из кельи.

На следующий день брату Алонсо было предъявлено обвинение в пристрастности ведения дела, нарушении процесса дознания, применении пыток без согласия на то Архиепископа.